355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Бородыня » Сияющий вакуум (сборник) » Текст книги (страница 13)
Сияющий вакуум (сборник)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 05:10

Текст книги "Сияющий вакуум (сборник)"


Автор книги: Александр Бородыня



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

ПОСАДКА

Белый многоугольник буксира легко отпустил корпус «Малого бакена», и парализованный разведывательный корабль, лишенный собственной тяги, заскользил, как на длинной ниточке, по эллипсоидной орбите Марса. Инк удалось связаться с диспетчером космопорта, и их встречали.

Ослепленный красно-белым огнем Фобоса, Филипп Костелюк сидел в рубке возле экрана. Рядом в кресле разместилась только Инк. Остальные жены собрались в бассейне, при посадке нужно было следить за медицинской аппаратурой. После ночи любви Ариса была уж совсем плоха.

Торжественно проплывали мимо металлические гиганты крейсеры «Змееносец» и «Спешащий мальчик». Мелькнули бортовые огни, ярко освещенные полосы иллюминаторов. Большие белые знаки на металлических бортах. Но никакой стыковки не случилось. Тассилийцы решили посадить разведчика прямо на поверхность планеты.

– Почему? – спросил Филипп.

– Я думаю, нам будут оказаны соответствующие почести! – объяснила Инк. – Это первый случай брачной связи между двумя цивилизациями. Для дипломатии тассилийцев очень серьезный шаг.

– Значит ли это, что я не буду подвергнут тестам?

– Напротив, теперь тестам буду подвергнута и я сама. Но этого не нужно бояться, это, конечно, требует некоторого напряжения, но это очень-очень приятно!

– Приятно как?

– Очень-очень приятно, – повторила Инк. – Даже возвышенно. Глубоко. Когда тебя тестируют, все чувства поднимаются в тебе, все самое низменное, самое гадкое предстает как самое возвышенное. Все спорное воспринимается как абсолютная истина.

– Это как любовь с женщиной? – предположил Филипп.

– Нет, скорее это похоже на твои отношения с Аханом.

Филипп Костелюк смотрел на экран не отрываясь, но он все-гтаки пропустил тот момент, когда корабль мягко подхватили четыре крылатые прозрачные птицы. «Малый бакен» резко повернулся и полетел носом вниз в атмосферу планеты.

Одну из птиц сопровождения Филипп рассмотрел на экране в объемной проекции. Она больше походила на распластанную, чуть голубоватую медузу. Только в заостренной передней части медузы находилась жесткая стеклянная капля, и внутри капли сидел пилот в черной форме космического флота. Пилот, заметив на своем мониторе, что привлек к себе внимание, приветственно махнул Филиппу рукой, после чего указал вниз, на планету.

«Посмотри, это интересно, – поделился он. – По крайней мере в первый раз. Посмотри!»

С высоты сорока тысяч километров Марс уже не казался красным. Скорее он был розовым, и вся его поверхность была изрезана каналами. Города, похожие на густые кусты малины, будто повисали на пересечениях этих каналов, немногочисленные зеленые островки также тянулись вдоль них.

Только спустя несколько часов после посадки Филипп Костелюк задал этот глупый вопрос, мучивший


землян на протяжении нескольких столетий. Откуда взялись каналы на Марсе и куда они пропали потом?

Все оказалось очень просто. Еще четыре столетия назад, проскочив фильтры, на Марс упало зерно, несущее так называемого гигантского скользящего спрута.

Спрут был из семейства террамажорных полуразумных существ, несколько триллионов лет назад обитавших в районе 14-го шарового скопления в зоне 5-686-454-ХЗ. Из того же семейства были и четыре спрута, попавших на саму Землю. Земные спруты были самодостаточны и не нуждались в щупальцах. Прекрасно прижившись на необитаемой планете, они позже, с появлением цивилизации, приспособились и к новым условиям. И до сих пор люди даже не ведали, что четыре земных океана – это такие же, как они сами, живые и разумные существа.

Спруты скользящие были совершенно безвредны и обычно могли существовать только в симбиозе. При помощи своих щупалец они поставляли обитателям планеты воду и пищу, в обмен потребляя отходы их производства.

Марсианский спрут воплотился и в течение нескольких столетий развивался практически незаметно. Потом, когда он немного подрос, земные астрономы приняли сеть его щупалец за каналы. На красной планете ему пришлось нелегко. Спрут, хотя он и был наделен глубоким интеллектом, требовал определенных условий. Ему было недостаточно просто живой солнечной энергии. Он чуть не погиб на необитаемом Марсе. Каналы то появлялись на поверхности Марса, то исчезали. Базы устроенные людьми, были так малы, что могли лишь немного продлить агонию. Спасли Спрута опытные тассилийцы. Они не только наладили необходимый симбиоз, но и вступили с достаточно еще молодым спрутом в логическое общение, при помощи чего необычайно преуспели в освоении новой планеты.

Когда «Малый бакен» снизился до высоты километра, прозрачные птицы-медузы выпустили корабль из объятий своих силовых полей. Пилот сделал Филиппу прощальный жест и исчез с экрана. Со свистом рассекая воздух, изуродованный разведывательный корабль полетел вниз.

Сердце Филиппа упало. Но спустя несколько мгновений «Малый бакен» подхватили мощные гравитационные подушки, а внизу ясно обозначились серебряные пики и серые квадраты посадочных площадок космопорта.

В ПЛЕНУ

Сквозь толстые матовые стекла отеля не было видно города внизу, сквозь стекла проступали только два ярких белых креста. Солнце в это время суток горело над другим полушарием Марса, и здесь светили искусственные Фобос и Деймос.

Ожидавший пышной встречи Филипп был несколько разочарован тем, что произошло.

«Малый бакен», опущенный магнитной подушкой на серые квадраты космопорта, только начал остывать после трения в атмосфере, а к верхнему люку уже скользнула открытая летающая машина непривычной формы. На левой передней дверце был нарисован яркий семнадцатицветный флаг Тассили, что говорило о дипломатическом статусе встречающих. Филипп Костелюк уже почти спустился к нижнему люку, и пришлось бегом по лестнице подниматься наверх.

Но в машине сидел только один человек. Бросились в глаза его повседневный серый костюм, желтая, немного мятая рубашка, растрепавшиеся зеленоватые волосы.

– Куин! – представился он, с широкой улыбкой протягивая руку. – А вы, я так понимаю, Филипп

Аристархович Костелюк? – Он указал на сиденья в машине. – Мне поручили быть вашим гидом. Поедем в отель, – он посмотрел на свои ручные часы, – простите, но сейчас я почти не располагаю временем. – Он опять широко улыбнулся, приветствуя женщин. – Я думаю, после дороги вам самим хотелось бы отдохнуть, а вечером я зайду, и можно будет обговорить дальнейший график.

Комната, куда они спустились с крыши отеля, оказалась на удивление непритязательной. После роскоши кают на космическом разведчике Филипп ожидал чуда, а его привели в однокомнатный номер с одним окном, со стерильно белыми стенами и такими же белыми полом и потолком. Здесь стояли небольшой черный столик, два черных кресла и такого же тона узкая постель, больше ничего.

– Чем ты недоволен, Филипп? – спросила Инк, единственная из жен, сопровождавшая его до самого номера. – Тебе не понравился наш прием?

«Странный прием… – мысленно сказал ей Филипп. – У меня такое впечатление, что на нас просто не обратили особенного внимания».

– А чего ты ждал?

В голосе дочери капитана Эла Прозвучала откровенная насмешка. Инк вообще сразу переменилась, достаточно ей было ступить на почву Марса.

«Ну, не знаю. – Филипп пожал плечами и с сомнением попробовал рукой стул. Стул оказался жестким и неудобным. – Если бы меня заковали в браслеты и бросили бы в ледяной карцер, я был бы, наверное, меньше удивлен».

– Только дураков встречают с фанфарами, – с презрением проговорила Инк. – Только для кретинов с примитивным миросознанием стелят ковровые дорожки от нижнего люка космического корабля и до самых дверей. Даже гибкий спрут счел бы такое обхождение неприличным. Прости меня, Филипп, но если ты хочешь выглядеть здесь естественно, тебе нужно кое-что понять. – Ощутив, что задела мужа, Инк сразу сбавила свой тон и сказала уже значительно мягче, почти льстиво: – Ты же единственный на Марсе представитель Ахана. Или ты хочешь, чтобы тассилийцы подумали об Ахане дурно?

– Ну, хорошо, – с трудом сдерживая свои чувства, согласился Филипп Костелюк. – Понимаю, скромность – это наивысшее достоинство. Но почему меня поместили в эту собачью конуру? Каюта на корабле была в тысячи раз богаче! Да что там каюта, моя двухкомнатная квартира сто лет назад была богаче. – Он похлопал ладонью по шершавой черной столешнице. – Там у меня, по крайней мере, стоял шкаф!

– Ты не понимаешь, – уже совсем примирительным тоном возразила Инк. – Это высшая роскошь. – Она обвела рукой вокруг себя. – Высшая роскошь – отсутствие суггестера.

– А что такое суггестер? – Филипп Костелюк даже заскрипел зубами. Он встал лицом к непрозрачному окну и смотрел на два пылающих спутника.

– Суггестер – это идеальная мебель. Обстановка, когда на первый взгляд ничего вокруг тебя нет, все абсолютно стерильно, но при любой потребности ты можешь из этих белых стен извлечь любое удобство, любое наслаждение.

– Хорошо, – сказал Филипп Костелюк и протянул руку к стене. – Я понял! Я хочу золотой банановый коктейль с одной капелькой лимонного сока и какой-нибудь… шелковый шарф.

Но его пальцы только больно ударились о стену, и ничего не последовало.

– Ты опять не понял, – всхлипнула то ли от смеха, то ли от отчаяния Инк. – Я сказала не суггестер. Высшая степень роскоши – это полное отсутствие суггестера при внешнем облике суггестера. Отсутствие суггестера – это когда из таких же стен извлекать ничего нельзя. Это высшее наслаждение! – На глаза женщины даже навернулись слезы. – Высшая степень роскоши!

– Да… уж! – протянул Филипп.

И он вдруг понял, только что вспыхнувшая в нем злость мгновенно растаяла. Он просто посмотрел на дочку покойного капитана, свою новую жену, и представил ее красивое лицо прикрытым плотной чадрой. Конечно, никакая красота никогда не сможет сравниться с плотной тканью, пропускающей только воздух.

– Ну ладно, ты еще дикий, – ощутив на себе взгляд мужа и непроизвольно поежившись, сказала Инк. – Тебе, наверное, нужен номер подешевле. Мои соплеменники переоценили тебя.

– Меня вполне устроит самый обыкновенный суггестер, – усмехнулся Филипп. – Я слишком устал, чтобы во всей полноте вкусить прелести подобной недопустимой роскоши! Иди! – Он повелительным жестом указал жене на дверь. – Иди попроси их, чтобы мне предоставили другой номер. Кстати, Ахан куда более совершенен в выборе удовольствий. Позже я посвящу тебя в суть подлинных наслаждений, правда, думаю, они тебе с непривычки покажутся странными.

* * *

Серое небо немного угнетало Филиппа, но над Тирогом – столицей нового Марса никогда не было другого неба. Также раздражала и архитектурная эстетика Тассили. Дома в городе были округленными, алыми, с выпуклыми большими стеклами. Они действительно были похожи на перезрелые ягоды малины.

Голубые каналы – широкие щупальца скользящего спрута, подхватывая любые нечистоты и давая взамен кристально чистую воду, занимали практически всю площадь города. Исключения составляли только крыши и несколько круглых площадей перед самыми большими зданиями. А множество тонких энергетических линий, похожих на железные черные канаты, вдоль которых двигались легкие воздушные машины, неприятно звенели. Цветы, музыка, ароматы – все это только внутри помещений, снаружи сухое формальное общение, деловой тон и постоянное поглядывание на часы.

Конечно, просьба его была выполнена, и Филиппа перевели в другой номер. Здесь были такие же белые стены, но по первому же требованию из стены появился столик с горячим обедом, потом большой прозрачный умывальник, мыло, ароматные розовые полотенца, а за ними и мягкая большая постель-подушка.

После трапезы, как следует заперев дверь, Филипп постелил свой коврик и помолился. Он дал клятву Ахану, что не пройдет и года, как в этом городе будут построены артезианский храм и молельная башня. После этого он встал в углу и попросил у стены оружие и боеприпасы. Он уже понял, что стены-синтезаторы реагируют на устный приказ, произнесенный по-тассилийски.

Не сразу у него получилось сформулировать сущность армейского пистолета. С первой попытки Филипп Костелюк получил чугунный утюг с отчеканенным на левом боку семнадцатицветным национальным флагом Тассили, а со второй – красную бумажную хлопушку с секретом. Но он не остановился, и через час упорных попыток ему пришлось заняться серьезным уничтожением мусора, а еще через час после длительных словесных манипуляций он все-таки добился своего: обзавелся пистолетом и даже поясом с шикарной кожаной кобурой.

Нужно было выйти хотя бы в коридор, показать себя, нужно было хотя бы вызвать какую-нибудь из жен или администратора гостиницы по видеофону, но Филипп все же чувствовал себя пленником, он испытывал неловкость и опасался выходить из номера. В задумчивости он несколько раз прошелся из угла в угол, потом сделал небольшую мишень в форме головы полковника Дурасова и уже собирался опробовать оружие, когда одна из стен мелодично звякнула и на ней появилась проекция знакомого мужского лица.

– Добрый вечер, – сказал Куин. – Филипп Аристархович, я обещал быть вашим гидом, но я немного не успеваю. – Он демонстративно показал Филиппу свои большие ручные часы. – Как вы отнесетесь к тому, чтобы нам встретиться, скажем, через час в ресторане гостиницы. Там я введу вас в курс дела, а заодно и представлю нашему министру. Он приедет специально ради того, чтобы встретиться с вами! А что это у вас в руке? – Глаза тассилийца немного округлились. – Интересная какая штука!

Несмотря на вечернее время, встреча с министром Ки-Мором, третьим лицом в сложной иерархической пирамиде Тассили, состоявшаяся в ресторане отеля, носила чисто деловой характер. За столиком их было четверо: сам министр, его седьмой помощник Куин, Филипп Костелюк и его новая жена Инк, приглашенная в качестве консультанта на случай недоразумений.

Министр говорил по-русски. Одетый в строгий деловой костюм, этот человек производил хорошее, солидное впечатление. Волосы у министра в отличие от других тассилийцев были чуть красноватые, а ушные прорези, так раздражающие Филиппа, были прикрыты аккуратными круглыми наушниками.

– Простите нас, – сказал он, дружелюбно протягивая руку. – Я очень стеснен во времени и только сегодня познакомился с вашими обычаями. Поверьте, Филипп Аристархович, чем меньше внимания вам уделяют на Марсе, тем больше выказывают свое почтение. В этом мы в корне отличаемся от землян. Комфортом и бережным вниманием у тассилийцев последние полторы тысячи лет окружают только закоренелых преступников и душевнобольных. Но к делу! – Он посмотрел на часы. – Мы с вами должны обсудить несколько вполне конкретных вопросов.

Филипп Костелюк и слова вставить не мог, он только смотрел в рот министру. Сидел за столиком, в одной руке сжимая полный стакан с какой-то остро пахнущей жидкостью, а второй под прикрытием скатерти поглаживая мягкую кожу кобуры. Наличие заряженного оружия успокаивало его, позволяло избавиться от нервной дрожи, порожденной стеснением.

– Мы доверяем вам, – продолжал министр Ки-Мор. – Мы доверяем вам настолько, что даже не станем подвергать тестам. Для тестов нам вполне достаточно тех трупов, что вы доставили в морозильной камере «Малого бакена». Вы совершенно свободны, в пределах Марса разумеется. Правительство Тассили ставит лишь одно условие. Вы официально заключаете брак с присутствующей за нашим столиком женщиной по имени Инк.

– Значит, я свободен?. – почему-то удивился Филипп Костелюк, опять нюхая свой стакан.

– Вы не ограничены в своих действиях, желаниях и перемещениях, – подтвердил министр. – Полная свобода в пределах планеты. Поверьте, в пределах планеты – это много. Я сам не имею большей свободы. Свобода, выходящая за рамки повседневности, свобода, выходящая в космос, требует специальной научной подготовки и длительных тренировок. Но в пределах одиннадцати наших городов и сорока марсианских пустынь вы, естественно, абсолютно свободны. – Он назидательно поднял красноватый острый палец. – Но сначала свадьба.

– По вашим обрядам или по нашим? – спросил Филипп, покосившись на неподвижно сидящую Инк. Судя по ее застывшей улыбке, Инк была немного напугана.

– И так и так! – весело отозвался министр. – Поверьте, тассилийцы с большим уважением относятся к причудам других народов.

– В этом случае вам придется построить артезианский храм и молельную башню, – сказал Филипп Костелюк и залпом проглотил содержимое своего стакана.

– Храм понятно, а что это за молельная башня?

– Ну, как бы это попроще, – немного смутился Филипп, очень не просто было объяснить этому невеже простое понятие, ясное и для ребенка середины двадцать первого века. – Каменный столб, – сказал он. – Тонкий каменный столб. Наверху должна находиться небольшая площадка.

– Площадка? – искренне удивился его собеседник.

– Да, – кивнул Филипп, – призывая верующих к молитве и покаянию, на площадке в часы молитвы должен стоять жрец. Башня должна быть выше самого высокого здания в городе, хотя бы чуть-чуть. Она должна быть такой, чтобы жрец находился к небу и к Богу немного ближе остальных смертных. – Объяснение прозвучало довольно глупо, и, ощутив новый приступ неловкости, Филипп недобро посмотрел на своего собеседника. – Так вы построите храм?

– Согласен! – неожиданно легко согласился тот. – Вы говорите – чуть-чуть выше самого высокого из зданий, каменный столб с площадкой. Это не сложно.

Все горело в Филиппе, его тошнило, закружилась голова. В стакане, столь неосторожно выпитом им с маху и до дна, оказалось вино. Он осквернился в самый решающий миг, в тот миг, когда все уже было хорошо, когда он почти выполнил клятву.

Филипп зажмурился, ожидая мгновенной кары, но кары не последовало. Он открыл глаза. Над ним на высоте нескольких десятков метров переливался только потолок-люстра.

– Все детали вы можете обсудить с Куином в рабочем порядке, он уполномочен, – сказал министр, поднимаясь из-за стола и оправляя на себе пиджак. – Я думаю, мы еще увидимся с вами. А теперь извините, Филипп Аристархович, я не располагаю больше временем.

ЖРЕЦ, ОДЕТЫЙ В БЕЛОЕ

Министр сдержал слово. Не стесненный в средствах и предоставленный сам себе, Филипп даже заскучал. Всю жизнь он стремился к достатку и благополучию, а когда вдруг обрел все, чего только мог пожелать, и бороться стало не за что, ощутил странную внутреннюю пустоту. Жены его были послушны, и ночи он проводил с ними по очереди, а каждую пятую ночь отдыхал и предавался чтению.

По сути, он был драгоценным подарком для тассилийцев. Новые хозяева Марса воспользовались формулой, найденной им на фарфоровой тарелке в подземельях Москвы, формулой, лишь милостью Ахана пронесенной через все испытания. Уже строили большой завод. По их расчетам, через четыре года можно будет навсегда избавить Солнечную систему от вредоносного проникновения семян, а пока приходилось пользоваться лишь временной защитой трансформированных Фобоса и Деймоса. Спутники были несовершенны: во-первых, они съедали почти девяносто процентов энергии, производимой на Марсе, а во-вторых, еще и пропускали часть семян.

Формула, принесенная Филиппом, была спасительна, но его и не подумали привлечь к уже начавшимся работам. Куин объяснил, что в этом нет надобности, ведь Филипп Костелюк не ученый. Также не было надобности и в официальных встречах с представителями правительства, ведь он не был ни дипломатом, ни даже юристом.

Прошел месяц. Храм не построили, и никто не напоминал землянину о свадьбе. Но достаточно было ему самому напомнить, и артезианский храм и молельную башню возвели за одну ночь. Внешне все вроде бы соответствовало: и форма, и внутреннее убранство. Крутые ступени, по которым, как в старом Тишинском храме, взбираешься вверх. Фонтанчик для омовений. Тишина. Приглушенный свет, льющийся в верхние окна. Толстые ковры, устилающие пол.

Будто магнитом потянуло Филиппа на колени. После всего пережитого, после всех мучений и радостей он впервые за большой срок, совершенно послушный Ахану, опустился на колени и сложил руки. Но тут же, возмущенный, вскочил. Храм был чистой иллюзией. От ковров непристойно пахло, в окнах плавали три солнца, а в глубине зала стоял одетый в белое неподвижный жрец. Всмотревшись в лицо жреца, Филипп Костелюк узнал седьмого помощника министра и своего гида на Марсе Куина.

– Я делаю что-то не так? – растерянно спросил Куин. – Поверьте, Филипп Аристархович, я изучил ритуалы артезианства до тонкости. Я уверен, что ошибок не будет. Ну, куда же вы?.. – Он протягивал руку вслед уходящему Филиппу. – Через пять минут соберутся и другие наши артезианцы. Их почти тридцать тысяч. Все они добровольно захотели принять участие в нашей маленькой игре!

Когда Филипп Костелюк, соскочив с высокого порога поддельного храма, забирался в небольшую моторную лодку, с молельной башни как раз закричал нараспев фальшивый жрец Куин:

– Слава Ахану всевидящему, вездесущему!

Мотор лодки взревел, и, стараясь погасить свою ярость, Филипп погнал маленькое судно кругами по очистительным каналам гибкого спрута. Он уже неплохо ориентировался в Тироге, здесь предпочитали воздушный транспорт, но и по воде можно было добраться до любой точки.

Можно было направиться в казино и отвести душу в компании новых друзей, расстилая семнадцатицветные флаги по черному сукну и кидая ножи-звезды в изящные статуэтки-мишени, можно было расслабиться в центральной шаровой бане, где после разноцветного пара и гравитационного массажа тело становится таким легким, что не трудно в прыжке постучать в окно второго этажа, и таким гибким, что без напряжения удается почесать любой частью тела любую часть тела.

Но теперь Филипп не хотел видеть ни казино, ни бани. У него не было иной цели, как только погасить свой гнев. Не дать вырваться справедливому чувству. Ведь там, в поддельном храме, от выстрела его спасло лишь то, что оружие осталось в лодке. Если бы кобура оказалась на поясе, он бы неизбежно разнес в клочья голову и сердце Куина – седьмого помощника министра – и, не сходя с места, объявил бы перед лицом Ахана все племя тассилийцев порождением нечистого зверя.

Миновав центр города, Филипп Костелюк направил свою лодку в район автоматических заводов. Он знал: там нет ни одной живой души и там можно найти небольшую металлическую площадку. Там можно будет сесть и спокойно в уединении все обдумать.

Пришвартовавшись под гигантским раскаленным навесом, он сделал несколько шагов и присел, закрыв голову руками. Никогда в жизни Филипп Костелюк не испытывал ничего подобного. Никогда не тревожили его, простого парня, подобные странные, горячие мысли.

Вся жизнь его прошла в два этапа. В первой половине своей жизни он просто работал и кормил свою молодую жену, строил тщеславные планы о том, как сначала займет место шофера мэра Москвы Петра Сумарокова, а потом, может быть к старости, дослужится до начальника правительственного гаража. Во второй части своей жизни он бежал от смерти, ни о чем не размышляя, спасался. И вот теперь все достигнуто и все потеряно. Он больше не должен убегать, и если он захочет; то может стать заведующим авиагаража. Вряд ли тассилийцы будут против этого возражать, ведь всю подобную работу здесь делают автоматы.

Неожиданно он будто провалился в другой мир. В лицо повеяло раскаленным ветром и смрадом. Филипп Костелюк совершенно ясно увидел, что стоит на вершине каменной башни, а внизу подле его ног колышется огромная человеческая масса. От толпы исходило страшное зловоние. Люди тянули вверх руки и кричали:

– Дионисий! Святой Дионисий!

Филипп посмотрел вверх. Над головой снова было голубое небо Земли, а вокруг стоял сложенный из грубых камней старинный город.

– Дионисий! – шумела толпа у его ног. – Дионисий! Святой Дионисий!

Налетел новый порыв горячего смрадного ветра. Филипп зажмурился. Когда он открыл глаза, видение пропало. Сжимая голову руками, Филипп Костелюк опять сидел на металлической площадке автоматического завода, и у ног его колыхались волны голубого гибкого спрута.

Стараясь не закричать в голос и глотая слезы, Филипп все сильнее и сильнее сжимал руками свою несчастную голову и против воли вслушивался, вслушивался в сухие голоса Марса, в мысли тассилийцев. Он понимал их речь, понимал их желания, он, наверное, смог бы управлять ими. Но зачем? Все окружающее было чуждо и бессмысленно. Этот мир не отрицал существования Ахана, этот мир вообще не учитывал бытие Ахана как реальный фактор бытия Вселенной. Мир вокруг был слеп к истинному свету и глух к голосу неба.

Из оцепенения его вывел рокот мотора. Филипп Костелюк посмотрел. К платформе осторожно пришвартовалась другая моторная лодка. Вообще горожане предпочитали воздушный транспорт, и вряд ли кому-то пришло в голову петлять по каналам в районе автоматических заводов. Он утер слезы и вдруг увидел стоящую в лодке Земфиру.

– Что с тобой, Филипп? – спросила она, соскакивая на площадку. – Что случилось?

– У меня было видение! – отозвался Филипп. – Я ничего не понимаю!.. Я не знаю, что мне делать теперь! – И вдруг припомнив, спросил: – Земфира, там, еще на Земле, ты сказала мне, что полковник Дурасов обязательно убьет меня, но прежде я убью его. Ты обещала объяснить, каким образом это произойдет. – Он сжал в ладонях голову жены и, повернув ее, всматривался напряженно в глаза женщины. – Ты была в будущем, скажи мне правду. Что ждет нас, Земфира?

– Хорошо, – медленно проговорила она. Ее темные глаза были очень серьезны. – Ты помнишь, как во время погони полковник Дурасов крикнул вдруг: «Я упустил тебя на Марсе, но теперь ты не уйдешь»?

– Помню!

– Это парадокс времени, Филипп. Переместившись из прошлого, Дурасов по своему личному времени сначала оказался здесь, на Марсе. Здесь он попытался арестовать или убить тебя, но для тебя самого это еще не произошло, то, что для Дурасова прошлое, для тебя, Филипп, твое личное будущее. Дурасов еще появится здесь… И ты не сможешь это предотвратить.

– Хорошо, я понял! – сказал Филипп. – Но ты сказала, что я убью его, а потом он убьет меня? Каким образом? Если он будет уже мертв, то не сможет, наверное, до меня добраться…

– Это тоже парадоксы времени. – Земфира вырвала свою голову из рук мужа и, отвернувшись, присела на железном скате. – Тебе придется еще много передвигаться во времени и вперед и назад. Но прошу тебя, не задавай мне больше вопросов. Я видела не так много, как хотелось бы, и не так много знаю. Лучше я промолчу, чем случайно перепутаю что-то и введу тебя в заблуждение.

Довольно долго оба они сидели молча, потом Земфира сказала:

– Ты затянул со свадьбой, Филипп, и это становится опасным.

– Почему опасным? – удивился Филипп.

– Ты же знаешь, тассилийцы никогда не подвергают пленников пыткам, они либо отпускают их на волю, либо лишают жизни. Такова здесь мораль. Но не у меня в голове ЛИБ, а у тебя, ты должен знать все это лучше. Ты ведь знаешь, что они сделают с тобой, если ты в ближайшие несколько дней не станешь их родственником?

– Я знаю… Знаю… – вздохнул Филипп. – Наверное, ты права. Если не жениться, то, пожалуй, они меня все-таки убьют. И будущее изменится. Я совершенно бесполезен здесь. Не нужен. Конечно убьют. Они не знают Ахана и поэтому не знают милосердия.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю