Текст книги "Чувство Святости (СИ)"

Автор книги: Александр Беатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Как страдание порой "облагораживает" человека, так и "катастрофа" имеет свою аналогию с высказванием Христа о зерне, которое "... если пав в землю, не умрёт, то останется одно, а если умрёт, то принесёт много плода" (Ин. 12.24).

Способность к мужественному преодолению пограничных ситуаций есть характеристика человека творческого (разумей: разумного или даже мудрого), – того, кого, по-видимому, желал видеть Христос в своих учениках, которыми все мы являемся в той или иной степени. И потому Его слова о том, что "вский грех и хула простятся человекам: а хула на Духа не простится" (Мф.12,31), – относятся и к тем, кто подобно фарисеям с упорством приписывают нечистому духу чудеса, которые Христос совершает силою Духа Святого (См. Комментарии к Мф.12,31 в "Новом Завете Господа нашего Иисуса Христа", Изд. "Жизнь с Богом", Брюссель, с.412), и к тем, кто разочаровавшись в своей жизни, игнорирует творческое развитие своей личности.

Конечно, нельзя и не нуждно требовать от всех "жажды" (Мф.5,6; Ин.4,13-14) творчества. Но ведь интерес к жизни и есть творческий подход к своей личности. Однако не слудует его путать с эгоизмом, ибо в творческом акте субъект объективируется, забывая о себе. Эгоист на подлинное творчество не способен, точно так же как коварство и подлинная гениальность – несовместимы. Вот почему эгоисты тяготятся жизнью и даже зачастую ищут способ, чтобы развязать тот узел, который не позволено трогать, увлечь за собою в пропасть слепцов или невинные жертвы.

47.

Откровение возможно лишь для открытого. Желание, воля, жажда – это есть акты открыт и я нашей души для вхождения в неё Духа. Это есть открыт и е, которое неминуемо повлечёт за собою и открытие смысла жизни, – того смысла, который нам однажды открывался, когда молодыми мы страстно жаждали ощутить неведомое доселе, а теперь, вот, остыли, устали, разочаровались...

У жаждущего человека, у активного своим алканием, не может быть скуки. Если же кто-нибудь подпал под её разлагающее течение, надо со страхом её бежать, ибо это – медленная смерть. И не следует успокаивать себя, говоря: "Я когда-то уже испытал Откровение Божества. Я помню это. Это – моё самое сокровенное. Я не желаю о моём личном и сокровенном говорить с другими. Я обладаю этим. Оно внутри меня. Я извлеку его в самую хорошую или плохую (критическую) минуту жизни... Я знаю – значит обладаю... Мне незачем это извлекать сейчас, в суете, чтобы не опошлить, не привыкнуть к этому..."

Что можно сказать этому человеку? Только одно: "Душа! Много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись..." (Лк. 12.19).

Когда человек так рассуждает, он ошибается потому, что динамическую жизнь духа, которая переживается лишь в состоянии активного движения, он мыслит ("знает") законсервировано, застывшим опытом давно минувшего переживания, о котором вспоминает с тоской ностальгии.

Открывается, повторяем, открывающемуся. Но если душа закрыта "знанием", если в сознании – жёсткий шаблон, то для таких людей совсем не желательно приоткрывать свою душу, чтобы избежать всякого сомнения, которое может оторвать от привычного порядка жизни. А даже если бы такое случилось, с таким существом, то занавес рассудительности сразу же закрыл бы от него всё плотной непроницаемой пеленой...

Если бы с небес звучала музыка, то обыватель и это принимал бы за норму и, если бы не нашёл объяснения такому "феномену", то просто бы его не замечал, как, например, не замечает бытия своего собственного "я".

В жизни ничего не повторяется. Поэтому об откровении нельзя сказать, что "знаешь" его. Его можно только переживать и только в то время Святого Настоящего, в которое оно проистекает. Его можно сравнить лишь с чувственным восприятием. Слепой никогда не будет иметь соответствующего представления о свете и красках окружающего мира, как бы ему хорошо о нём ни рассказывали.

48.

Сознание предметно. Вопрос лишь в том, что является предметом или что выступает по отношению к сознанию в предметном значении? Под предметом здесь необходимо мыслить как понятия об объектах (противоположных субъекту категориях), так и о понятиях понятий(!). Сравните с «указателями» («pointers») – «переменными», используемыми в языке программирования "С" для сохранения адреса. Arg.c Arg.v. («command-line argument» – лазейка для владеющих компьютерной терминологией программирования). Или – это аналогично первой и второй сигнальным системам в медицине Павлова. Впрочем это сродни вообще знаковой природе человеческого языка, неразрывно связанного со своим лоном – человеческим сознанием. Само понятие для сознания может служить объектом, предметом сознания, невзирая на его абстрактную сущность.

Один и тот же объект может заполнять наше сознание как тем, что мы воспринимаем его как понятие, или отстранёно, через образ или слово (заключённое в звуки, буквы, или иные символы), то есть через знаки.

А знак своей одной частью соотносится с объектом действительности, по лингвистической терминологии называемой "означаемое"; а другой своей частью, которая проникает в наше сознание и становится образом этого знака -(объект/субъект), а именно, самой существенной своей частью сознания в той форме, что зовётся в лингвистике "означающее". (Означаемое/Означающее = Объект/Субъект).

"Когда... говорится о субъективности образа, то имеется в виду прежде всего не только искажение действительности, но и то, что этот образ есть нечто идеальное. Понятно, что мысль о предмете и предмет мысли не одно и то же. Мыслимая вещь – это образ, а реальная вещь – это её прообраз" (Спиркин А.Г. Сознание и самосознание. Изд. «Полит. Лит.» М.1972, с.71).

49.

Человеку необходимо наполнять своё сознание объектами, т. е. понятиями о них; ему необходимо быть объективированным. Но в этой объективации предпочтительно осознание своей объективации, необходимо самосознание. Именно оно отличает человека от животного и растительного мира. Овнешневление субъекта, отожествление себя с телом, забвение присутствия духовного начала, увы, присуще и Homo sapience'у.

Другой крайностью является обратная тенденция – стремление к так называемой "свободе", когда сознание провозглашается автономным, независимым от внешнего объективного мира. Её предствитель – крайний идеализм.

Люди начинают молиться, и забывают, что именно такая их молитва выступает по отношению к их сознанию в предметном значении. Беда таких людей заключается в том, что они живут в отрыве от реальной жизни, в плену догматических предметов сознания, мало отличающихся от предметов сознания объективных. Это явление можно назвать религиозным материализмом (Liga = связь, религия = связь с Богом), ложью, искажающей подлинные отношения человека с Богом. Впрочем это явление присуще не обязательно псевдо-религиозному сознанию. Это явление называется идолопоклонничеством. В какой бы форме оно ни проявлялось, в религиозной или антирелигиозной , или безрелигиозной.

Такой "идеалист" не знает о предметности своего сознания. Но беда не в "предметности". Любое сознание, как мы выяснили, предметно. Беда в том, что такой псевдо-идеалист на самом деле поклоняется идолам. Называя Бога словом "Бог", он вкладывает в знаменатель понятия "Бог" означающее от другого знака, например, от знака-слова "царь","патриарх", "папа"; т. е. экстраполирует антропоморфические понятия до тех, которые ещё с древне-иудейских времён не могут быть никаким человеческим языком выражены. Богу приписываются человеческие черты, будь то злые или добрые, или даже бездушные.

Образ Бога застывает, становится иконописным шаблоном. Только некоторые способны отступить от общепринятых норм и застывших традиций. Сначала их преследуют, предают анафеме, объявляют еретиками, а затем канонизируют и приравнивают к лику святых.

Подлинная религиозность, тем не менее, открывается этим "немногим", и происходит это не путём бессознательной объективации, но через субъективную объективацию – посредством того сакраментального мира, что называется мистикой, где "Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит" (Ин. 3.8).

Попав в эту идеалистическую крайность, человек перестаёт жаждать, предаваясь традиционным культовым обрядам, принимая их, как нечто заранее обусловленное и не подлежащее никакой критике. Именно из такой среды выпрастываются всякого рода экстремисты, фанатики и шовинисты.

Какое тут может быть ученичество, о котором говорилось выше! Догмы делают сознание косным: "Я обрёл Бога, я знаю Его... Ни за что не изменю... Буду стоять до последнего... Лучше умру, как Он... А больше мне ничего не надо... Пропадайте, если хотите, зато я – спасусь..."

Как это напоминает лагерную психологию: "сегодня умрёшь ты, зато я умру завтра".

Такой человек вовсе ничем не обладает, как ему кажется. Сама истина, разве что может обладать нашим сознанием, подобно тому, как объект обладает сознанием, которое таким образом только и способно мыслить этот самый объект.

Догматы – это лишь частные проявления различных сторон истины, подобно кусочкам, по которым пытаются восстановить целое, и что в конечном счёте оказывается невозможно сделать ограниченными человеческими усилиями.

Если динамическая жизнь замораживается, догматизируется, то она перестаёт соответствовать своей внутренней природе. Всё подвергается искажению, возникают кумиры , идолы. Совершаются революции. Провозглашаются новые символы, новые догматы...

50.

Догматизм в современном христианстве заключается по крайней мере в том, как понимают Бога: Бог – это Святая Троица. И дальше этого понимание становится весьма расплывчатым.

Но ведь это лишь одна сторона истины. Забывают о том, что Святой Троицей Он был и до явления Сына. А знать о Сыне стало возможным лишь после Его явления.

Точно так же, как догматически примитивным было понимание Бога у древних иудеев, примитивно и современное понимание Бога со стороны большинства христиан.

Необходимо к догмату о Святой Троице прикладывать то, что нарушит сам консерватизм догмата, но, однако, сохранит его истинное значение. К понятию о Святой Троице необходимо добавить динамику жизни. Бог – это Бог не мёртвых, но Бог живых, Бог присутствующий, вопрошающий, взывающий, активный, провяляющийся во всём; исторический – как открывается нам во времени; и не-исторический – как потенциально сокрытый, сокровенный, недоступный по сути для человеческого рассудка, но постижимый иррационально, мистически посредством слияния с Ним человеческой души.

Человек – соучастник в Его мироздании, в Его истории и, одновременно, истории человеческой.

Но человек не видит Бога за догматами. Он более занят созданием своей истории – истории своих бесконечных ошибок, которую, он именует "прогрессом".

Следовало бы не иметь понятия о Боге, а переживать Бога. "Знать" о Боге, мыслить о Нём в понятиях, подобных объективному миру, значит общаться не с самим Богом, а лишь обращаться к Его отображению, которое идолизируется, а молитва при этом становится идолопоклонством.

51.

Ещё до начала существования мироздания, «visibilium omnium et invnsibilium» («всех вещей видимых и невидимых»), вечно был Бог – Святая Троица.

Святая Троица – великая тайна. То, что Бог одновременно, односущно (для изображения вечных понятий лучше не пользоваться временными) Один и одновременно, а точнее – односущно – Три Лица, три Сущности – это «misterium tremendum» («страшная тайна»).

"Сын" – антропоморфическое понятие. Но Бог Сын – совершенно иное. По существу Он – дополняющая ипостась, необходимая и завершающая сущность бытия Святой Троицы и всего мироздания, с которыми она совокупна и вечно ей присуща.

Если представить себе две сущности, две какие-либо категории, то для их полноты и завершённости им не будет не хватать третьей, которая выведет их из двумерного пространства их рефлектирующих зацикленных отношений в трёхмерное творческое пространство, более сложное и более совершенное, более жизненное и перспективное, более свободное, творчески открытое, но и более, признаемся, проблематичное и даже, наверное, трагичное...

Зло – это небытие. Оно – лишь незбежная функция творческой триединой жизни. Преодоление зла свободы, которая открыта лишь только в триедном пространстве бытия, возможно в мистической трансценденции в это духовное пространство. Мы слишком поверили в двуединый плоский материальный мир, в неизбежность присущего ему зла. Только Сын, открывающий нам новые горизонты третьего измерения, есть, как он сказал "путь, истина и жизнь", и "никто не войдёт в Царство Моего Отца, как только через Меня".

Третье лицо, третий сущностный элемент, всегда будет разрешающим в исходе "конфликта" или "диалога", возникающего по необходимости самой диалектики природы двумерного отношения между двумя силами, сущностями или существами, имеющими бытие.

Поэтому самым совершенным в этом философском понимании может быть только число 3.

Если стараться осмыслить адекватно какие-то явления, то строить свои рассуждения лучше всего, рассматривая не каждое одиночное явление само по себе, взятое отдельно, но одно явление относительно другого, взглядом со стороны, то есть трансцендентальным синтезирующим взглядом третьего. В католической философии Фомы Аквинского это называется "consistentia oppositorum" ("связывание противоположностей").

Если "бытие" и "небытие" рассматривать относительно друг друга, то нельзя утверждать, что одно чем-то превосходит другое по какому-либо качеству, если не привносить субъективной оценки. Значит, бытие и небытие – одно целое, и как два их как таковых нет. Но восприятие этого парадокса предполагает субъект, способный к созерцанию, а следовательно, обладающий бытием. Таким образом, наличие третьего разрешает дилему бытия-небытия; поскольку ipso facto субъект воспринимающий бытие обладает бытием, то небытия нет, а есть лишь слово-пустышка "небытие", синоним слова "ничто", которое ничего не обозначает.

Таким образом мы приходим к выводу, что субъект – "мера всех вещей", ибо единственно он обладает подлинным бытием: "мыслю – следовательно существую". Но не следует обольщаться, что этой "мерой всех вещей" является человек.

Человек – инструмент в руках Божиих, и если он работает исправно как инструмент, то способен обрести бытие: ведь, по слову Евангелия, спасутся один из десяти и десять из тысячи.

Компьютер тоже обладает по своему бытем и может функционировать намного порядков лучше человека. Однако, физическая судьба всякой железки предрешена: тлен и небытие, как бы она ни была логически функциональна.

Человек может обрести бытие только через Бога Сына, сказавшего"Я есмь путь истина и жизнь", если "меру всех вещей" он обретёт в духовных сферах, к которым по своей природе (как образ и подобие Божие) приобщён.

Наличие третьего бытия – это творческая, созидающая новое бытие, модальность, отношение субъекта, который воспринимает нечто, открывающееся ему, производит свой анализ по отношению к объекту восприятия.

Гипотетически, если нет третьего лица, то нет смысла ни бытию, ни небытию. И тем не менее, обе "противоположности" даже не антогонистины: бытие поглощает, растворяет в себе небытие, как бы накладываясь на него, Небытие – это пустая свобода, среда, в которой имеет бытие само бытие, в которой оно "экзистирует". И бытие, и небытие (как среда) диалектически связаны, немыслимы одно без другого. Потому роль небытия так же функционально позитивна, как роль бытия. Бытие – свет, который светит во тьме. Но без тьмы свет был бы невидим. Невидим кому? Третьему – живому субъекту, уже обладающему бытием.

"Чем мрак кромешней, тем ярче светит моя нетлеющая лампада!.."

"Две ладони издают звук хлопка. Каков звук от хлопка одной ладони?"

Феномен третьего уже подразумевает феномен бытия, являя его собою "ipso facto". Потому небытие даже можно сравнить , но не отожествить, с бытием Святого Духа – одного из лиц Святой Троицы, для которой Он, как бы, является Её средой, но в то же время проникая и пронизывая всех и вся, в том числе и материальный и духовниый мир человека и всего мироздания, может быть сравним с той "божественной энергией", или "black mater", которую совсем недавно открыли учёные.

Невольно возникает вопрос о вечности. Ибо если, положим, небытие было всегда вне времени (если и бытия времени когда-то не было), то есть, если предположить на мгновение, что когда-то ничего не было, то постольку-поскольку оно каким-то образом всё-таки же превратилось (даже хотя бы в наших рассуждениях) в бытие, то соотнесённое с небытием (ибо никакое понятие не мыслимо без наличия своей противоположности), оно возможно только благодаря наличию присутствия небытия. Но присутствие небытия – нонсенс. Значит вместо небытия должно быть что-то совершенно иное, по ошибке глупых философов именуемое небытием.

Вот почему хочется сравнить это псевдо-небытие с Духом Святым. Может быть, оно и есть Нирвана, которая поглощает души умерших? Что если вместо небытия, вместо смерти существует что-то совершенно иное, третье, до чего в познании не поднялась ни одна религия и ни один учёный? И если есть это нечто третье, то оно – подобно пространству-времени (термин из современной релятивистской физики), и – вовсе не то "ничто", что мы полагаем в своём безверии, а нечто, что-то, что всё-таки как-то или где-то существует. А если небытие существует – то мы сами противоречим себе, нарушая элементарные законы математики: складывая минус с плюсом, отдаём предпочтение минусовому результату.

Нельзя отрешиться в моделях какого-либо построения от фактора времени. Поэтому мы вынуждены рассуждать с учётом прошлого и будущего. Если бытие было всегда и будет вечно, то оно есть, и небытие не имеет смысла при нём, являясь лишь какой-то опосредованной функцией бытия, и потому не обладает объективной реальностью, – подобно тому, как не обладает реальностью прошлое,так как оно прошло и его фактически нет, и как тем более не обладает реальностью будущее, которое ещё не настало и которого тоже фактически нет.

Бытие Бога определяют Лица Святой Троицы. Одно из Них – Отец, Творец "всех вещей видимых и невидимых". Другое – Сын, прообраз человека. Так и человек тоже становится причастным к божественному миру, и бытие определяет его иная "сущность" – сознание, сознание человека, сказавшего устами Декарта "Cogito ergo sum" ("Мыслю – следовательно существую"). Человеческое бытие так же позитивно, так же вечно, как бытие вообще. Ибо сознание является связующей нитью с основой бытия. Самосознание – раскрытие в себе духа, открывает возможность к приобщению с Мировым Духом, со всеобщим бытием, с Бытием-Основой.

Когда ещё не появился первый атом окружающего нас материального мира, то этот мир (в момент сингулярности) уже существовал, хотя имел иные формы. И вполне вероятно, что все виды материи имели иные формы бытия, не обязательно материальные. Но то бытие вовсе не являлось небытием оттого лишь, что нам неведомы тайны мироздания (См. Творения Блаженного Августина, епископа Гиппонийского, ч. I, Киев, 1880, с. 338, где он говорит о том, что время сотворено совместно и одновременно с миром. К этой точке зрения приходят и современные физики, причём, даже сами ссылаются на Бл. Августина – см. Ахундов М.Д. Пространство и время в физическом познаниию М. 1982, Изд. "Мысль". с. 148).

Бог был, есть и будет вечно. Когда Он не совершил Своего великого акта творения мира, то не было ничего видимого (материального). Не было времени, чтобы можно было сказать "когда". Не было ничего кроме Него, трёхликого, трёхсущностного, вкупающего в Себя и бытие и небытие...

В томительной творческой жажде по Себе Иному, он решает создать существ и среду обитания для них. Так возникает Четвёртая ипостась – София – Премудрость Божия, идея о которой до сих пор не осмыслена богословами. Существа, получившие от Него Жизнь как дар, должны быть совершенны, как совершен их Отец. А потому он создаёт их свободными, свободными, прежде всего духовно. Ибо истинная свобода, как среда обитания, как основа духовного самосознания – находится в Самом Духе Святом, принизывающем Отца и Сына.

Это были Ангелы. Один из них, не осознав блага духовной свободы, смешав свободу выбора и свободу духа, протовопоставил себя Богу по сути и по действию. Он не потерял бытия. Но обладая им начал противостоять идее созидания разрушительными действиями. Так возникли силы притяжения и отталкивания, которые дали возможность существования материальной Вселенной, будущей человеческой обители. Борьба добра со злом до сих пор её пронизывает во всех точках.

Вселенский врыв создал мир видимых вещей. Разумная часть бытия стремится к равновесию, дьявольская – к бессмысленному разрушению, злу, хаосу и уничтожению. Но невозможно уже остановить задействованного в ход механизма. И тщетны попытки дьявола противостоять созидательной силе добра. В конечном счёте его борьба закончится физической смертью мироздания и одновременно его собственным уничтожением. Объективация духовного начала имеет свой конец в смерти. В физическом уничтожении. Субъективация объективного – путь к бессмертию.

Бог победит дьявола в конце времён не только потому, что сущность Бога позитивна, но и из того вытекающего логического вывода, что дьявол, борясь против своей же сущности, наконец, перепилит ветку, на которой сидит сам. Змея, в азарте предельного эгоизма, сожрёт самое себя, поглощая свой собственный хвост.

Свернутся, как свиток, небеса. Пролетит ангел с громогласной трубой, провозглашая конец света. Праведники пойдут в жизнь, а грешники в смерть вечную – муку бездуховную, материальное рабство злым силам, где не будет свободы и будущей духовной жизни... Аккрецию накопленного зла в дальних галактиках мироздания можно наблюдать в телескоп, направленный на область, где предполагается нахождение чёрной дыры. Случится ли такое с планетами Солнечной Системы, или падение одинокого лесного дерева никем замечено не будет в силу того, что человек сам сначала истребит все земные деревья, а затем задохнётся, окружённый небоскрёбами, асфальтом и бесполезным металлом?..

Дьявол, видимо, понимает, что в отличие от Бога, до конца света ему нельзя быть последовательным в своей деятельности. В этом и состоит различие истины и лжи. Отец лжи живёт сегодняшней минутой, сиеминутным наслаждением от причиняемого зла, творя которое, он испытывает удовлетворение, оправдываясь перед сатаной, хозяином ада, актами разрушения бытия.

А сам сатана, наверное, даже карает своих подчинённых за перегибы, когда дьяволята оказываются последовательными в деяниях зла. Ибо в таких случаях обнажается истина, которую он тщательно прячет, искажает и оболгивает. Ведь если он был бы последовательным, то неминуемо начал бы бороться против самого себя. Вершина горы сокрытая облаком – символ царства зла.

Итак, сатана отпал от Бога, нарушил законы духовной свободы ради псевдосвободы, негативной, эгоистической, выдуманной на словах, подобно слову "небытие", синониму "ничто", слову-пустышке, которое само по себе ничего не обозначает. Он нарушил волю Бога. Воля же такова, что тварь по идее её Создателя, должна быть совершенна. Но к совершенству своему она может придти только через тернистый путь свободы...

И человека Бог создаёт не иначе,как согласно с законами свободы – по Своему Образу и Подобию. Он связывает Себя и человека взаимной и свободной любовью, подобно той любовной связи, что вечно пребывает между Тремя Его Лицами, идею о которой так точно выразил Андрей Рублёв в "Троице". Одно из этих Лиц – Сын, кого мы лучше всего способны понять и почувствовать, ибо "Он обитал с нами, полный благодати и истины" (Ин. 1, 14).

В жажде по Себе другому Он создаёт великую идею о Человеке и Человечестве, идею, снятую со Своего Другого Образа – Сына. Именно поэтому мы говорим Сын, а не Кто Другой. Мы не знаем сколько в реальности Образов Бога. Но благодаря явлению Сына, Который открыл нам не только Свой Образ, но и Образ Духа Святого, а также приблизил для большего понимания Образ любящего Бога-Творца, Бог стал для человека ближе, и даже так, что в мистическом молитвенном акте человек способен слиться с Богом воедино.

Эта идея по Божественной воле актуализируется и превращается в действующее Слово-Логос (Ин. 1,1). Слово "Логос" в переводе с греческого предполагает не только значение благой вести, или информации, но ещё и воплощение идеи, актуальное творческое действие. Так посредством Логоса возникает София – Премудрость Божия, всё прекрасное, что содержит в себе тварная природа, весь мир, что открыт для человека, включая материю, разум, душу, дух, красоту, любовь, творчество, стремление к совершенству, всё то, чем может обогатить тварный божественный мир человек, становящийся в Софии, соработником Бога, участником в Его мироздании.

Когда ещё галактики не начали свой бег по Вселенной, потому что её ещё не существовало, Бог стал Сыном, Сын – Словом, а Слово-Логос – Софией, Матерью-Природой и Адамом-Евой – собирательным образом человека для окончательного отражения в твари Образа Божия.

Но прежде чем это произошло прошли миллиарды веков. И вот возникла планета, с условиями для жизни. И "всё чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть..." (Ин. 1.3). Путём долгой эволюции наконец человек возвышается над минеральным, растительным и животным миром, обретая элементы сознания. Проходит ещё достаточно времени – и человеческий разум становится интеллектом, и сам он теперь способен мыслить абстрактно, осознавать себя и дифферинцировать своё "я" от окружающего материального мира, не только чувствовать, но и сознавать своё бытие, понимать и любить Прекрасное; через Софию узреть Бога; познать, наконец, ту истину, ради которой существовал всё это время.

И вот, наступил долгожданный момент в истории человечества: через земную мать Богородицу Марию – Логос становится Сыном Человеческим во плоти.

Таков был долгий путь Бога для спасения Его творения. Две тысячи лет назад совершилось то, чего ждал Бог, чего не ожидало в своём большинстве Его человечество.

В мир явился Христос: "Был Свет истиный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. Пришёл к своим, и свои Его не приняли" (Ин. 1, 9-11).

Это была истина, без которой мучалось и томилось всё живое. Был открыт путь к той Итине, в которой должна открыться подлинная жизнь.

Но человечество в целом не поняло истины. Это так свойственно отторгать то, что выше одномерного измерения сознания. Увы, не все достигли того уровня самосознания, когда человек способен почувствовать свою собственную душу и в её глубине – Дух Божий.

Лишь единицам открылось это. Несмотря на окружающий мрак, всё-таки человек увидел луч света. Впрочем и это не его заслуга. "Ибо свет во тьме светит, и тьма не объемлет его..." Таков закон природы. К сожалению, большинство людей – слепо.

Богу приходилось и приходится создавать множество причин для достижения той цели, сокровища которой он приготовил для человека ещё до начала создания мира.

Именно для того, чтобы правильно быть понятым, Он послал перед Христом "предтечу", человека, которому было дано от Бога более, нежели другим. Это был последний из предшествовавших ему пророков. Его звали Иоанном Крестителем (Ин. 1.6). После Иоанна Крестителя тех, кто был подобен ему в святости (в способности быть в близком контакте с Богом) уже стали называть не пророками, а святыми. Ибо пророчества сбылись: путь к спасению и святости – открыт...

Вот почему в Апостольском Символе Веры мы читаем: "Верую... в святых общение..." Все, кто с Богом – святы. Общение возможно в мистическом контакте – молитве. Разумеется, прежде всего, для этого нужна вера и чувство святости...

52.

Человек – это сложная физико-психическая и душевно-духовная структура. Если «прислушаться», то можно уловить в себе начало «сердечное» и начало «рациональное». У больного человека «сердечное» начало оторвано от рационального, связь между ними – минимальная. Необходима же их гармония.

Впрочем, разделяя рассудок и сердце, даже этим анализом, мы уже как бы отделяем от себя сердце, так как погружаемся в рассудочную деятельность. В своей крайности рассудочность приводит к деперсонализации, к потере эмоционально-ценностного к себе отношения. Через рассудок человек объективирован и овнешневлён, в силу предметности своего сознания, о чём было уже сказано выше.

Но неверно считать что сердце и рассудок рационалиста совсем не связаны. Они всё-таки остаются связанными через подсознание, через окраинные области поля сознания, которые плохо согласованы, слабо соотнесены с активным сознанием, поглощённым развитой логикой. Из сердца же исходят мотивы, которые через подсознание попадают в активное сознание, однако уже в рационализированном виде. Поэтому можно сказать, что всякое помышление исходит из сердца, хотя и не прямо, а косвенно, через подсознание. Чрезмерная дифференциация сердечного и рационального приводит к интеллектуальной и душевной болезни, когда наблюдается асинхронная работа полушарий головного мозга.

Гармония же заключается в ощущении своего большого ума, в просветлении и обожении Духом Святым нашего "я".

Итак, как было сказано, больному следует различать в себе такие начала:

1. Сердечное начало;

2. Начало ощущения своего "я", которое связано с сердечным началом (это и есть состояние большого ума);

3. Начало рациональное, которое сознательными усилиями устанавливает свою связь с началом 1 и 2.

Иными словами, начало рациональное – это малый ум, если он не связан с другими началами. Все эти разделения, впрочем, весьма условны. Они условны настолько, насколько это разделение имеет место в болезни, ибо последняя и заключается в нарушении их гармонии и их разделении. Здоровому человеку, может быть, и нет нужды замечать в себе эти крайности. Но кто из нас без греха – пусть первым бросит камень...

53

Однако, человек уже бросил камень...

Пока камень находился в состоянии покоя, его масса была равна "m". В состоянии полёта к его массе прибавилась энергия "e", приложенная к нему в момент броска. Теперь материя камня, масса и энергия являются неким единством, вовсе не равным их арифметической сумме. Масса и энергия – свойства материи.

Но что следует понимать под понятием "Материя"? Это понятие в этом исследовании будет включать в себя явления реальности не только действительного материального порядка, но и реальности, перехлдящей по своим свойствам в иную область, в корне отличающуюся от материальной.