Текст книги "Накануне (СИ)"

Автор книги: Александр Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

   – Иди сказал, – рыкнул Местятка. – Ну!

   – Не пойду, – пятясь задом наотрез отказался Осип. – Ни за что не пойду!

   Лекарь молча поднялся и вытащив горящую ветку из костра, решительно направился к трупам, положенным в сторонке. Он посветил себе, вглядываясь в лицо англичанина.

   – Ы-ы-ы-ы, – промычал тот, хлопая ресницами.

   – Кажись, живой, – пробормотал Ефимий, оттягивая веко англичанина. – Ну точно, живой, – обрадовался он.

   Осмелевшие Местятка и Ратмир подошли поближе, но все же держались настороже.

   – Да живой он, живой. Не бойтесь, – сказал Ефимий им. – Ошеломили его просто знатно.

   – А мычит чего? – все еще сомневаясь спросил Местятка.

   – Челюсть сломана похоже, – ответил лекарь.

   – Весело у вас, – сказал Шемяка выслушав рассказ. – Однако нам пора ехать.

   Беловежской степью караван добрался до Беловежи – городка на небольшом возвышении среди болот. Деревянная крепость округлой формы стояла на высоких валах и дополнительно защищалась глубокими рвами. Непосредственно у подножья города проходила дорога на юг, огибая его с запада. С юго-западной стороны к крепости примыкал посад дворов на сорок, с трех сторон надежно защищенный болотами. В посаде проживали в основном семейные дружинники и мастеровой люд, обеспечивающий жителей необходимыми в хозяйстве изделиями. На противоположном берегу реки расположилось еще одно поселение, довольно большое, дворов на семьдесят – там жили земледельцы.

   Добравшись до корчмы, Шемяка не мешкая направился к Борису – боловежскому наместнику, поджарому мужчине неопределенного возраста с косым шрамом через все лицо – налоги уплатить, на вопросы ответить, новости узнать.

   – Значит, спокойно добрались, – удовлетворенно заметил наместник, пощипывая гладко выбритый подбородок.

   – Спокойно, – еще раз повторил Шемяка, улыбаясь. – Во Всеволоже нас пугали Кудеяром, но бог миловал.

   – Совсем обнаглел он, – со вздохом сказал Борис. – Купцы давно уже князю жалуются. Грозят, что в Чернигов больше не приедут.

   Сашка сидел, молча слушая.

   – Да куда они денутся, – махнул рукой наместник. – Расскажи лучше, что нового в Чернигове.

   Шемяка рассказал.

   – Ишь ты, – в задумчивости теребя подбородок, произнес Борис, когда Шемяка замолчал.

   Шемяка хотел уже уходить, когда Борис спросил его:

   – Мальцов, часом, не купишь?

   – Каких мальцов? – спросил Сашка.

   – Крепких, здоровых, – пояснил наместник. – Немного тощеваты, но пару-тройку дней покормить хорошо и в норму придут.

   Дети содержались в загоне, как скот, на заднем дворе. Тощие, с голодными глазами, они сидели на голой земле, украдкой бросая взгляды на подошедших людей.

   – Три девчонки и два мальца. Это все, что остались, – сказал наместник. – Бери, не дорого прошу.

   – Хорошо, – согласился Шемяка, не долго раздумывая. – Беру.

   Детей отвели в корчму, вымыли, накормили и одели. По-русски они не говорили – половцы. Видно из диких, так как корчмарь сообщил, что они из полона приведенного наместником из недавнего набега.

   – Так вроде с половцами мир, – удивился Шемяка.

   – Так мир и есть, – подтвердил корчмарь.

   – А как же набег? – спросил Шемяка.

   – Так это так, баловство одно, – усмехнулся корчмарь. – Они к нам приходят, мы к ним...

   Вот такая она пограничная жизнь. Вроде бы мир, но живешь в постоянном напряжении. Села никто не жег, людей не убивал. Набегут, скот уведут, людишек похватают. Так и жили.

   От товаров Шемяка избавился. Нашел людей, согласных перегнать караван в Чернигов. Невольниц и купленных детей решил также переправить к Людмиле. Для верности попросил беловежского наместника дать охрану до Всеволожа, а там Трувор даст людей до Ковчина.

   С Милкой вот не знал, что делать. Ефимий с Василем пообщались с парнем и выдали заключение:

   – Не из простых он, – сказал лекарь. – Грамоте обучен, Святое писание знает..

   – Боярский сын он, – предположил Василь. – Или даже княжич...

   Час от часу не легче.

   Милку решили взять с собой, но разузнать про парня все же следовало. Шемяка написал письмо Людмиле с просьбой узнать не пропадал ли в Ростове молодой открок. Хотя, он быть родом и из Суздаля или даже из самого Владимира.

   Свена тоже пришлось оставить. Рана на голове нагноилась и англичанин слег с сильным жаром. Ефимий оставил лекарство, Шемяка нанял сиделку и заплатил корчмарю за комнату.

   – Ты серебра оставь ему, – посоветовал Василь. – Поправится – на дорогу ему пригодится, а помрет, так будет на что похоронить по-христиански.

Глава 20. Граница.

   Оставшийся отрезок пути до Липового отряд Шемяки проделал без приключений. Торговый гость с которым была договоренность на охрану, встретил Сашку не ласково.

   – Я уже два дня тебя жду, – недовольно произнес он.

   – Я торопился, как мог, – оправдывался Шемяка.

   – Торопился он, – пробурчал Нестор. – Вижу, как торопился...

   Сашка пожал плечами, видя, что спорить бессмысленно.

   – Пошли, – сказал купец, поднимаясь. – Познакомлю с охранниками.

   Нестор Булгарин, коренной киевлянин, получил свое прозвище от торговли с Булгарией, где часто бывал и имел там свой двор. Торговые интересы купца не ограничивались столицей, он вел дела со многими городами, в том числе и с Саксином. Потому его караван насчитывал огромное количество верблюдов и лошадей, и всего две телеги. Повозка, запряженная лошадьми, конечно перевезет больший груз, чем лошадь, нагруженная вьюками, но из-за особенности пути, время колесного транспорта в международной торговле еще не пришло.

   – Знакомься, – сказал Нестор, подзывая воинов в половецких одеждах. – Это Чимбук, это Лавор, а это Едльдечюк.

   Сашка поздоровался.

   – Вои они хорошие, – заметил купец с усмешкой. – Только характер скверный.

   Половцы дружелюбно улыбнулись, демонстрируя крепкие белоснежные зубы.

   – Им бы в рекламе блендамеда сниматься, – подумал Сашка.

   Облаченные в кожаные штаны, в расшитые узорами кафтаны с нашитыми роскошными полосками на рукавах, символизирующими об их аристократическом происхождении, половцы казались настоящими красавцами. Среднего роста, стройные, крепкие на вид войны гладко брили волевые, выступающие вперед подбородки, но носили пшеничного цвета усы, и длинные косицы на затылке, что в сочетании с налысо бритой головой придавало им вид брутальных мужчин-мачо. Дворовые девицы, так и носились мимо них, одаривая призывными озорными взглядами.

   – Это вся охрана? – спросил Шемяка.

   – Вся, – сразу помрачнел купец. – В Киеве хворь случилась с охраной, потому и нанял тебя. Да в Переяславском княжестве разбойные люди напали – двоих стрелами посекли, насилу отбились.

   – Да, от разбойников житья не стало, – согласился Шемяка, вспомнив Кудеяра.

   – У татар хорошо – порядок. Купцов пальцем никто не трогает. Всюду почет и уважение, а тут... – пробурчал Нестор.

   Еще со времен князя Владимира, специальным соглашением, булгарские купцы вольно торговали, получив княжескую грамоту, а русские купцы, ездили свободно в Булгар, имея грамоты Булгарских наместников. Во времена Мономаха торговый путь переместился – теперь ездили сухопутным путем через землю вятичей. При Владимиро-Суздальских князьях, часто конфликтовавших с Булгаром, сухопутный путь пришел в упадок, но все же не прекращал функционировать. Основной поток товаров пошел по старому водному пути Киев – Десна – Ока – Булгар.

   Предприимчивые купцы стали осваивать другой путь: Булгар – Муром – Рязань – Москва – Можайск – Дорогобуж – Смоленск – Витебск – Полоцк – Рига.

   – От Киева до Булгара – шестьдесят дней пути, – рассказывал словоохотливый купец, найдя в Сашке благодарного слушателя.

   – Не вижу смысла два месяца трястись в дороге, чтобы привезти товар, который свои умельцы могут сработать, – подначивал купца Шемяка.

   – Никто и не возит, – воодушевился купец. – Весь барыш в транзите.

   – В чем? – удивился Шемяка.

   – В транзите, – пояснил купец. – Из Булгара до Джурджании – 90 дней, до Дербента – 48 дней, до Саксина – 30 дней, до Корсуня – 60 дней.

   – Это все, конечно, интересно, – промолвил Сашка. – Но я связи не улавливаю.

   – Это потому что дело твое – воинское и в торговле ты ничего не смыслишь, – назидательно произнес Нестор.

   Какой товар вез купец не было секретом. Это мед, воск, бобровые меха, меха черных лисиц и белка, полотно, изделия из стекла, серебра, а также янтарь. Отдельную группу товаров составляли рабы. Среди них были представители разных народов и народностей, даже галичане, разбитые под Торческом. Однако, у купца был товар, который охранялся с особой тщательностью, его личными помощниками, звероватого вида громилами, вооруженными длинными ножами и боевыми топориками. Луки у них тоже имелись, но насколько хорошо они ими пользовались, Шемяка не знал.

   На дневках они никогда не участвовали в стрельбе, устраиваемой половцами, оказавшимися отменными лучниками. Лишь торки могли конкурировать с ними в ловкости и точности стрельбы. Да Местятка постоянно тренировался, пытаясь достичь совершенства. Шемяка составлял ему компанию, но понимал, что в отличии от поповича, достичь уровня торков с половцами у него не получится. Тут нужны долгие годы тренировок. Впрочем, Алеша пользовался большим уважением у степняков за свою силу. А лук у Алеши вызывал всеобщую зависть. Никто из половцев не мог даже натянуть тетиву, а Алеша пускал стрелу на запредельное расстояние. Вот только с меткостью у него были проблемы, но он упорно тренировался.

   Обычно стреляли три раза в день. Рано утром, когда ветер наиболее силен, днем, когда его почти не было, и вечером, когда дул слабый ветерок. Стрелять приходилось с коня, и результативность такой стрельбы вызывала улыбки торков и половцев. Зато Шемяка научился взводить арбалет сидя в седле и управлялся со сложной задачей лучше всех.

   Далеко впереди, на высоком берегу, показались укрепления Вантита – последнего русского города на пути. Но купец в город не поехал, свернул в сторону и, дорога вывела к караван-сараю, возведенного в незапамятные времена. Тут остановились на дневку. Отдохнули и утром, с рассветом отправились дальше.

   – Теперь смотри в оба, – предупредил купец Шемяку. – Поганые места пошли.

   Несколько раз они видели всадников, но те скрывались, не вступая в контакт. А утром нагрянули гости, без всякой враждебности подъехавшие к каравану. Шемяка нервничал, но купец оставался спокоен.

   Три десятка половецких воинов сопроводили караван до своих веж, где Нестор предстал перед ханом. Они долго разговаривали, сидя на ковре. Хан махнул рукой и молоденькие чаги принесли угощение. Чимбук, стоявший рядом с Шемякой сразу заулыбался, расслабившись.

   – Торговать будем, – с довольным видом произнес он, облизываясь на куски вареной баранины.

   Нестор раскладывал товары прямо на траве. Хан выбирал первым. Отобрав понравившееся, приказал пригнать невольников. Нестор выбрал нескольких. Хан кивнул головой, соглашаясь с ценой. Теперь к товарам подходили остальные половцы, забирая нужное, а взамен оставляя кожи или невольника. Эти два товара были основным платежным средством половцев.

   Когда хан отпустил купца, тот вздохнул с облегчением.

   – Дикие, – сказал он. – Могли и ограбить.

   Еще несколько раз им встречались половецкие курени, кочующие по степи. Нестор торговал, требуя в уплату невольников. Когда половцы не имели рабов, а товар приобрести очень хотелось, то глава семьи расплачивался детьми, большей частью девочками.

   Колонна невольников значительно выросла, и кормили их теперь только просом, недоваренным мясом, купец не хотел тратить порядком сократившиеся запасы муки и хлеба.

   Чимбук с товарищами и торки постоянно пребывали в сторожах, высматривая чужих, но однажды они не углядели.

   На караван напали, с залихватским гиканьем, со стрельбой из лука. Несколько вьючных лошадей с громким ржанием пали, пронзенные стрелами, остальные взбесились, рванувшись в разные стороны. Начался переполох. Местятка примчался, стреляя на скаку. В него полетели стрелы.

   Одни разбойники уводили лошадей, другие напали на Местятку, который только и успевал уворачиваться от летящих стрел. Шемяка подоспел вовремя, стреляя на скаку из самострела. Удивительно, но попал. Степняк в длинном халате взмахнул зажатой в руке стрелой и выпал из седла. Вдвоем с Местяткай они отогнали степняков от каравана, бросившись преследовать грабителей. Тревожно трубил рог. Половцы удирали, скрывшись в приярке, выходившим к берегу ручья.

   – Стойте! – Шемяка услышал окрик Едльдечюка, догонявшего их.

   Натянув поводья, они остановили коней. Шемяка успел взвести тетиву арбалета, прежде чем половец с товарищем догнали их.

   – Туда нельзя, – выдохнул Едльдечюк, резко останавливая коня.

   Его окровавленная сабля, говорила сама за себя.

   – Они лошадей увели, – крикнул Шемяка, махнув рукой в сторону оврага.

   – Там засада, – сверкнув очами, выкрикнул половец.

   – Надо возвращаться, – добавил Лавор. – Там Чимбук с Чурнаем не справятся!

   – Местятка, – обратился к парню Шемяка, – возвращайся с ними, а я все же догоню вражин.

   –Я одного тебя не отпущу, – заявил Местятка.

   – Делай, как я велю, – прикрикнул Шемяка.

   – Тогда, тебе не стоит тут ехать, – предупредил Едльдечюк. – Лучше подняться по склону и ехать вдоль оврага.

   Совет пловца оказался полезным, но трудно выполнимым. Крутой склон оврага густо зарос кустарником. Конь, повинуясь хозяину, несколько раз пытался взобраться, но каждый раз его постигала неудача. Шемяка догадался спешиться и только тогда, и то с большим трудом им удалось подняться на верх.

   На верху кустарник рос только вдоль обрыва и Сашка поскакал вперед, надеясь нагнать похитителей. Совершенно случайно, он заметил конский круп в кустах и остановился. Там определенно кто-то был. Он немедленно спешился, бросив поводья и, с арбалетом на изготовку полез в кусты, обходя лошадей стороной. Осторожно выглянул из-за зарослей. На небольшой полянке мирно паслись с десяток низкорослых большеголовых кобыл. Людей не было. Шемяка осторожно стал пробираться к обрыву, мягко ступая по звериной тропе.

   Он замер, увидав половцев. Их было шестеро. В грязно-серых халатах из грубой шерсти, с обмотанными вокруг талии широкими разноцветными поясами, в двое войлочных шапках, остальные в крашенных шерстяных колпаках, из-под которых торчат засаленные косицы разной толщины и длины. Все при луках. У одного на боку висит булава, у троих слабо изогнутые сабли. Остальные холодного оружия не имели, за исключением длинных ножей, заткнутых за пояс.

   За спиной в зарослях кустарника испуганно заржали половецские лошадки, до сего момента мирно щипавшие травку. Один из половцев обернулся, встретившись взглядом с Шемякой.

   Сашка нажал на скобу арбалета и, не глядя на результат, огромными шагами метнулся вперед, метнув самострел в лицо ближайшему половцу. Выхватив саблю, секанул по бритому лицу третьего степняка, плечом снес четвертого, отбил удар, отскочил, метнувшись в сторону лучника, уже оттянувшего тетиву лука. Кто-то схватился за ногу. Он стал падать, скорее представив, чем ощутив, как стрела пролетает прямо над ним. В падении, он ударил саблей по ноге лучника, почувствовав, как сталь разрезает плоть.

   Степняк сделал шаг вперед, пред глазами Шемяки промелькнула резанная рана на ноге из которой хлестала кровь. Сашка крутанулся, ударив саблей по бедру раненного лучника, и быстро глянул по сторонам. Прямо перед ним, согнувшись в поясе, нависал степняк с булавой в руках. Лишь случайность спасла Сашку от смерти. Быстро подогнув колени, Шемяка ударил по коленям степняка и принял на клинок падающее тело.

   Последний оставшийся половец набросился на него с ножом в руке. Он упал на Шемяку, придавив к земле. Острие ножа неумолимо приближалось к шее, половец давил, рыча как зверь, брызгая слюной. Шемяка отчаянно сопротивлялся, пытаясь завести правую руку к бедру. Нож уже опасно колол кожу, когда он выдернул руку, сумев протиснуть ее между собой и степняком. Вцепившись железной хваткой в выпирающий кадык половца, Сашка резко дернул, вложив оставшиеся силы в этот последний рывок. Горячая, соленая на вкус кровь хлынула на лицо Шемяки, заливая глаза, нос, щеки, проникая в рот. Половец ослабив хватку, сипел, а Сашка лежал тяжело дыша, лишившись последних сил. Умирающее тело сотряслось в конвульсиях и придавило Шемяку, разом потяжелев. Ему пришлось напрячься, чтобы скинуть его.

   Протерев лицо колпаком мертвеца, Шемяка встретился взглядом с лежащим рядом степняком, обеими руками зажимавшим рану на животе. Губы умирающего безмолвно шевелились, а совершенно дикий, полный ненависти взгляд, обжигал. Шемяка, кряхтя, встал на колени и взявшись за рукоять сабли, выдернул ее из раны, разрезая края и, раня ладони взвывшего от нестерпимой боли умирающего. Из вскрытого нутра вывались наружу кишки, и степняк, скрючившись в позу эмбриона, судорожно пытался удержать их. Шемяка вонзил саблю в грудь, надавив посильнее, пока сталь не пронзила толстый слой ткани, раздвинула ребра, достигнув сердца. Половец резко дернулся, вытянулся во весь рост, и затих, глядя на Сашку широко открытыми глазами.

   – Вот, гады, – устало произнес Шемяка, поднимаясь на ноги.

   Один из половцев, был еще жив. Он пытался уползти в кусты, оставляя за собой широкий кровавый след. Шемяка добил его без всякой жалости, на всякий случай повторив зловещую процедуру со всеми телами.

   Лишь одному степняку он подарил жизнь. Тот лежал без сознания с расплющенным носом, видно, от мощного удара потерял сознание. Шемяка связал его поясами убитых половцев.

   Оставив пленника, так и не пришедшего в сознание, лежать в кустах, Сашка подобрав оружие степняков, еле волоча ноги побрел назад, не имея больше сил на преследование.

   Когда он вернулся, его встретил Местятка, предупредив, что купец мечет громы и молнии.

   – Я плачу тебе за охрану! – кричал он, брызгая слюной. – И что я получаю?

   Шемяка молчал, понурив голову, глядя, как люди купца рядком укладывали убитых возчиков, и звероподобного громилу, утыканного стрелами, словно еж.

   – Вот, что я получаю! – купец взмахнул рукой с зажатым в кулаке древком стрелы.

   Лекарь колдовал над раненной ногой купца, собираясь специальной ложкой вынимать наконечник, оставшийся в ране.

   – Столько товару потерял! – продолжал орать купец на Шемяку. – Два десятка лошадей угнали!

   – Верну тебе твой товар, – разозлился Шемяка.

   – Нет, вы, послушайте его! – взревел Нестор. – Товар он вернет! Там меха черной лисицы на двести гривен, да бобра на триста! И это еще не все...

   – Я все верну, – пообещал Сашка, внутренне холодея.

   – Значит так, – произнес купец тоном не терпящим возражений. – Все брони, оружие и кони, что есть у тебя и твоих людей – объявляю своей собственностью.

   – Но, – попытался возразить Шемяка, но был перебит.

   – То по уговору, по правде, – жестко пресек пререкания купец. – А вы сами теперь мои холопы.

   Сашка молчал, не веря своим ушам.

   – Да уходить надо, не мешкая! До караван-сарая доберемся – там отсидимся. Может, бог даст, кого встретим там, – сказал купец.

   – Сам доберешься до своего сарая, – процедил Шемяка со злостью.

   Он направился к торкам, со стороны наблюдавшим за разговором. Карасик баюкал раненную руку.

   – Сильно поранило? – спросил Сашка.

   – Да, нет, – улыбнулся молодой торк. – Жжет только сильно.

   – Вы со мной? – спросил Шемяка. – Надо догнать грабителей. Слышали, что Нестор с нами хочет сделать?

   – Да где их искать? – с сомнением произнес Чурнай.

   – По следам найдем, – решительно заявил Итларь.

   – У меня есть идея получше, – сказал Шемяка.

   Они бросили купца, громкими воплями насылавшего на охранников проклятия. Его единственный громила ничего не смог поделать, и с невозмутимым видом отошел в сторонку, уступая дорогу. Чимбук с товарищами присоединился к отряду Шемяки.

   – Может нам купца того, – предложил он, сделав характерный жест.

   – И куда нам с товаром? Как объясним его смерть? – усомнился Местятка.

   – Степь велика, – неопределенно махнул рукой Чимбук. – С таким богатством нас обратно в род примут.

   – И далеко твои родичи кочуют? – поинтересовался Ратмир.

   – К татарам ушли, – честно признался Чимбук.

   – Нет, к татарам я не пойду, – наотрез отказался Шемяка.

   – Если не вернем товар, – предупредил Чимбук, – мы уйдем.

   – Там видно будет, – неопределенно ответил Шемяка, переглянувшись с Местяткой.

   Пленный половец никуда не делся – лежал, как миленький, на сырой земле, вращая глазищами.

   Половцы, испросив разрешения, принялись грабить мертвецов, обдирая одежду и подобрав брошенные на землю мешочки с кресалами, а Чурнай принялся за дело и вскоре пленник уже мечтал о сотрудничестве, обещая показать место становища.

   Невольный проводник не обманул, вывел их к вежам еще до темноты. Разбойники встали лагерем на широком лугу и все подходы к нему просматривались на много сотен метров. Двух и четырехколесные возы половцы, по обычаю, поставили в круг, защищая свои вежи – войлочные юрты.

   За лагерем, в пределах видимости, паслись мелкорослые и не красивые, с большой головой, но мускулистые, крепкие и быстрые, отличающиеся своей свирепостью и дикостью, половецкие кони, верблюды и волы. Где-то вдалеке слышалось блеяние овец, без которых не обходилось ни одно кочевье.

   – Многовато их, – прошептал Чурнай, затаившись в кустах.

   – Зря ты пленника прирезал, – так же шепотом ответил Чимбук. – Наврал он.

   – Что сделано, то сделано, – пробурчал торк. – Смотри. Возвращаются.

   В лагере начался переполох. Женщины, дети выбегали встречать вернувшихся из набега мужчин.

   – Один.. шесть.. двадцать... тридцать... – шевеля губами, считал Шемяка.

   Пленник наврал, что в стойбище не более двадцати мужчин. С учетом убитых Шемякой, и погибших в стычке с охраной каравана, их не должно было быть больше десяти.

   – Три дюжины, – испуганно прошептал Местятка.

   – Многовато, – заметил даже всегда невозмутимый Алеша.

   – Не одолеть нам их, – нервно кусая губу, сказал Ратмир.

   – А придется, – со всей решимостью, на какую оказался способен, твердо сказал Шемяка.

   Из лагеря помимо радостных криков, донеслись горестные вопли и детский плач.

   Шемяка выскочил из кустов и зашагал, обдумывая план действий. Постепенно вокруг него собрались все, тихо перешептываясь между собой.

   – Вот как мы поступим, – твердым голосом сказал Сашка.

   Взволнованный, он ходил взад-вперед, собираясь с мыслями.

   – Каждый может отказаться. Я никого не неволю, – говорил он, заглядывая в глаза товарищей.

   – Может уже нападем и будь, что будет? – предложил Алеша.

   – Погоди ты, – зашипел на него Ратмир. – Дай боярину сказать.

   Сашка грустно улыбнулся. Вот его уже записали в бояре.

   – Чимбук с товарищами снимут сторожу у лошадей, – сказал он, глядя на половцев.

   – К отарам овец надо еще пару человек отправить, – предложил Итларь.

   – Одного хватит, – возразил Чимбук. – Осипа послать надо.

   – Я справлюсь, поверьте, – с горячностью воскликнул парень, с надеждой глядя на хозяина.

   – Хорошо, – согласился Шемяка.

   – А мы налетим верхами! – обрадовался Чурнай.

   – Только вы, – уточнил Сашка.

   Стоялый мед, имеет обыкновение валить с ног, даже крепких мужчин, привыкших к возлияниям. Половцы, употреблявшие в основном перебродивший кумыс, с медом не подрасчитали. Пили в стане все: и стар и млад, даже женщины. С повышением градуса веселья – заиграла музыка, пошли совершенно дикие половецкие пляски и, молодые, сильные воины мерялись силой, сойдясь в поединках.

   Время шло, а они никак не могли угомониться. Пели заунывные песни, сидя у костров и пили, пили, пили.

   Постепенно лагерь затих, и лишь богатырский храп сотрясал ночной воздух, там где алкоголь и усталость сморили половцев.

   Ползком пробравшиеся в лагерь лазутчики устроили резню, перерезая глотки спящим под открытым небом людям.

   – Бек в юрте спит, – прошептал на ухо Шемяке, подкравшийся Ратмир.

   Сашка вопросительно посмотрел на парня.

   – Тут все зачистили, – все также шепотом ответил Ратмир.

   – Тогда начинаем, – произнес Шемяка.

   В костры подбросили хвороста, дров и взметнувшееся в высь пламя осветило стойбище.

   Местятка с Ефимием забегали, подрубая прутья, составляющие каркас белоснежной войлочной юрты, украшенной в технике аппликации изображениями деревьев, животных, лоз и птиц. Шум разбудил обитателей жилища, внутри раздался испуганный женский крик, послуживший сигналом ко всеобщему ору. Из шатра выскочил нетрезвый бек, с саблей в руке. Он отбил удар Ратмира, но не успел среагировать на Алешу. Кулак, усиленный бронированной перчаткой опустился на обнаженную голову хана, отправив его в глубокий нокаут.

   – А ну вышли все! – заорал Ратмир, заглянув в шатер.

   И тут началось, про возы-то Шемяка забыл, а оттуда повалили рассерженные половцы, сплошь молодняк, но с оружием в руках. Полетели первые стрелы.

   – Стереги хана, – велел Сашка Ратмиру, а сам бросился на набегавших половцев.

   Женские, полные ужаса крики, детский плач, рев раненных, победные кличи победителей смешались в одурманивающее сознание многоголосье. Сашка в азарте метался среди теней, убивая всех, у кого было в руках оружие, даже детей и женщин, которые с отчаянной смелостью набрасывались на него.

   Вдруг, убивать стало некого. Конные торки и свои половцы устроили хоровод, сгоняя в круг оставшихся живых. Местятка тащил за волосы верещавшую девку, швырнув ее к остальным.

   Даже Милко отличился, пинками гнал сверстника, сжимая в руке окровавленную половецкую саблю.

   Ефимий выгонял из малой юрты старуху, прижимавшую к груди грудного ребенка.

   И только Василь, рыдал над телом убитого половца, с ужасом глядя на свою окровавленную ладонь. В сердце половца, вогнанный по самую рукоять, торчал нож.

   – Хватит стенать, – зло прикрикнул на него, одуревший от пролитой крови Чурнай. – Поищи вязанки лучше.

   Пленников стали связывать попарно, и Шемяка сел передохнуть, устроившись на коврах и подушках в просторной ханской юрте. Чувство комфорта у половцев было – внутри жилища черный войлок украшала красивая роспись. Под крышей висели клетки с хищными птицами – соколами, беркутами и ястребами. На большом медном подносе лежали холодные куски вареной баранины, рядом на серебренном блюде лежали лепешки, и Сашка стал утолять голод, запивая найденным тут же вином, которое пришлось разбавить водой. К меду он не притрагивался, зная его крепость.

   – Господин, хана куда? – спросил Местятка, заглядывая в юрту.

   – Тащите сюда, – с набитым ртом, пробурчал Шемяка. – Узнал, как его зовут?

   – Кобаном кличут хана.

   Связанного бека занеси внутрь, бросив к ногам Шемяки. Он уже пришел в себя, грязно ругаясь.

   Сашка первым делом выучил ругательства и смутно понимал речь хана.

   – А вот про маму ты зря сказал, – с угрозой произнес он, после очередной тирады бека.

   Тот продолжал выкрикивать угрозы.

   – Разденьте его, – велел Шемяка Ратмиру.

   С бека содрали одежды, оставив абсолютно голым. Шемяка сорвал с шеи амулет – серебряную пластинку с изображением луны. Почти такой же, только круглой формы, он видел на груди купца, и в ларце, отнятом у Кудеяра. Там лежали несколько пластин, в основном деревянные, но были и серебряные.

   – Что это? – спросил он, разглядывая при тусклом свете светильника непонятные надписи на табличке.

   Бек Кобан быстро-быстро заговорил угрожающим тоном.

   – А ну парни, навалитесь ка на него, – сказал он, подтаскивая жаровню к ногам пленника.

   Бек стал извиваться как змея, догадавшись, что сейчас последует. Парни прижали его своими телами, а Сашка подсунул жаровню с пылающими угольями под ноги хана, который истошно закричал, когда угли обожгли кожу.

   – Говори. Говори. Говори, собака, – рычал Шемяка, удерживая ханские ноги.

   Бек сдался, быстро заговорив на своем языке.

   – Что он там лапочет? – спросил Сашка.

   – Не пойму я, – ответил Местятка.

   – Ну так торков позови, – сквозь стиснутые зубы процедил Шемяка, пытаясь удержать дергающегося половца.

   На зов пришел Итларь, и дело пошло. Пластинка – это пайцза, на которой написано "Силою вечного неба. Покровительством великого могущества. Если кто не будет относиться с благоговением к указу Бату-хана, тот подвергнется ущербу и умрет".

   Итларь едва успевал переводить. Бек грозил неминуемой смертью всем, кто осмелился поднять руку на него. С Шемяки он обещал снять кожу и набить ее сушеной травой, чтобы чучело врага могло радовать глаза бека.

   Угроза вполне реальная. На стене уже висела парочка таких ссохшихся деформированных голов, набитых сеном. Бек с врагами не церемонился.

   Шемяке надоело слушать угрозы и, бек лишился глаз, языка, а потом и жизни.

   – Выкиньте эту падаль, – велел Сашка, пнув труп половца.

   Нагруженные добычей, они отправились назад. В Шемякины руки свалилось огромное богатство – табуны лошадей, верблюды, повозки запряженные быками, под завязку набитые барахлом: войлочными юртами, коврами, посудой, котлами, светильниками, отрезами зелени, червени, и хери. Дорогих тканей не так уж много, но вполне достаточно, чтобы одарить своих людей обновой. Арсенал оружия – это отдельная песня. Три десятка вполне приличных сабель, дюжина дрянных, но еще вполне годных для продажи, булавы, несколько мечей разного качества, брони, шеломы, щиты, и луки с запасами стрел. От пик пришлось избавиться, так в большинстве своем они представляли длинный шест на конец которого было насажено или кусок заостренного железа или топор. Железо собрали, а к шестам привязали невольников.

   Они представляли немалую ценность, но пока Шемяка отдыхал в юрте бека с девушками, которых называли "кто приносит наслаждение" – Чимбук с товарищами сократили поголовье невольников. В этом плане половцы оказались на всю голову отмороженными – перебили всех стариков и старух и даже грудных младенцев не пощадили.

   – Все одно подохнут, – простодушно объяснили они свой поступок.

   Гнев Шемяки постепенно угас. В степи свои законы – безнравственные и жестокие. Но всему есть свое объяснение.

   Возницами на возы посадили самых молодых, красивых невольниц. Для перевозки небольшой юрты хватало двухколесной повозки и одного быка впряженного в упряжку, а большую юрту везли уже на четырехколесной с четверкой животных. Совсем маленькие юрты разобрали и везли на верблюдах. Половчанки с детства приучены управлять быками запряженными в возы.