355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Бреусенко-Кузнецов » Мёртвые душат. Мертвые пляшут (СИ) » Текст книги (страница 22)
Мёртвые душат. Мертвые пляшут (СИ)
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 21:17

Текст книги "Мёртвые душат. Мертвые пляшут (СИ)"


Автор книги: Александр Бреусенко-Кузнецов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

   – Спасибо за идею, – задумчиво сказал Чичеро.

   Пока посланник обдумывал идею, карамцкий купец достал свою огненную плеть, зажёг её – и стал методично выжигать разбросанные по всему залу фрагменты шипов Плюста. Рассеянно наблюдая за ним, Чичеро не мог удержаться от мыслей, посторонних своей задаче по сбору теней.

   Кто бы мог подумать, что не герой Чичеро, а этот купец Эйуой сможет справиться со зловредным великаном. Если бы ему самому привелось здесь геройствовать, всё бы завершилось совсем иначе. Печальнее для Чичеро, хотя, быть может, и предпочтительнее для Владыки.

Глава 29. Имя угрозы

   За окнами замка серело: подступало утро. Чичеро теперь предстоял целый день, заполненный обыском замковых помещений и, быть может, не один. Сколько тайников скрывают стены Глюма? В котором из них великан хранил суэниты?

   Контроль над замком ныне принадлежал Бларпу Эйуою. Едва забрезжил рассвет, победитель шипастого великана передал всем слугам и стражникам Плюста приказ собраться в переднем дворе, у ворот. Тех и других осталось много: они заполнили собой весь двор. С удивлением косились на приметы новой власти: решётки в воротах замка подняты, подъёмный мост опущен. Удирай, кто хочет, говорили эти нововведения. У ворот вместо стражников стояли Кло и Амур – и выглядели как-то несерьёзно. Они зевали во весь рот и вслух выражали готовность выпустить всякого желающего.

   Бларп Эйуой произнёс речь, объясняя слугам и стражникам новые порядки в замке. Если кто с этой новизной согласен, он может остаться, того же, кто не согласен, милости просим вон! Эйуой изъяснялся кратко и точно, совсем при этом не напоминая многословного купца из Карамца, каким представлялся до последней ночи.

   Те же слова Эйуой повторил гостям замка, собравшимся в трапезной зале к завтраку. Добрая треть из гостей принимала участие в ночных событиях, а вот остальные ни о чём не знали.

   Весть, что великан Плюст больше никого не задержит, была воспринята этими двумя третями гостей с неким радостным удивлением. А потом гости попросили Бларпа рассказать какую-нибудь легенду, и желательно о герое, побеждающем драконов.

   – Вы снова хотите слушать о драконах? – с улыбкой спросил Бларп. – А ведь в этом самом замке этажом выше ночью был убит чудовищный великан.

   Младший брат бедняги Желя, юный мертвец из Дахо, намедни не приглашённый на битву с Плюстом, самоуверенно произнёс:

   – Знаете, мой господин, мне потому нравится слушать о драконах, что я твёрдо знаю: они не существуют!

   – Не существуют? – улыбнулся Бларп.

   – Конечно же, нет!

   – Боюсь, я не разделяю вашего мнения. И ваш покойный брат, кстати, не разделял его тоже. Один из драконов до недавнего времени томился как раз в замке Глюм. Его могли заметить многие из присутствующих – в связи с обрушением башни.

   – Да, я видел этого дракона, – подтвердил Чичеро, вспоминая поднявшуюся из разрушенной башни дымчатую крылатую тень.

   Юнец из Дахо проглотил свои возражения, хотя, по-видимому, и не поверил.

   – Хорошо, я расскажу вам легенду, – сказал Эйуой собравшимся, – и это будет легенда о матери Драеладра. Она была человеческой женщиной, и вместе с тем она породила почти всех современных нам драконов. А потому знайте: драконы не всегда приятны в общении, но они нам родственники.

  * * *

   Многие слышали о драконе Драеладре, о его огромном росте и белоснежной чешуе. Но немногие помнят, что когда он был ещё маленьким дракончиком, цвет его чешуи был молочно-белым. Ослепительный белоснежный и нежный молочно-белый – это два совершенно разных белых цвета. Кто мог их однажды сравнить, тот никогда уже не перепутает.

   Говорят, что молочно-белый цвет тело юного Драеладра приобрело от человеческого молока, так же как крылья его приобрели способность светиться в ночи от света жемчужины. Доподлинно известно, что выкармливала дракончика Элла, дочь правителя земли Цанц; поговаривают даже о том, что Элла родила юного Драеладра от старшего дракона с тем же именем, охранявшего волшебную жемчужину под скалой Глюм.

   Никто не видел, как Элла родила маленького Драеладрика. Как такое могло случиться, никто не знает, ведь человеческие женщины никогда прежде не вынашивали кожистых яиц драконов; вероятнее всего, невозможное сделало возможным присутствие волшебной жемчужины, столь милой сердцу Эллы.

   Когда со старшим Драеладром сразился герой Ашогеорн, специально приглашённый к скале Глюм отцом Эллы, мать Драеладрика находилась в драконьем логове на дне пропасти под скалой. В это логово она прибыла по своей воле, жила на положении не пленницы, но хозяйки. Главное же, её благосклонно приняла волшебная жемчужина, охраняемая драконом. Не только Элла нуждалась в жемчужине, но и жемчужина – в Элле.

   Когда по длинной верёвке, специально предназначенной для обуздания деревьев Буцегу, в логово дракона явился Ашогеорн, Элла отнеслась к его появление как к должному. Она понимала устройство мира и знала, что жемчужина, как и каждая из костей вселенной, нуждается в надёжной защите. Раньше эту функцию выполнял дракон, теперь на смену ему пришёл победивший его человек, только и всего. Мир таков, что герои в нём порой побеждают драконов, и сердиться на это бесполезно.

   Элла знала правила поединков героев с драконами, поэтому Ашогеорна она встретила, готовая к отбытию в те места, которые он ей предложит. Её готовность выражалась в том, что жемчужину она держала в руках, прижимая её к сердцу, а маленький дракончик летал рядом.

   Ашогеорну также хорошо изучил правила поединков с драконами, поэтому знал, что ему предстоит захватить с собой на поверхность все боевые трофеи, и главное – пленницу старшего Драеладра, на которой ему теперь надлежит жениться. То, что Элла сама собрала в пустынном логове два единственно бывших там трофея (жемчужину и дракончика), герою лишь облегчило задачу.

   Эти трофеи особенные, сказала Элла Ашогеорну; по правилам, они принадлежат вам, но слушаются -только меня. Жемчужина – это моя цель в жизни, а дракончик – мой ребёнок. Вы вольны распоряжаться мною по своему усмотрению, но жемчужина и дракон останутся со мною, пока сами не пожелают иного.

   Ашогеорн выслушал Эллу и согласился. Я знаю, сказал он, что я не спас вас от Драеладра; я действовал единственно по просьбе вашего отца. Поэтому я не имею прав на трофеи вашего сердца, хотя вам придётся поехать со мной, выйти за меня замуж, жить со мной и родить мне наследников. Я согласна, сказала Элла. Тогда герой крепко обвязал её своей верёвкой, вылез из пропасти сам и поднял её. Самостоятельно держаться за верёвку Элла не могла, так как обеими руками держала жемчужину. Маленький дракончик во время подъёма кружил вокруг неё, опираясь на свои ещё не до конца окрепшие крылья.

   Когда подъём завершился, и Ашогеорн, Элла, дракончик и жемчужина расположились на отдых у подножия скалы Глюм, к ним в сопровождении свиты подъехал ликующий правитель земли Цанц. Правитель подтвердил право победителя дракона на свою дочь, к тому же он приглашал Ашогеорна в свою богатую землю и обещал оставить её ему в наследство. Ашогеорн вежливо выслушал правителя, но отказался. Я не хочу становиться правителем земли Цанц, отвечал он, у меня осталось много дел в лугах страны Гуцегу. Свадьбу же с Эллой можно отыграть и здесь, на широкой площадке у скалы Глюм.

   Правитель земли Цанц настаивал, и тогда своё слово сказала Элла. Я последую за моим будущим мужем, куда он скажет, произнесла она. Однако, правителя земли Цанц не убедила и дочь, и тогда своё слово сказал дракончик. Поскольку же человеческого языка он ещё не знал, он просто стал чувствительно покусывать правителя за локти, которыми тот закрывал своё лицо. Последней высказалась жемчужина, и только после её высказывания правитель согласился их отпустить.

   Свадьба Эллы и Ашогеорна была сыграна у скалы Глюм. После свадьбы герой увёз Эллу в Гуцегу, где его ожидали борьба и укрощение огромнейших и агрессивнейших деревьев, которым он посвятил свою героическую жизнь.

   Эллу не сильно привлекала жизнь в Гуцегу, но она приняла её как неизбежность. Главное, её жемчужина и её дракончик были с нею; ей предстояли ещё долгие годы диалогов с жемчужиной и воспитание будущего Драеладра. К тому же она, благодарная Ашогеорну за понимание, планировала родить и человеческих детей. Эти человеческие дети будут всем похожи на других человеческих детей, но – они станут братьями и сёстрами настоящего дракона, а в число их воспитателей войдёт одна из подлинных костей вселенной.

   Ашогеорн, возвращаясь в Гуцегу, опасался, что в Глюме ему пришлось сильно задержаться, и столь норовистые деревья Буцегу могут его не признать. Его опасения оказались напрасными. Деревья слушались его руководящих указаний гораздо лучше, чем прежде. Общение с ними больше не требовало жёсткости.

   Самое большое из деревьев распахнуло перед семьёй героя свои ветви и разветлённые дупла, и в его приглашении крылось одно лишь радушие, но не было и следа коварных поползновений исподтишка задушить. Это дерево воспылало дружескими чувствами к семье своего укротителя, и даже заблаговременно прогнало воинственный луговой народ, с которым доселе находилось в историческом симбиозе.

   Ашогеорн не сразу понял, что дело в жемчужине. Именно к ней, а не к нему, к Элле, или (тем более) к дракончику испытывали почтение деревья. Когда же он прямо спросил о причине послушания у своего дерева-жилища, то ответило искренне, вовсе не озаботившись сокрытием подробностей, коробящих героя-укротителя. И задумался Ашогеорн о том, точно ли его место теперь в Гуцегу.

   Когда Ашогеорну стало ясно, что явить миру свой героизм в присутствии жемчужины он отныне вряд ли сможет, он стал больше внимания уделять Элле и её детям – нынешнему ребёнку-дракону, а также детям будущим, которые у них не замедлили появиться. Всем детям Эллы дал имена Ашогеорн. Зная немного о культуре драконов, он подыскал правильное имя и для Драеладра (вела ли его в выборе этого имени волшебная жемчужина, неизвестно, но известно, что она одобрила этот выбор).

   Давал Ашогеорн имена и собственным детям от Эллы. Странные это были имена. Глелдав – так он назвал старшего мальчика. Двавр – так он назвал следующего. За ними пошла дочка Кешла, а за нею – близнецы Керокегер и Шувшер. Семья Ашогеорна жила в лугах Гуцегу, в местности, в которой в ту пору люди не селились, поэтому странности имён его детей удивляться было некому. Сами Ашогеорн и Элла не могли бы ответить, что эти имена означали, а вернее всего, ответили бы, что эти имена при всей их сложности не значат ровно ничего.

   Много лет спустя мудрец Авдрам, шедший по дороге из Адовадаи в Менг, услышал эти имена и узнал драконий язык. Герой Ашогеорн никогда не знал этого языка, но, как оказалось, успешно им пользовался. Имена мальчиков, как их истолковал Авдрам, все относились к разным этапам драконоборчества, имя же девочки означало "Кормилица драконов". Услышав эти слова, Элла спросила у своей жемчужины: значит, Кешле суждено повторить мою судьбу? И не только ей, был ответ.

   И ходила Элла грустная пять вечеров, и вернулась она к жемчужине с прежним разговором. И сказала: возможно ли, что сыновья мои будут бить драконов, а дочери миловать, и не будет между ними на земле согласия? И ответила жемчужина: не избежать детям твоим сих предначертаний, пока не станет героем дракон Драеладр, пока не выйдет из него племя драконов, людям дружественное. Как станут драконы людям дружественны, не придётся твоим сыновьям больше бить драконов вражественных, будут жить люди с драконами рука об руку.

   И что же, с надеждой Элла промолвила, не понадобятся с тех пор герои в людском племени? Нет, отвечала жемчужина, понадобятся. Ибо полезет из-под земли племя шипастое, и простых людей обольстит, и только тех людей, что с драконами породнились, обмануть не сможет. И захватит шипастое племя скалу Глюм, и пленит даже саму меня – волшебную жемчужину, и будет оно землю душить, а людей – шипами колоть. Вот тогда-то и спасёт людей мудрость драконья, а ещё сила драконья, Драеладром добытая.

   Было это в ту пору, когда Драеладр давно уж полетел к скале Глюм, дабы разыскать смысл своего имени. Там он обнаружил, что пропасть под скалой разверзлась вниз и больше не имеет дна. И устремился Драеладр вниз, и в нижнем мире первым встретился с обитающим там шипастым племенем. И загадывал ему владыка шипастого племени загадки каверзные, и разгадал Драеладр те загадки. И захотело шипастое племя убить Драеладра, и собрало против него силу несметную, и было шипастое племя при том неуязвимым, но уязвил Драеладр шипастое племя.

   В бою подземном постиг Драеладр драконий язык – ибо только в бою тот язык и постигается. И после боя сменил он свою израненную шипами молочно-белую чешую на чешую белоснежную – яркости ослепительной, невыносимой для всякого шипастого чудовища. Овладел Драеладр и драконьим волшебством – в достаточной мере, чтобы суметь запечатать за собой проход в нижний мир, открывшийся под скалой Глюм.

   Выйдя на поверхность, Драеладр расположил к себе троих драконов: Рооретрала, Ореолора и Горпогурфа. Вместе с ним они стали основателями четырёх драконьих родов, дружественных человеку. Потомки Эллы и Ашогеорна и по сей день водят дружбу с драконами, часто выкармливают маленьких беззащитных дракончиков, и обязательно отдают своих детей драконам на воспитание.

  * * *

   Едва Бларп Эйуой дошёл до середины своей легенды, его перебил нетерпеливый мёртвый юнец из Дахо, который воскликнул:

   – Простите, Бларп, но вы, по-моему, эту легенду уже рассказывали.

   – Нет, – отвечал Эйуой, – я точно знаю, что рассказываю её впервые.

   – Точно знаете? Вы уверены?

   – Ещё бы! – усмехнулся Бларп. – Я ведь рассказываю легенды не просто так. Те легенды, которые я рассказывал раньше, звали гостей замка к героическим поступкам. И они возымели действие: полюбуйтесь, что случилось с великаном Плюстом. А в других легендах, которые я рад вам рассказать теперь, о тех же событиях говорится совсем по-другому. Они побуждают мысль и чувство, но не действие...

   Да, подумал Чичеро, этот карамцкий купец совсем непрост. Очень-очень совсем непрост. Где бы Владыке Смерти отыскать таких посланников, каков этот Бларп Эйуой!

   Ближе к концу легенды, услышав о шипастых тварях, Чичеро чуть не вскочил. Уж одну-то шипастую тварь ему довелось видеть собственными глазами, вернее, единственным глазом Дулдокравна. Может ли быть, что о шипастых созданиях, подобных Плюсту, говорилось ещё в старинных легендах, а Чичеро ничего не знал? До него-то доходила единственная версия легенды о битве Ашогеорна с Драеладром, слышанная на морском побережье у Адовадаи.

   Впрочем, Чичеро удержался-таки на месте. Когда же Бларп Эйуой завершил своё повествование, то на своём сидении подскочил ветхий старец Бдзынь из Дахо, возможно, родной прадедушка перебивавшего рассказчика юнца. Равно как и Желя из Дахо, погибшего в ночном бою против Плюста. Брызгая слюной пополам с мертвецкими бальзамами, Бздзынь завопил резким высоким голосом:

   – Вы зря рассказали эту легенду, Бларп Эйуой! Ваша легенда вредная!

   – Чем же она вредна? – улыбнулся Бларп.

   – Она нагло попирает святые для нас принципы западной некрократии! – кипятился старец.

   – А! Ну, вы, пожалуй, правы, – кивнул Бларп.

   – Вот расскажите мне, – не унимался Бдзынь, – где, в какой местности вы эту легенду слышали?

   – Я слышал её в районе Вытрокеша, что под Карамцем, а также в Тиавло и Лопволарое, что к востоку от Адовадаи.

   – Ну вот видите, – вскричал мёртвый старец, запрокидывая слюнявый подбородок куда-то к носу, – это же тот ещё райончик. В нём терпят варваров из Эузы, и не вешают их на столбах – я во дни молодости сам это видел! Что за легенду могут там выдумать? Нет, чтобы взять правильную, западную легенду...

   – Да ведь у вас в Дахо давно уже не рассказывают никаких легенд, – заметил Бларп.

   – Неправда! У нас в Дахо много легенд, вот хотя бы... – старик задумался минуты на две, после чего уже стал ковырять принесенную слугами пищу.

  * * *

   Кладовую, вернее, свалку из всевозможных суэнит, Чичеро легко обнаружил в одном из боковых помещений прежде закрытого от гостей верхнего яруса замка. "Призрачные шкатулки" лежали кучей, в которой попадались и кустарные изделия вроде отнятого у старой Бокси в деревне Клёц, и подлинные суэниты, изготовлением которых ведало Подземелье, и тонкие именные вещицы, изготовленные в элитных мастерских нижнего яруса. Множество гостей перебывало в замке у великана Плюста и оставило ему свои тени. Где уж тут найдёшь заказанные посланнику суэниты с тенями местных, принадлежащих Цанцкому воеводству, крестьян.

   Проведя полдня за изысканиями на свалке краденых киоромерхенных суэнит, Чичеро обнаружил те две суэниты, которые были изъяты у него. Одна – его личная суэнита – была пуста. Во второй всё ещё находились тени крестьян из деревни Мнил, все, какие ему удалось насобирать. Посланник не успокоился, пока не нашёл собственную тень, отобранную Лимном в числе прочих из глухого замкового двора, и не водворил её в индивидуальное обиталище. Когда это случилось, он даже как-то расправил плечи: победа над дырчатым великаном с припрятанными иглами наконец-то обретала ощутимые им формы.

   К месту его изысканий в мире связанных суэнитами теней пару раз поднимался Бларп Эйуой. Купец приносил списки теней, которые необходимо вернуть ныне присутствующим в замке гостям. Чичеро не возражал, одно лишь его удивило: в списках не было собственной тени Бларпа.

   – Вы путешествовали без тени? – спросил он.

   – Нет, – ответствовал Бларп Эйуой, – просто моя тень не вынесена за пределы моего тела; вот шпионы Плюста и не смогли её похитить.

   – Как так? – удивился Чичеро.

   Повисла пауза, в течение которой посланник недоумевал всё больше. Затем собеседник взглянул на его изумлённую физиономию и расхохотался.

   – Кто вы такой, Бларп Эйуой? – в который раз спросил Чичеро. – Кажется, вы не мертвец, а живой...

   Бларп Эйуой только улыбнулся.

  * * *

   Тени в суэнитах удалось распределить по-справедливости. Все безымянные, давние, совсем не идентифицированные тени достались Чичеро – и были ссыпаны в одну-единственную суэниту – все двести тысяч с лишним. Сорок пять теней, заподозренных в том, что они принадлежат гостям, Чичеро отдал Бларпу, и тот посадил каждую тень в отдельную коробочку, чтобы предложить их гостям для опознания. Конечно, не каждый способен безошибочно узнать собственную тень, но здесь уже Чичеро с Бларпом Эйуоем – не помощники.

   Работа с суэнитами растянулась до вечера. При этом выяснилось, что кустарные суэниты – вроде той палочки с верёвочкой, что была отнята у Бокси – вообще одноразовые. Посадить в них тени можно, а ссадить их обратно – не получается. Непонятно, куда эти тени при том проваливаются, но увы... На всякий случай Чичеро позапихивал в прихваченный карликами мешок несколько десятков образцов этой кустарщины (с особенно значительным грузом теней) – но без большой уверенности, что они пригодятся.

   Под вечер Бларп Эйуой предложил Чичеро сходить к глухому дворику, где великан Плюст проводил ежедневные кормления теней. Ясно, что у Чичеро набралось теней и так больше, чем от него ожидалось теми, кто его послал, но не оставлять же на произвол судьбы этих жертв варварских плюстовых представлений.

   Взглянув вниз через высокие перила того самого балкончика, на котором обычно появлялся Плюст, посланник отметил, что у слоняющихся по двору теней уже начали вытягиваться характерные клювы. Заметил это и Эйуой, грустно покачал головой.

   – О чём вы? – быстро спросил Чичеро.

   – О перерождении теней, о чём же ещё, – отозвался Бларп.

   – Плюст способствовал их перерождению?

   – А вы сами не видите?

   Чичеро видел, но решил уточнить:

   – Это вы о клювах?

   – Не только, – ответил Бларп, – но и о них тоже. А прежде всего – о соблазнении теней пищей мёртвых. Ведь теням, если вы только представляете, кто они такие, вовсе не нужна никакая пища.

   – Да, я об этом не подумал, – признался Чичеро. – Так значит, эти представления, устраиваемые Плюстом каждый вечер...

   – Были разновидностью некромантского ритуала, служащего перерождению душ! – закончил Эйуой.

   – А зачем ему было перерождать души?

   – Души мертвецов, даже связанные силой Смерти, даже помещённые некромантами в тесные киоромерхенные суэниты, остаются всё теми же человеческими душами. Они могут и сопротивляются произволу, вспомните хоть свою тень, Чичеро. Но если душа погружена в толпу себе подобных, а эта толпа неспокойна, заражена некоторой страстью, и уже начинает отращивать себе уплотняющиеся подобия тел (что и позволяет бесплотным теням поглощать в себя зёрнышки граната), то такая душа становится уже более управляемой. А вместе с ней – тело, откуда её позаимствовали.

   – Вы мудрец, Бларп! Значит, гости, которые приходили смотреть на кормление теней, на самом деле смотрели на приручение собственных душ?

   – Именно. И в вашем собрании теней, которых вы в таком большом количестве посадили в одну суэниту, значительное число душ – уже порченое. Вы их легко узнаете по вытянутым клювам. Но что же мы стоим, Чичеро? Выпускайте скорее своего Лимна, я отвернусь!

   Поскольку Эйуой и так уже знал откуда-то про его живых карликов, Чичеро не стал его стесняться. Карлик Лимн привязал верёвку к перилам балкона, спустился вниз и собрал всех теней, которые были во дворике. Тени галдели, клевались и не желали даваться карлику, видимо в ожидании корма. Лимну пришлось-таки за ними побегать по двору с суэнитой наперевес. Зрелище вышло гораздо веселее обычного ежедневного кормления.

  * * *

   Следующий день Чичеро посвятил обыску башен и подвалов замка Глюм. К его удивлению, в замке не обнаружилось отдельных башен, где бы помещался штат подчинённых Плюсту некромантов, или же – бальзамировщиков. В большинстве своём эти четыре оставшиеся после воздушного налёта башни были пусты. Даже в тюремной башне – надо же! – никто не томился. Пыточная же камера в подвале тюремной башни была попросту декорацией. Чичеро это сразу понял, как только подошёл и потрогал инструменты. Здесь были и оковы, которые легко снимались, и тиски, которые ничуть не дробили костей, и плети довольно внушительного вида – но лишь вида. Наверное, одной из них как-то раз показательно высекли старую Бокси, она же при этом прекрасно себя чувствовала.

   Чичеро поделился своим удивлением с Бларпом, и тот сказал, что иного трудно было бы и ожидать:

   – Поглядите сами, Чичеро, на эти узкие проходы. Мог ли великан Плюст сюда просунуться? Конечно же, нет. Что же ему за радость в пытках, которые он никогда не увидит?

   – А как же палачи? Ведь их у Плюста было не менее шести.

   – Палачи? Это были просто люди в масках. Удобный способ прятать шпионов, опасающихся, что их обнаружат. Нет, Чичеро, единственной пыточной камерой в замке Глюм был двор с тенями.

   Посланник Смерти не стал возражать, а только выразил удивление, что из многочисленных шпионов Плюста в их руки попался один Дониа. Бларп отвечал, что последнее не странно: Дониа из Шкмо был просто глупее всех, вот и попался. Остальные шпионы могли воспользоваться открытыми настежь воротами замка, либо известными им тайными ходами, либо же – затаиться среди гостей. Скорее всего, те из гостей, чьи выкраденные тени имели особенно длинные клювы, и служили Плюсту шпионами.

   – Кстати, Бларп, – вдруг сказал Чичеро, – я долго размышлял над вашими словами, что ваша тень не вынесена за условные пределы вашего тела; значит ли это, что вы не мертвец?

   – Да, Чичеро, я живой, – подтвердил Эйуой.

   – Но вы выглядите, как мертвец! Ваши бальзамы...

   – Не все бальзамы несовместимы с жизнью. Некоторые – просто повышают живучесть тела. Знаете, Чичеро, как интересно было наблюдать за ворами, когда в поисках суэниты с тенью они перерывали мои вещи! У Плюста эту функцию выполняла известная вам карлица Бокси, и ещё несколько воров поплоше. Они уже покинули нас; вы же видите, замок почти опустел.

   – Но послушайте, Бларп, – не дал себя увести от главной мысли Чичеро, – что же получается: выходит, я в союзе с живым человеком пошёл против мертвеца, более того – представителя Шестой расы, более того – угодного Владыке Смерти?

   – Да, получается именно так, – Эйуой понимал чувства Чичеро, поэтому был серьёзен. – Законы некрократии мы с вами грубо попрали, но всё же мне не кажется, что вы были введены мною в заблуждение. У вас ведь были свои основания присоединиться ко мне, не так ли?

   – И всё же, Бларп, мне важно знать,

к кому

я присоединился. Вы же – по прежнему – скрываете от меня, кто вы. Ответьте же мне, наконец.

   – Хорошо, Чичеро, что вы хотите знать? Боюсь только, что многое вы знаете и так, а остальное вас только разочарует. Да, я не купец из Карамца, и зовут меня на самом деле не Бларп Эйуой. Моё настоящее имя вам ничего не скажет, скажу только, что в Адовадаи меня знают под именем "мудрец Авдрам", разумеется, не

тот самый

.

   – Вы... – Чичеро сглотнул, – шпион из Эузы?

   – Да, – легко ответил Эйуой.

   Конечно же, Чичеро следовало этого ожидать.

   – Так что же, – посланник перешёл на карличий визг, – я помогал убивать великана Плюста, сражаясь на стороне Живого Императора, будь проклято его неизвестное имя?

   – Вам известно его имя, – неожиданно сказал мнимый Бларп Эйуой.

   – Как так? – не понял Чичеро.

   – Его зовут Драеладр.

Глава 30. Пляшущие человечки

   Что есть посмертие? Оно есть болезнь, называемая также Пляской Смерти. Кто есть плясун? Плясуном ныне есть всякий!

   Кто есть мертвецы? Они есть пляшущие человечки, которым отпущено долгое время пляски.

   Кто есть живые? Те же мертвецы, которые глядят на пляску из-за кулис и ожидают своего выхода.

   Кому нужна Пляска Смерти? Она – той темноте, за окнами, угодна. Что там, в темноте? Там, в темноте, ничего нет! Кто видит в темноте? Мудрец и дурак.

   Кто на свете наимудрейший мудрец? Тот, кто, не зарясь на жизнь вечную, не идёт на поклон к Смерти и не дохнет в своём глубоком поклоне.

   Кто наиглупейший на свете дурак? Тот, кто, желая подольше пожить, немедленно умер.

   Мертвы мертвецы, ибо их обманули, мертвы живые, ибо они стремятся быть обманутыми, мёртв Владыка Смерти, ибо он лжёт.

   Так говорил Дрю.

   Дрю из Дрона не всё время проповедовал открывшуюся ему истину. Он подолгу просто играл на барабане, вызывая слезливый восторг великана Ома, либо беседовал с Пендрисом о последних событиях. Совершенно случайно Дрю обнаружил, что Пендрис встречался с Чичеро, и даже конвоировал его из Батурма в Гарм и обратно. Так стало ясно, что этим лже-посланником, состоящим из троих живых карликов, посещено уже как минимум четверо великанов, владеющих замками в Цанцком воеводстве: Ом из Мнила, Плюст из Глюма, Югер из Гарма и Ногер из Батурма. Также – по не проверенным Пендрисом показаниям семьи Ногера – Чичеро ещё побывал в замке Окс. Только осталось неясно, тот ли это Окс, что расположен на дороге между Дроном и Гуцегу, или другой Окс – где-то под Клямом.

   Что заставляло Дрю из Дрона всё ещё интересоваться тремя карликами, представляющимися посланником Чичеро? Видать, какая-то инерция начатых им следственных действий.

   В былые времена, до обретения убеждённости в

смерти

самого Владыки Смерти, Дрю всегда стремился завершать начатые им дела. Вот и теперь, выяснив круг посещённых посланником Чичеро лиц, Дрю мучительно пожалел о невозможности их допросить – о мотивах его к ним приезда. Миссия Чичеро была очень важна для хитрого некроманта Гру, который пытался воспользоваться смертью Владыки Смерти в своих мелочных интересах. Хотел ли Дрю из Дрона расстроить эту миссию и тем разочаровать двуличного магистра некрополей Нижней Отшибины? Пожалуй, ещё хотел.

  * * *

   Узнав подлинное имя врага, уже более полувека проклинаемое всеми сторонниками некрократии при любом упоминании, Чичеро сперва не поверил ушам своих карликов. Он переспросил, потом осторожно поинтересовался у Бларпа, не видит ли тот какой-либо опасности для своего хозяина в том, что ему, Чичеро, отныне ведомо его тайное имя.

   Эйуой в ответ рассмеялся и заверил посланника Смерти, что никакой опасности нет. Дело в том, что Драеладр – не простое имя. Это имя, данное на языке драконов, каковым никто из мертвецов Шестой расы не владеет, так как сам этот язык для них разрушителен. Не зная же точного значения этого непереводимого на другие языки имени, нечего и пытаться через него воздействовать на обладателя.

   – Послушайте, Бларп, – произнёс тогда Чичеро, – но если у Живого Императора, будь он... здоров, драконье имя, значит ли это, что и сам Живой Император – дракон?

   – В большей или меньшей степени, – загадочно отвечал Эйуой, – по крайней мере, именно драконическому началу император Драелалр обязан долгими годами своей жизни.

   Чичеро постарался припомнить свой бой с Живым Императором, случившийся этой осенью в Серогорье. Вроде бы, ничто не указывало на то, что его противник – дракон. Разве что нечеловеческая сила ударов. Разве что непробиваемый чешуйчатый доспех. А что, если это был и не доспех вовсе, а – собственная императорская чешуя?

  * * *

   Утром следующего дня Чичеро разыскал тело своего коня. Случилось это так. Продолжая обыск подвалов замка Глюм, посланник добрался и до памятной ему решётки, за которой открывался подземный ход до самого замка Окс. Он помнил о той не обследованной им лестнице, ведущей вниз, которую он обещал себе не забыть. Нашлись у Чичеро и ключи от решётки, специально взятые у погибшего помощника коменданта. Но вот беда – решётка всё равно не поддавалась, хотя ключ подходил.

   И вновь посланнику помог Бларп Эйуой. Проходя мимо (он по-прежнему очень часто проходил мимо), Эйуой сказал:

   – Эта решётка заговорённая.

   – Что же делать? – растерялся Чичеро.

   – Немножко пошептать! – ответил Бларп, и что-то прошептал прямо над замком, после чего тот щёлкнул, и решётка отворилась.

   По лестнице, уводящей глубоко вниз, они спустились вместе. По дороге Чичеро поинтересовался:

   – Бларп, я вижу, вы и сами что-то всё время ищете в подвалах замка...

   – Да, – кивнул Эйуой, – я ищу похищенную жемчужину.

   – Ту самую, из легенды? – удивился посланник.

   – Конечно же, ту самую!

   Но вместо той самой жемчужины Эйуой и Чичеро подошли к нижнему выходу из замка, открывающемуся в пустоту. Выглянув из отверстия, они не очень далеко внизу обнаружили дно замкового рва. Судя по состоянию этого дна, найденным ими отверстием часто пользовались слуги, чтобы избавиться от мусора. Никакой светящейся во тьме жемчужины в нагромождениях мусора Чичеро не нашёл. Зато он разглядел там своего коня, не очень сильно присыпанного другими отходами.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю