Текст книги "Накануне (СИ)"

Автор книги: Александр Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

   Гридни оказывали помощь раненным, в том числе и гридням северского князя. Охотники принялись собирать трофеи. Сашка, продолжая сжимать в руке перевязь с мечом, поднял шелом. Посмотрев на трофеи, он протянул их князю.

   – Оставь себе, – князь улыбнулся Сашке.

   Парню даже показалось, что тот даже подмигнул ему.

   Охотники тем временем поймали коня. Между ними разгорелся спор кому достанется ценный трофей. Князь недовольно рыкнул, один из его гридней подошел к охотникам, забрав коня. Те недовольно заворчали. Но быстро смолкли, когда гридень положил ладонь на рукоять меча. Усмирив охотников, он подвел коня к Сашке, отдав поводья.

   – Держи, – просто сказал он. – Князь честь оказывает.

   Степан же наложил лапу на бронь и оружие убитого Сашкой гридня, а Лавр начал стягивать бронь с убитого им гридня. Одновременно, они отпугивали охотников, пытавшихся поживиться с убитых не ими воинов.

   Странно, но гридни совершенно наплевательски отнеслись к трофеям, позволив охотникам все забрать. Погрузив раненных на сани, они быстро уехали, предварительно потребовав у Сашки коня для князя. Парень пожал плечами и отдал поводья.

   Парень, глядя на удаляющегося князя, зашелся истерическим смехом.

   – Ты чего смеешься, – спросил подошедший Местятка.

   – Как мы в город попадем? – сквозь смех еле выговорил Сашка. – Коней-то нет!

   Местятка закрутил головой и тоже зашелся в истерическом смехе. Так они и стояли на краю заснеженного поля, в окружении трупов и мародерствующих охотников.

   Наблюдатели на башне углядели скачущую к граду кавалькаду слишком поздно.

   – Ох и влетит нам, – сказал безусый парень своему товарищу, потянувшись за рогом, оставленном им в углу.

   – Зря ты, Даньша, сманил меня в кости играть, – тяжело вздохнул упрекнул напарник.

   – Ты, Людьслав, сам первый предложил, – моментально вскипел Даньша.

   – Нет, ты, – напарник вскочил с чурбака, на котором сидел, набросившись на Даньшу.

   – Ах ты драться! – вскричал тот и запустил рогом в Людьслава.

   Напарник увернулся, рог пролетел мимо его головы, ударившись о бортик, подпрыгнул и полетел вниз с двадцатиметровой высоты. Парни этого не заметили, увлеченно лупя друг друга.

   После драки, где победителем вышел Даньша, парни спохватились. Стали искать рог, но тот как в воду канул.

   – Ну все, – горько вздохнув, подвел итог бесплодным поискам Даньша.

   – Ага, – шмыгнув разбитым носом, согласился с ним Людьслав.

   Всадники быстро доскакали до ворот. Спешились, полные решимости, забарабанили в обитые бронзовыми листами дубовые ворота.

   – Чего надо, – крикнули с надвратной башни.

   Одоспешенный воин, в котором легко было узнать предводителя, задрал голову и крикнул.

   – Я воевода Мстислава Глебовича Дрочила Прокопьевич.

   – И давно у Мстислава воевода появился? – с издевкой выкрикнул тот же голос.

   Стражник убеленный сединами моментально дал затрещину, своему молодому товарищу, сбив шлем до самого носа.

   – Ты чего, Уйка, – обиделся Крив.

   – Мало того, что кривой, так еще бог ума не дал, – набросился на племянника дядька.

   – А что я такого сказал? – захныкал парень.

   – Наградил бог дурнем, – проворчал стражник, осторожно выглядывая, чтобы получше рассмотреть гридней. – Добро хоть силушкой не обидел.

   – Отворяй ворота! – продолжал кричать Дрочила.

   – За какие такие пироги? – выкрикнул в ответ Уйка.

   – Князь ваш едет! – крикнул Дрочила, – Встречать будете?

   Гридни на это ответили громким хохотом.

   – Говори толком, чего надо? – крикнул Уйка.

   – Отворяй ворота! – вновь крикнул, начавший терять терпение Дрочила.

   – Сейчас, разбежался, – заворчал Уйка.

   Стражник повернулся к племяннику, сказав:

   – Беги к епускупу. Кажи Уйка послал. Он знает. Кажи гридни северского князя пожаловали. Про князя чего-то непонятное мелют.

   Парень рванулся к лестнице, но был перехвачен крепкой жилистой рукой.

   – Все понял? – требовательно спросил дядька. – Не перепутаешь?

   – П-п-п-о-о-нял, – от волнения парень стал заикаться.

   Такое случалось с ним, когда на него кричали.

   В каменной трапезной владычьего подворья епископ Порфирий собрал лучших людей Чернигова. Сам епископ сидел на резном табурете, в которой раз выслушивая путанный рассказ гридня.

   – Мы как пришла весть, что галицкий князь идет к Киеву, сразу же ушли на рубежи. Встали там. Думали галичане не пойдут на нас, воротятся назад, а мы снова к Киеву приступим. Да видно уговорил киевский князь князя галицкого. Смесно пошли на нас войной. Да обошли стороной, отрезав нам дорогу. Ну, князь тогда решил, пробираться в град лесами с малым числом. Да у черной могилы на нас напал Мстислав Глебович.

   – Точно это был Мстислав Глебович? – спросил епископ.

   – Его стяг сам видел, – поморщившись от боли в плече, ответил раненный стрелой гридень.

   – Где сейчас галичане с киевлянами? – вмешался тысяцкий.

   – То не ведаю.

   – А дружина, дружина княжеская где? – нервно заорал тысяцкий.

   – Откуда я знаю, – заершился гридень.

   – А если с князем случилась беда? В полон попал, или, не дай бог, убит? – продолжать нагнетать обстановку тысяцкий. – И что тогда? Звать на княжение Мстислава Глебовича?

   Епископ поморщился. Встал, подошел к окну. Сквозь мутные зеленоватые стекла, вставленные в раму, попытался рассмотреть, что там делается во дворе.

   – Али кого иного? – не унимался тысяцкий. – Народ на Вече надо собирать, пока остальные князья не проведали.

   – Резанского князя боишься? – обернувшись, спросил епископ.

   – Опасаюсь я, – округлив глаза, горячо зашептал тысяцкий. – Киевский и Суздальские князья, как стервятники набросятся на Черниговскую сторону, начнут рвать аки волки землю нашу.

   – А ну как правда северский князь напал на Михаила Всеволодовича? – епископ бросил на тысяцкого испытывающий взгляд.

   – Брешет он все, – горячо заявил тысяцкий, подразумевая раненного гридня.

   – Какой смысл ему брехать? – молвил епископ, сверля взглядом тысяцкого.

   В этот момент, распахнув широко двери, ворвался доверенный человек епископа. Его взволнованный вид говорил сам за себя – что-то случилось.

   Сердце Порфирия заледенело. Неужели князь убит? Он не сильно надеялся на охотников, но послать больше некого. Тысяцкий с боярами уговорили епископа не мобилизовывать воев, пока не выяснится все. Отрывать людей от мирной жизни – потом себе дороже выйдет. Епископ интуитивно чувствовал, что тут дело не чисто.

   – Владыко, там воевода князя за воротами стоит. С ним гридни, все бронные, – сообщил доверенный человек.

   – Ну так пускайте его. Чего ждете? – резко ответил епископ.

   – Так это... – замялся служка. – Воевода-то Мстислава Глебовича. Говорит князь к нам едет...

   – Как удачно все складывается! – обрадовался тысяцкий.

   Епископ бросил на него полный подозрений взгляд.

   – Владыко, надо встречать князя, – горячо обратился к епископу тысяцкий. – А я вече соберу...

   – Погоди ты, – властным жестом остановил боярина владыка Порфирий.

   Боярин намеревавшийся уже уйти, резко остановился.

   – Воеводой у князя Мстислава все Дрочило? – спросил епископ служку.

   – Истину так, – ответил тот.

   – Дрочилу ко мне приведешь, а гридней его в окольном городе разместишь, – велел епископ.

   – А ты, Захария, – обратился к тысяцкому Порфирий, – Пошли детских с мечниками – пусть покараулят гридней.

   Воевода князя Мстислава оправдывал свое прозвище – Дягиль. Был Дрочила Прокопьевич высок, силен, и сухощав. А еще умен к тому же. Он не стал юлить – прямо сказал, что его князь пошел войной на брата и требует себе стола Черниговского.

   – Этого нам еще не хватало, – пробурчал епископ.

   Ситуация выглядела запутанной. Теперь владыке стало совершенно ясно, что тысяцкий с земскими боярами спутались с Мстиславом Глебовичем. Но что стало с великим князем?

   – Пока не явишь князя или его тело – не о чем говорить, – сказал, как отрезал епископ

   Воевода покинул детинец в сопровождении двух княжеских отроков, приглядывавшим за хоромами в отсутствии князя.

   – Князь вернулся! Князь вернулся! – вдруг по улице разнеслась радостная весть.

   Народ черниговский ликовал, простые люди любили своего князя.

   Воевода не стал искушать судьбу, дал шенкеля коню и вырвался вперед, оставляя за собой растерявшихся отроков. Он влетел во двор, где его ожидали гридни. Там же находился тысяцкий со своими людьми. Детских Захарий не стал отправлять стеречь гридней, заменил их на своих людей.

   – Бежать надо! – не слезая с коня крикнул воевода. – Князь вернулся в Чернигов!

   – Как же так... – растерялся боярин. – Мстислав же мне обещал...

   –Бежать тебе надо, – крикнул Дрочила Прокопьевич на прощание и ускакал.

   За ним поспешили гридни.

   – Эх, – в расстройстве Захарий ударил шапкой оземь. – Бежать так бежать.

Глава 6. Осада Чернигова

   На опушке леса в самом центре разбитого с вечера лагеря стоял большой шатер киевского князя, на правах старшего принимавшего братьев – князей галицкого Даниила и Северского Мстислава. Дружины союзных князей под Черниговом захватили большую добычу. Одного только меду захватили две сотни берковцов, да полсотни корчаг вина. И это только начало. Князья послали отбирать скот и коней, жечь дворы и гумна Михаила.

   Стол, за которым сидели князья ломился от яств. Они пили превосходное вино, захваченное в княжеских и боярских кладовых. Стоялый мед тек по усам довольных князей.

   – А скажи мне, брат, – Даниил Галицкий обратился к Мстиславу с каверзным вопросом. – Неужели ты пошел бы на убийство Михаила? Ведь он отец тебе, ты как-никак крест целовал.

   – Я готов назвать тебя отцом, если ты мне поможешь занять стол, принадлежащий мне по праву, – игнорируя вопрос, ответил Мстислав.

   Киевскому князю такой ответ не понравился. Он недовольно скривился. Как-никак, а именно он киевский князь, значит самый старший в роду Рюриковичей.

   – Это меняет дело, – просто ответил Даниил. – Что ты хочешь?

   – Черниговского стала, – выпалил Мстислав.

   – Я это понял. Что еще? – с усмешкой произнес Даниил.

   Князья начали торг, каждый из них преследовал свои меркантильные цели. Киевскому князю достаточно было сохранения статус кво, разве что хотел получить одну уз волостей новгородских. Его вполне устраивало, что галицкий князь защищал его от набегов половцев, но смещение со стола Черниговского князя в его планы не входило.

   Даниил же строил далеко идущие планы. Посадить Мстислава на стол в Чернигове выгодно. Северский князь, сидя в Чернигове, получит возможность осуществлять контроль за торговлей по Десне. Наличие, подошедшего сегодня к вечеру полка из Северской земли, говорило о многом. Община санкционировала войну, ее торговые интересы считалась первостепенными.

   – Завтра, – подвел итог переговорам галицкий князь.

   Рано утром он увел свою младшую дружину в поход. Города Сновск, Сосница и Хоробор отворили ворота перед северским князем, поддержанным галицким князем. Мстислав Глебович посадил там своих посадников. Повоевав землю, галичане ушли, а Мстислав задержался в Сновске, утрясая дела с общиной. Князь был доволен. Он вынудил общину принять его в качестве князя – это многого стоило. Теперь он был уверен, что местные бояре не станут открыто выступать против него, а с интригами справятся его башковитые посадники. Их кандидатуры одобрены всем миром. Это было одним из условий помощи северской общины.

   В корчме в этот вечер было не протолкнуться. Все столы заняты. Народ бражничал. В самом дальнем углу, под лестницей, ведущей на второй этаж, сидела шумная компания молодых людей. От выпитого, парням стало жарко, они поскидывали кожухи и кафтаны, оставаясь в одних длиннополых рубахах.

   – За здоровье князя! – Сашка, порядком поддатый, провозгласил очередную здравницу.

   Второй день он отмечал честь, оказанную ему князем. Буквально за день, по счастливой случайности, он сказочно разбогател. Ему достались брони, оружие, конь под седлом, а главное – золоченый шелом и меч северского князя. Лишние кольчуги он отдал Местятке и Лавру. Тем брони не достались, им выплатили их долю кунами. Они сколько могли возместили ему стоимость кольчуг, но уплаченных сумм было явно недостаточно. В сумке, притороченной к седлу, Сашка нашел горсть монет и целых две серебряных гривны. Да еще князь, забравший пленника и коня, вспомнил про парня. Коня вернули, а за гридня Мстислава князь заплатил целых три гривны кун.

   Местятка тоже прибарахлился, ему из трофеев досталась сабля, нож, сапоги, и шапка. Еще темно-синий шерстяной плащ и пояс, украшенный медными бляхами. Лук с налучем он выменял у Лавра. Кузнец все свои остальные трофеи продал, оставив только пояс, да добрый шелом. С Сашкой, пока еще трезвые, они сходили на улицу к оружейникам, выбрали там ему подходящий боевой топор, да пару ножей. Потом долго искали для Сашки подходящий самострел. Еле нашли. Все, что не предлагали им – были очень громоздки и неудобны, а Сашке нужен маленький и дальнобойный, и что бы заряжать удобно было.

   Они второй день отмечали успех, в пьяном угаре забыв про все. Степан в первый день посидел с ними немного и быстро покинул их, сославшись на дела. Знаем мы эти дела. Местятка видел, как Степан на торгу выбирал платок. Завел, наверное, себе кралю. С протезом вместо ноги, Степан выглядел орлом-молодцом, никто и не скажет, что калека.

   Лавр уже клевал носом в тарелке с квашенной капустой, а Местятка лез обниматься с Костяжко.

   С этим парнем они свели близкое знакомство в тот самый день, когда выручали князя. Князь не забыл про охотников, прислал за ними сани. А может, седла с павших коней не хотел оставлять на поживу охотникам. Кое-кто хотел прибрать оставшееся бесхозным добро и слинять по-тихому. Костяжко, сын черниговского мечника, рано потерявший отца, смело встал на защиту княжьего добра. Князю потом об этом доложили, и парень получил достойную награду.

   – Еще по одной? – предложил Сашка парням, разливая брагу по большим, глубоким деревянным плошкам из которых обычно пили в корчмах.

   – А давай! – Местятка, сильно качнувшись, но удержав равновесие, потянулся к браге.

   Бумс!!! Здание, только что прочно стоявшее на земле, зашаталось и стало разваливаться. Верхние венцы обрушались, давя людей. Лестница над столом затрещала. Сверху летели щепки, обломки досок. Сашка выскочил из-за стола. Местятка, на что пьяный, а сиганул через стол к выходу, уворачиваясь от летящих обломков. Костяжко на карачках полз к дальней стене, там через прорубленную в стене дверь, можно было уйти в хозяйственную пристройку, а через узкий коридор за ней, выскочить во двор. Сашка схватил за шиворот Лавра и потащил бесчувственное тело к выходу. Выбравшись наружу, бросил Лавра на снег, а сам побежал обратно. В корчме оставались люди. Сруб устоял, полностью разрушен был второй этаж, куда провалилась крыша. Перекрытия между этажами частично разрушились и сквозь проломы вниз упала черепица, которой состоятельный хозяин покрыл крышу. Внутри было нечем дышать. Видно стены второго этажа были отштукатурены. Большие и маленькие куски штукатурки со следами росписи валялась на полу, скрипя под ногами.

   За соседним с ними столом, уткнувшись лицом в столешницу, лежал человек, из спины которого торчал обломок доски, рядом с ним, на полу лежал еще один горожанин, с разбитой головой. Он стонал, шевеля руками, пытаясь подняться, но не мог. Ноги придавила упавшая балка. Сашка попытался приподнять ее, но не смог даже сдвинуть с места. Чьи-то руки обхватили балку, и вдвоем они ее чуть-чуть приподняли. Еще один мужик пришел им на помощь и дело пошло. Раненный смог отползти. Его подхватили на руки, подняли и потащили на улицу.

   Сашка вытаскивал пострадавших, когда какой-то парень громко закричал:

   – Опять летит! Берегись!

   Все задрали головы в небо, и кто пошустрей и сообразительней, бросились в рассыпную. Огромный камень падал с небес. Вернее, он казался маленькой точкой, но разнес соседнюю избу, расшвыряв бревна. Если там были люди, то все погибли, так как неслышно было даже криков о помощи.

   – Бежим на стену, – сказал Местятка, протягивая Сашке его кафтан и кожух.

   – А Лавр? – забеспокоился Сашка.

   – А что ему будет? – заскалился Местятка. – Вон он храпит.

   Действительно, кузнец продолжал спать, так и не проснувшись. Кто-то из парней оттащил кузнеца к забору, уложив на рогожу и накрыв кожухом. Под голову кузнеца заботливо положили шапку.

   Черниговское вече – это не шутка. Шумное, многоголосое. По древнему обычаю, от дедов заведенному, народ собирался концами, выставляя впереди себя самых именитых людей. Именно они определяли настрой толпы. В этот раз, боярам даже не пришлось засылать в толпу многочисленных крикунов – народ и так был недоволен своим князем.

   Черниговский князь, в окружении любимых дружинников, гордо стоял на высоком помосте, поставленном у входа в храм, невозмутимо выслушивая горькие упреки в свой адрес. Рядом с ним, тоже со свитой облаченной в черные одеяния, чуть сгорбившись стоял черниговский владыка. Епископ молился, прося господа, образумить народ и не допустить волнений.

   Княжеские усобицы для черниговцев не в диковинку, сами активно в них участвовали. Но рисковать животами народ совсем не желал. Людская толпа яростно бурлила, князь наметанным взглядом вычленял островки, где крикуны заводили людей. Народ и так был зол, но крикуны направляли недовольство в нужное русло. Со всех концов кричали примерно одинаковое:

   – Князь, где твоя дружина?

   – Почто не оборонишь нас?

   Но среди этого многоголосья отчетливо слышны были и другие настроения.

   – Кто мне возместит убытки?

   – Дом разломали. Жинку убили!

   – Амбар разнесло в щепки!

   – Микулу зашибло! Кто семью кормить будет? – издалека верещала полногрудая баба, в настежь распахнутой шубе.

   Женки вечников по обычаю собирались в сторонке, смотря и слушая издали, но горло драть они горазды, то все знают.

   Князь внимательно слушал, примечал все оттенки недовольных выкриков. Думал. Соображал. Не мешал народу спустить пар. Загодя он отправил отроков послушать народ, углядеть тех, кто раздувал недовольство.

   Епископ попытался призвать людей к порядку, да куда там... Народ стал шуметь пуще прежнего. То один, то другой, ораторы взбирались на высокий помост, пытаясь донести свою правду до людских ушей.

   Князь только усмехался в седую бороду. Князь Даниил все правильно рассчитал.

   Враги устроили "ворох", с которого пороки бросали тяжелые камни. Один такой, разрушивший корчму, привезли на княжеское подворье. Вчетвером еле подняли сей камень. Для каменных стен детинца пороки не страшны, да и для слома деревянных укреплений града они бесполезны. Разве что башни разметать...но то дело не быстрое. Но Даниил измыслил пакость – камни стали метать через стену. Черниговцам такие методы войны оказались не по нраву. В итоге собрали Вече.

   Тем временем на помост взобрался дородный корчемник, пострадавший от обстрела.

   – Я Игнат Моисеев сын, – представился он. – Все вы меня знаете.

   – Знаем. Знаем, – дружно ответила толпа криками, но что-то в интонациях не понравилось князю.

   Он навострил уши. Слишком уж активно и дружно кричала толпа, словно кто-то дирижировал ей. Знать бы кто?

   – Я уже много лет держу корчму, – продолжал тем временем корчемник. – И никогда не обманывал честной народ.

   Тут кто-то рассмеялся, но на него недовольно зашикали окружающие и весельчак, стушевавшись, быстро растворился в толпе.

   – Ежели, кому и попадало от меня, – пробасил корчемник, – то уж не гневайтесь. Порядок есть порядок – он низко поклонился народу.

   – Знаем твою руку! – закричали в толпе, вызвав всеобщий хохот.

   Князь улыбнулся. Он помнил Игната еще славным воем. Когда еще был молод, полон сил и был безрассудно смел. В одной небольшой усобице, Игнат сильно пострадал. Половецкая сабля смахнула пальцы на левой руке, а стрела на сквозь пронзила стегно. Гридень чудом остался жив. Князь отсыпал серебра увечному и отпустил с миром. Игнат решил открыть корчму и, община дала на то согласие. Деньги у него водились. Отец оставил серебра довольно, да сам Игнат скопил сколько мог. Дело его процветало.

   – И вот теперь я нищ, как церковная мышь, – неожиданно заявил он.

   Князь покосился на епископа. Порфирий только лишь усмехнулся недобро.

   – Жили у меня купцы иноземные, – стал плакаться корчемник. – С разных земель.

   – Ты дело говори, – выкрикнули из толпы.

   – Вот я и говорю, жили у меня купцы, а теперь съехали! – сказал он, ударив шапкой оземь. – Нету у меня корчмы более. Нету, – и по бабьи запричитал, кулаком вытирая слезу, – Как жить? По миру пустили... сиротинушку...

   Князь усмехнулся. Насколько он знал, у сиротинушки серебра накоплено – с десяток заведений можно открыть и еще останется.

   – Не молчи, княже, – обратился к Михаилу встревоженный епископ.

   – Пусть говорят, – безразлично ответил князь.

   – Так ведь договорятся до того, что не люб ты им, – предупредил Порфирий.

   – Бог милостив, владыка. – смиренно ответил князь.

   Вече еще долго шумело. Страсти накалялись с каждым выступающим. Князь сохранял спокойствие, зато его гридни волновались, чувствуя развязку. Они уже просчитывали в уме, как и куда будут уводить князя, если дело дойдет до потасовки. С черниговцев станется – могут и прогнать князя.

   И тут энергично расталкивая толпившийся у помоста народ, объявился ухарь-молодец в длиннополом волчьем тулупе с надвинутой на самые брови бобровой шапке. Михаил Всеволодович посторонился, пропуская его, а тот с ходу скинул с плеч тулуп, низко поклонившись народу.

   В глазах черниговского князя мелькнуло узнавание, а молодец уже обращался к народу:

   – Низкий поклон всему честному народу черниговскому, – молодец отвесил поясной поклон, искоса бросив мимолетный взгляд на черниговского князя, полный юношеского озорства.

   – Мстислав Глебович, – изумленно ахнула толпа.

   – Да, это я, – подтвердил он, выпрямляясь во весь рост.

   – Князь Мстислав, – обрадовано кричали в толпе и вскоре весь народ подхватил это клич, скандируя. – Князь Мстислав! Князь Мстислав! Князь Мстислав!

   Кроткое доселе лицо черниговского князя раскраснелось, а потухшие глаза загорели блеском решимости и гнева.

   Северский князь поднял руку, призывая к тишине.

   – Вели ятить, – потребовали гридни у черниговского князя.

   Епископ с беспокойством наблюдавший за князем, поспешил вмешаться:

   – Нет!

   Князь гордо вскинул голову, устремив грозный взгляд на владыку, но тот смело выдержал его, победив гнев кротостью.

   Михаил Всеволодович сердито развернулся, решительно сойдя вниз. Толпа, молча, расступилась, пропуская разгневанного князя...

   Сашку, дежурившего на стене, наконец-то сменили. Парень весь горел нетерпением узнать, что решило Вече, но стражник попался неразговорчивый. Сколько Сашка ни спрашивал – тот отмалчивался. Тогда парень решил сбегать в корчму, там все новости как на духу вызнать можно. И оказался прав. Костяжко, после веча, заглянул в корчму пропустить чарку другую. Народу в корчме – не протолкнуться. Все громко обсуждают решения, принятые на Вече.

   – Ну, что решили? – нетерпеливо спросил Сашка, протискиваясь на лавку, рядом с Костяжкой.

   – Князю две седмицы дадено, чтобы отвадить ворога от града, – возбужденно ответил черниговец.

   – Ежели не оборонит – призовем иного князя, – подтвердил сидящий напротив ремесленник.

   – Это как? – опешил Сашка.

   Вроде бы Чернигов не Новгород, и не в обычае тут искать себе князей...

   Зря он это сказал. Люди отреагировали на его невольную реплику бурно. Кричали, стучали кулаком по столу, в горячке не слушая друг друга. Сашка слушал – мотал на ус.

   Народ сам не понимал, как так вышло, что горячо любимому князю они отказали в любви. Более того, возлюбили Северского князя, всенародно пообещавшего любить черниговцев, и обещавшего искать заступничества перед князем галицким и киевлянами.

   – Этот-то как тут оказался? – изумился Сашка.

   – Тайно проник в град, – понизив голос до шепота, сообщил Костяжко, и бросив быстрый взгляд на соседей, зашептал на ухо. – Есть в граде люди кому мил северский князь...

   – Как же так? – испугался Сашка. – А ежели ворота ему откроют?

   – Не откроют, – помотал головой Костяжко. – А вот пригласить на княжение могут вполне. Да ты сам слышал, что люди говорят. Князю срок дали...

   Людская любовь капризна, еще вчера любимый князь попал в немилость у народа. Дело обычное, в общем-то. Но каков молодец Мстислав Глебович! Все продумал и просчитал. Северский полк в грабежах пригорода не был замечен, со стороны северян не прилетело ни одной стрелы, сам князь, не побоялся явиться на Вече, выступив защитником перед черниговцами. А ведь, и впрямь, договориться с галицким князем, чтобы обстрел города прекратить и через две недели черниговцы сами отворят ворота, призвав себе нового князя. Каков хитрец!

   А в это время в дальнем углу корчмы состоялась встреча торгового человека со своим поверенным. Жадко Мануйлович, рано располневший, и оттого страдавший отдышкой вел торговые дела в Чернигове вместо своего умершего отца – киевского купца, переехавшего в Киев из Кракова. Жадко перебрался в Чернигов выгодно женившись на дочке торгового партнера. Черниговский купец вскоре умер, оставив налаженное дело зятю. Торговля шла успешно, тем более при сохранившихся связях с Киевом и Краковом. А тесть вел торговлю с Константинополем, что открывало перед Жадко необычайные возможности. Но большую часть богатства Жадко скопил, пуская гривны в рост. И когда в Чернигове объявились папские посланники – Жадко случайно встретился с ними. В результате они заключили соглашение, выгодное для всех. Жадко пообещали льготы в торговле с Константинополем, а взамен попросили оказать некие услуги, но не сейчас, а в будущем. Он согласился.

   Папских посланников, после встречи с черниговским князем, бросили в поруб и, долго держали там. Об этом весь Чернигов говорил. Князь не делал тайны: встретил послов торжественно, в присутствии духовенства и бояр многих. Послы предложили князю перейти в католическую веру, взамен от имени Папы пообещав королевскую корону, что возвысило бы Черниговского князя над всеми князьями Руси. Михаил Всеволодович с гневом отверг предложение, демонстративно разорвав пергамент, растоптав папскую печать красным, шитым золотом сапожком. Посланников Папы Римского бросили в поруб. И с тех пор начались у князя неприятности.

   Кто-то помог посланникам бежать из поруба, зарезав сторожа. Как потом стало известно, они бежали к суздальцам, откуда с честью их отпустили. Жадко постарался получить максимум выгоды, организовывая побег посланников. Они клятвенно заверили спасителя, что при новом князе брат Жадко, выбравший служение богу в одной из киевских церквей, станет епископом в Чернигове. Вот тогда Жадко развернется, запустив руку в церковную десятину.

   И вот по первопутку, явился в Чернигов купец из Константинополя. Привез грамотку с наказами, что нужно сделать. К ним прилагался внушительный кошель полный золота. Что было совсем кстати, так как расходы убытки предстояли не малые.

   – Они кричали, что велено, – докладывал поверенный в делах своему хозяину.

   Касьян был из местных, задолжавших Жадко большую сумму. Теперь вынужден был отрабатывать долг и не всегда честным способом. Высокий, вихрастый парень поначалу тяготился подобной службой, но постепенно смирился с неизбежным. Такая служба всяко лучше обельного холопства, куда он мог загреметь вместе с женой и маленькими детьми.

   – Все кричали? – с подозрением спросил Жадко, поглаживая чисто выбритый подбородок.

   – Разве что Семьюн не охотно выкрикивал, – немного подумав, сообщил тот.

   – Попомню я Семьюну, – злобно прошипел Ждан. – Ты присмотри за ним. Как бы не побег к князю с повинной. Если потянут за ниточку – весь клубок распутают.

   – Так может... того...– Касьян сделал соответствующий жест.

   – А три гривны кун иста ты мне вернешь? – недовольно сказал Жадко, непроизвольно повысив голос.

   На них стали оглядываться. Ждан замолчал, сверля гневным взглядом притихшего Касьяна.

   – Подослать к нему верного человечка, – предложил поверенный. – Есть у меня такой на примете. Сам дурной, а память хорошая.

   – Будет Семьюн с дурнеем говорить... – презрительно скривился Жадко.

   – С дурнеем – нет, – согласился Касьян. – А вот при нем...

   – Если что вызнаешь про Семьюна, то тогда... – недоговорил Жадко.

   – Дело-то опасное. К вирнику попасть – мало не покажется, – наклонившись вперед, к самому лицу Жадко прошептал Касьян.

   – В первый раз, что ли? – также шепотом ответил Жадко.

   – Лихву ты мне полностью спишешь, и всю сумму иста простишь, – поставил условие Касьян.

   – Так дело не пойдет, – возмутился Жадко.

   – Ну как знаешь, – обдав луковым запахом, угрожающе молвил Касьян. – Я могу и повиниться...

   – Хорошо, хорошо, – поспешил согласиться, испугавшийся Жадко.

   – Тот-то же, – удовлетворенно сказал Касьян, садясь обратно на лавку.

   Когда он ушел, Жадко Мануйлович повернулся в пол оборота к зашевелившейся куче в углу. Из-под брошенной на пол шубы выбрался худой половец, бывший у Жадко в холопах уже несколько лет.

   – Все слышал? – спросил Жадко холопа.

   – Все сделаю, господин, – сказал понятливый Гзак.

   – Только смотри, – предупредил Жадко, – что бы никто ничего не заподозрил.

   – Я убью его на валу...

   – Вот-вот... – обрадовался Жадко. – Стрелу возьми киевскую, что бы подумали на киевлян. Но что бы тебя никто не видел.

   – Само собой, господин, – уверил половец хозяина. – А что с Семьюном?

   – Спали его к чертовой матери, – зло прошипел Жадко. – Бог с ними, с кунами.

   Половец согласно кивнул.

   С наступлением темноты в детинце начался переполох. Княжеские бояре, бегали по двору в бронях, оружные, проверяя экипировку собравшихся гридней. Сашка как раз вернулся из дома Оксиньи, куда он заглянул повидать Людмилу. Та опять встретила его не ласково, решительно отстраняясь от Сашкиных объятий. Он не мог понять, что с ней происходит. Торчит каждый день в храме, молится беспрестанно.

   Во дворе, куда ни глянь – повсюду раскидана щепа. Сашка недолго покрутился, глазами выискивая приятеля, с которым успел ранее познакомиться, но среди бронных княжеских отроков и гридней того не узнать. В подворье епископа та же канитель. Складированы вязанки хвороста, плетень за избой в которой жили охотники, весь разломали. Жерди порубили, связав в толстые охапки. Повсюду валялись щепки, как будто недавно здесь кололи дрова.