Текст книги "Один ленивый мальчик (СИ)"

Автор книги: Александр Бельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Глоссарий в порядке появления слов в тексте:

Перевернутая река – Евфрат, текущий на юг, а не на север, как Нил.

Старший сын царя – официальный наследник, цесаревич.

Хеб-сед царя – отмечается на 30 год правления. Означает обновление сил царя. В архаичном царстве царя убивали по достижении этого срока.

Эрпат – наследственный князь.

Перо и браслеты – знаки достоинства царского сына Куша.

Глава 22

Глава 22.

Царский сын Куша остановился в Кубане, в одной из резиденций, и начал неспешно встречаться: с Великой Десяткой*, с командирами гарнизонов, с жрецами, правителями более мелких городов, с Великими и владыками маджаев и чужедальних стран, с главами гильдий… А его заместитель носился по всему Кушу, побывал во всех храмах, казармах и крепостях, проехал самые важные пути и попытался понять, как все устроено и почему. Он успевал вернуться на самые важные приемы у владыки Юга. Его не боялись так, как если бы это был сам страж южных врат, ибо чин его был невелик. Ну, писец, один из многих в свите князя. Но, тем не менее, задабривали. Кое-кто предлагал помощь – за информацию о владыке. Кое-кто – провернуть выгодные, но немного сомнительные сделки. Я знаю это всё, ибо тоже был писцом и в будущем находился в подчинении у Усерсатета и во многом прошел те же пути. Я был молод и полон надежд на грядущее, но куда мне было с надеждами до надежд царского сына Куша.

А потом произошло удивительное. Аменемнех заболел. Никто не знал, что с ним, но приёмы прекратились. Говорили о лёгком недомогании, тяжёлой, почти смертельной хвори, порче и проклятии, наведёных темным колдовством. Говорили также о жертвах, приносимых от имени князя в разных храмах – от Бухена и Семны до Небта и Бехдета. Заболеть может любой, даже благой бог. Небывалым было то, что Аменемнех направил специального гонца к Его Величеству с жалобой на непосильность для него должности правителя Юга и просьбой заменить его кем-то по выбору Его Величества. Никто не мог припомнить, чтобы от этой должности кто-либо когда-либо просил его освободить.

Многие гадали, кто будет новым князем Юга. Но не угадал никто. Ибо царским сыном Куша стал Усерсатет. И тут многие прикусили язычки. Уж больно многое узнал и увидел «писец». И все быстро поняли, что принц, уже ставший соправителем Великого, благоволит новому, такому молодому князю. А тот взялся за дело всерьез. Многие лишились постов. Некоторые – свободы. Правда, жизни не лишился никто. Везде закипели стройки, как того желал великий царь, строили храмы – в Кубане, Бухене, Миаме строились прекрасные храмы Хора. Его Величество любил и умел не только воевать. Ещё больше он любил обустраивать страну, в первую очередь – вновь присоединенные земли, делать из многого мелкого одно великое. А для этого надо много строить. По задумке царя, боги Та-Кем и местные боги сливались в единые божества, что ещё сильнее привязывало недавно присоединённые земли. В Бухене Усерсатет надзирал за завершением строительства храма Хора Бухена, в Кубане – храма Хора Кубанского. Но больше всего он любил Сиенну, где возвел свою резиденцию. Там же он руководил сооружением святилища богини Анукис, и оно стало его любимым храмом, и первым, на котором появились прославляющие его записи, сделанные священными знаками. Стройки давали работу и увеличивали торговлю. Увеличивали торговлю и новые рудники, заложенные наместником. Их разведали давно, но прежние наместники не спешили начинать новые разработки – на дорогах было ещё неспокойно, да и данью Его Величество был доволен. Но Усерсатет спешил показать, что царь выбрал правильного князя. Он быстро навел порядок, сначала – до второго порога, а потом – и до третьего. Поток грузов рос, и корабли уже не могли идти, не мешая друг другу. В обход первых порогов в незапамятные времена были вырыты по приказу царя каналы. Ещё и сейчас видна стела с надписью, сделанная старинным, едва понимаемым священным письмом главным строителем каналов тех, чиновником Уной: «Сделал он соответственно пять каналов, все они обработаны обжигом». Но к этому времени проходить кораблям можно было уже только по двум из них.

А Его Величество, уже 12 лет как растоптавший жалких врагов на севере, обратил взоры свои на Куш и Вават и желал теперь раздвинуть границы Юга. Дороги – самое важное для войны, после богатства страны и силы войска. Князь взялся за дело очень рьяно. Рабочие команды были призваны, оснащены и снабжены, работы были просчитаны и соразмерены. Были расчищены, углублены, выложены окатанными камнями, уплотнены глиной и сново обожжены старые каналы (сначала те, по которым уже невозможно было проплыть, затем, после их запуска – те два, что работали, затем – еще один новый). На всё ушло всего два месяца. Усерсатет оставил стеллу с очень короткой надписью: «Сделано это заново» и своим именем. Царь был очень доволен. Его волей Усерсатет получил звание «тот, кто входит во дворец без доклада». А Усерсатету в это время исполнилось всего 17 лет. Он был самым молодым князем Юга за все времена. Впервые должность стража врат Юга стала именоваться «царский сын Куша». И этим царским сыном был Усерсатет! Он был повсюду, ничего не боялся и всё успевал. Все старые правила менялись, если мешали ему. Он не уезжал в столицу, оставляя дела на подручных, а проверял всё сам. Он истребил разбойников, этих жалких негров, и купцы и мирные нехсиу его боготворили, а немирные маджаи покорились руке его. Он воистину истребил их, ибо сам расставлял командиров, наставлял воинов, направлял отряды и командовал ими, и в направлении их, и в бою. Кони его колесницы были быстры, как шакалы, стрелы – ещё быстрее и удары сильны и смертельны.

Он не давал излишней воли сборщикам дани и владыкам, и малым людям Куша жить стало легче, а дань государю при этом даже возросла, вызывая довольство доброго бога. Рудники и копи росли, и росли сторожевые башни и крепости. По его приказу, кстати, была заложена и эта самая башня, крепость Хесефмаджаиу. Храмы множились, славя богов и царя, а заодно – и наместника. Власть владыки Юга не простиралась за пороги, и в Абу не было его воли. Однако он построил себе и там тот добрый дворец, резиденцию свою, дивно украшенный и снабжённый всякими прекрасными вещами, и вскоре наместник Абу, словно подчиненный к начальнику, ходил к нему внимать словам его и соразмерять решения свои, чего не было доселе от века. В первые два года своего наместничества сделал он больше, чем многие стражи южных врат за две жизни.

Когда Великий на 30-й день третьего месяца сезона Перет взошёл на свой горизонт миллиона лет и пересёк камышёвые поля, тогда только князь впервые покинул Куш, ибо невозможно не почтить царя владыке такого ранга, не явившись на церемонию отверзания уст. Погребальные дары Юга и Пунта были неслыханы и богаты, но уместны для столь великого царя, и не кичливы.

Царевич Аменхотеп-Хека-Иуну (Аменхотеп II), уже больше двух лет бывший соправителем своего величайшего отца, стал в надлежащий срок добрым богом Аахеперура,то есть «Великое проявление Ра». Теперь Его Величество предстал как прекрасный молодой царь, ставший «хорошо развитым» и завершивший свои восемнадцать лет в силе и храбрости (подлинный текст по поводу воцарения). Было время Перет – когда все новое прорастает и славит Владыку Безмолвия Осириса. Та-Кем была сильна, как никогда, и, казалось, это добрый знак для нового царя. Но, не успели завершиться надлежащие погребальные торжества и окончательное восхождение царя на трон, как словно рябь пошла по Великому Зелёному*. Окончательное – ибо он более двух лет правил совместно с отцом и большая часть ритуалов была свершена. И уже многие обряды творил он, а не его блистательный отец – уже трижды изливал он семя свое в Хапи, и разливы были высоки, а урожаи обильны, что, несомненно, было добрым знаком богов. Тяжела и властна была десница отца его, и уже двенадцать лет, с тех пор как были втоптаны в прах полки митаннийского царя Шаушшатару при Каркемише, не дерзали владыки северных покоренных земель, до Речену и Нахарины*, и уж тем более – Джахи*, Фенху* и Зехер* поднять свой взгляд от сандалий его. Но коварные Черноголовые из земли Миттани (тогда так казалось, что это лишь они), не позабывшие ещё, как нагло и подло попирали они землю Та-Кем во времена царей-пастухов, не прекращали мелких пограничных стычек и войн всё это время. Тут они решили воспрять против доброго бога и вовлечь в это безумие своих давних союзников по тем печальным временам.

Восстали подстрекаемые ими презренные страны Генеунтиу и Кенемтиу*, Фенху, Зехер и Джаху смущены и волнуются, а патрули и верные люди Двух Земель гибнут, Арса* задерживает медную дань, Кефтиу* строит козни. Эти ничтожные полагали, что молодой бог воин худший, чем его отец, и они справятся с властью его. О, как жестоко они просчитались!

Его Величество Аахеперура был ещё больше солдатом, чемего Величайший родитель. Лук его был отобран им самим из 300 самых сильных в стране, и никто не мог натянуть его. Он сам взрастил лошадей своей колесницы, и не было скакунов быстрей и неутомимей. Он – воин быстрый, решительный и безжалостный. Меч его остер и рука – тяжела. Одним ударом он ссекает голову ориксу. Никто тогда не знал ещё, что война – его жизнь и дыхание. И вот – на следующий же день после тронных праздников он лишь с отборными своими спутниками из Отряда львов Ра бросается на бродяг восточной пустыни. Никто не ждал такого, Его Величество – буря, лев и ужас врагов. Подлые кочевники повержены в пыль и убиты, страны Генеунтиу и Кенемтиу приведены к покорности. Победа была столь молниеносна и достигнута столь малыми силами, а наказание столь неотвратимо и страшно – не только жалким царькам их, но и всем семьям их и придворным тут же отрубили головы. Но тогда ещё не стало широко известно, что Его Величество лично со своими ближними сделал это.

Когда Его Величество вернулись, по его приказу были завершены надписи в гробнице и в Великом храме Ра в честь отца его. Я и сейчас помню ее, Амон прославляет Великого и говорит ему:

Я пришел и дал тебе разбить князей Джахи,

Я поверг их под твою пяту среди холмов их;

Я дал им увидеть твоё величество, как владыку лучезарности,

Так что ты просиял им в лицо, как мой образ.

Я пришел и дал тебе разбить азиатов,

Ты взял в плен вождей азиатов из Ретену;

Я дал им увидеть твоё величество, покрытое украшениями,

Когда ты взял оружие войны в колеснице.

Я пришел и дал тебе разбить восточную страну,

Ты низверг находящихся в областях Божественной Страны;

Я дал им увидеть твоё величество, как кружащуюся звезду,

Когда в огне разбрасывает она пламя и дарует из себя росу.

Я пришел и дал тебе разбить западную страну, Кефтиу и Кипр в ужасе;

Я дал им увидеть твоё величество, как юного быка,

Твердого сердцем, рогатого и непреоборимого.

Я пришел и дал тебе разбить живущих среди болот.

Земли Митанни дрожат от страха перед тобой;

Я дал им увидеть твоё величество, как крокодила,

Владыку страха в воде, к которому нельзя приблизиться.

Я пришел и дал тебе разбить живущих на островах,

Находящиеся среди великого моря слышат твой рёв;

Я дал им увидеть твоё величество, как мстителя,

Возвышающегося на спине своего убитого врага.

Я пришел и дал тебе разбить ливийцев,

Острова Утентиу принадлежат мощи твоей доблести;

Я дал им увидеть твоё величество, как яростноокого льва,

В то время, когда ты превращал их в трупы в их долинах.

Я пришел и дал тебе разбить крайние пределы земли,

Окружность Великой Дуги (Океана) у тебя в руках.

Я дал им увидеть твоё величество, как парящего ястреба,

Схватывающего то, что он видит, как ему захочется.

Я пришел и дал тебе разбить находящихся у твоей границы,

Ты взял Обитателей Песков живыми в плен;

Я дал им увидеть твоё величество, как южного шакала,

Быстроногого, потаённо идущего, рыскающего по Обеим Странам.

Намёк был понятен. Тайные враги и подстрекатели из Страны Рек (Миттани), убоявшись неминуемого гнева доброго бога, впервые сами направили к Дверям Великих Врат посольство. Даже при Великом отце царя не бывало такого. В Митанни в это время правил то ли противник Великого на поле брани – царь Прасадатар, то ли его сын, новый царь Митанни Саушсадатар – я уж и подзабыл... Правительство Митанни предлагало новому повелителю Та-Кем положить конец многолетней войне между двумя могущественными странами.

Это произошло как раз в то время, когда после окончания похода, на празднике в честь города Нэ (Уасет, по-гречески Фивы) Его Величество вновь устроил гонки в гребле. И здесь отличился прославившийся ещё при прежнем царе своей храбростью и силой военачальник Аменемхеб, отец вернейшего спутника и соратника юного царя, который грёб наравне с царём. Аменхотеп был так восхищен этим, что назначил Аменемхеба «начальником войска», то есть главнокомандующим армии, невзирая на недовольство знати из-за низкого происхождения главнокомандующего. Однако надо отметить, что прежде, чем поступить данным образом, царь собрал полные сведения по жизни и умениям Аменемхеба. Будь он трижды отцом соратника и четырежды лучшим гребцом, не стал бы он Великим всякого войска, если бы был плохим командиром. А попутно с праздником…

Царь не забывал ничего и никогда. Жизнь Большого Дома и Великих врат – Большая тайна и Великая опасность. В дни праздников и соревнований многие царевичи и их матери перестали быть. Как кончились их дни, был ли тайный суд или их жизням был просто положен предел по велению Молодого Бога – не знаю. Но тогда Сады Услад, дворцовые палаты, где размещался гарем, опустели и наполнились ужасом. Жёны Великого, к которым Великий наиболее охладел после смерти прежнего наследника и вызывавшие наибольшее раздражение у матери молодого царя, Меритра-Хатшепсут, совершенно точно были задушены, задушены, ибо нельзя проливать священную кровь, и похоронены в тайном месте. Царевны и царевичи, и их дети, даже младенцы – тоже.

Глоссарий в порядке появления слов в тексте:

Великая Десятка – наиболее значимые чиновники Куша и Вавата.

Великое Зелёное – море.

Нахарина – другое название Миттани, северной Сирии.

Джахи – Финикия.

Фенху – Палестина.

Зехер – область южнее Библа и Тира.

Генеунтиу и Кенемтиу – пустыня к востоку от Нила в районе дельты.

Арса – Крит.

Кефтиу – Кипр.

Глава 23

Глава 23.

Я не знаю, принимал ли молодой бог личное участие в казни. Даже если и принимал – кто я, чтобы судить о его делах? Ему досталась нелегкая доля – быть сыном великого отца. К тому же он родился тогда, когда его венценосный отец уже мог по возрасту быть его дедом. Смерть наследника престола и боязнь потерять нового Великого царского сына не привели к тому, что Великий излишне баловал последнего – он был воистину велик и мудр! Но, невзирая на возраст, царь проводил полгода в воинских походах, вдали от Высоких врат. Всё же он успел воспитать истинного мужчину и воина, возможно, более великого, чем он сам. Воина. И даже командира и полководца. Но не успел – военачальника и государя. О, армия обожала молодого царя – тот был страшен врагам и ласков – к солдатам. Он был свой, он был – первый воин. Он был даже величайший воин Двух земель. Отличный командир отряда, даже большого. Но – да не сочтут боги это за святотатство! – весьма средний главнокомандующий и я уж совсем воздержусь от его оценки как царя.

Величайший, самый прославленный победитель, полководец и военачальник, в первую голову был строитель и созидатель. Вернувшись из боевых походов, он за полгода успевал объехать все свои стройки и проверить – как они продвигаются и всё ли идет в соответствии с его планом и предначертанием. А строил он много. Храмы по всему Хапи, от Дельты до четвертого порога, в самой дали Куша, города вокруг них, и дороги между ними, обелиски и монументы при них. Но это всё, при всём величии и размахе, было мелочью. Он строил страну, великую, величайшую. Он сотворил её из того, что было у него в руке – диких маджаев, своенравных нехсиу, непокорных сирийцев, не забывших ещё, как они были царями севера истинной земли. Он сплетал из них всех единый и могучий народ, огромную страну от четвертого порога до великой перевёрнутой реки. Он успевал предотвратить бунты и заронить общность, понимание одной великой державы и одной великой судьбы. Жизнь всех колен и племен под рукой его украсилась. Все познали пользу единства, дороги стали легки и безопасны, товары и мысли проникали из края в край.

И в Джахи, и в Фенхи забыли про голод, ибо всегда, в самый засушливый год был хлеб из Та-Кем, и скот вновь стало можно гнать в сухой сезон на выпас в дельту Хапи. А в Чёрной земле было теперь изобилие кедра, и в саду храма Амона произрастали неведомые растения из чужедальних стран. Мы привыкали к грушам, дыням и гранатам, и к нежной мягкости тончайших финикийских тканей, красоте золотых и серебряных сосудов прекраснейшей работы, вышедших из искусных рук тирского ремесленника или из мастерских отдаленных чужедальних стран Малой Азии, Кипра, Крита и островов в Великом Зелёном. Роскошные украшения из резной слоновой кости, тонко выложенные чёрным деревом колесницы, окованные золотом и сплавом золота и серебра, и бронзовые орудия войны – всё приезжало сюда как дань либо товар; кроме того – чу́дные лошади для конюшен фараона и неисчислимое количество наилучшего, что производили поля, сады, виноградники, огороды и пажити Азии.

Мы привыкли к пиву из Кеде, Вавилонии, и хлебу Келешет из Камха, и к вину из Хару, получали самое хорошее растительное масло из Эрсы, Хеты, Сангара, Эмура, Техесы и Нахарины. Лучший инжир поступал из Хару, и он успевал добраться вплоть до Абу прежде того, как испортится. Золото Куша доходило до Великой перевёрнутой реки, белые льняные ткани учились носить в Тире и Сидоне. Люди привыкали быть одной страной, и эта страна нарастала с каждым днем могучей мышцей на едином скелете из дорог, городов и служб царя. Но – величайший не успел, и, взойдя на горизонт миллиона лет, он ещё не сплавил народы в единый слиток и не сковал страну воедино.

И при Величайшем тоже бывали бунты. Но он мудростью своею делал с их помощью страну лишь крепче, словно они были молот в его руках искусного кузнеца – он проковывал страну, удаляя шлак из поковки, деловито и без злости. Не то был новый царь. Он тоже любил усмирять бунты, но по сравнению с отцом был слишком быстр, слишком свиреп и резок в решениях. Он боялся показаться мягким, ибо думал – подданные примут это за слабость. Он боялся быть милосердным. Молодость безжалостна и тороплива. Боясь показаться слабым, он старался быть даже жёстче, чем был, а мягкости в нем было и так не много. Он считал, что твёрдый – значит прочный.

Усерсатет поначалу очень желал воспоследовать за повелителем на подавление бунта в Кенемтиу, ибо сопровождающий царя в мирное время – это намного меньше, чем его спутник и оруженосец на поле битвы. Что до Генеунтиу – князь не верил, что это был бунт, а не просто смута и волнения, и что Первый Генентиу виновен в этом. Однако же правителя казнили со всей семьёй и ещё другими, обвинёнными в измене и мятеже. И были казнены также и многие, кто не колебался в верности своей Великому дому. Но они имели несчастье жить и быть заметными в возмутившихся краях. Князь Юга, безусловно, не оспаривал волю Великого дома. Тем более скорое посольство Миттани, казалось, говорило о полном успехе принятых Благим Богом мер. Но Царскому сыну Куша показалось, что Его Величество отдалился от него, подняв к своей груди и ладоням солдат и офицеров, бывших с ним и готовых мгновенно и с восторгом, не сомневаясь и не думая, выполнить его любую волю. Нет, он не смел осуждать волю царя, но ревность ужалила тогда его душу, как мне кажется. Ибо я тогда был ещё совсем мелким ребёнком и слышал об этом времени и делах этих от старших и самого Царского сына Куша Усерсатета, но много позже. Князь Юга говорил нам его слугам, что нельзя вырубать плодовые деревья и виноградники на земле, которую ты хочешь удержать. Бунт побеждается быстро, неделя, месяц. А дерево растет годами. И срубленное плодовое дерево годами растит не фрукты и финики, а рознь и вражду.

Князь вновь при первой же возможности отбыл на Юг. Его целью по-прежнему было стать наиболее угодным Его Величеству. Он с головой ушёл в стройки, возведение храмов и улучшение дорог, в продвижение воли царя до самых дальних пределов. Ибо ни разбоя, ни мятежей не было, дань была прекрасна и обильна, и она процветала, страна эта. Царский сын Куша ездил в столицу в положенный срок – с данью и отчетами.

Казалось, после похода Его Величества нет путей спокойней, чем Дороги Хора* и в азиатских владениях Та-Кем наступает пора тишины и спокойствия. Царь всё больше отдавал времени мирным делам, правлению и священным обрядам, благодаря которым страна процветает. Он снова сблизился с Усертатетом, и тому уж показалось (а я знаю это с его собственных слов), что ярость боя в душе Доброго Бога под воздействием данных ему при воцарении Сильных Имен сменилась взвешенной мудростью и пониманием того, что быть государем – это не только карать тяжкой своей рукою. Куда там. Уже на третий год правления Его Величества Аахеперура восстали владетели страны Речену и поколебали границы Та-Кем. Его Величество безжалостно расправился с восставшими, восстановил границы Египта и лично сразил боевым топором семь мятежных князей страны Тахси*. Их тела в назидание всем были повешены вниз головой на борту за кормой царского судна, на котором победоносный Добрый Бог возвращался в свою столицу. Шестерых повесили затем у стен города Фивы, а седьмое тело – отправили Усерсатету, дабы повесить его у Напаты в Куше, у четвёртых порогов Хапи, на устрашение местным жителям. Остальных же пленных врагов, поколебавших границы, сожгли по приказу царя живьем в ямах, и он наблюдал за этим.

В этот год в Куше и в самом деле были (впервые за всё время княжения Усерсатета) некоторые волнения – засуха спалила урожай. Но к тому времени, когда прибыло дурно пахнущее тело мятежного князя, и Усерсатет вынужден был исполнить повеление царское, всё уже умиротворилось и успокоилось, и голод был, благодаря мерам, предпринятым царским сыном Куша, побеждён. Возможно, в иное время всё бы этим и кончилось. Но, разгорячённый боями, в которых он участвовал лично и войной вообще, Их Величество желал собственноручно покарать «мятежных нехсиу и маджаев», для чего и прибыл через восемь месяцев после своей победы в Речену с войском под своим началом в Абу. В качестве заместителя при нем был его верный пес, главнокомандующий Аменемхеб. Тщетно Усерсатет уговаривал владыку, убеждая его, что доброго от таких мер будет меньше, чем худого. Их величество уже всё решил, и война началась. Возражения не вызвали неудовольствия царя, а собственное неудовольствие царский сын Куша разумно не проявлял. Он со своими дружинами следовал с войском, но не усердствовал в наказании деревень и племен.

Странной была эта война, без битв и врагов, но с разорёнными и сожжёнными посёлками. И всё же тогда Усерсатету удалось укротить гнев и ярость царя. Он собирал удвоенную дань, о чём сообщил Его Величеству, и усладил Его Величество самыми прекрасными девушками Куша и Вавата. Великий дом уже принял царицу Тиаа как великую жену царскую, но красавиц оценил благосклонно и щедро поделился ими со своими ближними военачальниками и придворными, следующими за царем. И вместо войны и разорения в ожидании дани войско проводило время, пируя, развлекаясь и устраивая состязания. Не повезло только первым, кто пошел в утоление ярости Мощного Быка, Великого мужеством. Кроме того, князь Усерсатет смог увлечь царя строительством и мыслью увековечить свой поход и победы. Князь уже почти закончил храм в Амаде. Стройка началось еще при Величайшем, и храм посвящался богу Хору, хотя в нём также почитались культы Ра-Хорахти и Амона. Работы, как только Его Величество заинтересовался стройкой, не продвинулись. Наоборот, с удвоенной скоростью до приезда царя работники стали разбирать стены – по приказу князя Юга и втайне от всех прочих в свите. Когда Их Величество Аахеперура изволили прибыть на стройку и остаться на ней для надзора, это позволило почти мгновенно закончить начатое, ибо все детали, пронумерованные и отмеченные, ждали лишь установки на место. Царь был горд, что при нём работы столь ускорились. Он решил оставаться до полного завершения строительства, повелел своему главному строителю Минмосу, сменившего одряхлевшего великого архитектора своего отца, Пуэмра, долнительно украсить храм и приказал установить здесь памятную стелу о военной кампании третьего года своего правления с текстом, славящим его: «Бог благой Аахеперура, возлюбленный Хором и Сетом и дающий жизнь. Воссиял его величество в Нэ-Аммоне на троне, дабы провозгласить чудеса своего войска победоносного, стойкого в борьбе. Поход успешен и угоден богам. Все великие жалкого Куша, вся их знать стоит в присутствии Его Величества и кладет дань южных стран перед благим богом. Придворные воздают хвалы, и войско молится его величеству. Говорят они: «Велика мощь твоя, о бог благой, богатый памятниками. Добыча эта более, чем то, что в иных землях. Не видели такого во времена предшественников, не делали этого те, кто был прежде, но сделал это владыка наш».

По правде сказать, дань собрал Усерсатет и Великие и вожди Куша, которым он подробно описал, что может случиться, если ярость владыки не угасить. Повешенный сирийский князь весьма помог, наглядно подтверждая правоту Усерсатета. Дань воистину была велика и обильна и умаслила сердце Великого дома. Число того, что было в дани этой:

Те, кто был нагружен золотом – двести пятьдесят человек.

Те, кто был нагружен аметистом – сто пятьдесят человек.

Те, кто был нагружен гранатами – двести человек.

Те, кто был нагружен слоновой костью – двести пятьдесят и ещё сто сорок человек.

Те, кто был нагружен эбеновым деревом – тысяча человек.

Те, кто был нагружен всеми видами ароматов южных стран – сто и еще двадцать один человек.

Те, кто был нагружен колесницами – пятьдесят человек.

Те, кто был с живыми пантерами – десять человек.

Те, кто был с собаками – двадцать человек.

Те, кто был с длиннорогим скотом и короткорогим скотом – четыреста человек.

Итого, те, кто под данью – две тысячи пятьсот сорок девять человек.

Это великолепие удостоилось также того, что всё было сочтено и записано на камне, и тут, в Куше, и в Великом храме столицы. Пантеры были на золотых цепях, а псы – особой породы для охоты на львов и буйволов, весь скот – с позлащёнными рогами. Носильщики все были сильны и прекрасны и после стали царскими маджаями.

Глоссарий в порядке появления слов в тексте:

Кефтиу – Кипр.

Дороги Хора – древний путь в Египет из Сирии, м.б., через современную Аль-Кантара.

Страна Тахси – к северу от Дамаска.