Текст книги "Смерть Рыцаря (СИ)"

Автор книги: Александр Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Поначалу девочка шла в уборную, но её остановил запах печёного картофеля и ржаного хлеба. Весь коридор им пропах. Аромат настолько сильным, что Мария забыла о своём желании сходить в туалет. Она тихонько, словно мышка, протиснулась в дверной проём кухни. Посмотрела на заставленный свежим хлебом стол и обрадовалась, будто нашла клад. Вприпрыжку добралась до стола, взяла мягкую буханку и…остановилась. Может, взять нож? Его нигде не было, на первый взгляд. Это если копаться в шкафах и…а, чёрт с ним! Пальцы разорвали корочку и проникли внутрь. Обжигающее тепло обволакивало подушечки. Ей нравились эти ощущения. Нравилось чувствовать мир своими руками. Крошки сыпались на пол, на голые ступни девочки.

В кастрюле неподалёку она нашла источник второго запаха – печёный картофель. Он порядком остыл в отличие от хлеба, но это не помешало ей обернуть его в кусок хлеба и затолкать в рот.

Мария плотно поела, налила себе стакан воды и села на подоконник, предварительно открыв форточку. Она хотела насладиться звуками дождя и раскатами грома в ночном городе, почувствовать спокойствия, которое дарило это место.

Кто-то скажет: «перед смертью не надышишься». И, честно говоря, окажутся правы. От этой мысли Марии стало грустно. Ей снова захотелось в туалет. Она будто вернулась обратно – в своё тело, в свою жизнь.

Мария опустила ноги на холодный пол. Вот только до этого он таким не казался. А ещё вдруг занозу подцепит? Мать всегда говорила, что Мария не ходит, а шаркает по полу, мешает спать или книгу читать. А Галахад такого не говорил. Из вежливости? Папа тоже не говорил. Но он ушел. А это еще хуже. Уж лучше бы говорил. А вдруг, он поэтому и ушёл? И Галахад хотел уйти из-за этого?

#

– Эммм, сэр Галахад.

Рыцарь почувствовал, как его качают в кровати.

– Галахад, – Мария шептала и трясла его ручками. Она делала это так слабо, что казалось, будто она его убаюкивает.

– А? – рыцарь проснулся, но открывать глаза не стал. Как и менять позу.

– Я шаркаю? Ну, ногами, когда иду.

– Иногда, – ответил Галахад протяжным и вялым выдохом.

– Иногда? А это как часто?

– Нечасто.

– Так «иногда» не это значит.

Рыцарь не ответил.

– Галахад? Галахад?

Было уже поздно. Рыцарь перевернулся на другой бок и засопел. Девочке ничего не оставалась, кроме как оставить его в покое. Она прошла к двери и проскользнула в неё, не касаясь. Боялась вызвать скрип.

Идя по длинному коридору, наконец, к туалету, на душе было неспокойно. Мария не впервой так делать. Она часто нагоняла на себя неприятные мысли или надуманные проблемы. И каждый раз она старалась решить их у себя в голове. Вдалбливала, что всё на самом деле хорошо. Ну и шаркает она ногами, подумаешь, многие шаркают, чем она хуже? Других же не бросают из-за этого? Так почему её бросают? Но если не за шарканье, то за что? Было бы за шарканье – она бы перестала. Отец бы вернулся, мать снова полюбила. Странное это слово – «снова». И почему она так подумала? «Снова» же подразумевает, что однажды мать её всё-таки любила. Может быть, в детстве, когда она была совсем маленькой и не помнит?

Мария остановилась посреди длинного коридора, заметив, как одна из дверей была приоткрыта. Сначала подумалось о грабителях. Но потом девочка вспомнила, как много здесь солдат и что вообще – это особняк мэра. Кто в здравом уме попытается сюда пробраться?

Мария медленно зашагала к двери. Пол же скрипел так сильно, будто не замечал осторожность её ног. Мария заглянула в комнату одним глазком. В дальнем углу, на столе, горела свеча. Совсем свежая, зажжённая недавно.

– Ищешь чего?

Мария вздрогнула. Доски протяжно застонали. Голос никому не принадлежал.

– Я здесь, в кресле. Не бойся.

Но девочка в страхе оперлась о стену коридора и не двигалась с места. В комнате раздались шаги. Свеча поднялась вверх, и осветило лицо того, кому принадлежал голос.

– Господин мэр?

– Он самый. Но прошу, называй меня Жанпольд, – кивнул он, – посреди ночи, в этих стенах, у меня нет титула. Лишь прошлое.

Говоря загадками, в тусклом клочке света, страх Марии никуда не собирался уходить.

– Что вы здесь делаете? – спросила она.

Жанпольд обернулся, осмотрел комнату, ничем не примечательную для обычного человека, и вздохнул.

– Не может человек погулять по собственному особняку?

Мария чуть оторвалась от стены:

– Но вы не гуляете по нему. Вы пришли сюда со свечкой, поставили её на стол и сели в углу.

Было тяжело понять, переступает ли она черту, но не могла не спросить. Уж слишком чужеродно выглядело присутствие мэра в этой простой комнатушки с одной кроватью, креслом и столом.

Мэр повернулся к Марии и улыбнулся:

– И вправду, от вас ничего не скроешь, юная леди.

Девочка засмеялась.

– Да что вы, я не леди! – она охнула и закрыла рот, боясь, что могла кого-нибудь разбудить.

– Еще и скромница, – сказал мэр.

У Марии загорелись глаза от радости. Давно ей не говорили комплименты.

– У меня дочь очень похожа на вас. Я часто встречал её в коридорах по ночам. И не только я. Горничные жаловались на топот. Не мне, разумеется, но слухи ходили.

Жанпольд поставил свечку обратно на стол и сел в кресло в углу комнаты.

– Я посижу ещё, если вы не против, – обратился он к Марии.

– А где ваша дочь сейчас? – девочка прошла в дверной проём и остановилась.

Сначала Жанпольд пожал плечами, затем посмотрел куда-то в окно:

– Ушла. В ту же неделю, как я нашел ей суженного. Отправилась на поиски приключений, так было написано в записке.

– И вы не пытались её разыскать?

Жанпольд наивно посмотрел на Марию.

– Не пытался? Да я всё королевство перерыл. Как сквозь землю провалилась. Я до сих пор ищу. Почти десять лет прошло, как я дочь не видел. Безумие какое-то.

Деревянные окна заскрипели, пытаясь сдержать ветер и дождь. Огонёк свечки бросало в разные стороны, гоняя клочок света по всей комнате. Мария почувствовала, как по ногам пробежал озноб.

– Мой отец ушел несколько лет назад, – ей было тяжело об этом говорить, но мэр раскрылся перед ней. Она считала своим долгом ответить тем же. – Я до сих пор не знаю почему.

– Это самое страшное, не так ли? – Жанпольд смотрел на Марию, – к черту суженного. Она могла закатить один скандал, и я бы пошёл на уступки. Она это знала. Но уходить?

– Мой отец, я думаю, он ушел из-за мамы. Он её не любил, причем давно. И как оказалось, любви ко мне ему было видимо недостаточно, чтобы остаться.

Воспоминания нахлынули на неё. Последний день с отцом, как они играли во дворе. Он улыбался, но в его глазах проскакивала тень. Он был…словно крепкий чай с сахаром. Пригубишь его и на языке почувствуешь сладость. Проглотишь – останешься с горьким послевкусием.

– Что бы ты ему сказала, встреть сейчас? – Жанпольд выбил девочку из раздумий.

Она мотнула головой, сбрасывая воспоминания, затем улыбнулась, думая о новой встрече.

– Он мой отец. Конечно, я бы его простила.

Мэр вздохнул. Казалось, он просел в кресле еще на несколько сантиметров.

– Ты слишком мудра для своих лет. Тебе кто-нибудь об этом говорил?

– Да. Этот человек сейчас дрыхнет неподалеку. Никак не признается, что я шаркаю.

Мэр не ответил. Мария ожидала хоть малейшего движение уголков его губ вверх, но напрасно.

– А вы бы простили свою дочь, вернись она сегодня?

Было время, когда Жанпольд задавал себе этот вопрос довольно часто. Обычно перед сном или смотря в своё отражение по утрам. Каждый раз, когда видел на улице мимо проходящую молодую девушку с тёмно-рыжими волосами. Такую, что шла почти вприпрыжку, размахивая красивыми локонами в разные стороны на зависть засмотревшимся женихам.

– Я давно её простил. Да, пускай она решила бросить свой дом. Она молода, авантюрна. Многое творится в таких юных головах. Но шли годы. Пять лет как она пропала, сейчас уже будет десять. И с каждым годом становится сложнее верить, что она где-то там, счастлива, живет каждым днём, опьянённая приключениями.

– Вы думаете, что-то с ней случилось?

– Да, и я боюсь, что она не простит меня за бездействие.

– Я не понимаю, – протянула Мария, – вы только что сказали о том, как всё королевство перерыли, как до сих пор ищите.

– Мария, я ищу везде, – он горько улыбнулся, – кроме одного места.

Мария сложила руки на груди и посмотрела в окно. На дождь, покрытый ночной тьмой.

– Кажется мне, что мир сто лет назад разделился на «до» и «после». И нет пути назад, – Мария посмотрела на мэра, – вы думаете, она в Воларисе?

– Должна быть. Либо там, либо умерла. И я не знаю, что хуже.

– Галахад думает, что это самоубийство – идти в Воларис. Не корите себя.

– Галахад думает, но всё же идёт. Ради девочки, которую он едва знает. А я сижу здесь, в теплом кресле.

– При всём уважении, господин мэр, – серьёзно начала Мария, – Галахад – это рыцарь с огромным опытом. Я видела его в бою. Он сражался с драконом и победил. Ему нет равных.

– Значит, ты в него веришь? Веришь, что вы выберетесь?

– Да, я в него верю, – произнеся эти слова, Мария почувствовала тепло чуть ниже живота. И сначала было не понятно, чем оно вызвано. Но когда закружилась голова, и Марии пришлось войти в комнату и прижаться к стене, чтобы не упасть, стало ясно – происходит что-то нехорошее. Её голова закружилась, тепло ниже живота, превращалось в жжение. Оно медленно поднималось вверх, словно крот, пробиравшийся по узкому подземному туннелю.

Мэр привстал:

– Ты в порядке?

– Я не знаю, – выговорила она с трудом. Её нахлынул холод, по всему телу пробежали мурашки. Она схватилась за живот. Перед глазами замелькали картинки: большая спальня, усыпанная розами, небольшая комната с наполненной горячей водой ванной. Несколько женщин омывающие её с ног до головы. Толстая книжка рядом с ванной, на табуретке, внутри неё бумажная закладка. Наступившая ночь и далёкие огоньки. Колокола, крики детей, женщин, лай собак… Картинки менялись так быстро и были такими яркими, что Мария перестала осознавать, что находиться в комнате рядом с мэром. Она не чувствовала своё тело.

Чужие глаза передавали ей эти изображения, эти воспоминания: зелёное яркое поле, робкий мальчик, стоящий совсем близко к ней; старый храм; кроватка с новорожденным; библиотека, усеянная тысячами книг; длинный тёмный коридор и приглушённые крики; болото; дом с пожилой женщиной; два камня на холме…

Она летит прочь, словно птица, навстречу густому чёрному лесу, оставляя позади страдания.

Так же резко, как всё началось, картинки перестали появляться. Ледяной холод сменился прохладой комнаты. Боль отступала, падала вниз по животу, пока не испарилась окончательно.

Девочка очнулась в руках мэра, он не давал ей упасть, придерживая спину.

– Что случилось? – спросил он, увидев моргающие глаза.

– Я не знаю… – голос возвращался к ней.

– Это был один из твоих кошмаров?

Мэр сопроводил девочку к креслу.

– Нет, – ответила Мария, садясь, – они должны приходить, когда я сплю.

Мэр ничего не ответил, лишь сочувственно продолжал смотреть на девочку.

– Или…до этого приходили, – с досадой и тревогой подытожила Мария. Её физическое самочувствие улучшалось. – Если у вас есть что передать дочери, скажите мне. Вдруг я её увижу. Но не ожидайте, что я вернусь обратно. Тем более с ней.

– Скажи ей, что я её люблю и всегда буду.

– Она наверняка об этом знает.

– Если она действительно в Воларисе, один бог знает, какие ужасы она повидала. Ей нужно услышать слова любви. Я должен напомнить ей, за что стоит бороться.

Вскоре после этих слов Мария наконец-то направилась в уборную. Она разозлись на себя: разозлись, что не удержалась на ногах при мэре. Что кошмар, если это был он, стал мешать ей вне снов. Она злилась, как сильно он её напугал. Она злилась, что ей стыдно за себя.

Жанпольд остался один в комнате. Он раскрыл створки окон, давая свежему воздуху, словно течению холодной реки, просочиться в комнату. Дождь постепенно заканчивался. Где-то вдалеке, в лесу, что за городом, загорелся небольшой огонек. Это солдаты короля Боромира предупреждали о своём приближении. Мэр протянул руку в карман и достал несколько зернышек и маленькую записку. Он аккуратно рассыпал приманку на подоконник и стал дожидаться своего верного почтальона. О появлении которого он узнает по звуку «Кар!».

Глава тринадцатая

Последствия битвы в канализации и решения вспомнить былые времена, а точнее – напиться до чертиков в ближайшей таверне, в полной мере дали о себе знать этим утром. Галахад раскинулся на кровати после неудачной попытки сесть и натянуть на себя панталоны. Петух за окнами кричал громче, чем ему положено, предательски протягивал каждое «кукареку». В коридоре кто-то постоянно топал, проходя мимо. Это горничные задвигались в привычной для себя рутине. И только Клара, как бегающая навстречу ветру, решила первым делом проведать Марию. Но комната была пуста.

В дверь к рыцарю постучали.

– Открыто! – крикнул он и почувствовал першение в горле.

– А Мария не с вами? – Клара приоткрыла дверь, но не стала заглядывать.

– Нет, – Галахад приподнялся с кровати, борясь со сковывающей болью в спине, – её комната пуста?

– Наверняка уже встала и пошла прогуляться. Я её найду.

– Стойте!

– Что?

– Есть мазь от боли в спине?

Вскоре, после того как Клара ушла на поиски девочки, в дверь к рыцарю постучался личный знахарь Жанпольда.

– Меня попросили подойти, – сказала он через дверь.

Галахад к тому моменту уже смог накинуть панталоны и даже встал с кровати.

– Да, да, прошу, входите.

Мужчина вошёл и представился. Его звали – Раммал. На вид он был очень стар. Таких людей Галахад давно не видел, а если и видел – то скованных болезнью и лежащих в кровати. Этот же старик стоял прямо, и ноги его не дрожали. А голос был твёрдым, полный сил. Седые волосы и лицо, покрытое морщинами и обвисшей кожей – единственное, что выдавало возраст.

– Я Галахад.

– Я знаю. Вы избавились от монстра в канализации.

– Мне помогли, – с досадой рассказал рыцарь. – Я бы пожаловался на свои годы, но глядя на вас, как-то стыдно это делать.

Раммал указал на кровать, игнорируя комментарий.

– Ложитесь на живот.

Галахад сделал, как было сказано.

Раммал подвинул стул к кровати и сел. Просунул руку в карман коричневого балахона, какие носили все представители его профессии, и достал флакон размером с большой палец кисти.

– Вам около тридцати?

– Сорок шестой год идёт, – поправил Галахад, говоря в подушку.

– Вы в хорошей физической форме для своих лет. Даже слишком. Как долго вы были в отставке?

– Пятнадцать лет, примерно.

– Если вы не подвергали себя изнурительным тренировкам по четыре раза в неделю, я не представляю, как вы умудрились поддерживать форму.

– В этом-то и секрет, я пил и тренировался. Тренировался и пил.

– Детей нет, полагаю?

Галахад услышал, как из флакона вылетела пробка.

– Сейчас будет немного жечь, – сказал знахарь.

– Вы всегда так сильно интересуетесь жизнью других?

Рыцарь почувствовал жжение на спине, будто кто-то пролил на неё кипяток.

– Терпите, сейчас пройдет, – ответил знахарь на стоны Галахада. – И нет, не всегда интересуюсь жизнью других людей. Вы и сами должны признать, каков передо мной индивид. Истории, что я слышал о вас, превосходят даже самые смелые представления о выносливости и силе человеческого тела.

Галахад вздохнул от облегчения. И вправду, жжение прекратилось.

– Я был молод и талантлив. Полон сил.

Знахарь взял простыню, лежащую в углу кровати, и дергаными движениями стал протирать спину рыцаря.

– Молодые и полные сил не способны убивать драконов в одиночку. Какими талантливыми они не были.

– С драконом. Одним, и не таким уж большим.

Закончив, знахарь сложил простыню и положил обратно у кровати.

– Вы единственный, кто может так сказать. Всего лишь один маленький дракон. Поднимайтесь, должно стать легче.

– А вы сами-то, – Галахад сел и потянулся за рубахой, – вам сколько? Семьдесят, восемьдесят? Видел я людей ваших возрастов, обычно им мажут спины, и с кровати они не встают.

Знахарь улыбнулся, закрыл пустой флакон пробкой и положил в карман. Подняв голову обратно к рыцарю, ответил:

– У меня были очень здоровые потомки, как у вас могучие. Никогда не задумывались о ваших предках? И я имею в виду не ваших дедушек и бабушек, а очень дальних потомков, тех, что жили во времена истребления драконов.

– Я слышал истории о шести великих войнах с шестью великими мечами, что очищали земли от драконов. Но мой меч не светится, не прожигает драконью чешую.

#

Неподалеку от особняка мэра, в глубинке города, между кирпичных домов, во дворе собралась группа ребятишек лет десяти-двенадцати. Девочки и мальчики играли и смеялись.

Девочки хихикали и посматривали на мальчиков. А мальчики краснели, но не все – только самые застенчивые. Они прыгали по расчерченным палкой квадратам на земле, бросали мяч друг-другу в руки, говоря разные гадости и опять смеялись. Сытые, счастливые, беззаботные дети. А самое важное – они все любимые. По крайней мере, так казалось Марии, что сидела на пыльном тротуаре в пятнадцати метрах от них. Она так увлеклась этими детьми, что не заметила руку, тянущуюся к её плечу.

– Ой, я тебя напугала, – Клара всё-таки дотронулась до плеча Марии, и та дёрнулась, соскользнув с бордюра.

– Что ты здесь делаешь? – спросила девочка, поднимаясь и отряхивая штаны.

– Я не могла найти тебя в доме и решила пройтись по улице.

– Я в порядке. Хотела прогуляться по городу, подышать воздухом.

– Ты выглядишь так, будто не спала вовсе, вся бледная…

Мария села обратно на бордюр, чтобы наблюдать за игрой детей, оставив Клару у себя за спиной.

– Как я уже и сказала, я в порядке, – повторила она.

– Опять кошмары? – уточнила Клара, садясь рядом.

«Так меня и запомнят», подумала Мария, «как девочку с кошмарами».

– Посмотри на них, – Мария кивнула в сторону ребят, играющих в салочки, – никаких забот. Они счастливы, у них есть друзья-ровесники, есть семья.

– И ты определила это по их улыбкам?

– И по глазам, – ответила Мария после небольшой паузы. Затем она продолжила с тяжестью в голосе: – Я никогда не думала, что во мне это есть.

– О чём ты?

– О зависти. Я смотрю на них, и у меня болит сердце. Я их ненавижу. Ненавижу, как легка у них жизнь. Попробуйте прожить без родителей и друзей, как я. Не каждый сможет. Попытайтесь улыбаться, когда некому. Попытайтесь смеяться, когда не над чем, – Мария сжала кулаки так сильно, что ногти впились в кожу. Она не хотела останавливаться.

– Хватит, – Клара взяла руку Марии и попыталась разжать её кулак. – Этим ты себе не поможешь.

Мария громко выдохнула, разжала кулаки, но боль никуда не ушла.

– Да, – продолжила Клара, – у кого-то жизнь легче. Кто-то получает больше, чем заслуживает.

– Почему? Почему жизнь так несправедлива? Почему я это вижу, а они нет? Ты-то должна знать, твои родители умерли, твой брат тебя бросил. У тебя было столько времени об этом подумать. У меня столько времени нет. Прошу, скажи мне! Почему жизнь так несправедлива?

– Мой брат меня не бросил, – ответила Клара, ошарашенная словами Марии.

Мария долго всматривалась в Клару, пытаясь найти ответы на её лице, но никак не могла их увидеть. Она смотрела не на человека, прошедшего через тиски боли, а на кого-то, кто всё ещё пытается от них убежать.

Мария опустила плечи. Не стоило ей сюда приходить и смотреть на детей. Лучше ей в лесу с Галахадом, где никого нет и некому завидовать.

– Прости, – медленно сказала Мария, высвобождая свою руку из руки Клары, – зря я это всё сказала. Я просто…я боюсь, – она сглотнула. – Я боюсь смерти. Я не дура, я знаю, что мы умрём в Воларисе. Галахад всегда прав в таких вещах. Он сказал – это самоубийство. И я не хочу умирать.

Клара сложила руки на подоле.

– Мы можем посидеть здесь какое-то время, – ей хотелось заплакать, обнять Марию. Но этим не поможешь. Сейчас ей нужен кто-то спокойный, верящий вопреки всему, что это не конец. Что Воларис – не конец. – Или… у меня есть другая идея, – вдруг просияла Клара. Она подбежала к детям, которые уже пинали друг – другу мяч, и что-то им сказала. Через несколько мгновений мяч подкатился к сидящей Марии. Она подняла голову и загадочно посмотрела на ребят.

– Пинай нам! – крикнул один из них.

Мария ждала подвоха, обычно её ровесники были к ней добры, только когда это было необходимо, как часть розыгрыша или насмешки. Ей никак не удавалось подружиться с себе подобными. Они словно видели в ней что-то чужеродное, им неприятное, что ускользало от самой Марии, но отчётливо прорисовывалось в том числе для её матери.

И всё же Мария покорно встала с бордюра, попыталась скрыть улыбку, нарочно прищуриваясь от солнца, которое после ночной грозы шло на пользу всему городу, и ударила по мячу, что есть сил. Мяч полетел быстро и высоко, да так, что одному из мальчишек пришлось бежать за ним. Мария слегка прикрыла глаза, боясь, что мяч попадёт кому-нибудь в голову, кто проходил мимо. Но всё обошлось. Мальчишка, возвращаясь с мячом, был приятно удивлен такому сильному удару. Он одарил Марию гордой улыбкой и позвал к ним в круг.

– В следующий раз бей чуть-чуть послабее, – отметил он, а вокруг засмеялись.

Марии стало стыдно, она опустила голову. Она почти решила, что над ней снова издеваются, но когда ей удалось набраться смелости и взглянуть на ребят, на их лицах отображалась не насмешка, а принятие. Будто они хотели смеяться не над ней, а вместе с ней. Мария улыбнулась в ответ.

Глава четырнадцатая

Сколько бы Мария с Кларой не пинали мяч, сколько бы не смеялись, им пришлось вернуться в тот мир, где стоит особняк мэра и где Галахад готовится к отправке. И где дети умирают, а мир продолжает двигаться дальше.

Перед воротами в особняк мэра Мария сказала то, о чём думала с недавних пор:

– Ты знаешь, если каким-то чудом мы с Галахадом вернёмся, я бы осталась здесь с вами. Может, стану горничной, как и ты. Будем по вечерам обсуждать сплетни, найдём подход к твоему брату. И мэр у вас хороший. Мне он нравится.

Клара одобрительно кивнула, не сдерживая широту улыбки. Ей было приятно завести друга и надежду на будущее.

– Я буду тебя ждать, – сказала она.

Когда они зашли во двор, Галахада уже вовсю шатался по нему. Он заходил в особняк, возвращался оттуда с продуктами и клал их в сумку, стоящую на земле, а затем снова уходил в особняк. Вскоре сумка была заполнена едой, Галахад поднял её и начал привязывать к необычайно выделяющемуся коню. Чёрному как уголь, с коричневой длинной и красивой гривой. Его мускулистые ноги и туловище вырисовывались под солнечным светом, словно были запечатлены на картине. Он была почти в два раза больше той лошади, на которой они сюда прискакали.

– Кто-то ночью наш хлеб поел, – сказал рыцарь, когда Мария с Кларой подошли. – Из-за этого у нас на одну булку меньше.

«Наверняка мэр догадался, что это была я», подумала Мария и прикусила губу. Галахаду она ни за что в этом не признается. И сама не понимает почему. У него есть более веские доводы бросить её на произвол судьбы прямиком в костлявые руки.

– Галахад, скажи мне, зачем ты всё-таки отправляешься со мной в Воларис? Ты сам говорил, что это самоубийство.

Рыцарь остановил собственную суматоху и посмотрел на Марию. Сначала серьёзно, несколько секунд, а затем заулыбался.

– Это ты ведь булку хлеба поела?

Мария невольно улыбнулась в ответ.

– Не меняй тему.

– Я не знаю почему. Но у нас есть шанс. Сам король тебя позвал. Стоит попытаться. И знаешь ещё что?

– Что? – серьёзно поинтересовалась Мария.

– Ничего страшного, булкой меньшей, булкой больше.

Галахад затянул шнурки на сумке и сделал бант, не снимая улыбку с лица.

– Будет держаться, – он хлопнул ладошкой по туловищу коня.

Тут то Мария наконец поняла:

– Новая лошадь?

– Да, его зовут Маркиз. Подарок мэра. Он очень щедр. Подозрительно щедр. Учитывая, что за эту лошадь я не спускался в канализацию.

– Он хороший человек.

Галахад ничего не ответил. Его лицо утонуло в накинувшихся мыслях.

Мария огляделась.

– Я думала, нас придут провожать больше народу.

Под «больше» девочка имела в виду хоть кого-нибудь, помимо Клары и ещё двух стражников на крыльце особняка. И то, наверняка эти двое здесь не по своей воли, а по приказу.

– Я думала, будет мэр.

– Как мне сказали, он очень занят, – задумчиво ответил Галахад.

– А где жители? Никто не хочет посмотреть, как легенда вскочит на коня и отправиться в мёртвый город?

– Это наверняка из-за дебоша в таверне, – Клара попыталась прошептать это, но получилось громче, чем хотелось. Она покраснела и покосилась на Галахада. Тот всё еще витал в облаках. – Я про тот скандал, который он устроил, там такие слухи ходят по округе. Столько переломанных носов!

– Я поняла Клара, можешь не продолжать, – раздраженно остановила её Мария, – и с академии чародеев никого нету. Даже Хельмута.

Клара ухмыльнулась:

– Если бы кто и был с академии, то точно не он.

– Я всё еще не понимаю, почему он тебя избегает.

– Не знаю, что этот идиот решил внутри себя. Он либо стыдиться своих магических сил, либо того, как именно ими воспользовался. В любом случае, упрямства ему не занимать.

– А знаешь что? Если мы с Галахадом вернёмся, у меня будет столько интересного, о чём можно будет рассказать. Мы с тобой этим воспользуемся. Придём к нему в академию и скажем: либо ты общаешься с сестрой, либо никогда не узнаешь, что мы видели в Воларисе. Научим его любви. Идёт? – девочка протянула Кларе руку.

– Идёт.

Они заключили договор рукопожатием.

– Надеюсь это поднимет его ленивую задницу, – добавила Клара, и они рассмеялись.

– Надо выезжать, – оборвал их Галахад, встревоженный больше обычного – Нельзя больше терять ни минуты.

– Что-то случилось? – Мария посмотрела на него, нахмурив брови.

– Не знаю.

Галахад одним резким движением запрыгнул в седло. Пока позади него садилась Мария, он обратился к Кларе.

– Спасибо.

Ей не пришлось спрашивать, за что. Им обоим было понятно, кого она пыталась заменить девочке.

– Верни её к нам, – она дотронулась до руки Галахада. Тот лишь хмуро кивнул.

#

Первое, что заметила Мария – это то, как быстро они ехали. Второе – путь, выбранный Галахадом отличался от ожидаемого. Рыцарь скакал по переулкам, сторонясь скопления людей и местных стражников. Получалось, что они покидали город как преступники, а не гости. И уже во второй раз.

К тому же, третье, что заметила Мария – скакали они не к центральным воротам. Девочка не понимала, куда они скачут, пока не увидела небольшие ворота, ведущие из города. Это был один из альтернативных способов покинуть Серебрадэн. Вокруг ворот собрались стражники и простой люд – они были похожи на работяг-строителей. Ворота преграждала куча досок, валявшийся бесхозно. В одну из таких досок работяга забивал гвоздь

– Проезд закрыт, – сказал один из стражников, вытянув руку вперёд. – Вам нужно ехать к центральным воротам.

– Я помогу убрать доски и сложить их обратно, если это необходимо. Мне нужно пройти через эти ворота, – громко заявил о своих намерениях Галахад, выпрямившись в седле.

– Извините, ничем не могу помочь, – ответил стражник, а его товарищи стали подходить ближе. Работяги засуетились, оглядываясь на рыцаря.

– У нас тут ремонтные работы, – заявил ещё один стражник.

– Да, я вижу, как работяга посреди дороги забивает один несчастный гвоздь в корявую доску.

Стража промолчала и сужалась всё сильнее у ворот.

– Центральные ворота свободны для проезда, – сказал один из них.

– Этого я и боюсь, – ответил Галахад и резко развернул лошадь.

И снова они скакали через переулки к ещё одним воротам помимо центральных.

– Стойте! – крикнули у ворот.

Ещё один стражник. В одной его руке свёрнутый клочок бумаги, в другой – рукоять меча в ножнах. Лицо красное, на глаза стекал блестящий пот.

– Мы ожидаем гостей через эти ворота. Боюсь по данному тракту нельзя пройти.

– Я съеду с тракта прямиком в лес, если вас это успокоит, – говорил Галахад, одновременно отмечая, как к воротам подходят всё больше солдат.

– Извините, не могу.

– Что на бумаге? Вы бежали сюда, верно? Что за послание вы получили? Дайте! – злой рыцарь протянул руку к стражнику.

– Королевская тайна.

– Да, так я и думал.

Галахад развернул лошадь и пришпорил её, оставляя солдатам клубы пыли.

Мария занервничала от такой спешки:

– Ты можешь сказать, что происходит?

– Нас загоняют в угол.

– Кто?

Но рыцарь ничего не ответил.

Центральный выход был полностью свободен от помех. Стража, стоявшая у ворот, улыбалась и желала удачи в подвигах. Конь пронесся, обдавая их теплым воздух.

Проскакав через мост, Мария почувствовала тревогу. Она вертела головой, пытаясь понять её источник, как добыча, на которую из кустов смотрит хищник. И пока осматривалась, даже не заметила, как Галахад свернул в лес, минуя тракт. Они неслись между деревьями так быстро, что одно неверное движение могло привести к столкновению и опрокинуть их с лошади. Тонкие ветки пролетали в сантиметрах от их лиц. Мария прижалась к спине рыцаря, крепко обхватила его туловище и закрыла глаза.

Галахад боялся, что всё зря. Что не стоило пугать девочку и испытывать выносливость коня. Он едва не сбавил ход, как вдруг краем глаза зацепился за тень. Как маленькие жёлтые точки от слишком долгого взгляда на солнце, его зрачки заполнялись тёмными фигурами. Галахад посмотрел на направо. Вдали – фигура на лошади. За ним – ещё одна. Они скакали через лес наискосок, прямиком к рыцарю и девочке. Слева – ещё три фигуры. В той же форме. Они настолько приблизились, что её можно рассмотреть: форма солдат короля Боромира.

Галахад ударил ногами по лошади, заставляя её скакать ещё быстрее. Это не помогло. Лошадь гнала со всех сил, а солдаты нагоняли.

С того самого момента, как Галахаду сказали уезжать через центральные ворота, а не через запасные, он стал думать о возможной битве и о том, стоит ли она свеч

Минимум пять – солдат. Да, Галахад справлялся и с большим количеством. Много лет назад. Сегодня утром он еле встал с кровати, и если бы не мазь знахаря, не смог бы и на коня забраться без стонов. С одной стороны, рыцарь уже разбирался со стражей Боромира. С другой – сам Боромир за этим наблюдал, и будет глупостью с его стороны не направить лучших бойцов.

Солдаты нагоняли. Они становились всё ближе и ближе, так что уже можно было расслышать их крики:

– Стой! Именем короля! Останови лошадь!

Мария открыла глаза и повернула голову. Хоть раз она желала, чтобы рыцарь ошибся, доверившись своим инстинктам. Но тогда они наверняка были бы уже мертвы.

– Мария! – крикнул Галахад. – Скажи, сколько их? – Он был сосредоточен на объезде деревьев и не мог всё время поворачиваться, чтобы рассмотреть всех всадников.

Казалось, будто лес сужался перед ними, делая объезд растительности всё труднее и труднее. Рыцарь помогал коню, насколько это возможно, напрягая поводья и направляя его в нужную сторону.