Текст книги "Накануне (СИ)"

Автор книги: Александр Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 9. Папская резиденция в Риети. Италия.

   Его святейшество папа римский Григорий IX в своем почтенном возрасте походил на доброго старца с добрым взглядом и мягкой отеческой улыбкой. Эти ранним утром он молча восседал на резном кресле с высокой спинкой обитой красным бархатом. Папа с отсутствующим взглядом заслушивал доклад человека уже много лет руководившего тайной службой его святейшества. Он давно знал этого человека, более сорока лет служившего папе. Его святейшество хорошо помнил их первую встречу. С той памятной ночи, когда на узкой залитой мраком улице Рима в районе церкви Сант-Эустакио на кардинала-дьякона Уголино деи Конти де Сеньи, кузена папы Иннокентия III, напали неизвестные в масках, прошло много лет. Громкие крики разбудили человека, спящего прямо на улице, он пришел на помощь Уголино и с того самого дня носил имя Ангелус, то есть ангел. Он постарел, его волосы поседели, но ум оставался по прежнему острым, и рука не потеряла свою твердость. Ангелус постепенно поднимался по карьерной лестнице, достигнув высот вместе с господином. Теперь он отвечал за тайные связи папы, мечтавшего подчинить мир своей власти.

   Ангелус хорошо изучил своего господина отличавшегося феноменальной памятью. Но даже он, лично отправлявший монахов-доминиканцев с тайной миссией на Русь, вряд ли бы опознал в изможденном больном человеке монаха Отто, единственном, кто выжил в этом путешествии. Бедный Отто в миру бывший безземельным немецким рыцарем, даже не подозревал какую миссию он выполнил. Он до последнего вздоха был уверен, что искали они прародину венгров – Великую Венгрию.

   – Он доставил послание, – сказал Ангелус, протягивая пергамент его святейшеству. – Это расшифровка.

   – Он точно не сболтнул ничего лишнего? – озабочено спросил Григорий.

   – Он прожил всего неделю. Бредил. Монахи записали все, что он говорил, – уточнил Ангелус.

   Папа пытливо посмотрел на своего начальника тайной службы.

   – Они мертвы, – бесстрастно ответил тот, выдержав пристальный взгляд.

   Его святейшество страдавший дальнозоркостью, отодвинул свиток подальше и стал читать. Послание отличалось лаконичностью. Монахи попали под подозрение, еретики не поверили в поиски Hungaria Magna и установили за подозрительными монахами слежку. Но все же им удалось выполнить поручение. Правитель Чернигова и его соперник князь Владимирский получили предложение папы принять королевскую корону взамен признания его власти. В Чернигове их бросили в поруб, откуда они бежали с помощью тайных сторонников. Его святейшество отложил пергамент в сторону, внимательно смотря на Ангелуса.

   – У нас есть там верные люди среди их знати, – пояснил тот, догадавшись, что интересует господина.

   – Это хорошо, – удовлетворенно кивнул папа римский, вновь принимаясь за чтение.

   Во Владимире его тайные посланники получили уклончивый ответ. Но зла монахам не сотворили, дали провожатых до земель Булгар. На этом послание обрывалось.

   Его святейшество вернул свиток, взамен взяв другой, где были записаны слова умирающего монаха. Ознакомившись с его содержимым, он задумался.

   – Татары, – наконец произнес он.

   – Да, я уже докладывал вам, – напомнил Ангелус. – Великое и могучее племя.

   – Я помню, помню, – покачал головой папа Григорий. – Они могут нам быть полезны...

   – Полезны? – переспросил начальник тайной службы.

   – Да, полезны – покачивая головой, задумчиво произнес папа. – Если натравить татар на Русь, их князья станут более сговорчивы.

   – Мы не знаем их намерений.

   – С этим все просто, – его святейшество уже принял решение. – Жажда власти – вот что правит миром.

   – Послать еще людей?

   – Да, пошли, – велел папа.

   Его губы плотно сжались, как всегда бывало, когда он решался на опасное предприятие. Ангелус слишком хорошо знал своего господина и улавливал его желания.

   – Опять доминиканцы?

   – Да. Подбери молодого и глуповатого парня. Пусть ищет свою Великую Венгрию. С ним пошли проверенных людей, в качестве слуг. Я должен знать все о татарах!

   – А что с князями Руси?

   – Мы напишем им очередное послание. Если они закостенели в своем язычестве, то с помощью татар мы отрежем их от никейских еретиков.

   – Замечательный план, – восхитился начальник тайной службы. – А если татары нападут на христианские земли?

   – Что ж, в этом случае нам будет только польза. Император обещал Константинополь еретикам. Новая угроза отвлечет его от этих глупых мыслей.

   – Однако положение очень серьезное, а татары – это только химера.

   – Ты прав, мой верный Ангелус, ты прав, – согласился его святейшество. – Мы отлучим от церкви сенатора Луку Савелли и весь общинный совет.

   – Это не остановит Капитолий, – возразил Ангелус.

   – Нет, конечно. Но это лишит их поддержки. Многие бароны и города Лациума придут нам на помощь.

   – Отлучение разъярит римлян.

   – Я этого добиваюсь. Тебе стоит направить эту ярость на наш Латеранский дворец и дома кардиналов.

   – Тогда кардиналы...

   – Да. Ты правильно мыслишь.

   – Но император?

   – Император нам поможет, – с отеческой улыбкой произнес его святейшество.

   – Как? Император?

   – Ты хорошо послужил нам. Генрих выступил против своего отца. Если мы поддержим его союз с ломбардами, то власти императора придет конец. Фридрих умный человек, он откликнется на нашу просьбу прислать войска нам в помощь.

   – Но вы обещали Генриху поддержку.

   – Что поделать, обстоятельства сильнее нас.

   – Гениальный план! – восхитился Ангелус. – Заставить врага помогать вам!

   – Мы еще вернемся в Рим, – пообещал Папа. – А пока мы отправим легата в Ригу. Пора сменить епископа Николая на верного нам человека.

   – Но канонам, право избирать архиепископа принадлежит Домскому капитулу, – возразил Ангелус.

   – Епископом Риги мне нужен доминиканец! – повысил голос его святейшество.

   – Не лучше ли будет назначить своего человека епископом Эзель-Викским, взамен его предшественника, аббата цистерцианца Готтфрида из Дюнамюнде?

   –Мне нужны доминиканцы в Риге.

   – Одно другому не мешает. Если не получится сместить епископа Риги, мы всегда можем вынудить его передать имущество доминиканцам.

   – Говори! – заинтересовался его святейшество.

   – Легат может принудить епископа Николая, подарить братьям доминиканского ордена свой каменный замок – дворец с прилагающимися земельными участками, находящимися у реки.

   – И все завоеванные земли мы припишем к Эзель-Викскому епископству, – закончил за него мысль его святейшество.

   В конце декабря 1235 года от рождества Христова в городе Пеште случилось заурядное событие незамеченное летописцами. Через широко отворенные двери в монастырь въехали всадники, в чьем облике несмотря на их скромное одеяние монастырский служка легко опознал воинов. Лишь один из них богатым одеянием выделялся на фоне неприметных спутников и, наглостью с которой он потребовал проводить их к настоятелю. Служка отправил монашка сообщить об незваных гостях, и настоятель на удивление принял их незамедлительно.

   Свет проникал в маленькую келью через небольшое оконце в стене. Гости молча расселись на грубо сколоченные табуреты и так и сидели, не проронив ни слова, пока в келью не вошел молодой монах, облаченный в ветхую рясу. Его худоба, обтянутые кожей скулы, резко контрастировали с тучностью настоятеля.

   – Брат Юлиан, – настоятель представил гостям тщедушного монаха.

   Гости критически рассматривали Юлиана, никак не выражая своих впечатлений о нем. Только один из них, тот, что был чисто выбрит, с сомнением спросил:

   – Вы уверенны, что это тот, кто нам нужен?

   – Он в совершенстве знает греческий, арабский и немецкий языки. Говорит на наречии куманов и русов, брат Яков, – сообщил настоятель.

   Один из гостей заговорил с монахом сначала по-немецки, удовлетворившись ответом, перешел на арабский. Монах бойко отвечал, нисколько не смущаясь.

   – Он нам подходит, – удовлетворившись ответами, сказал брат Иоанн.

   Высокий, широкоплечий, заросший щетиной он совсем не походил на монаха, скорее на воина.

   – Что ты знаешь о прародине мадьяр? – спросил монаха другой брат, которого настоятель называл Яковом.

   – В древних книгах написано, что из некой земли некогда вышли со своими родами семь мадьярских вождей, потому что их земля из-за многолюдства уже не могла вместить всех жителей.

   – Хорошо, – брат Яков удовлетворенно кивнул.

   – Брат Юлиан научит вас наречию куманов и русичей, – торжественно произнес настоятель. – А тебе, сын мой, – обратился он к монаху, – выпала великая миссия отыскать нашу прародину.

   Глаза Юлиана радостно вспыхнули.

   – По повелению нашего князя Белы, ты отправишься в далекое путешествие, чтобы нести свет христианства язычникам.

   Четверо бородатых, заросших космами всадников в мирской одежде покинули монастырь в Пеште ранним утром, когда жители города еще спали и лишь монахи творили молитвы в это раннее время. Вряд ли кто узнал бы в крепком молодом человеке, уверенно сидящем в седле монаха Юлиана. За несколько месяцев молодой человек поправился, нарастил мышечную массу ежедневными изнурительными тренировками. Его спутники нисколько не изменились, разве, что на вид стали еще свирепее и страшнее. Монастырская братия, встречаясь с новоявленными монахами, каждый раз испуганно крестилась. Эти страшные люди исчезли так же неожиданно, как и появились. Вместе с ними исчез Юлиан, с тех самых пор, как появились странные монахи, переставший разговаривать с братьями. Исчезновение Юлиана с звероподобными монахами перестали обсуждать уже к вечеру, напрочь забыв о нем.

   Всадники держали путь в пределы Болгарского царства. В переметных сумах надежно спрятаны охранные грамоты и тайные послания его святейшества. Только Юлиан не мог знать о последних, искренне радуясь, что именно ему выпала возможность отыскать принести крест на прародину мадьяр. Через месяц путешественники достигли Константинополя. Юлиан с содроганием вспоминал болгарские земли. Многочисленные разбойники покушались на имущество и жизнь путешественников неоднократно. Господь защитил путешественников. Братья Иоанн и Яков еще с вечера заподозрили неладное. Хозяин таверны, где путешественники остановились на ночь, не внушал им доверия. Братья обратили внимание на его загорелые руки, крепкие со следами застарелых мозолей. Трактирщик отвел им скромных размеров комнатку на втором этаже с маленьким оконцем, сквозь которое едва мог втиснуться человек, если бы надумал бежать. Внутренний запор двери оказался сломан, о чем трактирщик с хмурым видом заранее предупредил, посетовав на буйство бывших постояльцев. Из мебели в комнатушке наличествовал табурет, грозивший непременно развалиться, если им воспользоваться по назначению. Постели – обычные соломенные тюфяки, занимавшие практически все пространство пола. Брат Яков по очереди откидывал тюфяки в сторону исследуя доски пола. В одном месте он даже поскреб пальцем доску, переглянувшись с братом Иоанном. После молитвы братья дружно улеглись спать. Юлиан, утомившись за день, уснул быстро и спал так крепко, что не сразу проснулся, когда братья бесшумно поднялись с постелей. Яков заслышав осторожные шаги на лестнице, разбудил остальных братьев. В их руках появились кинжалы и, они замерли в ожидании. Дверь отворилась без скрипа, на что еще с вечера обратили внимание братья. В кромешной тьме не разглядеть, кто где лежит, но ночные гости хорошо знали расположение тюфяков в комнате. Человек уверенно ступил за порог, ударив копьем туда, где должен был лежать постоялец. Братья не стали ждать. Яков нанес удар, попав в горло, а брат Иоанн оттолкнул тело, бросаясь вперед. Он сбил с ног второго разбойника, обратившись к третьему, стоявшему в двух шагах от него со свечой в руке. Его нисколько не смутило, что этим разбойником оказалась жена трактирщика, прислуживавшая им за ужином. Иоанн наступал на нее с намерением прирезать, когда из-за спины женщины выглянул пацан с арбалетом в руках. Брат Иоанн изогнулся всем телом, когда господь предупредил его, что сейчас раздастся сухой щелчок знаменующий выстрел. Во всяком случае, потом он уверял братьев, что сам господь уберег его от смерти. Короткая арбалетная стрелка пронеслась мимо, с глухим стуком войдя в глинобитную стену. Брат Иоанн, бросился вперед, одной рукой вонзая кинжал в живот женщины, а другой, перехватывая свечу. Парень бросил арбалет, намереваясь удрать по лестнице, но кинжал брошенный братом воспрепятствовал его бегству. Брат Герард благоразумно остался в комнате вместе с забившимся в угол проснувшимся братом Юлианом. Остальные братья привели в чувство оглушенного разбойника и приступили к допросу. Герарда попросили присмотреть за Юлианом и не выпускать его из комнаты, пока не позовут. Пленник оказался родным братом жены хозяина таверны. Жил он неподалеку в своем доме. Семья промышляла разбоем несколько лет. Грабили избирательно и, до сего дня господь миловал – все проходила на редкость удачно. Яков при упоминании господа поморщился. Монахов интересовали ценности. Пленник упрямствовал, пока Яков не вонзил кинжал ему в ягодицу. Брату пришлось несколько раз повернуть в ране узкое лезвие, прежде чем пленник сломался. Выкопав схрон, состоящий в основном из различных монет, и небольших кусков серебра, в том числе разрубленной на не равные части драгоценной посуды, братья прирезали пленника. Тела спрятали за стойку и, лишь после этого позвали остальных братьев. Юлиан, поскользнувшись на кровяных разводах на лестнице, побледнел. Молодой монах предпочел не спрашивать о судьбе хозяев, торопливо покинув помещение. Братья оседлали коней, спеша оказаться подальше от негостеприимного заведения.

   В другой раз их остановили на дороге. Всадники долго расспрашивали – кто они, откуда и куда идут. Грамота, предъявленная им, полетела в дорожную пыль. Самый молодой из бандитов полез проверять дорожные сумы. Яков позволил ему развязать суму и, когда тот увлекся ее содержимым, метнул кинжал в ближайшего к нему всадника. Бросок сопровождался подсечкой, которой молодой бандит, рывшийся в суме, был повержен на землю. Удар ногой сломал упавшему шею. Брат Иоанн метнул свой кинжал одновременно с Яковом и, пока другой всадник тянулся к сабле на поясе, монах стащил его с лошади, свернув шею. Брат Герард тем временем необычайно ловко расправился со своим противником, с молитвой перерезав тому горло. Брат Юлиан не успел даже глазом моргнуть, как все было кончено. Трупы обыскали, забрав только найденные монеты.

   – Не густо, конечно, но все же лучше чем ничего, – сказал брат Яков, пряча серебро в кошель.

   Несмотря на опасности, путешественники благополучно достигли Константинополя в последние дни мая. Остановились на дворе братьев-доминиканцев. Брат Юлиан остался под присмотром брата Герарда. Формально главным был Юлиан, но за молодостью и неопытностью он уступил старшинство братьям. Однако монахи относились с большим почтением к нему, всячески демонстрируя, что именно он главный.

   Иоанн и Яков исчезли на пару дней, не давая о себе вестей. Юлиан решил провести время с пользой, получив разрешение посетить библиотеку, вернее, то что от нее осталось. Франки содрали золото и серебро с древних книг, многие манускрипты погибли в огне, были растоптаны во время погрома, растащены уличными торговцами для фасовки орешков продаваемых в розницу. Состояние библиотеки расстроило брата Юлиана. Он сколько мог, вынес под рясой древние манускрипты, надеясь на благополучное возвращение в родной монастырь.

   Братья объявились так же неожиданно, как прежде исчезли. Они принесли с собой мешки, в которых Юлиан нашел добрую одежду, более приличествующую богатым купцам, чем путешественникам. Переодевшись, братья спустились вниз, где их ждал скудный обед. Перекусив, они направились в бухту. Яков уверенно шел по пристани, отыскав среди прочих нужную им галеру.

   Портовые грузчики таскали на нее тюки с тканями, корзины, ящики.

   – Мы теперь купцы, – предупредил товарищей Яков. – Имена остаются прежними.

   Юлиану оставалось только гадать, откуда появились деньги на дорогие товары. Больше всего его смутило, что галера отправляется в плавание. На улицах только и разговоров было о появлении флота Ватаци. Говорили, что взял он много приморских городов: Каллиуполь, Сист, Кардианы и другие, находившиеся поблизости, – одни силою и приступом, другие с их собственного согласия. Ходили слухи, что загорский царь обручил свою дочь Елену с сыном царя, Федором. Союз могущественных соседей поставил франков в опасное положение. Асень, до этого признававший власть папы, римского, решил отомстить за учинённую ему обиду. Загорский царь, опираясь на своих сторонников в Константинополе хотел стать опекуном при малолетнем Болдуине. Латинские бароны предпочли венгерскому королю его зятя, булгарского короля. Что бы соблюсти формальности они намеревались обручить Болдуина с дочерью Асеня. Однако не все латинские бароны поддержали такой план. Нашлись противники, которые, в конечном счете, и победили. При поддержке папы римского они протолкнули кандидатуру бывшего иерусалимского короля Иоанна Бриеня, изгнанного Фридрихом Гогенштауфеном и служившего начальником папских войск против Фридриха. В результате старик громадного роста, слывший опытным воином, был избран императором-соправителем, а его дочь должна была стать женой Болдуина по его совершеннолетии.

   Все это Юлиан узнал от простых горожан, судачивших на улице. Монах просто ошалел от того, что вот так запросто сплетничают об сильных мира сего. В библиотеке старый служка рассказал еще про церковные новости. Про то, что в прошлом году после смерти архиепископа Василия, болгарский Архиерейский собор остановил свой выбор на Иоакиме, простом монахе, проведшего до этого много времени на Святой Горе, – Юлиан уже слышал. До монастырей такие новости доходили. И про то, что выбор Собора был одобрен царём, Юлиан тоже знал. Иоаким отправился в Никею, где была совершена его хиротония, ознаменовавшая окончательный разрыв Болгарии с римской курией. Но буквально совсем недавно на церковном Соборе в Лампсаке за Тырновским архиепископом Иоакимом I было признано патриаршее достоинство. Новому патриарху помимо Тырновского и Охридского диоцезов были подчинены 14 епархий, 10 из которых возглавлялись митрополитами. Тырново давно уже превратилось в неприступный город-крепость. В тырновской сокровищнице в церкви Вознесения храниться большой патриарший крест из чистого золота и, имел он в середине частицу Честного Древа. Говорят, что сей крест, был сделан самим равноапостольным Константином. Юлиан внимательно слушал, как губка, впитывая информацию. Крест этот попал к болгарам в качестве трофея, когда они вместе с куманами разбили войска византийского императора Исаака II Ангела. В Тырнове церквей и кафедральный собор Вознесения и, множество мощей: преподобного Иоанна Рыльского, мощи святых Михаила Воина, Илариона, епископа Могленского, преподобной Филофеи Темницкой и преподобного Иоанна, епископа Поливотского. Все это свидетельствовало о политике загорских царей сделать Тырново Новым Царьградом.

   Все это Юлиан вспомнил, глядя на удаляющийся Великий Город, где судьбой предначертано было ему побывать. В качестве сувенира молодой монашек увозил с десяток рукописей, украденных им из библиотеки. Грех этот Юлиан намеревался отмолить по возвращении из путешествия.

Глава 10. Битва под Торческом

   Выслушав рассказ вестника, Михаил Всеволодович, отправил едва стоявшего на ногах от усталости огнищанина отдыхать, вручив ему за верную службу новые порты, а сам затворился с боярами и дружинниками на совет.

   Утром князь проснулся рано и велел собираться. Его маленький отряд отправился в путь, не смотря на начавшийся снегопад. Через несколько дней они повстречали небольшой конный разъезд, оказавшийся половецким. Всадники покрутились вдалеке и ускакали прочь. Через несколько часов они вернулись, приведя подмогу. Михаил велел изготовится к бою, но выжидал, неизвестно на что, надеясь. Сашка заметно нервничал и, его волнение передавалось его десятку.

   От отряда половцев отделилась маленькая группа всадников. Вскоре они остановились в пределах слышимости. Один из них крикнул громким голосом:

   – Кто такие, и куда путь держите?

   – Ты вначале сам назовись, – выкрикнул княжеский воевода.

   Половец в ответ рассмеялся.

   Видя, как всадники потянулись за стрелами, Сашка поднял самострел на уровень груди. Парни последовали его примеру, а княжеские дружинники опустили копья, изготовившись для удара.

   – Не хочешь говорить? – крикнул дерзкий половец. – Так мы тебя мигом заставим!

   Его товарищи рассмеялись, полагая удачной шутку своего предводителя.

   – Да как ты смеешь угрожать мне? – князь выехал вперед, держа в руке обнаженный меч. – Я Великий князь Черниговский Михаил, а ты сучий потрох, прах под копытами моего коня!

   Половец мгновенно переменился в лице. Вместо надменности натянув маску угодливости:

   – Прости князь, обознался я, – сказал он, делая знак своим товарищам убрать оружие.

   Он подскакал к черниговцам, остановившись напротив князя.

   – Мы идем в поход на киевские земли, – сообщил он почтительно. – Дозволь проводить тебя к брату твоему?

   – А что дружина моя? – спросил князь.

   – С нами идет, – ответил половец.

   – Сами дойдем, – буркнул князь недовольно.

   Половец в ответ кивнул, но все равно выделил несколько всадников в провожатые.

   Черниговский князь, воссоединившись со своей дружиной, возрадовался. Князь Изяслав, изгнанный со своего стола в Каневе галицким князем не подвел, привел с собой дружину и половцев. Вместе с ним пришли два половецких хана – родичи князя.

   Канев открыл ворота без боя. Последние из Ростиславовичей, сыновья покойного Мстислава Мстиславовича Удатного затворились в Торческе, послав гонцов в Киев.

   Торческ город стольный, с крепкими стенами, глубокими рвами и высокими валами. Половцы даже не собирались идти на штурм. Рассыпались по округе, занявшись грабежами. Богатое княжество уже несколько лет принадлежало Даниилу Галицкому и приносило хороший доход. Многочисленные стада скота достались половцам очень легко. Братья, затворившиеся в городе, даже не помышляли мешать налетчикам. Пленников угоняли на глазах торческой дружины, не смевшей выйти за ворота.

   Крестьян сгоняли к лагерю Михаила черниговского. Его воины в половецких забавах не участвовали. Князь повелел копать ров, перегородив им все пространство между двух древних курганов. Именно здесь Михаил намеревался дать бой.

   Половецкие ханы, разграбив округу, собрались у Торческа, развлекаясь вызовом на поединки местных богатырей. Время от времени, кто-то из торческой дружины принимал вызов и тогда все население города собиралось на стенах, переживая за своего поединщика. В Торческе очень надеялись на помощь князя Даниила или Киевского князя. И каждый день, проведенный половецкими ордами под стенами града, приближал миг возмездия.

   Наконец, в половецком лагере всполошились, степняки спешно седлали коней, готовясь к битве. Шло время. В Торческе князья спешно собрали дружину, кликнув охотников в помощь, терпеливо выжидая удобного момента, чтобы ударить в тыл половцам. На стенах обрадовано закричали, замахали руками, разглядев появившиеся на горизонте войска. Помощь пришла вовремя, запасов хлеба в граде хватило бы ненадолго, а половцы все никак не уходили.

   Михаил Всеволодович верхом на коне объезжал ряды своей пехоты. Прямо перед рвом в первой шеренге он поставил всю молодежь, а за ними стояли опытные, закаленные в боях воины с длинными пиками в руках. На флангах князь разместил отряды конницы. Враг до поры не мог видеть всадников, укрывшихся за курганами.

   Сашка со своим десятком стоял в первой шеренге, вооруженный длинной пикой и щитом, обтянутым кожей, окрашенной в красный цвет. Вои стояли, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь хоть как-то согреться. Резкие порывы ветра хлестали по лицам, пронизывая хладом до самых костей.

   – Скорее бы уж... – слышалось повсюду.

   – Уф, как холодно... – стуча зубами, пробормотал безусый парень и уже громче вопросил. – Долго нам тут стоять еще?

   – Пока яйца не отморозишь! – звонким голосом выкрикнул кто-то.

   – Гы-гы-гы, – нервным смехом ответили товарищи.

   – Ты попрыгай давай, попрыгай, сынок – посоветовал парню, более опытный воин, притоптывая на снегу и хлопая себя по бедрам. – Как замерзнешь – прыгать уже бесполезно станет. Окоченеешь совсем.

   – Семьюн у нас свои яйца для ворога бережет, – продолжали шутить молодые парни. – Ждет, когда ему их отстрелят.

   – Я не хочу умирать, – в шеренге, совсем не далеко от Шемяки, вдруг захныкал другой парень.

   Его товарищи всполошились: кто-то схватился за языческий оберег, кто-то прижал к груди ладанку, шепча молитвы, а пожилой черниговец из охотников похлопал парня по плечу, утешая словами:

   – Смерть близка. Смирись. Смирение – добродетель.

   Парень всхлипнул, кулаком размазывая сопли по лицу.

   – Что там впереди? Рай? Вечное блаженство? Никто точно не знает, – истерично выкрикивал он, пиная свой щит, лежащий у ног. – Одно я знаю точно – там, впереди, – он нервно взмахнул рукой в сторону неприятеля, – меня ждут мучения, страшные раны, увечья. Зачем? Почему? Я не хочу умирать!

   – Послушай меня, – ласково обратился к парню старший товарищ. – Я во многих сечах побывал за свою долгую жизнь. И не поверишь – ни одной раны не получил.

   Парень с сомнением посмотрел на него.

   – Не веришь? – усмехнулся воин. – Богородица видит, что правда сие. А знаешь почему не берут меня ни стрелы каленые, ни мечи вострые?

   Парень энергично закивал головой.

   –Венчан я со смертью, – торжественно произнес воин.

   – Это как? – спросили изумленные товарищи, прислушавшиеся к их разговору.

   –А вот так, – довольный произведенным эффектом, ответил тот старательно стряхивая облепившие бороду снежинки. – Смерть обмануть можно.

   – Да неужто? – ахнул кто-то удивленно.

   – Она костлявая кого наперво забирает? – задал вопрос воин и сам же на него ответил. – Кто боится ее и противится ей. А ты не бойся. Смирись с ней.

   – Все равно убьют, – сказал и, тяжело вздохнул парень.

   – А зачем ты косой нужен? Если ты и так уже ее? – весело рассмеялся воин. – Она может и обождать. Меня вон, почитай тридцать лет все мимо обходит. А почему? Потому, что я ей не интересен.

   –А я вот заговор знаю, – молвил еще один ветеран.

   – Скажешь тоже, – насмешливо фыркнул молодой. – В сече верный помощник – это меч. Вот мой, – он обнажил свой меч, – он человек, как и я. Берегу его пуще сапог. Пока он в моей руке – со мной ничего не случится.

   – Поди еще имя у него есть? – рассмеялись товарищи.

   – Есть, – согласно кивнул он. – Только не скажу его, как не просите.

   –А вот меня мой амулет спасает, – сказал до сего момента молчавший воин с изуродованным сабельным ударом лицом.

   – Ты на себя посмотри, – рассмеялись товарищи.

   Странно, но все эти разговоры об амулетах, заговорах и иных талисманах, затеянные опытными воинами из второй шеренги, благотворно подействовали на молодежь. Она успокоилась, получив надежду остаться невредимой.

   С появлением князя разговоры смолкли. Михаил Всеволодович остановил коня, обратившись к воинам с речью:

   – Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы на сопротивныя даруя и Твое сохраняя крестом Твоим жительство, – Михаил закончил свою короткую пламенную речь словами молитвы.

   Ожидание битвы не легко давалось молодежи. Нервный смех звучал повсюду, шутки так и сыпались одна за другой. Даже Костяжко, молол всякую чушь. Сашка чувствовал нервное напряжение, проявившееся в дрожании пальцев. От страха начали стучать зубы. Он плотно сжал челюсти, надеясь, что его слабость прошла незамеченной, но товарищам до его слабости дела не было. Им самим страшно.

   И когда впереди показались бегущие сотни половцев, страх никуда не ушел, он остался с парнями, вот только проявился он по-разному.

   – Мама...– кто-то всхлипнул совсем по-детски.

   – Твою жжешь мать...– сквозь плотно сжатые зубы, процедил другой, крепче сжимая древко пики.

   – Господи, прими душу раба твоего, – бормотал третий.

   Каждый боролся со своими страхами по-своему. Стоять и ждать, когда на тебя налетит кованная рать – нет ничего на свете страшнее. Сашка бросил на землю щит и пику, схватившись за самострел. Парни последовали его примеру. Вот половцы, готовые ворваться в шеренги черниговцев, разом резко повернули в стороны, промчавшись мимо строя, а за ними ненамного отставая неслись на взмыленных конях воины галицкого князя.

   Вжи-и-и-х, в небо взметнулась целая туча стрел. Лучники за спинами молодых княжьих слуг вступили в бой, взяв первую кровь. Не меньше десятка всадников полетели с коней, но остановить налетевший вал стрелы не смогли. Сашка выстрелил, тут же отбросив самострел. Нервно схватил пику и щит, едва успев прикрыться им. Он непроизвольно подался назад, когда перед ним выросла громада несущегося всадника с выставленной далеко вперед пикой. Сашка чуть отступил и почувствовал, как в спину уперлось, что-то острое.

   – Колоть лошадей, – вдруг вспомнилось наставление сотника.

   Всадник и Сашка почти одновременно выбросили руки вперед. Сильный удар чуть не опрокинул Сашку. Всадник для увеличения силы удара привстал на стременах, толкнув пику вперед на всю длину руки. Тонкое четырехгранное лезвие легко прошило щит, уйдя под мышку. Сашкин же удар смазался. Парень совсем забыл слова сотника и видел только глаза своего противника. В них и целил, но сила тяжести увела древко вниз, наконечник пики вонзился в бедро всадника, пройдя насквозь. Прежде чем конь разметал шеренгу, всадник глубоко насадился на утолщающееся древко, отчего мышцы и кожа с противным хрустом порвались, высвобождая из страшной рваной раны обагренное кровью древко. Коня и всадника завалили бойцы второй шеренги.

   – Стоять! Держать строй! – услышал Сашка истошный крик сотника.

   Он с большим трудом поднялся на ноги. Всадник, сбивший его, лежал у ног, еще живой, громко вопя от боли. Сашка ударил ногой в висок, тот сразу умолк.

   Костяжко, когда налетели всадники, сделал все правильно. Он не стал укрываться щитом, против хорошей пики щит не выдержит, да и силой он уступал Сашке – не мог удержать пику одной рукой. Взявшись за древко обеими руками, он поднял вверх руки, нанеся удар по лошади. Копье пройдя через основание шеи, пронзило ее насквозь, вонзившись в бедро всадника. А потом последовал мощный удар в грудь, выбивший весь воздух из грудной клетки и опрокинувший Костяжку на спину. Лошадь рванулась вперед, перепрыгнув через парня и пала замертво. Всадника сразу же изрубили бойцы второй шеренги.