Текст книги "Сияющий вакуум (сборник)"

Автор книги: Александр Бородыня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

НОВЫЙ ЛУВР

По неясной причине было сделано всего три выстрела. Третья пуля угодила точно в фонарик, и стало тихо. Может быть, у боевиков не оказалось прицелов ночного видения, а может быть, лишившись своего командира, они просто не хотели развивать атаку без приказа, так или иначе, но Филиппу беспрепятственно удалось выбраться с кладбища. Встревоженная Милада ждала у ворот, но увидев Филиппа живого и невредимого, катящего впереди себя инвалидное кресло с коротышкой, она даже ничего не сказала, только громко хлопнула дверцей, забираясь в машину.

Уже через несколько часов машина опять пересекла французскую границу, а еще через некоторое время старенький «форд» катил уже по улицам Парижа.

«Придется начинать все сначала, – думал Филипп, сбрасывая скорость на повороте. – Теперь у меня остался только один шанс. И мой шанс находится здесь, в Париже. По всей вероятности, он в сейфе, и из сейфа его также не достать. По всей вероятности, придется все повторить. Сначала дождаться, когда мэра застрелят, а потом ковыряться в его раздробленном черепе. Противное дело. Но ведь от этого зависит жизнь двух планет. Я должен опять на это пойти».

Когда Филипп вошел в номер, то увидел, что клетку с мертвой обезьяной вынесли, а испорченные клопами простыни перестелили. Номер вымыли. Заменили зеркало. Все сверкало чистотой. На туалетном столике, на том месте, где раньше лежала белая салфетка с приборчиками, он обнаружил заботливо приготовленные посланцами будущего таблетки – целая упаковка мощного обезболивающего препарата, способного снять любую головную боль.

Устало Филипп расстелил коврик посреди комнаты и обратил все свои помыслы к Ахану. Теперь он уже не сомневался. Все происходит по милости Божьей. Он был уверен, что вовсе он не предатель, а напротив – он разумный скальпель в руке Творца, болезненно, но твердо врачующий язвы человечества.

Официальное вступление Люсьена Антуана д’Арка в должность мэра Парижа было назначено на следующий день, на одиннадцать часов утра. Церемония должна была состояться в помещении нового Лувра, и, конечно, коротышки-шпионы все уже приготовили. У Филиппа было приглашение на два лица, а в шкафу уже висели фрак для него и шикарное деловое платье для Милады.

«Это последний шанс! – засыпая, подумал Филипп. – Завтра разрывная пуля разнесет на глазах всего общества голову мэра. Действовать нужно будет быстро среди свихнувшейся толпы. Если мне завтра до полудня не удастся завладеть прибором, если мне не удастся сунуть его себе в голову и при этом остаться в живых, то можно забыть о заманчивом предложении! Никогда мне уже не управлять миром! Никогда!»

Следующий день отличался от всех предыдущих ярким летним солнцем. Ровно в десять часов утра к парадному входу гостиницы подали шикарный лимузин. Точно такой же лимузин Филипп когда-то водил сам. Теперь он сидел на месте пассажира, а Милада устроилась рядом.

Милада была, как никогда, хороша. Солнце золотило ее уложенные волосы, а рука в белой перчатке так изящно сжимала перламутровый мундштук с сигаретой, что Филипп был поражен. Эта женщина, источающая фантастический запах духов, одетая в шикарное серое платье с семиугольным вырезом на спине и по последней моде квадратные фиолетовые туфли с перламутровыми пряжками в цвет мундштука, очаровала его. Несмотря на напряженность ситуации, всю дорогу и позже во время приема он все поглядывал на Миладу.

«Неужели это моя жена? – думал он, сам подавая ей ледяной бокал с шампанским. – Неужели именно эта женщина несколько часов назад отдирала от груди липкую потную простыню и ругалась матом, когда обожглась плохо сваренным гостиничным кофе? Это невероятно! Если ей удастся хотя бы вполовину сохранять подобный облик и дальше?! Если удастся!..»

Новый Лувр, возведенный на месте старого Лувра, стертого с лица земли эскадрильями бундесвера во время одиннадцатичасовой войны, производил угнетающее впечатление. Все было построено второпях, грубо, нелепо. За двадцать пять лет, прошедших со дня постройки, краска облупилась, везде просвечивал серый бетон. Ковры под ногами оказались обыкновенной пластиковой имитацией, а картины на стенах копиями.

Собравшееся здесь общество вполне отвечало обстановке. Броские женские платья, нелепые панталоны, неестественно розовые лица, гигантские пуховые веера, натянутый смех. Официанты все до единого – турки. Одетые в белые костюмы и белые ботинки, они бесшумно скользили по залу с серебряными подносами в руках, и в их наголо бритых головах отражались большие стеклянные люстры.

Виновник торжества Люсьен Антуан д’Арк появился только за несколько минут до начала торжественной церемонии. Снимая с серебряного подноса ледяной бокал и подавая его Миладе, Филипп старался не смотреть в сторону мэра. Он знал, что наемный убийца где-то здесь, в зале, среди гостей, или, может быть, наемник притаился в соседнем здании, и эта красивая, коротко стриженная голова уже спустя несколько минут будет разнесена в клочья прямым ударом разрывной пули, а эти кружевные жабо и изящный темно-синий фрак будут залиты кровью. Знал и не имел права вмешаться.

Филипп понимал, что нужно подобраться поближе к жертве. Когда пуля раскрошит голову мэра, у него будут считанные секунды, чтобы найти среди осколков хрусталя освободившийся ЛИБ, но почему-то медлил и только при навязчивой помощи Ми– лады оказался поблизости к мэру.

Только позже, уже сидя на высоком золотом троне Земли пятого тысячелетия, он понял, что стреляли вовсе не в мэра, стреляли в него, в Филиппа. А в Люсьена Антуана д’Арка попали случайно, по ошибке.

Милада, работая правой рукой, пробивалась сквозь толпу, левой рукой она тащила за собой Филиппа. И так получилось, что в момент выстрела оба они оказались стоящими рядом с новоиспеченным мэром Парижа.

– Вишню в сахаре? – Галантно улыбнувшись, мэр повернулся к Филиппу. – Пожалуйста! – Он подтолкнул бритого турка, так что поднос, уставленный маленькими тарелочками, оказался между мэром и Филиппом. – Или вы желаете?..

Но Филипп так никогда и не узнал, чем хотел угостить его несостоявшийся мэр, потому что в эту секунду раздался первый выстрел.

Два первых выстрела грянули одновременно, они будто слились. Третий и четвертый выстрелы прозвучали уже по отдельности под аккомпанемент лопнувших хрустальных бокалов и женский визг.

Стрелки прятались за гобеленами в конце зала, охрана мгновенно изрешетила их. Но это не помогло, потому что был еще один, третий стрелок. Он прятался в противоположном здании, далеко за окном.

Все продолжалось только долю секунды. Филипп Костелюк увидел прямо перед собой посеченное осколками лицо своей жены, ее страшную гримасу. Милада вскрикнула. Она рванулась вперед и. прикрыла мужа своим телом. Первая пуля зацепила плечо Филиппа и разнесла голову мэра, вторая раздробила бокал в руке Милады. А третья и четвертая вошли точно в грудь этой безумно красивой женщины.

– Всем лечь на пол! – крикнул кто-то из охранников, и над головами собравшихся прошла автоматная очередь.

Перепачкавшийся в крови Филипп, стоя на четвереньках, тыкался как слепой щенок между чужими коленями и локтями. Он шарил ладонями вокруг себя, пытаясь найти ЛИВ. И когда пальцы наткнулись на прибор, это показалось ему настоящим чудом. Только Ахан мог сотворить такое в подобную минуту.

Присев на пластиковом ковре, Филипп Костелюк отлепил от прибора чешуйку черепа предыдущего владельца, вытер еще теплый ЛИВ о собственный костюм, после чего сунул его себе в ухо. Надавил большим пальцем, продавливая внутрь головы, и тут же потерял сознание от боли.

ЗОЛОТОЙ ВЕНЕЦ ВЛАСТИ

Голубая чаша, полная звезд, чем-то напомнила потолок в столовой на «Малом бакене», но достаточно было чуть повернуть голову, и сходство пропало. Филипп Костелюк лежал на длинном столе, а вокруг были совершенно белые, похожие на стены в гостинице «Арис», чистые стены. Воздух очень свежий. Комната наполнена озоном. Играла тихая музыка. Он лежал на спине и был укутан с ног до головы в белую тонкую простыню.

Слева пронзительно скрипнуло инвалидное кресло, зашуршали колеса, и голос коротышки спросил:

– Как вы себя чувствуете, Филипп Аристархович? Готовы ли вы к принятию на себя великой миссии – управления всем человечеством?

– Это что, реанимация? – присаживаясь на столе и глядя на Жана, спросил Филипп.

– Нет, это суперсуггестер, – сказал коротышка с гордостью. – Последнее достижение седьмого тысячелетия. У нас на исходе пятого тысячелетия есть только один подобный аппарат. Комната, позволяющая воспроизвести любую часть человеческого тела, в том, конечно, случае, если эта часть была утрачена. Комната, позволяющая в случае крайней необходимости…

Но Филипп, не дал ему докончить фразу.

– Она умерла? – спросил он, соскакивая со стола. – Милада? Моя жена? Она умерла?

Пол был металлическим, ледяным. Стоять на таком полу оказалось больно, и Филипп был вынужден вернуться обратно на стол.

– Она умерла. – Рыжий парик коротышки в знак согласия качнулся сперва вниз, а потом вверх. – Но какое это имеет значение, она же не была инвалидом? Она была второй вашей женой, а у нее не было даже элементарного радикулита. Эта женщина была проституткой, но у нее не было даже элементарной чахотки. Поверьте мне, тут совершенно не о чем сожалеть.

– Хорошо, – сказал Филипп и посмотрел в глаза Жана. – Вы меня вылечили. ЛИБ у меня там. – Он постучал пальцем себе в висок. – Голова не болит. Что дальше?

– Дальше, – повторил Жан.

Вместе со своим креслом он подался назад. Стена разошлась, и в комнату вошел другой представитель пятого тысячелетия. Он был в белом лохматом парике, в голубой накидке, больших голубых туфлях. В руках он держал знакомый серебряный портфель.

– Что, прямо сейчас? – испугался Филипп.

– Прямо сейчас.

Коротышка в белом парике щелкнул замочками портфеля, и на бархатной подушечке засверкал золотой венец.

С трудом осознавая всю торжественность минуты, Филипп Костелюк потерял дар речи. Он хотел сказать что-нибудь незначительное, веселое, как-нибудь пошутить, улыбнуться, в конце концов, и не мог. Венец, похожий на тонкие сплетения колючей проволоки, просто заворожил его.

– Сейчас! – сказал коротышка и вынул из портфеля венец. Его черные маленькие глазки уперлись в Филиппа. – Будьте так любезны, опустите голову, иначе мне не дотянуться! Я должен возложить на вас этот венец!

– И только? Я не должен принести клятву? – спросил Филипп. – Неужели не будет никакой торжественной церемонии? Не будет никаких выборов? Неужели я даже нигде не должен поставить свою подпись или хотя бы отпечаток пальца? Неужели вот так просто?

– Никаких подписей. По-моему, все и так достаточно торжественно, – буркнул коротышка, протягивая к нему свои тоненькие голые ручки с венцом. – Пожалуйста, Филипп Аристархович, наклоните голову. Вы видите, я не достаю.

То, что перед ним женщина, Филипп сообразил лишь в ту минуту, когда острые зубья золотого венца уже легли на его голову. По лицу побежали струйки крови, но было совершенно не больно.

– Как вас зовут? – спросил он, вглядываясь, в это сморщенное, но чем-то симпатичное личико,

– Зачем это вам знать? – спросила маленькая женщина и вдруг отвернулась.

– А может быть, я захочу взять себе еще одну жену, – задыхаясь от восторга, проговорил Филипп. – Почему я не могу жениться на женщине пятого тысячелетия? – Он слизывал с губ собственную кровь. Кровь была теплой и почему-то не соленой, а сладкой. – Наверное, я просто обязан жениться на женщине из этого времени, если мне уже предстоит управлять всем человечеством.

– Простите, Филипп Аристархович, но вы не сможете больше жениться! – не поворачиваясь, сказала она, и в ее голосе явно прочитывалось сожаление. – Власть, увы, накладывает на правителя некоторые ограничения.

– Какие ограничения? Почему мне об этом ничего не сказали?

Вдруг ощутив сильную слабость, Филипп опустил голову. Лег лицом вверх. Закрыл глаза. Опьянение не проходило, но одновременно с тем что-то в теле его быстро менялось. Лишь спустя несколько минут он понял, что полностью парализован и не может шевельнуть даже пальцем.

Над головою что-то щелкнуло и зажужжало. Филипп открыл глаза. Голубая чаша потолка исчезла, и сверху опускалось большое зубчатое лезвие. Лезвие на очень тонких суставчатых штырях, похожих на туго натянутые шелковые нити, двигалось точно на него.

– Что вы делаете? – сухими губами прошептал Филипп Костелюк. – Зачем все это?

– Сейчас мы отсекаем вам голову!

– Зачем?

– Видите ли, Филипп Аристархович. – Голос женщины пятого тысячелетия немного дрожал. – Нам нужна только ваша голова с заключенным в ней прибором. Ваше тело нам совершенно ни к чему. Поверьте, оно и вам будет теперь ни к чему. Тело помешает вам управлять народами Земли. При наличии тела, подверженного разнообразным плотским влияниям, человек просто не может быть объективен.

Филипп хотел закричать и не смог. Он смотрел, как опускается и опускается лезвие. Оно сверкало и было очень острым. Тоненькая синяя жилка дрожала вдоль зубцов. Филипп когда-то видел это свечение. Так светилась рабочая нить электроскальпеля.

«Не ходи в будущее, худо будет, – опять всплыли в его памяти слова Эрвина Каина. – Не ходи… Не ходи в будущее!»

Когда голубая нить коснулась его шеи, Филипп Костелюк закрыл глаза. Он не почувствовал никакой боли, хотя процедура отнятия головы и подключения к ней приборов жизнеобеспечения заняла еще около часа и протекала при полном сохранении сознания.

ВРЕМЯ ИСТИНЫ

Земфира знала, что встреча произойдет именно на Марсе, в новом доме, построенном после разрушения отеля «Арис», на центральной площади столицы. Но она не могла с точностью определить время встречи.

Было очевидно: ей предстоит еще одно испытание, может быть самое страшное из тех, что пришлось уже пережить. Частично все уже случилось, и встречи, наполовину уже происшедшей, не избежать. Земфира знала свое будущее, но ей был известен лишь порядок событий.

Земфира знала, что Марс погибнет в тот же день, когда будет похищен ее муж Филипп, но она не знала, в какой из дней это произойдет.

Это случится ночью, но какой из ночей? Скованная обетом молчания, Земфира ни с кем не могла поделиться тем, что знала о будущем. После встречи обет будет снят. Но когда? Когда это случится? Женщина почти потеряла сон в ожидании, последние дни она засыпала только под утро, и весь день после этого у нее болела голова. Но в решающую ночь Земфира все-таки крепко спала.

После резкого разговора с Филиппом она вернулась в свою спальню, легла на постель и с головой накрылась одеялом. Филипп слишком много курил. Наркотический дым постепенно с каждым днем заменял его разум на жалкую иллюзию разума и лишал воли. Нужно было как-то повлиять на мужа, но как? Погрузившись в свои мысли, женщина и сама не заметила, что заснула. Прошло несколько часов.

– Очнись! – сказал негромко женский знакомый голос прямо над ее головой, и Земфиру сильно тряхнули за плечо. – Очнись, пришла пора действовать. Час настал.

От этого прикосновения женщина мгновенно очнулась. Ее охватил ужас перед тем, что неизбежно произойдет. Повернувшись на спину, не открывая глаз, Земфира замерла на несколько долгих секунд, потом, все же справившись с сердцебиением, заставила себя разлепить тяжелые веки.

Прямо над нею в полутьме спальни нависало знакомое женское лицо. Это лицо Земфира раньше видела только в зеркале. Это было ее собственное лицо. Она вспомнила следующее слово. Ведь несколько месяцев назад она сказала его сама себе. Вспомнила слово, и оно тут же прозвучало:

– Боишься?

– Нет. – Сердце Земфиры будто выскакивало из груди.

– А я боюсь.

– Когда это произойдет? – припоминая тот диалог и переворачивая его зеркально, напряженно спросила Земфира.

– Это уже произошло, – отозвалась ее копия, стоящая над постелью.

– Значит, настало время действовать?

– Ну ты же, наверное, знаешь, что я скажу? – Лицо двойника из прошлого было немного моложе ее собственного лица, и на лице этом появилась улыбка. – Знаешь! Ты ведь помнишь, наверное, все свои слова, которые ты сказала сама себе.

– Помню.

– Ты помнишь, зачем тебя отправили на встречу с самой собою?

– Да. Я должна была предупредить себя о том, что пришло время действовать. Я должна была сказать себе, что Филиппа похитили, а через несколько часов Марс будет уничтожен ударом земной ракеты. Правильно?

– Ты должна действовать! – прошептали губы-отражение. – Но ты должна помнить: будущее не стабильно, то, что ты видела в будущем, может измениться. Ты не имеешь права на ошибку. От тебя теперь зависит судьба всего человечества!

Земфира вскочила с постели и попыталась схватить руку своего двойника, но в спальне никого уже не было, кроме нее. Только медленно растаивала в воздухе серебряная паутинка темпоральной спирали.

* * *

Разбудив остальных жен, Земфира, даже не одевшись, кинулась по дому. Нельзя было терять ни минуты. Но перед дверями в спальню мужа женщина все же, как и обычно, приостановилась, сработала многолетняя привычка.

Ничего не понимающая, заспанная Ариса оказалась в спальне первой.

Ярко горели все лампы. На зеркалах золотистый электрический налет, и воздух напоен озоном. Так бывает, когда из закрытого помещения стартуют одновременно несколько хрономобилей. Постель Филиппа измята и пуста. Рядом с постелью на ковре кальян с отломленным верхом. Растеклась пахучая жидкость.

Пока Ариса, пачкая свою ночную рубашку, заглядывала под кровать и шарила в шкафах, более хладнокровная Инк шагнула к стене и связалась со службой информации.

– Простите, что беспокою в такое время, но я хотела бы установить местонахождение моего мужа! – объяснила она возникшему на экране заспанному диспетчеру. – Мы не можем понять, куда он исчез. Мы волнуемся!

Диспетчер на экране зевнул и потянулся к какому-то пульту. Через минуту он, опять зевая, но на сей раз уже от нервного напряжения, сообщил:

– Я сам не понимаю, как это возможно! – Голос диспетчера дрожал. – Но Филипп Костелюк на Марсе отсутствует. И наша аппаратура не может пока определить, каким именно способом Филипп Аристархович покинул планету. Так что мы не знаем, где он… Если будет новая информация, я сразу же сообщу вам.

На экране, сменив бледное лицо диспетчера, запрыгали, смешиваясь, зеленые Цифры и контурные отображения различных марсианских районов. Поиск стал интенсивным. Когда экран погас, Земфира сказала:

– Женщины, не нужно суеты. Я знаю, где он! – Подобрав свою длинную ночную рубашку, Земфира присела на корточки и кончиками длинных своих ногтей сняла с ковра длинный рыжий волос. – Вот, пожалуйста. – Она показала волос Арисе. – Этот волос выпал из парика носатого коротышки – так что я знаю, где наш муж! – Ариса вопросительно и удивленно подняла брови. – Филипп в пятом тысячелетии, в плену у безумных инвалидов, – сказала Земфира. – И мы, его верные жены, должны спасти его.

Выдержав кинжальный взгляд Арисы, женщина замолчала. Она медленно накручивала на палец жесткий рыжий волос.

– Рассказывай все, что знаешь, – сказала Инк.

– Действительно, – поддержала ее Ариса. – Настало время истины! Рассказывай все, что знаешь.

В углу спальни стояли высокие напольные часы в позолоченном деревянном футляре. Земфира смотрела на раскачивающийся маятник.

– Хорошо, – сказала она. – У нас очень мало времени, но вы должны знать все. Запрет снят.

* * *

Рассказ Земфиры оказался сухим и кратким. Тиканье часов явно раздражало, беспокоило женщину, и, когда она закончила, беспокойство передалось и остальным.

– Вы знаете, что по чистой случайности, по стечению обстоятельств наш муж сделался обладателем уникального прибора и вынужден был бежать в будущее, чтобы не погибнуть…

Земфира рассказала, как осталась одна, беременная, без средств к существованию, как ее мучили ежедневными допросами. Она родила мальчика. А через два месяца после родов в маленькой московской квартире появились эти двое носатых инвалидов из пятого тысячелетия, и ей предложили небольшую, но странную работу.

– Какую работу? – не удержалась от вопроса Ариса.

– Я должна была вырыть могилу. На размышление коротышки-инвалиды дали мне час и исчезли, тогда-то и появились настоящие хозяева будущего.

Будущее Земли ужасно. Вся история человечества завершается в двенадцатом тысячелетии. Это будущее нужно изменить, и единственный человек, способный изменить его, это наш муж, Филипп Костелюк. Женщина, пришедшая из будущего, сказала, что я должна везде, где смогу, сопровождать и охранять своего мужа, но прежде чем перебросить меня во времени и поставить рядом с Филиппом, она попросила меня принять предложение коротышек. Инвалиды очень опасны, и совсем ни к чему вызывать у них лишние подозрения.

– И ты раскапывала эту могилу? – опять не удержалась от вопроса Ариса. – Чья это была могила?

– Это была могила Ганса Адольфа Страуберга, мэра Берлина, отравленного сразу после инаугурации. Коротышкам из пятого тысячелетия, так же как и Измаилу Кински, нужен вовсе не наш муж Филипп Костелюк, а ЛИБ, способный работать только в его голове. Коротышки уговорили Филиппа управлять их миром, но прибор уже перестал действовать. Нужен был новый прибор. И достать его решили из головы мертвого мэра.

– А потом что произошло?

– Потом Аджера, женщина из восьмого тысячелетия, перенесла меня в будущее и показала уже оттуда, что произошло с нами со всеми. За счет петли времени полковник Дурасов убил Филиппа еще до того, как Филипп убил его. Но в нашем отсчете времени этого еще не произошло. Для нас Филипп жив, прежде чем погибнуть, он должен выполнить свою историческую миссию, а мы должны его вытащить из лап инвалидов. Будущее зыбко, оно не стабильно. Я обязана сопровождать и охранять мужа повсюду. – Земфира помедлила, прежде чем сказать следующую фразу: – Я еще не сказала главного. Через несколько часов Марс будет уничтожен. Изменить ничего нельзя. Технология, по которой сделана ракета-истребитель, взята из космического зерна и против нее не существует защиты. – Она повернулась к Инк: – Ваша цивилизация пересекла космос, спасаясь от «негатива». Но тассилийцам не удастся избежать гибели. Ракету засекли слишком поздно. Сбить ее вы не сможете. На эвакуацию не осталось времени.

Громко тикали часы. Все три женщины стояли неподвижно в середине огромной спальни, еще недавно занимаемой их мужем. Потом Инк сказала:

– Значит, планета через несколько часов погибнет?

Земфира ответила кивком.

– Я должна сообщить нашему правительству!