Текст книги "Чувство Святости (СИ)"

Автор книги: Александр Беатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Несение креста и отречение от себя, как уже говорилось, это движение внутри индивидуального, и отнюдь не стремление к типичному. Это – преодоление своего малого ума, его расширение до состояния большого сознания. В такой объективации как раз и будет действовать принцип синкретизма сознания и деятельнности, свойственный, впрочем, более сознанию, чем самосознанию в модели поведения инфантильной личности .

"Эгоист", ведь, тоже обладает неким рациональным самосознанием малого ума, и дифференцирует себя от инфантильной личности, кичась своим умственным превосходством. Вот почему не следует "метать бисер перед свиньями" альтруисту, обладающему самосознанием большого разума с его моральными принципами и конституцией.

Для обогащения и утоньшения самосознания, для его кардиаолизации, необходима объективация субъективного в творческом акте.

Нельзя полноценно перевоплотиться в объект мысли без любви. Вот почему, как говорилось, для деперсонализированного человека, страдающего разрывом связи сознания с сердцем, в творчестве заключается исцеляющая сила от его недуга. Ибо кардиаолизация сознания возвращает эмоционально-ценностное отношение к себе, способствует синхронной работе полушарий головного мозга.

Стремление к эгоизму есть движение к духовной смерти, к превращению в неодушевлённый предмет. Человек как друг Бога не должен искать своего. Эгоистическая тенденция ведёт к потере подлинной духовной свободы. Свободный же пребывает в любви с Богом.

Перед нами всегда открыта изначальная свобода, свобода "как таковая", в своей природной иррациональной форме. Осмыслив обманчивый её лик, неэгоистичный человек, отвергая грешную лже-свободу, выбирает свободу истинную, в Боге. В противном случае природная свобода обращается с злую необходимость, и эгоист теряет кажущуюся свободу из-за своей алчности и отсутствия мудрого видения.

Эгоизм – рабство самому себе. Любовь к другим, объективация, растворение себя в окружающем и окружающих, крест, распятие – есть истинное благо нашего существования и единственный его смысл.

"Я" эгоистичное – не есть "я" истиное; истиная субъективная личность – это та, которая способна с любовью воспринимать окружающее.

Как уже было сказано, сама жизнь человека должна быть творческой. Только тогда она богата и плодотворна как для субъекта, так и для объективного мира. В творчестве без объективации не обойтись. Объективация открывает второе "я", более глубинное и сакраментальное, – для того, чтобы это новое "я" поглотило и обогатило моё действительное мелкое обыденное "я", наносное, осоциализированное теми ролями, которые мне приходится играть; – то "я", которое ничтожно по отношению к открывающемуся мне новому миру и которое должно как бы пропасть в момент объективации, "забыться" на время творческого подвига.

Так происходит преодоление косности нашего сознания во имя нового сознания, более широкого и глубокого.

В твореском акте я уже являюсь не тем, чем был до того. Я уже не являюсь самим собой. Я отстраняюсь от себя как бы на время. Я становлюсь другим человеком или многими людьми, объектами, событиями, вещами. В объективации раскрывается любовь к окружающему и окружающим.

Такие минуты творческого прозрения обогащают человека, строят его "я", его самосознание. Творческая объективация открывает человека, помогает ему понять самого себя, раскрыть свою подлинную сущность, связь которой устанавливается от периферии активного сознания с корнями подсознания. При этом осуществляется расширение границ поля сознания и соединение сознания с подсознанием.

Случается так, что после медитации или молитвы, мы неожиданно получаем решение на вопросы, которые были не в силах решить своими рациональными усилиями. Но стоило оставить свои умственные потуги – и решение вопроса пришло из глубины подсознания.

Творческий процесс – это не только процесс сознательный, но и подсознательный, углублённый вокруг того ядра личности, которое не осознаваемо в данную минуту, но постоянно проявляющееся по-новому с более тонкими качествами.

Творчество помогает понять себя, чтобы исполнить Божии заповеди. Одна из них – любить людей, то есть уметь объективировать своё "я" по отношению к "я" других субъектов и становиться самому другим.

"Блаженны чистые сердцем"... Они не задумываются над этим. Они любят непосредственно сердцем. Разумом мы должны очищать наше сердце, изгонять из себя сжившегося с нашим сознанием беса.

Нужно отличать понятие "объективация сознания" от понятия "комформизм сознания". Участие в социальных играх способствует нивелировке и комформации сознания. При этом происходит та же самая объективация. О комформации и объективации сознания пишет Н. Бердяев в книге "Философия Свободного Духа". Поэтому не следует путать оба термина. Объективация в сторону материального мира – комформизм – это деперсонализация. Объективация через субъективизацию, направленную к ядру своей личности, или творческая объективация с выходом за пределы своего "я," – это своего рода духовная гимнатика. Сознание человека, нивелированное до уровня комформизма может достичь клинически-паталогического уровня или остаться на уровне инфантильного обывателя, не способного провести ассоциации своего "я" с внутренней структурой ядра личности, отождествляющего себя исключительно со своей телесной сущностью, занимающей простанство, перемещающейся во времени, участвующей в социальных играх до той степени, что человек зачастую не осознаёт даже своего участия в отведённой ему роли. Игру он принимает за подлинную жизнь, за "чистую монету".

Такая комформная объективация – это не-свобода, подпадание под магию видимого мира, лишение себя духовной первожизни. Этот комформизм сознания – тоже объективация, но объективация без творчества, без опоры на глубинные пласты своей личности и без духовной связи с Духом Божиим. Эта деперсонизированная объективация – овнешневление, принятие мира материального за первожзизнь, за первореальность; это – извращение своей реальной духовной сущности, ложная направленность сознания к рабству объективной необходимости символического мира; приятие числителя символа за подлинник, неспособность видеть и правильно ценить его знаменатель.

Такую комформацию сознания следует отличать от творческой объективации, когда человек оказывается в "пограничной ситуации", которая помогает ему выявить и осознать свою подлинную духовную сущность. При этом его личность не теряется, хотя он и может испытывать ощущение своего растворения в объекте творческой ориентации. Ибо сначала творческий подвижник через своё "я" испытывает мистическое соприкосновение с Духом Божиим, который направляет его во всех его дальнейших действиях и ведёт, как на крыльях. И только затем подвижник растворяет своё "я" в том объективном, которое избирает его кардиаолизованное ядро личности; растворяет своё "я" в другом с целью обогатить таким образом своё самосознание, но при этом вовсе не подпасть под зависимость своего субъективного объекта сознания.

В такой творческой объективации происходит особождение от собственного эгоистического "я", от изначальной "свободы до выбора", о которой пишет Н. Бердяев ...

"Первая свобода" – "изначальная свобода" – это свободы небытия, неразумная "свобода", "свобода до выбора", дающая лишь право выбора добра или зла.

"Вторая свобода" – это свобода в истине, в Боге, в добре. Или... – во зле, во лжи и без Бога, – в зависимости от нашего выбора, который мы делаем после ограничения себя в "первой свободе". Как только мы сделали выбор – мы лишаемся первой свободы и оказываемся во второй свободе. Вторая свобода – это свобода после выбора, в самом этом выборе, внутри него. В том случае, если выбор лежит во зле, свобода резко превращается в свою противоположность – в зависимость, рабство. Она крайне ограничивается до своего предела. В зле, с дьяволом, нельзя быть свободным. Человек становится его рабом, ибо зло не жизненно и направлено против жизни. Оно стремит человека в пропасть небытия, к энтропии, скуке, смерти.

Но ко второй свободе можно прийти только через первую свободу, свободу Адама и Евы, свободу неразумную, бесцелевую. Мир лежит во зле... Если принимать символику мира за первореальность, то происходят ошибки, ущемление духовных ценностей, рабство дьяволу, зло. Если же выбор второй свободы лежит в добре, Боге, истине, то свобода не ущемляется, не пропадает. Для человека открывается путь. На этом пути он приходит к "третьей свободе", ещё более совершенной, чем первая и вторая свободы. Это свобода – в любви.

Так, по Н. Бердяеву, человек освобождается от всего наносного, придуманного, дереминированного занимаемой социальной ролью.

Творческая объективация в нашей терминологии – это отнюдь не комформизм, не детерминация сознания со стороны объекта или предмета сознания, а это более, чем объективация в том даже смысле, как это понятие употреблялось до сих пор. Это – субъективизация через объективизацию. Это, как говорилось, кардиаолизация, как в смысле осердечивания сознания, так и в смысле выявления внутреннего сакраментального ядра личности.

74.

Посредством художественного образа, ёмкого типичного явления в ряду типичных обстоятельств (в реалистическом искусстве) или исключительного явления в ряду исключительных обстоятельств (в искусстве романтизма, вписывающегося, между прочим, в реалистический метод) осуществляется более быстрое постижение действительности, чем постижение лишённое художествонного восприятия. Мы постигаем духовный мир художника непосредственно, «из первых рук».

"Знакомство с другим человеком на таком "близком расстоянии" открывает нам широкое поле самосознания: может более чётко осознаваться то, что в смутном, недостаточно отчётливо осознаваемом виде (на перефирии поля сознания, – А.Б.) в нас присутствует, проверяются и уточняются наши ценности и пр." (Чеснокова И.И. Проблема самосознания в психологии. М. 1977, с. 103-104). Таким образом постигается духовный мир другого. Происходит субъектиивизация субъективного (имеются в виду два субъекта) посредством объективации через художественный образ, через какой-либо символ.

Обе объективации (творческая и комформистская) не исключают друг друга. Это – две тенденции, по которым может пойти формирование нашего сознания. Точно так же "не всякое искусство и не всякая литература может оказывать... стимулирующее влияние на процесс самопознания, обогащать собственное понимание себя.Такое положительное действие может вызывать лишь истинное искусство и литература. Суррогаты искусства, подделки под настоящую литературу или откровенно низкопробная литература могут направить процесс самопознания по ложному пути. Это происходит преимущественно в тех случаях, когда самопознание ещё не совершенно, когда понятие о себе только формируется и не является устойчивым. Обычно это наблюдается в подростковом возрасте и в юношестве" (Чеснокова И.И. Проблема самосознания в психологии. М. 1977, с. 103-104).

Понимание об объективации, комформирующей личность, о суррогате, которым наполняет себя сознание, предупреждает нас об опасности овнешневиться, предупреждает нашу творческую объективацию об опасности ложной направленности сознания. Чтобы жить подлинной кардиаолизованной творческой жизнью, важно не перепутать обе объективации.

75.

Итак, мы можем различать два понятия объективации. Для большей ясности введём различную для этих понятий терминологию.

Комформистская матеариалистическая объективация, о которой предупреждает Н. Бердяев – это есть, объективация при которой субъект овнешневляется, уподобляясь или сливаясь своим существом с материальным миром и при этом извращая свою духовную сущность, принимая за первожизнь внешний объективный мир и отрицая мир духовный.

Творческая символическая объективация – истиная и верная направленность духа, при которой духовный мир признаётся за первореальность, а материальный мир – за систему символики, при помощи которой происходит экзистенциальное откровение субъекта, его творческое перевоплощение и самопознание.

Символической объективации не страшен комформизм. Она во всём находит глубинный смысл и связь всех жизненных явлений. Символическая объективация – это истина истиного творчества. Умение объективироваться творчески – забывать своё действительное "я" – талант, которым должны обладать настоящие художники.

Есть, впрочем, опасность в чрезмерном опасении материалистической объективации. Н.Бердяева обвиняют в "уходе" от объективной жизни. Но весь вопрос в том, что есть объективная жизнь и что – подлиная жизнь. Конечно, тому, кто чрезмерно увлечйтся субъективизацией, грозит эгоцентризм. Такой человек может начать "вариться в собственном соку"и не будет попадать в пограничные ситуации. А именно пограничные ситуации, в которые мы попадаем при творческой объективации, формируют наше глубинное самосознание.

Символическая объективация полезна для нас тем, что даёт вырваться из комформизма и замкнутости нашего сознания, открывает возможность приобрести духовный опыт, вобрать его в себя.

При помощи символической объективации человек способен через видимые знаки познать духовный опыт других людей. Один духовный мир вбирает другой, постигается чужой духовный опыт, раздвигаются границы сознания, а при наличии веры чужой опыт открывается и становится личным опытом, и даже почти собственным переживанием. Именно ходожник сопереживает, объективируясь, углубляясь в своём творчестве и делая его достоянием для многих. Этот опыт становится равнозначным личному эмпирическому переживанию.

76.

В творческом акте просиходит объективации субъекта. При перевоплощении в образ, субъект художника сливается с объектом его мысли. Сакраментальный субъект (сердцевина, ядро, «костяк» нашего "я", выделенный вследствие сформированнного самосознания и объективировавшего периферию субъекта относительно его субъективного центра) тоже сливается с нашим "я". Так моё "я" объективируется в творческом процессе самопознания и так происходит генезис глубинного самосознания.

Иными словами происходит деобъективация субъекта подвижника, переход его в состояние, подобное тому, которое было до формирования самосознающей рефлексии, когда в полной мере действует принцип единства сознания и деятельности, с той разницей, что действием является не какой-либо грубый физический акт, а творческий процесс: будь то ваяние, рисование, писание, молитва. Это состояние, разумеется, не будет уподоблено младенческому неведению, а явится качественно иным витком гностической спирали. Причём глубинный гнозис произойдёт тогда, когда созерцательное и самосознающая форма солььются воедино, и духовные флюиды подвижника будут способны перетекать из одной формы в другую при полной способности созерцания и одновременного воплощения объекта в то или иное художественное произведение. Так молитвенное творчество подвижников оставило для нас в наследие религиозные тексты и иконы, а художественное – величайшие творения живописи, литературы , скульптуры, зодчества.

В том состоянии сознания, когда осуществляется деобъективация наряду с принципом единства сознания и деятельности, происходит активное образное восприятие, творческое созерцание, охват единым взглядом неповтотримого единства целого. При этом наше сознание расширяется до невообразимых границ его поля.

Творчество – это и есть то средство, которое усложняет структуру сознания и самосознания в их взаимосвязи и их взаимопроникнутости в глубинные сферы бессознательного духовного кладезя. Посредством перехода из состояния обыденного сознания в состояние самосознания, при котором действует принцип единства сознания и деятельности, наш субъект отождествляется, сливается воедино с объектом его мысли. При сохранении трезвого осмысления самого интрументального процесса этого перехода осуществляется одновременно эзотерика субъекта и "закрепление верования" ("fixation of believe"), которое впоследствие окажет поддержку и руководящую роль для повторения мистического акта.

77.

Если мы вернёмся назад, то вспомним наши рассуждения о том, что предметом сознания может быть как объект внешнего мира, так и любой объект нашего сознания. Причём и тот и иной объекты в нашем сознании могут быть равнозначны. Всё зависит от нашего намерения, или веры, считать их таковыми. Как бы то ни было, даже если наша фантазия завладевает сознанием, по отношению к сознанию, как таковому, она реальна и равнозначна объекту из реальности. Примером могут служить сновидения. Лишь критическая роль самосознания может провести границу реальности или ирреальности объекта сознания. При этом самосознание выступает здесь в роли полицейского, и зачастую грубого.

Учитывая это потенциальное равенство объектов сознания в нашем миросозерцании, мы можем сказать себе, что нечего ждать милости от природы, незачем искать благоприятных условий для нашего душевного развития или исцеления от недуга: следует убедить себя в необходимости правильных мыслей и соответствующем мировозрении.

"Увидев Сократа впервые, сирийский маг и физиогном Зопир заявил, что, судя по внешнему виду, Сократ по своей натуре – человек духовно ограниченный и склонный к пороку. Это вызввало смех присутствовавших друзей Сократа, но сам он признался, что Зопир совершенно прав и всё обстоит именно так, как он сказал, но ему, Сократу, удалось с помощью разума побороть свои пороки и обуздать страсти." (Нерсесянц В.С. Сократ. М.1984, Изд. "Наука", с.47).

Понимая механизмы самопознания можно сознательно создать "катастрофу сознания", умышленно поставив себя в "пограничную ситуацию".

"Человек – сам творец своей славы" (Артур Конан Дойль, "Затеряный мир", первая глава).

Именно такой пограничной ситуацией в ряду других может являться творческий процесс, свободный от социальной роли, на которую, как правило претендуют так называемые "профессиональные писатели", обуреваемые тщеславными страстями популярности, зависти к себе подобным, гонорарам и тому под.

Гениального художника отличает от бездарности способность художественого прозрения в глубину духовного мира, что связано с видением сути жизненных явлений, скрытых для обычного человека. Нужно иметь истиный талант, чтобы оставаясь профессионалом в своём деле, художник забыл бы о себе, перевоплощаясь из занимаемой социальной роли в тот образ, которыми начинает жить, когда в момент творения осуществляется единство сознания и деятельности, о которым было сказано выше.

78.

Как правило, наше сознание сужено. Полушария головного мозга работают асинхронно. Поле сознания невелико, и мы, скорее, испытываем угнетённое состояние, нежели жизнерадостное. Вот почему человек ищет развлечений. Игра объективирует сознание, перевоплощает в тот или иной предмет. Объективированное сознание ближе к расширенному, потому что смотрит на мир новым, непривычным для обыденного сознания взглядом, – взглядом с точки зрения образа или предмета, в которое произошло «перевоплощение». В силу своей новизны новое восприятие возбуждает чувства, задавленные субъективно-аналитическим взглядом нашего косного узкого ума, детерминированного надоевшими социальными ролями, культурными запретами, нормами поведения.

Новый взгляд делает возможным почувствовать единичное, оценить индивидуальное, неповторимое, хотя и только в рамках данной игры. Игра уподобляется наркотику или алкоголю, искусственно расширяющим поле сознания до некоторого предела и на короткое время. Расширение происходит за счёт торможения основных процессов деятельности коры головного мозга, благодаря чему становится ощутима деятельность подсознания, задавленного узким сознанием в обычном состоянии.

Однако действие "наркотика" рано или поздно кончается, а в сердце и памяти не остаётся ничего позитивно полезного для души, поскольку объект перевоплощения был выбран неправильно. Остаётся однако гедоническая зависимость и желание повторить игру при первой следующей возможности. Вот почему в современных американских лечебницах, исказивших идеи Эрика Берна, наряду с алкоголиками и наркоманами пытаются лечить и от зависимости к азартным играм. При этом те дилетанты, кто выступают там в качестве "психологов-целителей" в основном даже и не знают об "отце-основателе" их заведений, пожиная плоды, которые безжалостно снимают с медицинских страховок и из карманов своих пациентов.

Выйдя из-за карточного стола, игрок оказывается подобен тому, кто строил свой дом на песке, но "пошёл дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое" (Мф. 7, 27), а игрок остался ни с чем, разочарованный, усталый, снова с больной головой – перед тою же безотрадной обыденностью...

Конечно, из сказанного не следует, что нужно впадать в крайность полного отказа от игр и развлечений. Они необходимы для динамики сознания, для того, чтобы снимать напряжение, если мы надолго застряли в "малом уме". Хотя для просветлённого расширенного сознания, такого вопроса просто не существует.

Однак, может случиться так, что человек оказывается в таких условиях, когда или где он не может развлекаться. Например, если он испытал утрату близкого человека, заболел, попал в заключение или когда пробил час его скорой смерти. И тогда ему просто необходимо уметь переходить из состояния малого сознания в большое. Иначе физическая ограниченность и внутренняя душевная динамика способны привести к помешательству, страшным душевным мукам. Даже если человек и сохранит здравый ум, преодолевая жизненные невзгоды, в душе его останется неизгладимый рубец.

Рациональный человек, возможно, найдёт в таких условиях "пищу для ума". "Вспомним, например, описание А.Н.Леонтьевым (Леонтьев А.Н. Потребности, мотивы, эмоции. М. 1971, Изд. Моск. Университета, с.22)", – пишет Василюк, – "описание "психологического выхода" который нашли узники Шлиссельбергской крепости, чтобы пережить необходимость исполнения бессмысленного принудительного труда" (Василюк Ф.Е. Психология переживания. Анализ преодоления критических ситуаций, Изд. Моск. Университета, 1984, с. 21). Но не будет ли такой страдалец походить на ребёнка, всю жизнь свою растратившего на развлечения, хотя, может быть, добрые и полезные для других... Согласимся, что игры более подходят для инфантильного человека, а духовно взрослому по крайней мере необходимо научиться переходу в просветлённое расшеренное сознание, когда видишь всю совокупность вещей одним мысленным взглядом и обладаешь высшей доступной для человека мудростью.

Поэтому знание механизма преображания сознания является для нас настоятельной необходимостью. Это знание подобно козырной карте, которую мы выложим в час нашей смерти, чтобы победить холод материального бытия Вселенной.

Склоняюсь к мысли (чем больше старею), что лишь единицам святых (вовсе не обязательно канонизированных Церковью) удаётся сохранить полноту своей личности после смерти. Большинство из нас растворится в Нирване без всякой памяти о земной жизни. Доказательство тому – наш сон. Когда-то мне удавалось во сне сохранять самосознание. Может быть, потому что был юн и чист душой, и духовный мир легко переливался через душу и подсознание в сознание... Но жизненные треволняния убили то состояние души. Осталась лишь память об этом. И, когда случится переступать через порог бытия, боюсь, что моя личность растворится в Нирване, чтобы сразу же родиться без памяти о прошлой жизни в новом теле. Эта мысль хорошо проведена в фильме Stanley Kubrick's "2001: A Space Odyssey", причём понятна становится не сразу, а в самом конце этого замечательного фильма, когда умирает астронавт и его душа возносится в виде внутриутробного существа в Космос. Только не переродится ли она в обезьяну?..

Идея о перерождении в христианстве не развита. Но это не значит, что этого не может быть. Эта идея объясняет многое, в том числе холод безграничной Вселенной. Ведь, если существует такая субстанция как жизнь, то бесследно она не может пропасть. "Во время оно", когда Христос пришёл с проповедью о любящем Боге, Творце мироздания, иудеи, включая Апостолов, не могли вместить больше того, чем донесли до нас впоследствие через Церковь, которая в своём желании утвердиться и сохранить святое наследие, до сей поры закрыта для новых идей. Новые научные идеи и открытия с трудом находят понимание в сознании ортодоксов, с большими усилиями и жертвами первопроходцев святых подвижников раздвигают горизонты их мышления. Кто знает, может быть, идеи святого Фомы, который по преданию, направился с миссией проповеди в Индию, где существует вера в перерождение душ, однажды достигнут и нас... Пост-христианская церковная идеология первых веков тысячелетия, попавшая под власть кесаря и инквизиции отнюдь не способствовала гностическому пониманию учения Христа, а напротив вытравливала его, даже искажая дошедшие до нас "синоптические" послания.

Нужно самим брать свою голову в руки, и раскрыв широко глаза, всматриваться в бесконечное звёздное небо...

Конечно, трудно удержаться надолго в состоянии расширенного сознания, но, как говорит Давид Анахт, "Близкой целью [философия] имеет заботу о смерти, т.е. умервщление страстей – уподобление Богу в меру человеческих сил. (Давид Анахт, Сочинения, Ф/Н, Изд. "Мысль", М. 1975, с.54).

Показательна судьба А.С.Пушкина. Женившись в 30 лет, он хотел урегулировать свою жизнь. Тем не менее, его постоянно тянуло к "суконному столу". Из-за своей супруги, которую он очень любил и не жалел на неё денег, а также из-за своей страсти к картим он пришёл к страшному финансовому кризису. (Наталья Натова "Меркантильные обстоятельства в жизни А.С.Пушкина", "Новый Журнал", конец.1970 – начало 1980 г.г. Нью-Йорк). Лишь на короткий срок ему удавалось вырваться в деревню, где он отдавался творчеству, которое окрыляло его и приводило, надо полагать, в состояние большого ума .

Но приходилось возвращаться в город... Возвышенность сменялась угнетённостью. От частых перемен его психика, по всей вероятности "издёргалась". Роковая дуэль – результат нервного срыва. Ведь недаром до последней дуэли он чудом избежал трёх. Вполне возможно, что подсознательно он желал найти какой-либо выход из создавшегося кризисного состояния. И этим выходом стала смерть. Поэт неосознанно начал воспринимать смерть как избавление от мучительного раздвоенного образа жизни. Несоответствие его расширенного сознания (когда он отдавался творчеству), сознанию суженому (из-за его меркантильных и прочих бытовых обстоятельств) доводили его темпераментных характер до одержимости. Он был готов ринуться в любую бездну, которая ему откроется, лишь бы прекратить это мучительное, продолжавшееся из года в год, состояние. И случай "помог". В дуэли его "мортрино" (по терминологии Эрика Берна) нашло выход. Он пошёл на смерть, если не сознательно, то полусознательно или, скорее, подсознательно.

Провидению было угодно, чтобы смерть его случилась не сразу после ранения. У поэта было время подготовиться к смерти. По свидетельству его друзей, он скончался, когда на душе у него стало легко, в просветлённом одухотворённом состоянии, с верою в загробную жизнь.

Видимо, Пушкин сумел войти в состояние щирокого сознания, благодаря большому творческому опыту, в котором, несомненно, он поднимался до больших высот вдохновенного откровения, когда его пером водила Божия воля (См. В.Непомнящий, Поэзия и судьба. Статьи и заметки о Пушкине. М. 1983, "Сов. Писатель").

В творческом процессе бессознательно срабатывает весь механизм перехода сознания из одного состояния в другое. Впрочем, это может происходить не только в творческом состоянии. Например, это возможно в храме на богослужении. Если верующий приходит в храм после длительного отсутствия, он долго не может войти в молитвенное состояние. Его всё отвлекает, он много анализирует, всклушиваясь в пение хора, подмечает ошибки, неточности, наблюдая за тем, как служители совершают обряд, долго не включается в его смысл. Оставаясь объективированным к эмпирическому, находится в состоянии малого ума, склонному более к анализу, нежели к синтезу. И долго ему нужно "простоять", чтобы незаметно ощутить вдруг разом, как что-то потеплело внутри и начало согревать душу всё более и более. И вот тогда только захочется по-настоящему помолиться, и рука потянется совершить крестное знамение – не из-за того, что "так полагается", а из внутренней необходимости.

И тогда становится ясно, что произошла кардиаолизация сознания и его расширение; мир остановился, ты оказался в состоянии "здесь-и-теперь".

Но конечно не всякий осознаёт и фиксирует в своём сознании этот переход. Есть даже опасность в том, что эта рефлексия способна сразу же убить едва зародившееся ощущение и вернуть обратно в состояние малого сознания. Лишь с опытом научаешься скользить краем рефлектирующего сознания по воронке, поглощающего твой малый ум большого сознания. Впрочем, знание этого механизма трансфигурации не обязательно для того, кто в церкви бывает часто и часто испытывает подобное вдохновение, когда душа сливается с Духом Божиим. Однако, тому, кто страдает аналитическим умом, знание механизма трансфигурации сознания необходимо, чтобы суметь вовремя подхватить зажегшуюся искру и не дать ей угаснуть при зарождении.

Может, однако, случиться и так, что человек, некогда испытавший экстаз широкого сознания и не рационализировавший для себя механизм перехода, начинает всё время ожидать его повторения и оказывается разочарован оттого, что этого с ним больше не происходит. "Отчего это так?" – недоумевает он. – "Почему Бог оставил меня?"

Такой человек не понимает, что "отстоять" Литургию или Вечернюю ногами, вовсе не значит что-то приобрести духовно. Тем не менее многие именно "отстаивают" церковные службы, наивно полагая, что тем самым приобретают индульгенцию. Божественный Дух неподкупен. А человек, не понимающий, как совершается трансфигурация сознания, подобен трости, ветром колеблемой. "Царствие Небесное усилием берётся"... Усилием этим является знание о том, как совершается переход через невидимый мост. Наивный верующий, однажды испытавший религиозный экстаз, оказывается полностью поглощённым тем чувством, что сопровождало его при откровении Божества, а рациональный аспект его сознания подвергается опьянению и полностью помрачается.

И если он не найдёт способа синхронизировать работу обоих полушарий головного мозга, то он никогда не научится переходу. Как только сердечное "либидо" начнёт преобладать над рациональным, "мортрино" сразу же постарается возвратить вырвавшегося узника обратно в тюремную земную обитель. Большее не может уместиться в меньшем. Пока не наступит торможение в активном сознании, не будет явлена работа подсознания, более близкого к сердечному началу; не наступит и синхронная работа обоих полушарий головного мозга. Путём медитации и творческой работы возможно научиться этой синхронизации так, чтобы "либидо" и ""мортрино" перестали соперничать за влясть над– или под– нашим "Я".