Текст книги "Сияющий вакуум (сборник)"

Автор книги: Александр Бородыня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

Еще через десять минут все было кончено. Тяжелый пулемет, наполнявший грохотом нижние коридоры отеля, замолк. И Филипп Костелюк, поймав в прицел своего сознания полковника Дурасова, услышал отчетливое: «Отвести все группы от отеля. Отходим к кораблям. Полная эвакуация. Группа на крыше прикрывает старт. Повторяю. Отходим всеми группами. Десятая группа прикрывает отход с крыши».

Но почти ни один из земных десантных кораблей не смог уйти. Медузы, не имеющие особенного превосходства в воздухе, легко поражали космическую шлюпку, готовящуюся к старту, а взбудораженные горожане уже без особых сложностей добивали одиночных десантников. Головорезы пытались сдаваться в плен, но тассилийцы по моральным соображениям не брали пленных.

* * *

В то же время потерпела поражение и эскадра Земли, находившаяся на орбите.

В последнюю минуту, уже после гибели двух тяжелых крейсеров, четыре эсминца из семи, базирующиеся в доках на космодромах, успели стартовать, и параллельно битве внизу на орбите Марса разворачивалось другое сражение. Два эсминца находились в капитальном ремонте и располагали только малой частью своих боевых ресурсов, но это уже не имело никакого значения. Секрет землян был раскрыт, радары перестроены, и окруживший планету вражеский флот теперь можно было с легкостью уничтожить. Атака была отбита.

Протянув руку к белой стене, Филипп Костелюк взял свежее вафельное полотенце и с удовольствием вытер лицо. Инк бережно положила пистолет на стол и повернулась к мужу.

– Между прочим, сегодня день нашей свадьбы, – сказала она, закрывая на замок дверь. – Ведь это так приятно, когда тебя никто не видит.

В ДЫМУ КАЛЬЯНА

В награду за поддержку во время атаки землян тассилийцы подарили Филиппу дом. Само по себе здание не представляло особой ценности, после разгрома весь Тирог был восстановлен буквально за несколько недель, ценность представляло место, на котором здание было построено.

Дом-подарок возвели на месте уничтоженного десантом отеля «Арис». Но поселившись вместе со своими женами в гигантском шикарном особняке в самом центре марсианской столицы, Филипп опять утратил вкус к жизни. Ведь он, правда и невольно, предал свой собственный народ. Он участвовал в сражении на стороне захватчиков-инопланетян и серьезно способствовал их победе.

С проигравшей битву Землей возобновились переговоры. На Марсе опять появилось посольство, но чрезвычайный посол Виктор Кременчуг, присутствуя на правительственном обеде, демонстративно не подал Филиппу руки. При этом уже оправившийся от своей раны Куин, наклонившись к уху Филиппа, деликатно заметил:

– Вы теперь, наверное, больше тассилиец, чем землянин, – и прибавил, подумав: – Вы не можете принять нашей веры, потому что у нас ее нет, и теперь, наверное, нам придется принять вашу веру.

Было сделано новое предложение по строительству артезианского храма с последующим приглашением настоящего земного жреца, но Филипп категорически его отверг. Не время еще.

Статую матери Арисы восстановили и поместили на площади прямо перед новым домом. Золотая формула, отпечатанная на ее лбу, была скрыта специальным щитком, ведь тассилийцы не могли допустить, чтобы кто-то из сотрудников посольства Земли прочитал ее.

Одновременно с тем нарастающими темпами велось строительство заводов. За четыре года предполагалось изготовить семь аппаратов. Четыре аппарата должны были быть установлены на Земле, а два на Марсе. Проект Ивана Куравского, гениального инженера, навсегда теперь погребенного в далеком девятнадцатом веке, состоял, оказывается, в том, чтобы связать воедино земных спрутов и скользящего спрута на Марсе.

Спруты, соединившись, каким-то образом должны были воздействовать на Солнце, в результате чего укрепятся мощные фильтры, изолирующие всю Солнечную систему от вредоносного попадания зерен.

Филипп уже не спал со своими женами, если только иногда среди ночи призывал к себе любимую старшую жену Земфиру, да и то лишь потому, что хотел хоть с кем-нибудь поговорить. Он стал изгоем, предателем. Он не нужен был ни землянам, ни пришельцам. Он не нужен был ни в прошлом, ни в будущем. А его частые молитвы все более и более походили на жалобы Ахану.

Предсказание Земфиры сбылось, полковник Дурасов был на Марсе и не добрался до Филиппа. Но если сбылось одно предсказание, то это означало, что должно сбыться и другое. Где-то в своем личном будущем Филиппу теперь предстояло убить Дурасова, а после этого Дурасов убьет его самого.

Филипп больше не расспрашивал свою первую жену, он не пытался больше разобраться в парадоксе. Пусть будет как будет. Ведь главное дело своей жизни он почти завершил. Заводы будут достроены, спруты вступят во взаимодействие, и божественные семена, брошенные Аханом, перестанут достигать Земли.

Филипп не мог понять, согрешил он против Бога, избавляя Землю от падающих семян, или же, напротив, был орудием в руке Ахана. Но и на эту тему ему не хотелось больше думать.

Пытаясь найти себе хоть какое-нибудь серьезное занятие, он неожиданно увлекся местной наркотической травкой. Он все еще много читал, но чтение с каждым днем все более и более вытеснялось большим золоченым кальяном. Жены не смели его упрекнуть. Никто не удерживал Филиппа. Сознание его меркло, утопая в наркотических дымных видениях, подлинные желания стирались в душе.

График его жизни до предела упростился. Утренняя молитва, легкий завтрак, потом набить кальян. Дневная молитва, обед, нужно набить два кальяна. Он курил обычно, удобно устроившись на полосатом диване и глядя в голубой потолок, похожий на небо Земли. Вечерняя молитва, три кальяна. Сон.

Видения были похожи одно на другое. Старинный город, сложенный из грубого камня. Он видел себя стоящим высоко над толпой.

– Какой это век? – спрашивал он и получал ответ:

– Десятый.

– А почему эти люди собрались на площади? Почему они протягивают ко мне руки? Почему они называют меня пророком Дионисием?

– Потому что ты, Филипп, провалившись в далекое прошлое, взял себе другое имя.

– И что же я должен делать теперь?

Отвечающий ему голос шел с неба и одновременно звучал в его голове. Это был голос самого Ахана. Глаза Филиппа слезились от дыма, толпа внизу раскачивалась и расплывалась.

– Тебе предстоит великая миссия, но сегодня ты должен проснуться! Очнись!

– Очнись, Филипп!

Сладкий дым медленно рассеивался перед глазами. Очнувшись после глубокого провала, Филипп обнаружил рядом с собой на диване встревоженную Земфиру.

– Я разве звал тебя? – спросил Филипп, кусая остывший чубук.

– Ты звал меня, – задумчиво отбирая у него большую трубку, сказала Земфира. – Ты теряешь рассудок, Филипп. Только что ты в беспамятстве обращался к Ахану и называл себя при этом пророком Дионисием. Ты впал в ужасный грех, муж мой. Ахан не простит тебе, если так будет продолжаться. И вот еще что… – Земфира сделала длинную паузу, и голос женщины стал немного зловещим. – Ты знаешь, что я немного знаю о будущем. Ты считаешь, что выполнил великую миссию, ты думаешь, что заводы будут построены и спруты соединятся. Ты думаешь, что будут восстановлены солнечные фильтры и семена перестанут бомбардировать Землю…

– А разве это не так?

Филипп оттолкнул свою жену и резко присел на постели.

– Нет, не так, – сказала Земфира, и голос ее сделался еще более горьким. – Заводы не будут достроены.

– Но почему?!

– Потому что Измаил Кински уже приготовил новую ловушку для тассилийцев. Очень скоро Марс будет уничтожен одним молниеносным ударом. И не в твоих силах этому помешать.

Часть третья
ВЛАСТЕЛИН МИРА

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Три дня он только молился. Никаких наркотиков, никаких книг, лишь Ахан перед внутренним взором. А на четвертую ночь Филипп вдруг увидел розовую тень, скользнувшую по зеркальной стене его спальни. Филипп быстро сел на постели, потряс головой, опасаясь, что ядовитый дым кальяна, растворившись в его крови, опять дает о себе знать, но это не было галлюцинацией.

Розовое облако уплотнилось, отделилось от зеркала. Знакомо запахло лавандой, и прямо посреди комнаты на ковре проявилась уже знакомая фигура. Эрвин Каин в позе лотоса сидел прямо перед Филиппом.

– Ужасно! – сказал он и поморщился. – Ужасно неприятны эти путешествия на большие расстояния! – Он кончиком пальца потрогал свою бородавку на щеке и добавил: – Хотя во всем есть своя прелесть!

– Путешествия? – удивился Филипп. – Но вы же не здесь? Здесь только ваша проекция?

– Конечно, проекция. Конечно, только проекция, – почему-то обиделся ночной гость. – Но вы что думаете?! Проекция – это часть меня. Моя проекция – это сигнал, сгусток энергии, часть моей души, и этой части каждый раз, для того чтобы увидеться с вами, что мне, кстати, не доставляет особого удовольствия, приходится преодолевать сотни световых лет.

– Почему не доставляет удовольствия? – накрывая одеялом свои голые колени, спросил Филипп. Его почему-то опять охватил озноб.

– А вы кто таков, чтобы я вас любил? – Голос ночного гостя стал уже совсем раздраженным. – Вы, Филипп Аристархович, на данный момент самый обыкновенный религиозный фанатик и предатель, да к тому же еще вы наделены невероятной разрушительной силой! – Он немного подвигался на месте. Поза лотоса, похоже, так же как и все остальное, не доставляла ему особого удовольствия. – К слову сказать, скоро вы ее, эту силу, потеряете!

– Правда потеряю?

– Да! ЛИБ в вашей голове был рассчитан на четыре года правления мэра Петра Сумарокова. Четыре года еще не прошли, конечно, но он скоро выйдет из строя. Может быть, он уже вышел из строя. – Эрвин Каин вопросительно посмотрел на Филиппа. – А ну-ка, попробуйте прочитать мои мысли!

Полноватое лицо гостя было прямо перед ним, но как Филипп ни напрягался, мысли Эрвина Каина ему прочесть не удалось. Зато с легкостью он проник в сон своей жены Милады и увидел, что она в ночных фантазиях торгует телом на улице Нежных Фонарей, так же легко он проник и в сны других своих жен.

– Он работает, – сказал Филипп.

– Пока работает, – поправил его ночной гость. – Собственно говоря, я к тебе по делу…

– Я не стану с вами ни о чем говорить, – вдруг прервал его Филипп. – Кто вы? Откуда вы? Откуда вы приходите? Почему ваш портрет на досках «РАЗЫСКИВАЕТСЯ УГОЛОВНЫЙ ПРЕСТУПНИК» распространен во всем обозримом времени? Зачем вы здесь?

– Здесь я ради тебя, – недовольно фыркнул Эрвин Каин. – Ты должен быть благодарен. Я пришел тебе помочь. Ты слишком запутался в собственных наркотических видениях и слишком устал от постоянного бегства. Ты думал, что спас Землю от посевов, а выходит, не спас. Ты хочешь отомстить за гибель своих родных и не знаешь, как это сделать? – Философ внимательно всмотрелся в Филиппа. – Сказать как?

– Вы сперва скажите, кто вы, в конце-то концов! – почти закричал Филипп. – Должен же я знать, с кем имею дело.

– Что ж, – вздохнул Эрвин Каин, и во вздохе его прозвучала вековая усталость. – Если тебе хочется знать, расскажу. Я родился и жил в конце двадцатого века. Так себе была жизнь, не очень интересная, пустая. Написал при жизни всего два романа, хотел вообще-то три, но третий не случился, потому что я умер.

– Вы умерли? – удивился Филипп Костелюк.

– В каком-то смысле и да, и нет. Правильнее, наверное, будет сказать – не умер, а умру. Я умру там, в прошлом, в моем личном будущем, там, где и родился в этом поганом двадцатом веке. Но это случится в моем личном времени еще очень не скоро. Меня взяли из двадцатого века за одну минуту до смерти. Эту минуту ученые при помощи идеальных технологий смогли растянуть на двадцать тысяч лет. Так что последнюю минуту своей жизни я проживу в другом времени и в другом месте. После чего буду возвращен назад и умру и буду похоронен там, где уже похоронен.

– И куда же вас взяли?

– В прекрасное место! Место вне времени и пространства. – Философ блаженно закатил глаза и добавил сладким голосом: – Но вообще-то оно для избранных.

– Это рай?

– Нет, увы! – Лицо Эрвина Каина опять приобрело кислое выражение. – Хотелось бы верить, что после смерти что-то есть, но, увы, не верится!

– Ну, так все-таки что же это за место? – усилием воли скрыв свою обиду, спросил Филипп.

– Сияющий вакуум! – все тем же сладким голосом сообщил философ. – Здесь этого почему-то ужасно боятся и называют проявлением «негатива». Центром «негатива»! – Он игриво подмигнул Филиппу и продолжал: – Так что последнюю минуту своей жизни я живу в другом времени и в другом месте, и она будет длиться довольно долго. Но, как я уже сказал, смерть неизбежна. Увы! После окончания срока я буду возвращен назад и, как все, умру. Я буду похоронен там, где уже похоронен.

– А что это за Сияющий вакуум? – затаив дыхание, спросил Филипп. – Как можно туда попасть в последнюю минуту жизни?

– Слишком много вопросов задаете. – Эрвин Каин, не выходя из позы лотоса, сделал на полу поворот на триста шестьдесят градусов и продолжал: – Нас разыскивают во всех временах и во всех точках обитаемой Вселенной для работы. – Он опять повернулся на месте. – Это работа контролеров! Мы контролируем историю человечества! В основном мы исполняем функции сторонних и беспристрастных наблюдателей, но иногда. вмешиваемся в ситуации, подобные этой. Если вас, Филипп Аристархович, немного не подкорректировать, вы таких бед можете натворить, что страшно подумать даже! Именно поэтому я здесь, перед вами! То есть не я, а моя энергетическая проекция, конечно!

– Я сам попаду туда? – совсем уже тихо спросил Филипп Костелюк. – В этот центр вакуума?

– Никогда! – резко отчеканил Эрвин Каин, но сразу смягчился. – Впрочем, я не знаю! Это не моя компетенция! В любом случае вы сперва должны выполнить наши рекомендации.

Филипп вскочил с постели, на которой сидел, и уронил одеяло.

– Готов следовать любым рекомендациям!

– Не ходи в будущее, Филипп Костелюк, – уже растворяясь в воздухе, сказал Эрвин Каин и погрозил ему пальцем. – Воздержись от соблазна, как бы ласково тебя ни приглашали, не ходи в будущее. Худо будет.

ОПЯТЬ В БУДУЩЕЕ

Он был взбешен. Накинув простыню на голое тело, Филипп Костелюк метался по своему огромному роскошному особняку, повсюду включая музыку и зажигая свет. Он жестоко растолкал всех своих жен и, стараясь успокоиться, по очереди овладел ими прямо в общей столовой на ковре, под портретом первого лица государства.

Потом выгнал жен, запер дверь и взялся за кальян.

«Никогда! Он сказал, никогда я не попаду туда! – набивая кальян, думал Филипп. – Впрочем, что это я взбесился? Чего ради обиделся? Ведь я даже толком не знаю, куда не попаду… Эрвин Каин сказал, что последняя минута может продлиться две тысячи лет. Нет, он сказал, двадцать тысяч лет! Он так сказал! Неужели я хочу такой долгой жизни? Неужели я больше не верю в Ахана? Это же грех. За гробом меня ждет… – Он чиркнул длинной спичкой, сжал зубами деревянный чубук кальяна. – Но отчего же мне так хочется попасть туда именно в этой жизни? Что в ней такого уж хорошего? Не годится… Никуда не годится… Выбросить из головы… Марсу грозит уничтожение! Вот о чем нужно теперь как следует подумать!.. Вот о чем!..»

Рука Филиппа непроизвольно потянулась к кальяну. Голова его раскалывалась от боли, и нужно было как-то смягчить эту боль. Но он даже не успел затянуться и пустить в потолок синюю густую струю дыма, как рядом раздался знакомый голос:

– Может быть, угостите и нас трубочкой? Мы уже давно здесь, Филипп Аристархович! Мы ждем.

– Кто здесь?

Все еще сидя на своей постели с чубуком, зажатым в зубах, Филипп Костелюк повернулся и увидел двоих желтолицых коротышек, вальяжно расположившихся в креслах. Их тщедушные – тельца, их невероятно длинные носы и огненно-рыжие парики не оставляли сомнений. Это были гости из пятого тысячелетия.

– Вы узнаете нас? – спросил тот коротышка, что сидел справа, и одернул на себе белую простыню, заменяющую ему одежду. – Вы видите, мы те же. Те же самые.

– Те же самые? – удивился Филипп. – Но во время зачистки вас обоих убило. Я сам видел. А потом упал горящий шатер!..

В огромной опочивальне было эхо. Плавали под потолком остатки наркотического дыма. И Филипп все еще не был уверен в реальности происходящего.

– Вы же оба мертвы! Вы всего лишь плод моего воображения.

Два маленьких, сморщенных личика синхронно растянулись в одновременной улыбке. Послышался неприятный каркающий смех.

– Действительно, во время предыдущей встречи нас убило, – сказал тот коротышка, что сидел по левую руку от Филиппа. – Но вы, Филипп Аристархович, не учитываете, что существует научный прогресс. Через несколько мгновений после нашей смерти наши тела забрали в будущее, где и реанимировали успешно.

Маленькие черные губы лилипута сложились в трубочку.

– Мы вообще очень долго живем, – добавил второй лилипут. – По триста – четыреста лет!

– А долгожители ваши тогда по сколько живут? – все-таки хватаясь губами за теплый чубук, затягиваясь и выпуская струю дыма в потолок, полюбопытствовал Филипп.

– У нас есть старик, которому неделю назад исполнилось четыреста сорок три, – хвастливо заявил коротышка, сидящий справа. – Но и это не предел! – Он заносчиво глянул на Филиппа. – У нас до четырехсот сорока пяти люди живут!

– Хватит лирики! – вдруг резко оборвал его сидящий слева и добавил, уставившись на Филиппа неподвижными птичьими глазками. – Наше предложение все так же в силе. Надеюсь, вы не передумали, Филипп Аристархович?

– Я… – Филипп выпустил такую длинную струю дыма, что синяя змейка дотянулась до самого носа коротышки. – Я… – Филипп снова затянулся. – Нет! Мне и здесь хорошо! Я не поеду с вами!

– Ну, в этом случае вы погибнете вместе с этой планетой, – брезгливо отмахиваясь от дыма, проинформировал посланец будущего. – Вы же знаете, Марс будет уничтожен! – Птичьи глазки сощурились, отчего заблестели еще сильнее. – Но если вы отправитесь с нами, вы, во-первых, сами спасетесь, а во-вторых, мы остановим ракету, и Марс останется цел. Это вполне в наших силах. Так что решайте. Вы отправляетесь с нами или остаетесь умирать?

Следующая затяжка подействовала на Филиппа успокаивающе. Настроение его опять переменилось.

– Ну если так, то совсем другое дело! Если вы обещаете мне остановить ракету! Если Марс будет спасен!..

– Мы обещаем! – сказал коротышка. – И если вы принимаете наше предложение, давайте поспешим! У нас слишком мало времени.

Он вытащил откуда-то из-под себя плоский серебряный портфель. Филипп сразу узнал этот портфель, в первую встречу по ошибке принятый им за прибор. Там внутри на бархатной подушечке лежал золотой обруч. Филипп помнил: обруч был несколько неровным, будто его сплели из тонкой колючей проволоки. Обруч был – венец! Обручем коротышка должен увенчать его голову.

– Ну ладно, давайте! – сказал Филипп и, оттолкнув от себя кальян, потянулся к портфелю. – Я принимаю ваше предложение. Я готов взять на себя труд управления человечеством пятого тысячелетия.

Кальян повалился набок, верхняя часть его при ударе об пол отломилась, и на ковер полилась розовая ароматическая жидкость. Растопыренные пальцы Филиппа повисли в воздухе.

– Сейчас вы не можете нами управлять, – пискнул коротышка и отдернул руку с портфелем. – Пока не можете!

– Почему? – удивился Филипп. Наркотик все еще действовал, и испортить его настроение теперь было трудно.

– Потому что ЛИБ в вашей голове окончил срок своего существования и требует замены.

– Ну, нет так нет! – Филипп Костелюк с сожалением смотрел на сломанный кальян, ему очень хотелось еще разок затянуться. – Если вам не надо, то уж мне тем более это ни к чему.

Желтое личико опять неприятно растянулось в улыбке:

– Вы не поняли, Филипп Аристархович, мы все так же приглашаем вас управлять нами. Но прежде вы должны заменить прибор в своей голове. Вам просто нужен новый ЛИБ. – В голосе коротышки появилось беспокойство. Он зачастил и стал при каждом слове покашливать. – ЛИБ неповторим. Во всей истории человечества было изготовлено всего три удачных прибора. Это так же неотъемлемо, как то, что вы единственный человек, в голове которого прибор способен прижиться. Технология практически утеряна. Это была ручная работа.

Филипп повернулся. Не вставая с пола, он взял двумя руками своего маленького гостя за шиворот, приподнял и спросил грозно:

– Ну так что же мы будем делать, если его нету? Что же делать, если его нету, а он так нужен?

Черные губы на желтом сморщенном личике образовали идеальный кружок, и из маленькой этой глубокой пасти вместе с каким-то слабым сладким ароматом вырвался еле слышный шепот:

– Мы отправимся в прошлое и возьмем его там! Будьте так любезны, Филипп Аристархович, опустите меня обратно в кресло.

* * *

Некоторое время в большой комнате царило молчание. Филипп, вернувшись на кровать, пытался изгнать из легких остатки наркотического дыма и сосредоточиться, а его смешные носатые гости, одетые в крахмальные накидки, похожие на простыни, казалось, замерли. Из кресел торчали только их рыжие, лохматые парики, и из-под париков смотрели стеклянные птичьи глаза.

Мысли все еще немного путались в голове Филиппа. Но память работала хорошо. С легкостью он припоминал газетные публикации столетней давности.

Мэр Берлина Ганс Адольф Страуберг был отравлен на торжественном обеде, устроенном в честь его вступления в должность, а мэр Парижа Люсьен Антуан д’Арк был застрелен во время церемонии инаугурации. Оба события произошли во второй четверти двадцать первого века на Земле. Теперь они находились на Марсе во второй четверти двадцать второго века.

Черные губы коротышки, сидящего справа, дернулись и разомкнулись. Глазки коротко мигнули.

– Какая проблема? – удивился Филипп.

– Видите ли, Филипп Аристархович, вас будет очень трудно транспортировать. Наши машины прекрасно перемещаются как в пространстве, так и во времени, но они не рассчитаны ни на ваш вес, ни на вашу комплекцию. Так что путешествие не будет особенно комфортабельно. Но игра стоит свеч! – Голос коротышки стал торжественным. – Ведь следующие триста лет вам предстоит единолично править всей планетой. Так что, я думаю, как-нибудь подожмете ноги, сложите руки и поместитесь. – Он подергал тоненькими пальцами рыжие букли своего парика и спросил опять другим голосом: – Вы готовы к путешествию?

– Вполне! – согласился Филипп. – Когда мы отправимся?

– Одевайтесь, – сказал другой коротышка. – Если хотите, можете взять с собой одну из ваших жен. Одевайтесь, и мы сразу отправимся. Путешествие во времени, как вы понимаете, не требует ожидания. Нам подгонят аппарат к той секунде, которую мы укажем. Вы уже догадались? Мы отправляемся в прошлое! Так что не станем откладывать? Одевайтесь, разбудите жену…

«Мне не нужен в прошлом меткий стрелок, – рассуждал Филипп, тихим шагом проникая в женскую половину и выбирая жену для этого путешествия. – Мне не нужен и ум инженера Инк. Даже преданность Земфиры там мне скорее всего не понадобится. Милада самая урбанизированная из моих женщин, самая свободная».

– Спать хочу! Пусти! – с трудом открывая глаза, жалким голосом попросила Милада. – Пусти, пупсик. Дай сон досмотреть!

– Тише. Знаю я, какой тебе сон снился! – Филипп Костелюк снял с женщины одеяло. – Вставай. Мы уезжаем.

– Вдвоем?

– Вдвоем! Но никто ничего не заметит. Мы через пять минут вернемся.

Пока Милада красилась и натягивала платье, Филипп тщательно побрился. Всю жизнь он хотел отпустить бороду, но не росла, и всякий раз перед зеркалом, орудуя бритвой, он готов был от раздражения плюнуть себе в лицо. Теперь бритье доставило ему удовольствие. В Париже двадцать первого века, куда предстояло отправиться, борода вроде как была не нужна.

Он оделся в военную форму без погон, застегнул пояс с кобурой, потопал в ковер новенькими сапогами, проверяя, не жмут ли. Все нужно было проверить, ведь и переодеться в прошлом будет не так просто, как здесь. Он волновался. Почему-то мысль о родном столетии казалась немного пикантной. Он, похоже, стеснялся своего времени, как может, например, стесняться известный банкир матери-алкоголички. Стеснялся, любил, отвергал и одновременно с тем жаждал встречи.