Текст книги "Накануне (СИ)"

Автор книги: Александр Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

   – Пора, – в нараставшем возбуждении произнес черниговский князь, протягивая руку за шеломом.

   Отрок подал шелом, другой подвел княжеского коня, покрытого кольчужной сеткой. Князь сел в седло легко и непринужденно, недовольно оттолкнув сунувшегося было помочь отрока. Обернулся, чтобы посмотреть на дружину. Все уже в седлах, приготовились к атаке. Лица полны решимости умереть за своего князя. Михаил отобрал самых опытных из старшей и молодшей дружины. Они – лучшие, в лучшей броне, на лучших конях, покрытых кольчужными сетками и железными налобниками. Большая сотня – сто и еще двадцать воинов, каждый из которых в бою стоил пятерых.

   – Труби! – велел он трубачу.

   Долгий протяжный звук рога возвестил о намерении князя атаковать. Там, внизу, его услышали. Спешенные дружинники, перестали атаковать, уйдя в оборону. Князь послал коня вперед, начиная разгон. Трубач вновь протрубил сигнал. Лавина всадников неслась по склону холма во весь опор. Ноздри князя трепетали в предвкушении битвы. Рука крепко сжимала выкрашенное в красный цвет древко пики. Михаил страстно желал сразиться с Даниилом и раз и навсегда решить давний спор ольговичей с романовичами за Галич. Михаил, как старший в роду ольговичей вот уже двадцать лет ждал этого момента.

   Даже попав в окружение войско Даниила продолжало сражаться. Черниговский князь отдал должное галицкому князю – его полки не дрогнули. Набранные из среды горожан, в основном это были младшие сыновья ремесленников, хорошо вооруженные и одоспешенные, они в военном отношении значительно превосходили городское ополчение, но уступали профессиональным воинам. Это, можно сказать, была мобильная пехота. И если бы не случайность – пехота оставила свои самострелы в обозе, то сейчас у Даниила был бы шанс на победу. Галицкие вои видя поспешный отход дружинников черниговского князя, пошли в атаку, стараясь разорвать кольцо окружения. Усиленные всадниками, они почти-что прорвались, и даже смогли расширить место прорыва, заплатив за это дорогую цену. Галицкий князь, бившийся в первых рядах, увидел надвигавшуюся опасность. Он громко кричал, отдавая команды.

   Пехота выстроила заслон, закрывшись щитами и ощетинившись короткими копьями, вперемежку с длинными пиками, подобранными на поле боя. С десяток воев бросились к повозкам, намереваясь посечь черниговских стрельцов. У повозок сразу завязались одиночные схватки. Обозников частью посекли, остальных разогнали. Конная лава прошла мимо повозок, оставив вступивших в рукопашную схватку стрельцов в стороне.

   Конная атака отборной черниговской сотни все изменила в один миг. Заслон прорвали, и битва распалась на многочисленные групповые и одиночные схватки. Буквально за мгновения до столкновения, от галицкого войска отделилась небольшая группа всадников, умчавшись прочь от битвы. Уходить они могли только в одну сторону, вдоль тылов черниговцев по направлению к ловушке, а там им пришлось резко свернуть вправо, уходя от черниговских всадников, заметивших их и бросившихся на перерез.

   Уставший воин брел по утоптанному множеством ног снежному полю, перешагивая через поверженные окровавленные тела. Кровь была повсюду, на снегу, на брошенном оружии, расколотых щитах, на людских телах, изуродованных войной. Отрубленные пальцы, кисти рук, ноги, размозженные головы и искалеченные тела, усеявшие поле битвы, оставляли его равнодушным. Тусклый ничего не выражающий взгляд скользил от одного тела к другому. Слабые крики раненных о помощи изредка привлекали его внимания, он подходил к ним, только чтобы добить очередного несчастного.

   – Это вам за Сбыслава! – безумно бормотал Сашка опуская топор на голову бедолаги. – А это за Ратьшу...

   Перед взором парня все еще стояли удивленные и не верящие с случившееся глаза Ратьши, когда он склонился над раненным, чтобы перевязать рану. Все-таки все они русские люди, христиане, а еще рек Господь наш "И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними". Раненный отблагодарил по-своему – вонзил кинжал в грудь парня. Тут Сашка, стоявший рядом, и слетел с катушек.

   – Все, все... Хватит! – крепкие руки Местятки, незаметно подошедшего сзади обняли Сашку, удерживая от удара.

   Раненый торк, уже попрощавшийся с жизнью, не верил в свою удачу, смотрел широко открытыми глазами на возвышавшихся над ним забрызганных с ног до головы воинов.

   – Я сдаюсь, – по-русски, но с небольшим акцентом выкрикнул он. – Я хорошо заплачу.

   Сашка сверлил пленника безумным взглядом, и был этот взгляд страшен. Пленный видел в нем свой приговор и только руки второго воина, цепко удерживающие безумца, могли спасти от смерти. Сашка сделал попытку вырваться. Местятка держал крепко, шепча на ухо успокаивающие слова. Постепенно их смысл стал доходить до Шемяки, и он выпустил топор из руки, без сил опустившись на снег рядом с пленником. Местятка отряхнул от снега поднятую тут же высокую черную шапку, очень похожую на папаху, нахлобучив ее на голову Сашки, и занялся ранами пленника.

   К ним подошли Лавр с Осипом, ведя перед собой еще одного пленника в некогда богатом доспехе, теперь значительно посеченном. Кузнец потерял один из своих топоров, получив ранение в левую руку. Тряпица, которой он перемотал рану, насквозь пропиталась кровью. Доспех зиял многочисленными прорехами, но кузнец твердо стоял на ногах. Он первым заметил скачущих всадников, и быстро толкнул Сашку, привлекая внимание. Всадники мчались прямо на них и явно были врагами.

   Торк тоже заметил всадников и ухмыльнулся злорадно. Местятка ударил его по лицу латной руковицей и просипел угрожающе:

   – Лежи тихо – не то прирежу.

   Они разошлись по сторонам, как будто пропуская всадников, и когда те приблизились, разом метнули сулицы. Всадники промчались мимо. Один упал с коня, сбитый метким броском, второй остался в седле, но был ранен, припав к гриве коня, а третий не успел соскочить с павшей лошади, и был придавлен всей ее массой. Остальные прорвались, даже не обернувшись посмотреть на товарищей. Лавр метнул топор в спину всадника. Последние всадники проскакали мимо них. Сашка последовал примеру кузнеца, впрочем, не надеясь на попадание. Однако сумел попасть в последнего всадника. Тот проскакал еще несколько метров и завалившись на бок, выпал из седла. Парни, радостно вскрикнули приветствуя меткие броски. Бросок Лавра, как и Сашкин, был точен. Парини бросились ловить коней, пока конные преследователи беглецов не отобрали их законную добычу.

   Дружинники черниговского князя, преследуя врага, предвкушали победу. Беглецам бежать было некуда – впереди ров. И каково было их удивление, когда те совершили отчаянный поступок – попытались перескочить ров. Результат был плачевный. Лишь один всадник, чей конь оказался более свежим и не отягощен кожаной попоной, предохраняющей от сабельный ударов и стрел, сумел совершить невероятное. Его конь перепрыгнул ров и, всадник, раз другой, рубанув мечом по головам нескольких раненных черниговцев, вставших у него на пути, быстро ускакал. Черниговские дружинники пустили ему вслед несколько стрел, да видно промахнулись.

   Сашка уже только потом узнал, что этот счастливчик был сам князь Даниил. Без него битва скоро закончилась. А всадник, сбитый с коня метким броском, оказался его воеводой.

Глава 11. Раздача слонов

   Разобравшись с галицкими полками, Черниговский князь поспешил к Торческу, где укрылись войска киевского князя. Михаилу уже сообщили о пленении Ростислава. Сам Владимир Рюрикович укрылся в граде.

   Торческ, как все степные города, больше походил на становище кочевников, в русской его части имея крепкие стены и башни. За крепкими стенами града и укрылись киевляне, набившись в него, как сельди в бочке. Они потеряли множество людей и коней, и все свои товары доставшиеся половцам.

   О сыновьях Мстислава управлявших градом, вестей не было. Может погибли, а может попали в плен. Киевский князь возглавил оборону города, но быстро понял, что дело это бесполезное. Запасов провианта, как ему сообщили, хватит на три дня, максимум на неделю. Попытка прорваться из города оказалась не удачной. Их ждали. Воины гибли один за другим и вот уже сам князь бился в окружении. С ним оставалось совсем не много воинов и, князь попробовал прорваться, так как половцы не стреляли по ним, намереваясь пленить. Он вырвался из окружения один, нахлестывая коня, стараясь уйти как можно дальше. Но раненный стрелой конь терял силы и вот уже половцы окружили князя. Пришлось князю сдаться в плен... И кому? Поганым измаилитянам, беззаконным половцам!!!

   В маленькой палатке, доставшейся Сашкиному десятку в качестве трофея

   было тесно. В ней разместили раненных пленников, способных заплатить за себя выкуп. Один из них был очень плох. Волынский воевода Мстислав, пестун галицкого князя, обезножил. Топор ударил обухом в спину, повредив позвоночник. И преклонные года воеводы вызывали у Сашки большие сомнения в его выздоровлении. Был бы тут рентген, да врачи хорошие... а так, приведенный Осипом лекарь только глянул на Мстислава и покачал головой, признаваясь в беспомощности. Сашка зашел навестить воеводу, рассказывавшего удивительные истории из своей долгой и полной опасностей жизни. Эти рассказы проливали свет на многое. Сашка слушал внимательно, стараясь запоминать имена и события. В Галиче не все так просто. На сильное и богатое княжество претендовали многие. Суздальские князья часто вмешивались в разборки, но не явно, а все больше оказывая помощь одной из сторон. Венгерская партия имела большой вес. Многие их бояре прочно осели в Галиче, породнившись с местной элитой. Были еще польская партия и черниговская. И даже северские князья претендовали на галицкий стол. Отец союзника Михаила Черниговского даже княжил в Галиче, что давало его сыну право на княжение. Право-то давало, да сил у него не было. В Галиче бояре заправляли всем. И если хочешь стола Галицкого – умей договариваться с боярами. Мстислав только плевался, когда речь зашла о предательстве галицких бояр в бою. Сашка высказал предположение, что он бы легко справился с боярской вольностью. Это вызвало смех у старого воеводы, относившегося к нему с отеческой теплотой.

   – Казнить неугодных бояр можно, – сказал он, отсмеявшись, – Ужо пробовали ольговичи...

   – И что? – разом насторожился Сашка.

   – Кхех... – старый боярин закашлялся.

   Сашка терпеливо ждал. Справившись с кашлем, воевода начал очередной рассказ.

   Три брата, северские Игоревичи взяли жесткий курс на репрессивную политику по отношению к местному населению, прежде всего, к боярству. Пострадали многие: одних братья казнили, другие разбежались, спасая свои жизни. Они вскоре вернулись. В военном походе против Игоревичей приняли участие венгерские войска короля Андрея, отряды Сандамирского правителя Лешко Белого и дружины некоторых русских князей. Венгры пленили двух братьев, а третий, Владимир, правящий в Галиче и более всех ненавидимый народом, бежал. Народ на Вече постановил выкупить у угров пленников и подвергнуть суду. Более всего от жестокости князей пострадали галичане: именитые бояре и простые горожане, но и пригороды Галича страдали от злодеяний князей, заключавшихся в жестоких расправах над неугодными, конфискации их имущества, насилии по отношению к женщинам.

   Воевода чуть сгущал краски, скорее всего, северские князья просто взяли под свой контроль управление волостью, направив поток доходов из карманов бояр в свои собственные. За что и поплатились. Вече санкционировало кровную месть – князей подвергли ритуальному избиению и повесили на дереве.

   История интересная и весьма поучительная, но дослушать ее до конца не дал Местятка, примчавшийся с известием, что князь Михаил требует Сашку к себе. И не просто требует – прислал двух гридней!

   – Пойдешь? – с тревогой спросил Местятка.

   Сашка задумался. С одной стороны не всякого десятника могущественный князь желает видеть. С другой – зачем гридни? Больше походит на арест. За что? Добычу они взяли по праву, по уговору с князем. А то что много ее – так и бились они славно, живота не жалея. Разве вызнал князь про волынского воеводу? Нет не должен. То, что это воевода знает только он один, да пленники, лежащие рядом с волынянином. А их стерегут. Тогда что?

   – Пойду, – ответил он решительно. – Говори где гридни.

   – Так вон они, – махнул рукой Местятка. – Тебя дожидаются.

   Княжеские дружинники, которых он сразу окрестил как "старый" и "молодой", очень уверенные в себе вои, болтая с Ратмиром спокойно дождались, когда десятник оседлает лошадь и отвязав коней от коновязи, не касаясь стремян лихо взлетели в села. Сашка так не мог. Он прикусил губу, поймав насмешливый взгляд разудалого гридня, ещё раз окинул взглядом парней, провожавших его и, хлестнул плёткой коня. Гридни умчались следом за ним.

   В Торческе не протолкнуться, город буквально кишил воинами: русские, половцы, ковуи. Несколько дней назад тут начали хоронить погибших. Их было не так уж и много. Сашке казалось, что погибшие должны исчисляться тысячами, а на деле погибло не многим больше три с половиной сотни. И это с обеих сторон! Зато раненных – тьма тьмущая... Проехали мимо церкви, там как раз погребали очередных бедняг, скончавшихся за ночь. Каждый день кто-нибудь да умирал. Кладбище у храма увеличивалось в размерах, и это при том, что хоронили в общих могилах.

   Добравшись до детинца, они спешились, оставив коней у коновязи. Молодой гридень резво взбежал на высокое крыльцо, исчезнув за обшитыми медными листами крепкими дубовыми дверями.

   – Верно не бедное княжество, – подумал Сашка, оглядываясь по сторонам.

   Ждать пришлось долго. Гридень появился внезапно, все также бегом спустившись по ступенькам резной лестницы.

   – Велено ждать, – сообщил он, усаживаясь на лавку рядом с товарищем.

   – Раз велено – подождем, – со всей невозмутимостью, на какую оказался способен, ответил Сашка, равнодушно пожимая плечами.

   Время текло медленно. Сперва он гадал, зачем его хочет видеть князь. Слишком уж мелкая он фигура, что бы сам черниговский Великий князь хотел его совета. Для этого у князя есть бояре многомудрые. Тогда, может быть, поступит предложение перейти на постоянную службу? Нет. Для этого вызывать к князю нет необходимости. Воевода мог решить этот вопрос самостоятельно. Остается одно... У Сашки засосало под ложечкой от предчувствия чего-то нехорошего.

   Громко хлопнула дверь, во дворе залаяла собака, остальные псы, до этого мирно лежащие на снегу, громко вторили ей, собравшись у подножья крыльца. Зазевавшиеся псари бросились удерживать злых псов, когда, громко ругаясь, по лестнице стал спускаться коренастый степняк в лихо сдвинутой набекрень папахе и, черной косматой бурке, накинутой на плечи.

   – Да пропади оно все пропадом! – выкрикнул он, со злостью пиная рвущегося к нему пса.

   – Гляди-ка, – неожиданно сказал молодой товарищу. – Осерчал князь...

   – Этот половец князь? – подавшись вперед, спросил Сашка.

   Действительно, когда незнакомец посмотрел в их сторону, стало видно, что он не степняк – загорелое лицо с изрезанным глубокими морщинами лбом, гладко выбритая голова, с оставленным клоком волос над левым ухом, густая, не свойственная половцам поседевшая борода наполовину скрывала несколько припухший бордовый шрам, протянувшийся наискосок через все лицо, отчего искалеченный фиолетовый нос выглядел очень ужасающе.

   – Князь, князь, – закивал головой дружинник, после того как половец отвернулся от них.

   – Так вроде ханы у них, а не князья, – заметил Сашка, глядя в спину удаляющегося князя.

   Тот, дойдя до коновязи, неожиданно остановился, да столь резко, что слуга следовавший за ним, нечаянно налетел на князя, за что получил плетью по спине.

   – Из резанских князей он, – с интересом наблюдая за избиением слуги, ответил гридень.

   А его молодой товарищ добавил:

   – Константином звать, – и чуть помедлив, дал исчерпывающую оценку князю. – Злодей он.

   Старый гридень скорчил гримасу отвращения:

   – Одно слово – изгой.

   Сашка окинул взглядом двор, обратив внимание, что почти вся княжеская дворня побросала дела и с интересом наблюдала, как князь-изгой остервенело лупит плетью своего слугу. Смотреть на издевательства не было сил и, Сашка расправив плечи двинулся вперед.

   – Он в своем праве, – предупредил его молодой. – В наказании раба вины нет.

   Сашка резко остановился, но было поздно. Высокий воин, в точно такой же папахе как у князя, заметил его, тыча плеткой в сторону Сашки. Константин сильно пнул, валявшегося у ног слугу, свернувшегося клубочком и тихонько постанывавшего от боли. Посмотрел на смельчака сердитым оценивающим взглядом, остановив взор на заткнутым за пояс кинжале. Расплылся в довольной улыбке. Тут с крыльца окликнули Сашку:

   – Шемяку князь кличет!

   Гридни уже поднявшиеся с лавки, встав за спиной парня еще раз предупредили:

   – Не надо. Не связывайся, – в голос сказали они и потянули его за собой.

   – А это кто с ним рядом стоял? – поинтересовался Сашка пока они поднимались по ступенькам.

   – А еще один изгой, – последовал быстрый ответ.

   – Их у князя много, – угрюмо согласился старый дружинник.

   –Не любишь ты их, – заметил Сашка.

   – Не люблю, – угрюмо согласился дружинник, – Такие изгои хуже зверя лютого, наводят половцев...

   Разговор прекратился сам собой, когда они вошли в терем, где гридни очень вежливо отобрали у Сашки саблю, но оставили кинжал. Князь сидел в просторной, но низкой горнице за широким дубовым столом, положив руки на столешницу. Перед ним лежала книга в кожаном переплете богато украшенном золотом и камнями. Пальцы, унизанные перстнями, нервно постукивали по ней в каком-то особом, то затухающем, то убыстряющемся ритме.

   – Звали? – спросил Сашка, видя, что князь в глубокой задумчивости никак не обращает на него внимания.

   Михаил Всеволодович находился в плохом настроении. Долгожданная победа над давним врагом не принесла радости. Даниил выскользнул из рук. Воеводы его или бежали, или сидят под крепким замком. Киевский князь убежал в Киев, а сын его попал в руки половцев, и те, возомнили о себе не весть что... Продолжают грабить землю, жгут поселения и угоняют скот и уже пленили массу народа. Изяслав спит и видит, как вокняжиться в Галиче и жаждет мести. Михаилу с большим трудом удалось уговорить мстительного князя уступить галицких пленников. За это пришлось отдать часть своей добычи.

   Изгои совсем с катушек слетели. Константин обнаглел – потребовал отдать ему торческое княжество. Пришлось осадить зарвавшегося князя, которого, собственно и князем назвать трудно. Скорее бек половецкий.

   Князь мысленно вернулся к событиям дня. Юрий Мстиславич, сын покойного Мстислава Мстиславича Удатного признал старшинство Михаила и просил оставить ему Торческое княжество, естественно, как наместнику, а не как удельному князю. Мысль оставить за собой княжество неотступно преследовало князя, но нельзя просто так взять и присоединить его к Черниговщине. Распоряжается княжеством киевский князь.

   – Киевский князь... Киевский князь, – напряженно думал Михаил Всеволодович. – Взять Киев и сесть самому на столе? А удержу?

   – Так, что насчет просьбы моей? – дерзко спросил пленный князь.

   – Признаешь меня отцом? – пытливо глядя в отливающими зеленью очи князя, задал важный вопрос Михаил.

   – Охотно, – нисколько не колеблясь ответил князь Юрий.

   Черниговский князь усмехнулся в бороду.

   – Вот так же охотно, ты три зимы назад признал старшинство Ярослава Владимировича получив из его рук Псков, а через год, когда тебя поперли из него, ушел под руку князя Даниила, – думал Михаил Всеволодович.

   Черниговский князь медлил с ответом, наблюдая за реакцией Юрия Мстиславича, стоявшего напротив с гордо поднятой головой. Михаил медлил. Налил вина в кубки, жестом приглашая Юрия выпить. Тот не стал отказываться, выпил до дна, пристально глядя на Михаила.

   – Нахал, – заключил Михаил Всеволодович.

   Смелость сына Мстислава нравилась князю. Решение было принято. Осталось озвучить его, но что-то удерживало князя.

   – Мой брат убит злодейским образом, – решительно сказал Юрий Мстиславович. – Я требую суда!

   – Он погиб в битве, – заметил князь ровным голосом.

   – Не правда! – чересчур резко возразил Юрий. – Он был ранен и был без оружия.

   Говоря это, он подался вперед, поднеся руку к груди. Глаза князя полыхнули недобрым огнем, пальцы крепко сжали серебряный кубок, смяв тонкие стенки.

   – Он погиб в битве, – настойчиво повторил черниговский князь.

   – У меня видаки есть, – ослепленный гневом, выкрикнул Юрий Мстиславович.

   – Приводи их завтра. Выслушаю, – согласился Михаил Черниговский.

   После ухода Юрия Мстиславовича, в горнице собрались бояре: великие и не очень. Князь позвал их чтобы изложить суть дела, прося совета.

   – Не можно пустить Изяслава в Галич, – первым высказался боярин Варфоломей Кормиличич.

   Остальные бояре и старшие дружинники, присутствующие на совете, согласно закивали головами.

   – А если Изяслава посадить на Киевский стол? – предложил Максим Лукинич, самый молодой из бояр черниговского князя.

   Михаил Всеволодович сам уже думал об этом. Изяслав в Галиче наломает дров, мстя за своих дядьев и потеряет княжение. Сам же Михаил должен сделать выбор между столь желанным Киевом и Галичем, где ольговичи имели свои интересы. Терять уникальный шанс Михаил не собирался, но не заручившись поддержкой своих бояр и дружины рисковать не имело смысла.

   – Торческ хочу под себя забрать, – ввернул Михаил, когда бояре спорили насчет похода на Галич.

   – Торческ принадлежит Киеву, – заметил Варфоломей Кормиличич.

   – Ну и что? – мягко возразил Максим Лукинич. – Владеет-то им Даниил.

   – Владел, – поправил боярина князь.

   – Дозволь, княже слово молвить? – спросил один из любимых дружинников князя.

   – Говори, – разрешил Михаил Всеволодович.

   – Мыслю я, надо идти на Киев и брать всю землю Киевскую.

   – С половцами Киев взять – на раз – поддержал дружинника Максим Лукинич. – Кыяне сами позовут тебя князь.

   – Как позовут, так и выгонят, – вставил свое слово другой дружинник, уже более двадцати лет верой и правдой служивший черниговскому князю.

   – Что-то я не узнаю тебя Глеб Сигурдович, – ехидно заметил Максим Лукинич. – Али состарился?

   – Рука моя тверда! – жестко урезонил молодого боярина старый воин.

   Глеб Сигурдович сын известного в свое время бойца, обладал отцовской силой и хитростью северян, помноженной на половецкое коварство. Мать его – дочь половецкого хана, убитого Сигурдом в честном поединке.

   – А коли не веришь – готов доказать на деле, – с ничем не прикрытой угрозой в голосе сказал Глеб Сигурдович.

   – Да ладно тебе... пошутил я – поспешил примириться молодой боярин.

   – Шутники все на полке стоят, – проворчал Сигурд.

   Максим Лукинич побледнел. В Чернигове всем известно пристрастие Глеба к черепам поверженных в поединках богатырей. Из них он делал чаши и любил бережно перебирать их долгими зимними вечерами, рассказывая детям и внукам увлекательные истории из своей бурной молодости.

   – В Киеве садить на стол надо Изяслава, – убежденно заявил дружинник. – Без наших мечей он там долго не усидит...

   – И отдаст Торческ князю! – продолжил за дружинника Варфоломей Кормиличич.

   – А самому в Галиче сесть, – закончил мысль князь.

   – Звали? – видя, что князь находится в задумчивости и никак не обращает на него внимания Сашка настойчиво повторил вопрос и видя, что князь наконец-то заметил его, поприветствовал. – Буди здоров, князь.

   – Ты почто князя убил? – сухо спросил Михаил Всеволодович, поворачиваясь к Сашке.

   – Я? Какого князя? – ошарашенно спросил парень.