Текст книги "Накануне (СИ)"

Автор книги: Александр Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16. Киев.

   Василь, целый день гулявший по Киеву, вернулся поздним вечером и рассказал уморительную историю.

   Князь велел, отвезти игумена в монастырь. Но возничий, простецкого вида конопатый паренек не знал, кого везёт.

   – К тому же был он с великого похмелья, – сквозь смех рассказывал Василь. – И преподобный игумен как на грех одет крайне скромно.

   – Ну и что тут смешного? – шмыгнув носом спросил Местятка.

   – Так я и говорю, – продолжал Василь. – Холоп-то в церкви редко бывает, на исповедь не ходит, оттого и не признал преподобного.

   – Удивил, – хмыкнул Местятка.

   – Ну и что дальше? – спросил Сашка.

   – Холоп принял игумена за бедного инока! – рассмеялся Василь.

   – Эка невидаль, – подал голос, лежащий на лавке Мирослав.  – В Киеве, почитай, каждый второй в церковь не ходит.

   – Неужто так? – с сомнением произнес Костяжко.

   – А в Чернигове иначе? – вопросом на вопрос ответил старый воевода.

   – Ну... – парень слегка замялся, не найдя, что ответить.

   – Так вот, – вновь заговорил Василь. – Холоп заставил преподобного самового управлять лошадью, а сам лёг на телегу и проспал всю дорогу.

   В ответ раздался настоящий взрыв гомерического хохота. Смеялись все, даже Мирослав, отличавшийся крайней набожностью.

   – А утром... ха-ха-ха...как проснулся, увидал как проезжающие и проходящие мимо бояре и знатные люди кланяются игумену, – размахивая рукой, сквозь смех, с большим трудом сказал Василь.

   – Ха-ха-ха, – весело хохотал Местятка, от удовольствия подрыгивая длинными ногами.

   Товары свои Сашка продал с выгодой благодаря помощи Климяты – весьма ушлого ключника Мирослава. По совету старого боярина трофейные кольчуги пошли на продажу или в переделку. В отличии от собственно брони, то есть кольчуги, брони дощатые казались наилучшей защитой. Вогнутые пластинки, нашитые на кожу, отлично держали удар стрелы или кинжала, так как заходя друг на друга имели двойную толщину.

   Удивительно, но приличной брони ни новой, ни бывшей в употреблении на торгу не сыскать, и это после разгрома киевской и галицкой дружин. Хорошая броня – вообще большая редкость. Хотя надо признать – дощатые брони вытесняют кольчуги, и производство броней уже поставлено на поток.

   Булгарские купцы активно скупают оружие и доспех, и спрос на предметы вооружения поднял цены на них.

   – Есть у меня одна бронь готовая, – нехотя признался мастер-бронник, когда все предложенные изделия покупатели забраковали. – Для боярина ладил, да видно сгинул он в сече. Упокой господь его грешную душу.

   – Покажи, – сразу потребовал Сашка.

   – Серебра-то у тебя хватит ли? – с насмешкой произнес мастер, оценивающе оглядывая покупателя.

   – А ты сколько за нее хочешь? – забеспокоился Шемяка.

   Мастер назвал цену. Местятка аж присвистнул, услышав сумму. Дорого до неприличия. Но жизнь дороже.

   – Показывай, – решительно потребовал Сашка.

   – Броня дощатая, – весомо сказал мастер, положив сверток на стол. – Две доски: нагрудная и на спину доска. Пластины все выпуклые. Одна к одной. Железо самое лучшее, что можно найти в Киеве. Бронь блестит яко лед, – с любовью нахваливал товар мастер.

   – Ух ты! – восхищенно воскликнул Местятка.

   Нагрудная доска являла собой настоящий шедевр – пластины высеребрены и все вместе являли изображение Михаила Архангела.

   – Сцепляются тесемками доски. Надень, вроде бы и подгонять не придется, – предложил мастер.

   Сашка облачился в бронь, пришедшуюся ему впору.

   – Хорошая бронь, – с нежностью поглаживая пластины похвалил свою работу мастер, и не удержался от выпада. – И удобно скидывать такую, когда убегать от ворога станешь...

   – Но, но... – отреагировал Сашка.

   – Ты не обижайся, – миролюбиво сказал мастер. – Оно всяко бывает. Тесемки разрежешь и мигом скинешь.

   – Да понял я, понял. – кивнул Шемяка. – Беру.

   – Может шелом посмотришь? – с надеждой в голосе спросил мастер, когда получил свое серебро.

   Сашка молча кивнул. Бронник ушел в дом и вернулся обратно с новым свертком в руках. Крутобокое боевое наголовье полностью закрывало лицо и голову. Подкладка двойная: кожа и ткань. Причем, ткань не дешёвая. И вообще отделка дорогая: корпус оббит серебряным листом, и украшен позолоченными серебряными накладками: на челе красуется все тот же Михаил Архангел, а на самой вершине образы Спаса и святого Георгия.

   – Сын украшал сей шелом, – с гордостью произнес мастер, передавая Сашке наголовье.

   У Сашки глаза загорелись. Шелом Мстислава Глебовича доставшийся ему в качестве трофея ни шел с ним ни в какое сравнение. Этот – настоящее произведение искусства. Ему самое место в витрине музейной экспозиции Эрмитажа, а не на бесшабашной голове сорвиголовы, каким ощущал себя Шемяка.

   – Сколько просишь? – спросил он, нервно облизывая пересохшие губы.

   Мастер назвал цену. Местятка стоял, открыв рот в удивлении и с выпученными глазами.

   – Беру! – тряхнув головой воскликнул Сашка.

   – Уф-ф, – наконец выдохнул Местятка.

   Когда странные покупатели ушли, младший сын мастера встревоженно спросил отца:

   – А ну как князь пошлет за броней и шеломом?

   – Не пошлет, – ответил мастер. – Он в полон попал к половцам, а отец его в порубе сидит, как сказывал сосед.

   – Все равно, боязно, – тяжело вздохнув, сказала женка, выходя из-за ширмы, где она сидела тихой мышкой. – Одет он просто, не как боярин. А серебром сорит. Кума сказывала, что, когда князя схватили, кто-то под шумок умыкнул мешок серебра.

   – Мешок, – с издевкой повторил мастер. – Скажешь тоже, глупая ты баба. Не мешок, а целых пять мешков.

   – А на торгу говорят, десять... – поделился сплетней сын мастера.

   – Вот я и говорю... – нервно покачала головой встревоженная женщина.

   – Молчи лучше, – прикрикнул на нее раздраженный муж. – Нам до того дела нет. Сына теперь оженим, дочерей замуж отдадим, да не за этих голодранцев, что ошиваются каждый вечер под окнами. Найдем подходящих мужей. Серебра теперь хватит.

   – Ой, на сердце не спокойно, – запричитала жена.

   – Цыц, баба! – сурово прикрикнул на жену раздосадованный мастер.

   Мирослав вообще оказался очень полезен Сашке, по его совету заменили арбалеты на более мощные, а торков вооружили пиками с узкими гранеными наконечниками. Лавр долго выбирал их, пока не нашел нужные. Дело в том, что хороший наконечник – вещь редкая и дорогая соответственно. Те, которые у них имелись – из дрянного железа и от них избавились.

   Мирослав исподволь вел доверительные беседы с Шемякой, нахваливая своего князя. Даниил, по его словам, воин отважный и удачливый, а главное щедрый с теми, кто ему служит. Одна беда у князя, бояре земские, аки волки голодные рвущиеся к власти и богатству. За тридцать серебряников готовы мать родную продать, а уж про княжение в Галиче и говорить нечего. Не нужен им князь, правящий самовластно. Готовы иноземных князей принять на стол, лишь бы вольности свои боярские сохранить. Князю Даниилу очень нужны люди верные...

   Сашка соглашался, в печали качал головой, ахал и охал, но ответ давать не спешил. Не хотелось ему лезть не в свои дела. Змеиный клубок в Галиче пугал своей непредсказуемостью, но и врагов он успел нажить не мало: резанский великий князь, половецкий хан Тигак, князь-изгой Константин, торческий князь Юрий Мстиславич, Мстислав Глебович из черниговских князей. И в Галиче бояре встретят его не с распростертыми объятиями... Не любят пасынков земские люди, ой не любят.

   – Что с Мисаилом решил? – с деланным равнодушием спросил Мирослав.

   Вопрос был задан между делом, но Сашка насторожился. Что-то во взгляде старого боярина с добрым улыбчивым лицом испугало Шемяку. За маской доброго деда Мазая, взявшего шефство над зайцами, скрывался хищный зверь, буквально на мгновение явивший свою сущность.

   – А что с Мисаилом? – переспросил Сашка, лихорадочно соображая, что ответить. – Он свободный человек, как поправится пусть идет на все четыре стороны.

   – Значит он не пленник? – уточнил старый боярин с тем же равнодушным видом.

   – Нет, конечно, – подтвердил Сашка.

   – Это хорошо, – удовлетворенно кивнул Мирослав. – Теперь насчет моего выкупа...

   – Дядько Мирослав, какой выкуп? – перебил боярина Шемяка. – Это я в долгу перед тобой.

   – Не спорь, – строго сказал боярин. – Не хочешь выкуп – твое дело. А от подарка, ежели откажешься – обидишь старика.

   – Разве я посмею обидеть... – в смущении возразил Сашка, но был остановлен властным жестом боярина.

   – Молчи и слушай, – сказал Мирослав, потянувшись рукой за висящим над головой шелковым шнурком колокольчика.

   Но зов явился ключник Климята. Мирослав, не поворачивая головы, велел ему:

   – Неси все.

   Климята метнулся к одному из многочисленных сундуков у стены. Проворно выбрал из связки, висящей на поясе, нужный ключ, открыл висячий замок, затем еще один внутренний и, откинул крышку.

   На столе появились свернутые в трубочку пергаменты, а затем тяжелые мешочки, судя по звону, когда их водрузили на стол, полные денег. Затем Климята вытащил из сундука три тяжелых ларца.

   – Здесь, мой тебе подарок, – сказал Мирослав, махнув рукой в сторону мешочков, и видя растерянность Шемяки, строго прикрикнул. – Бери, не то обижусь.

   Сашка согласно кивнул.

   – Благодарю, – сказал он коротко.

   – Благодарить потом будешь, – по-стариковски заворчал боярин. – Молодежь пошла нонче... не чата нам...

   Выслушивать нравоучительные сентенции волынского воеводы – не самое любимое занятие, но парень терпеливо ждал, когда старый боярин выговорится, сравнивая себя в молодости с Сашкой и сравнение это выходило не в пользу Шемяки.

   – В ларцах – выкуп за волынян, что в полон к тебе попали. За них плачу златом-серебром, – наконец перешел к делу боярин. – А в грамотах дарственные на двор в Галиче и сельцо под градом.

   – Я очень признателен за дары, – поблагодарил Сашка. – Но это так неожиданно...

   – Погоди. Еще не все... – тяжело вздохнул боярин. – Я в монастырь ухожу. Сорок гривен серебра я уже внес в казну и, сёла купленные отписал монастырю. Детей у меня нет, так что после моей смерти они тебе достанутся, как наследнику моему.

   Сашка уже ошарашенно смотрел на боярина, своей волей сделавшего его богачом.

   – Хотел еще в Киеве двор тебе отдать, да не получится... Утром на торгу бирючи заклич выкрикнули...

   Климята сразу напрягся, масленые глазки ключника нервно забегали, он нервно сглотнул, облизав разом пересохшие пухлые губы.

   – Какой еще заклич? – не понял Сашка.

   – О своде слыхал? – строго спросил боярин.

   – Нет, – честно признался парень.

   – Оно и видно, – усмехнулся боярин. – Брони снятые с убитого тобой боярина ты кому продал? Я же сказал через Климяту продавать сразу булгарским гостям.

   – Так на торгу мужик один большую цену предложил за бронь, – сказал в свое оправдание Шемяка, косясь на ключника.

   Тот сжался и чуть не трясся от страха. На высоком с двумя залысинами лбу ключника выступили капли пота, которые он старательно вытирал рукавом рубахи. Сашка усмехнулся злорадно. Судя по гневному взгляду боярина ключнику достанется на орехи.

   – Мужик этот толкнул бронь булгарскому гостю, а булгарин отдал ее своему охраннику, и когда тот примерял ее, князь Константин как на грех пришел к булгарину продать свои трофее и опознал бронь своего исчезнувшего боярина.

   – И что теперь делать? – в растерянности спросил Сашка.

   – Что делать, что делать, – передразнил парня боярин. – Сухари сушить.

   Сашка широко улыбнулся знакомой шутке.

   – Свод – дело не быстрое. Князь Константин заинтересован в правильном своде. Пока найдут того, кому ты продал, опросят послуха-мытника – время пройдет не мало.

   – Мытника то чего искать? Он всегда на торгу. – возразил Сашка.

   – Ошибаешься, – сказал боярин с хитрым прищуром посмотрев на Шемяку. – Он сейчас накачивается хмельным в одной харчевне и пребудет в невменяемом состоянии дня так три-четыре.

   – Вот как! – обрадовался Сашка.

   – Но из Киева тебе надо уехать, – весомо закончил боярин. – Раз не хочешь послужить моему князю, то поезжай в Булгар. Купец, которому ты должен был продать брони, мой знакомый. Он возьмет тебя с людьми в охранники.

   – У него полно охраны, – возразил Сашка. – С чего это ему нанимать еще охрану?

   – Во-первых, у тебя еще есть время. Купца недели на две задержат в Киеве, пока свод не проведут. А во-вторых, люди иногда хворать начинают...

   – Понял, – кивнул Сашка.

   – Из города уедешь. Гонения следа, надеюсь не будет. В Переяславском княжестве тебя искать не станут. В Русотине дождешься каравана.

   – Мне в Чернигов надо, – мотнул головой Сашка.

   – Раз надо – съезди. Купцов тогда встретишь в Липовом.

   – Это где? – спросил Сашка.

   – Говорят, язык до Киева доведет. Через сельцо Спашь на Гуричев поедешь, там дорога тебя приведет куда надо. Ночевки делай в Колчеве, граде черниговских ковуев и Всеволоже. Дня за три доберешься. Там и жди купца. А через год, дай бог вернешься, поговорим о службе князю. Да и в Киеве князь сменится. О закличе никто и не вспомнит.

   Сашка согласно кивнул. Действительно, ему сейчас, лучше убраться подальше от русских земель, от греха подальше.

   – Ты вот что... – вновь напомнил о себе боярин. – Завтра поутру и поезжай. И завтра же дам тебе долговую грамоту Климяты. Двор в Киеве хотел тебе оставить, да нельзя сейчас – отымут. Двор и сельцо отпишу на Климяту, дав ему свободу, а что бы он не обманул тебя, возьму грамоту с него долговую.

   Ключник стоял ни жив ни мертв. Новость настолько огорошила его, что забыл даже упасть в ноги, так и стоял с открытым ртом.

   – Рот прикрой – муха залетит, – сердито прикрикнул на него боярин.

   Едва рассвело, со двора волынского боярина выехала группа всадников о двуконь. Сопровождал их ключник боярина верхом на низенькой смирной лошадке. По пути к ним присоединялись товарищи, напоследок гульнувшие в гостеприимных корчмах. Климята вел отряд к Подолу не самой короткой дорогой – спуск с горы достаточно длинный и узкий, опасный неожиданными оползнями не пользовался популярностью у пешеходов. Сам спуск делился на четыре отрезка, причем самыми трудными участками из-за своей крутизны были первый и последний. Шемяка машинально отметил, что узвоз достаточно легко оборонять от врага – достаточно перевернуть телегу и вот тебе готовая линия обороны.

   У церкви Николы Доброго, к отряду присоединились остальные товарищи Шемяки и отряд проследовал к торговищу Подола, где несмотря на ранний час вовсю кипела жизнь: торговцы открывали лавки, выкладывали товар на прилавки или попросту раскладывали прямо на земле. Там у на самом краю торговища стояла корчма, где их ждали новые бойцы, нанятые намедни Шемякой.

   Один из них, назвавшийся Алешей, необычайно высокий светловолосый парень с по-детски наивными голубыми глазами в крови которого явно намешана кровь полян и северных викингов обладал просто чудовищной силой. Он легко гнул подковы и завязывал узлом крепкий железный прут. Еще он обладал добрым сердцем несмотря на свою врожденную глупость. В детстве парень попал под лошадь и два года пролежал без движения. Но случилось чудо, с точки зрения рациональности не объяснимое. Явился как-то ночью парню Михаил Архангел и повелел встать на ноги. Алексей сразу же проснулся, но рядом никого не было. Отец и матушка, и все младшие братья и сестры крепко спали. Парень собрался с духом и попробовал спустить ноги с лавки, на которой он провел два долгих года. У него получилось и, он попробовал сесть, но голова с непривычки пошла кругом и только вторая попытка увенчалась успехом. Тогда он осмелел и встал на ноги, балансируя руками. Чувство радости переполнило сердце парня, и он сделал шаг, потом другой. В этот момент проснулась матушка и испуганно охнула, увидев сына на ногах.

   Алеша быстро набирал силу, чему радовались любящие родители, но умственные способности парня печалили отца – потомственного священника. Сыну не давалась грамота и отец перестал мучить сына и мучится сам пытаясь научить сына читать и писать. А как всем известно, поповский сын, не разумеющий грамоту, не мог идти по стопам отца – закон не позволял.

   Второй наймит назвался Свеном и был иностранцем – самым настоящим саксом, бежавшим из Англии от правосудия. Парень их хорошей семьи, с детства обученный воинскому делу, и храбр и отважен, но не повезло ему родиться саксом. Прирезал в поединке какого-то борова нормана и вынужден был бежать на материк. А так как его далекая бабушка была в родстве с кем-то из русских князей, то парень решил попытать счастья на Руси, но доверия у киевского князя он не вызвал, и находился в глубоких раздумьях куда теперь податься, не имея за душой ничего кроме доброго меча и старой дедовской кольчуги. По-русски он говорил довольно сносно, так как в семье русский был вторым языком. Еще он не плохо знал язык норманнов, что позволило парню спокойно общаться с киевлянами и торговыми гостями. Во время переговоров о найме на службу к одному немецкому купцу в корчме для иноземных гостей, Шемяка и увидел парня. С гостем они не сговорились, и раздосадованного Свена уже у самых дверей успел перехватить Местятка, предложивший парню выпить в хорошей компании. Так Свен попал на службу к Шемяке.

   На дороге, ведущей к Вышгороду, отряд догнал торков Чурная гнавших нагруженным товаром вьючных лошадей. Парни выехали из Киева еще вчера вечером и заночевали в поле – дело для них привычное. Вместе с ними был лекарь Ефимий, по настоянию старого боярина присоединившийся к отряду Шемяки. Как предполагал Сашка, лекарь опознал галицкого князя и, боярин, чтобы брать грех на душу, отправил его подальше от Руси. Через несколько часов у Вышгорода они переправились через Днепр и оказались на левобережье, где киевские князья еще сохраняли за собой узкую полоску земли, изобилующую лесом и болотами. От устья Десны на север шли сплошной полосой дремучие леса, а оба берега реки во время разлива подтапливаются в половодье и на целую неделю дорога исчезала под водой. Берега Десны, густо заросшие лозою свидетельствовали о степени подъема воды – на ветвях висели космы стaрой соломы и всякого сору, принесенного половодьем. Открытые участки берега предупреждали о близости жилья, и точно, вскоре становились видны крытые соломой крыши деревенских домов, наполовину вросших в землю.

   – Да уж... хорошо, что послушался боярина и не взял телег, – думал Сашка глядя на дорогу. – В России две беды – дураки и дороги. Тут Гоголь прав.

   Никто специально дорог не устраивал. Проехал мужик на телеге, за ним другой – вот тебе уже и дорога. Качество ее зависит от местности и грунта, где она пролегает. Идет дорога по высокой местности по твердому грунту – она проездна, а идет не дай бог по глинистому косогору или спускается в лощину – тут и начинаются сюрпризы.

   Нужно отдать должное черниговскому князю – за дорогой на Киев местами следили. Ведь лошадь, запряженная в телегу, могла перевезти значительно большее количество товара, чем лошадь, нагруженная вьюками. С другой стороны, на каждые десять вьючных лошадей нужны два погонщика, а с телегой при том же весе груза достаточно одного возчика. Впрочем, дорога эта достаточно оживленная, по ней двигались в обоих направлениях целые поезда, насчитывающие до тридцати телег, шли караваны навьюченных лошадей и просто путники пешком и верховые.

   В весях путешествующие могли найти кров на ночь, подковать лошадь и даже купить другую взамен заболевшей или павшей. Местное население держало для княжеских нужд сменных лошадей и при необходимости из Киева в Чернигов можно домчаться за светлый день. Шемяке с его отрядом понадобилось два с половиной дня.

Глава 17. Свадьба.

   В Чернигов они сразу не поехали, отправили Местятку с Василем на разведку. Парни обернулись быстро, принесли неутешительные новости. В городе объявился Михаил Всеволодович, восстановивший свою власть в городе. Новости узнали из первых рук. Парни привели с собой Устина, приятеля Сашки. Он-то и поведал, что князь посадил молодшую дружину за весла да по воде за светлый день домчался до Чернигова, застав Мстислава Глебовича врасплох. Люди градские обрадовались своему князю, с любовью приняли его. А князь Михаил сердечно поблагодарил брата за то, что посидел на столе Черниговском, да и сказал, что пора и честь знать. Одарил подарками, но города, отданные брату, назад отнял, да и отпустил по добру поздорову, взяв с него крестоцеловальную грамоту.

   – Хозяин, хозяин! – окликнул Шемяку торк Итларь, вынырнув из кустов. – Там на дороге двое, конные в бронях! Свернули в лес и едут сюда.

   – Какого лешего, – воскликнул Шемяка, глядя на Местятку.

   – Да не волнуйся, ты. Это Степан едет, – поспешил успокоить его Местятка.

   Былой товарищ сильно изменился. Вместо обросшего космами угрюмого мужика, перед Шемякой предстал настоящий боярин – сильный, уверенный в себе воин -муж бывшей Сашкиной девушки.

   – Сторове добре, – пристально глядя на Сашку произнес Степан.

   – И тебе не хворать, – ответил Сашка, выдержав суровый взгляд.

   – Зачем пришел? – сухо спросил Степан.

   – С Людмилой повидаться хочу, – ответил Сашка.

   – А больше ничего не хочешь? – все так же сухо спросил Степан.

   – Да, что с тобой, Степан? – воскликнул Шемяка. – Это же я, Сашка.

   –Пес ты шелудивый, – воин презрительно плюнул в Сашку.

   – Ты чего, Степан? – опешил парень.

   – Василь, – обратился к служке тот, – Что там полагается за растление девицы?

   – Аще кто пошибает боярскую дщерь или болярскую жену, за сором ей 5 гривен золота, а епископу 5 гривен золота, – по памяти процитировал Василь.

   – Во, – Степан важно поднял указательный палец в верх.

   – Но буде ли дотоле бляла гривна серебра за сором, – уточнил Василь.

   – Но-но! – грозно прикрикнул Степан. – Ты на что намекаешь?

   Василь испуганно спрятался за спиной Шемяки.

   – Постой, Степан, – дружелюбно сказал Сашка, положив руку на плечо товарища. – Все, что у нас было с Людмилой, все было до тебя и обвинять меня в насилии над женщиной из-за того, что она раньше была со мной, ты не в праве.

   Товарищи Шемяки с интересом наблюдали за ними и по глазам было видно, что они не одобряют его поведение. Чурнай даже схватился за рукоять сабли, а Местятка стоял в растерянности, не зная чью сторону принять. Свен тоже смотрел на Сашку с неодобрением.

   – Ты пришел бросить мне обвинение и потому вздел бронь? – глядя в глаза Степана спросил Сашка.

   Боярин одернул сашкину руку, проворчав:

   – Ты думаешь я тебя боюсь? Намедни тут путников ограбили, раздели до исподнего, коней увели...

   – Вот, Степан, я тебе не враг, – сказал Сашка. – Ты знал про нас с Людмилой и, именно ты увел у меня девушку. Получается, это я должен обижаться.

   – Да причем тут Людмила? – взъярился Степан, оттолкнув Сашку. – Я за Раду речь веду.

   – А что с ней? – искренне удивился Шемяка.

   – А то ты не знаешь? – прошипел Степан гневно. – Пузо уже не скрыть от людей.

   – Постой, постой, – стал догадываться Сашка. – Так ведь рано еще пузу-то быть.

   – Признаешь, значит, вину за собой? – спросил Степан.

   – А чего мне отпираться? – удивился парень. – Только не сильничал я её, все полюбовно было...

   – Вот и Радка говорит... – покачал головой Степан, – любит, говорит.

   Сашка молчал, пытаясь определить срок беременности. Он у Рады первый мужчина, но откуда живот? Беременность не должна быть заметна на таком сроке. Хотя, у худых живот становится заметен раньше. Была у него такая дамочка... Сашка сомневался в отцовстве, но знакомый гинеколог подтвердила такую возможность – узкий таз и худоба делают заметным живот намного раньше, чем у полных девушек.

   – Что делать-то будем? – вопрос Степана вывел Сашку из задумчивости.

   – Сватов засылать? – неуверенно спросил Сашка.

   – А чего их засылать? – проворчал Степан. – Поехали. Завтра обвенчаем вас.

   – Веселие будет... – обрадованно произнес Ратмир.

   – Хороводы поводим... – добавил Костяжко.

   – Цыц, – прикрикнул на парней Степан. – В храме венчаться молодые будут.

   – Ты не печалься, – тихонько шепнул на ухо Василь, – С женой венчаной в правду жить станешь, а для утехи возьмешь себе рабу. Так многие делают. Правда Русская дозволяет.

   В Чернигов они по понятным причинам не поехали. Сразу после свадьбы Степан отправил жену в деревню. Епископ Порфирий дал своему боярину на прокорм село под Черниговым. Это обширное и богатое поселение с небольшим острогом приносило неплохой доход и больше походило на владельческий замок – центр сбора дани. Таковым оно и являлось. Со всех окрестных весей в радиусе пятнадцати-двадцать километров сюда свозились налоговые поступления в натуральном и даже денежном виде. В селе даже имелась церковь – деревянная и очень ветхая. По словам старожилов ее возвели еще в стародавние времена и она устояла в полохе пожаров княжеских междуусобиц. Несколько раз горела, но бог милостив, насылал ливень.

   Дом у боярина Степана был огромный – настоящий терем, огороженный совершенно новым высоким тыном был виден издалека. Старые обгоревшие бревна, несшие на себе следы зимней войны, в беспорядке валялись во рву, который, по мнению Сашки, не мешало бы подновить.

   – Рук не хватает, – сухо сказал Степан, заметив оценивающий взгляд Шемяки. – Людей у меня мало. И времени нет.

   Шаткий, наскоро брошенный через ров, деревянный настил, опирающийся на столбы заменял мостик и вел напрямую к большим новеньким воротам. Видно усадьба во время зимнего погрома сильно пострадала, но отчего-то полностью не выгорела.

   Сразу за воротами начинался крутой подъем по прямому коридору, устланному плахами, высокие стены которого представляли все тот же заплот. Он вел к высокому, в два яруса, зданию, увенчанному башенкой, с которой такой узкий, что едва телега проедет, коридор лежал как на ладони.

   Везде в усадьбе необычайно сильно пахло свежесрубленным деревом, под ногами валялась свежая стружка, но присутствия работников не наблюдалось. Усадьба, словно вымерла. Степан, обнаружив настежь раскрытые ворота, недобро хмурился, а когда увидел во дворе в тени высокого висячего крыльца безмятежно дрыхнувшую девку, то рассвирепел, схватился за плеть, но хлестнул легонько, по бедрам. Разбуженная девка заголосила, но углядев хозяина быстро смолкла, тихонько всхлипывая, обтерла рукавом брызнувшие слезы.

   – Где все? – строго спросил Степан.

   – Боярыня всех в поле увела, – продолжая всхлипывать пропищала девка тонюсеньким голосом, со страхом глядя на грозного хозяина и окружавших его незнакомых воинов.

   – Боярышня где?

   – У себя почивает, – уже смелее ответила холопка, стрельнув искромётными глазками в сторону молодых пригожих парней.

   – Поесть нам собери, – велел Степан, потеряв всякий интерес к девке.

   Пока Сашка располагался в отведенном его отряду доме, с двух сторон опоясанному гульбищем верхом на коне, примчалась Людмила, сразу бросившаяся обнимать мужа. Степан, отстранившись, распекал молодую жену за то, что увела с собой всю челядь и даже двух старых воротников.

   – А если налетит кто? – укорял жену Степан, крепко прижав ее к себе.

   – Милый, да кто посмеет? – возразила Людмила и обняла мужа, заглянув в глаза. – Как я соскучилась по тебе...

   – И я скучал, лада моя, – ответил Степан с нежностью.

   Сашка украдкой наблюдал за ними, и досада на девушку переполняла израненное сердце. Он все еще продолжал любить ее, и корил себя за минутную слабость, бросившую его в объятия несмышлёной девчушки, дочери Степана.

   – У нас гости, – предупредил Степан жену. – Шемяка объявился...

   – Что ему надо? – тревожно спросила Людмила, отстраняясь от мужа.

   – А ты не знаешь? – усмехнулся Степан. – Рада...

   – Подлец он, – сказала Людмила, сердито поджав губы. – Совратил девчонку...

   – Ты все его любишь? – почувствовав укол ревности с волнением спросил Степан, крепко сжимая запястья жены.

   – Нет, милый, – быстро ответила она. – Я люблю только тебя.

   – Радка по нем сохнет... – тяжело вздохнул Степан.

   – Ты ему уже сказал?

   – Да. Он согласен взять ее в жены.

   – Так, что тебе не нравится? – спросила она.

   – Голь перекатная... – сердито ответил Степан.

   – Милый, ты не прав, – Людмила ласково погладила мужа по щеке. – Жену он всегда обеспечит. Уж я-то его знаю. Вспомни, кто нам дал серебра...

   – Помню я, помню, – поморщился Степан.

   – Возьми его к себе в сотню, или попроси князя Мстислава взять его на службу.

   – Ты в своем уме? – рассердился Степан. – Мстислав пообещал его на ремни порезать...

   – Пусть тогда уедут пока все не образуется. Или владыко замолвит слово. Мстислав, говорят, отходчив.

   – Нету Мстислава Глебовича в Чернигове, – ответил Степан. – Михаил вернулся с гридью и прогнал со стола Мстислава.

   – Ой, – всплеснула руками молодая женщина. –

   – Вот тебе и ой, – усмехнулся Степан. – Наш пострел везде поспел. Убил боярина изгоя Константина... А Константин теперь сыну Михаила Всеволодовича служит.

   – О господи, – Людмила снова всплеснула руками, прикрыв маленькими ладошками нижнюю часть лица.

   – Если бы не Рада, повел бы парня на правежь, – сказал Степан.

   Людмила женским чутьем почувствовала внутреннюю борьбу раздирающую любящее сердце мужа.

   – Засиделась в девках Рада, – заметила она, вновь обнимая мужа.

   – Так не любит он ее, – покачал головой Степан.

   – Стерпится – слюбится, – возразила Людмила.

   Увидеть девчонку Сашке не позволили. Степан, вскоре после разговора с женой отъехал, а Людмила наотрез отказалась принимать бывшего полюбовника. К вечеру вернулся Степан, да не один, вместе с ним приехали гости добрые, а следом за ними в усадьбу потянулись люди и вскоре во дворе стало очень людно и шумно.

   Благодаря стараниям Василя, Сашка уже знал, чего ожидать и приготовил подарки родителям невесты. Из всей честной компании прибывшей вместе с Шемякой в усадьбу Степана, никто не подходил на роль свах. Гости добрые могли быть только семейные. Степан решил проблему призвав на помощь общину. Нашлись люди готовые выступить в роли посаженного отца-матери, и сваты нашлись – довольно приятные люди, с которыми Сашка быстро нашел общий язык. Снабдив добрых людей подарками для родителей невесты, от которых они пришли в восторг, Сашка попросил еще передать Степану увесистый мешок, запечатанный свинцовой пломбой.

   Еще в Киеве, он озаботился заказать вместо княжеских пломб, которыми были запечатаны тугие мешки с украденной казной, другие, попроще, с его собственным знаком.