Текст книги "Накануне (СИ)"

Автор книги: Александр Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 5. Чернигов

   – Вот он Чернигов, – перекрестившись, сказал Степан, указывая на виднеющийся вдали огромный город.

   Сашка заворожено смотрел на отливающие золотом купала многочисленных церквей и храмов. На каменные стены Черниговского детинца, стоявшего на высоком холме, на мысу при слиянии рек, откуда хорошо должно быть просматривались окрестности.

   Беглецы наконец-то добрались до места назначения. Они отправились в путь, не дожидаясь, когда Сашка окрепнет. Тому были причины. Из Резани прикатил на санях Козьма. Больного дружинника, после побега Сашки, князь прогнал со двора, даже не выдав серебра на прожитье на первое время. Князь был очень зол. Учинил розыск ища виновных в побеге. Крайним сделали естественно Козьму. Хорошо хоть с миром отпустили, а могли и в поруб посадить. Козьма жил один, баба у него умерла зим пять назад, а сыновей прибрал бог во младенчестве. Осталась одна дочка, да и та жила в Чернигове, выйдя замуж за одного из княжеских слуг. Полюбился он ей с первого взгляда, но согласие на брак дочка долго не давала. Почитай лишь с третьего раза уступила настойчивым просьбам. Венчал молодых сам епископ Порфирий в главном храме стольного града. На свадьбе присутствовал сам князь и тысяцкий и еще много именитого народа. Жених, не смотря на молодость, уже десятник, находится на хорошем счету у князя.

   Молодые на свадьбу получили поистине княжеский подарок – подворье на предградье, сани, телегу, три коровы и две лошади. Про ткани на платье молодой и говорить нечего – дарили самые лучшие.

   К ним и собрался переехать на постоянное житье списанный подчистую ветеран. По пути заехал поделиться новостями к старому другу и неожиданно нашел там беглецов, которых объявили в розыск.

   Пришлось Степану велеть собираться в дорогу. Шила в мешке не утаишь. Скоро прознают в Резани и нагрянут княжеские отроки по их души. Не поднимать же меч на бывших товарищей. Степан решил уехать. Была еще одна причина побыстрей отправиться в дорогу. Сена у товарища рассчитано только-только, чтобы прокормить своих лошадок, а тут еще две коняки прибыло.

   Никакой видимой границы между княжеством не существовало, да и сами волости часто переходили из рук в руки. Просто Козьма сказал, что теперь опасаться не стоит – они уже на черниговской земле. Все селения, через которые держали путь беглецы, трудно назвать городами – скорее обнесенные деревянные стенами, а то и просто деревянным забором маленькие крепости. Но люди жили богато. Даже удивительно.

   В селище, где беглецам пришлось заночевать, хозяин дома, еще крепкий кряжистый мужик с натруженными руками, сообщил им новость – в княжестве беда. Киевский князь идет войной.

   – Так чего ты не прячешься? – удивился спокойствию мужика Сашка.

   – Ну их к лешему, – беспечно махнул рукой земледелец. – Чернигов им не взять, а князь наш встретит врагов на рубежах. Постоят и разбегутся. Война – то дело княжеское, а нам землю пахать богом определено.

   Действительно, от нечего делать, Сашка в дороге слушал байки, которые травил любящий поговорить Козьма. В парне он нашел благодарного слушателя. Людмиле бы тоже не мешало послушать старого дружинника, хотя какой он старый – Козьме и сорока еще не исполнилось, но девушка предпочла ехать в санях у Степана. Зато Радка, совсем отца не слушала, как забралась к ним в сани, так и не выгонишь. Отец ругался, но Козьма вступился за девчонку:

   – Пущай с нами едет. Послушает стариковские байки, и нам веселей.

   И вот теперь, Сашка и Рада сидели за столом и слушали на сетования хозяина на плохую жизнь, хотя все убранство дома говорило об обратном. Бедным крестьянина можно было назвать лишь в шутку.

   В город они попали с большим трудом. Воротная стража долго не пускала иноземцев, и по едкому замечанию Козьмы численность стражи была заметно увеличена. Оно и понятно, приехали непонятно кто, на купцов не похожи, без товара, оружные. А ну как засланцы киевлян? Козьма взялся устроить дело. Послал ошивавшегося за воротами пацана к дочери с весточкой. Ждать пришлось долго. Хорошо у ворот костры жгли – можно погреться. Наконец, пришла Оксинья. Отец с дочкой радостно обнялись, расцеловались.

   – Ко мне батюшка приехал на постоянное житье, – заявила она начальнику стражи.

   – А эти? – спросил тот, указывая на Степана с товарищами.

   – Я их не знаю, – призналась Оксинья, но быстро поправилась. – Разве, что вон тот, – она указала на Степана, – похож на дядьку Степана, но дядька ноги лишился, а этот...

   Молодая женщина недоуменно обернулась к отцу. Козьма поспешил вмешаться. Так оно и есть, Степан это. Хотят наняться к князю.

   – Ты чего мелешь? – возмутился Степан, но быстро умолк, получив от Козьмы сильный тычок в бок.

   – Есть такое желание, – смущенно сказал он, бросив сердитый взгляд на товарища.

   Начальник стражи отвел их к мытнику, собирающему налоги. Козьма и Степан заплатили положенное за проход в город, за каждые сани в отдельности и за каждого человека. Мечи у Кузьмы и Степана опечатали свинцовыми пломбами и отпустили по добру по здорову. Сашка переживал, что мытник начнет шманать в санях и обнаружит его сумку, но ничего подобного тот не стал делать. Поверил на слово.

   – Завтра к сотскому явитесь, он запишет вас, – на прощание предупредил начальник стражи.

   Оксинья смирилась с тем, что батюшка позвал товарищей с собой в гости. Мужа дома нет, он ушел с князем.

   – Кирилл теперь полусотник, – похвасталась она отцу. – В доме теперь челяди полно.

   Ранг полусотника подразумевал наличие в доме как минимум пятка рабов. Сашка уже знал, что наличие и количество зависимого народа определяет социальный статус хозяина. Таковы реалии жизни и с этим не поспоришь.

   Разместившись в доме, Степан послал племянника на торг послушать новости, а сам занялся лошадьми. Сашка вызвался ему помочь. Лавр отправился искать работу, авось кто возьмет подмастерьем. Девушки хлопотали на поварне, готовя обед.

   – Мы на самом деле будем наниматься на службу к князю? – задал Сашка, волнующий вопрос.

   – Сомневаюсь сильно в этом, – ответил Степан после долгого молчания, когда Сашка уже и не ждал ответа.

   – И что делать будем? – от волнения парень даже остановился, поставив ведра с теплой водой на ледяной пол.

   – Что делать, что делать, – пробурчал Степан, проверяя подковы у лошади. – К Болоховским князьям подадимся. Там лишних вопросов не задают. Была бы голова, да рука крепка.

   – Что за князья? – Сашке стало интересно.

   – Собственно князьями они сами себя кличут, – ответил Степан, пояснив. – Выбирают их на сходе.

   – Казаки что ли? – удивился Сашка.

   – Я таких не знаю, – мрачно отозвался Степан. – Вольный народ, – и замолчал.

   Сашка еще пару раз пытался разговорить Степана, но, если тот упрется – слова не вытянешь. Закончив дела в конюшне, они пошли в дом. Степан сидел на лавке темнее тучи, хмурился и тяжело вздыхал. Тяжело быть изгоем в его возрасте. Сашка оставил мужика в покое, уйдя на улицу.

   Прогулялся до торга, где в лавках шла бойкая торговля привозными товарами. Местные мастера торговали прямо из своих домов, пристраивая к ним лавки. Он ходил, глазея по сторонам, пока не замерз. Зашел в корчму, выпить горячего сбитня. Там за столом сидели Местята с Лавром. Они бражничали. Сашка подсел к ним, но пить отказался. Угощал кузнец, продавший нательную иконку.

   Местята обстоятельно пересказал новости, услышанные на торгу. Город кипел. Это Сашка сам видел. Епископ Порфирий призвал тысяцкого и лучших людей Чернигова в сои покои, где они до сих пор сидят – думу думают.

   Прошел день. Степан хотел продать Оксинье сани, она сулила за них десять кун, но вовремя опомнился. Местята прибежал с торга и крикнул с порога:

   – Епискуп набирает охочих людей добро возить!

   Черниговский князь устроил в одном сельце близ града добрый двор, где было наготовлено много вина и меду в погребах, а в кладовых всякой разнообразной утвари. А также устроено гумно, на котором стояло тысяча стогов сена общей стоимостью в тысячу гривен кун или в слитках – 250 гривен серебра. Все это добро теперь предстояло вывезти в город. За наем саней платили по три резане.

   Оксинья прослышав про это, отправила рабов на заработки. Беглецы так же подрядились возить сено. За светлый день они сделали десять ходок и перевезли один стог, за что получили 5 резан. За седмицу, за минусом покупки сена и продуктов, они получили за свой труд 17 кун и 1 резану. За работу им заплатили импортными монетами, разного веса и формы, так как многие из них были разрезаны на части или просто обрезаны по краям.

   В городе стало не спокойно, из окрестных селений стали съезжаться свободные люди. Зависимое население в основном оставалось на месте. Цены на хлеб резко поднялись и это вызвало глухой ропот в народе. Епископ вынужден был вмешаться, пока не полыхнуло народное недовольство. Виновных призвали к ответу. Что бы не накалять обстановку тысяцкий уговорил епископа не объявлять мобилизацию. Все ограничилось кличем охотников на службу к епископу.

   Степан поздно об этом узнал. Он ругал Сашку, за то, что тот проворонил попону. Когда уставший парень отошел отлить, кто-то спер попону. Обидно, что видаков не нашлось. Сашке было нечего сказать в ответ. Виноват, так виноват. В это время вошедшая, с мороза, Оксинья, скидывая с плеч шубу обмолвилась:

   – Епискуп охотников кличет.

   Степан бросился к ней принимать шубу.

   – Завтра сходим узнаем.

   Оксинья кивнула в ответ, то ли в благодарность, что помог раздеться, то ли намекая, что погостили – и хватит. Действительно, дворы в Чернигове не большие, в избу на ночь набивалось много народу, да еще Оксинья скотину притащила в дом, что бы та не померзла.

   На подворье к епископу сразу не пошли, Степан вначале покрутился на торгу, сплетни послушал. Сашка воспользовался моментом, бродил по торгу, в удивлении раззявив рот. Чего только тут не продавали! Настоящий супермаркет, с поправкой, на время, конечно.

   – Это еще, что... – презрительно сплюнул Местята, когда Сашка поделился с ним своими восторгами. – Вот в Киеве... там да...

   – А ты был сам-то в Киеве? – обиделся Сашка.

   – Неа, – мотнул головой парень. – Степан рассказывал. Он много где был.

   Сашка ничего не успел ответить, Степан, коль его вспомнили, тут же объявился, громко требуя собрать все их барахло, и погрузить в сани. Пришлось парням возвращаться назад. Они управились быстро. А их уже ждали покупатели. Степан вовсю нахваливал коней, Лавр даже показал специально ледовые подковы на копытах лошадей, ударив себя в грудь кулаком, похваставшись собственной работой.

   – Так ты кузнец что ли? – спросил один из покупателей.

   Был он среднего роста, в высокой бараньей шапке на голове. Одет в широкие меховые штаны, заправленные в зимние сапоги с подковками. Сашка четко видел следы от них на утоптанном снегу. А его кожух чермничный, с глубоким запахом, застегнутый на три воздушные петли был выше всяких похвал. Состоятельный мужик, по всему видно.

   Лавр замычал, утвердительно кивая головой.

   – А ну покажи язык, – покупатель, что-то заподозрил.

   – Он немой просто, – поспешил успокоить Степан и попросил товарища. – Покажи язык.

   Лавр широко открыл рот, высунув белесый язык, достав кончиком почти до самого подбородка. Покупатель успокоился, убедившись в несостоятельности подозрений. И начался торг.

   Сани они продали за 10 кун, добрая медвежья шкура которой укрывались в санях пошла за две гривны кун, а та, что похуже ушла за гривну.

   Сашка не стал дожидаться, чем закончится торг – ушел посмотреть, чего народ собрался у одной из лавок. Исхудавший мужик с заостренными чертами лица и нездоровым блеском глаз рассказывал о татарах.

   Народ слушал, открыв рты, затаив дыхание. Лишь изредка какая-нибудь впечатлительная баба громко всхлипывала истово крестясь:

   – Спаси господи.

   – Убивают они всех подряд. Никого не жалеют. Ни старого, ни малого. А все почему? – спросил он, обводя взглядом увеличившуюся в размерах толпу и сам же и ответил. – Потому, что не признали их власти, не поклонились сильному данью.

   Сашка повертелся около толпы, но близко не полез. Все эти разговоры о татарах навивали некие мысли, что не спроста этот хлыщ старается нагнать жути.

   – Намедни немцы заезжали, – прошептала дородная баба, рукой поправляя украшенное маленькими бронзовыми пластинами высокое очелье жесткой шапочки. – Так тоже ужасы рассказывали. Говорили про скорый конец света.

   – Дура ты, Матрена, – рядом с ней руганулся мужик, едва достававший макушкой шапки бабе до плеча.

   – Может и дура, – согласилась баба, но тяжело вздохнув, убежденно сказала. – А будет конец света за грехи наши.

   Сашку не сильно толкнули в спину. Парень резко обернулся, обнаружив недовольного Степана.

   – Развесил уши, – набросился тот на парня, протягивая сумку с Сашкиным барахлом. – Рот раззявил...

   – Так интересно же, – попробовал оправдаться Сашка. – Про татар рассказывают.

   – Брехню всякую мелют, – пробурчал Степан. – Где мы, а где татары...

   – Так приходили же они уже, – заспорил Сашка, напомнив. – На Калке разбили русские полки.

   – Мало ли ратятся князья, – отмахнулся Степан. – В иной год по десятку раз воюют. То с немцами, то с половцами, то между собой свару учинят. Пошли давай.

   И Степан зашагал в сторону ряда, где торговали порты.

   На вырученное серебро Степан приодел парней. Купил им по плащу. Сашка обалдел от цен. Не самый шикарный плащ, но вполне добротно сшитый стоил полгривны кун! Сашка накинул его на тулуп, застегнув застежкой на правом плече. Кстати, с ним сразу же произошло волшебное превращение. Идущие им на встречу люди, разом перестали презрительно кривиться при встрече. Видно плащ был показателем социального статуса, а то что тулуп у Сашки драный, то под плащом не видно. Сразу вспомнился Портос из любимого в детстве фильма. В соседней лавке парням выбрали по одеялу. За них отдали целых восемь кун.

   На последок, Степан увел их на другой торг, где торговали бронями и оружием. Чего тут только не было! Но Степан игнорировал новые изделия. Он уверенно шел к неприметной лавке в конце улицы, где с порога поздоровался с хозяином и сразу заявил о своих потребностях.

   – Сабли половецкие надобно мне посмотреть и шеломы потребны.

   – Смотрите. Выбирайте, – махнул рукой, одетый в типичный для ремесленника кабат сказал хозяин лавки.

   Сашка мало понимал в оружии и больше молчал, доверяя профессионализму Лавра и Степана. Они придирчиво осматривали клинки, выбраковывая один за другим. Наконец отобрали боле-менее пригодное. Железо немного покрыто ржавчиной, на клинке небольшие зазубрины. Дерьмо, а не оружие. Но по деньгам и товар. Выбирать не приходилось. За железные колпаки хозяин запросил по пятнадцать кун. Стали спорить. Долго спорили. Степан сбил цену до 24 кун за два шелома, а на остальные два продавец не хотел делать скидку, но готов был в привесок отдать два ножа. Тоже ржавых, как сабли. Степан согласился. Ударили по рукам, заплатив оговоренную цену. Тут же нашлись пояса, старые, потертые, но вполне еще годные. Даже некоторые бляшки, некогда украшавшие пояса частично сохранились.

   Степан договорился с хозяином насчет точильного камня. Пока старшие беседовали за жизнь, молодежь натачивала себе сабли, предварительно содрав всю ржавчину с клинков. Дело это не быстрое, как оказалось. Но справились, сабли стали острые.

   Подворье черниговского епископа стояло на территории каменного детинца, неподалеку от княжеского двора. Но туда их не пустили, сказали ждать у ворот. За охотниками пришел церковный служка и отвел их в маленькую деревянную избу, стоявшую недалеко от храма. В избе было жарко, видать недавно истопили, так как дым еще полностью не выветрился.

   За столом сидел церковный служка с худым, изрезанным глубокими морщинами, истощенным болезнью лицом, наполовину скрытым редкой бородёнкой, делающей его похожим на козла. Кустистые брови скрывали маленькие глубоко посаженные, немного косившие глазки. Рядом на лавке восседал бородатый мужик в длиннополом темно-синем кафтане. Широкие штанины темно-зеленых штанов аккуратно заправлены в ярко-красные высокие сапоги, голенища которых оторочены черным мехом. Он внимательно осмотрел вновь прибывших, оценил отсутствие робости у них, оставшись доволен осмотром.

   – Охотники? – уточнил он.

   – Они самые, – за всех ответил Степан. – Пришли вот наниматься.

   – Оружие, брони есть? – под пытливым взглядом мужика Сашка стушевался.

   – Имеются, – Степан выступил вперед, вынимая на лавку сабли, ножи и плотницкий топор Лавра. Следом аккуратно положил шеломы. И на последок, как величайшую драгоценность, достал из мешка свой меч, в простых деревянных ножнах.

   – Домаслав Завидович, – окликнул мужика церковный служка. – Так писать их?

   – Погоди ты, Василь, – отмахнулся от служки Домослав Завидович, беря в руки меч Степана.

   Остальное оружие он проигнорировал, презрительно скривившись от одного только вида. Сколько бы не чистили парни сабли и шеломы, пятна ржавчины все равно остались.

   – Был в дружине? – уважительно спросил он Степана, любуясь обнаженным мечом.

   – Был, – не стал скрывать Степан.

   – Что с ногой? – спросил Домослав Завидович бросая пытливый взгляд на Степана.

   – А нету ноги, – признался тот.

   – Как нет? – удивился Домослав Завидович. – А как же ты ходишь?

   – Этот, как его... – Степан быстро взглянул на Сашку, ожидая подсказки.

   – Протез, – быстро подсказал парень, уточнив. – Немцы делали.

   – Чудны дела твои, господи, – прошептал Домослав Завидович, крестясь. – А ведь, сразу и не поймешь, что нога не живая.

   Степан просто пожал плечами, не желая продолжать разговор о своей увечности. Домослав Завидович продолжал стоять выжидая. Так и не дождавшись подробных пояснений, он сел на лавку, велев служке:

   – Записывай.

   Охотников записали в самую настающую книгу, листы которой изготовлены из бересты и разглажены под прессом. Степан предъявил выписку от сотского, которую он получил по прибытию в Чернигов. Охотникам положили оплату в гривнах кун. Степану, как самому опытному положили нормальную плату, Лавру – чуть меньше, а парням определили по пол гривне кун. Вот такая, понимаешь, несправедливость.

   Домослав Завидович принял командование над набранной сотней. Он сразу распределил обязанности охотников. Ежедневно сотня тренировалась стрелять из лука и арбалета. Более того, сотник заставил охотников быстро строить стену из щитов. Сашка вначале растерялся, но глядя на других, быстро освоился. С копьем он управлялся ловко и неожиданно для себя обнаружил, что метание короткой сулицы ему легко дается. Он метал ее мощнее всех, точнее и дальше, заслужив похвалу сотника и одобрение товарищей. С мечом он управлялся средне, но Домослав Завидович остался доволен им.

   – Ты учил? – спросил он Степана, после того, как они скрестили мечи.

   – Учил, да не выучил, – отозвался Степан.

   – Остальное придет с опытом, – удовлетворенно кивнул сотник.

   После этого Сашку вместе с Местяткай определили в отдельный десяток, который усиленно тренировался бою на мечах и саблях. Эти занятия не отменяли остальные тренировки и дежурство на стене, куда определили Сашку. Местятка попал в напарники Сашки.

   – Ты не жалеешь, что ушел от отца? – однажды, во время дежурства на стене, спросил его Сашка.

   Он сознательно не стал напоминать парню, что он стал изгоем по его вине.

   – Нет, – мотнул головой парень, поделившись сокровенным. – Я давно хотел мир посмотреть. Хорошо бы к князю в дружину попасть...

   Дальше разговор не заладился. Парни молчали, каждый думая о своем. Сашка мечтал увидеться с Людмилой, оставшейся жить в доме у Оксиньи. Девушка так ни разу не навестила его, хотя Радка, каждый день прибегала и не по разу. Носила гостинцы сладкие. Степан тоже часто отлучался, приходил поздно, сразу укладываясь спать. Вообще, он стал в последние дни очень замкнутым, отвечал на вопросы односложно. Сашка перестал лезть к нему с расспросами – надо будет, сам расскажет.

   Лавр тоже куда-то пропал. Местятка шепнул, что кузнеца отправили в дозор, дав коня с конюшни епископа.

   День сменяла ночь, утром к нему прибегала Рада, которую стражники беспрепятственно пускали в детинец, а привратники владычьего подворья с улыбкой встречали словами:

   – Опять жениха проверять пришла? – и впуская в калитку, докладывали. – Не утек он еще...

   Рада, сунув ему в руки завернутый в тряпицу леденец, быстро убегала. Сашка каждый раз пытался расспросить ее о Людмиле, но девушка только смеялась, сводя все к шутке. И лишь однажды она предрекла:

   – Не люб ты ей. Бросит она тебя.

   Сашка тогда рассмеялся. Радка вбила в себе в голову, что выйдет за него замуж. Вот дуреха малолетняя. Хотя по местным меркам, какая она малолетняя. У ее замужних сверстниц уже дети есть.

   На смотровой площадке башни протрубил рог и Сашка, оставив девушку, бросился к месту сбора. Там уже стоял сотник, беседующий со Степаном. Следом за Сашкой примчался Местятка, с криво напяленным в спешке шеломом на голове.

   – Поправь, дурень, – велел ему десятник.

   – Что случилось? – поинтересовался Сашка у парня.

   – А я знаю? – ответил он, поправляя шелом.

   Переговорив с сотником, Степан подошел к ним, сообщив причину тревоги.

   – Гонец прискакал. Князь возвращается. У самой черной могилы на него напал Мстислав Глебович с дружиной своей.

   – Это который? – Сашка до сих пор путался в многочисленном выводке черниговских князей. – Что-то не припомню такого.

   – Какая тебе разница? – грубо оборвал его Степан. – Нам выпал шанс, и я намерен поймать за хвост удачу.

   Охотники погрузились на сани. Лошадей укрыли белыми попонами, а люди в санях укрылись под холстиной.

   Сашке велели сидеть в санях и не высовываться, вернее, лежать, так как народу в розвальни набилось много. Напавшие на черниговского князя их не сразу заметили, а когда углядели, что из града идет подмога, то не испугались, а лишь усилили натиск.

   Несколько опытных гридней, отделились от основной массы нападавших, спеша к оставленным в стороне коням. В их сильных руках появились луки и стрелы запели смертоносную песнь.

   Молодой парень лежавший рядом с Сашкой захрапел, засучив ногами. В этот момент раздалось полное боли конское ржание и лошадь понесла.

   – Сигай, – выкрикнул кто-то, выпрыгивая из саней.

   Сашка попробовал сместиться в бок, но сосед лежал неподвижно. Тогда он попробовал перелезть через него, сломав древко стрелы, вонзившейся в грудь соседа. Запутался в холстине, и возможно это спасло ему жизнь. Когда парень ножом распластал ткань и выбрался наружу, все охотники, ехавшие с ним, были уже либо мертвы, либо скулили, зажав руками раны. Их всех побили стрелами. Но среди остальных охотников нашлись те, кто прихватил с собой луки и гридни вынуждены были вступить с ними в перестрел, закончившийся для охотников вполне закономерно. Они были убиты. Но остальные смогли добраться до гридней.

   Сашка проверил пистоль, спрятанный за поясом. Оружие оказалось на месте. Подхватив из саней сулицу, парень, утопая в снегу по пояс, побрел к месту схватки, взяв чуть правее. Несколько метров отделявших его от накатанной дороги, дались с трудом. В сапоги набился снег, кожух давил на плечи, утягивая вниз, но Сашка упрямо уже полз по снегу. Выбравшись на дорогу, немного постоял на коленях, собираясь с духом и решившись поднялся на ноги.

   Беглого взгляда оказалось довольно, чтобы понять, кто есть, кто. Темные фигурки на снегу – это убитые охотники. Их, вдруг оказалось слишком много. Прямо перед ним с десяток товарищей атаковал гридней, защищавших коней. Гриднй осталось трое, четвертый лежал на снегу, широко раскинув руки и неестественно поджав ноги. Снег у его головы окрасился в алый цвет.

   Но даже втроем, гридни оставались грозными соперниками для охотников, уже потерявшими товарищей в схватке. Один из охотников лежал на снегу, зажимая руками рану на животе. Второй, совсем еще молодой парень, протяжно выл, пытаясь ладонью зажать обрубок правой руки, откуда хлестала кровь. Пока Сашка шел по дороге он затих, зато еще один свалился, упав на колени, зажимая ладонью страшную рану на лице. Гридень, смахнул кровь с клинка, рассмеялся бесшабашно. Топнув ногой, он грозно выдохнул:

   – Ффу.

   Охотники отступили, испугавшись. Парень залился смехом, сабля в его умелых руках выписывала восьмерки. Охотники потоптались на месте, набираясь смелости. Жадность пересилила страх. Кони, а тем более боевые, были желанной добычей. И в седельных сумках можно было найти много ценного. А больше всего ими двигало желание забрать брони с гридней и их оружие. Они решились, разом напав.

   Сашка не стал ввязываться в эту схватку. Обойдя стороной, он проскочил мимо и ошалел от увиденного. Загородив дорогу, повсюду лежали павшие лошади. Было их много. Некоторые еще пытались подняться.

   – Что за бойню они тут устроили, – подумал Сашка, перелезая через мертвого коня в шее и боку которого торчало по стреле.

   Он спешил к основному бою, туда, где бился Степан. Его голос хорошо был слышен в грохоте железа. Напавшие, теперь сами попали в ловушку, заняв круговую оборону. Впрочем, Сашка ошибся. Гридни легко сдерживали атаки охотников, а товарищи за их спинами давили на гридней Черниговского князя. Соперничавших князей легко вычленить в массе сражающихся. Традиционный плащ покрытый снаружи красным шелком и расшитый золотыми и серебряными нитями. И остроконечный, покрытый позолотой шелом на голове. Тот, что нападал, старался пробиться к черниговскому князю, но гридни последнего, встали стеной, жизнями платя за отсрочку. Черниговский князь все еще надеялся на подмогу, и даже помыслить не мог, что вместо профессиональных воинов из города пришлют разный сброд.

   Сашка медлил, держа в левой руке сулицу, а правую прижав к груди. Вот один из охотников вскрикнул, пропустив удар гридня. Он стал валиться вперед, выронив щит и саблю из рук. Сашка махнул рукой скидывая меховую варежку, перехватил сулицу и быстро метнул ее в открывшегося гридня. Тот из-за падающего охотника не видел броска и не заметил летящее копье, вонзившееся в лицо. Гридень упал на спину, а Степан воспользовался моментом, рванулся вперед, вонзив в незащищенный левый бок гридня, стоявшего справа от убитого. Меч Степана пробил кольца кольчуги. Гридень удивился, когда боль обожгла левый бок. Он еще смог ударить, намереваясь поразить Степана в лицо, но не смог довести удар до конца, в развороте все глубже насаживаясь на острый клинок. Степан склонил голову набок, пропуская мимо вражеский меч, и попытался выдернуть свое оружие из тела. Меч застрял между ребер.

   Сашка видел, как гридень, справа от Степана, поднял руку с мечом. Он метнулся вперед, сбивая Степана с ног ударом левой руки в спину, а правую выбросил вперед, подставляя под удар саблю. Дзиньк. Клинок обломился. Но меч гридня уже опустился в пустоту. Сашка набросился на него, ударив головой в лицо. Кто-то из гридней пришел на помощь товарищу, кольнув Сашку в лицо. Но клинок, только разрезал щеку. Сашка уронил своего противника на снег, мутузя кулаками. Тут бы ему и пришел конец, но в брешь в строе гридней новгород-северского князя ворвался Лавр, размахивая своим топором, и отогнал гридней от Сашки.

   Степан поднялся, ругаясь почем зря, с усилием, помогая себе ногой, выдернул из трупа свой меч. И снова бросился в бой.

   Не смотря кажущийся успех охотников, дела у черниговского князя обстояли не важно. Он уже сменил, погибшего гридня, но только защищался, экономя силы. Все-таки возраст. Или это был тонкий расчет. Охотники, погибая, смогли нанести урон двоюродному братцу, давно уже вышедшему из подчинения князя. Князь знал, что убивать его не станут. Цель брата ясна – ятить князя и заставить заключить договор на выгодных для себя условиях.

   Сашка перестал бить гридня, когда тот перестал трепыхаться. Тяжело поднявшись, парень осмотрелся. Повсюду валялись убитые и раненные. Он помотал головой, фокусируя взгляд на золоченом шлеме. В глазах двоилось. Он проморгался. Ничего подобного. Шлемов осталось два, причем один резко метнулся в сторону.

   – А князей то двое, – догадался он, потянувшись к лежащей на снегу сулице.

   Он успел ее поднять, но позади раздалось конское ржание. Всадник на коне, налетел на Сашку, еле успевшего отскочить в сторону. Но вместо того, чтобы рубануть по голове, всадник просто пнул ногой Сашку, попав носком сапога в резанную рану. Боль вновь обожгла лицо, и именно поэтому Сашка не потерял сознание. Он был вынужден отпрыгнуть, чтобы не быть сбитыми лошадьми, которые всадник вел на поводу.

   – Уходим, княже! – выкрикнул он, поднимая коня на дыбы.

   Остальные лошади, обученные для боя, кусались, лягались и быстро разогнали охотников.

   Мстислав Глебович, отважно бившейся против брата, услышав призыв, отступил назад, уступая место своему гридню. Он опытным взглядом оценил обстановку. Он потерял слишком много людей, и потеряет еще больше, если станет упорствовать в своем желании пленить брата. Он думал не долго. На одной чаше весов, была жизнь его гридней, а на другой – мечта о княжении в Чернигове. Он сделал выбор.

   – Уходим, – крикнул он, сев на коня.

   Гридни быстро отступили к лошадям. Им позволили это сделать. Черниговский князь жестом остановил своих людей, а охотники отпрянули назад, страшась биться с всадниками.

   И только Сашка, безрассудно атаковал. И не кого-нибудь, а самого Мстислава Глебовича. Он бросился к князю, потянув за полу плаща. Князь вынужденно свесился с седла. Сашка левой рукой перехватился, вцепившись в перевязь меча. Гридень ударил сплеча по Сашкиной спине. Парень разжал кулак, выпуская плащ из рук. Князь выпрямился, но перевязь вместе с мечом, осталась в Сашкиной руке, и шелом слетел с головы князя. Степан в это время бросился на гридня. Лавр атаковал другого.

   Князь еще раз обернулся, посмотрев на брата, а потом перевел взгляд на Сашку, стараясь получше запомнить его.

   – Еще увидимся, брат! – крикнул Мстислав, понужая коня.

   Сашка, оставшийся жив, выдернул из снега сулицу, метнув ее в спину последнего гридня. Тот упал на шею лошади и через несколько метров свалился с коня. Умный конь сразу остановился.

   – А вот это лишнее, – бросил ему упрек один из гридней Михаила Всеволодовича.

   Сам князь просто смотрел, как его брат убегает. И в его голубых глазах, была такая невообразимая боль, что Сашке стало страшно, за его душевное состояние.