Текст книги "Глаз Муджароки (СИ)"

Автор книги: Александр Сёмкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Коренев смотрел на собеседника отрешенным взглядом. Казалось, слова Тюкина не достигают его разума, а совершенно самостоятельно улетают в вечерний воздух.Только бы выбраться отсюда, только бы выбраться. Мэр представлял распятую на раскаленных прутьях Дарью и предвкушал удовольствие от того, как будет подбрасывать хворост в горящее пламя. Потом он снова попытался сконцентрировать свое внимание на собеседнике.

– Хорошо, Антон Васильевич, ваше предложение мне нравится. Я никогда не был стяжателем и всегда приветствовал достойных соперников. Пополам – так пополам.

С этими словами мэр поставил свою размашистую подпись под всеми бумагами, которые ему подсунул Тюкин.

– А теперь отпустите меня, пожалуйста, господин компаньон. Я очень устал.

Тюкин внимательно пересмотрел бумаги, подписанные Кореневым.

– Конечно, Юрий Сержевич. Теперь мы– сила. Я сейчас вызову шофера, он вас отвезет, куда вы скажете.

– Уважаемый Антон Васильевич, мой мобильный, как я понимаю, еще у вас.

– Ох, извините, – Тюкин протянул Кореневу его мобильный телефон, потом вытащил свой и набрал номер.

– Паша, отвезешь господина Коренева, куда он скажет. Забирай черный Вольксваген из гаража.– Тюкин выключил телефон и помог мэру подняться.

– Я думаю, что за эту ночь вам удастся отдохнуть и набраться сил. А завтра, я думаю, господин Руков уже расскажет нам, как и каким образом мы с вами приумножим наши капиталы.

Коренев устало кивнул и прошел в сопровождении Тюкина в подземный гараж. Между ногами снова начало жечь невыносимо, несмотря на инъекцию обезболивающего. Он набрал номер своего личного врача.

– Геннадий Константинович, извини, дорогой, за поздний звонок. Приедь, пожалуйста, минут через двадцать ко мне. Я тут случайно обжегся...

Едва переставляя ноги, Коренев доплелся до черного Пассата и забрался на заднее сиденье. Тюкин услужливо закрыл дверцу.

– Всего хорошего, Юрий Сержевич, извините за неудобства. Ничего серьезного у вас там нет, поболит немного. Я думаю, это не испортит наших отношений.

Со стороны мэра опустилось стекло. Коренев попросил сигарету. Тюкин растерянно развел руками, но, к счастью, у водителя Паши сигарета нашлась. Мэр глубоко затянулся, жмурясь от удовольствия, выпустил дым через ноздри.

– Господин Тюкин, мне было чрезвычайно приятно познакомиться с вами. Это правда. Все осложнения, вызванные моим неправильным поведением, я думаю, будут исправлены в самое ближайшее время.

– Ну вот и хорошо. До встречи завтра. – Тюкин помахал рукой.

Вольксваген зарычал мотором и выкатил из ворот.

К Тюкину подбежала запыхавшаяся Дарья.

– Антоша, я же тоже хотела попрощаться! Кто там за рулем?

– Солнышко, извини, ты знаешь, какими проектами мы теперь ворочать будем?

– Будем, будем, – Дарья выглядела усталой и чем-то озабоченной, – ты мне скажи, какого водителя ты с ним отправил?

– Ну Пашку, а кого еще?

Глаза Дарьи расширились от внезапно нахлынувшего отчаяния. Ресницы задрожали, на лбу проступили две ранние бороздки морщин.

– Почему его?

Тюкин внимательно посмотрел на жену.

– А что случилось? Ведь ты знаешь, что Павел – наш лучший водитель. Или есть какая-то разница?

Дарья изо всех сил заставила себя успокоиться, лицо ее приняло безразличное выражение.

– Хорошо, хорошо, дорогой. Просто я подумала, что Павел устал сегодня, а господина Коренева надо доставить домой в целости и сохранности.

Антон еще раз внимательно посмотрел на жену.

– Я все-таки не понимаю, причем здесь Павел?

Дарья заставила себя усмехнуться, обняла Антона за шею и чмокнула его в щеку.

– Ну все, перестань. Я сегодня очень перенервничала и устала. Бывает. Пойдем уже спать.

***

Иван Федосеевич со спокойной ухмылкой распахнул тяжелую входную дверь железнодорожного вокзала и вошел внутрь. Людей было немного, поэтому человек, внешне очень напоминающий Семена Рукова, беспрепятственно проследовал к ближайшей работающей кассе. Он очень быстро купил билет на Москву. До поезда оставалось пятнадцать минут, и Иван Федосеевич пошел в буфет. До сих пор он не встретил ни одного милиционера, хотя отлично знал, что вокзал находится под пристальным наблюдением. Отсутствие милиции уже начинало действовать на нервы. Член коллегии Муджароки обязательно должен был попасть в сферу внимания дорожной милиции, в противном случае вся поездка не имела смысла. Иван Федосеевич заказал себе сто граммов водки и котлету в тесте. Замызганная официантка принесла ему замотанную в салфетку котлету и рюмку водки. Иван Федосеевич водку выпил, а котлету незаметно выкинул в мусорный ящик, где его и застал наряд милиции.

– Старший сержант Филатов,– представился невысокий крепыш. – Документы предъявите, пожалуйста.

Иван Федосеевич протянул паспорт Семена Рукова.

Сержант проверил документы, вернул их Ивану Федосеевичу и отдал честь.

– Спасибо, извините за беспокойство, все в порядке, господин Руков.

Иван Федосеевич даже присел от удивления. Ведь вся городская милиция его ищет !

Тем не менее, он старался сохранить абсолютное спокойствие . Поезд уже был подан для посадки, и Иван Федосеевич, не торопясь, вошел в спальный вагон. Людей было немного, поэтому в купе наш герой оказался один.

Старжий сержант Филатов, не спеша, проследовал в дежурку и набрал некое сочетание цифр на внушительном милицейском пульте. Пульт отозвался немедленно:

– Ну что там у тебя, Филатов?

– Докладываю. Гражданин Руков Семен Иванович сел в спальный вагон до Москвы. Номер рейса 7, Алма Аты – Москва. По внешнему виду соответствует представленному нам описанию. Наш наряд к задержанию не прибегнул, следуя вашим инструкциям.

– Молодец, Филатов, – голос на другом конце провода сорвался на крик, – все правильно сделал! Бля буду, первый напишу рекомендацию на тебя в школу милиции. Какая следующая остановка поезда?

– Крисаново, восьмидесятый километр. Стоянка одна минута. Поезд там будет через один час двенадцать минут.

– Отлично. Проводник предупрежден?

– Так точно, проводник, Костихина Любовь Михайловна, предупреждена мной лично устно.

– Молодец, Филатов. Неси службу.

Телефон выключился. Старший сержант Филатов со спокойным выражением лица поправил на голове фуражку и вышел на платформу.

Поезд тронулся. Иван Федосеевич задернул шторку на окне и включил верхний свет. Согласно расписанию поезд должен был прибыть в Москву завтра в шесть утра. Внезапно дверь в купе распахнулась. На пороге стояла моложавая проводница, лет сорока, стройная с выкрашенными в густой черный цвет волосами, с немного усталым, но достаточно привлекательным лицом, несмотря на мелкие морщинки, наглым образом примостившиеся в уголках глаз и над верхней губой. Она держала в одной руке стакан горячего чая, а в другой – пачку печенья "Привет".

– Ой, извините, – скороговоркой произнесла женщина, – чаек вам вот, пожалуйста, и печенье. Это все входит в стоимость билета.

Иван Федосеевич поднялся с полки, позволяя проводнице пройти. Та аккуратно поставила чай на столик, рядом положила пачку печенья, потом посмотрела на пассажира.

– Еще вот, забыла...У нас тут небольшая неприятность с воздухопроводом. До Москвы не дотянем. Надо быстренько отремонтировать на ходу. А люк находится в вашем купе. Через час будет остановочка. Чтобы тут не толкаться, вы бы вышли на перрон, а наш монтер тут быстро все починит.

Иван Федосеевич усмехнулся.

– Вы знаете, мне всегда нравился такой тип женщин.

– Какой? – проводница недоумевающе смотрела на Ивана Федосеевича.

– Ваш. Вы даже представить себе не можете, какая вы замечательная.

– Ой, мужчина, – проводница раздраженно поджала губы, – я это слышу сто раз за день во время рейса.

Иван Федосеевич покачал головой и взял в руки фирменный железнодорожный сахар, упакованный в маленький двухкусковый пакетик, с намерением извлечь рафинад и бросить его в чай. Разговор был окончен.

Проводница растерянно топталась на пороге купе, не зная, то ли уйти, то ли .... В конце концов все превзошла женская логика.

– Вобщем, если хотите продолжить, ну поговорить то есть... Вобщем, я в своем купе. Только не забудьте на первой остановке выйти на перрон! Вот. – проводница вышла в коридор и захлопнула за собой дверь.

Иван Федосеевич все понял и усмехнулся. Потом закрыл дверь на замок, выключил свет и извлек из-под футболки тонкий широкий амулет в виде чаши.

***

Ганнибал с Бицей сидели на откинутых креслах джипа Чероки. После обильного ужина в хорошем ресторане хотелось спать, но оба понимали, что расслабляться нельзя. Можно было спокойно отнестись к бегству Толика – понятно, еще бы! Если он слышал, о чем разговаривали Легат со своим слугой, то, спасая свою жизнь, можно было и так с третьего этажа спрыгнуть – не то что с использованием простыни. Ганнибал в очередной раз зевнул. Конечно, Толик им был не опасен. Самое главное – найти Рукова. Чтобы избежать излишней беготни, Ганнибал через свой телефон подключился к системе связи местной милиции.

Бица раздраженно спросил:

– Ну и где же твои сногсшибательные способности? Зачем тебе телефон? Ты же и так можешь найти этого забэцаного хмыренка.

Ганнибал медленно открыл глаза, скосил взгляд на Бицу.

– Валера, представь себе, могу. Даже знаю, где он. Но ведь мы с тобой не первые в очереди. Его еще и милиция ищет. Руков сейчас в поезде Алмааты – Москва, в спальном вагоне.

– Ого! Если ты это знаешь, так почему мы туда не едем?

Ганнбал насупился, уткнувшись ничего не выражающим взглядом в пол машины.

– Просто есть еще один Руков. И вот он в настоящий момент находится на пути в Сотинск.

– Что значит, еще один Руков?

Ганибал снова посмотрел на Бицу, на этот раз с оттенком сарказма.

– Валера, откуда я знаю, что значит еще один Руков?

– Ну и что мы теперь будем делать?

Ганнибал усмехнулся, ядовито опустив в усмешке вниз уголки своих тощих и жадных губ.

– Мы будем ждать, мой дорогой. Легавых, идущих по следу этого молодца, слишком много. Мы вляпались в неприятную историю. Плюс ко всему, меня еще ждет встреча с Плутоном.

– С кем?

– Валера, у тебя что-то со слухом в последнее время. Или не ты был со мной в квартире и разговаривал с Кляксой? Преемник это мой! Преемник! Крови он моей хочет и шпаги.

Бица в очередной раз вытащил пистолет, любовно провел пальцем по вороненой стали.

– Хотеть не вредно.

– Да спрячь ты свою пукалку. Разберемся.

Внезапно Ганнибал напрягся. Включился мобильный телефон. Из него полились незнакомые голоса, время от времени прерываемые шумами и треском:

–...Привет, мужики, семнадцатый на проводе.

– Привет, семнадцатый.

– Нужна ваша помощь, один усиленный вооруженный наряд на станцию Крисаново, к подходу поезда номер 7.

– Понятно, сделаем. Кого задерживать будем?

– На распечатки утренние посмотри.

– Неужели Рукова?

– Его, засранца, его...

Ганнибал выключил мобильный. Бица вопросительно посмотрел на Легата.

– Ты что-то понял?

Ганнибал утвердительно кивнул головой и уставился на Бицу жестким колючим взглядом.

– А теперь, Валера, гони.

– Куда?

– Железнодорожная станция Крисаново, восьмидесятый километр. Поезд, по моим расчетам, там будет через пятьдесят минут, мы должны уложиться в полчаса. – Ганнибал раскрыл перед Бицой экран GPS, быстро что-то набрал на клавиатуре.

– Вот это мне нравится, – заржал Бица и включил зажигание. Джип, скрежеща колесами, начал набирать скорость. Одинокие прохожие, оглушенные звуком форсированного двигателя, только возмущенно качали головами, смотря вслед разогнавшейся до неположенной скорости машине. Можно было бы и закончить недовольные рассуждения одиноких прохожих ,как только вдали растаял резкий шум мотора джипа. Подумаешь, – очередной самоубийца, ну и фиг с ним, но в этот момент вечернюю тишину разорвал рев другого двигателя. Вслед за джипом со страшной скоростью пронесся небольшой черный Фольксваген. На качание голов уже не было сил, все остались стоять с открытыми от возмущения ртами.

***

Октавиан и Томаш прогуливались по просторному вестибюлю вокзала. Они делали вид, что кого-то провожают. С этой целью даже купили букет дешевых цветов. Проблема была в том, что они Рукова никогда и в глаза не видели, но Октавиан помнил, что о нем говорила Валентина, поэтому у него в голове выстроилась какая-то размытая идея. Народу на вокзале было немного. Октавиан окинул взглядом вестибюль, стараясь остановить , хоть на мгновенье, свое внимание на каждом. Он не нашел никого, напоминающего по описаниям Рукова. В вестибюле была пара мужчин лет тридцати пяти, но они оба имели приличные животы, что никак не подходило под описание Семена. Октавиан логично решил, что Руков должен ехать в Москву, хотя, кто его знает, что он будет делать на вокзале. На перроне стоял только один поезд, одходящий на Рязань. Ближайший на Москву, следуя из АлмаАты, должен был прибыть через десять минут. Октавиан замер, закрыл глаза и начал шептать заклинания. Томаш с тревогой смотрел на него, но молчал, отчаянно жуя резинку. Колдун открыл глаза и зашептал:

– Быстрее, где здесь вокзальный буфет?

Томаш начал вертеть головой по сторонам. Потом ткнул указательным пальцем в сторону зала ожидания.

– Там! Вон вывеска.

Они успели войти в буфет как раз в тот момент, когда старший сержант Филатов возвращал документы Ивану Федосеевичу.

– Спасибо, извините за беспокойство, все в порядке, господин Руков.

Октавиан застыл, как борзая, зачуяв зайца.

– Вот он!

– Где? – пискнул от волнения Томаш.

– Да вон, с милиционером.

Томаш жадно пожирал глазами Ивана Федосеевича.

– Так вот ты какой, северный олень!

Октавиан оттащил Томаша за стойку.

– Хорош зырить. Не хватало, чтобы еще и к нам мент придолбался.

Колдун и его помощник подождали, когда Иван Федосеевич выйдет из буфета, и осторожно последовали за ним. В этот момент на перрон пришел поезд Алма Аты – Москва. Вальяжной походкой господин лже-Руков подошел к спальному вагону и протянул проводнице билеты.

Октавиан с удовольствием потер руки.

– Ну вот теперь он наш!

Томаш удивленно посмотрел на своего компаньона.

– Как это наш? Ты знаешь, на какой станции он выйдет?

– Нет, но мы поедем вместе с ним.

– Так у нас и билетов нет, купить уже не успеем, поезд сейчас будет отходить.

– Ну и не надо. Иди за мной.

Октавиан пошарил по карманам и извлек на свет два замузганных чека из супермаркета, неизвестно каким образом у него завалявшихся. Послюнявив пальцы, колдун попытался немного расправить смятые бумажки, потом махнул рукой.

– И так сойдет.

Октавиан и Томаш подошли к проводнице спального вагона. Октавиан улыбнулся:

– Здравствуйте, надеюсь, мы вовремя. Это поезд на Москву?

Симпатичная моложавая проводница улыбнулась в ответ.

– На Москву, на Москву, билетики давайте быстрее, а то скоро отправляемся.

Октавиан протянул проводнице смятые чеки. Она взяла их в руки, посмотрела внимательно, потом подошла поближе к станционному фонарю, чтобы было больше света. Замерла, задумавшись. Все эти мгновения Октавиан не сводил с женщины пронзительного холодного взгляда. Проводница еще раз внимательно посмотрела на чеки, потом подняла голову и улыбнулась.

– Ваши места 15 и 17, билетики я вам верну в Москве. Проходите быстрее, а то уже отправляемся.

Октавиан смахнул бисеринки пота с носа, улыбнулся в ответ.

– А чаек будет?

– Будет и чаек и лимончик. Давайте проходите, не задерживайте.

***

Руков гнал Волгу по темному шоссе, старательно обгоняя немногочисленные фуры. Он врубил на полную катушку любимую радиостанцию, благо начинка в Волге была суперсовременная. Даже кондиционер ухитрились вмонтировать. Километров за пять до поста ГАИ какой-то внутренний голос подсказывал ему сбавить скорость, и он ее сбавлял, перестраиваясь в правую полосу движения. Внутренний голос его еще ни разу не подвел, всякий раз после его предупреждения Руков проезжал через милицейские посты на разрешенной скорости, замечая, сколько машин тормозят озлобленные ночным дежурством гаишники. А потом снова давил на газ. Усталости Семен не чувствовал. Это была его вторая бессонная ночь, тем не менее, время превратилось для него в нечто ощутимое, как будто кто-то, в ресторане " Ночной Сюрприз", прилепил ему на спину конец шелковой нити, которая разматывалась вслед за ним из толстого бесконечного мотка., и , кажется, обернись сейчас Семен, то можно эту нить и потрогать. Время материализовалось. Рукову было все равно. Он еще не знал, что будет делать в ближайшие часы, как он попадет в Чертовы Ворота. Но вдруг его снова охватила пугающая тишина. Наконец-то. Семен уже ждал наступления приступа, он знал, что живущий в нем Мышигин не враг ему самому. Семен на это время переставал быть Семеном, он становился Мышигиным, и эта игра начинала ему нравиться. Главное– не терять контроль. А ведь это и было самое трудное, но не невозможное.

Семен ощутил прилив сил, руки потянулись к бардачку за сигаретами, но их там не оказалось.

– Блин, опять сигареты забыл, – сказал Руков не своим голосом, подчиняясь перевоплотившемуся в него Мышигину. – И что за чертовщина с моим телом? Я что, сплю? И вообще, что я делаю на этой дороге? И шмотки на мне какие-то странные. Херня какая-то. Дней пять живу как во сне. Да куда я еду вообще??

Руков нажал на тормоз и съехал на бровку. Он уже было оторвал руки от руля, чтобы открыть дверцу и выйти вон, но заставил себя снова вспомнить день убийства, сжал руки на руле до боли в суставах.

– Что это со мной? – произнес Руков громким шепотом.– Черт, как хреново. Это же дорога в Сотинск. Ну да, в Сотинск. И я еду в Сотинск? А что мне там делать? Ни фига не помню. А машина?

Руков начал громко хохотать вопреки своей воле. Смех его просто распирал.

– Ой, не могу. Это же Волжана! Лет десять уже на ней не ездил. Что я вообще здесь в этой колымаге делаю? И что это за радио иностранное тут вякает? А ну-ка...

С этими словами Руков переключился на Шансон.

– Во, вот это музон. Надо позвонить Антону. По-моему, я свихнулся.

Руков начал шарить по карманам в поисках телефона, он никак не мог заставить Мышигина искать в правильном направлении, так как телефон у него находился в коженом кармашке, закрепленном на брючном ремне. Наконец его рука нашарила телефон.

– Что за чертовщина? С каких это пор я начал прятать телефон в этот презерватив? Ладно.Ух ты! И телефон не мой! Сименс какой-то... А где моя навороченная Нокия? Тоже ладно....

Семен начал набирать номер, подчиняясь движениям Мышигина. Потом приложил трубку к уху.

В телефоне раздались долгие гудки, на третьем гудке кто-то на другом конце проговорил тихим голосом.

– Это кто? Вы хоть знаете, который сейчас час?

– Антоха, дорогой, засунь себе эти часы, знаешь куда? Ну ты что, не узнал?

И Семен зашелся в приступе хриплого глухого смеха.

***

– Антон, я по– быстрому в душ, а ты можешь идти в спальню. Пора спать. – Дарья зашла в ванную и закрыла за собой дверь. Потом медленно вытащила из кармана мобильный телефон. Из глаз ее мощным потоком хлынули слезы. Паша, Паша... Ее любимый Паша. Именно его ребенка она носила сейчас под сердцем. Антон ни о чем не догадывался, он был уверен, что ребенок его. Уже пятый месяц. Дарья даже не задумывалась над тем, что она делает. Она влюбилась в Пашу сразу же, как только увидела его в первый день работы, когда Тюкин объявил ей, что принял на работу нового шофера, который будет ее, Дарьи, водитель и охранник одновременно. Высокий, сильный, красивый, молчаливый с голубыми глазами, всегда смотрящий как бы из-под лобья, недоверчиво. Дарья его околдовывала целый месяц. Паша не поддавался. Она знала, она чувствовала, что нравится ему, но он не подавал и виду. Всегда в строгом черном костюме и белоснежной рубашке с галстуком, он галантно протягивал ей руку при выходе из машины, и так же галантно открывал перед ней дверцу, когда ей надо было в машину сесть. Дарья изо всех сил пыталась соблазнить молодого парня, заставляла его возить ее по городу, в те места, в которые ей абсолютно не было нужно. Паша ни о чем не спрашивал. Он педантно выполнял любую ее прихоть в отношении передвижения, но не хотел идти ни на какое физическое сближение. Видимо, инструкции, которые он получил от Тюкина, были чрезвычайно строгими, да и зарплата, которую ему платили, не была нищенской. Но Дарья терпеливо ждала, и ее час пришел. Однажды, во время очень сильного затяжного дождя, Паша должен был ее забрать из налоговой инспекции. Припарковаться возле входа было очень трудно, машины стояли друг за дружкой непрерывной чередой, а в том месте, где можно было с горем пополам приблизиться к бровке, разлилась огромная широкая лужа. Дарья была в легких дорогих туфельках и стояла, переступая с ноги на ногу под проливным дождем, прячась под куцый модный зонтик. Паша принял решение мгновенно. Он изящно подрулил к бровке, открыл заднюю дверь, потом вышел из машины, поднял Дарью на руки и осторожно поместил внутрь салона. Он хотел тут же убрать руки, но Дарья ему не позволила. Обняв его за шею, она припала к его мокрым от дождя губам. На этот раз Павел не отстранился. Так и стоял под дождем, целуя безумную от счастья женщину. Так начался их роман. Паша не хотел ее делить с Тюкиным, но пока Дарья не могла официально подать на развод– слишком много дел и обязательств связывало ее с Антоном, да и дочь была еще совсем малютка. В один из вечеров, после бурной любви с Павлом мокрая от пота Дарья протянула своему любовнику кредитную карточку.

– Это что? – спросил Павел, беря в руки блестящий золотистый кусок пластика.

– Это твоя кредитка.

– Зачем? Я же хорошо зарабатываю.

– Ну ведь почти треть зарплаты платишь за наем квартиры.

– Откуда ты знаешь?

– Я много чего знаю, – Дарья тихонько засмеялась, – так вот, купишь себе нормальную трехкомнатную квартиру, поближе к центру, там,– Дарья кивнула на карточку, – там хватит. Это будет для нашей с тобой будущей жизни. Кстати, пинкод я тебе сбросила на мобильный.

– Даш, но ведь это же сумасшедшие деньги! Я их никогда не отработаю.

Дарья засмеялась громче.

– Дурилкин, ведь это будет наше с тобой. А отработаешь ты очень просто. – Дарья приблизила свое лицо к лицу Павла, лизнула его аппетитные губы. – Прямо сейчас сделаешь мне ребенка. Нашего с тобой ребенка, понял?

Павел было открыл рот, желая возразить, но Дарья ловко и умело запечатала его открытый рот своим пощелуем.

– Выполнять приказание! – с насмешливой строгостью крикнула Дарья и бросилась на Павла, покрывая его грудь поцелуями.

И вот теперь зареванная Дарья сидела в ванной и дрожащими руками сжимала мобильный телефон. Коренев должен быть уничтожен, это даже не ставится под сомнение. После всего, что ему удалось узнать, более того, после того, что от него удалось услышать, нормальное сосуществование было бы фарсом. Мосты сожжены. Глупый хороший Тюкин никак не может этого понять. Если мэр останется жить, он сделает все, чтобы уничтожить империю Мышигина, начнется большая война, и в этой войне ее, Дарьино счастье, может быть уничтожено, а если так, то и весь смысл жизни. Но ведь с ним погибнет и Павел. Решение нужно принимать немедленно, иначе машина подъедет близко к дому мэра, шумиха не будет иметь границ. А может позвонить Павлу, чтобы он остановился и выскочил из машины? Глупость. Вместе с ним выбежит и Коренев, это – старый опытный лис. И наверняка уже догадывается, что удавочка на шее затягивается все сильнее. Медлить нельзя. Потом уже Коренева не достать. А Паша? Дарья застонала, расцарапывая ногтями голые ноги. Потом упала на пол, выложенный дорогим кафелем и начала извиваться в приступе жестокого отчаяния, закусив ладонь, чтобы не закричать. Через несколько мгновений она перестала извиваться, успокоилась и поднялась с пола. Все, она приняла решение. Пусть Коренев живет, а вместе с ним останется живой и ее Пашка. Любимый Пашка. Черт с ней с империей! Пропадут они пропадом эти деньги, это гребаное благополучие! Переедут они с Пашкой в его, вернее, в их трехкомнатную квартиру, она будет преподавать физкультуру в школе, если не получит срок, Пашка шоферить, на выходные будут ходить в кино, а потом в пивную на пару холодного пивка. Одной рукой Дарья отбросила со лба надоедливую челку, а другой механически набрала на телефоне код и нажала зеленую клавишу. Потом удивленно посмотрела на себя в зеркало? Что она натворила? Ведь она не хотела! Что, что она натворила? Со всего размаха она шарахнула мобильный телефон о стену и завыла, как смертельно раненный зверь.

***

Коренев сидел в салоне Пассата, развалившись на заднем сиденьи, и напряженно думал. Сказать, что он был унижен – значит ничего не сказать. Он был разъярен. К черту все подписанные документы. Теперь, когда Мышигина больше нет, этот финансовый выскочка и его прошмандовка-жена будут диктовать ему условия? Идиоты! На что они надеются? На их месте Коренев бы сразу уничтожил такое препятствие, которое являл сам. А Тюкин чуть ли не прослезился от возможных совместных перспектив. Взращенный в европейских вузах мудила. Неужели теперь Коренев, когда устранены препятствия, намерен с кем-то делиться? С Тюкиным? Ну и пусть этот идиот несет в прокуратуру кассеты и доморощенное видео. Дальше что? Месяцы на доказательства, что это именно его голос записан на пленке. А за признание на видео Тюкина по головке не погладят. Под физическим давлением кто угодно признается во всем, даже в заговоре против покойного товарища Сталина. У Тюкина на руках одна мелочевка, ни одного козыря. И этот идиот Коренева отпустил! Юрий Сержевич натянуто усмехнулся. Хотя, секунду стоять. Еще не отпустил. Ведь мэр едет в его машине! Сейчас водила пульнет ему в голову и отвезет на свалку, а? Почему нет? Коренев встрепенулся и начал оглядываться. Пассат проезжал окраинами города, строго держа курс на виллу мэра. Водитель спокойно и сосредоточенно следил за дорогой, скорость не превышал, вел машину хорошо, без излишней суетливости. Все равно, тут что-то не так. Коренев еще раз осмотрел салон. Ладно, Тюкин. Тот лох, каких мало. Но Дарья, женушка его, которая почти сделала из яиц мэра омлет. Эта просто так Коренева не выпустит из когтей. Давай, Сержевич, думай, давай, дорогой. Предчувствия жаркой волной окатили Коренева. Звериный инстинкт заставил его уставший мозг работать с повышенной отдачей. Пассат как раз вьезжал на просторный перекресток, управляемый сонным светофором. Машин почти не было, но светофор выдал красный круг прямо перед приближающимся Пассатом. Водитель плавно затормозил и остановился. Вот он момент! Коренев попробовал дверцу. Та легко открылась – замки не были заблокированы. Коренев толкнул дверцу от себя, выскочил из машины и что есть мочи помчался к обочине, а там дальше спрыгнул в кювет и , ничего не разбирая в темноте, понесся навстречу маленькой рощице, темневшей метрах в пятидесяти. Каждое мгновение он ожидал пулю в спину, пока не растворился в темноте рощи. Харкая слюной от перенагрузки, Коренев споткнулся о какую-то корягу и со всей дури хлопнулся на холодную росистую землю.

Водитель Павел услышал щелчок открываемой дверцы и оглянулся. Пассажир, сидевший на заднем сиденьи, как бешеный выскочил из машины и помчался, куда глаза глядят. Удивленный Павел закричал:

– Что случилось? С животом что-ли проблемы? Тут стоять нельзя....

И в этот момент под днищем автомобиля что-то резко хлопнуло, пол раскололся надвое и через открытую щель выплеснулось раскаленное пламя. Земля содрогнулась. Павел с широко открытыми от ужаса глазами обхватил двумя руками голову. Это было последнее его движение. Мощный взрыв разнес его и машину на мелкие кусочки, отшвырнул несчастный светофор далеко в темное ночное небо, наполненное комарами и мотылями, расплавил асфальт и выплюнул красный смертельный огонь высоко в поднебесье.

Коренев вскочил, оглушенный взрывом и ужасом. Там, где всего секунду назад стоял Пассат, из которого он так умело сбежал, бушевало пламя, где-то кто-то верещал от ужаса, гавкали собаки в дальних частных дворах. Какой-то металлический обломок автомобиля, как комета, перелетел поле и упал в метре от Коренева, разбрасывая шипящие искры.

Мэр, словно пьяный, сел на траву, смотря расширенными от ужаса глазами на горящее шоссе. В его зрачках отражались смертоностные алые блики.

***

Поезд несся сквозь ночь, наполняя ритмичным перестуком колес вагон, окна которого из-за летней духоты были открыты настежь. Окна открывались только в проходе. В купе, как и во всех бывших советских вагонах, окна были предусмотрительно завинчены намертво. Изнуренные жарой пассажиры толпились в проходе, открывали двери в свое купе, чтобы хоть как-нибудь проветрить место ночлега.

Октавиан и Томаш подошли к проводнице.

– Можно вопрос?

Проводница недовольно посмотрела на мужчин.

– Ну, спрашивайте.

– Скажите, пожалуйста, в каком купе едет такой симпатичный мужчина, ну тот, который садился в поезд перед нами?

– Ух ты, – проводница засмеялась мелким икающим смехом, – вот спросили. А я думала, вас девушки интересуют. У нас их в вагоне аж три.

Октавиан поднял брови и поджал губы от раздражения.

– Так вы нам не скажете? – едва сдерживая себя, чтобы не нахамить проводнице, снова спросил он.

Проводница почувствовала, что ляпнула лишнее, посерьезнела.

– Во втором ваш пассажир.

Иван Федосеевич посмотрел на часы. До Крисаново оставалось минут двадцать пять– тридцать. Член коллегии вздохнул и посмотрел на себя в зеркало. На него по-прежнему смотрел Семен Руков, но уже какой-то постаревший. Иван Федосеевич знал, что долго он не продержится. Еще пара часов, и уже никого нельзя будет обмануть. Но главное он сделал – почти все недруги пошли по ложному пути. Вопрос в том, сколько этих недругов? Из того, что сказала проводница, было понятно, что до Москвы ему не доехать. В Крисаново его повяжут. Если, конечно, он это позволит сделать. Однако действия стражей закона ему понравились. Арестовать его могли и в городе, но нет же – разрешили сесть в поезд. Значит, руководство местного МВД подозревало о возможных осложнениях, поэтому приняли решение перенести весь процесс в соседний район. Если что и случится, то отдуваться будут уже другие власть придержащие. А просто так сдаваться Иван Федосеевич не собирался.

Внезапно в дверь купе постучали.

– Войдите, можно.

Дверь открылась, и в купе протиснулись двое мужчин, интеллигентной наружности. Один из них, который повыше, спросил прямо с порога:

– Вы Семен Иванович Руков?

– Да, это я. А по какому вопросу, позвольте вас спросить?

Мужчины закрыли за собой дверь и присели на противоположную полку. Тот, который был повыше, тихим голосом произнес:

– Вопрос у нас очень простой. Сейчас будет станция, мы все втроем выйдем из вагона, и вы поедете с нами.

– Куда и на каком основании?