Текст книги "Сияющий вакуум (сборник)"

Автор книги: Александр Бородыня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

ЗА МГНОВЕНИЕ ДО КАТАСТРОФЫ

Пока Земфира и Ариса, еще толком не умеющие обращаться с суггестером, одевались в своих спальнях, Инк, в одно касание облачившись в черное платье и тяжелые строгие туфли, пыталась разбудить министра Ки-Мора или Куина, помощника министра. Но домашний номер министра не отвечал. Экран вспыхнул несколько раз, и на нем появилась надпись:

«ЕСЛИ ВАМ СРОЧНО НУЖНО СВЯЗАТЬСЯ С ПОМОЩНИКОМ МИНИСТРА КУИНОМ, ОБРАЩАЙТЕСЬ ПО РАБОЧЕМУ ТЕЛЕФОНУ».

Инк услышала, как вошли в комнату по очереди Ариса и Земфира. Краем глаза она заметила: Ариса на ходу продолжала застегивать мелкие пуговицы на траурном платье, а Земфира никак не могла справиться со скользким, наспех сделанным поясом. В другой раз Инк это показалось бы смешным, но теперь она даже не улыбнулась. Экран снова осветлился, и на нем медленно проявилось изображение усталого мужского лица.

– У меня для вас чрезвычайно важное сообщение, – сказала Инк. – Я искала вас дома, но…

Куин сделал знак рукой, и женщина остановилась на полуслове. Только теперь она разглядела движущуюся звездную карту слева от помощника министра. Марс на карте горел и вращался, как красный мяч, между двумя маленькими зеркалами своих искусственных солнц, а страшная белая ракета, несущая смерть, приближалась к нему.

– Не нужно лишних слов! – печально сказал Куин. – Мы уже знаем, что Марса не станет. Или, может быть, у тебя, девочка, какая-то другая новость? – печально спросил Куин.

Никто ему не ответил, все три женщины замерли неподвижно возле стены-экрана, и Куин продолжал:

– Увы, мы ничего не можем изменить. Мы узнали о приближении гибели слишком поздно. У нас нет адекватных средств, способных предотвратить катастрофу. На эвакуацию также не осталось времени. Нам остается принимать обстоятельства такими, какие они есть, и погибнуть с честью.

Белая точка – ракета, выпущенная Землей, – становилась на экране все ярче и ярче. За ракетой оставался тонкий след – будто струйка легкого дыма сзади.

– Прощайте! По нашим расчетам, до взрыва планеты осталось уже меньше часа.

* * *

Хронобассейн, в отличие от земного варианта машины времени, вовсе не был триумфом научной мысли. Как одна из побочных функций жидкого спрута, хронобассейн служил в основном для прогнозов на урожай и для семейных увеселений. Бассейн не был приспособлен для серьезных перемещений во времени и пространстве. Но других вариантов просто не было.

Теперь ночью, когда все население марсианского города было в постелях, не подозревая о надвигающейся гибели, бассейн пустовал.

Под огромным куполом вспыхнули лампы, и Земфира увидела прямо перед собой гигантскую чашу в металлическом ободе. В чаше будто медленно шевелилась густая серая масса, похожая на открытый человеческий мозг.

– Ну и как этим управлять? – спросила Земфира, резко повернувшись к Инк. Эхо подхватило и умножило ее голос.

– Никак! – отозвалась Инк. – Это естественное образование, позволяющее проникать в другое время и другое пространство. Но расстояние, которое ты хочешь пройти, зависит исключительно от вложенной мышечной энергии, а время, на которое ты хочешь переместиться, рассчитывается по секундам, проведенным в падении. Если задержать дыхание, ты попадаешь в прошлое, если, напротив, дышать интенсивно, то в будущее.

– Я так понимаю, туда придется нырять? – спросила с ужасом Ариса.

– Придется нырять! – подтвердила Инк. – Но ничего страшного в этом нет, хроноплазма поддерживает температуру человеческого тела, по выходным здесь обычно проводят свой досуг тысячи семейных пар… Поверь мне, это абсолютно безопасно. – Она непроизвольно обвела рукой бассейн. – Это простая вода, лишенная стандартных временных параметров. Просто вода.

– И никаких специальных приспособлений?

– Нет, никаких. Только нужно раздеться донага. Хроноплазма прекрасно переносит лишь живую субстанцию.

– Мы должны попасть в пятое тысячелетие, на Землю, – скидывая туфли и разрывая на груди платье, стягивая его через голову, сказала Земфира. – Наверное, придется напрячься. Примерно сколько это будет секунд?

– Трудно сказать. – Инк также скинула одежду и встала босиком на металлический край. – Обычная увеселительная прогулка на неделю вперед – это стандартные три секунды, так что, я думаю, здесь одним часом не отделаешься, нам придется двигаться вперед поэтапно. И я думаю, чтобы не потеряться, нужно взяться за руки.

Огромные часы, вделанные в купол, показывали время с точностью до микросекунды. Когда три обнаженные женщины встали на железном краю хронобассейна и взялись за руки, до катастрофы оставалось еще более сорока стандартных земных минут.

* * *

Земфира сделала глубокий вдох, она стояла посередине. Одна ее рука сжимала твердую руку Арисы, в другой ее руке лежала маленькая ладонь Инк. Еще один вдох – и решительный шаг вниз.

Пробив пятками тоненькую корочку накипи, увлекая за собой двух других женщин, Земфира стала погружаться. Серая масса облепила лицо и обожгла глаза. Пришлось зажмуриться.

Перемещение во времени только отдаленно напоминало бег обычного хрономобиля.

Это было скольжение в густом креме. Ощущение такое, будто тебя выдавливают из тюбика и размазывают по чьей-то гигантской дышащей щеке.

Каждая женщина знает это ощущение, когда ты, стоя перед зеркалом, размазываешь жирную влагу по лицу и растираешь пальцами, но здесь не ты размазываешь, а, напротив, размазывают всю тебя.

Сердце судорожно стучало в груди Земфиры, дышать стало трудно, и она все сильнее и сильнее сжимала ладони Арисы и Инк. С каждой следующей секундой густая масса вокруг становилась все холоднее и холоднее.

Пора было остановиться. Земфира задержала дыхание и одновременно с тем расслабила мышцы.

Хроноплазма среагировала мгновенно. Хлопок – и три обнаженных женских тела выскользнули в реальное пространство.

Только на одно мгновение Земфира потеряла сознание. Ощутив под собой теплый пластиковый ковер, женщина мгновенно вскочила на ноги. Инк стояла рядом. Ариса все никак не могла подняться. Ее мокрые колени скользили по короткому ворсу.

Они находились в переходном туннеле какого-то космического лайнера или крейсера. Судя по легкой вибрации, крейсер как раз набирал скорость. В конце округлого металлического коридора в свете маленьких оранжевых лампочек был закрытый люк.

– Не далеко же мы ушли! – в раздражении сказала Инк. – По всей вероятности, мы угодили точно на земной крейсер, сопровождающий атакующую ракету. Нужно как можно быстрее выбраться отсюда.

В это мгновение люк в конце коридора распахнулся, и в открывшемся проеме возник наголо бритый человек в черной форме десантника. Увидев обнаженных женщин, десантник даже не дал себе труда подумать, откуда они взялись. Он судорожно щелкнул языком и, раскинув руки, с ревом кинулся прямо на них.

Тут же в люке возник и другой десантник, за ним еще один, и еще один.

Ариса все еще не могла подняться. Земфира наклонилась и взяла ее руку в свою.

– Нужно сосредоточиться! – прошептала она.

Точным ударом ноги сбив первого десантника,

Инк развернулась на месте и следующим ударом нейтрализовала второго плечистого верзилу. Но экипаж крейсера и не собирался отступать. Несколько месяцев не видевшие женщин обезумевшие парни окружили Инк, их было уже человек пятнадцать, они кричали, щелкали зубами, казалось, они не чувствовали боли от получаемых увечий.

Отпустив руку Арисы, Земфира вынуждена была прийти на помощь. Прыгнув в сторону, она легла на ковер рядом с одним из поверженных десантников. Мгновенно пальцы женщины расстегнули кобуру, висящую у него на поясе. Земфира выхватила пистолет, сжала его обеими руками и с малого расстояния начала расстреливать черную беснующуюся толпу.

Взвыла сирена. Утерев с лица кровь, Земфира бросила оружие на ковер, переступила через мертвеца с раздробленной головой и схватила за руку Арису, Инк сама протянула ладонь.

– Нам нужно сосредоточиться! – сказала Земфира. – Нам нужно попасть на Землю в пятое тысячелетие!

Следующее перемещение чуть не стоило им жизни. Долгое скольжение в ледяном креме завершилось ударом пустоты. Женщины выскользнули в пространстве. Только одно мгновение они плыли среди звезд, хроноплазма среагировала на ошибку сама и, как на резинке, притянула женщин назад на Марс, под купол бассейна.

– Так ничего не выйдет, – вставая под горячий душ и смывая с себя холодную слизь, сказала Земфира. – Без специальных приборов мы! так и будем метаться по пространству и времени и каждый раз возвращаться назад в ту же точку, сюда, в бассейн.

– А что делать? – спросила Инк.

– Будем ждать здесь, – сказала Земфира. – Это единственное место, где можно ждать!

Часы под куполом показывали, что до взрыва планеты осталось всего четыре минуты.

– И сколько мы будем ждать? – спросила Ариса, она все еще не могла прийти в себя и немного задыхалась.

– До последнего мгновения, – сказала Земфира. – А в последнее мгновение все вместе обнимемся и прыгнем в бассейн.

СЕНТЯБРЬ 4900 ГОДА
ФИЛИПП – ВЛАСТЕЛИН МИРА

Кресло с высокой спинкой стояло в глубине очень длинного темного зала. Что находится позади, Филипп увидеть не мог. Специальные скрытые рычаги позволяли повернуть голову только на пятнадцать градусов вправо или на пятнадцать градусов влево. Он мог наклонить голову вниз, что означало кивок согласия, и повести головой из стороны в сторону, что означало отказ.

Зеленый бархат и темное золото вокруг, маленькие желтые светильники на изогнутых ножках, единственные двери в противоположном конце зала – двухстворчатые, очень узкие, с изогнутыми рукоятками на таком уровне, чтобы легко мог дотянуться человек, сидящий в инвалидной коляске. Плоские большие чаши. В чашах курились благовония, и в зале постоянно висел синеватый туман. Сквозь этот туман статуи, стоящие в нишах, казались живыми людьми.

Голова новоиспеченного властелина мира была прикреплена к спинке кресла, тела он не чувствовал, потому что тела у него больше не было. Он больше не испытывал надобности в пище, воде и женщинах. Он не мог даже опуститься на колени, сложить руки и помолиться. У него не было колен и рук. Молиться приходилось, просто закрывая глаза. В левую ручку кресла была вделана кнопка подачи воздуха. После нажатия этой кнопки он мог говорить.

Обычно кнопку нажимал Жа, таково было полное имя носатого коротышки с птичьими глазками, в древнем Париже именовавшего себя Жаном. В крайнем случае кнопкой мог воспользоваться По – так звали второго коротышку. Но своими привилегиями они пользовались крайне редко.

Кнопка нажималась лишь в экстренных случаях. Например, когда нужно было подавить очередной пенсионный бунт, сделать правительственное заявление о новом налоге, вводимом в пользу слепых от рождения, или ввести новые правила перехода улицы для имеющих здоровые ноги.

На второй день своего правления Филипп Костелюк потребовал зеркало. Просьба тотчас была выполнена. В зал вкатили зеркало. Зеркало на колесиках достигало четырех метров в высоту и полутора в ширину, так что Филипп смог хорошо себя рассмотреть.

Он ожидал увидеть в кресле нечто похожее на круглый аквариум с питательной средой и белую разветвляющуюся трубку, на которой помещается мыслящая голова, но ничего подобного не увидел. И сосуд с питательной жидкостью, и трубки, конечно, имели место, но они были тщательно закамуфлированы.

В зеркале отражалось узкое, очень высокое кресло, в котором сидел большой красивый человек. Расшитый золотом и серебром длинный кафтан, светло-коричневые сапожки с острыми маленькими шпорами, на широкой груди какой-то орден, руки лежат на подлокотниках, на каждом пальце по перстню.

– Это я? – спросил Филипп.

– Рад, что вам нравится, – отозвался Жа. Въехав в зал в своем инвалидном кресле, он, как и обычно, смотрел на Филиппа с почтением и говорил очень вежливо. – Над вашей куклой работали лучшие мастера. Мы готовились к приему.

– Лучшие мастера?

– Не нужно беспокоиться, все они тихо казнены. Никто никогда не узнает, что вы лишены настоящего тела. Народы Земли уверены, что вы просто парализованы.

– А что это за орден у меня на груди? Придвиньте зеркало, я хочу его рассмотреть.

Жа отвернулся и зачем-то сделал круг по залу. Кресло его неприятно скрипело.

– Ничего особенного, – объяснил он, и не подумав подвинуть зеркало. – Подобным орденом владеет каждый десятый гражданин. Это, собственно, не орден никакой, это жетон. Обладатель такого жетона является инвалидом первой группы бессрочно.

Сделав необходимые объяснения, коротышка все– таки подкатил зеркало. Поставил его совсем близко от лица Филиппа. После чего протянул руку и нажал кнопку на ручке кресла. Так что Филипп больше не смог ничего сказать.

– Конечно, – признался Жа, – это обман. Голова, отделенная от тела, в нашем обществе не может рассматриваться как полноценный инвалид, обладающий всеми правами и привилегиями инвалида. Но, увы, наша печальная практика показала: миром может управлять только совершенно здоровый человек, а еще лучше – совершенно здоровая человеческая голова. Официально вы считаетесь гениальным паралитиком, и мы сочли, что будет правильно присвоить вам бессрочную первую группу. Народы не должны чувствовать превосходства над собой, народы должны испытывать чувство необходимого сострадания к своему правительству.

Жа откатил зеркало и приблизился. Его маленькие черные глазки были совсем рядом, близко, и Филипп хотел плюнуть в них, но во рту не было слюны.

– Вы зря расстраиваетесь, – сказал Жа. – Вы думаете, что мы обманули вас? А ведь Это не так! Мы предлагали вам управлять миром, и вы согласились, а форму управления мы с вами, Филипп Аристархович, не обговаривали. Закройте глаза, попробуйте почувствовать сразу все ваши народы. Прибор в вашей голове позволяет это. Почувствуйте все наши скорби, немощи, оцените все наши проблемы, поймите свою мессианскую роль, и вам больше не захочется плюнуть в лицо скромному министру.

* * *

Вскоре оказалось, что матерчатая плоть имеет и свои преимущества. Нигде в этом красивом искусственном теле не было неудобств, оно вообще было лишено осязания. Единственным физическим ощущением, кроме обоняния и прикосновения воздуха к щекам, была легкая зубная боль. Сперва Филипп хотел попросить, чтобы его избавили от зубной боли, но передумал. Лучше пусть болит, и хоть что-то человеческое в нем сохранится.

Правитель мира не нуждался ни в пище, ни в воде. Правда, он мог съесть яблоко в свое удовольствие или выкурить сигарету. Обычно обслуживали Филиппа все те же самые два министра. Жа и По всячески ублажали правителя: приносили сладости, кормили его из своих рук.

Раз в неделю приходил механик в желтой накидке и в желтом парике. Механик снимал с трона матерчатое тело и проверял оборудование. Он никогда не нажимал кнопку речи.

В зале отсутствовал какой бы то ни было экран или прибор связи. Никакой информации помимо той, что Филипп мог получить при помощи ЛИБа, никакого постороннего участия, способного повлиять на решения властелина мира.

Раз в два месяца в зал вносили огромный тяжелый стол. За этим столом собирался Всемирный совет. Совет состоял из глав государств. Всего пятьдесят семь человек. Все они были инвалидами первой бессрочной группы. Проводились тщательные многочасовые консультации, обсуждались и принимались новые законы.

Кнопка речи, встроенная в ручку кресла центрального лица планеты, во время таких заседаний обычно не нажималась. Филипп присутствовал, находился во главе собрания, но не мог сказать при этом ни одного слова.

* * *

Удивительно, но именно в таком положении, лишенный движения и речи, лишенный каких бы то ни было человеческих желаний, Филипп наконец полностью реализовал потенцию ЛИБа. Он квадрат за квадратом, материк за материком прощупывал планету.

Ничто не могло скрыться от его внимания: бунты, заговоры, недовольство, слепая страсть, ведущая к преступлению.

Он усмирял непокорных одним движением мысли, разрешал споры, мирил влюбленных, возвращал детям их родителей. Он легко разыскивал инвалидов второй и третьей группы, уклоняющихся от трудовой повинности, вмешивался в ограбления, не давая уйти преступникам. Он и утешал умирающих. Он был вездесущ и справедлив. Он превратился в идеального правителя.

Он был недвижен, но он был везде. Он был безгласен, но он мог говорить голосом любого из ныне живущих людей. Он не имел собственных чувств, но он мог переживать вместе с любым избранным им инвалидом.

Но день уходил за днем. Первая эйфория прошла, и Филипп возненавидел человечество пятого тысячелетия. Это человечество было настолько уродливо, настолько глупо и плаксиво, настолько жестоко и жадно, что в какой-то момент захотелось его просто уничтожить.

Человечество пятого тысячелетия было человечеством торжествующих инвалидов.

Борьба за права инвалидов, начавшаяся еще в конце девятнадцатого, в начале двадцатого века привела к тому, что при быстро развивающемся техническом прогрессе инвалиду стало значительно проще выжить, чем здоровому человеку. Здоровый человек вынужден был бороться за существование, инвалид же просто потреблял все готовое.

Специальные пандусы для инвалидов, специальная пища, специальные машины, специальная электроника, специальные кровати. И в какой-то момент все это стало практически бесплатно, тогда как здоровый человек вынужден был за все платить.

Под давлением, казалось, чисто гуманистических законов уже к началу четвертого тысячелетия инвалидность сделалась генетической, а к концу пятого калеки заполнили планету, и обычный здоровый человек превратился в аномалию.

«И так триста лет, – с горечью размышлял Филипп. – Триста лет без тела, без собственных желаний! Пока я могу чувствовать чужие желания, еще можно существовать, но через четыре года ЛИБ перестанет действовать, и я стану просто засохшей головой, украшающей матерчатое тело. Может быть, мне и сохранят жизнь для представительства. Я, наверное, все-таки должен буду кивать, но кнопку, позволяющую говорить, вероятно, демонтируют».

КРАСАВИЦА ЖЕНА – С ПОРОКОМ СЕРДЦА

Теперь, по прошествии большого времени разобравшись в обстановке, Филипп знал: положение его хоть и трудно, но не безнадежно.

В специальной холодильной камере рядом с суперсуггестером находилось его тело. Тело было в полной сохранности, а суперсуггестер легко мог соединить его с головой. Вопрос состоял в том, каким образом голова, прикрепленная к креслу, будет перенесена в соседнюю комнату и кто включит суперсуггестер.

– Я хочу жениться! – сказал он, когда Жа, – в очередной раз задав свои вопросы, нажал кнопку речи. – Ведь инвалиды имеют право на интимную жизнь, даже если это инвалиды первой бессрочной группы. Кроме того, я хочу иметь детей.

– Мы не можем воссоединить ваше тело с вашим разумом, – изобразив на лице фальшивую печаль, вздохнул проклятый министр.

– Но если у меня будет жена, вы сможете сделать другое, – возразил Филипп. – Вы сможете взять клетки из моей щеки или шеи, взять клетки у нее и хотя бы в искусственных условиях – в инкубаторе – вырастить ребенка. Я думаю, с политической точки зрения это всем будет выгодно. Народам Земли, я уверен, это понравится!

Филипп легко мог прочитать мысли маленького желтолицего министра, а тот никаким образом не мог узнать о замысле Филиппа.

Жа ничего не заподозрил и дал согласие. У министра было в тот день несколько срочных вопросов, а Филипп не стал отвечать на них, таким образом впервые за все время правления поставив свои личные трудности превыше государственных дел.

На некоторое время оставив человечество в покое, Филипп Костелюк всецело погрузился в дворцовые интриги. Ему нужна была не просто женщина, нужна была женщина, способная управиться с суперсуггестером.

Пока министры подбирали кандидатуру жены правителя мира, Филипп направлял этот выбор: он устраивал подлоги, пускал сплетни, клеветал чужими устами, занимался сводничеством и подкупом и в результате добился своего.

Это была та самая маленькая женщина, что отрезала ему голову. Она тихо вошла в зал. Приблизилась к трону и, протянув руку, нажала кнопку. У нее было симпатичное молодое лицо.

– Меня зовут Изабелла, – сказала она, приседая в реверансе.

Речь включилась, и пошел воздух. Глотнув благовоний, Филипп оглушительно чихнул.

– Ты знаешь, зачем я пригласил тебя? – спросил он строго.

Женщина наклонила голову в белом парике.

– Присядь рядом со мной, – попросил он. – Вот сюда, на ручку кресла. Я хочу поцеловать тебя!

Изабелла оказалась кроткой, тихой девушкой. У нее были обе ноги и обе руки, у нее был врожденный порок сердца. Ее гигантский для конца столетия рост – 145 сантиметров – также устраивал Филиппа. Изабелла являлась ведущим специалистом в своей области. Эти тонкие нежные ручки, ласкающие щеки Филиппа, действительно легко могли вернуть ему, казалось, навсегда утраченное тело.

Космические зерна все так же продолжали бомбардировать Землю. Всемирный Банк Измаила Кински продолжал существовать, но он больше не выполнял прямых правительственных функций. Попробовав нащупать президента банка, Филипп понял сразу две вещи: во-первых, это был все тот же человек, а во-вторых, он был надежно защищен от вмешательства в его мозг.

«Сколько же ему лет? – думал Филипп. – Наверное, я не смогу это определить. Ведь раньше я не знал, сколько ему лет, поэтому, прибавив разницу, получу только минимум. Кроме того, я не могу определить, сколь далеко в будущее простирается власть этого мерзавца. Только он может помешать мне осуществить план побега. Только он. Но придется рискнуть. Я должен бежать из этого зеленого зала! Бежать! И пусть Измаил Кински только попробует помешать мне».

* * *

Обряд бракосочетания, совершенный в пределах все того же ненавистного зала, транслировали на всю планету. По случаю вступления в брак первого лица был объявлен выходной день. В зале собрались все пятьдесят семь членов Всемирного совета. Все ждали появления Измаила Кински, но банкир так и не явился. Отделался краткой поздравительной телеграммой.

После завершения официальной церемонии в зале была возведена высокая перегородка, и за перегородкой поставили кровать для Изабеллы. Во время всей церемонии женщина сидела во главе стола и приблизилась к креслу правителя лишь для обмена кольцами. Она сама надела себе колечко и такое же колечко надела на длинный палец куклы. В это мгновение она закрыла собою Филиппа, и никто не видел печальной улыбки правителя.

Но когда гости вышли и прислуга укатила длинный обеденный стол, Изабелла присела на ручку кресла и ее горячие пальчики нежно пощекотали щеку Филиппа.

Женщина не ушла за свою ширму, а всю ночь оставалась рядом с мужем. Начав с кончиков волос, Изабелла покрыла всю его голову своими поцелуями, после чего вкатила в зал сложное деревянное приспособление, похожее на спортивный тренажер.

– Что это? – удивился Филипп.

– При помощи этой штуки мы будем заниматься любовью, – скрепляя блоки, объяснила Изабелла. – Я разденусь и смогу закрепить свое тело ремнями на любой высоте и в любом положении так близко к креслу, что ты сможешь почувствовать всю меня!

Она действительно была хорошим инженером, настоящим ученым, но притом Изабелла оказалась самой пылкой, самой чувственной из всех жен Филиппа. Подвешивая себя в разных позах над статично Закрепленной головой мужа, женщина предстала перед ним вся.

Пятка, другая пятка, поворот, нежный розовый затылок под париком, поворот, выпуклый дрожащий живот, колено, другое колено, локоть, пальчики ног, один за другим. Пальчики были сладкими, как собственная кровь. Опять колено, чуть выше.

Женщина напряглась, сгибая локти и вся устремляясь вперед. Ремни натянулись и зазвенели. Живот ее упруго надавил на лоб мужа, так что Филипп задохнулся, а затылок его уперся в спинку кресла.

– Нет!.. Нет!.. – стонала женщина, ритмично раскачиваясь на ремнях. – Нет!.. Нет!..

И уже к рассвету среди яростных вскриков и сумасшедших фраз, которыми обменивались молодожены, Филипп отказался от своего первоначального плана, предполагающего последовательность. После очередного очень длинного поцелуя он вдруг заявил:

– Мне очень хорошо с тобой, Изабелла, но я хочу вернуть себе свое тело. Ты владеешь всеми тонкостями суперсуггестера, ты сумеешь провести операцию, я знаю. – Лицо Изабеллы находилось прямо перед лицом Филиппа. Глаза женщины смотрели с преданностью и пониманием. – Но за тобой следят, ты не сможешь безопасно доставить меня в помещение суперсуггестера, – продолжал Филипп. – Пожалуйста, не перебивай. Я долго думал о том, кто поможет нам. Я знаю мысли всех людей на планете, ни один из них не годится для этой миссии. Изабелла, если ты любишь меня, ты должна взять машину времени и привезти сюда всех моих жен. Я оставил их на Марсе в своем доме. Ты поможешь мне?

– Да! – выдохнула женщина. – Да! Да! Да! Я хочу, чтобы у тебя было все тело! – Бессознательно она наматывала на руку тугой ремень. Она смотрела на мужа безумными глазами. – Все тело! Я хочу тебя всего, целиком! Да!