Текст книги "Глаз Муджароки (СИ)"

Автор книги: Александр Сёмкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Зачем вы мне все это рассказываете, Пашот?

Пашот встрепенулся, провел рукой по вспотевшему лбу, потер глаза. – Действительно, зачем? Дурацкие воспоминания. Так вот, все эти дни я не отходил от Мышигина. Тогда мы и стали близкими друзьями. Он не понимал, почему меня не выгоняют из его палаты, а я не мог ему объяснить, что я все подстроил так, что меня никто не видит. Мышигин меня вспомнил. Сначала долго благодарил за то, что спас ему жизнь, а потом долго извинялся, что не вернул карту. Вот тогда он и рассказал про клад. Сказал, что нашел древний татарский клад по старой карте.Сказал, что хочет бежать из-за этого клада, и что ему нужны помощники, иначе ему самому не справиться. Долгие часы, которые мы провели вместе, пошли на пользу. Он доверял мне во всем. Мышигин мне как-то признался, что всю жизнь любил только одну женщину– чукчанку. Необыкновенной красоты. Звали ее Вынтэнэ. Он познакомился с ней в одной из своих военных операций, когда проводились учения на Камчатке. И никак не может забыть. Мы обсудили все нюансы побега, но через день пришло решение суда, и Мышигина выпустили досрочно. Ну и я сразу вслед за Мышигиным исчез из лагеря. Я знал, я хорошо знал, куда поедет Мышигин. Я последовал за ним. Я не мог оставить у него карту Круга. Я нашел его в Чертовых Воротах, это километров двести от Иркутска, жуткая глухомань. Пока я его искал, он уже нашел клад. Мы встретились Мышигин был так рад, что невозможно передать словами. Наверное, и я был рад, потому что этот человек мне нравился, несмотря ни на что. Мы с ним много пили и ели. Тогда то он и рассказал мне про клад. Но не показал. Объяснил, что уже не может его просто так вытащить. Клад был тщательно замаскирован, и знал о нем только один человек, хранитель. Хранитель получил свою долю и даже под страхом смерти никогда никому не рассказал бы о кладе. Если бы он, хотя бы словом обмолвился о кладе, то по воровским понятиям это для него значило только одно – смерть. Тогда-то Мышигин и вспомнил о неякой чаше, которая портит свим присутствием все достоинства клада. Я живо заинтересовался.

– Какая чаша, Славик?

– Аривонда, ну оно тебе надо? Хочешь, я тебе денег дам столько, что тебе до конца дней твоих не истратить? Я ведь твой должник.

– Не нужно мне денег, брат. Отдай сначала карту.

Мышигин обхватил голову руками.– Опять эта карта. Я же сказал тебе, что она мне не нужна. Но она же ведь у меня дома. Давай завтра вместе поедем, и я тебе ее отдам.

– Как поедем? Машиной?

– Да самолет купим! Помнишь, как в Золотом Теленке? Я покупаю ваш самолет! Аривонда, дружище, у меня сейчас море денег. Я пожертвовал очень много на грев, и нужные люди все для меня сделали. И это только за две вещи, которые я вытащил из клада. А их там знаешь, сколько?!!! Аривонда, поедем со мной, банк откроем, совместный бизнес, а?

– Славик, я бы с радостью, но у меня другие обязанности, другая работа. Только за картой я, конечно, с тобой поеду. Понимаешь, нужна она мне. И ты еще про чашу что-то сказал какую-то.

– А , ну да. Понимаешь, в кладе этом чашка валяется медная. Как она туда попала, я понять не могу.

Аривонда едва смог сдержать внутреннее волнение.– Ну расскажи хотя бы, как она выглядит.

Мышигин закурил сигарету, выпустил дым в потолок. – Ну как она выглядит? Обыкновенный медный стакан. Древний, конечно, судя по всему. Стенки грубые, такие неровные. Надпись там еще....

– Какая надпись? – Аривонда подскочил со стула, губы его дрожали от нетерпения.

– Ой, как ты разволновался. – Мышигин захохотал. – Друг мой, я тебе этот стакан подарю, не нужен он мне, сам потом будешь разбираться, что там за надпись.

Аривонда взял себя в руки, неспеша сел на стул, постарался овладеть своим нетерпением и любопытством.

Мышигин продолжал. – Вобщем, что-то, как я понял, по латыни написано. Старинный стакан...

Аривонда вытащил сигарету из пачки и закурил. Потом, вроде как ни в чем не бывало, спросил.

– А внутри стакан белого цвета, угадал я?

Мышигин застыл. Потом медленно загасил сигарету в пепельнице и повернулся к Аривонде.

– А ты откуда знаешь?

– Так я прав?

– Видишь ли, я сам долго думал, чегои– то он белый внутри. Как будто кто жевачку размазал. Попробовал соскрести, но не получается. Металл там какой-то. А что за металл, ей Богу, не знаю.

Аривонде стоило немало сил, чтобы овладеть внутренним возбуждением. Но лицо его выдало.

– А чтой-то ты така разволновался? – Мышигин пристально посмотрел на Аривонду. – Никак знаешь чего? А ну рассказывай, что это за стакан?

– Да особо много не знаю. И рассказывать нечего. Вобщем, если тебе этот стакан не нужен, то подари его мне. Я коллекционирую всякую заморскую рухлядь.

Мышигин прищурился.

– Вот хотел его выбросить. А теперь не выброшу. Что-то Аривонда ты знаешь, а сказать не хочешь. Ладно, так и быть, будет стакан твоим, но только после моей смерти. Все тебе завещу, спаситель ты мой. И стакан тоже твой будет.

Аривонда поднял руку, желая что-то сказать, но Мышигин со всей дури ударил по столу, за которым они сидели, стол не выдержал, затрещал и развалился.

– Я сказал, Аривонда, все твое будет. Слово свое не меняю. Не хочешь со мной остаться, Бог тебе судья. Завтра едем за картой. Отдам тебе ее, чтобы не мучился....

Пашот перевел дух, походил по комнате.

– На следующий день мы никуда не поехали. Нас всех убили.

***

Повар Мбоно вышел из такси в районе городского вещевого рынка. Походив по рядам с полчаса, он купил себе дешевую непритязательную одежду и переоделся в одной из примерочных кабинок. Пакет со старой одеждой он выбросил в мусорный ящик в одном из дворов. Еще через полчаса он уже был перед домом Марии. Несмотря на ранний час, Мария уже была на прогулке в небольшом сквере, расположенным прямо за ее домом. Она с неподвижным мрачным лицом сидела в коляске, которую толкала перед собой небольшого роста смуглая домохозяйка. Глаза Марии были спрятаны за стеклами солнцезащитных очков, распущенные густые волосы трепал легкий утренний ветер. Мбоно подошел поближе и стал наблюдать за Марией. Он откровенно любовался красивой девушкой, не решаясь подойти сразу. Возможно, он стеснялся домохозяйки, возможно, его останавливал страх быть неузнанным и , тем самым, отвергнутым. Мария заметила его сама. Она сделала знак служанке остановиться и сняла очки. Потом приветливо махнула рукой.

– Господин Мбоно, если не ошибаюсь? Добрый день. Какими судьбами?

Ее звонкий голос наполнил сердце повара теплом и надеждой. Широко улыбаясь, он подошел к девушке и поцеловал ей руку.

– Познакомьтесь, это наша домохозяйка Елена Харитоновна. Господин Мбоно, прошу любить и жаловать.

Елена Харитоновна чопорно поклонилась и протянула руку для приветствия. Повар учитиво ее пожал. Потом обратился к Марии

– Собственно, Мария Андреевна, я пришел поговорить с вами. Обсудить один очень важный вопрос...

– Вот даже как? Слушаю вас...

– Видите ли...– Повар неоднозначно показал глазами на служанку.

Мария улыбнулась.– Ах, вот в чем дело. Елена Харитоновна, спасибо за вашу помощь, господин Мбоно обо мне позаботиться...

Служанка надула губы. – Ну как же? Мария Андреевна. Я не могу вас доверить незнакомому человеку. Тем более, иностранцу. Я надеюсь, что не обижаю его этим.

– Нисколько. – Мбоно улыбнулся.

– Елена Харитоновна, я благодарю Вас за вашу заботу, но, все-таки, дайте нам , пожалуйста, поговорить

– Ну, если вы настаиваете...– Служанка, недовольно скривив губы, указала Мбоно на ручки коляски, предлагая ему взяться за них, и , не спеша, направилась к дому, всем своим видом давая понять, что затея хозяйки не совпадает с ее личным представлением о том, как все должно происходить.

Мбоно приблизился к Марине. Он почувствовал, что пьянеет от бездонных синих глаз, сверкающих, как драгоценные сапфиры, великолепных, бесподобных, способных осчастливить любого мужчину, если бы не было невообразимой боли и страдания, неестественно вплетенных в узор зрачков, пронизывающих насквозь, заставляющих отвести взляд и чувствовать виноватым за то, что произошло с обладательницей таких прекрасных глаз.

Марина взяла его за руку.

– Что с вами, господин Мбоно? Вы что-то хотели мне сказать?

Мбоно уже овладел собой. Он , не спеша подкатил коляску к ближайшей скамейке, сел на теплые засаленные доски и развернул коляску к себе.

– Марина, я давно хотел вам сказать..... Я хотел сказать...

Девушка смотрела на негра внимательно и равнодушно.

Мбоно понял, что он не первый игрок в душе красавицы. Он даже не понял это, он почувствовал это так, как африканский колдун привык чувствовать малейшее дуновение ветра, изменение в цвете грозовых облаков, в поведении птиц и животных. Он понял, что он проиграл. Он понял, что он привечаем, но нелюбим. Нет, нелюбим.

Тем не менее, он спокойно извлек бумаги из портфеля, который забрал из ячейки банка час назад. Руки его дрожали, но голос был уверенным.

– Марина, вот здесь договор с израильским военным госпиталем, а вот оплаченный счет.

Лицо Марины посерьезнело, она взяла в руки бумаги, начала читать.

– Если вам что-то будет непонятно, я объясню.

– Нет, нет, – голос Марины звучал растерянно.– Я хорошо понимаю по-английски.

– Вот ваши билеты на самолет в Тель Авив. Вы вылетаете завтра в 10.00. Все расходы оплачены. Копии выписок из истории болезни я уже давно передал.

Мбоно перевел дыхание. – Вас вылечат, Марина...

Марина медленно подняла заплаканное лицо.

– Это какая-то шутка, господин Мбоно. Меня уже никто не может вылечить. Вы даже представить себе не можете, сколько людей занимались моим здоровьем. Сколько денег Ольга израсходовала не бесчисленные анализы и лекарства. Не издевайтесь надо мной. Просто скажите, что это шутка.

Мбоно вытер лоб носовым платком, сложил его крестиком, потом снова развернул,сложил его квадратом, потом снова развернул.

Марина, смахивая слёзы, пытаясь на коляске подъехать ближе к Мбоно.

– Ну что же вы молчите, господин Мбоно? Это что, шутка? Желание поиздеваться над несчастной девушкой? И вы хотите, чтобы я вам поверила? Вы хотите,чтобы я все прямо сейчас бросила и отправилась в Израиль? Или это все сделано ради газетной шумихи?

– Это правда, Марина. Вас вылечат. Никто не собирается шутить...

Марина, не скрывая слез, разорвала воротник своей накрахмаленной рубашки

– Вы хотите мне сказать, что все это лечение организовали вы? Ради чего??

– Да, – Мбоно собрал все силы в кулак, – Все сделал я . Ради одного. Ради надежды когда-нибудь снискать вашу взаимность.

– Да вы врете, господин Мбоно, вы все врете... Какую взаимность вы хотите? Я не понимаю.

– Я не вру , Мария, вас действительно вылечат. Вы будете ходить, бегать, прыгать... Я специально занимался этим вопросом.

– Врете, Мбоно. Всё до копейки врете. Зачем вы заплатили так много денег? Зачем вам это?

– Это сейчас уже не причина для разбирательств, вы едете?

– Конечно...Да, конечно.... Я не знаю, что там могут выдумать израильские врачи. Но я готова использовать любую возможность, чтобы снова ходить. Любую, даже встречу с Дьяволом, если будет нужно. Елки! А с визой– то как?

– Вы невнимательно смотрели в паспорт?

Марина раскрыла паспорт.

– Господин Мбоно, как вам это удалось? Без моего присутствия при подаче документов? А как вобще мой паспорт оказался у вас?

– Простите, Марина, не все можно объяснить за одну встречу. Давайте встретимся, когда вы будете прыгать, как кузнечик. Тогда я все, все вам объясню...

– Все равно врёте , Мбоно. Ладно, увидим, я все готова променять на то, что буду снова ходить.И деньги я вам верну прямо сейчас. Подвезите меня , пожалуйста, к дому.

Мбоно осторожно подкатил коляску к дому.

– Здесь меня можете оставить, – голос Марины был холоднее замороженного инея. – Теперь скажите, сколько я вам должна?

– Если я... – Мбоно зарделся, как первоклассник перед учителем , – Если я вас поцелую, хотя бы в щеку?

– Так я и думала, – стальным голосом произнесла девушка, – Вы так ничего и не поняли. Никаких поцелуев. Проводите меня, хотя бы, до аэропорта завтра. Я очень устала, но не улечу, если не верну вам все, что вы за меня заплатили. Прямо в аэропорту. Я все равно вам не верю, господин Мбоно. Я не верю, господин Мбоно. Если это очередной розыгрыш, которые любит устраивать надо мной моя сестра, я вас не прощу, дорогой негр, я вас уничтожу!!!!!!!

Мбоно склонил голову, по темным щекам струились слезы.

– Я провожу вас завтра в аэропорту. Конечно. А потом присоединюсь к вам в Израиле. Через пару дней. – Мбоно повернулся и начал идти в сторону калитки.

– Повар, – Марина смотрела жестко, не скрывая своего раздражения. – По-моему, вы делаете огромную глупость...Вы мне безразличны, но ваш поступок заслуживает, как минимум, уважения и признательности. И большой благодарности. Не сердитесь на меня. Мне кажется, что в моем сердце лед, повар. Лед, понимаете вы? Любовь? Глупо. Я никого не люблю и любить не буду. Я научилась только ненавидеть! Всех! Даже, если буду ходить. Хотя.... – Марина громко в голос начала рыдать. Из дома выбежала прислуга....

Мбоно тихонько ретировался. В голове звенело: "..Розыгрыш....Любит устраивать моя сестра...".

Повар уже прошел с десяток шагов, когда его остановил звонкий голос Марины.

– Подождите, Мбоно.

Повар медленно обернулся. Лицо его было залито слезами.

Марина выпрямилась в своем кресле, как будто порываясь встать на ноги. Лицо ее было бледно и сосредоточенно, только в глубине бездонных синих глаз спряталась необыкновенная тоска, которой не хватало места, и она безудержно хотела вырваться из границ наполненнего слезами колодца.

– Подойдите, пожалуйста, ко мне. – Марина смахнула соленую влагу с ресниц кончиками пальцев.

Повар подошел к Марине, низко наклонив голову.

– Почему вы так низко держите голову ,Мбоно? Уверяю вас, у вас нет никакой причины чувствовать передо мной себя виноватым. Это я должна быть вам благодарна, Мбоно. – с этими словами Марина коснулась ладонями висков повара и слегка притянула его лицо к своему лицу. Едва уловимо поцеловала его в заплаканную щеку , тут же отстранила его голову и отвернулась.

– До свиданья, Мбоно. Я буду ждать вас завтра в аэропорту. Спасибо вам за все...

***

Семен удивленно посмотрел на Пашота

.– Что значит, нас всех убили? Ну вы же живой!

– Да, – Пашот закрыл глаза ладонью. – Это был страшный день. Четыре черных Мерседеса с бойцами. Как они вообще доехали в эту глухомань? И как узнали? Мышигину выстрелили в голову. Он упал, как подкошенный. Мне изрешитили грудь. Меня забрали вертолетом практически мертвого. Муджароки спасла меня в очередной раз. Когда мы прилетели в больницу, я уже пришел в себя, встал с носилок и пошел в окровавленной куртке. Врачи, которые меня везли и которые прибежали с носилками к вертолету, застыли в шоке. Такого они еще не видели. Пока они приходили в себя, мне уже удалось повернуть за угол, а потом я побежал, сбрасывая с себя одежду.

– Ну а Мышигин?

– Мышигину повезло. Пуля просто царапнула по черепу и ушла в сторону. Потом Мышигин уничтожил всех. По одному нашел и сам лично расстрелял....Как оказалось, это были люди Андрюхи Стриганого, который что-то узнал о кладе и решил ограбить Мышигина. Узнав об этом, сходняк приговорил Стриганого к смерти. Через неделю тот выпрыгнул с пятнадцатого этажа гостиницы в Барселоне. Решение криминальной полиции было однозначным – самоубийство. А люди получили на грев очередную порцию сумасшедших денег Мышигина.

– Неужели клад такой дорогой? – Семен поежился.

– Очень дорогой. Поверьте мне, Семен Иванович. – Пашот закрыл глаза.– Только карту тогда мне Мышигин так и не отдал.

Неожиданно Пашот встрепенулся, – Да, Семен Иванович, так теперь вы тот самый богатый обладатель клада. Наследник Мышигина, все-таки.

Семен нахмурился. – Я не хотел. Так получилось.

– Ну получилось ли , не получилось. Просто, Семен Иванович, надо вам теперь в Африку ехать. Но есть одно но.

Семен кивнул головой. – Я знаю это Но, Пашот. Мне нужно вернуть чашу.?

– Да, Семен Иванович. Совершенно верно. Чаша должна быть возвращена Муджароки.

– И весь наш разговор состоялся только потому, что вам нужна чаша.

– Да, Семен Иванович. Теперь вы – Мышигин, и вы все знаете! Я даю вам карту при условии, что вы вернете чашу хозяину.

– А если не верну? – Семен озорно посмотрел на собеседника.

– Тогда не вернете и свое Я. – Пашот посмотрел на Семена ясными, смелыми глазами. – И поверьте, Семен Иванович, я сделаю так, что вы никогда не найдете Мбоно.

Семен застыл. Слова Пашота неприятно, с ледяным привоем, резали слух. Семен встал со стула, потер пятерней лоб.

– А почему, уважаемый Пашот , вы сами не можете забрать свою чашу и клад в догонку? Ведь вы все и обо всех знаете. И были к тому же на том месте.

– Потому, уважаемый Семен Иванович, что теперь вы знаете гораздо больше, чем я. Практически, вы знаете все. Заметьте, я не претендую на клад. Он ваш. Но чашечку, будьте любезны, доставьте в Африку.

– Так вот зачем я вам был нужен?

– Да....– Лицо Пашота стало жестким, как будто ледяным ветром повеяло из глаз и из растрепанных редких волос. – Да, Семен Иванович. Именно за этим. Я знал, что за Мышигиным идет охота, но я не могу вмешиваться в судьбы. Мышигина убили. И убили только для того, чтобы завладеть его мозгом, его сутью. Я не знал, не знал, кто будет тот избранный. И поэтому я здесь.Итак, Семен Иванович или Вячеслав Михайлович, выбирайте сами, мне нужна чашка! И вы мне ее принесете. Я вам уже достаточно рассказал, чтобы вы не пропали в спелетеньи навалившихся неприятностей. А, может, и наоборот – удач. Кто знает? – С этими словами Пашот открыл входную дверь. – Ваш ход, господин гроссмейстер. Я постараюсь вам помочь, но надеяться нужно только на себя.

Семен подошел к порогу и остановился. – А карта?

– Карту вам передаст мой человек, когда вы с чашей прилетите в Найроби. До встречи в Африке, мой дорогой друг.

***

Руков выбежал на улицу и оглянулся. Его мелко трясло. Он снова и снова восстанавливал в памяти все, что сказал ему Пашот. Он не мог поверить тому, что услышал от этого мрачноватого человека с проницательными задумчивыми глазами. Образ Пашота и сейчас стоял перед внутренним взором Рукова, пугая своим холодным беспощадным взглядом. Он сидел перед Руковым и неторопливо говорил, и то, что Семен услышал, казалось бредом сумасшедшего, фантазией изболевшегося мозга. Семен постарался избавиться от наваждения. Солнце нещадно жгло. Семен посмотрел на часы. Было десять часов утра, они проговорили с Пашотом более четырех часов. Семен перешел дорогу и завернул за угол. Там он увидел уютное кафе. Как никогда, он нуждался в том, чтобы привести в порядок свои мысли и чувства. Руков заказал в кафе поллитра холодного пива и пару бутербродов. Потом постарался сосредоточиться. Семен жадно припал к холодному свежему пиву. Потом поставил бокал на стол. Он заметил, что официантка как-то странно на него посмотрела. "Только успокоиться", – скомандовал Руков самому себе. Официантка по-прежнему смотрела на Семена. Руков заставил себя не обращать на это внимание. Он сосредототочился на том, что должен делать прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик. А делать он должен был только одно – забрать клад, вернее, чашу. Без этого он не сможет вернуть себе самого себя. Значит, нужно идти в банк, снять деньги и купить билеты. Какие билеты? Куда? Чертовы Ворота! Пашот рассказывал о каких-то Чертовых Воротах. Только где они? Где-то в Сибири. Но как же он узнает? И в этот момент Семен почувствовал, что он снова становится Мышигиным, стало тихо, где-то вдалеке занудливо капала вода, шумел сквозняк, хлопнула незакрытая форточка. Семен ясно увидел перед собой улицы незнакомой деревни, жителей, коров, собак. Елки-палки, да это же Чертовы Ворота, кто ж их не знает? Самолетом до Иркутска, а дальше.... Семен встал из-за стола, попросил официантку принести счет. Официантка тут же подбежала к нему с кусочком факсовой бумажки.

– Вот, вот, пожалуйста, счет, – и заглянула Семену в глаза.-Ой, молодой человек, а , может, на дискотеку меня пригласите? Вы такой симпатичный.

Семен-Мышигин не ожидал такого вопроса. Он молча собрал со стола сдачу, потом посмотрел тяжелым взглядом на официантку.

– Солнышко,– сказал Семен и икнул. – Сейчас не самый выгодный момент, чтобы я тебе показал, где у меня что зимует. Отложим на потом. Кстати, ты ничего.– Семен подмигнул официантке и вышел на улицу.

Девушка скорчила ему вслед рожу, высунув язык, потом вытащила из кармана мобильный телефон, нажала на кнопку.

– Вобщем, здесь ваш мужик, у меня в кафе. Если хотите его поймать, то приезжайте прямо сейчас. Далеко он не уйдет. Машины у него нет.

Семен снова посмотрел на часы. Он должен был успеть в банк, снять деньги и купить билеты до Иркутска. Ехать надо было в Москву, в его городе аэропорта не было. Банк открывался через полчаса. Семен выскочил на дорогу и лихорадочно замахал рукой . Первая же встречная машина остановилась перед ним.

– На Садовую, пожалуйста, банк "Юго-Западный"...– выдохнул Семен, падая на переднее сиденье. Он не мог видеть, как давешняя официантка грохнула об пол тарелкой од досады .

Семен едва дождался открытия банка. Он забыл, что уже вторые сутки небрит и в довесок еще и не спал всю ночь, поэтому поймал на себе немного неодобрительный взгляд знакомой операторши.

– Что это с вами, Семен Иванович?

– А что?

– Да плохо выглядите. Ну да ладно. Чего изволите?

– Танечка, хочу валюту снять со своего депозита.

Танечка проворно нашла в компьютере файл Семена и спросила тихонько

– Сколько?

– Тысяч пять

Девушка удивленно посмотрела на Рукова

– Вы точно плохо выглядите, у вас на счету полторы тысячи. Давненько вы уже им не пользовались.

Семен застыл в недоумении, потом, вспомнив чего-то, опустил голову

– Ах да, точно. Я же тогда забирал деньги... Я забыл совсем. Хорошо, давайте, что там осталось...

Настроение резко испортилось. Денег было мало. Что-то нужно было делать. Внезапно Семен вспомнил, что дома в старой маминой шкатулке с незапамятных времен лежали дарственные документы на дом в деревне и доллары, вырученные от продажи мотоцикла отца. Мотоцикл был старый трофейный, но работал великолепно, и мама его продала, чтобы помочь Семену с покупкой квартиры. Какой-то покупатель, коллекционирующий ретро, выложил за мотоцикл две тысячи зеленых. Тогда эти деньги Рукову не понадобились, ему хватило своих, заработанных, а о маминых деньгах он забыл. Семен вышел из банка и быстрым шагом пошел в сторону своей квартиры, благо та была недалеко,– всего пару кварталов по прямой через дворы. Утреннее солнце поднималось все выше и подметенные ранними дворниками тротуары весело подставлялись под утреннюю тень разлапистых каштанов.

***

Бица неторопливо и осторожно обошел дом, внимательно осмотрел окна и балконы. Все было тихо, народ еще спал или только начинал просыпаться. Надо было дождаться, пока выйдет Семен. Очень было бы интересно узнать, что этот самый Пашот рассказывает сейчас Рукову, но Бицы это не касалось. Ганнибал и так все знает. Или узнает . Бица отошел к небольшой пешеходной аллее и сел на скамеечку под сенью густого каштана так, что со стороны дома его никто не мог заметить. Медленно вытащил из кармана газетку , извлек сигарету из пачки и сделал вид, что погрузился в текст, не спуская глаз с подъезда. Потихоньку округа оживала. Начали сновать ранние бегуны в спортивных костюмах, то там, то тут уже попадались озабоченного вида прохожие, явно спешащие на работу. Дверь подъезда открылась, и на улицу выскочил Семен. Бица напрягся. Семен некоторое время ошалело оглядывался, потом задумался на секунду и рванул в сторону шоссе. Вслед за ним из-за угла выехал большой черный джип и последовал за Семеном. Пора. Бица неторопливо свернул газетку, засунул ее во внутренний карман и вразвалочку направился к входной двери.

***

Пашот закрыл дверь за Семеном и прислонился к стене. Он чувствовал себя, как будто сбросил с себя большой, тяжелый груз. Он не был уверен, что Руков дойдет до конца, но что-то нравилось ему в этом взрослом серьезном парне. Он не отступит, он будет бороться, а это как раз то, что нужно было Пашоту. Он знал, что Ольга не выдержала, она уже принадлежит Муджароки, но за вторую ее просьбу она должна Кляксе говорить все, что видит и знает, значит, люди Ганнибала и Мбосо уже в курсе. Только не расслабляться. Им нужен Глаз. Но они даже не в Круге. Что ж , предстоит серьезный бой. Может, даже последний. Поэтому он и сказал Рукову, что тот, в случае чего, сможет рассчитывать только на самого себя. Пашот перевел дух и прошел в комнату. Он уже знал, что человек Ганнибала сейчас будет скрестись в его дверь. Пашот его не боялся. Он спокойно вытащил откуда-то из-под кровати телефон, поднял трубку и набрал номер.

– Иван, это Пашот, привет...Да, да, тебе тоже и по тому же месту... Что? Нет...Нормально все...Здесь есть один парень, который вляпался не по своей вине и поднял большую волну...Что что? Ты тоже знаешь? Ах, ну да, я забыл....Да ...Надо, чтоб ты ему помог. Ему нужен билет и карта...Ты все понял?... Он сейчас на пути к кладу, но я не уверен, что будет все спокойно..Давай, приезжай сюда, я тебе отдам карту. Вобщем, и так знаешь, где она лежит. Почему? Да ладно, я сам разберусь...Нет, мне помощи не надо. Просто, если что случится, помоги ему... Это хорошо, что ты знаешь. Так, на всякий случай. Все, Иван, хорошо, давай пока...– и положил трубку. Входная дверь за его спиной резко распахнулась.

– Пашот, ты где? Поговорить надо...

– Да здесь, я, парень. Как там тебя, Валера, что-ли?– Пашот повернулся в сторону двери и посмотрел на Бицу тяжелым взглядом из-под насупленных бровей.

Бица на секунду растерялся. Но только на секунду. В его руках блеснул вороненой сталью черный пистолет с глушителем

– А, так ты еще и имя мое знаешь? Ловко. Ну так прямо сейчас и забудешь

Бандит хладнокровно нажал на курок. Пуля послушно врезалась в канал ствола и, набирая скорость от расширяющихся пороховых газов, вырвалась со страшной силой на волю, направленная в смуглый морщинистый лоб Пашота.

То, что произошло в следующее мгновенье, заставило Бицу застыть от ужаса. Перед Пашотом возник синий мерцающий щит, в глубине которого вспыхивали багровые молнии, в ту же секунду бандит почувствовал сокрушительный удар по голове, и сознание его выключилось.

Пашот, тяжело дыша, упал на колени перед распростертым телом бандита. Пуля все-таки сумела его задеть. Наверно, сказывалось долгое отсутствие тренировок. Сам виноват. Теперь надо отдышаться и уходить отсюда. Бица был просто нокаутирован. Скоро он придет в себя. Сзади раздались тихие шаги. Пашот обернулся. За его спиной стоял человек, одетый в черные брюки и длинную черную рубашку. В его руках была шпага, отливающая холодной сталью.

Пашот все понял.

– Ганнибал? Как я раньше не догадался?

– Стареешь, Пашот. Готовься, умрешь в моих дружеских объятьях.– Ганнибал с усмешкой занес шпагу над головой Пашота.

– Нет, Ганнибал, не созрел еще среди ваших синих ватаг парень, который меня может убить. – С этими словами Пашот быстро подбежал к стене и нажал на какую-то кнопку. Кусок стены отошел в сторону. В открывшейся нише тускло и грозно блеснула сталь длинного клинка, прикрепленного к ворсистым и толстым обоям. Пашот рванул на себя шпагу и размашистым движением рассек воздух перед лицом Ганнибала. Тот в страхе отпрянул.

– Что, Ганнибал, в штаны наложил?

Ганнибал взял себя в руки и принял стойку.

– Нет, Пашот. Я свое пооткладывал. Теперь твоя очередь. Защищайся!

Клинки схлестнулись, выбив искры. Пашот гораздо искуснее владел шпагой, чем Ганнибал. Он наносил страшные удары, используя разамах руки и плохую защиту соперника, Ганнибал в страхе отступал, потому что не мог противостоять Пашоту. Пашот рассек Ганнибалу ногу, пронзил шпагой руку и уверенно прижимал соперника к углу. Пашот игрался с Ганнибалом, нанося ему жестокие ранения одно за другим. Ганнибал не хотел сдаваться, но уже давно понял, что Пашот ему не по силам. Пашот, в свою очередь, с легкостью делал неожиданные выпады, которые Ганнибал с трудом парировал. Пашот теснил соперника к стене. У Ганнибала кровоточили рука и нога, пораженные меткими ударами Пашота. Слуга Кляксы защищался из последних сил. Но и они его оставили, Ганнибал упал на колени, тяжело дыша. Пашот опустил шпагу.

– Дурак ты, Ганнибал,– Пашот тяжело хватал ртом воздух. – Меня учили фехтованию венгерские уланы. На мне живого места не было. Но я все равно вставал и лез в драку. Да что там. Тебе этого не понять Ты не воин, ты -мразь, Ганнибал. И не по заслугам называешься именем великого воина. А теперь, пошел вон, собака тухлая! Вон отсюда, кому сказал!

Ганнибал встал на одну ногу, кровь лилась из ран, оставленных Пашотом на его теле, силы покидали Ганнибала. Неожиданно, резко развернувшись, исподтишка, Ганнибал нанес жестокий удар Пашоту, пронзив его грудь. Пашот выронил шпагу и схватился за рану обеими руками, кровь лилась через пальцы регулярными толчками. Пашот смотрел на противника широко открытыми от удивления глазами. – Ты.... Ты, сволочь, ты...Был мразью, мразью и остался. – только и смог сказать рыцарь Муджароки.

Ганнибал, довольный, встал на дрожащие от нервного напряжения ноги. – Ну вот, так-то лучше, правда, Пашот? Ну иди ко мне, умри в моих братских объятиях.– И протянул руки к Пашоту.

– Только не в твоих.– Пашот напряг все свои оставшиеся силы и рванулся к двери на балкон. Семен не закрыл дверь, и это сыграло на руку Пашоту. Он рванул дверь на себя и в последнем прыжке метнулся через перила балкона вниз, в последнее жуткое падение.

Ганнибал страшно закричал, потом спрятал шпагу и молнией бросился в входной двери, выбегая на лестничную площадку

– Нет, нет, старая дрянь! Ты так не умрешь! Все равно я успею.– рычал Ганнибал, мчась вниз, перепрыгивая через три ступеньки, оставляя за собой крупные кровавые капли, застывающие на воздухе, как холодец.

Пашот со страшной силой ударился о землю. Некоторые случайные прохожие, видевшие вывалившееся с балкона тело, застыли от ужаса. Кто-то закричал. К упавшему никто не посмел приблизиться сразу. Это уже был не человек, а мешок с костями. Но Пашот не умер, он не мог умереть, не выполнив одного, самого важного условия. Боль терзала его тело с неимоверной силой. Он приподнял свою окровавленную голову, пытаясь что-то найти возле себя, и его поиски увенчались успехом. Буквально в нескольких сантиметрах он увидел смятую фотографию, обгоревшую по краям. Из последних сил он пошевелил искалеченной рукой и подтянул к себе этот кусочек картона. На него смотрел улыбающийся Семен Руков. Пашот накрыл фотографию изуродованными пальцами и с облегчением испустил дух.