Текст книги "Банкир"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

– Слушай внимательно, Петров. Обе коробки снеси в подвал, в левое крыло, подальше от офиса банка. Засунь их осторожно в чулан и запри дверь. Понял?

– Шеф, это не бомба. – охранник явно подавлял смех. – Посылки свежим мясом пахнут. Бараниной, я полагаю.

– Делай, как я сказал!

– Флин, не паникуй. – засмеялся Валентин. – Эта баранина от Сагана в подарок. Я вспомнил, он звонил.

– Для тебя подарок, а для меня – неопознанный объект. – туманно пояснил Флин.

Валентин отключил телефон, сел к рулю и запустил мотор. Через плечо спросил Флина.

– Как ты думаешь, кто именно устроил нам такую демонстрацию устрашения?

– Кандидатов много. – вполне беспечно ответил Флин. – Но ты себе над этим голову не ломай. Они выйдут на переговоры сами. Заедем на дачу, может быть, эта сука ещё не успела сбежать.

Они вернулись на дачу, но, кроме овчарки Чарли, ни в доме, ни на подворье никого не обнаружили, чего и следовало ожидать.

– Проверь в буфете – она там ничего попутно не сперла? – уныло предложил Флин.

– Да что у нас красть? Ящик с оружием заперт надежным замком, никаких ценностей нет.

Железный оружейный ящик оказался не тронутым, мебель тоже стояла на месте, как и старый рояль. Но девочка всё же не удержалась, чтоб не прихватить с собой (на нежную память, конечно) маленькую иконку Владимирской Богоматери в серебряном окладе.

– Искалечу, заразу, когда встречу. – пообещал Валентин.

– Я могу её поискать. Это несложно.

– Не надо. Мне о ней и вспоминать противно.

В данном вопросе Валентин лукавил – чем-то девушка его задела и, говоря честно, не только в зоне ниже пояса. А кража не столько разозлила, сколько огорчила.

Сотовый телефон подал голос, едва Валентин удобно утроился на унитазе в туалете. Бархатистый баритон спросил с подчеркнутой вежливостью.

– Извините, я имею честь разговаривать с Рагозиным Валентином Ивановичем?

– Категорически правильно.

– Надеюсь, вы не пострадали сегодня утром?

Вот оно! Противник действовал без передышки! Мозг Валентина разом принял предельные обороты и принялся отсчитывать варианты – кто звонит и чего, собственно говоря, хочет? Пойдут угрозы? Предложения? И кто вышел на связь – голос был незнаком. Он сказал сухо.

– Если вы сейчас не представитесь, я оборву связь.

– Помилуй бог, Валентин Иванович. Конечно. Меня зовут Станиславом Дмитриевичем Старостиным.

– Мы незнакомы.

– Правильно, но под именем "Старый", я более известен.

– О таком я что-то краем уха, кажется, слыхал.

– Тем лучше. Так как, Валентин Иванович, вы ещё не решили прикрыть свой банк?

– Браток... Вам меня не запугать. Банк – есть и будет.

– А если я вам предложу хорошие отступные?

– Не пойдет. – твердо ответил Валентин. – Я слишком долго мечтал о таком заведение. И учтите, если вы даже меня убьете, банк всё равно будет жить.

– Усилиями калмыка Сагана Гаряева?

– И не только его.

После короткой паузы послышался вздох, должный обозначать разочарование, а потом Старый заговорил деловито.

– Ну, что ж, мне даже импонирует ваша решительность. В таком случае, господин Рагозин, нам не обойтись, как говорят блатные, без серьезного толковища, в натуре.

– Да ты сам блатной! – презрительно вымолвил Валентин.

– В прошлом, мой дорогой. В далеком прошлом. Так как насчет рандеву тет-а-тет?

– А у нас есть общая тема для разговора?

– Есть, дорогой мой. Очень серьезная тема. Скажу больше, я намерен сделать вам очень выгодное предложение.

– Надеюсь, свою "крышу" предлагать не будете?

– Упаси бог. Таким предложением я бы унизил и себя, и вас. У вас и без меня солидная "крыша". Просто я хочу воспользоваться услугами вашего банка. Ведь для того вы его и создавали?

– Хорошо. Время и место?

– Вас устроит кафе "Орион" недалеко от вашего банка?

– Устроит.

– В час тридцать дня, только мы с вами, без охраны и без оружия.

– Договорились.

Разговор на этом закончился, Валентин посидел в туалете ещё минут пять, а потом вернулся в свой кабинет и коротко изложил Флину суть беседы. Тот нахмурился, помолчал и протянул Валентину свой парабеллум:

– Возьми. Засунь под ремень за спину.

– Зачем?

– Если начинаешь контакты со Старым, такой прибор никогда не бывает лишним.

– Ты хорошо его знаешь?

– Поэтому и даю тебе пистолет. Старый – это Старый. Это – братва, старая гвардия. Сегодня он легально держит транспортную фирму и корчит из себя почтенного гражданина. А в прошлом он мотал два срока за убийства, но потом резко остепенился...Деньги свои сколотил на торговле оружием. Поговаривают, что при выходе наших войск из Германии он ухитрился продать арабам чуть не целый танковый полк. Измениться он не мог – не по возрасту для него такая перековка.

Валентин повертел в руках пистолет – Но мы с ним договаривались о встрече без оружия...

– Он без пистолета в речку купаться не лезет. Будь внимательней, сунет руку в карман – стреляй сразу. В локоть, ступню или ухо отстрели. Я тебя прикрою. Издали.

– Может лучше вообще не ехать? Тем более мы и раненые.

Флин поморщился:

– Придется, Валя. Через силу, но придется. Этот липучий урод не отстанет. Хочешь не хочешь, а контактов с ворами и всяческой братвой нам не миновать. Я этого давно ждал.

Валентин тяжко вздохну:

– Ты прав, мой верный Флин. Будет лучше работать с ними в открытую и бить в лоб. У тебя задница болит?

– Болит, зараза, но ехать надо.

– Поехали.

– Подожди. На нашей прострелянной тачке ехать нельзя, привяжется первый же инспектор, как увидит следы от пуль. – Флин вздохнул и шагнул к дверям. – Я к соседу схожу, выпрошу у него напрокат что-нибудь дня на три.

– Иди, унижайся.

Флин подскочил будто его ударили.

– Унижайся?! А может сам пойдешь унижаться, жмот паршивый?! Дрожишь за каждую копейку, приличной машины не имеешь, банкир вонючий, а унижаться за тебя должен я?!

– А кто же ещё, Флин?

Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, потом Флин сжал зубы так, что они хрустнули, повернулся и двинулся унижаться к соседу Трофиму.

Вернулся он на синем БМВ через четверть часа. Машину, понятно, удалось арендовать на три дня за двадцать долларов плюс к тому, вернуть её следовало с полным бензобаком. Сосед Трофим был "добрым" соседом, однако безработным. Жил с продукта, выращиваемого на своем участке, а так же устроил во дворе бассейн с подогревом и брал плату с родителей детишек, которые летом в нем купались. Он сдавал и велосипеды на прокат. На него не обижались и хапугой не считали – каждый теперь выживал как мог и всякая предприимчивость только поощрялась.

Заперли на все замки дом, собаку спустили с цепи во двор, потом закрыли за собой ворота.

– Флин, у тебя боевая рана вовсе круто болит? – спросил Валентин.

– Ноет зараза, мочи нет.

– Давай тогда я сяду за руль. Ноги-то целы, а на одной левой как-нибудь доедем.

– Отстрели Старому ухо за нашу кровь, я тебя очень прошу.

– Обязательно.

Они уселись в машину и мощный мотор стремительно помчал их в столицу – двенадцать километров проселочной дороги и сорок километров трассы Москва – Симферополь.

ВСТАВНАЯ ГЛАВА ДЛЯ ОРИЕНТИРОВКИ ПО ВРЕМЕНИ

Шла затянувшаяся слякотная весна 2000 года Уже около десяти лет прошло, как почил в бозе могучий и несокрушимый СССР. И вместе с ним грохнулась в небытие экономическая система социализма. Уступив место капиталистической – прекрасной и передовой! – как подумали было в начале люди наивные и восторженные Теперь, в двухтысячном году, никто не знал какая оказалась система. Чаще всего её определяли гордым именем Уродливая, или Дикая, или Варварская, как уж Вам будет угодно В обыденной жизни народа российского твердо укрепились и стали родными ранее чуждые понятия – офис, факс, рэкет, мафия, дефолт, киллер, налоговая полиция – что удручало. Зато ангельской музыкой звучали столь же новые соблазны сертификат, акции, дивиденд, инвестиции, мобильник, спонсор, "Сникерс", "Макдональд" с гамбургерами и чисбургерами Куда-то во мглу времени ушло неприятное, так до конца никем и не понятое – "ваучер". Умные люди этот ваучер продали и пропили в первый же день по его получению.

Были уже позабыты несколько масштабных афер – так называемых "пирамид", на которые соблазнились сотни тысяч человек, оставившие в карманах мошенников свои последние сбережения.

От академика до дворника – все трепетно следили за курсом рубля по отношению к доллару, о чем раньше никто и не думал, кроме специалистов и спекулянтов.

Ушел в историю и позорный "сухой закон" (в перманентно пьяной стране алкоголиков он, естественно, никакого результата принести не мог) – водки теперь на прилавках, хоть залейся да и самогоноварение не воспрещалось.

Россия, принявшая на себя долги СССР, задолжала чудовищные суммы Парижскому клубу, да и не только ему.

Должники же России – своих долгов и не думали отдавать. Что возьмешь с нищей Кубы? Или Северной Кореи?

Из Совета Европы – Россию поперли, по причине войны в Чечне, где права человека нарушались с обеих сторон.

И вот уже лет как десять разгулялось по Россия матушке тотальное, оглушительное воровство! Воровали все, кто мог. Ну, очень лихо отличались начальники из бывших – партийная номенклатура. Однако нашлись и такие ухари из младших научных сотрудников, кто умудрился прибрать к рукам свечной заводик в Самаре , или металлургический комбинат в Сибири. Те кто помоложе и поглупей, но имело крепкие мышцы – сбивались в стаи, образовывали банды вымогателей (организованная преступная группа) и пытались обложить данью воров крупного калибра.

Впрочем, плюнем на воровство и назовем его цивилизованно, как положено – "переделом собственности". Так вот, этот передел сопровождался практически кровавой войной между теми, кто пытался ухватить кусок пожирней. Бизнесменов, предпринимателей, банкиров – отстреливали, взрывали, травили и вся эта кровавая бойня стала привычной. Обывателю даже скучно становилось, если в течение недели на ТВ не сообщало об очередном заказном убийстве.

Весна 2000... Выбрала нового Президента и в мае предстояла его инаугурация. Лизоблюды и холуи высших эшелонов власти уже принялись пинать ногами Старого Президента, забыв начисто, сколь много он сделал и сколь много принял на себя ответственности.

С новым, молодым Президентом связывали все надежды на грядущую прекрасную жизнь, которая в целом по стране ныне была на грани нищенской.

Интеллигенция относилась к новому, Президенту с некоторой недоверчивостью – помнили его прошлое, которое прошло на службе в структуре КГБ.

Смертность продолжала превышать рождаемость – Россия вымирала.

Финансисты, экономисты, банкиры и просто бизнесмены любого калибра с ужасом вспоминали дефолт 1998 года, когда банкротство фирм и банков ( в черном августе месяце) за несколько дней приобрело массовый характер словно мор прокатился по всем экономическим структурам. Но ныне положение несколько исправилось, поднялись мировые цены на нефть (до тридцати пяти долларов за баррель, т.е. за 148 литров) и нанесенные дефолтом раны потихоньку залечивались.

Несколько раз осторожно увеличивали пенсии.

Выплачивали внешние долги и тут же, где можно, – набирали новые.

Программа зарубежных инвестиций шла туго – иностранный капитал не торопился вливаться в российскую промышленность. Капиталистам, этим буржуям и кровопийцам, внутреннее положение в России всё ещё казалось шатким, ненадежным, а потому и недостойным для масштабного бизнеса.

Украина беззастенчиво воровала транзитный через её территорию российский газ – направляемый в Западную Европу. А за тот газ, который получали официально, – тоже не платили. Поскольку хохлы обнищали более России – даже и сала не осталось.

Криминальные структуры, словно метастазы раковой опухоли, пронзили все сферы жизни. По уровню коррумпированности Россия занимала одно из первых мест в мире, уступая лишь нескольким странам Африки и Южной Америки.

Исторически пьяная, алкогольная, водочная Россия неожиданно для себя подверглась очередной напасти – волна наркомании нахлынула с Юга и Востока и достигла Заполярья.

Продолжалась война с непокорной Чечней – боевые действия теперь сдержанно именовались "анте террористической операцией"

Не прекращалась "утечка мозгов" – все кто мог, специалисты престижных и нужных профессий стремились выскочить за границу, полагая, что там их ждет несказанное счастье. Кое кто на чужбине и добивался успеха, но незначительных масштабов.

Государственная Дума, которую в обществе предельно не уважали, принимала "Закон о пчеловодстве" и никак не могла решить земельного вопроса – можно продавать, покупать землю, или нельзя.

Десятилетие породило десятки блистательных имен людей, сверкающих на трибунах и экранах ТВ – большинство из них канули в Лету, будто их и не было.

Ждали больших перемен – ждали уже пятнадцать лет, со времен объявленной "перестройки" ещё в эпоху СССР.

И как всегда, русский человек принимал действительность за кошмарный сон, а солнечные, радостные сны – за действительность.

глава 3. Вступительный взнос.

Когда Валентин толкнулся в высокие дубовые двери кафе "Орион" – они оказались запертыми и мало того, за стеклом висела табличка "Закрыто. Санитарный час."

Однако, Валентин и растеряться не успел, как двери распахнулись и швейцар в галунах спросил вежливо.

– Господин Рагозин?

– Да.

– Прошу. Вас ждут-с.

Валентин прошел в большой, чистый и пустой зал, не сразу разглядел, что в дальнем темном углу, лицом к дверям, за большим столом сидит какая-то плохо различимая фигура. Фигура помахала ему рукой и Валентин пересек зал.

– Добрый день. – сказал Валентин.

Фигура не встала из-за стола, не протянула руки. Фигура посмотрела на свои часы и произнесла одобрительно.

– Ты – точен. Это хорошо.

И протянул узкую, сухую руку, покрытую старческими коричневыми крапинками:

– Я и есть Старостин Станислав Дмитриевич. Так меня и называй. "Старый", как я уже сказал – это в прошлом.

Валентин пожал вялую ладонь и присмотрелся. Собеседник, казалось, был очень стар, но тем не менее в широких костистых плечах, в выпирающих скулах и челюсти чувствовалась ещё сохранившаяся большая физическая сила. Но лицо было отталкивающим. Собственно говоря, это было лицо мертвеца. Казалось, что землистую морщинистую кожу попытались заштукатурить гипсом. За прорезью узкого рта поблескивал ряд чрезмерно ровных и красивых вставных зубов. Мощный череп венчала грива черных с сильной проседью волос и Валентин сразу понял, что это – парик. Буйные молодые волосы не вязались с остальным обликом Старого. Но именно эти волосы, вставные зубы и серые холодные глаза с прищуром – ещё жили. Все остальное в портрете Старого было мумифицированным и Валентин подумал, что где-то неподалеку должны быть его инвалидная коляска и дежурная медсестра с клизмой.

Однако, опять несоответствие – голос Старого был густым, без старческой немощности и дребезжания:

– Я думал, что ты постарше. А ты ещё сопляк.

Валентин подхватил грубый тон.

– Каков уж есть. Так как мне тебя назвать – по имени-отчеству или все-таки Старым?

– Бестолковый... Называй господином Старостиным. И давай не выпендриваться. Нам с тобой дело надо делать. И то, что ты молодой, меня не пугает. Это пройдет.

Никакой деликатности, с которой Старый разговаривал по телефону – и следа не было. Теперь он придерживался того стиля разговора, который был ему привычен в общении со своими "шестерками", а именно таковые его и окружали, что Валентин понял сразу. Этот человек добился главной цели в своей жизни – Власти, Власти с большой буквы. Начинал с уголовных кругов, а теперь, волею времени, – легализовался. И опять жаждал власти.

Общался, скорее всего, только с теми, кто был слабее его, кто был в подчинении. А когда вынужден был сталкиваться с теми, кто обладал ещё большей Властью, то перед ними он пресмыкался, поскольку в его жизни было только два непреложных и суровых метода существование – властвовать или пресмыкаться. Какое там к черту блатное братство!

Старый перекинул через стол карточку меню и предложил.

– Пообедаем. Заказывай, что пожелаешь. Я угощаю.

Валентин взял карточку и покосился на обед Старого, уже доставленный к столу. Не хило. Ведерочка с красной икоркой. Ведерочко с черной паюсной икоркой. Графинчик коньяка и бутылка шампанского. Дюжина крупных королевских креветок и поджаренный хлеб. Наполовину обглоданный банан и лимон, припудренный сахаром. Затейливый кофейник и фарфоровая чашка.

Бесшумно подскочил официант, который от угодливости только что на коленки не встал:

– Чего пожелаете?

Валентин указал рукой на стол:

– Мне того же. Повторите.

Официант исчез, будто растаял в воздухе. Старостин скорчил гримасу, которая должна была изображать улыбку и проговорил одобрительно.

– Хорошо держишься, молодой. Небось ствол за пазухой имеешь?

– За спиной, под ремнем. – уточнил Валентин. – А у вас, простите, где оружие? Между ног?

– В кобуре под мышкой. – скучно отмахнулся Старый. – Пустое, оставим это. И не дергайся. – он выдержал паузу . – Я подумал, что и молодым дорогу давать надо. Всего не сожрешь. Хочешь держать банк – держи. Места, я полагаю, всем хватит. Слабаки отвалятся сами по себе. А сильные – выживут. Ты – сильный?

– Пока не знаю. Не прошел проверки борьбой.

– Разумно толкуешь. А теперь слушай сюда. Наезжать на тебя больше никто не будет. Однако и то пойми. Если ты входишь в нашу систему и мы тебя пускаем – надо заплатить вступительный взнос, чтоб все было по понятиям и по закону.

– Оброк? Каждый месяц или раз в год?

Старостин ответил сердито.

– Ты, молодой, меня за вшивого рэкетира не держи. Не гони пургу – я к тебе с уважением и ты ко мне будь с уважением. У меня тебе будет хорошее коммерческое предложение. Для тебя же выгодное. Оно и пойдет в качестве твоего взноса.

– Без этого нельзя?

– Без этого – нельзя И про то тебе даже в Центральном Банке России скажут, поверь.

Опять подлетел официант, теперь при ассистентке, молодой и стройной девице. На двух подносах в руках халдеев уместился весь заказ Валентина. Расположили его на столе ловко, быстро, пожелали "приятного аппетита" и словно провалились под паркет.

– В чем суть вашего предложения, господин Старостин? – спросил Валентин и принялся за икру.

– Выпьем коньячку для разгона.

Каждый наполнил рюмку из своего графина, а в фужеры – шампанское. Запивать коньяк шампанским, с точки зрения и опыта Валентина была самым что ни на есть правилом дешевой шпаны. Но не он здесь заказывал музыку.

Чокнулись, выпили и закусили. Старостин заговорил мерно.

– Взнос твой предлагается тебе в таком виде. Надо "отмыть" некоторую сумму денег в рублях, перевести её в доллары и перебросить за границу в хороший надежный банк. Открыть там счет. Можно в офшорной зоне, а можно хоть просто в Швейцарии.

– Наличные? – Валентин изобразил деловитость.

– Да.

– Много?

– Восемнадцать миллионов. С прицепом – Совсем "грязные"?

– Не совсем "чистые".

– Сроки?

– За пару месяцев должен уложиться. У меня время, сам понимаешь, считанное.

Ах, ты стервец. – весело подумал Валентин. – Тебе же о Вечности пора подумать, гроб заказывать, так ведь нет – всё ещё жаждешь хапать, обогащаться, счет в заграничных банках заводить. Да зачем, черт тебя подери?! Ведь и без этих восемнадцати миллионов у тебя наверняка мошна туго набита, есть и машины, и дачи. Зачем? Зачем этот беспредел и где порог человеческой алчности? Неужели холодная рука бегущего времени, неминуемо каждого человека подгоняющая его к могиле, не остужает яростной жадности до самого конца?!

– И не думай, Рагозин, что я жадный и всё под себя гребу. Я – ДЕЛЮСЬ, и потому меня все уважают. С этой операции ты будешь иметь положенное за операцию вознаграждение. Пять процентов. Все по честному.

Валентин попытался улыбнуться.

– Восемнадцать миллионов – это что, громадный чемодан?

– Три кейса. Купюры крупного номинала.

– Не фальшивые хотя бы?

– Ты с кем дело имеешь? – брюзгливо произнес Старый. – Неужто не успел обо мне справки навести?

– Успел. Но не очень это щедро – пять процентов. Учитывая особенности операции. Комиссионные за дела подобного рода обычно колеблются от десяти до пятнадцати процентов.

– А я же тебе сказал – это твой взнос за вступление в дело. В систему. Если всё провернешь быстро, за месяц или полтора, получишь... Восемь процентов.

Валентин проговорил напористо.

– Послушайте, господин Старостин, "взнос" как вы выражаетесь, я могу заплатить и в другой форме, тут не надо лукавить. Скажем, дается вашей фирме льготный кредит, или принимаются подозрительные векселя. С такими вопросами я знаком. А "отмывка" подозрительных денег – сие есть нечто другое. А ведь у вас наверняка под рукой несколько банков, которые уже проворачивали фокусы подобного рода. Почему вы возлагаете эту миссию на меня? Я же ещё только начинаю, лицензии на валютные операции у меня ещё нет, опыта нет, идите накатанной дорогой, она надежней.

– Умный прохвост. – промурлыкал старик одобрительно. – Такой банкир мне и нужен.

Он неожиданно засмеялся и опять в диссонанс своему красивому глухому голосу – рассыпался в мелком дребезжащем смешке.

– А мои банки, Рагозин, уже "засветились"! Они и у налоговой полиции под хорошим колпаком и Управление по борьбе с экономическими преступлениями к ним присматривается!. Не вздохнуть ни охнуть. А ты – свеженький, до тебя очередь ещё не дошла... И запомни – за мной не заржавеет – Как это?

– С лицензией на валютные операции я тебе помогу, получишь без хлопот. Оплатишь, конечно сумму, которую чиновникам "на лапу" кинем, но она божеская. Так что подумай молча три минуты и дай сейчас ответ, как мужчина: да или нет.

– А если я откажусь?

Ответ прозвучал безучастно, с деланной скукой.

– Да уроем мы твой банк и тебя вместе с ним. Способов много, не обязательно в тебя стрелять на лесной дороге. Можно и в тюрьму посадить, можно и таких долгов на тебя навешать, что трех жизней не хватит, чтоб расплатится.

Валентин услышал далекий звон похоронных колоколов по свою душу и счел за благо небрежно сменить тему:

– Эта девчонка, Алла, – ваша подставка?

– Понравилась?

– В известной степени.

– Нет проблем.

Старостин достал из кармана мобильник, сильно щурясь, набрал номер и через десяток секунд произнес в микрофон аппарата.

– Чухонец? Это я... Такой тебе приказ. Эту мартышку, Аллу, доставь ко мне сейчас же в "Орион". Да, срочно.

Он отключил аппарат и вопросительно взглянул на Валентина.

– Какие ещё проблемы?

– Вы даете гарантии, что предлагаемая операция будет у нас с вами первой и последней?

Старостин помолчал и снова исказил мертвое лицо в гримасе улыбки;

– Дорогой ты мой банкир. Да когда ты провернешь эту операцию, ты сам попросишь меня её повторить! Сам! Давай об этом пока не базарить. Расскажи мне лучше о себе. Кто твои мама, кто папа и как ты жил до этого дня, когда решился на глупость и подался в банкиры?

– Расскажу. Но в таком случае вы начинайте первым. Кто мама, кто папа и почему вы на свободе.

Старостин опять рассмеялся, будто пустую консервную банку с горошинами встряхнул – Молодец. Ты мне нравишься. Я так полагаю, что мы с тобой ещё много хороших дел провернем. Ну, я что тебе про себя дозволенного рассказать... Хулиган я из города Ростова. Ростов папа.... Одесса мама... Тюрьма Таганская ночи полные огня... О моей жизни роман писать можно или многосерийный телевизионный фильм.... Но только после того, как околею.... Ты думаешь, что я очень скоро копыта в космос отброшу?

– Не думаю по этому поводу ничего.

Старый вдруг заговорил со строги ожесточением.

– А я, Рагозин, в себе силу ещё минимум лет на десять чую. Давление у меня сто сорок на девяносто. Руки, ноги не дрожат и туберкулез, что на зоне прихватил лет пятнадцать назад, – вылечил. Диспансеризацию зимой прошел десять лет, как минимум, медики мне гарантируют. А ты проходишь каждый год диспансеризацию?

– Да нет, даже не думаю об этом.

– Зря. За своим здоровьем надо следить с молодых лет. На зону когда тебя отправят, нужно здоровым быть, чтоб легче все тяготы там перенести.

– Это вы про меня? – слегка удивился Валентин. – Я как-то не собираясь на зону.

– А куда ты денешься? – без насмешки, спокойно спросил Старостин. Ведь эти наши блатные времена скоро кончаться. Обязательно придет в Россию "железная метла", обязательно. Так у нас всегда было и будет. Я сейчас много книжек по истории читаю. У нас так – сперва смута, потом плаха и топор. От этого русского обряда никуда не деться, судьба у нас такая. Ну, поведай о себе. Я знаю только то, что ты срок не мотал и банк тебе помог открыть калмык с баранами.

– Родился, детский сад, школа, армия, институт, безработица, оптовая торговля сахаром – банкрот. Транспортировка живых баранов из Калмыкии, подпольное изготовление водки, банк. Всё.

– Красивая биография. – кивнул Старостин. – К бизнесу ты готов. И ни разу не засветился?

– Бог миловал.

– Значит, мне за тебя держаться придется. Ты счастливчик из тех, кому по глупому везет. С такими самое надежное дело иметь.

Неожиданно Валентин обнаружил, что он уже не чувствует неприязни к этому страшноватому старикашке, что разговор у них выстраивается чуть ли не семейный и, кажется, оба вполне откровенны.

Как-то незаметно беседа соскочила на отвлеченную и праздную болтовню. Двух мужчин, которые хорошо выпили, плотно закусили и теперь обмениваются мнениями о футболе, автомобилях, перманентно ухудшающемся качестве отечественной водки, погоде и планах на лето – где провести свой отдых.

– Если будет такое желание, Валя, слетай ближе к осени на Канары. Там уже не так жарко будет. А на острове Танериф, в районе Пляс Америка у меня есть домик. Два этажа, погреб с вином в бочках, сторож и прислуга из испанцев, но по-русски научились лопотать. Приглашаю и платы за постой не возьму. Бери в охапку хоть ту же Аллу и лети. Там понятно и местных проституток пруд пруди, хоть тебе негритянки, хоть китаянки, но это игры опасные, если без презерватива. А с презервативом – это сам знаешь, словно сапог на член натянул, какое там удовольствие.

Валентин глянул подозрительно – старый черт толковал о сексуальных радостях так, словно они для него вовсе не остались в прошлом. Врал, понятно.

Старый резко переменил тему, вернулся к прежнему тону.

– Давай уточним. Когда и где ты примешь от меня деньги и как будешь их "отмывать"?

– К этому вопросу я ещё не подготовился. Дайте минуту другую.

– Добро.

В пустом зале кафе послышалась дробь шагов и, обернувшись к дверям, Валентин увидел коренастого парня с блестящей, наголо выбритой головой с лицом не тронутым мыслью. И Аллу, которая легко переставляла ноги в туфлях на высоком каблуке и улыбалась категорически беззаботно, словно сейчас на собственной свадьбе пред алтарем собиралась предстать. Они дошли до стола и парень сказал.

– Вот, Станислав Дмитриевич, доставил.

– Доставил, Чухонец, и гуляй. А ты, мартышка, садись.

Парень ушел, а Алла капризно спросила.

– В чем ещё заморочки? Вытащили из постели, приволокли словно под конвоем! Старый, что за дела?

По ходу своих реплик она извлекла из своей сумочки небольшую иконку Владимирской Богоматери в серебряном окладе, положила её перед Валентином и закончила с легкой виноватостью.

– Возьми. Ты уж меня извини, она как-то сама мне в сумочку прыгнула.

– Уже до мелкого воровства докатилась, мартышка? – беззлобно спросил Старостин. – Нехорошо. С твоей то рожей и жопой можно приличные деньги и без такой глупости зарабатывать. Но ты – дура. До тюрьмы достукаешься. И чтоб такого с тобой не случилось, я о тебе позабочусь.

– Это как, Старый?! – с капризным вызовом спросила она. – Замуж за иностранного бизнесмена выдашь?!

– Русаками обойдешься. Слушай сюда. Я тебя ДАРЮ вот этому моему деловому партнеру – Валентину Ивановичу Рагозину. Будешь его личной собственностью, пока он тебя не выгонит. Что он скажет, то и будешь делать.

– Ишь ты! – возмутилась Алла. – Я что – предмет?!

– А мне всё равно, за кого ты себя держишь. Только если брыкаться начнешь, из оглобель полезешь, ты знаешь, как я тебя укорочу.

Она презрительно фыркнула и из бокала Валентина без всяких церемоний сделала крупный глок.

Старостин прикрикнул – И не выпендривайся! Парень молодой, красивый, с бабками – ты ему на душу легла. Теперь сядь за стол куда подальше, мы договорим, а потом он тебе крепкий ошейник оденет и поведет за поводок, куда его душа пожелает..

Алла нахально показала обоим мужчинам язык, но приказа не ослушалась – отошла за столик к окну и громко позвала.

– Халдей! Где ты там клопов задницей давишь?! Клиент голодный сидит!

Официант ретиво побежал на призыв, ничуть не оскорбившись.

– Значит так, Валя, слушай сюда. Наличные деньги тебе привезут завтра в банк. Не поленись, сам пересчитай и выдашь посланцу расписку. Чем меньше народу в банке будут знать об этой операции, тем, сам понимаешь, будет спокойней.

– Нет. – жестко возразил Валентин.

– Что нет?!

– Деньги ваш посланец должен доставить мне на дачу. Я их, конечно, пересчитаю. Но – никаких расписок. По получению суммы, тут же звоню вам и сообщаю, что всё в порядке.

Старостин помолчал, потом спросил задумчиво.

– Такую значит, схему предлагаешь? Работаем на доверии?

– Приходится. Все остальные схемы, с расписками, векселями – слишком опасны. Оставят много следов. КАК я буду работать с вашими деньгами, это моя забота. Результат вы получите..

Старостин криво усмехнулся:

– Не сбежишь?

– С жалкой суммой в восемнадцать миллионов рублей банкиры не убегают, сами понимаете.

– Рискнем! – уже без раздумий и резко произнес Старостин. – Рискнем, потому как я тебе почему-то верю. – он глянул на икону, которая так и лежала на столе, спросил с интересом. – А ты что, в Бога веруешь? В церковь ходишь?

– Сам не знаю, верую или нет. Но полагаю, что наши с вами боги рубль да доллар. Им и молимся.

– Не скажи, – качнул головой Старостин. – С годами на эти вещи начинаешь по другому глядеть. Страшновато ведь в могильную яму прыгать, когда полагаешь, что там, за последней дверью, ничего нет. А может все-таки есть?

– Не знаю.

Они обменялись телефонами, поговорили ещё с четверть часа и распрощались.

В дверях кафе Валентин обнаружил, что Алла послушно идет следом за ним с выражением лукавого ожидания на лице. Когда они вышли на улицу, она сказала с вызовом.

– Вот что, Рагозин. Ты учти, что меня подарили ТЕБЕ. И ни с каким Флином или кем ещё я спать не буду!

– Очень хорошо, да будет так. – рассеяно бросил Валентин, а сам прикинул; на кого будет работать эта вздорная девчонка? На него или Старостина? Кому будет доносить информацию и сведения о всех операциях и жизни – ему о Старостине, или Старостину о нем, Валентине Рагозине? Так что подарок старого бандита был с откровенным секретом и следовало быть осторожней, – от женщины, с которой спишь, мало чего удается утаить.