Текст книги ""Тёмный фаворит"
Особый случай"

Автор книги: Александр Прилепский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Это не родственник ли Андрея Ценкера, с

которым приятельствовал Виндрик, когда служил

в Серпухове?

– Родной брат.

– Замечательно! Порадовали вы меня... А

кассир? Без его участия провернуть афёру с

подменой настоящих денег на фальшивые

невозможно.

Бердяев сразу помрачнел:

– В том, что кассир Сергей Митрофанов

связан

с

преступниками,

сомневаться

не

приходится.

Он

племянник

серпуховского

218

домовладельца, у которого Артур Виндрик

снимал комнату.

– Вот так?! Немедленно арестовать кассира.

Пусть

жандармское

управление

начинает

формальное дознание.

– Упустили мы его. На службу Митрофанов

в субботу не пришёл. В меблированных комнатах

Скворцова, где он проживает, его нет.

– У друзей и родственников искали?

–

Круг

его

знакомых

сейчас

устанавливается. А из родственников у него в

Москве только одна двоюродная сестра Елена

Петровна

Митрофанова.

Она

служит

телеграфисткой на станции номер 21 при вокзале

Московско-Рязанской

железной

дороге.

Проживает в доме мещанки Нечаевой на

Краснопрудной улице. Мы следим за ней.

– Понятно... Экая досада, что кассир

скрылся... Николай Сергеевич, помнится, вы

говорили о двух ласточках. Может со второй вам

повезло больше?

– Вчера ближе к вечеру в банкирскую

контору Юнкера пришёл купец Тимофеев,

оптовый торговец типографской бумагой. Он по

субботам всегда недельную выручку в банк

кладёт. Среди принесённых им денег оказались

четыре двадцатипятирублёвки работы Дюнкеля.

Купец утверждает, что получил их в среду от

редактора-издателя журнала «Беговые и скаковые

известия» Малинина. Полагаю, мы взяли

219

реальный след тех, кто занимается постановкой

новой подпольной типографии. Я приказал

Медникову отслеживать каждый шаг Малинина и

его компаньона Лавровского.

– Пустое, – поморщился Скандраков. – Я

хорошо знаю этих людей. В позапрошлом году

они, жизнью рискуя, задержали небезызвестного

Колю Американца. А нынешней зимой помогли

разоблачить пятёрку Адвоката... Разве станут они

с революционерами якшаться? Вам следовало,

лично встретиться с Лавровским и Малининым и

откровенно поговорить с ними. А всех филеров

целесообразно было бы направить на розыск

упущенного кассира Митрофанова.

Бердяев начальника не уважал, считал его в

политическом сыске человеком случайным,

выдвинувшимся

исключительно

благодаря

протекции директора Департамента полиции. Да,

Скандраков храбрец, при задержаниях за чужие

спины не прячется. Умеет и наружное

наблюдение правильно поставить, сам любит

инструктировать филеров, отправляющихся на

дежурства. Но чересчур уж он простоват и

прямолинеен. Зачем, спрашивается, зимой грубо

выставил за дверь Абрама Варшавского, когда тот

пришёл похлопотать за нескольких служащих

Московско-Брестской

железной

дороги,

высылаемых из Москвы? Вполне можно было и с

влиятельным человеком отношения не испортить,

и

новыми

секретными

сотрудниками

220

обзавестись... Что поделаешь, агентурная работа

не его стихия! Единственное на что способен

Скандраков, так это угрожать арестованным

суровым наказанием или предлагать деньги. Ну,

разве, так можно? С объектом вербовки надо

вести

себя

как

с

женщиной,

которую

соблазняешь...

Обычно Бердяев сдерживался. Но сегодня,

видимо после бессонной ночи, его понесло:

– Не склонен разделять ваше столь

категоричное мнение, господин подполковник.

Во-первых, заслуги этих господ в борьбе с

крамолой не столь велики, как вы уверяете. Коля

Американец обманул революционеров: деньги

взял, ничего не сделал, да ещё и издевательское

письмо прислал. У народовольцев была причина

для мести ему. История с пятёркой Адвоката

вообще тёмная. Похоже частные сыщики вышли

на Гераклитова и его сообщников совершенно

случайно, когда искали малютинского жеребца.

Во-вторых, Лавровский и Малинин лица

подозрительные. Один, в шестнадцать лет убежал

из дома, был бурлаком, крючником, конюхом.

Вообще-то, это называется «хождением в народ с

целью противоправительственной пропаганды».

Другой учился в Московском университете,

известном рассаднике революционной заразы. А

в-третьих, Александр Спиридонович, никогда не

следует забывать, что враги порой оказывают нам

услуги с целью втереться в доверие или даже

221

проникнуть в наши ряды! О Клеточникове,

помните?

... При упоминании Николая Васильевича

Клеточникова любой жандарм приходил в ярость.

Ещё бы! В марте 1879 года этого скромного,

тихого человека, имеющего почерк изумительной

красоты, приняли на службу в Третье отделение

Собственной Его Императорского Величества

канцелярии. Ему доверяли переписывать самые

секретные бумаги: списки лиц, за которыми

установлено наблюдение; планы готовящихся

облав; сводки агентурных сведений. Начальство

Клеточниковым было довольно. Он постоянно

получал премии, повышения в должности. Его

даже наградили орденом Святого Станислава 3-й

степени. Когда Третье отделение упразднили,

многие чиновники были уволены. Но такому

ценному сотруднику нашлось место и в

Департаменте полиции. И только в конце января

1881

года

выяснилось,

что

он

агент

исполнительного комитета «Народной воли»...

Вот мерзавец, подумал Скандраков. Правда,

эпитет этот адресовал он не Клеточникову, а

собственному помощнику. Спит и видит, как бы

моё место занять. В случае неудачи, непременно,

доложит в Петербург, что начальник Московского

охранного отделения по непонятным причинам

всемерно мешал розыску преступников. Притом

не в Департамент полиции сообщит, а выше.

Связи у него имеются: раньше в охране

222

загородных императорских дворцов служил, сам

император, тогда ещё наследник престола, у него

двух детей крестил.

В слух же Скандраков сказал совсем другое:

– Впрочем, у нас сейчас не так много

версий, чтобы отвергать эту. Одобряю принятое

вами решение. Наблюдение за Малининым и

Лавровским что-нибудь дало?

– Вчера вечером мы не смогли их найти. Но

имеется предположение, что сегодня они должны

быть на ипподроме.

Скандраков усмехнулся. Предположение...

Да вся спортивная Москва знает, что Лавровский

и Малинин ни одного бегового дня не

пропускают. На скачки ещё могут послать вместо

себя репортёра, а на бегах всегда сами.

–

Хорошо,

Николай

Сергеевич.

Незамедлительно сообщайте мне обо всём, что на

ваш взгляд заслуживает внимания.

– А где вас искать?

– Как это где?! Разумеется на бегах. Ведь

сегодня

Большой

Московский

приз

разыгрывается, лучшие рысаки бегут.

Помощник ушёл, а начальник, взглянув на

часы и поняв, что у него в запасе ещё целый час,

стал просматривать почту, скопившуюся за время

его отсутствия.

Ничего интересного. Ответ командира

Черниговского драгунского полка на запрос об

отставном унтер-офицере, подавшем прошение о

223

зачислении в филеры. Всё понятно, хороший

служака, только запойный. Нам такие сотрудники

без

надобности...

Анонимный

донос

на

купеческого сына Сёмина. «Читает лондонские

газеты, пьёт не русскую водку, а ихний

дорогущий джин. Исходя из вышеизложенного,

имею подозрения, что он является англиским

шпионом». Бред полнейший. Не следовало письмо

даже регистрировать... А вот это уже интереснее.

Ректор

Императорского

Московского

университета наконец-то соблаговолил прислать,

запрошенные у него две недели назад список

выпускников юридического факультета за 1879

год и личное дело Виндрика.

Скандраков

просмотрел

список

и

присвистнул.

Никаких

Смородиных

или

Грушиных, о которых говорил приват-доцент, в

списке не оказалось. Зато под 17-м номером в нём

значился Малинин Сергей Сергеевич.

Глава 3

ВЕЯНИЕ ВРЕМЕНИ

На

летних

бегах

в

распоряжении

Скандракова была ложа бельэтажа. Конечно, даже

при солидном жаловании, он не мог позволить

себе подобную роскошь. Но миллионщик Фёдор

Терещенко, с которым у него во время службы в

Киеве сложились добрые отношения, как-то

сказал:

224

– В Москве я редко бываю, а ложу на весь

сезон абонирую. Чего ей зря пустовать?

Пользуйтесь на здоровье.

Очень любил Скандраков сидеть в удобном

плетёном кресле, потягивать холодный лимонад и

любоваться бегом лошадей. Но сегодня его то и

дело отвлекали от этого приятного занятия.

Вначале пришёл начальник Московского

губернского жандармского управления генерал-

майор Середа.

– Ну, кого в первом заезде сыграли? -

поинтересовался он.

– Разумеется, Витязя.

– И я его. Хорош жеребец! И по формам и

по ходу. Залюбуешься... Впрочем, я побеспокоил

вас по другому поводу. Две недели у нас с вами

остались, Александр Спиридонович, всего две

недели... Я, признаюсь, велел уже чемоданы

паковать. Надеюсь мне, как старшему по званию,

предложат Тобольск. Бывал я там. Не плохой

городишко, хоть и у чёрта на куличках. А вам в

Енисейской губернии раздолье будет. Вы ведь

охотник.

Скандраков улыбнулся:

– Мы с вами, Николай Акимовичь, ещё в

Москве поживём. Мои сотрудники вышли на след

преступников.

Сейчас

ведём

наружное

наблюдение за четырьмя подозреваемыми, а

пятый объявлен в розыск.

Он пересказал всё, что узнал от Бердяева.

225

– Молодцы, право слово, молодцы, -

похвалил генерал. – Редактора Малинина,

конечно, следовало бы задержать. Но вы

представляете какой шум может подняться?

Насколько мне известно, ему и его приятелю

благоволит сам начальник императорской охраны

генерал Черевин.

– И не только. К генерал-губернатору они

вхожи. Несколько раз выполняли его личные

поручения. А начальник сыскной полиции

Муравьёв

хочет

протащить

Малинина

в

помощники,

считает

его

своим

лучшим

учеником...

Потом в ложу почти вбежал ротмистр

Бердяев.

Радостно

улыбаясь,

достал

три

двадцатипятирублёвки:

– Вот ещё билеты работы Дюнкеля!

Скандраков похлопал себя по карманам:

– Экая досада, верификатор я в кабинете

оставил. Нет, взял...

– Да не утруждайте себя, Александр

Спиридонович, – остановил его ротмистр. – Я за

последние сутки наловчился эти подделки на глаз

отличать. У них одна розетка их которых

составлена надпись «Государственный кредитный

билет» несколько светлее других. Извольте

убедиться сами.

Скандраков

и

Середа

пригляделись.

Действительно, одна из розеток в букве «Г» была

немного светлее остальных.

226

– Ну и глаз у вас, ротмистр! – восхитился

генерал. – А теперь рассказывайте, где вы их

раздобыли?

– Не буду врать, ваше превосходительство,

мне просто повезло. Прогуливаюсь я по партеру,

вижу Маленький стоит...

– Что ещё за маленький? – удивился Середа.

– У нас издавна принято давать клички

объектам наружного наблюдения по самым

характерным чертам внешности, – объяснил

Бердяев. – Малинин проходит в донесениях

филеров как Маленький, а Лавровский – Большой.

– А банкир? – спросил Середа. – А

телеграфистка? Какие клички вы им дали?

– Хромой и Курносая.

– Забавно, право слово, забавно... Но я вас

перебил. Продолжайте, ротмистр.

– Смотрю, Маленький о чём-то шепчется с

Быковским.

– С Василием Романовичем? Судебным

следователем?

– Так точно, ваше превосходительство.

Потом

Маленький

передал

ему

три

двадцатипятирублёвых

кредитки.

Быковский

пошёл к кассам тотализатора, добавил к

двадцатипятирублёвкам пять красненьких и всё

поставил на Витязя. Хорошо, что у меня с собой

сотенная была. Я взял в той же кассе пять

рублёвых билетов и попросил кассира дать мне

227

сдачу бумажками покрупнее... Вот таким образом

у меня и оказались эти подделки.

Середа барабанил пальцами по плетёному

столу, обдумывая сообщение. Для начала

формального

дознания,

приравненного

законодательством

к

предварительному

следствию, после которого дело передается в суд

фактов не достаточно, вряд ли удастся получить

разрешение прокурора судебной палаты. Но,

слава богу, имеется высочайшее утверждённое

«Положение

о

мерах

сохранения

государственного порядка и общественного

спокойствия». В губерниях, где введена, так

называемая «усиленная охрана», оно дает право

начальникам жандармских управлений на срок до

двух

недель

задерживать

для

проверки

заподозренных

в

причастности

к

государственным преступлениям, производить

обыски, выемки вещественных доказательств и

корреспонденции. И, что особенно важно,

никакого согласования с прокурорским надзором

для всего этого не требуется.

– Александр Спиридонович, пишите на моё

имя отношение, что на основании сведений

полученных агентурным путём, просите провести

проверку

политической

благонадёжности,

подозреваемого в финансировании подпольной

типографии Малинина...

– И Лавровского, – подсказал Бердяев.

Генерал удивлённо посмотрел на него:

228

– Насколько я понял у вас ничего

существенного на него пока нет?

– Так точно, ваше превосходительство. Но я

могу подготовить парочку соответствующих

донесений агентов внутреннего наблюдения.

Середа брезгливо поморщился:

– Вы эти штучки, ротмистр, бросьте. Вот

когда раздобудете конкретные факты, тогда и

будем решать, как с Лавровским поступить...

Александр

Спиридонович,

я

забегу

засвидетельствовать своё почтение генерал-

губернатору, посмотрю Большой Московский и

сразу

в

управление.

Как

освободитесь,

подготовьте отношение и посылайте его мне.

Вести проверку я поручу подполковнику Гагману.

Обиженный Бердяев, посмотрев вслед

генералу, в сердцах плюнул:

– Чистоплюй! Белоручка! А сам азов

наружного наблюдения не знает.

–

Ничего,

–

примирительно

сказал

Скандраков. – Просто он всю жизнь по военно-

судебному ведомству служил. В Отдельный

корпус жандармов переведён только в прошлом

году.

Настроение у него заметно улучшилось.

Предложив начать проверку, генерал уже взял на

себя часть ответственности...

На беговой круг выехали Витязь, Лихач и

Зима.

229

– Хороши! Особенно, Витязь, – восхитился

Скандраков. – Вы только посмотрите, Николай

Сергеевич, какое в нём сочетание мощи и

изящества!

Но Бердяеву было не до рысаков. В партере

он заметил филера, приставленного на сегодня к

объекту «Курносая». Потом увидел молодую

стройную шатенку. По описаниям он признал в

ней

телеграфистку

Елену

Митрофанову,

двоюродную

сестру

исчезнувшего

кассира

Московского учётного банка. Она стояла в

обществе мужчины средних лет в вицмундире

телеграфного

ведомства;

модно

одетого,

сравнительно

молодого,

но

уже

изрядно

потасканного господина и мордастого толстяка,

судя по наружности и одежде, из охотнорядских

торговцев. А кто это рядом с ними? Так...

господин Лавровский, собственной персоной...

Вот и Малинин подошёл... В случайности

ротмистр Бердяев не верил. Тем более сам

нередко назначал встречи агентам на бегах или

скачках.

– Отвлекитесь на минутку, Александр

Спиридонович.

Хочу

предложить

вашему

вниманию нечто более интересное чем Витязь.

Трое подозреваемых в одном месте.

Скандраков взглянул и помрачнел. Похоже

помощник оказался прав.

230

Вечером

начальник

Московского

губернского жандармского управления генерал-

майор Середа подписал поручение о проведении

проверки

политической

благонадёжности

Малинина и утвердил постановление о его

задержании. Вручая документы подполковнику

Гагману, сказал:

– Тщательнейшим образом изучите сведения

собранные этими господами из охранного. Я.

право слово, не очень им доверяю, Николай

Густавович. Особенно Бердяеву. Представляете,

он в открытую заявил мне, что может изготовить

любые донесения от агентов, дающие повод для

задержание второго подозреваемого.

Гагман служил в Отдельном корпусе

жандармов тридцать лет. Удивить его чем-либо

было трудно:

– Зря вы так, Николай Акимович. Ротмистр

Бердяев весьма способный молодой человек.

Можно сказать, талант. А что касается его

методов сыска, так это веяние времени. Как пишет

один из кумиров современной молодёжи Карл

Маркс «Бытиё определяет сознание». Кстати,

господа революционеры с нами тоже не в белых

перчатках

воюют.

Несколько

лет

назад

заподозрили они одного бедолагу в том, что он

мой агент. Даже разбираться не стали, просто

взяли и облили его серной кислотой.

231

– Я слышал об этой ужасной истории. Так

этот несчастный, действительно, не был вашим

секретным сотрудником?

– До того, как его изуродовали, мне не

удалось получить от него никаких полезных

сведений. Зато потом он заговорил, понял с

какими нелюдями связался... Впрочем, чутьё

подсказывает мне, что сейчас мы столкнулись не с

революционерами, а с уголовниками.

– Почему вы так считаете?

– Больно уж мудрёная схема: изготовить

поддельные деньги в Германии, переправить их в

Россию, организовать обмен на настоящие...

Слишком много времени на всё это требуется... Я

лично знаком со многими авторитетными

народовольцами и чёрнопередельцами, знаю их

методы. Когда возникает потребность в средствах,

они начинают доить богатеньких либералов. Даже

Иван Сергеевич Тургенев, гордость нашей

литературы, их подкармливал. А в последнее

время, входят у них в моду экспроприации, а

попросту говоря – обыкновенные грабежи.

Помните ограбление Херсонского казначейства?

Больше чем полтора миллиона рублей они тогда

взяли. Попались же чисто случайно... Извините,

ваше превосходительство, разболтался я сегодня.

– Какая помощь вам потребуется от меня,

Николай Густавович?

– Прошу выделить в моё распоряжение двух

унтеров.

232

– Может быть больше, и кого-нибудь из

офицеров резерва?

– Это ни к чему.

– Где хотите обосноваться на время

проверки?

– В охранном. У них, в Гнездниковском,

условия по сравнению с нашими роскошные! У

каждого отдельный кабинет. Даже несколько

камер имеется для временного содержания

задержанных. А вот от нескольких, заранее

утвержденных вами, бланков постановлений о

проведении задержаний и обысков не откажусь. Я

собираюсь основательно потрудиться сегодня

ночью, не хотелось бы вас беспокоить.

– Но ведь это не положено, – начал было

генерал. А потом махнул рукой. – Ладно.

Надеюсь, вы меня под монастырь не подведёте.

Приезжий, впервые оказавшийся поздним

вечером в Гнездниковском переулке, невольно

обращал внимание на невзрачное двухэтажное

здание зеленоватого цвета с несколькими ярко

освещенными окнами. Вот, дескать, чудаки, весь

чиновный люд из присутственных мест в шесть

часов разбегается, а тут до ночи сидят, да ещё в

выходной день. Переставал удивляться, только

узнав, что в этом доме находится «Отделение по

охранению порядка и общественной безопасности

города Москвы» или, как попросту именовали его

москвичи, «охранка».

233

Действительно, хоть в будни хоть в

праздники работа в «охранке» заканчивалась

поздно. Только ближе к полуночи возвращались

после дежурства агенты. Обычно их встречал

только

чиновник

заведующий

наружным

наблюдением. Но

сегодня

собрались все

начальство – сам Скандраков, его помощник

ротмистр Бердяев, да ещё и подполковник Гагман

из жандармского управления пожаловал.

Огромная комната, с большим дубовым

столом посередине, была полна филеров. Каждый

из них по очереди докладывал данные

наблюдений и подавал записку, где всё

рассказанное отмечено по часам и минутам, с

пометкой об израсходованных по служебным

надобностям деньгах.

– Маленький, после того как вышел из

членской беседки, вместе с компанией беговых

спортсменов поехал к «Яру». Там они заняли

«Пушкинскую комнату», за цыганами послали. Из

разговора кучеров удалось выяснить, что господа

будут в ресторации до закрытия, а потом

собираются в трактир «Молдавия» чай пить, -

рапортовал старший агент Евстратий Медников,

коренастый, с густыми бровями и небольшими

усами подковкой. – Кроме того моя группа вела

наблюдение за Усатым. В настоящее время он

тоже сидит в одном из кабинетов «Яра» вместе с

беговыми наездниками, отмечающими выигрыш

234

Большого

Московского

приза

Василием

Ефремовым. Я оставил возле «Яра» двух наших.

– Усатый? – удивлённо поднял брови

Скандраков. – Это кто ещё такой?

Бердяев, торопливо пояснил:

– Заведующий конторой редакции «Беговых

и скаковых известий» Гирин Семён, бывший

извозчик. Это самый доверенный человек

Малинина и Лавровского. На всякий случай я

распорядился установить слежку и за ним.

– А, что с Большим? – спросил Скандраков. -

Кто вёл наблюдение за ним?

– За ним я присматривал, – выступил вперёд

старший агент Василий Тюрин, маленький

сухонький старичок с бритым, как у актёра,

лицом. – Он много с кем общался. В рапорте всё

расписано, как полагается. Но позвольте ваше

высокоблагородие, обратить ваше внимание на

самое существенное. После четвертого заезда,

возле касс тотализатора, он встретился с

Курносой. При этом дал в ухо известному

«жучку» Кузе, который лез к барышне со своими

советами. Большой и Курносая перекинулись

парой слов. О чём – подслушать не удалось. После

пятого заезда Курносая сама подошла к

Большому. Разговаривали долго. До меня

доносились отдельные слова: большие деньги,

любые преступления, беглые каторжники... Потом

Усатый отвёз их в «Эрмитаж» Лентовского.

Заметили

у

Большого

толстую

пачку

235

двадцатипятирублёвок. В театре наблюдаемые

сидели в директорской ложе. Сейчас они ужинают

в отдельном кабинете «Эрмитажа» вместе с

господином

Лентовским,

литератором

Островским, адвокатом Плевако и ещё семью

неизвестными мне лицами. Возле входа в сад

«Эрмитаж», под видом извозчика, мороженщика и

цветочницы, дежурят наши сотрудники.

– Замечательно, – довольно потёр руки

Гагман и похвалил филеров. – Молодцы, славно

сработали. Только вы уж, братцы, простите меня,

но поспать сегодня ночью вам не придётся.

Надеюсь, ваш начальник на сверхурочные не

поскупится. Много чего до утра сделать надо. Для

начала, господина Малинина заарестовать. Этим я

займусь сам...

– Может быть следует задержать и

Лавровского? – предложил Бердяев. – Чутьё

подсказывает, что мы найдём у него фальшивые

кредитки. Вряд ли он все их за вечер прокутил.

Скандраков поддержал помощника:

–

Правильно!

И

телеграфистку

Митрофанову надо брать незамедлительно.

Напомню вам, Николай Густавович, что эта

барышня двоюродная сестра, сбежавшего кассира

Московского учётного банка. Кроме того, мы с

ротмистром, собрали о ней кое-какие сведения.

Выяснилось, она ведёт замкнутый образ жизни: в

гости не ходит, в театрах бывает редко, всё

больше дома сидит и читает. И вдруг такая

236

скромная барышня едет на бега и там встречается

с одним из подозреваемых. Случайность? В это

плохо верится. Да и разговор их весьма

примечателен: деньги, преступления, каторжники.

Гагман внимательно слушал их, кивая

головой, а потом заявил:

– С арестом спешить не станем. Отправляйте

всех имеющихся в наличии филеров к

«Эрмитажу». Пусть отслеживают каждый шаг

этой парочки. Мне очень любопытно, что они

предпримут, когда неожиданно от своего человека

узнают об аресте сообщника. У вас имеются

надёжные агенты в «Яре»?

– Так точно, – сказал Бердяев. – Есть один

проверенный осведомитель. Находится на связи

лично со мной.

– Тогда поедем вместе. По дороге я вам

объясню, что сделать следует.

Глава 4

У «ЯРА»

Апельсин, так называли владельца «Яра»

купца Федора Аксёнова за круглое красное лицо,

встретил графа Рибопьера и его компанию в саду,

возле входа в ресторан:

– Пожалуйте в «Пушкинскую комнату». На

неё

сегодня

много

желающих

было:

золотопромышленники из Сибири, варшавский

банкир Блиох. сумские гусары... Только я всем

отказал! Для вас приберёг. Знал-с, что вы

237

обязательно обмывать Большой Московский

приедете.

Он провёл гостей в богато обставленный

кабинет с бюстом Пушкина. Лепной карниз

расписан сценами из произведений поэта. Стены

украшены чёрными мраморными досками с

высеченными золотыми буквами пушкинскими

строфами. В том числе и такой:

Долго ль мне в тоске голодной

Пост невольный соблюдать

И телятиной холодной

Трюфли «Яра» вспоминать?

Это и была знаменитая «Пушкинская

комната» – самый престижный отдельный кабинет

всех загородных ресторанов.

... Вся Москва знает «Яр». Но если

спросишь почему он так называется, то

вразумительный ответ получишь далеко не от

каждого. Малинин улыбнулся, вспомнив как

проводил подобный опрос, потребовавшийся для

одного из фельетонов Алексея.

– «Яр»? Очень красиво звучит, – сказал

молодой чиновник из губернского казначейства -

Высокий крутой берег... Романтично.

– Во хватил-то! – расхохотался сынок

известного таганского миллионщика. – Яр, по-

русски говоря, это огонь, пыл, самый жар... Мы

же в эту ресторацию и ездим, чтобы жару задать!

Вот её поэтому так и именуют.

238

И только один из десяти опрошенных,

газетный репортёр, ответил правильно:

– Любят у нас переиначивать иностранные

имена и фамилии на русский лад. Так и

французского

кулинара

Транкля

Ярда,

приехавшего к нам лет шестьдесят назад, стали

именовать Иваном Ивановичем Яром. Хитрый

француз сразу понял, что новая фамилия

замечательно подойдёт для названия его

заведения. Вот так и появился вначале трактир

«Яр» на углу Петровки и Кузнецкого моста, а

потом и ресторан в Перовском парке.

Не ведомо многим и то, что в «Пушкинской

комнате» Александр Сергеевич отродясь не

бывал. А стихи его посвящены старому «Яру» на

Петровке, славящемуся когда-то своей кухней.

Просто Апельсину, в борьбе за посетителей со

своим вечным соперником, хозяином «Стрельны»

Натрускиным, пришлось немного слукавить...

За столом Малинин оказался рядом со

старым коннозаводчиком Стаховичем. В беговом

обществе многие этого человека недолюбливали,

считали заносчивым и высокомерным. Да к тому

же ещё и скупцом. А Малинину он нравился.

Заносчив? Правильно делает, когда невеждам в

лицо говорит, что ни черта они в лошадях не

смыслят. Высокомерен только со скороспелыми

богачами, возомнившими себя хозяевами жизни.

Зато с наездниками, в отличии от других членов

общества, за руку здоровается. Да, он,

239

действительно, скуповат, в особенности в мелочах

и на себя. Но умеет быть щедрым, когда дело

касается серьёзных вопросов. Несколько лет назад

сгорела дотла деревня возле имения Стаховича,

так он бесплатно отпустил крестьянам лес на

постройку изб.

Стахович всегда славился как превосходный

рассказчик. А сегодня он был просто в ударе.

Наверное, от того, что за столом сидели

несколько офицеров лейб-гвардии гусарского

полка, в котором в молодости служил и он сам.

Все просто покатывались от хохота, когда

почтенный коннозаводчик в лицах, на разные

голоса передавал обстоятельства написания

юнкером Лермонтовым непристойной поэмы

«Гошпиталь».

Николай Хрущёв, приятель и ближайший

сосед Стаховича по имению всегда любил

подшутить над ним. Вытерев, выступившие от

смеха слёзы, он принялся, что-то считать на

пальцах. А потом заявил:

– Саша, чего-то я не понимаю. По моим

подсчётам, во время описываемых событий тебе

полагалось под стул пешком ходить, а не на

ножки, стан и грудь молодой полячки

заглядываться.

Снова дружный взрыв хохота. Старый

гусар, уличённый в лёгком фантазировании,

обиженно фыркнул:

240

– Слушать надо ушами, Коля, а не ... Я и не

говорил, что, в конце концов, она мне досталась.

Эту занятную историю я от нашего эскадронного

слышал.

Апельсин,

имеющий

правило

лично

обслуживать самых почётных гостей, поспешил

замять неловкую ситуацию:

– Александр Александрович, что же вы

совсем не кушаете? Вот извольте отведать матлот

из стерлядки. Я велел приготовить его не с

красным вином, а, как вы любите, с кальвадосом.

Стахович улыбнулся:

– Давненько я к тебе, Федя, не заглядывал, а

ты вкусы мои не забыл. Приятно слышать.

–

Имеется причина, чтобы помнить,

Александр Александрович.

... Когда-то Апельсин служил официантом в

«Яре». Однажды не угодил он чем-то двум

«саврасам без узды» – так издавна называли в

Москве с жиру бесящихся купеческих сынков. Те

принялись его колотить. Вообще-то побои для

трактирной и ресторанной прислуги дело

привычное. И даже выгодное – обидчикам, чтобы

замять скандал приходится раскошелиться. Но

«саврасы» разошлись чересчур: один выхватил

засапожный нож, второй вооружился горлышком

разбитой

«шампанки».

Могло

и

до

смертоубийства дойти, не окажись рядом юный

гусарский корнет Саша Стахович. Ох, и крепко

241

поучил он этих молодчиков! А их папаши потом

на коленях ползали, умоляли:

– Ваше благородие, не сообщайте по

начальству о наших балбесах. Сколько запросите -

столько и дадим.

Корнет от денег решительно отказался, а

Апельсину досталось пятьсот рублей. Они-то и

положили начало капиталу, на который он и

выкупил потом у наследников Ивана Ивановича

Яра ресторан...

– А матлот, Федя, действительно хорош... И

бифштексы с трюфелями весьма не дурны.

–

Зря

нахваливаете,

Александр

Александрович. Сам знаю, моим бифштексам

далеко до тех, которые Иван Иванович готовил.

Да не записал он рецепта... И супа «А ля Лортуа»

теперь у нас нет. А ведь знатоки говорили, что

этот суп из телячьей головы нисколько не уступал

настоящему

черепаховому...

И

секрет

приготовления паровых лещей утерян...

– Ты, Федя, зря переживаешь. К тебе

публика не за разносолами разными валом валит.

Завтракает она в «Славянском базаре», обедает у

Тестова,

блинами

перекусить

к

Ершову

отправляется. А к тебе люди едут повеселиться,

вина хорошего выпить, цыган послушать...

Кстати, что-то я их не слышу?

– У нас сегодня русский хор Анны

Захаровны поёт, потом венгерский.

– Экая досада!

242

– Но для вас расстараюсь. Будут цыгане.

Сейчас пошлю за Соколовым.

Цыган долго ждать не пришлось.

Хор Соколова много лет был в Москве, что

называется нарасхват. Пел он в Английском и

Купеческом клубах, в домах знати и именитого

купечества, на народных гуляниях. Но основной

доход всё-таки давали выступления у «Яра».

Сегодня выдался первый свободный вечер с

начала мая. Хотели было отдохнуть, но

Апельсину не откажешь, чего доброго обидится и

не подпишет контракт на следующий год.

Желающих петь в самом модном московском

ресторане

предостаточно,

как

в

Первопрестольной, так и в Питере.

Граф Рибопьер был большим любителем

старых таборных песен. Одной из них цыгане и

начали:

Ой, да невечерняя, невечерняя нитэ заря

Ой, заря, ой, да зорька,

Зорька виткак спотухала, спотухала...

Потом появились новые гости. Поздравить

виновника торжества приехала вся беговая

администрация

с

вице-президентом

Колюбакиным во главе. Зная, что Колюбакин,

хоть и стеснён в средствах, но отличается

широкой натурой, Соколов шепнул своим:

243

– Давайте величальную. Только пусть водки

нальют, а не шампанского, его Александр

Васильевич на дух не переносит.

Солистка хора Маша запела:

За дружеской беседою,

Где пир идёт горой,

Заветам дедов следуя,

Мы песню пропоем.

И в этой песне слышится

Нам отклик жизни всей

И сразу легче дышится,

И сердцу веселей!

Хор дружно подхватил припев:

Хор наш поет припев старинный!

И вино течёт рекой,

К нам приехал наш любимый

Александр Васильич дорогой!

В руках цыганки появился серебряный

поднос, на котором стоял хрустальный бокал

водки:

Так выпьем же за Сашу,

За Сашу дорогого.

Свет ещё не видывал

Хорошего такого.

Саша, Саша, Саша,

Саша, Саша, Саша,

Саша, Саша, Саша,

Саша, пей до дна!

И цыгане, и гости дружно поддержали

певицу:

244

Пей до дна!

Пей до дна!

Пей до дна!

Колюбакин неторопливо выпил бокал.