Текст книги "Сияющий вакуум (сборник)"

Автор книги: Александр Бородыня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

ИЮЛЬ 7010 ГОДА. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Сознание меркло. Под ним был серый во все стороны гигантский океан. Океан освещало восходящее солнце. Солнце вставало на западе. Филипп Костелюк хотел повернуться, но не успел. Толчкообразно океан стал погружаться во мрак, а самого Филиппа, ведь он был только горсточкой активной энергии, втянуло будто в гигантскую воронку. Втянуло и понесло, раскручивая… Впереди сияло только солнце. Солнце, как пылающее жерло топки – раскаленное, белое…

И вдруг жар спал. Никакого интервала или перерыва, вот только что он падал, сам не понимая – вверх или вниз, летел на Солнце, теряя последние слова молитвы, а вот он лежит на спине. Глаза закрыты. В голове совершенный порядок. Пальцы ног покалывает будто холодными иголочками.

– Он очнулся, – прозвучал совсем рядом голос Земфиры. Филипп услышал ее запах и почувствовал ласковую руку на своем лбу. – Филипп Костелюк, открой глаза. Ты опять жив, – сказала женщина. – Мы вернули тебе тело.

– Земфира? – спросил он. – Значит, тебя не убили?

– Меня не могли убить, – отозвалась преданная женщина. – И я знала это. Прости меня, муж мой, но я знала все с самого начала. Прости меня, я не могла рассказать тебе всего.

«Слава Ахану! – подумал Филипп и открыл глаза. – Но что все это значит?»

Голова его уперлась в очень низкий потолок. Он был совершенно гол. Он сидел на полу в помещении, сильно напоминавшем тюремную камеру КГБ.

Белые стены, белый пол, как в суперсуггестере, но в высоту помещение было не более метра, а в ширину, наверное, сантиметров сорок. Оно было таким узким, что даже локти как следует не раздвинешь. Земфира стояла на коленях прямо над ним.

Одна из стен медленно меркла, подобно экрану только что выключенного монитора. В другой стене была ниша, в которой стояла чистая фарфоровая тарелка с каким-то рисунком. Сверху находился закрытый люк.

– Где мы? – спросил Филипп.

– В восьмом тысячелетии, – сказала Земфира, отодвигаясь к стене и давая ему возможность сесть. – К местной компактности очень трудно привыкнуть, они экономят уже каждый сантиметр. У них перенаселение. Так выглядят теперь личные спальни любого из граждан планеты. Здесь ровно полтора квадратных метра.

– Они собрали пепел над океаном и восстановили меня из пепла? – спросил Филипп.

Он испытывал острую потребность в каком-нибудь физическом усилии, но смог только раздвинуть руки и упереться в стены.

– Ну нет! – Губы Земфиры раздвинулись в мягкой улыбке. – Из пепла и здесь не могут. Мы украли твое тело через десять минут после похорон, а на его место положили копию. Если бы полковник Дурасов кремировал тебя на самом деле, вряд ли я сейчас смогла бы поцеловать тебя.

И она, наклонившись, припала к губам Филиппа своими горячими влажными губами. Филипп, не сопротивляясь, опрокинулся на спину. Земфира была одета в тонкое шелковое платье, под которым пылало ее все еще молодое тело. Шелк был наэлектризован, и по коже Филиппа поползли колючие змейки.

Негромко прогудел сигнал вызова, и стена мгновенно превратилась в квадратное окно объемного экрана. На экране мелькнула зеленая ветвь, пахнуло цветочным запахом. Потом появилось сильно укрупненное женское лицо.

– Нет, нет! – сказала Земфира. – Пожалуйста, Аджера! Не теперь. Мы должны отметить нашу встречу по законам нашего времени. Прошу вас, отключите связь. Когда мы закончим ритуал, я сама вызову вас.

Экран померк. Цветочный запах пропал.

– Хочешь поесть? – спросила Земфира, протягивая руку к нише.

– Нет! Позже! Скажи, ты знала все с самого начала? – Филипп Костелюк смотрел в лицо своей жены с расстояния в несколько сантиметров. – Знала и не сказала мне ничего?

– Знала. Но не могла сказать. Ты должен был пройти весь путь. Иначе тебе не удастся победить. Это очень сложно, это связано с прибором, вмонтированным в твою голову. Он должен был перейти в какой-то иной режим. Другого способа не существовало, как только провести тебя через все это. Расчеты производили не здесь, они были сделаны в двенадцатом тысячелетии, это последняя точка существования живых организмов на Земле.

– Погоди, погоди, а почему человечество погибнет так рано?

Филипп даже попытался приподняться и опять ударился головой о низкий потолок.

– В этом-то все и дело. Если не изменить историю в нужной точке, гибель неизбежна. Мучительная гибель. И ты, муж мой, был избран для великой миссии. А я была лишь маленьким орудием в руках судьбы и в твоих руках.

АДЖЕРА

Вместе с телом к Филиппу вернулась и способность видеть на расстоянии. ЛИВ в его голове опять работал в полную силу. Но в работе прибора все же что-то переменилось. Если раньше ему требовалось усилие, чтобы услышать или увидеть что-то, то теперь мир чужих мыслей все время был вокруг, и приходилось делать усилие, чтобы не вмешиваться в чужую жизнь.

Очнувшись после непродолжительного крепкого сна, окончательно восстановившего его силы, Филипп ощутил себя совершенно обнаженным. Так же как его тело было лишено одежды и открыто для объективов видеопередачи, так и его сознание предстало перед миром восьмого тысячелетия совершенно открытым.

Земфира еще спала. Не желая ее разбудить, Филипп осторожно высвободил свою руку – все-таки в этой спальне без кровати было чудовищно тесно – и нажал небольшую кнопку на стене. Он мог бы и мысленно связаться с Аджерой, но показалось значительно правильнее воспользоваться экраном.

– Как вы себя чувствуете, Филипп Аристархович? – спросила красивая светловолосая женщина. – У вас голова не болит?

– Кружится, – сказал Филипп и улыбнулся ей. – Прибор, кажется, активизировался.

– Это значит, вы готовы, – сказала Аджера. – Филипп Аристархович, нам нужно встретиться и поговорить. Мы не знаем точно, сколько времени прибор будет работать в таком режиме, поэтому следовало бы поторопиться. Давайте встретимся.

– Когда? – спросил Филипп, глянув на свою спящую жену. – Где?

– Умойтесь и поднимитесь над вашим комплексом километра на четыре, – сказала Аджера. – Там немного разреженный воздух, но зато мы сможем поговорить спокойно. Я жду вас. Впрочем, мы могли бы провести все переговоры и при помощи видео. Это как вам будет удобнее.

– Мне удобнее подняться.

– Я так и предполагала. Жду!

Уже понимая, что сможет подняться в воздух без каких бы то ни было механических приспособлений, Филипп Костелюк все же с трудом верил в это. По первому требованию из стены выдвинулась маленькая фарфоровая раковина, и он с удовольствием омыл лицо ледяной водой с запахом незнакомых цветов. Тщательно вытер тело и лицо горячим полотенцем.

Растворив люк, Филипп еще раз глянул на свою спящую жену и, оттолкнувшись ногами от пружинящего пола, медленно поплыл вверх. Отверстие в потолке было пятиугольным, и его затягивала толстая матовая пленка. Филипп Костелюк продолжал подниматься, пленка поддалась под нажимом и моментально окутала тело. Когда пятки отделились от отверстия, матовая завеса бесшумно восстановилась.

Та же часть пленки, что прилипла к телу Филиппа, мгновенно обрела цвет и плотность, превратившись в облегающий защитный костюм. Пролетая мимо узкой зеркальной плоскости, Филипп Костелюк увидел, что костюм получился красно-оранжевым. Черный лаковый пояс с большой пряжкой формировался и затвердевал довольно долго, даже ботинки на ногах приняли форму быстрее. На голове оказалась остроконечная, блестящая шапочка.

Подниматься приходилось по довольно узкому проходу. Он был внутри гигантского здания, занимающего в высоту несколько километров. Вниз уплывали тысячи жилых уровней, окрашенных в разные цвета, горизонтальные проходы, зеркальные узкие стены. Если бы не ЛИБ, Филипп Костелюк наверняка уже через секунду потерял бы ориентацию, но пользуясь прибором, он легко выбирал направление.

Он уже знал, что увидит сверху, поднявшись над комплексом, но увидев, был поражен. Ни кусочка земли внизу, ни одного зеленого фрагмента, только разделенная на миллионы разноцветных ячеек однообразная кровля здания раскинулась во все стороны до горизонта. Он знал – это здание, как огромный нарост, покрывает теперь всю планету, но привыкнуть к подобной мысли сразу оказалось трудно.

В воздухе в каком-то метре от Филиппа, ни на что не опираясь, плавало маленькое кресло с позолоченными подлокотниками. В кресле, раскидав по высокой прямой спинке свои светлые волосы, сидела Аджера. Перед Аджерой чуть покачивался полированный столик на гнутых ножках. Филипп перевернулся в воздухе и устроился по другую сторону стола.

В лице Аджеры было что-то неуловимо знакомое, ее маленькая рука зачерпывала из золотой коробочки, стоящей на столе, голубой порошок и осторожно сыпала его на полупрозрачные маленькие листочки. После чего тоненькие пальчики сворачивали листок, и получалось что-то вроде сигареты.

– Да, – сказала она. – Вы правильно поняли. Сходство присутствует. Я потомок полковника Ми– хайла Дурасова по прямой линии, собственно, по этой причине мне и поручено заниматься вами. Хотите? – Она протянула Филиппу странную сигарету. – Это превосходный табак.

– Из лунной оранжереи?

– Нет, почему? Из пояса астероидов.

Сигарета самовоспламенилась, достаточно было

Филиппу взять ее губами. Табак действительно оказался превосходным. Острым, горько-сладким. После третьей затяжки Филипп перестал чувствовать холодный воздух вокруг.

– Вам нравится? – Филипп Костелюк Кивнул. – Я рада, что вам нравится. Но давайте к делу. У нас с вами, Филипп Аристархович, действительно не так много времени. Мы возлагаем на вас серьезные надежды. Хотя весь этот проект не надежен. Вероятность успеха ничтожна. Вы должны это знать.

СТРАННЫЕ БЕСЕДЫ В ВОЗДУХЕ

Жизнь восьмого тысячелетия неприятно удивила Филиппа. Жуткое царство инвалидов уже кануло в далекое прошлое, и о нем больше ничто не напоминало. Каждый человек имел собственную ячейку в гигантском здании, покрывающем всю поверхность планеты. В этой ячейке он при помощи видео и сбалансированных наркотических средств мог абсолютно все. Но за исключением интеллектуальной работы и творчества все это было иллюзорно.

Гигантские планеты-заводы, перерабатывая солнечную энергию, снабжали человечество всем необходимым, но жизненного пространства больше не оставалось. С каждым следующим поколением здание вырастало еще на один ярус, и к данному моменту достигало высоты в три с половиной километра.

Еще в середине шестого тысячелетия были приняты гуманные законы, запрещающие уничтожение каких бы то ни было разумных существ, прибывающих из космоса в виде зерен. Утилизации подлежали только предметы обихода и техника. В результате чего перенаселение стало для землян практически неразрешимой проблемой.

Человек оказался замкнут в узкое пространство собственной квартиры-спальни.

Можно было легко подняться за пределы своего отсека и парить в разреженной атмосфере, но, как правило, подобные упражнения никому не нравились. Филипп не понял причины, но почему-то свободный полет считался здесь чем-то весьма непристойным.

Хотя молодежь и устраивала иногда шикарные пикники на высоте шести-семи тысяч метров, а молодожены проводили свой медовый месяц внутри парящих над поверхностью шелковых шаров, наполненных газом радости.

– Мы отстроили Венеру, – рассказывала Аджера, зависшая в своем кресле напротив Филиппа. – Мы отстроили два пояса астероидов, мы взорвали Юпитер и на шести образовавшихся планетах поддерживаем гравитацию и климат, но семена продолжают падать, и население прибывает. Полтора квадратных метра: хочешь – в длину, хочешь – в ширину. – Она горько вздохнула. – Мораль не позволяет нам уничтожать пришельцев. В настоящем уже ничего нельзя изменить. Изменения могут произойти только в прошлом. Если история пойдет по другому руслу и там, в прошлом, будут восстановлены солнечные фильтры. Только тогда семена перестанут падать, и человечество не погибнет от собственного веса в двенадцатом тысячелетии. По расчетам ученых, в этом случае человечество сможет развиваться вплоть до семисотого. Видите разницу? Двенадцать и семьсот? Понимаете, насколько серьезна ваша миссия?

– Но почему я? – искренне удивился Филипп. – Если ваша цивилизация овладела подобными технологиями, что мешает вам построить аппарат и, переместив его в прошлое, воздействовать на спрутов? Или предотвратить гибель Марса, уничтожив ракету, выпущенную по приказу Измаила Кински. В конце концов, когда Марс обратился в пояс астероидов, погибла целая цивилизация!

Аджера ответила не сразу, и ответила мысленно. Она не стала говорить, а просто открыла сознательно свой мозг.

«Увы, – мысленно вздохнула она. – Законы времени столь сложны, что, делая какой-то шаг, мы делаем его почти вслепую, на ощупь. Все было опробовано, и не стоит сейчас говорить, к каким губительным последствиям привели эти механистические опыты. Вся надежда только на одну человеческую личность. На подвиг. На вас, Филипп!»

Аджера была так искренна, что Филипп Костелюк смутился и захотел перевести разговор на другую тему.

– Я видел у вас в руке зеленую ветвь, – сказал он. – Значит ли это, что на Земле все еще существует растительность?

– Увы… – Аджера пожала плечами. – Каждое утро я синтезирую для своего удовольствия одну ветвь, и она живет в моей спальне до самого вечера. Это не растительность. Это всего лишь хобби. Искусство личного выживания. Впрочем, существует и настоящая растительность. – Голос ее стал совсем уже грустным. – Вы же поняли, каждую секунду на поверхность планеты падают и прорастают тысячи семян. Чтобы семена не прорастали прямо из пластика и металла наших городов, на кровли нанесен почти четырнадцатиметровый слой питательной почвы, и каждые десять часов этот слой обновляется.

– Но зачем вы их спасаете?

– Если убрать питательный слой, семена начнут уродовать наши города и землю заполнят безобразные монстры из искусственных материалов. Что-то подобное вы видели на Луне, но там нет атмосферы. В атмосфере эти процессы куда более губительны.

– Хорошо, понял. Но скажите, почему мы не освоили космос? – спросил Филипп.

Аджера ничего не ответила на этот вопрос, но по выражению лица женщины Филипп догадался, что спросил что-то совсем уже глупое.

– Что я должен сделать? Каков ваш план?

* * *

Было известно, что еще в середине двадцать второго века по приказу Измаила Кински был построен аппарат, способный восстановить солнечные фильтры. Фильтры можно было восстановить, лишь наладив энергетический мост между марсианским гибким спрутом и четырьмя земными спрутами – океанами, что после гибели самого Марса стало практически невозможно.

По замыслу ученице двенадцатого тысячелетия, Филипп Костелюк должен был проникнуть на специальную базу Всемирного Банка, находящуюся во второй четверти двадцать второго века, и при помощи ЛИБа заставить Кински запустить аппаратуру. Кроме Филиппа никто не мог этого сделать. А вероятность того, что это сможет сделать он, равнялась пятнадцати процентам из ста.

– Вот планы базы, – раскладывая на столе невесомые кальки, исчерченные тонкими черными линиями, говорила Аджера. – Вам нужно все это как следует изучить. Самое опасное там – это так называемые «временные капканы». Мы не все их нашли.

– А что это – временные капканы?

– Варварская шутка. Если человек попадает в подобный капкан, его мгновенно отбрасывает на огромное расстояние в прошлое. И никогда не известно, насколько глубоко он провалится. Ни один из попавших в капкан еще не вернулся. Мы искали этих людей, но так глубоко в прошлом наши возможности очень ограничены. – Она набила следующую сигарету, помолчала, закурила и продолжала: – Кроме капканов, есть, конечно, и обычная охрана. Но здесь как раз просто. Ни пуля, ни сталь, ни луч облитератора не смогут причинить вам вреда. Вот это защитит вас.

Женская рука положила поверх кальки с планом большой розовый тюбик.

– Это крем-бронежилет. Вы намазываете свое тело и становитесь совершенно неуязвимы. Единственное неудобство – его уже никогда нельзя будет с себя снять, и, таким образом, вы никогда не сможете иметь потомство.

Бросив горящую сигарету вниз, Филипп Костелюк смотрел, как, рассыпаясь, уголек падает, как превращается в точку и исчезает.

– Мы предусмотрели, что вам это не понравится, – сказала Аджера. – Поэтому мы позаботились о продолжении вашего рода, Филипп Аристархович. Вашего сына мы взяли из разбитой банки лаборатории в конце пятого тысячелетия. Это произошло уже давно. Он вырос. Ему теперь уже сорок семь лет. Биологически он уже старше вас. Другого вашего потомка, Илью Самуилова, зверски зарубленного женщиной из зерна, в середине двадцать второго столетия мы подняли из могилы и оживили. Они оба останутся здесь, а вы, Филипп Аристархович, должны вернуться…

Высоко в белом просторном небе парили несколько человеческих фигур. Подняв голову, Филипп Костелюк наблюдал за ними, потом спросил:

– Когда я должен отправиться в прошлое?

– ЛИБ нестабилен, и наши ученые рекомендовали бы вам отправиться в ближайшие несколько часов.

СЕНТЯБРЬ 2147 ГОДА. НЬЮ-ЙОРК

Обнимая за талию Земфиру, Филипп висел в километре над верхними уровнями здания. Земфира дрожала. Филиппа тоже прохватывало ветром. Заранее надетый костюм начала третьего тысячелетия мало подходил для подобных воздушных прогулок. Аджера сказала:

– Если остались вопросы, задавайте их теперь. Мы больше никогда не увидимся.

– Как зовут моего сына? – спросил Филипп. Последнее, что он видел, была лукавая улыбка Аджеры.

– Дионисий, – донеслось до его слуха.

Никакого шумящего рефрижератора, никакого процессора «ПТ», смонтированного с бешено вращающимся движком. Вообще никакой машины. Аджера отправила их в прошлое, казалось, просто легким жестом руки. Движением белой палочки. Хотя конечно же за этим движением стояли высочайшие технологии двенадцатого тысячелетия.

В лицо будто пахнуло белым ледяным туманом, и Филипп Костелюк увидел себя стоящим прямо посреди грязной нью-йоркской улицы. Вокруг бешено проносились машины. Воняло бензином. Над головой было открытое небо. Солнце прыгало, как белая искра. Небо клубилось, как океан в шторм. Ухватив Филиппа за рукав, какой-то негритянский мальчишка пытался продать наркотические таблетки.

– У вас будет такой вязкий обморок, мистер, – настаивал он, – что ноги не выдерете из галлюцинации до конца жизни. Нет, мистер, правда. Проглотите розовую таблеточку и уже никогда не сможете отличить реальности от собственных сексуальных фантазий.

– Где тут ближайший храм артезианцев? – сунув в черную ладошку полдоллара, спросил Филипп. —

Я хочу помолиться. Проводи, получишь еще столько же.

– Мистер хочет к Богу! – восхитился негритенок. – Тоже товар. Пойдемте, я провожу вас.

* * *

В отличие от Москвы, ушедшей под землю, и Парижа, накрытого куполом, Нью-Йорк 2147 года выбрал комбинированный жесткий стиль. Город наполовину ушел под землю, превратившись в распахнутый с запада гигантский бункер, а наполовину оставался открыт посевам и солнцу.

Но ни одно зерно не долетало даже до крыши самого высокого небоскреба. Лучевые зенитки уничтожали посевы в воздухе. И круглые сутки в свете цветных рекламных прожекторов и лучевых вспышек над Нью-Йорком клубился чудовищный ревущий вихрь разлетающихся в пыль семян.

Наверное, несколько часов Филипп простоял на коленях в центральном храме Нью-Йорка. Храм был новенький, ультрасовременный, но Филиппа теперь не мог раздражить ни голографический жрец, ни ласково обмывающий и обтирающий ноги синтетический ковер, он молился, и ничто не могло помешать его молитве.

Прямо из храма они с Земфирой направились в гостиницу «Пиранья». Это было дешевое заведение на краю шоссе, при самом въезде в бункер.

Плешивый администратор в желтом пиджаке с кожаными заплатками на локтях долго слюнявил старенькие двадцатидолларовые купюры. Потом кивнул и снял со щитка ключ от номера.

Лифт не работал. Номер располагался на седьмом этаже. Они поднялись по лестнице. Расплачиваясь фальшивыми долларами, изготовленными в восьмом тысячелетии, Филипп Костелюк испытал легкое угрызение совести. И это было совсем новое чувство.

Запершись в номере, он лег на постель. Земфира в ванной пустила воду, и шум воды смешивался с постоянным шорохом разрывающихся в воздухе семян.

Филипп лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок, но ему было очень трудно сосредоточиться и избавиться от вдруг нахлынувшего острого чувства чужого стыда.

После того как ЛИБ перешел на новый режим работы, казалось, не Филипп Костелюк пользуется прибором, а прибор пользуется Филиппом.

ЛИБ впервые требовал от своего обладателя выполнения желаний окружающих людей. Филипп Костелюк против воли переживал вместе с ними, против воли испытывал их страсти и также против воли жаждал воплотить их тайные вожделения.

К счастью, самым большим из тайных желаний жителей Нью-Йорка было желание убить, растерзать, покалечить проклятого душителя – президента Всемирного Банка Измаила Кински, что полностью соответствовало поставленной перед Филиппом задаче.

* * *

Картина совпала с ожидаемой. Глазами того же плешивого администратора Филипп увидел закрепленный прямо на фасаде гостиницы «Пиранья» слева от входа знакомый щит:

«ВНИМАНИЕ! РОЗЫСК! КАЖДЫЙ ИЗ НИХ ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК! УВИДЕЛ – СООБЩИ!»

Присмотрелся. На щите были три большие фотографии. Кроме уже знакомого собственного снимка и полной физиономии Эрвина Каина, украшенной неизменной бородавкой, там было еще и женское лицо. Цветная фотография Земфиры.

Зазвонил телефон, стоящий на туалетном столике. Филипп Костелюк даже не шевельнулся. Земфира вышла из ванной, вопросительно глянув на мужа, одной рукой она вытирала голову, а другой сняла телефонную трубку.

– Ты понял? – через минуту положив трубку на рычажки, спросила она. – Это звонил секретарь Измаила Кински. Нас приглашают в центральный банковский офис. Завтра в десять ноль-ноль они пришлют машину.

За стеной две супружеские пары пили виски, занимались сексом и планировали групповое самоубийство. Администратор внизу, в холле гостиницы, все еще пересчитывал мятые двадцатидолларовые бумажки.

В полукилометре от гостиницы молодой майор, только час назад заступивший на смену и расстреливающий из табельного облитератора летящие семена, поглядывал на город с высоты своей вышки, он прикидывал, можно ли направить луч не в небо, а на город.

Какие-то глупые подростки, поднявшись в небо на самодельном воздушном шаре, пытались поймать семя еще до того, как его настигнет боевой луч. Почему-то они были уверены, что в семени окажется светловолосая синеглазая красотка.

На шестьдесят три процента город спал, страсти затихали, преступность падала, в течение каждой секунды в Нью-Йорке происходило всего четыре убийства, два самоубийства, семнадцать изнасилований, сто одиннадцать простых краж и одно ограбление.

С огромным трудом Филипп Костелюк вытеснил из головы миллионы чужих человеческих сознаний, на это ушло время. Он разделся, принял душ и лег в постель, потеснив уже спящую Земфиру.

Все шло по плану. Он был готов к этому приглашению. Конечно, их опознали еще в храме во время молитвы. Не могли не опознать. Не могли не донести. Президент Всемирного Банка, как и было рассчитано специалистами из двенадцатого тысячелетия, заглотил живца и попался на крючок.