Текст книги ""Тёмный фаворит"
Особый случай"

Автор книги: Александр Прилепский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

разрешение обер-полицмейстера. Учитывая, что с

занимающим эту должность генералом Козловым

отношения у Муравьёва не сложились, хлопоты

чаще всего оказываются пустыми. В таких

условиях поневоле задумаешься об источниках

финансирования не зависящих от прихоти

начальства.

Малинин знал, что минувшей зимой

Муравьёв взял под свою «опеку» некоторых

букмекеров. Конечно, это «сделка с совестью», но

он не осуждал за неё Константина Гавриловича.

Одно дело закрывать глаза на грабежи , кражи,

скупку краденного и совсем другое – на такое

мелкое правонарушение, как недозволенная игра.

Тем более, что искоренить её полиция всё равно

не в силах...

81

– Похоже для букмекеров завтрашний день

окажется чёрным. В Москве объявилась шайка

петербургских мошенников. Чтобы убедить

публику не играть Витязя они используют все

возможности: рассылают анонимные письма о

сговоре, размещают в газетах соответствующие

прогнозы. А букмекерам сегодня утром ловко

подсунули «вернейшие сведения».

– Понятно. А ты, со своим приятелем, их

ищешь. Расскажи, что разведать удалось. Может и

я чем смогу помочь.

Выслушав рассказ Малинина, полковник

выругался и принялся расхаживать по кабинету.

Это был верный признак того, что он сильно

озадачен.

– Вот и верь после этого людям... Того, кто

назвался полковником Волковым, я хорошо знаю.

Это мой сослуживец по Кавказу Виктор

Дубецкий. А о втором, которого вы метко

окрестили «толстяком с розеткой», наслышан.

Бывший редактор «Петербургского листка»

Зарудный. Зовут не то Алексеем Андреевичем, не

то

Андреем

Алексеевичем.

Оба

они

действительно связаны с петербургской полицией.

– А кем служат?

– Кем могут служить лица, которые когда-то

по суду были лишены всех особенных личных и

по состоянию принадлежащих прав и сосланы в

Сибирь? Даже после отбытия наказания, только

82

внештатными агентами... Признаюсь, Серёжа, в

очень щекотливом положении оказался я сейчас.

... Московские и петербургские сыщики

частенько оказывали друг другу услуги. При том

не всегда законные. Поэтому Муравьёв ничуть не

удивился когда в начале июля на квартиру к нему

явился Дубецкий и передал записку от помощника

начальника

сыскной

части

петербургской

полиции Виноградова с просьбой « проявить

гостеприимство и не слишком рьяно искать

подателя сего письма и его собрата по

несчастью».

– Что случилось, Виктор? – спросил он.

–

Вышли

мы

с

Зарудным

на

контрабандистов, которые через петербургскую и

рижскую таможни галантереи разной парижской

на сотни тысяч беспошлинно ввозят. А жена

главного подозреваемого подала судебному

следователю жалобу. Бред полнейший! Будто мы

её шантажируем, восемь тысяч требуем, угрожая

разоблачить её любовные шашни. Следователь, в

целях

недопущения

противодействия

предварительному следствию, распорядился нас

взять под арест. Прокурор его поддержал. Сам

знаешь, как нас эти чистоплюи любят... Вот мы и

надумали переждать у вас в Москве, пока

недоразумение выяснится.

Дрязги между судебными следователями,

прокурорским надзором и сыщиками дело

83

привычное. Отказывать в помощи своим в таких

ситуациях непринято.

– Только учти, Виктор, по своим паспортам

вам проживать нельзя, а сдавать на прописку

фальшивые не советую – в миг спалитесь.

– Не беспокойся, Костя. У Зарудного в

Москве с десяток подруг молодости найдётся. У

какой-нибудь и поселимся. Если возникнут

осложнения

с

наружной

полицией

из-за

нарушений правил прописки к тебе за

содействием можно будет обратиться?

– Что за вопрос?! Не будет меня на месте,

подойдёшь к моему помощнику Николасу. Только

одно условие: сидите тихо, ни во, что не

ввязывайтесь. А то я знаю тебя! Обещаешь?

– Слово офицера.

Несколько дней спустя в канцелярию

московского

обер-полицмейстера

поступила

бумага из столицы. Прокурор Петербургского

окружного суда Бом настоятельно просил принять

меры к розыску и задержанию подозреваемых в

совершении ряда преступлений Дубецкого и

Зарудного, которые, по имеющимся сведениям,

находятся в Москве. Генерал Козлов, со своей

резолюцией «Весьма срочно. Принять меры к

поимке», переслал запрос Муравьёву. А тот, не

откладывая дела в долгий ящик, лично

продиктовал канцеляристу ответ: «В связи с

получением

вашего

запроса

Московским

управлением сыскной полиции незамедлительно

84

были проведены необходимые оперативно-

розыскные мероприятия. В их ходе удалось

установить, что разыскиваемые лица находились

в Москве проездом, предположительно в Нижний

Новгород»...

– Не понимаю, Константин Гаврилович, в

чём щекотливость вашего положения? – пожал

плечами Малинин. – Брать их надо, пока они

ничего более серьёзного не натворили и вас под

монастырь не подвели.

– Я обещал не трогать их. А слово сыщика

среди своих не менее офицерского или

купеческого

ценится.

Поэтому

нужны

неопровержимые доказательства, что они первые

нарушили уговор. А, что мы имеем? Считай,

ничего. Вдруг Полянский на очной ставке не

признает Виктора? Похож, скажет, да не он.

–

При

такой-то

запоминающейся

внешности?

–

Согласен, внешность у Дубецкого

примечательная. Но не исключительная. У

начальника

Казанского

губернского

жандармского управления тоже голова седая, а

усы черные. Он их басмой регулярно красит.

Считает, это на женский пол неотразимо

действует... Ну, что ещё мы питерским гостям

предъявить можем?

– Заключение графолога, что анонимные

письма диктовал пожилой, лет шестидесяти,

85

литератор, пишущий для газет. Несомненно это

Зарудный.

– Похоже, но отнюдь не несомненно... Я

могу назвать тебе несколько десятков пожилых

литераторов, сотрудничающих в газетах.

– А статьи Зарудного в которых он убеждает

в полном отсутствии шансов на победу у Витязя?

У нас свидетель имеется, как Зарудный писал

одну из них.

– Писал. Думаю он это и отрицать не станет.

Авторы многих прогнозов ошибаются, однако за

это их преступниками не объявляют. Помнится

совсем недавно кто-то в «Беговых и скаковых

известиях»

предсказывал

победу

в

долгоруковском

призе

Дафне,

а

пришла

колюбакинская Чаровница.

Сергей смутился. Это был его прогноз.

– Дубецкого и Зарудного мы пока трогать не

станем, – продолжал Муравьёв. – Тем более мне

всё равно неизвестно где они остановились.

Чернявого возьмём в оборот. Во-первых, он явно

из их хоровода, а во-вторых, кое-что на него у нас

уже имеется.

– Вы о том, что он выдавал себя за

Кушныра?

– Нет, Сергей, я совсем о другом. Приходила

вчера ко мне госпожа... Впрочем, её фамилию

тебе знать совсем не обязательно. Назовем её,

очень богатой вдовушкой из Ярославля. Женщина

она молодая, пылкая. Но по понятным причинам в

86

родном городе себя блюсти должна. Вот и

наведывается

раз

в

месяц

в

Москву,

останавливается всегда в «Славянском базаре».

Познакомилась она позавчера на Кузнецком мосту

с одним молодым человеком, привела его к себе в

номер. А утром не нашла ни любовника, ни

драгоценностей. Между прочим, среди них

имелась одна очень приметная вещица, работы

Болина – золотая брошь в виде жука-оленя с

крупным сапфиром и тремя бриллиантами...

Обворовавший купчиху молодец, как ты наверное

уже догадался, очень похож на чернявого

самозванца, которому ты по шее накостылял... Не

буду вдаваться в лишние подробности, взяли мы

его след. Наши за ним уже поехали.

– А не упустят?

– Смолин ещё никого не упускал.

О старом московском сыщике Смолине

ходили легенды. Дескать, для него не секрет не

только, что и где было, но и когда, в каком месте

случится. В преступном мире пользовался он

уважением. Малинин сам слышал от карманника

Ювелира такой отзыв: «Андрей Михайлович всё

знает, да молчать умеет. А прикажет начальство,

так любого из нас готовенького представит.

Только обижаться тут нечего. Служба у него

такая».

87

Глава 10

ТРИ ВОЗРАСТА В ОДНОЙ ПОСТЕЛИ

Гирин вернулся скоро.

– Нашел я этого 1100-го, – доложил он. -

Оказался моим давним приятелем Степаном

Волобуевым. Раньше-то у него другой номер был

– 1273-й. Так он подмазал кого надо в городской

управе и получил новый, покрасивее.

Лавровский знал об этой неизвестно с чего

возникшей у извозчиков моде на номера с

несколькими нолями или одинаковыми цифрами.

Искренне удивлялся: зачем платить деньги, чтобы

городовым и околоточным тебя легче запоминать

было?

– Узнал что полезное?

– А то! Чернявого Степан на Каланчёвскую

улицу отвёз, в гостиницу Толмачёва. Ладно,

пойду в типографию. За печатниками глаз да глаз

нужен. Не проследишь, так они в каждую пачку

по несколько журналов не доложат.

В девятом часу пришёл Голиков. Притом не

один, а с юной пухленькой блондиночкой. По

чересчур яркому платью с большим вырезом,

обилию пудры и помады на лице нетрудно было

догадаться, чем она зарабатывает на жизнь.

–

Подожди в приёмной, Катюша, -

распорядился чиновник. – А нам с господином

редактором посекретничать надо.

88

Войдя в кабинет, он плотно прикрыл дверь

и устало развалился в кресле:

– А ведь дело сделано, Алексей Васильевич.

Нашёл я женщин которые письма писали.

... Предположение Голикова, что высоких,

сухопарых и близоруких немок на Грачёвке мало,

подтвердилось.

–

Под

это

описание,

ваше

высокоблагородие, одна госпожа Мерц Клара

Леопольдовна подходит, которая заведение в

Печатниковом переулке содержит, – уверенно

заявил

надзиратель

врачебно-полицейского

комитета.

Содержательница

борделя

вначале

отнекивалась, уверяла, что к ней гости ходят не

для написания писем, а для куда более приятных

занятий. Предложила Голикову самому убедиться

какие у неё славные девушки на любой самый

взыскательный вкус.

– Почему бы и не посмотреть, – согласился

он.

Из-за раннего времени гостей ещё не было и

Андрею

Климентьевичу

представилась

возможность

лицезреть

всех

двенадцать

обитательниц весёлого дома. Его внимание сразу

привлекли Эмилия, брюнетка лет двадцати шести,

среднего роста, субтильного телосложения и

молоденькая светловолосая толстушка Катя.

Заметив это хозяйка велела девицам идти в

«Турецкую гостиную».

89

– Вам там очень понравится, – щебетала она.

– Широкая тахта, мягкие ковры, зеркала... С двумя

это особый шик... А какое шампанское вы

предпочитаете? У нас есть настоящее клико и

моэт...

– Подождите, госпожа Мерц, – остановил её

чиновник. – По-русски вы говорите замечательно,

посмотрим как пишите. Извольте представить все

документы предусмотренные, утверждёнными

министерством внутренних дел «Правилами для

содержательниц

домов

терпимости»

–

свидетельство на право открытия и содержания

заведения, ваш экземпляр правил, список

проживающих.

Одного взгляда на список женщин

проживающих

в

публичном

доме

было

достаточно, чтобы понять – он написан той же

рукой, что и восемь анонимных «открытых

писем».

– Госпожа Мерц, – суровым голосом заявил

Голиков. – В представленном вами списке

перечислены десять женщин, а их, как я сам вижу,

двенадцать. Это грубейшее нарушение правил. Я

обязан закрыть ваше заведение. Кроме того, у

меня имеется подозрение, что по крайней мере,

одна из ваших девиц моложе шестнадцати лет.

Если это подтвердится, вы будете привлечены к

суду за растление малолетних.

– Не губите, Андрей Климентьевич, я всё

расскажу, – взмолилась Мерц.

90

Оказалось, в четверг вечером заглянул в

гости её давний, ещё по Петербургу, знакомый

Алексей Андреевич Зарудный – высокий плотный

мужчина лет шестидесяти с красной розеткой в

петлице модного черного сюртука. Попросил

прислать ему трёх девиц, только обязательно

грамотных. Когда выяснилось, что таких в

наличии только две, Эмилия и Катя, он

рассмеялся: «Ничего, Кларочка, и ты сгодишься.

Тем более юность, молодость и зрелость в одной

постели – это так пикантно». После первой порции

любовных утех Зарудный сказав, что пора и

делами заняться, велел принести бумагу и

чернила.

В такой обстановке и появились на свет

письма о том, что Большой Императорский приз

выигран рибопьеровским Витязем благодаря

сговору наездников и владельцев лошадей. Кларе

Леопольдовне пришлось писать больше всех, так

как неутомимый Алексей Андреевич то и дело

отвлекался на забавы с Катей или Эмилией. А то и

двумя сразу.

– Добиться от всех троих показаний

оказалось не трудно, – рассказывал Голиков. – А

вот оформить их в письменном виде...

– Боялись писать?

–

Нет,

охотно

согласились.

Какая

содержательница

борделя или

проститутка

откажет в содействии представителю такого

учреждения, как врачебно-полицейский комитет?

91

Но их показания пришлось несколько раз

переписывать, чтобы не стыдно было его

сиятельству представить.

– Да почерки у них вроде не плохие,

разборчивые.

– Причем здесь почерк? Таких откровенных

непристойностей мне ещё читать не доводилось!

Куда до них Баркову или Лермонтову с его

«Уланшей», не говоря уже о разных Мопассанах...

Ну а вы чем-нибудь порадуете?

– Конечно. Вы узнали кто писал, а мы -

зачем это понадобилось.

Выслушав рассказ Лавровского Голиков

покачал головой:

–

Какой

размах!

Письма,

газеты,

мистификации... Пари моряка с Грачёвым тоже их

рук дело?

– Скорее всего. Кстати, зачем вы эту

девчонку привезли? Неудобно как-то, в редакцию

люди разные заходят, а тут...

– Это вам подарок от Клары Леопольдовны.

Если понравилась, можете воспользоваться...

Шучу, конечно, хотя и неудачно. А если серьёзно,

то неплохо было бы нам представить завтра

Владимиру Андреевичу не только бумаги, но и

виновника всей этой истории. Катя может указать

где живёт Зарудный, гостила у него. Она в Москве

недавно, названий улиц не знает, но на

зрительную память не жалуется.

– А не проще в адресный стол обратиться?

92

– Уже пробовал, по их сведениям в Москве

Зарудного нет.

– Понятно. Поедем с Катюшей по Москве

кататься?

– Именно это я и хотел предложить. Только

сперва в сыскное. Надеюсь Муравьёв нам

сотрудников выделит. Ведь врываться в чужой

дом без представителей полиции, как ни крути,

произвол и самоуправство.

Предупредив Семёна, что едет в сыскное,

Алексей стал собираться. Вместо надоевшего за

день сюртука одел пиджак из «чёртовой кожи»,

вместо цилиндра – картуз с лаковым козырьком.

Проверил на месте ли портсигар и спички. На

всякий случай положил в карман стальной кастет

с острыми шипами.

У входа в типографию им встретилась

полная круглолицая немолодая дама. Это была

Соколиха,

приехавшая

сдавать

в

печать

завтрашний номер «Новостей дня».

– Добрый вечер, Александра Ивановна,-

дружелюбно улыбнулся Лавровский.

Окинув их троицу изучающим взглядом,

Соколова холодно кивнула и молча прошла мимо.

Но вид дымящей габаевской папиросой Кати,

видимо произвёл на неё сильное впечатление.

– Вот молодёжь пошла, – донеслось до

Алексея её ворчанье. – В редакцию проституток

водят, по улицам с ними разгуливают. Совсем, ни

стыда ни совести.

93

Глава 11

«ЧЁРНАЯ БАНДА»

– Допустим, возьмём мы чернявого, -

рассуждал Малинин, разливая по стаканам

горячий крепкий чай. – А вдруг он нас на

питерских не выведет?

– А куда он денется? – Муравьёв развернул

кулёк с румяными пирогами. – Это мне из дома

принесли. Твои любимые с грибами и капустой...

Нальём ему, как богатому – сразу заговорит.

Сергей не одобрял склонность полковника к

рукоприкладству на допросах. И не считал

нужным скрывать это:

–

Помнится, прошлым летом Пашка

Шалунок так ничего и не сказал. Хотя вы его так

измордовали, что в больницу мальчишку увезли.

– Чистоплюй, ты все-таки, Серёжа. Нашел

кого жалеть. Этот малолетний мерзавец недавно

бежал из рукавишниковского приюта и сейчас с

шайкой себе подобных дачников в Люблино и на

Самаровой горе грабит. Уездная полиция их

поймать не может. Видимо нам придётся

заниматься... А пример не удачный. Шалунок

боялся Самсона. Все знали, заподозри этот зверь,

что кто-то из подельников плёсом бьёт, сразу

заквасит. А Виктор Дубецкий, хоть и жёсткий

человек, но на мокруху никогда не пойдёт. Он

барин, аристократ...

94

– Но может не будем пренебрегать и другим

путём? Дубецкий и Зарудный обязательно придут

к букмекерам, ставить на Витязя.

– Присмотреть за всеми букмекерами у нас

сотрудников не хватит. Да и поздно уже. Крупные

ставки, как я знаю, ещё днём сделаны. Через

подставных, разумеется. Только у Мишки

Кацмана тысячу рублей поставили, у Актёра -

пятьсот, у Кузнецова и Хромого – по триста.

– Однако и хват этот Дубецкий! Интересно,

имеется что-нибудь на него в картотеке

Степанова?

– Имеется. Он, когда отговаривал меня от

столь категоричного ответа петербургскому

прокурору, целый меморандум представил. Да

мне, признаюсь, ознакомиться с ним некогда

было. Полюбопытствуй, если желание есть. -

Муравьёв достал из несгораемого шкафа папку. -

А я вздремну малость, третьи сутки поспать не

удаётся.

Листая папку, Сергей убедился, что

напрасно

Муравьёв

пренебрёг

мнением

подчинённого.

Рапорт

Степанова

был

написан

убедительно.

Согласно

сведениям,

полученным

агентурным путём, прибывшие в Москву агенты

сыскной части Санкт-Петербургской полиции

Дубецкий Виктор Иосифович и Зарудный Алексей

95

Андреевич

являются

предводителями

преступного

сообщества

занимающегося

шантажом и мошенничеством. Свою шайку они

именуют «Чёрной бандой».

Дубецкий

наделён

природным

даром

заставлять людей «плясать под свою дудку».

Особое внимание он уделяет юнцам из хороших

семей и богатым женщинам. Заманив их в свои

сети, вовлекает в сомнительные дела, а потом

заставляет платить за своё молчание. При

отсутствии вины умеет так запутать и

запугать почти любого, что тому легче

заплатить, чем доказывать свою невиновность.

Дубецкий и Зарудный имеют большие связи

в полиции, а последний, кроме того, в газетах и

журналах. В случаях сопротивления они всегда

используют их. Не останавливаются и перед

физической расправой – нанесением побоев.

В декабре прошлого года агент Глухой

сообщил мне о разговоре имевшем место на

мельнице Цапли. Шулер Расплюев, недавно

вернувшийся из Петербурга, с восторгом говорил,

что у тамошних мошенников есть чему

поучиться. Особо понравилась ему слудующая

проделка.

Чиновник комитета министров, кандидат

математических

наук

Корвин-Крюковский

пригласил к себе на пульку преферанса нескольких

хороших знакомых, среди которых были Кот и

Поляк. Во время игры Поляк вдруг схватил

96

хозяина за руку, заявил будто карты краплёные и

стал кричать,что вся компания шулеры,

сговорившиеся его обыграть. Осмотрели карты.

Выяснилось, что они действительно краплёные.

Корвин-Крюковский

растерялся,

начал

упрашивать о прекращении скандала и даже

стал на колени. Но Поляк настаивал на вызове

полиции. Тогда Кот предложил окончить дело

миром – пусть хозяин заплатит пять тысяч

рублей. Тот согласился, дал тысячу наличными и

расписку в четыре тысячи.

Через несколько дней Корвин-Крюковский

узнал, что стал жертвой мошенников, заранее

сговорившихся подменить карты, и отказался

платить. Он подал заявление в сыскную полицию,

но получил отказ. Вскоре к нему пришли Дубецкий

с

Зарудным

и

пригрозили

большими

неприятностями. Они показали ему статью

«Вот

какая

арифметика»,

в

которой

рассказывалось о некоторых неблаговидных

поступках Корвина, использующего служебное

положение для обогащения. Пригрозили, что в

случае отказа статья будет размещена во всех

петербургских

газетах.

Корвин-Крюковский

заплатил.

В мае сего года, мне довелось общаться с

чиновником для поручений сыскной части Санкт-

Петербургской

полиции

Игнатьевым,

командированным в Москву для участия в

обеспечении порядка во время коронационных

97

торжеств. От него я узнал, что Кот это

отставной флотский лейтенант Котович, а

Поляк – агроном Рабутовский. Оба они шулеры и

давние участники шайки Дубецкого и Зарудного.

От Игнатьева мне стали известны

подробности ещё одного преступления Дубецкого

и Зарудного, по которому в настоящее время

судебным следователям по особо важным делам

Санкт-Петербургского

окружного

суда

Петровским ведётся предварительное следствие.

Крестьянин Читинской губернии Грязнов

вступил в любовную связь с 1-й гильдии купчихой

Ивановой. По совету Дубецкого он завлёк её на

квартиру поручика Корнилова. Когда дама

осталась «без корсета» в спальню вошли

Дубецкий и дворянин Похитонов. Они стали

требовать с неё деньги, угрожая в случае

несогласия сообщить о её развратном поведении

мужу. Но это не подействовало. Тогда Дубецкий

пригрозил ей полицией и «жёлтым билетом».

Купчиха отдала серьги и брильянты, написала

расписку на три тысячи рублей. Однако

вырвавшись из ловушки, незамедлительно заявила

об учинённым над ней насилии участковому

приставу. Зарудный, пользуясь своими связями в

полиции дело замял, а Ивановой пообещал

опубликовать во всех петербургских газетах

заметку «Мессалина с Васильевского острова».

На купчиху не подействовало и это. Она

98

обратилась в прокурорский надзор, после чего и

начато было предварительное следствие.

На основании вышеизложенного полагал бы

необходимым Дубецкого и Зарудного арестовать

и этапировать в Санкт-Петербург.

Кроме рапорта в папке имелись справки на

некоторых участников шайки. Бурная жизнь была

у этих людей!

Виктор Дубецкий воевал на Кавказе, потом

служил чиновником особых поручений при

бессарабском

губернаторе

и

судебным

следователем. За злоупотребления угодил под суд,

по приговору которого его лишили дворянства и

отправили в ссылку. Но это совсем не сказалось

на его положении в обществе. Дубецкий состоит

во всех престижных петербургских клубах,

принят в лучших домах. Страстный игрок. За

вечер ему случается выигрывать и проигрывать

десятки тысяч рублей.

Алексей

Зарудный

был

кирасиром,

чиновником особых поручений при тамбовском

губернаторе,

редактором-издателем

газеты

«Петербургский листок». В литературных кругах

его считают «одним из основателей грязной,

порнографической, шантажной прессы». Судился

за участие в подделке духовного завещания

богатого харьковского помещика Андреева.

Согласно приговора суда ему воспрещено

проживание в столичных городах. Однако он

сумел

каким-то

образом

приписаться

к

99

петербургскому мещанскому обществу и теперь

находится в Петербурге на законных основаниях.

Владимир Грязнов с юных лет привык жить

за счёт женщин. Вначале состоял на содержании у

старухи-золотопромышленницы, потом у богатой

степной помещицы. Первую ограбили и зарезали

во время поездки на прииски, а у второй украли

драгоценности и ценные бумаги на семьдесят

тысяч рублей. В обоих случаях Грязнов находился

под следствием, но был «оставлен в подозрении».

Ещё раз просмотрев бумаги, Сергей обратил

внимание на такое любопытное обстоятельство.

Дубецкий никогда не расстаётся с чёрными

чётками, а Зарудный и Грязнов носят серебряные

перстни с чёрными камнями.

В кабинет заглянул Смолин – невысокого

роста, плечистый, бритый старик в поношенном

старомодном сюртуке и картузе с лаковым

козырьком. Больше всего он походил на

камердинера из барского дома средней руки, чем

на грозу московского преступного мира.

– Спит? – тихо спросил он.

Муравьёв тут же приподнял голову:

– Привезли?

– Упустили мы его, Константин Гаврилович,

– вздохнул старый сыщик.

Полковник вскочил с дивана, как кипятком

ошпаренный:

100

– Сыщики, мать вашу так! Докладывай, как

это случилось.

– Оказывается ещё вчера вечером Чукин с

квартиры сбёг. Он частенько по ночам где-то

шлялся, поэтому хозяйка и не удивилась когда

утром к завтраку не вышел. Подождите, говорит,

вот-вот вернётся. А когда мы его комнату

осмотрели, сразу поняли – ждать нечего. Все его

вещи исчезли, один старый чемодан остался... И

вот ещё, Константин Гаврилович, никакой он не

Чукин. Я в участок заходил, так пристав Носков

сказал, что по поддельному паспорту он

проживал.

– А какого чёрта Носков его сразу не

арестовал,

если

видел,

что

документы

фальшивые?! Распустилась наружная полиция,

мать её так!

– Его попросили об этом.

– Кто?! Кто мог просить о подобном

беззаконии?!

– Разрешите доложить с глазу на глаз.

– Пустое. Сергей свой человек. Докладывай.

Смолин пожал плечами, тебе, мол, виднее:

– Николас попросил. Сказал, по вашему

указанию.

– Он один к нему приходил? – спросил

Муравьёв.

– Нет. Вместе с каким-то господином весьма

примечательной наружности: голова седая, а усы

и брови как смоль.

101

Муравьёв сразу как-то сник:

– Иди, Андрей Михайлович, отдыхать.

Муравьёв снова принялся расхаживать по

кабинету:

– Николаса я не виню. Услужливый дурак

хуже врага. Он тупо выполнял моё распоряжение

оказывать содействие Дубецкому в случае

недоразумений с наружной полицией. Но сам-то

Виктор какой мерзавец! Ему гостеприимство

оказали, а он что творит? ... И где нам теперь

искать этого Чукина?

– А он вовсе и не Чукин, – сказал Малинин. -

Грязнов его фамилия.

– Откуда ты это взял?

– Из бумаг, подготовленных для вас

Степановым.

Напрасно

вы

с

ними

не

ознакомились.

Муравьёв открыл папку и начал, сперва

бегло, а потом всё внимательнее читать. При этом

он мрачнел на глазах.

–

Ваше высокоблагородие! Чиновник

секретного

отделения

канцелярии

обер-

полицмейстера Сбруев просит принять его по

неотложному делу, – доложил Соколов.

– Проси Павла Алексеевича. Сергей, ты пока

не уезжай.

– Куда я денусь, когда погонь и перестрелок

обещанных вашей приметой, ещё не было, -

пошутил Малинин.

102

Но Муравьёв даже не улыбнулся.

В

коридоре

Малинину

встретился

невзрачный пожилой шатен в вицмундире

министерства внутренних дел.

– Добрай вечер, Павел Алексеевич.

– Здравствуйте, Сергей. Как ваши успехи?

Идёт журнал?

– Слава богу. Две тысячи экземпляров с

прошлого номера стали печатать. А как вы?

– Что я? Все одно и то же: запросы,

отношения,

рапорта,

справки...

Ничего

интересного.

Вся Москва зачитывалась воскресными

фельетонами

в

«Современных

известиях»,

подписанными каким-то Берендеем. Автор, судя

по всему, имел доступ к многим тайнам сильных

мира сего. Он не давал спуска самодурам-купцам,

зарвавшимся и заворовавшимся чиновникам и

даже духовенству. Но мало кто знал, что под

псевдонимом «Берендей» скрывается скромный

титулярный советник Сбруев.

– Сергей Сергеевич, вспомнил я на кого ваш

чернявый похож, – сказал Соколов. – Скорее всего

это Чукин, который купчиху обокрал.

– Верно. Только он не Чукин, а Грязнов.

Приехал к нам из Петербурга, где давно обирал

женщин,

прельстившихся

его

смазливой

внешностью. Предполагаю, что ярославская

миллионщица не первая его жертва в Москве.

103

Припомни, были похожие случаи за последнее

время?

Сыщик наморщил лоб, потом просиял:

– Была одна история! Только потерпевшая в

полицию заявлять не стала. Мне Марковна

говорила...

О чем говорила известная московская

сводня Матрёна Марковна Соколов рассказать не

успел.

Из кабинета вышел Сбруев.

– Сергей, полковник приглашает вас к себе, -

сказал он. – Чуть не забыл. Передайте Алексею

Васильевичу, я в восторге от его статьи о

хреновском Бедуине. Так поэтично написано!

Скажите, что ему себя в стихах попробовать надо.

– Да он давно стихи пишет, – улыбнулся

Малинин. – Только втихомолку ото всех.

Муравьёв был мрачнее тучи.

– Сегодня, проездом в Крым, в Москву мой

грозный однофамилец заглянул, – сказал он.

– Вы о прокуроре Петербургской судебной

палаты? – спросил Малинин.

–

О нём. Провизитировал он обер-

полицмейстера и нажаловался, что я формально

отнёсся к просьбе прокурора Петербургского

окружного суда о розыске Дубецкого и

Зарудного. А наш Козлов рад без памяти, ему бы

только мне напакостить. Велел провести

проверку. Выяснилось, что ответ подписан мной в

104

день получения запроса. Завтра утром Козлов

поедет

докладывать

генерал-губернатору.

Похоже, станет требовать моей отставки.

В подобные неприятные минуты Малинину

всегда вспоминалось любимое присловье старого

полицейского Аристарха Карасёва, действующее

на людей, как правило, ободряюще:

– Ничего. Бог не выдаст, а свинью мы и сами

съедим.

Просто

вы

должны

доложить

Долгорукову

о

задержании

петербургских

мошенников до прихода Козлова.

В считанные минуты набросали план

ближайших действий. Вызвать на службу всех

проживающих поблизости сотрудников. Послать

сторожа за Николасом, снимающим дачу в

Кусково. Пусть расскажет о своих встречах с

Дубецким. Соколова отправить в Сокольники, к

сводне Матрёне Марковне, вдруг она слышала от

своих клиенток о смазливом молодом человеке,

падком на чужие драгоценности. Запросить

адресный стол о месте проживания отставного

флотского лейтенанта Котовича. Найти извозчика

номер 1100. Расспросить букмекеров об игроках,

сделавших крупные ставки на Витязя...

В это время из коридора донёсся приятный,

сочный баритон:

– Вот ты и попала в сыскное, Катюша.

Страшно, поди?

Ему отвечал озорной девичий голосок:

105

– Не! С такими кавалерами чего мне

бояться?

У Муравьёва нервно дёрнулась щека:

–

Кажется, голос Чистякова. Самое

подходящее время для баб нашёл. Ну сейчас ему я

дам жару!

Он выскочил в коридор:

– Какого, мать твою... Добрый вечер,

Андрей Климентьевич. Чем обязан?

– Нам необходимо ваше содействие при

задержании

некого

господина

Зарудного,

рассылающего

по

Москве

возмутительные

письма, – сказал Голиков.

–

И

одного

из

его

подельников,

проживающего в гостинице Толмачёва, – добавил

Лавровский.

Глава 12

ПУСТЫЕ ХЛОПОТЫ

Дело нашлось для каждого. Малинин и

Смолин отправились на Каланчёвскую улицу,

брать чернявого. Рабинович помчался в адресный

стол, выяснить имеются ли там сведения о

нахождении в Москве агронома Рабутовского и

лейтенанта Котовича. Голиков вызвался съездить

в купеческий клуб, где у него много знакомых.

– Попробуйте. Вдруг и подскажут, что

интересное об этом моряке Котовиче, – согласился

Муравьёв. – Но нутром чую – главный наш козырь

эта девчонка.

106

Он долго расспрашивал Катю о том, где

находится дом, в который возил её толстяк с

розеткой. Но из сбивчивых ответов девицы понять

ничего не смогли.

– Через две речки переехать надо. Одна

большая, а другая маленькая... Потом, церковь

справа стоять будет. Красивая! У нас в Подольске

таких нету... Не, не справа, а слева...

– Нечего зря время тратить, – не выдержал

Муравьёв. – Пусть лучше дорогу указывает.

Соколов! Поедешь с ней. Возьмёшь мой экипаж.

Кого бы тебе в помощь дать?

– Меня, – предложил Лавровский.

– Хорошо, – кивнул полковник. – Только

настоятельно прошу излишне не геройствовать.

Когда убедитесь, что Зарудный или Дубецкий в

доме, пошлите кучера в ближайший участок за

подмогой.

Колесили по Москве долго. Вначале Катя

сказала, что найти дорогу сумеет только от цирка

Соломонского. Поэтому пришлось ехать на

Цветной бульвар. Потом изрядно поплутали, пока

выехали на Петровку. Здесь девица сразу

признала солодовниковский пассаж:

– Прямо, прямо... А вот и площадь с

театрами.

Но на Театральной площади снова

призадумалась.

107

– Куда теперь-то? – спросил кучер. – На

Лубянку ехать или к Воскресенской площади

сворачивать?