Текст книги "Глаз Муджароки (СИ)"

Автор книги: Александр Сёмкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– А вы разбираетесь в парашютах?

– Немного да.

– Ну тогда пойдемте.

Семен прошел за инструктором через две комнаты, уставленными какими-то аппаратами, и вошел в сухую небольшую коморку. На стенах коморки висели парашютные стропы для практического ознакомления, а на полках вдоль стен были уложены разнообразные ранцы.

Семен нетерпеливо бросился перебирать парашютные сумки, бормоча себе под нос:

– Так...Пошки,..душки, ...мальвинчики, опа, откуда они здесь? Ладно, проехали...

Инструктор почесал в затылке.

– Вижу, что и правда – разбираетесь...

Семен не обратил на его слова ни малейшего внимания. Ни один из парашютов его не вдохновил. Он отправился в угол коморки и начал копошиться в сваленных в углу парашютных сумках. Наконец раздался его победный клич.

– Ну вот! Такой парашют, а валяется среди хлама.

Руков держал в руках плоский ранец, похожий на набор скромного постельного белья.

Инструктор смутился

– Ах это... Но, молодой человек, этот парашют требует серьезной подготовки. Это ...Это для экстрима.

– Не набивайте цену, уважаемый. Я не собираюсь прыгать. Просто этой системы еще нет в моей коллекции. Тем более, насколько я понимаю, он у вас не пользуется большим спросом.

Инструктор затравленно оглянулся.

– Какой вы настойчивый...

– Все. Этот парашют я покупаю. Пять тысяч хватит? Все равно он у вас гниет...

Инструктор заволновался.

– Да вы знаете... Попадет мне... Ведь они у нас на пересчет...

– Сколько?

– Хорошо. Шесть тысяч и вы меня не видели и не знаете.

Семен отсчитал деньги, схватил парашют и выбежал из помещения спортклуба.

Отбежав за пригорок в лесопосадку, Руков сел на землю, отдышался.

– Ну вот и скажи мне теперь, Вячеслав Михайлович, нафига нам парашют?

– Ах, Семен Иванович, Семен Иванович. Вопросы будут потом. А сейчас давай– ка уложим парашютик, как я тебе покажу.

– Что значит, уложим?

– Семен Иванович, – Мышигин перешел почти на командирский тон. – а ну открывай ранец. Будем все перекладывать...

***

Ганнибал, усталый и злой, вошел в здание аэропорта за два часа до вылета. Вслед за ним семенил Бица. Не хотелось вспоминать, как они обделались с этой Волгой. Руков в очередной раз нарисовал им козу. Тем не менее, легат не сдавался. Началась регистрация на рейс до Хабаровска. Ганнибал выбрал себе свободное кресло и с удовольствием уселся, прикрыв глаза. Рядом, пахнув кислым потным телом, плюхнулся Бица. Ганнибал приоткрыл один глаз.

– Валера, выкинь пистолет в мусорный ящик. Только так, чтобы тебя никто не видел. А перед этим вытри рукоятку какой-нибудь тряпкой.

Бица поморщился. Ему очень не хотелось расставаться с такой игрушкой, но он отдавал себе отчет, что такое предполетный контроль.

– Послушай, Ганнибал, может, ты поколдуешь чуток и я этот пистолет все-таки пронесу?

Ганнибал подскочил на своем стуле и вцепился Бице в воротник, приблизив губы к его уху.

– Дорогой Валера, – хрипло зашептал Ганнибал, – ты пойми, что это уже паленая пушка. Из нее человек был убит, и попытка убийства другого человека. Я, может, и пронесу для тебя этот пистолет, но думать надо о будущем. Мы тебе в сто раз лучшую игрушку купим...

Бица тяжело вздохнул, встал и пошел в глубину зала. Потом вернулся к Ганнибалу и снова сел возле него в кресло. Лицо его было очень расстроенным.

В этот момент через входную дверь вошел Руков. На нем была одета просторная длинная парусиновая куртка, доходившая ему почти до колен, в руках он держал легкий дорожный портфель. Семен проследовал прямо к стойке регистрации, вытягивая на ходу билет и паспорт. Ганнибал напрягся, поглаживая свежую рану на руке. Рана уже зарубцевалась, но болела ноющей саднящей болью, отвлекая легата от важных мыслей.

– Ну вот и наш Руков, – Ганнибал уже было поднялся из кресла, когда заметил, что после появления Рукова очередь на регистрацию заметно увеличилась. Сразу за Руковым в очереди стояли странные личности – стройный симпатичный европеец с благообразным, но каким-то хищным и злым лицом. Следом за ними в очередь пристроилось еще три человека в одинаковых брюках и куртках, похожие на студентов строительных отрядов, которые уже давно не существовали. Издалека было видно, что за этими куртками скрыты чистые руки и холодные головы. Это Ганнибалу уже не понравилось. Но отказываться от своей затеи он не собирался. Он уже было собрался пристроиться в конце очереди, когда заметил энергично идущего по коридору Коренева, мэра города. Это Ганнибала уже окончательно сбило с толку. Мэр прошел через отдельную свободную стойку регистрации, сопровождаемый одним внушительного вида охранником. Пройдя в зал ожидания, Коренев исчез за дверью VIP комнаты.

– Во дела! – только и сказал Ганнибал и пристроился в хвост очереди.

Руков снял часы, вытащил ключи и металлические монеты. Потом прошел через детектор. Тот отчаянно запищал. Руков похолодел: "Блин, металлические ремни парашюта. Шпага!!! Попал" Контролер настороженно посмотрел на Семена:

– Вы выложили все металлические предметы?

Руков утвердительно кивнул головой.

– Тогда пройдите еще раз, пожалуйста.

Семен незаметно дотронулся до шпаги, которая как-то сама по себе висела вдоль его левой ноги, абсолютно незаметная для простого глаза. Эфес оказался теплым и пульсирующим, как будто Руков дотронулся до живой человеческой вены. Семен снова, как ни в чем ни бывало, пошел через створ детектора. На этот раз зеленый огонек электронного прибора даже не мигнул.

– Следующий, – облегченно сказал контролер.

Посадка на рейс, улетающий в Хабаровск уже была закончена, когда к стойке регистрации торопливо подошел высокий человек в легком зеленом плаще.

– Извините, мне на Хабаровск.

– Почему опаздываем, регистрация уже закончена!!

– Простите, пожалуйста, – хрипло проговорил Иван Иванович, бывший водитель мэра, протягивая паспорт, – я немного опоздал....

***

Самолет летел уже часов семь, ровно и убаюкивающе гудя моторами. За иллюминаторами висела черная непроглядная ночь. Семен чувствовал себя на удивление спокойно. Он дремал в своем кресле, умиротворенно вытянув ноги и сложив руки на животе. Он так и не мог понять, зачем он надел парашют? Что задумал живущий в нем Мышигин? Может, он собрался уничтожить самолет? Глупая и совсем неуместная затея. Семен никогда на это не пойдет. Тогда зачем? Уже перед взлетом Руков почувствовал на себе пристальное внимание чуть ли не половины пассажиров. Как будто он был не обычным нормальным человеком, одним из десятков миллионов, живущих в России, а звездой шоу-бизнеса. Только внимание это было какое-то недружелюбное и настороженное. Впереди и сзади сидело четверо гладко выбритых мускулистых мужчин, одетых, как спортсмены, в одни и те же спортивные куртки. Наискосок через проход разместился импозантный высокий господин с каким-то негром, судя по всему, помощником или слугой – неизвестно. Они постоянно шептались и скрытно поглядывали на Рукова. Сзади, через четыре ряда, сидели еще двое мужчин, которых Руков не знал, но кожей чувствовал исходящую от них угрозу. Возможно, это был тот самый Ганнибал, о котором говорили и Пашот, и Иван Федосеевич. Когда Руков рассмотрел и запомнил своих врагов, как он их мысленно окрестил, ему стало легко и спокойно. Он еще не знал, что предпримет при выходе из самолета после посадки, но был уверен, что никто руки ему крутить не будет. Скорее всего его будут преследовать, пока он не отыщет клад. Вот тогда все и начнется.

Внезапно Руков почувствовал, что самолет начал снижение. Включился громкоговоритель, и приятный голос стюардессы объявил на весь салон, что самолет начал снижение, и что через сорок минут совершит посадку в аэропорту Хабаровск. За иллюминатором порозовело, начинался восход, знаменующий собой зарождение нового летнего дня. Семену заложило уши, вслед за этим начала болеть голова. Снова давал знать о себе Мышигин. Семен тряхнул головой, избавляясь от ночной дремы, сжал подлокотники кресла, стараясь не потерять над собой контроль.

– Вячеслав Михайлович? Что-то сказать хотите?

Голова Рукова зазвенела внутренним голосом Мышигина:

– Да, Семен Иванович. Нам пора.

– Куда нам пора?

– Для начала в туалет, но только в конец салона.

– Зачем?

– Будем делать ноги. Я прекрасно знаю устройство Ту– 134. По мере снижения давление воздуха внутри салона уменьшается. Нам нужно выйти где-то на шестистах метрах.

– Что значит выйти? – Руков пришел в замешательство.

– Семен Иванович, перестаньте из себя ваньку корчить. Если вы выйдете в аэропорту из самолета, на этом ваш героический путь будет закончен. Вас просто порвут как тузик грелку. И шпага вам не поможет, потому что амулета у вас нет.

– Откуда вы это знаете?

– Знаю, потому что тоже живу в вашем теле. И знаю, что на шее у вас нет амулета, с которым Аривонда не расставался ни на секунду.

– И что теперь?

– Да вставайте уже и идите в туалет... Все вопросы потом. Только виду не подавайте, вроде как и не проснулись еще. Да, и вот что.... Портфель выставите в проход, вроде как вы выходите совсем ненадолго.

Семен напустил на себя сонное выражение и медленно побрел в конец салона, почесывая затылок и зевая. Подойдя к туалету, он оглянулся. Вроде бы никто за ним не следил.

– Дальше что? – Руков сделал вид, что никак не может открыть дверь.

– А дальше пройдите вот туда за угол, там будет дверца в багажное отделение.

Руков сделал так, как ему говорил Мышигин.

– Ну а теперь?

– А теперь, Семен Иванович, лучше, чтобы все сделал я, а вы пока отдыхайте.

Головная боль стала невыносимой, снова затошнило. Семен перестал сопротивляться Мышигину. В тот же момент он выпрямился и еще раз осторожно оглянулся. Потом быстро извлек из куртки какой-то металлический штырек и совершенно бесшумно открыл дверь багажного отделения. Пахнуло холодом. Времени у Семена было в обрез. Самолет снижался очень быстро. Руков проворно пробрался между полок с багажом, сбросил с себя куртку и профессионально проверил замки парашюта. Потом умело открыл багажный люк. Самолет шел на снижение, до земли оставалось метров семьсот – шестьсот. Давление внутри кабины выровнялось с давлением за бортом, но из открытого люка ворвался в салон заряд ночного ядреного холода вместе с ревом двигателей. Из распахнутой двери багажного отделения показалось лицо перепуганной стюардессы:

– Что здесь происходит? Как вы посмели? Закройте немедленно !!!!

Руков улыбнулся:

– Чао, бэби, – и шагнул за борт.

Воздушный вихрь забил рот, мешая вдохнуть, завертел в воздушном потоке. Но Руков как-то уж очень профессионально остановил кручение, произнес хриплым, почти неслышным из-за шума воздушного потока, голосом:

– Давненько я не брал в руки шашек, классно-то как! – и коротким точным движением вырвал из ранца парашют....

***

Пиастры, пиастры, пиастры...

Семен, шатаясь, прислонился к дереву. После такого падения дрожало все тело. Он прыгнул с парашютом впервые в жизни. Тем не менее, Мышигин даже минуты не дал ему на передышку. Семен подобрал парашют, умело свернул его, спрятал под корень толстого пахучего дуба и забросал травой.

– Ну и что теперь? – Руков присел на холодный мшистый пригорок.

– Теперь? А теперь наша дорожка в Чертовы Ворота. Это не близко. Форы у нас есть часа два, если не больше, пока они там в аэропорту отдуплятся. Дело в том, что уже светло, и если наш прекрасный полет кто-то видел из близлежащих деревень, то милиция может прийти по наши души гораздо раньше. Документы на месте?

Руков проверил карманы.

– Да, все на месте.

– Тогда рвем когти.

– Ну и куда?

– Не дрейфить, Семен Иванович. Эти места я уже знаю очень хорошо. И приземлились мы неплохо. Если нас кто-то и видел, то это, может быть, человек пять, не больше. Их милиция особо внимательно слушать не будет. По моим расчетам мы находимся километрах в пяти-шести от зазимья Заячий Пух.

– Это что? Так зазимье называется?

– Да. И теперь полный вперед.

Минут через пятьдесят интенсивного марша по проселочной дороге впереди показалась пара неказистых домов, срубленных из цельных бревен.

– Ну вот и пришли, – запыхавшись бромормотал Руков голосом Мышигина.– Теперь найди Палыча, он живет вон там, в крайней избе. У него есть задрипанный бобик. Вобщем, денег не жалей, пусть везет в Чертовы Ворота. Скажи, чтобы остановил возле третьей метки от карьера. Он знает.

Руков почувствовал, что снова стал самим собой. Подойдя к крайней избе, Руков осторожно обошел ее во всех сторон, вошел во двор. Со стороны дом казался безлюдным. Во дворе стоял приземистый сарайчик с высокими штабелями дров, плотно уложенных к стене. Немного поодаль под навесом одиноко куковал старенький УАЗик.

Семен подошел к одному из окон, постучал.

– Эй, есть кто живой?

Тишина. Дом казался покинутым. Даже занавесок на окнах не было.

Семен поднялся по скрипящим, рассыпавшимся от старости, ступенькам и протянул руку к входной двери. В этот момент дверь открылась, и на пороге возник бородатый мужичонка, лет пятидесяти, в телогрейке без рукавов.

– Здравствуйте, – первым поздоровался Руков и улыбнулся.

– Ну здоров, коль не шутишь, – хозяин извлек из кармана помятую пачку Примы, закурил. – Говори, что надоть?

– Вы, наверно, Палыч будете?

– Верно, Палыч. А ты откуда знаешь? На геолога не похож – никакой ручной клади при тебе нету, даже рюкзачка замызганного. На беглого тоже. Потому как ухоженный ты весь из себя. И охотник из тебя никакой, ружья нету. Так кто ты тогда? За грибами, что ль, ходил, да заблудился?

– Нет, Палыч, я тут по другому делу. В Чертовы Ворота мне надо.

– Ах вон оно что! Так что ж ты, милай, машинкой то не поехал? Они ж, эти Ворота, совсем в другой стороне будут.

Семен лихорадочно думал, как выпутаться из неловкой ситуации.

– Да грешок у меня есть. Сам я не местный, в командировке был в Хабаровске. Командировка оказалась долгой, так я соблазнил одну бабу, уж очень на женское потянуло, а она оказалась женой большого бугра с хорошей жизни. Теперь вот убежать хочу. Следы заметаю, потому как убить меня хотят. Так мне посоветовали, если следы заметать, то лучше через ваше зазимье, а там до Ворот. Ну а там мне уже помогут. Меня же по аэропортам да вокзалам ищут. Да на трассах гаишники в курсе, машины досматривают....

– Ох ты как замутил, друг незваный! Неубедительно, даже очень неубедительно. Никто из-за бабы такой кипежок поднимать не будет. Даже большой начальник. Ну да ладно, меньше буду знать, больше проживу. Довезу я тебя до Ворот, но не за бесплатно. Сам понимаешь – денежка лишней не бывает.

– Сколько, Палыч?

– Ну на двух тыщах сойдемся.

Семен полез в карман, вытащил деньги. Осталось ровно две тысячи. Не торгуясь, он протянул деньги бородатому отшельнику.

– Только мне надо выйти возле третьей метки от карьера, знаете, где это?

Палыч застыл как вкопанный, мрачно посмотрел на Семена.

– И ты туда же.... – потом выбросил окурок – Ну возле метки, так возли метки... Иди садись в машину, я сейчас.

УАЗик трясло по ухабам, громко ревел мотор, говорить было проблематично, да и не о чем. Старый автомобиль пробирался по неширокой тропе между торчащими там и тут скалами. После двух часов такой езды Семен почувствовал, что все тело ломит от тряски и от долгого сиденья на жестком кресле. Он сделал знак Палычу остановиться.

– Потерпи еще, милок, уже скоро, – громко проговорил Палыч, не отрывая глаз от каменистой дороги, – Мне тут стоять неохота. Я тебя высажу, ну а дальше ты уж сам...

Не прошло и десяти минут, как Палыч остановил машину и выключил мотор. После долгой шумной езды Семену показалось, что на на него навалилась абсолютная тишина. Автомобиль стоял на обочине проселочной каменистой дороги, окруженный скалами и холмами. Метрах в десяти доживало свой век небольшое кирпичное строение, напоминающее заброшенную автобусную остановку, а дальше, впереди, километрах в двух, скрытые ленивым утренним туманом, угадывались одноэтажные домишки.

– Вон там – это Чертовы Ворота. Ну а здесь третья метка.– Палыч вытащил сигарету, задымил едким горьким табаком.

– Ну бывай, друг ситный.

УАЗик ловко развернулся и скрылся за выступом скалы.

Семен присел на голый валун и успокоился. Без Мышигина здесь делать было нечего. Тот не заставил себя долго ждать.

– Ну вот и хорошо, Семен Иванович. – забубнил Мышигин. Семен отметил, что на этот раз вселение двойника прошло почти безболезненно.– Отдыхать некогда. Идем прямо в сторону вон той высокой сосны, а там на горку...

Руков, с удовольствием вдыхая утренний таежный воздух, пошел по тропе к высокой сосне. Усталости не было, он почувствовал, что скоро его мучениям наступит конец. Осталось совсем немного. Самое интересное, что все, что с ним происходило, начинало ему нравиться. Кто еще из таких рабочих лошадок как он, отдающих практически все свое время работе, может похвастаться таким набором удивительных приключений, которые ему пришлось испытать за неполные три дня? Даже самый незабываемый двухнедельный тур на экзотические острова дает возможность только немного отвлечься от реалий повседневной жизни, к которой все равно нужно возвращаться снова и снова, включаться в работу, с каждым днем замечая, как смывается загар, снова бледнеет и мрачнеет лицо от мыслей, как смочь от зарплаты выкроить денег на покупку хороших туфлей, неплохо бы было при этом подумать и о новом пальто – грядет зима, ну и отложить копейку на отпуск в будущем году. Семен улыбнулся своим мыслям. Эти три дня полностью изменили его жизнь. Он понял, что уже никогда не сможет вернуться к своей работе, уже не сможет быть винтиком в безликом, бездушном механизме.

За своими мыслями Семен не заметил, как уже давно прошел мимо сосны и поднялся по крутому склону на верх невысокой сопки, густо заросшей лиственным лесом. За частоколом деревьев угадывались остатки старинной каменной стены с башенками, похожей на крепость.Подойдя ближе, Руков увидел, что древние стены своей конструкцией напоминают замок подобный тем, которые строили в Европе. Но откуда от здесь взялся? Семен подошел к остаткам стены, притронулся к древней кладке.

– Вот тут мы этот клад и нашли...– прошептал Мышигин.– Это старый китайский замок, который потом разрушили и вновь отстроили монголо-татары. Здесь и спрятал свои сокровища Буду хан. Сотни лет здесь рыли и перерывали землю, но безуспешно. Только мне удалось найти настоящий ход.

Руков подошел к маленькой, почти совсем развалившейся башенке, и зашел внутрь. Он чувствовал, что в нем снова живет Мышигин, но не сопротивлялся. Из заросшего густой травой пола торчала толстая ржавая жердь, видимо раньше поддерживающая какую-то конструкцию.

– Как я все замаскировал? – довольно забормотал Мышигин. – Эту железяку я придумал, но никому и в голову не придет попробовать ее подергать. А если и придет, то никто ни о чем не догадается. Надо знать как.

Руков подошел к железной ржавой балке и с силой надавил вниз, балка заскрипела и начала медленно уходить под землю. Погрузившись на пару сантиметров в землю, балка уперлась во что-то твердое и начала нагреваться. Руков, а вернее, Мышигин резко отвел балку вправо и потянул на себя. Что-то щелкнуло в глубине старой кладки за спиной Рукова. Семен отпустил ржавую железяку и подошел к стене. В этот момент ему в голову уткнулось холодное дуло автомата Калашникова.

***

Полковник милиции, начальник районного управления МВД, Андрей Александрович Ратников поспать не успел. Получив оперативную информацию о том, что произошло в Крисаново, он немедленно выехал к себе в кабинет, благо, машина со служебным шофером всегда была под рукой. Придя в кабинет, он обнаружил свежую сводку о взрыве Вольксвагена Пассата, принадлежащего "Интробанку". Сидя у себя в кабинете посреди ночи, он уже успел накатить стакан водки. Потом сварил себе огромную чашку кофе и положил на стол початую пачку Кэмэл. Наротив него сидел Петр Петрович Петров в рваной, воняющей потом и гарью форме. Ратников бегло ознакомился с отчетом Петрова, показания свидетелей он пока оставил без внимания. Зазвонил телефон. Ратников нервно снял трубку:

– Слушаю, Ратников.

По мере того, как полковник слушал собеседника на другом конце линии, лицо его немного просветлело.

– Да, спасибо, до свиданья.

Ратников положил трубку на рычаг, посмотрел на своего визави и улыбнулся.

– Из работников милиции никто не умер. С места происшествия доставлено только трое мертвых, причем неопознанных. Я думаю, они там оказались случайно в силу природного любопытства. Бомжи какие-то, причем один негр. При них не было найдено никаких документов. Пятеро из личного состава внутренних войск в реанимации, состояние их стабилизировано. Восемь человек со средней степенью тяжести в ожоговом отделении. Очень тяжелый только один – сержант Павел Шавелов, у него сломан позвоночник, но и он как-то быстро идет на поправку. Врачи гарантируют, что он будет ходить.Вот так.

Петров привстал, изумленно глядя на Ратникова:

– Это бред какой-то, товарищ полковник. Ведь я сам видел как минимум три трупа милиционеров.

– Петр Петрович, вам хочется трупов?

Майор замялся, вытер пот с чумазого лица.

– Нет жертв среди милиционеров, – чеканя слова, произнес Ратников. – Только что разговаривал с нашей десяткой, куда всех привезли. Нет. А вы тут паникуете.

Петров поерзал на своем месте, поколебавшись, спросил:

– Ну а как же взрыв? Сгоревшие автомобили? Деревья, в конце концов.

Ратников поднялся со своего кресла, вытащил сигарету из пачки.

– Сгоревшие автомобили, вы говорите? Так они застрахованы, не бойтесь. Хозяева найдут способ вытащить из страховых компаний свои деньги.Деревья? А как вы думали, товарищ майор? Если наши соседи из района так неумело организовали захват особо опасного преступника, у которого, например, могла быть бомба? А вдруг этот самый Руков чеченский террорист? Почему захват не был организован со всеми правилами предосторожности? Ведь кто там руководил захватом? Капитан Артемьев, если мне память не изменяет?

Петров кивнул.

– Я подъехал уже слишком поздно, районный спецназ уже начал операцию захвата. Однако всегда существуют непредвиденные обстоятельства. Какое, к черту, оружие, если этот Руков вышел из вагона с пустыми руками?

Ратников вернулся на свое кресло, миролюбиво улыбнулся.

– Товарищ майор, прекратите разводить здесь слюни. Честно скажу, я предвидел осложнения, поэтому дал возможность Рукову доехать до Крисаново. Вы совершенно правы – сущесвтвуют непредвиденные обстоятельства. У меня в районе за последнюю неделю их уже вагон и маленькая тележка. Вы знаете, что пару часов назад на перекрестке Сокольничей и этой, как ее..? Вобщем, взорвали Вольксваген, принадлежащий "Интробанку".

– Это Мышигина что-ли?

Ратников поморщился как от зубной боли.

– Ну да, его. Вернее, его банка. Боже, и за что мне такой крест? Столько убийств и все в моем городе.

А по поводу Крисаново я скажу, что операция проведена грамотно, потерь среди личного состава нет. Мы что с вами, ради отчетов работаем что-ли? Мы охраняем закон! Приказываю составить список наиболее отличившихся к представлению к правительственным наградам. Вот.

Петр Петрович мрачно усмехнулся, думая о чем-то своем. Потом сказал усталым голосом:

– Кстати, Рукова убили там в Крисаново.

– Да ты что? – с деланным удивлением спросил Ратников. – Неужели правда? А где же его тело?

Петров замялся.

– Дело в том, что там рядом с ним были какие-то его друзья. Вобщем, когда вся эта буча началась...

В этот момент в дверь кабинета постучались.

– Войдите. – звонко сказал Ратников.

Вошел дежурный сержант и отдал честь.

– Разрешите, товарищ полковник?

– Да, что там у тебя?

– Товарищ полковник, к вам просится на прием господин Тюкин, директор "Интробанка". Хочет переговорить с вами лично.

– Впустите.

В сопровождении дежурного сержанта в кабинет вошел Антон Васильевич. Тюкин был гладко выбрит, одет в дорогой синий костюм. В руках он держал большой кожаный портфель. Супермен, а не человек. Если бы не глаза. Глаза были красными и усталыми. И вобще весь вид Тюкина, несмотря на его внешний лоск, говорил о глубоко озадаченном и встревоженном человеке.

Ратников подошел к Тюкину, протянул руку.

– Здравствуйте, я – Ратников. Чем могу быть полезен?

Тюкин вытащил из кармана носовой платок, вытер постоянно слезящиеся глаза, потом высморкался.

– Извините. Я – Тюкин Антон Васильевич, директор "Интробанка", в недавнем прошлом первый заместитель господина Мышигина.

Ратников предложил Антону Васильевичу присесть.

– Слушаю вас, господин Тюкин.

Антон Васильевич без слов открыл портфель, извлек на свет пару аудиокассет и одну видео.

– Вот. Здесь доказательства причастности господина Коренева, мэра нашего города, к убийству Мышигина. Так что, ваш этот Руков невиноват.

Ратников застыл от удивления и пару секунд не мог пошевелиться. Потом справился с собой, деловито подошел к Тюкину и забрал у него кассеты. Не в силах сдержаться от распирающего любопытства, он вставил кассету в видеомагнетофон и включил запись. С первых же кадров записи Ратников понял, что это шанс. Не обращая внимания на присутствующих, он зашел за сейф и хлебнул водки прямо из горлышка. Ратников прокрутил запись дважды. Майор Петров смотрел на экрана телевизора, как рыба, выкинутая на берег, широко открыв рот и выпучив глаза....

Полковник выключил запись, задумался, с трудом пытаясь скрыть бьющий наружу восторг.

– Так значит клад? – Ратников едва сдерживал нервное хихиканье от привалившей удачи. Он уже видел себя генералом.

– Да, господин полковник, – Тюкин снова схватился за носовой платок.– Я думаю, теперь вы сможете оказать содействие нашей компании в некотором ослаблении контроля со стороны мэрии.

– Безусловно, господин Тюкин, безусловно, – в голове полковника роились противоречивые мысли: "Клад! Чертов клад! Значит, он существует. Вот почему так неистово названивал Коренев, выясняя, где Руков! Значит, Руков знает, где клад! Сержевич, получается, обосрался и обосрался так, что туалетной бумаги не хватит, чтобы оттереться". Ратников постарался сделать лицо серьезным, с усилием сдерживая злорадную улыбку.

– Господин Тюкин, я вам весьма и весьма благодарен за оказанное содействие. Только что с вами? На вас лица нет.

Тюкин, не в силах сдерживаться, разрыдался.

– Моя...моя жена в больнице... У нее преждевременные роды. И все.. И все из-за этого Коренева...

Полковник быстро метнулся за сейф и плеснул в стакан водки, потом вышел, как ни в чем ни бывало, и протянул стакан Тюкину.

– Вот успокойтесь, Антон...э..ээ

– Васильевич.

– Да, Антон Васильевич. Будем надеяться, что с вашей женой все будет в порядке...

– Спасибо. – Тюкин проглотил содержимое стакана и закашлялся. – Так это....кхе, кхе...так это...

– Водка, Антон Васильевич. Потерпите немного, зато полегчает.

Тюкин отдышался.

– Спасибо, господин полковник. Я рад, что смог принести пользу. Надеюсь, что теперь, когда господин Коренев уже...– и прикусил язык.

Ратников среагировал моментально.

– Что господин Коренев? Договаривайте...

Тюкин мучительно искал выход из ситуации, наконец нашелся:

– Ну что он изобличен. Изобличен да. Так вот я думаю, что нашим коммерческим структурам будет легче сосуществовать с нашей милицией.

Ратников широко улыбнулся.

– Антон Васильевич, давайте договоримся так. Вы идите домой, отдохните, а завтра я вам позвоню, и мы все это оформим под протокольчик.

Тюкин замялся.

– Протокол нежелателен. Я вам передал информацию при личной встрече. Не хочу ставить какие-то подписи. Но если понадобится мое участие в суде, можете на меня рассчитывать.

Ратников нахмурился, но виду не подал.

– Хорошо, Антон Васильевич. Идите, отдыхайте. А мы тут посидим подумаем. В любом случае, вы сделали нам неоценимую услугу.

Тюкин в сопровождении дежурного сержанта вышел из кабинета. Ратников, в ту же секунду потерявший интерес к директору "Интробанка", подошел к телефону и набрал номер.

– Але, отдел бронирования? Когда ближайший рейс на Хабаровск? Да, да, из Москвы. Когда? Хорошо... Пожалуйста забронируйте мне один билет. Срочно!

Ратников положил трубку и облегченно выдохнул. Посмотрел на часы.

Петров подал голос:

– Товарищ полковник, так это, что с Крисаново делать-то будем?

Ратников посмотрел на Петрова с неподдельным удивлением:

– Майор, ты еще здесь?...

***

Семен машинально поднял руки вверх и скосил взгляд. Автомат был в руках коренастого, невысокого роста мужчины, одетого в спортивный костюм. На вид ему было не больше сорока. Лицо его, изрезанное преждевременными морщинами, было угрюмо и спокойно.

Неожиданно включился Мышигин. На этот раз Руков даже не успел среагировать.

– Понтон, привет!

Автомат прижался к голове Рукова еще плотнее.

– Откуда ты меня знаешь?

– Понтон, я тебе сейчас что-то скажу, а ты к этому отнесешься совершенно серьезно. Поэтому на всякий случай палец с курка убери.

– Слушай, кентяра, я тебя сразу не пришиб только потому, что ты как-то очень умело железяку повернул. Хочется выяснить, откуда знаешь, чтобы другим неповадно было.

Мышигин начал говорить очень медленно и тихо.

– Понтон, я – Мышигин!

Мужчина отреагировал очень спокойно.

– Ну и что? Я тоже, может быть, Рональд Рейган. Дальше что?

– Ты не понял, Витя, я – Мышигин Вячеслав Михайлович. Наши с тобой нары были направо от дежурного возле лампады. Мы это тогда так с тобой называли. Первое, что мы с тобой сделали на воле, это налили водки в деревянную бадью и плеснули свиньям в Шестаково, причем ты был против.

Понтон замер, будто переваривая все, что сказал Семен. Потом опустил автомат.

– Круто...И говоришь ты так, будто Вячеслав Михайлович... Ничего не понимаю.

– Витя, теперь въезжай по-взрослому. Меня убили. Но не убили мой мозг. В России существует кодло тварей из Африки, которые, используя какие-то свои колдовские примочки, могут переселить с мозгом всего человека в того, кто съест этот мозг, приготовленный по их блядским колдовским рецептам. Этот парень, который сейчас тебе все это говорит, вообще левый. Он этот мозг сожрал по ошибке. Но это даже очень неплохо, потому что он подарил мне новую жизнь. И я этих тварей достану. Только ты должен понять, что я – это этот мужик, который перед тобой. Его зовут Семен Иванович.

Понтон криво усмехнулся.

– Хорошо, Мышигин, если ты хочешь от человека с тремя ходками, чтобы он поверил во всю эту чепуху, которую ты здесь городишь, скажи, чья кровь на железке,– и Понтон кивнул на ржавую жердь.

– Я тебе скажу даже больше, Понтон. Ты помнишь, как я бросил тебе ствол, когда этот беззубый Жопстоп давил тебя ботинком? Ты помнишь, как мы, из-за моей жадности и подозрительности, пошли не в тот ход, который был нарисован на карте, а потом чуть было не перерезали друг друга от голода, пробиваясь к выходу? А когда на железке, о которой ты спрашиваешь, провалилась под землю Галка...