Текст книги ""Тёмный фаворит"
Особый случай"

Автор книги: Александр Прилепский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

54

дня» и по слогам стал читать. – « Те кто любят

рискнуть могут поставить на белого Витязя...

Если он окажется у призового столба первым, то

на рубль можно будет получить не меньше

красненькой. Но как говорят умные люди, водку

лучше закусывать маленькими белыми грибами

чем большими чёрными тараканами»... Это вы,

неграмотные, газеты на самокрутки переводите. А

жиды их кажное утро читают, чтобы русский люд

ловчее дурить было.

Конечно, газеты сила большая. Но почему-

то Семёну не верилось, что именно после

бегового прогноза напечатанного в одной из них

Кацман столь сильно изменил ставки. Нефёд

Круглов окончательно убедил его в этом:

– Тебя, Кеша, послушать, так во всём евреи

виноваты. Они и царя-батюшку убили, и цены на

сено подняли, и холеру разносят. Анфиска-

пирожница тебе не даёт, так и это их козни.

Извозчики дружно рассмеялись. Разбитная

рыжая Анфиса, торгующая пирогами на площади,

не отказывала никому из них. А вот Кешу она

почему-то к себе не подпускала.

– Не в газете тут дело, – продолжал Нефёд. -

Сказывают к Михал Абрамычу из «Перепутья»

прибегал этот ... ну косматый такой, очкастый.

Пошептались они о чем-то и Кацман, даже чай не

допил, кинулся своим пристяжным указания

давать.

55

Семён понял, что речь идёт о букмекере из

трактира «Перепутье» вечном студенте Алексее

Балясине, больше известном играющей публике

как Лёха Курносый.

Трактир «Перепутье», как и всегда в разгар

бегового и скакового сезонов, был переполнен:

наездники, жокеи, конюхи, «жучки», игроки...

Половой Кузьма сокрушённо развел руками:

– Вы уж извините, Семён Петрович, занят

ваш постоянный столик-с. Скаковые гуляют-с.

– А кто? – поинтересовался Гирин.

– Ильенковские-с, – сказал половой, имея в

виду служащих призовой конюшни известных

харьковских коннозаводчиков, братьев Ильенко. -

Ихняя кобыла-с вчера Большой трёхлетний приз

взяла. Вот они и празднуют-с. Да вы не извольте

беспокоиться. Я вам сей момент местечко найду.

Вам любая компания всегда рада.

– Не надо. Я на минутку. Курносый здесь?

– Нет-с. Он попозже будет.

– С чего это ему в такой день на месте не

сидится?

Половой замялся, отвёл глаза в сторону.

– Ты, Кузьма, не темни. Знаешь, за нами с

Алексеем Васильевичем никогда не пропадёт.

Оглянувшись по сторонам и убедившись,

что их не подслушивают, Кузьма зашептал:

56

–

Сведения наиважнейшие Курносый

разведал. Вот и побежал торговать ими. Дело,

значить, было так...

... После утренней проездки заглянул в

трактир наездник Полянский. Как обычно, сидел

один. Неторопливо пил чай с монпансье. Потом к

его столу подошёл какой-то седой барин. Раньше

в «Перепутье» он никогда не появлялся. Не

спрашивая разрешения присел и, что-то тихо

сказал. Полянский сразу обрадовался, заулыбался.

Разговаривали они минут пять. Потом барин

протянул Полянскому конверт.

Когда наездник ушёл, незнакомец подозвал

Кузьму. Заказав самого лучшего коньяка и

лимонада, поинтересовался:

– Подскажи, любезный, у кого здесь на

завтрашние бега поставить можно?

– У Курносого. Другие букмекеры ещё не

пришли-с.

– А ты случайно не знаешь из какого расчёта

он ставки на Зиму принимает?

– Знаю-с. Один к пяти.

–

Недурственно, весьма недурственно.

Сделай, братец, одолжение, пригласи его сюда.

Курносый долго ждать себя не заставил:

– Чем могу быть полезен, сударь?

Барин достал из туго набитого бумажника

сторублёвку:

– На Зиму.

– Сколько поставить хотите?

57

– Что за странный вопрос? Разумеется, все.

Букмекер не смог скрыть растерянности.

– Впрочем, чего уж мелочиться, – барин

снова достал бумажник. – Ставлю двести рублей.

Лёха Курносый, когда трезвый, соображает

быстро. Если игрок, после того как посекретничал

с наездником ставит на его лошадь целых две

сотни, значит в выигрыше не сомневается. Не на

того напал, подумал Лёха, ищи других дураков.

– Я, сударь, человек честный, вам это любой

подтвердит. Врать не стану, не располагаю такими

средствами, чтобы ставку вашу взять. Больше чем

красненькую принять не могу. Но подскажу

солидных букмекеров, которые по крупному

играют. Вот в «Мавритании»...

–

Избавьте меня от своих советов,

любезный, – поморщился барин. И негромко

добавил. – Что за времена наступили? Крутится

вокруг бегов всякая рвань безденежная. Ужас!

Допив коньяк пополам с лимонадом

незнакомец ушёл...

– А у Лёхи глаза сразу загорелись, -

рассказывал половой. – На этом дельце, говорит,

легко хорошие деньги заработать можно.

Пообещал мне пятёрку за молчание, а сам к

Михал Абрамычу помчался. Потом собирался и к

Сергею Савельевичу в «Мавританию», к

Кузнецову на Башиловку, к Актёру...

Кузьма

перечислил

десяток

крупных

букмекеров.

58

– Понятно. А с чего ты этого господина

седым барином прозвал? – Гирин достал записную

книжку.

– Он не старый ещё, лет за сорок. Усы и

брови чёрные как смоль, а голова совсем седая. А

то, что барин это по повадкам видно. Сразу

чувствуется, привык распоряжаться. И одет

богато. Сюртук чёрный тонкого сукна. В галстуке

золотая булавка с брильянтом. А в петлице

георгиевская ленточка. Не иначе, как генерал.

Потратив

ещё

несколько

минут

на

расспросы Гирин выяснил, что роста незнакомец

среднего, телосложения плотного, глаза у него

голубые.

– О нашем разговоре никому ни слова, -

предупредил Гирин и протянул Кузьме рубль. -

Держи. А от Курносого, чует моё сердце, ты

ничего не получишь.

У входа в трактир Семён встретил

Курносого. От того уже за версту разило водкой.

– Хотел я, Лёха, Зиму сыграть.

– Сколько угодно. Десять к одиннадцати.

– Да ты, что? – притворно изумился Семён. -

Ведь ещё утром на неё один к четырём, а то и к

пяти ставили.

– Так то утром, – Курносый пошатнулся и

схватился за стену. – А сейчас Зима первый

фаворит. Темнили её наездники, будь они не

ладны. Но шила в мешке не утаишь. Слава богу не

59

перевелись ещё на Руси такие умные люди, как

Алексей Балясин.

Глава 7

ПЕТЕРБУРГСКИЙ СЫЩИК

Гирин знал, что Кузьме, давнему «агенту»

Лавровского, можно верить. Он никогда ещё не

подводил.

Но,

что-то

в

его

рассказе

настораживало. Не сходятся концы с концами.

Не секрет, многие наездники делятся

сведениями с играющими. Одни из-за показного

уважения, которое оказывают им. Другие падки

на дармовое угощение. А кое-кто не прочь и

лишнюю красненькую отхватить. Но Пётр

Полянский не из таких. Льстивые похвалы ему ни

к чему. И без них знает, что по мастерству и

удачливости сравнялся с лучшими русскими

ездоками. За последние пять лет только на

столичных ипподромах выиграл он семнадцать

больших призов. В прошлом году за искусную

езду получил похвальный лист Московского

бегового

общества.

К

халявной

водке

равнодушен. Непьющий он. Ну разве, в праздник

или с устатку примет одну-две рюмки. А что

касается денег, так он их и честным путём

зарабатывает побольше многих других.

Да и не верилось Семёну, что Зима может

взять Бльшой Московский приз. В прошлое

воскресенье видел в каком состоянии пришла она

к призовому столбу. Вся в мыле. Старый наездник

60

Герасев, с которым после бегов сидели у «Яра»,

только головой сокрушённо качал:

– Погубят лошадь. Она зимой в Питере

каждое воскресенье бежала. Да ещё как!

Резвейшей кобылой сезона была... Ей после этого

роздых надо бы дать, а Кочергин её в Щигры

отправил.

Хозяин

Зимы

Иван

Кочергин

был

действительным членом созданного недавно в его

родных Щиграх общества охотников конского

бега. Не смог он отказать себе в удовольствии

похвалиться перед земляками одной из самых

красивых и резвых кобыл страны. Из Щигров

Зиму повезли в Курск, потом в Орёл, Елец, Тулу...

Призы, аплодисменты публики и восторженные

отзывы местных газет грели душу владельца. Но к

началу летнего сезона в Москве лошадь, как

говорят спортсмены, сильно «привяла».

Чего зря гадать, решил Гирин, спрошу

лучше самого Петьку. Всё равно собирался к

нему. Ведь он обещал для Чудака какую-то

особенную копытную мазь, приготовленную из

чёрных и красных земляных улиток, свиного и

говяжьего сала, льняного масла, мёда, смолы,

серы и ещё бог знает из чего...

Общественная

конюшня

Полянского

находилась на Петербургском шоссе, на заднем

дворе огромной дачи Сахновского.

61

Наездник только, что закончил работать

молодую вороную кобылу. Едва он сошёл с

дрожек, как конюхи кинулись распрягать лошадь.

Полянский деловито распоряжался:

– Попону накиньте и ведите в денник...

Сперва воды дайте, только всего несколько

глотков, а потом уж сбрую снимайте...

– Да знаем мы, всё знаем. Ноги флюидом

сами растирать будете?

– Сам... Здравствуй Семён! Давненько не

заглядывал.

– Такая уж жизнь пошла, Петя. Кручусь как

белка в колесе. А это кто же такая будет? Не

видел я её у тебя раньше.

– Улыбка. От Атласного и Защиты. Из

Лопандина привели, с завода князя Голицына.

– Кочергин купил?

– Нет. Князь самолично распорядился,

чтобы её мне в аренду отдали. Больно уж хорошо,

говорит, мои кобылы у Петьки Полянского

бегут... Я её по новому к призу готовлю. Ведь я

недавно с американцем Марвином познакомился.

Пригласили меня на обед в его честь данный...

– Наслышаны. Водки, сказывают, море

разливанное выпили, не считая моэтов и

шартрезов разных.

– Кто пил, а кто и о деле толковал.

Преумнейший мужик этот американец!

– А ты разве по-ихнему понимаешь?

62

– Да откуда мне! Зато Фёдор Николаевич

Измайлов, который заводом великого князя

Дмитрия Константиновича заведует, по-английски

без запинки чешет. Вот он и пересказывал мне,

что американец говорил... Надумал я систему

Марвина попробовать.

– На Улыбке?

– На ней. Ох и хороша кобыла! Со временем

резвее Зимы будет, все призы мы с ней заберём.

– А как сейчас Зима?

Полянский сразу помрачнел:

– Не в порядке она. Просил я Кочергина,

чтобы её с Большого Московского сняли. Да разве

он послушает? А вот останусь «за флагом»,так

меня ещё и виноватым сделает.

– Не в порядке? А все считают, что Зима

приз вне конкуренции возьмёт. Одну её у

букмекеров играют. Мишка Кацман на тебя

ставки пять к шести принимает, а Курносый,

вообще, десять к одиннадцати.

– Это они «Новостей дня» начитались. А там

вечно всякую хрень пишут.

– Нет, Петя. Слухи ходят, будто утром в

«Перепутье» ты сам об этом одному крупному

игроку сказал. А он тебе тут же конверт с

деньгами.

– Какой ещё игрок?! Какой конверт?! -

побагровел наездник. – Ты, Сёмка, думай, что

несёшь! Я отродясь такими делами не занимался!

63

– Не кипятись, Петя. Знаком тебе такой

человек? – Гирин достал записную книжку и стал

читать. – Лет сорока, среднего роста, плотного

телосложения, глаза голубые. Волосы седые, усы

и борода чёрные. Одет в дорогой чёрный сюртук.

В галстуке золотая булавка с брильянтом, в

петлице георгиевская ленточка.

Полянский рассмеялся:

– Вот нынче публика беговая пошла! Следят

за нашим братом наездником, похлеще чем

старики за молодыми жёнами. Это не игрок...

Обокрали меня зимой в Питере... Часы увели,

папиросницу, бумажник. Часы очень жалко.

Золотые, швейцарской работы, да и память. Их

мне Миндовский подарил, когда я зимний

трёхлетний приз на его Индюке выиграл. Заявил

сразу в полицию, да толка мало. А сегодня сижу в

«Перепутье», чай пью. Подходит какой-то

важный седой господин...

...Незнакомец

назвался

полковником

Волковым из петербургской сыскной полиции:

– Заезжал к вам на конюшню, да не застал.

Подсказали мне, что вы в «Перепутье» чай пьёте.

Хочу вас порадовать, господин Полянский. При

обыске в квартире одного известного питерского

блатер-каина найдены похищенные у вас вещи.

– И часы?! – обрадовался наездник.

– И часы.

– А как я могу получить их обратно? В

Питер надо самому ехать?

64

– Это совсем не обязательно. Однако вам

надо заполнить опросный лист; написать

гарантийное обязательство об оплате почтовых

расходов по пересылке вещей; взять в участке по

месту

постоянного

проживания

справку,

подтверждающую

вашу

личность.

Эти

документы, вместе с прошением на имя

начальника сыскной части Санкт-Петербургской

полиции действительного статского советника

Путилина, необходимо отправить заказным

письмом. Ох, уж эти министерские крючкотворы!

Навыдумывают, а полиция и потерпевшие

выполняй...

Держите.

Здесь

бланки

всех

требующихся

документов,

–

он

вручил

Полянскому большой конверт.

Отрекомендовавшись

страстным

лошадником, полковник поинтересовался его

шансами на победу в Большом Московском призе.

Полянский не стал лукавить – победит Ефремов на

Витязе.

– А он сразу после этого разговора хотел

поставить у Курносого двести рублей, -

усмехнулся Гирин. – Только не на Витязя, а на

твою Зиму.

– Тогда ничего понять не могу, – развел

руками Полянский.

– А чего тут понимать? Мошенник это, -

Гирин перешёл на шёпот. – По большому секрету

признаюсь тебе, мы с Алексеем Васильевичем

65

сейчас ловим его по указанию самого генерал-

губернатора. Но об этом никому.

– Понятное дело.

– Мне нужны бумаги, которые он тебе дал.

– Пошли в наездницкую, они у меня там.

Заодно и мазь для твоего Чудака возьмёшь.

Помни, мазать ею копыта надобно каждый день.

Когда кончится я ещё приготовлю.

– Побывал я потом у Сергея Савельевича в

«Мавритании». К Кузнецову на Башиловку

заглянул,

к

Актёру,

который

теперь

в

«Эльдорадо», вместо покойного цыгана Михая,

крутится, – рассказывал Гирин. – Никто за Зиму

больше двугривенного на рубль не обещает. Всех

Курносый оповестить успел, с каждого денег взял.

– Много? – поинтересовался Малинин.

– По-разному. С кого четвертную, а с кого и

полсотни.

– Вот бедолага. Дорого ему эти деньги

обойдутся, – посочувствовал Лавровский. – Ну, да

бог с ним... С интересным хороводом, друзья мои,

мы столкнулись. Толстяк с розеткой, вхожий в

петербургские литературные круги. Седой барин,

явно имеющий какое-то отношение к полиции.

Ещё черняный этот... Но о нём ничего

определённого мы пока не знаем.

– Ошибаешься, Лёша, – не согласился

Малинин. – Ему в Забайкалье бывать доводилось,

или на каторге, или в ссылке.

66

– С чего это ты взял?

– Напомни, как он тебя обозвал.

– Чувырлом братским.

– На Нерчинской каторге и других местах

Забайкалья это ругательство принято. Живёт там

бурятский

народ,

который

каторжники

перекрестили в братский. А чувырло, как тебе

наверное известно, урод. Вот и получилось -

чувырло братское.

– Спасибо за разъяснение. А этому наглецу я

при первой же встрече доходчиво объясню, кто из

нас урод бурятский.

Вошёл молодой человек с окладистой, как у

императора Александра III, бородой. Это был

хозяин типографии Левенсон.

– Алексей Васильевич, у меня к вам большая

просьба. Вы уж постарайтесь сегодня журнал в

печать

пораньше

сдать...

«Новости

дня»

завтрашний тираж почти наполовину увеличили, а

у нас, как на грех, вторая машина сломалась.

Волей-неволей пришлось на время забыть о

мошенниках и заняться очередным номером.

Глава 8

КРУПНОЕ ПАРИ И «ТЁМНЫЕ ГЛАЗА»

Пастухов любил поучать сотрудников:

«Ценные сведения можно добывать не только по

городу носясь, как метеор. Они самотёком в

редакцию пойдут, если людей заинтересуешь».

Лавровский эту науку усвоил. Поэтому на

67

гонорары не скупился, хорошим чаем гостей

угощал. а для курящих всегда держал запас

дорогих папирос, благо табачный фабрикант

Габай его исправно пополнял. Нередко случалось

расплачиваться с постоянными «агентами»

услугами.

Одному

«надёжную

лошадку»

подскажет, за другого замолвит слово перед

беговой администрацией, третьему поможет

уладить мелкие недоразумения с полицией.

Андрею Макушкину, служащему лакеем в

Московском купеческом клубе, Лавровский помог

отстоять честь...

... На молодую жену лакея, снимавшего

комнату на Ордынке, положил глаз сосед, старый

богатейший купец. Прохода ей не давал, подарки

сулил. А когда понял, что улестить не удаётся,

обратился за содействием к Макушкину:

– Не убудет от неё. А я отблагодарю.

Деньжат подброшу и полезен буду. Слышал,

намедни, что с квартиры вас гнать хотят за долги.

Да и клубный эконом Николай Агафоныч тобой,

что-то не доволен. Как бы тебе без места не

остаться.

Что делать? К приставу идти или к

мировому?

Так

купцу,

десятками

тысяч

ворочающему и, к тому же, церковному старосте,

веры будет больше, чем простому тверскому

мужику, живущему в Москве без года неделю.

Макушкин поплакался на свою горькую судьбину

Лавровскому. Алексей пообещал, что-нибудь

68

придумать. В тот же вечер отправился он на

Хитровку.

На следующий день любвеобильного купца

возле собственного амбара встретили два крепких

молодца, самого уголовного вида. Основательно

намяли ему бока и пообещали в следующий раз

охолостить. Один из них осуждающе покачал

головой:

– Тебе, старый козёл, о душе пора думать, а

не по бабам бегать... Подскажу, по доброте

душевной – эта краля самому Болдохе

приглянулась. Понял?

–П-понял, – отвечал, обмочившийся купец.

О Серёжке Антонове, по кличке Болдоха, в

Москве слышали. На его счету были грабежи,

убийства, несколько побегов с каторги...

С тех пор лакей каждую субботу исправно

сообщал Лавровскому о всех мало-мальски

интересных происшествиях в купеческом клубе. В

первую очередь связанных с лошадьми.

– Садись с нами, чай пить, Андрюша, -

предложил Алексей. – У вас в клубе, поди, такого

нет. Настоящий «Лянсин букета китайских роз».

– Благодарствую, только не могу... Мы с

Матрёной в солодовниковский пассаж идём за

обновками. На минутку забежал. Спор в клубе

вчерась интересный приключился. Может вам

сгодится на что.

... Оказалось, что вчера вечером заспорили

купец Грачёв и какой-то моряк о том, кто

69

выиграет Большой Московский приз. Моряк на

чём свет стоит ругал Зиму, Лихача, Индюка и

других записанных на приз лошадей.

– Выиграет Витязь, – заявил он.

Действительный член бегового общества

Грачёв, хорошо разбиравшийся в лошадях и даже

держащий

собственных

рысаков,

резонно

возразил:

– Рибопьеровский Витязь, спору нет, хорош.

Визапурова кровь в нём течёт, она и дает

резвость. Но и Лихач шансы неплохие имеет. Да и

Зимы опасаться следует.

– Какой Лихач?! Не смешите меня, сударь. А

таких кобыл, как Зима вообще с ипподрома

поганой метлой гнать надо.

– Да вы, гляжу, большой знаток, -

усмехнулся

купец.

–

Позвольте

полюбопытствовать, только порассуждать любите

или играть изволите?

–

Тотализатор,

принципиально,

не

признаю...

– Ну вот, так я и знал.

– Но если угодно, могу предложить вам

пари.

Ходили упорные слухи, что начало своему

многомиллионному

состоянию

Митрофан

Семёнович Грачёв положил в Монте-Карло.

Тогда, дескать, и обет дал когда-нибудь построить

в Москве дом, как две капли воды похожий на

«Козино де Монако», где ему фортуна

70

улыбнулась. Правда это или вымысел бог весть.

Зато все знали о пристрастии Грачёва к игре.

Притом играл он всегда по крупному и счастливо.

Отказаться от пари такой человек не мог.

– Согласен. Только учтите, я не лавочник

какой-нибудь, чтобы трёшницу на кон ставить.

Тысяча рублей вас устроит?

– Тысяча? – изумлённо изогнул брови моряк.

– Шутить изволите?

Купец с притворным сочувствием вздохнул:

–

Понимаю,

понимаю...

Маленькое

жалование, большая семья...

– Не утруждайте себя подсчетом чужих

детей и денег! Десять тысяч. И готов дать вам

фору! Победит Витязь – я выиграл. Придут к

призовому столбу первыми Зима, Лихач, Индюк

или какая другая лошадь – деньги ваши. Такие

условия вам подойдут?

– Вполне. По рукам!

– Подождите. Имеется одно маленькое «но».

Такой наличности при мне сейчас нет. Если не

возражаете, я напишу вексель на ваше имя и

передам тому, кого мы изберём третейским

судьёй.

– Пустое, – махнул рукой Грачёв. – Время

позднее, где сейчас вексельный бланк найдёшь?

Поверю вам и так. Надеюсь и моё честное

купеческое слово вас устроит.

На том и ударили по рукам...

Лавровский и Малинин переглянулись.

71

– Этот моряк из ваших постоянных гостей? -

спросил Алексей.

– Не... Его на прошлый вторничный обед

Каншин привёл, – отвечал Макушкин. – Я журнал,

где приглашенных записывают, смотрел. Фамилия

его

Котович,

зовут

Александром

Александровичем.

Он

отставной

флотский

лейтенант... Побегу я, Алексей Васильевич?

Матрёна, поди, заждалась уже.

– Беги, Андрюша, – улыбнулся Лавровский. -

Место у нас здесь бойкое, как бы не увели твою

раскрасавицу...

А

за

сведения

с

меня

причитается...

Вернулся Семён, ходивший в типографию:

– Всё в порядке. Печатают уже. Часов в

восемь можно будет раздавать журнал газетчикам.

Пока время есть, пойду, разведаю насчёт

извозчика, на котором прохвост чернявый сбёг.

1100-й... Знакомый, кажись, номер, а вспомнить

не могу.

– Заодно меня в адресный стол подвезёшь, -

поднялся Малинин. – Поинтересуюсь местом

проживания столь богатого моряка.

Лавровский взглянул на часы:

– Какой адресный стол? Там присутственное

время уже закончилось.

Малинин рассмеялся:

– Как ушёл ты, Лёша, из «Листка», так сразу

всем, кроме лошадей, интересоваться перестал. В

адресном столе приказом обер-полицмейстера

72

недавно введены круглосуточные дежурства. А в

сыскном по ночам теперь дежурят по два агента и

кто-нибудь из начальства.

–

Совсем

запамятовал,

–

смутился

Лавровский. – От Сашкиных милостей мирным

обывателям одни неприятности.

По амнистии, объявленной Александром III

по случаю коронации, на свободу вышли тысячи

уголовников. И это срезу сказалось на росте

преступности в стране. Не стала исключением и

Москва. Но писать об этом в газетах и журналах

не дозволялось.

Еженедельник «Газета А.Гатцука» 9 июля в

разделе «Вести» осмелился напечатать такую

заметку:

«После оживления коронации, московская

жизнь опять вошла в свои повседневные рамки.

Прекратилась поливка улиц, начались починка

мостовых и обыкновенный летний ремонт и

стройка зданий. Кражи, грабежи, убийства и

другие преступления после коронации, в виду

массы выпущенных из тюрем преступников,

страшно усилились».

За что через неделю и был наказан,

воспрещением розничной продажи издания.

– Ты и в сыскное загляни, – посоветовал

Алексей. – Вдруг Степанова на месте застанешь.

Глядишь и найдётся в его знаменитой картотеке,

что-нибудь про толстяка с розеткой или седого

барина. Больно уж по повадкам они матёрых

73

«жоржей» напоминают... И вообще, друзья мои,

можете не торопиться. Мне всё равно придётся в

редакции сидеть, Голикова ждать. В случае чего,

тираж я сам газетчикам раздам.

Следующим посетителем оказался молодой

полицейский офицер с большой корзиной -

младший помощник пристава 2-го участка

Пресненской части Баяновский. После того, как

довелось вместе ловить «червонных валетов»

Алексей сдружился с ним и перешёл на «ты».

– С чем пожаловал, Паша?

– С просьбой. Отутюжь скаковых.

– А чем они тебе не угодили?

– За служащими своими совсем не следят. А

сторож Захар Казаков прямо на ипподроме водкой

торгует. Травит, стервец, людей. Я сегодня обыск

на скачках проводил. Шестьдесят бутылок изъял.

По этикеткам смирновская и шустовская, а на

самом деле самопляс преотвратный. Составили

протокол. Но опасаюсь, будут просить меня

порвать его. Сам знаешь, какие у скаковых

заступники. А когда в журнале уже пропечатано,

какой им прок на меня давить?

Алексей на минуту задумался:

– Пропечатать нужно. Тем более Захарка

этот наглец, каких свет не видывал. Меня на

утреннюю проездку не пустил. Где ваш членский

билет, спрашивает? Где-где, отвечаю, да недосуг

74

был мне его обменять... Но завтрашний номер уже

печатается, а ждать неделю... Мы вот как сделаем.

Он принялся, что-то торопливо писать,

время от времени задавая полицейскому вопросы:

– Во сколько обыск проводили? Кто из

старших

членов

общества

присутствовал?

Замечательно... Где бутылки спрятаны были?

Протокол сторож подписал? Отказался? Очень

хорошо...

Вскоре заметка была готова:

– Отправь её с нарочным в «Московский

листок». Пусть, вместе с моей запиской,

передадут Фёдору Константиновичу Иванову. Он

всё как надо сделает.

– Спасибо, Лёша, – поднялся Баяновский. – А

заметку я лично отвезу.

– Да не торопись ты! Время достаточно.

Федя раньше двенадцати номер в печать не сдаёт.

Давай, чайку попьём.

– Лучше пива. Я две дюжины свежего

«Трёхгорного» прихватил и лещей вяленых...

Сноровисто

чистя

рыбу,

Баяновский

рассказывал новости:

–

Вчера

приказ

обер-полицмейстера

получили:

усиленные

ночные

дежурства

продолжаются до особого распоряжения. Хороша

рыбка,

икряная...

Начальник

полицейского

резерва Грессер, говорят, в Варшаву переводится

с повышением. Да тут удивляться нечему. У него

75

старший брат петербургский градоначальник, у

императора на виду... Такие лещи, Лёша, в

Москве-реке не водятся, только в Оке... Ребятам

из 1-го участка Мясницкой части подфартило.

Правление Волжско-Камского банка хорошую

награду объявило за поимку кассира, укравшего

сто тысяч. А они его на днях поймали... Второго

чистить?.. А вот мне не повезло. Взяли мы в

трактире Осипова одного типа. У него, кроме

настоящего, три «тёмных глаза» оказалось. По

качеству, похоже, паспорта работы самого

Богомаза. Стал я его крутить...

О

Богомазе

Лавровский

слышал.

Московский преступный мир очень ценил

паспорта и виды на жительство изготовленные

им. От настоящих не отличишь! Кроме того

промышлял он переделкой банковских билетов.

Зимой кассир банкирской конторы Волкова, что

на Петровке, ничего не заподозрив, разменял

десятитысячный билет Московского купеческого

банка изготовленный из сторублёвого. Подделка

обнаружилась, только при сдаче билета в

Государственный банк. Полиция давно искала

Богомаза. Но до сих пор о нём толком ничего не

знали.

– И вдруг приходят в участок Николас из

сыскного и какой-то важный петербургский чин, -

продолжал Баяновский. – Велели незамедлительно

отпустить.

– Почему?

76

– Николас сказал, что это секретный агент,

выполняющий важное государственное задание.

Ещё и пригрозил мне. Если, дескать, на вас

поступит жалоба за применение недозволенных

способов дознания, то головы не сносить.

– А ты применял?

– Был такой грех. Пообещал в «чижовку»

посадить к золоторотцам, которых мы на облаве в

Грузинах нахватали. Приврал, правда, что все они

содомиты. Хорошо хоть Виктор Иосифович

заступился.

– А это кто такой?

– Да тот питерский, который с Николасом

приходил. Сразу видно, из больших начальников.

Представительно смотрится. Одет в цивильное, но

в петлице георгиевская ленточка.

Алексей, от радости чуть не подпрыгнул:

– Голова седая, а брови и усы чёрные?

– Верно. Ты с ним знаком?

– К сожалению, нет. Но просто мечтаю об

этом. Ты, Паша, если, что узнаешь о нём, дай мне

знать. Не исключено, поймаем мы дичь познатнее

чем Богомаз. А как выглядел тот, кого тебе

отпустить пришлось?

– Ничего примечательного. Маленький,

плюгавенький, блондин. На вид ему лет двадцать

пять – тридцать. Одет в чёрную пиджачную пару.

По настоящему паспорту он виленский мещанин

Рабутовский, а по фальшивым рижский купец

Крамер, смоленский крестьянин Подлесный и

77

витебский цеховой Ничипорович. Да, чуть не

забыл: на мизинце перстень с большим черным

камнем...

Хорошо

все-таки

«Трёхгорное»!

Никакая «Бавария» с ним не сравнится...

Глава 9

СВОИМ ОТКАЗЫВАТЬ НЕЛЬЗЯ

– Сергей Сергеевич! Наше вам с кисточкой,

–

распахнул объятья навстречу Малинину

маленький, вихрастый, вечно улыбающийся

полицейский надзиратель Соколов.

– Здравствуй, Саня. А где Степанов?

– Отдыхает Василий Васильевич. Считай

всю неделю он из управления не выбирался, здесь

и ночевал. Сегодня дежурим мы с Лёшкой

Рабиновичем, а из начальства «сам». Он сейчас в

отлучке, но вот-вот должен вернуться.

Досадно, подумал Малинин. Значит не

удастся воспользоваться знаменитой картотекой

Степанова в которой имеются сведения о

нескольких тысячах представителей преступного

мира – грабителях, ворах, скупщиках краденого,

фальшивомонетчиках...

Раздел

«мошенники»

состоит из двухсот с лишним карточек.

– Саня, какие-нибудь питерские «жоржи»

сейчас в Москве гастролируют?

Соколов задумался:

– Недавно киевские пожаловали, пасём их.

На прошлой неделе шайку варшавских взяли.

Одесские были, харьковские, бакинские. Даже из

78

Германии один прохиндей приехал. А вот

питерских не припомню. Может они из какого

другого города? Как выглядят-то?

Малинин описал ему толстяка с розеткой,

седого барина, чернявого.

– Нет, Сергей Сергеевич, не знаю таких.

Хотя чернявый этот мне кого-то напоминает.

Скажите, а у него родимого пятна слева и чуть

пониже пупка случайно нет?

– Саня, я с ним в бане не парился.

В комнату стремительно вошёл высокий,

широкоплечий мужчина, с небольшими, лихо

закрученными усами и волосами цвета «перец с

солью». Это и был «сам» – начальник управления

сыскной полиции полковник Муравьёв.

Соколов поспешно вскочил со стула:

– Ваше высокоблагородие! За время вашего

отсутствия...

– Сиди, Соколов, сиди. Сам знаю, что

никаких происшествий, слава богу, нет. Однако

предстоящая ночь хлопотной будет. Примета

такая имеется.

– Какая примета? – удивился Малинин,

знавший, что полковник не суеверен.

– А твой приезд, – рассмеялся Муравьёв. -

Ты как появишься, обязательно, что-нибудь

случится.

Скорее

всего

с

погонями

и

перестрелками... Шучу, Серёжа, шучу... Хорошо,

что заглянул. Посоветоваться надо. Пошли ко мне

79

в кабинет. Соколов! Сообрази нам чайку

погорячее.

– Объясни мне, Серёжа, что происходит?

Все букмекеры словно с ума посходили. В случае

выигрыша Витязя обещают выплатить десять

рублей на рубль. Но среди лошадей записанных

на Большой Московский приз он лучший. А

первым фаворитом, почему-то, все считают Зиму,

вторым – Лихача.

Вопрос полковника Сергея не удивил.

...Сыщики нередко испытывают нехватку

средств на агентурную работу. Вообще-то, в

соответствии с высочайше утверждённым 5 мая

1881 года «Штатом Московской городской

полиции» в распоряжение обер-полицмейстера на

экстренные полицейские розыски выделяется

двадцать тысяч рублей в год. Но немалая их часть

тратится на содержание фотографического ателье,

дела, бесспорно, полезного, но очень уж

дорогостоящего. Недёшево обходится и

организация наружного наблюдения, ведь филеры

штатным расписанием не предусмотрены. Да и

получить деньги, даже если они имеется в кассе,

непросто.

Сначала

требуется

обосновать

необходимость запрашиваемых сумм начальнику

счётного

отделения

канцелярии

обер-

полицмейстера, потом согласовать вопрос с

управляющим канцелярией.

80

– Какие вам ещё деньги? – каждый раз

возмущаются чиновники и начинают поучать. -

Любой содержатель меблированных комнат вам

всё, что знает расскажет, если пообещаете глаза

закрыть на нарушения действующих правил о

прописке. А трактирщики? Намекните только, что

не возражаете против незаконной торговли водкой

в их заведениях, так они вам мать родную с

потрохами сдадут.

Трудно объяснить им, что важными

сведениями зачастую располагают не только те, у

кого «рыло в пушку», но и законопослушные

обыватели, которые «за спасибо» сотрудничать с

сыщиками не станут. Но ещё труднее получить