Текст книги "Русский эксперимент"

Автор книги: Александр Зиновьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 41 страниц)

Чтобы дать достаточно полную и точную картину советского общества с этой точки зрения, требуется профессиональное социологическое исследование. Тут нужны эмпирические измерения. Например, нужно измерить, каков процент рабочих разных степеней квалификации, мастеров, техников, инженеров, управленческого персонала и т.д. в промышленности, причем сделать это нужно во времени, чтобы судить о динамике и тенденциях. Сделать это нужно для десятков категорий граждан и для многих срезов во времени. Выполнить такую работу способны лишь сотни профессионально подготовленных людей. Кое-какие исследования такого рода проводились. Но данные их не публиковались. Практически они были секретны. Так что я вынужден удовольствоваться теми наблюдениями, какие были доступны любителю-одиночке.

Сделаю предварительное методологическое замечание. Категории социальной структуры населения разделяются на логические и социологические. Первые суть категории классификационные. При этом выделяются какие-то признаки объектов и по ним образуются логические классы (множества), причем независимо от того, каковы отношения между этими объектами в реальности. Например, таким путем люди зачисляют в один класс женщин (класс женщин), в другой – мужчин, в третий – преступников. Социологические категории структуры населения предполагают, помимо сходных признаков людей, также какие-то взаимоотношения между ними. Например, выделяя класс пролетариев, социологи прошлого предполагали не только то, что они существовали исключительно за счет продажи своей рабочей силы, но также их какие-то объединения именно на основе этого признака. Обычно логические и социологические категории смешиваются, что отнюдь не способствует ясности понимания. Например, в советском обществе существовали классы рабочих, крестьян и служащих в логическом (классификационном) смысле, но таких классов не было в социологическом смысле. Если представители этих логических классов как-то объединялись, то это происходило совсем на иной основе. В частности, в профсоюзы на заводах входили все работники, а не только рабочие в традиционном смысле слова. Аналогично партия и комсомол были организации неклассовые. Хотя им и пытались придать характер организации классов «трудящихся», в это уже не верил никто. Трудно сказать, каков был процент карьеристов в партии, не имевших ничего общего с рабочими и крестьянами. Но он был высок. И в партии они играли роль более важную, чем «трудящиеся».

Население коммунистической страны структурируется по многим линиям, если даже ограничиться лишь социальным аспектом и не принимать во внимание другие (например, национальный, религиозный, территориальный, родственный и т.п.). Я хочу выделить в переплетении этих линий то, что является в них определяющим, и их суммарный эффект.

Определяющим для коммунизма является различение людей не по отношениям собственности, не по сферам занятости, не по профессиям, а по социальному положению в коллективах и в обществе в целом. В основе социального структурирования населения коммунистической страны лежит то, что я называю социальным статусом. Последний характеризуется следующими параметрами: положение на иерархической лестнице социальных позиций, престижный уровень профессии, размер заработной платы, наличие или отсутствие привилегий, характер привилегий, возможности использования служебного положения, образование и культурный уровень, бытовые условия, доступ к жизненным благам, сфера общения, перспективы улучшения положения и устройства детей. Лишь совокупность этих параметров определяет социальный статус человека, а не каждый по отдельности.

По социальному статусу население коммунистической страны разделяется на несколько множеств слоев, в простейшей классификации – на высшие, средние и низшие слои. Грани между ними не абсолютны. Многие люди переходят из одних слоев в другие или занимают промежуточное положение. Внутри каждого множества имеют место свои подразделения и иерархия уровней. Тем не менее это разделение ощущается достаточно отчетливо.

Понятие «слой» является довольно неопределенным. Тут переплетаются признаки логической классификации и признаки социологической группировки людей, соответствующие их реальным личным связям. Но классификационный аспект тут преобладает.

К высшим слоям на районном уровне принадлежат высшие лица аппарата власти, начальники наиболее значительных предприятий и учреждений, подконтрольных районным властям, и сравнительно неопределенная категория лиц, так или иначе связанных с руководящими лицами района, входящих лично в районную правящую и привилегированную клику. На более высоком Уровне (город, область) в высшие слои входят не все представители высшего слоя района, а лишь основные. На этом более высоком уровне в высшие слои входят высшие лица аппарата власти этого уровня (города, области), начальники наиболее значительных предприятий и учреждений городского или областного значения, а также целый ряд привилегированных лиц, связанных с областным начальством, имеющих высокий социальный престиж. Высшие слои этого уровня, таким образом, не есть сумма представителей высших слоев районов. Это есть более широкое и вместе с тем более высокого ранга множество привилегированных лиц. Такая иерархия высших слоев образуется вплоть до масштабов всей страны. Высшие слои страны в целом включают в себя часть представителей высших слоев более низких уровней.

Но ядро их образует множество высших лиц центральной власти и системы управления, а также множество лиц, обладающих высоким престижным уровнем в масштабах страны (привилегированные директора, ученые, писатели, музыканты, художники).

Представители высших слоев имеют самый высокий жизненный стандарт. В их распоряжении все блага, достижимые в данной стране. Причем они имеют все почти без денег или за условную плату. Их богатством являются не деньги, а социальное положение. На всех уровнях они связаны служебными и личными отношениями, круговой порукой, взаимными услугами. Они образуют правящие клики, принимающие мафиозный характер и зачастую перерождающиеся в уголовные. Мощный аппарат власти и идеологии охраняет их привилегированное положение.

К низшим слоям относятся рабочие всех типов, работники сферы обслуживания, не занимающие постов, лица, занятые на подсобных работах в различных учреждениях, служащие контор и канцелярий, низший медицинский и научный персонал, воспитатели детских учреждений, рядовые милиционеры и прочие лица, выполняющие непосредственные деловые функции на низших ступенях социальной иерархии. К этим слоям относятся также начальники самых низших категорий. Социальная активность низших слоев близка к нулю. Они раздроблены, имеют самый низкий образовательный уровень, легче всех поддаются манипуляциям властей. Их солидарность ограничивается бытовыми отношениями асоциального характера. Их интересы представляют официальные общественные организации, администрация и органы власти. Их материальное положение в основном зависит от общих условий в стране и от политики руководства.

Средние слои образуют сотрудники системы власти и управления среднего уровня, директора и заведующие обычных предприятий и учреждений, преподаватели высших учебных заведений, деятели культуры, научные работники, короче говоря, основная масса служащих и начальников среднего уровня иерархии, а также творческая и интеллектуальная часть населения. К этим слоям относятся также многочисленные деятели спорта и других непроизводительных профессий. Эти слои самые разнообразные по составу. Их положение является двойственным. В одних отношениях они тяготеют к высшим слоям. Многие их представители обслуживают высшие слои, имеют с ними контакты и переходят в них. Для некоторой их части это вообще есть лишь этап на пути в высшие сферы. В других отношениях и в других частях они близки к низшим слоям, разделяют их судьбу, зависят от произвола властей.

Средние слои поставляют наиболее активных апологетов режима. В них входят работники идеологии и пропаганды, сотрудники партийного аппарата, карательных органов. Вместе с тем эти слои являются основой новых веяний в стране, прогрессивных и даже порою оппозиционных умонастроений. Они имеют самый высокий образовательный и культурный уровень. В них входит самая деловая и творческая часть населения. В них гораздо больше возможностей для неофициальных объединений, чем в низших слоях.

Точные социологические измерения социальной структуры советского населения по годам и по различным регионам вряд ли производились. А если это и делалось, результаты мне неизвестны. Но и без них совершенно очевидно, что за годы советской истории произошли колоссальные изменения как качественного, так и количественного порядка. Больше всех увеличились средние слои как абсолютно, так и относительно (т.е. их пропорции в массе населения). Высшие слои тоже значительно увеличились сравнительно с дореволюционными высшими слоями, а также и в отношении к прочей массе населения. Что касается низших слоев, то тут я затрудняюсь сказать что-то категорическое. Число рабочих и крестьян, занятых непосредственным физический трудом, сократилось как абсолютно, так и относительно. Но зато выросло число других категорий граждан, относящихся к низшим слоям, – мелких служащих, низшего персонала научных учреждений и больниц, шоферов, секретарш, работников транспорта и связи, воспитательниц детских учреждений, учителей низших категорий и т.д. Короче говоря, структурирование советского общества к 85-му году не завершилось количественно.

При рассмотрении структуры советского населения нельзя игнорировать образование довольно многочисленного слоя граждан, которые по их социальному положению должны быть отнесены к средним и даже низшим слоям, а по материальному уровню – к высшим. К этой категории относятся служащие и даже рядовые работники системы торговли и распределения материальных ценностей, имеющие возможность безнаказанно грабить государственную собственность, спекулянты, деятели теневой экономики, представители организованной преступности и т.д. Они вступают в контакт с работниками аппарата официальной власти, подкупают их и занимаются грабежом совместно.

Негосударственные объединения

Остались совершенно неизученными такие объединения в структуре советского общества, как союзы писателей, художников, артистов, музыкантов, журналистов, спортсменов т.п., а также многочисленные организации вроде инвалидов, ветеранов, рыболовов, краеведов и т.п. А между тем их роль в жизни общества была огромной. Так, благодаря «творческим» организациям такого рода советская интеллигенция имела гораздо больше оснований считаться классом в социальном смысле, чем рабочие и крестьяне, не имевшие таких организующих средств. Многие из таких организаций имели свои средства и структуру, сближавшую их с деловыми клеточками и клеточками управленческого аппарата. Они сливались с последним, становясь его разветвлениями. С другой стороны, они осуществляли контроль за ситуацией в своих сферах, влияя и даже определяя в них распределение материальных благ, должностей, наград и т.д.

Критики советского общества сетовали на отсутствие в нем «гражданского общества». Я думаю, что оно на самом деле уже сложилось в той или иной мере, что проявилось в упомянутых объединениях. И в подготовке и осуществлении контрреволюции 1985–1993 годов оно сыграло свою роль. Я даже склонен считать, что интеллигенция, объединенная в нечто подобное социальному классу благодаря негосударственным организациям и союзам, стала идейной и направляющей силой в разрушении русского коммунизма.

Созревание социального организма.Многие критики советского общества обращали внимание на некое его перерождение. Как будто бы оно сначала было не таким уж плохим и даже хорошим, а потом почему-то (по недосмотру?!) испортилось. На самом деле никакого перерождения в смысле отступления от некоего «правильного» образца не было. Было созревание «правильного» младенческого организма, превращение его в столь же «правильный» взрослый организм. То, что было в слабом состоянии и было незаметно, развилось, усилилось, вышло на первый план. К тому, что уже было сказано на эту тему, хочу добавить еще следующее.

В жизни советских людей можно выделить три аспекта – всеобщий, классовый (слоевой) и индивидуальный. Они сосуществовали одновременно в людях, но были представлены в них различно – в различных пропорциях и в различной степени влияния на образ жизни и поведение. И в процессе формирования коммунистического общества в России степень их развитости и влияния на массы населения была различной. В сталинские годы доминирующую роль в формировании и в жизнедеятельности основной массы людей играли интересы страны в целом. Их жизненный уровень в большой степени зависел от состояния страны в целом. Материальное неравенство еще было выражено сравнительно слабо. Вертикальная динамика населения была колоссальной. Число представителей привилегированных слоев было сравнительно невелико. Судьбы огромного числа людей зависели от созидания нового, важного для страны в целом, от обороноспособности страны, от ее физического выживания как целого. Конечно, постепенно происходили изменения, но они еще держались в некоторых рамках.

В послевоенные годы усилился процесс расслоения общества, стало нарастать материальное и социальное неравенство, для значительной части населения улучшение их жизненных условий стало в большей степени зависеть от их продвижения в более высокие социальные слои (классы). Слоевые (классовые) интересы стали играть для них более важную роль, чем интересы страны как целого. Их жизненный уровень поднимался не столько за счет общего улучшения положения в стране, сколько за счет тех преимуществ, какие им приносило попадание в определенный слой. Таких людей было много. Большая их часть выходила из низших слоев и не порывала с ними связи. Казалось, что нечто подобное в принципе доступно всем. Психология этих слоев стала приобретать доминирующее влияние на массы населения. Психология интересов страны как единого целого ослабевала, опустошалась по существу и превращалась в нечто формальное, идеологическое. По монолитности советского общества, которую прославляла идеология и какой боялись на Западе, был нанесен неотвратимый, пока еще скрытый удар. К середине брежневского периода (к началу семидесятых годов) она фактически стала лишь идеологическим мифом.

По мере насыщения слоев (классов) с преимуществами по отношению к основной массе населения и снижения степени вертикальной динамики все большую роль стал играть третий из упомянутых аспектов – индивидуальный. Надежды на продвижение вверх вместе с большим числом себе подобных стали сокращаться, и сравнительно большее число социально активных, сравнительно способных и образованных людей стало пробиваться на более высокие социальные уровни за счет своих индивидуальных усилий, личных связей и способностей, стало пробиваться вверх по законам карьеры и успеха. Это происходило на глазах у всех и производило сильнейшее деморализующее влияние на все общество. К концу брежневского периода (к началу восьмидесятых годов) произошло более или менее отчетливое структурирование высших слоев общества и определились каналы их воспроизводства. Личный эгоизм и индивидуализм оттеснили на задний план заботу об интересах общества в целом и коллективизм.

Ночные разговоры

Ф: На Западе тоже различают три слоя. И они сходны с нашими.

П: У всех более или менее развитых живых организмов можно выделить органы управления, пищеварения, передвижения. Все более или менее развитые общества имеют государственную власть, органы порядка, предприятия, культуру и т.д. Разделение населения на слои имеет классификационный смысл. Это полезно для каких-то целей. Но оно не есть описание специфики структуры общества того или иного типа.

Ф: Это я понимаю. Но у нас появились мыслители, которые на том основании, что структура нашего населения в советский период стала приближаться к структуре западного населения, сделали вывод, будто советское общество созрело для капитализма.

П: Эти «мыслители» могут подобрать теоретическую базу для любой априорной концепции. Структура западного населения после Второй Мировой войны радикально изменилась. И сам капитализм изменился настолько, что «мыслители» получили гораздо больше оснований для утверждения, будто Запад созрел для коммунизма.

Ф: Раньше таких было полно.

П: Удивительно, наши «мыслители» всегда поступают наоборот. Тогда, когда нужно принять во внимание социальную структуру населения, они ее игнорируют. А когда от нее нужно отвлечься, ее притягивают за уши.

Ф: Это говорит о том, что их цель – не истина, а подтасовка фактов применительно к предвзятым установкам.

П: То есть цель идеологическая и политическая.

Ф: Как изменится социальная структура населения постсоветской России?

П: Изменится состав слоев, величины, пропорции. Рабочий класс сократится абсолютно и относительно. Я сомневаюсь в том, что увеличится крестьянство. Бюрократический аппарат вырастет. Сфера обслуживания увеличится. Высшие слои пополнятся богатыми людьми. Последние потеснят государственных чиновников. Возрастет слой людей, занятых в культуре, спорте, сфере развлечения. Средние слои пополнятся за счет мелких и средних предпринимателей. Появятся, конечно, безработные, люди «свободных профессий», организованная преступность...

Ф: Это уже сейчас все есть.

П: А будущее вообще есть реализация потенций настоящего.

Ф: Так что для реставрации коммунизма просто нет достаточно сильных и заинтересованных в нем слоев населения.

П: Самыми заинтересованными в коммунизме оказываются теперь те категории людей, которые стремятся иметь гарантированную работу и зарплату. А они имеют это и без коммунизма.

Великий соблазн

Ф: Ты как-то говорил о великом соблазне, охватившем наше общество. Он, надо думать, явился следствием расслоения общества, о котором ты пишешь?

П: Не только. И даже не столько. То, о чем я писал, было процессом внутренним, естественным, обусловленным объективными законами структурирования общества. Это происходило не по недосмотру власти, не по злому умыслу. Это было нормой нашей эволюции. И не будь внешнего фактора, негативные следствия этой эволюции удержались бы в каких-то рамках, не послужили бы одним из условий гибели всей социальной системы.

Ф: Значит, западное влияние сыграло решающую роль!

П: Не надо вульгаризировать. Наша страна жила в определенной социальной среде. Она была сама частью этой среды. А среда была неотъемлемым элементом ее жизни. Вспомни, ведь и идеи коммунизма пришли к нам с Запада! Телевизор, холодильник и автомобиль изобрели на Западе.

Ф: Не будь Запада, нам не пришлось бы пороть горячку с индустриализацией .

П: Тогда не было бы и коммунизма!

Ф: Так в чем же дело?!

П: Запад стимулировал нашу эволюцию в том направлении, о котором я писал. Породил соблазны, каких не было в прошлом веке и до Второй Мировой войны. Сделал их известными и доступными привилегированным слоям. Затем они стали доступны в той или иной мере довольно широким слоям населения. Наконец, началась сознательная пропаганда их на все советское население, причем такая, будто все пропагандируемые блага на Западе доступны всем, и если в Советском Союзе сбросить коммунизм, то эти блага очень скоро получат все.

Ф: И наши дураки, которым мы сами все время говорили о жизни по принципу «по потребности», клюнули на это.

П: Началась эпидемия соблазна, принявшая вид эпидемии не только моральной, идейной и психологической, но и поведенческой. Уже в 1977-м году, когда я написал мою злополучную работу, она свирепствовала вовсю и стала угрозой коммунизму. Ведь в наших кругах человек, который в той или иной мере не был бы захвачен ею, был редким исключением.

Ф: А теперь эта эпидемия захватила всю планету.

П: Искусственное раздувание ее стало мощнейшим орудием Запада в борьбе за мировое господство. Причем орудием безотказным и к тому же прибыльным. Почти все подверженные этой эпидемии люди понятия не имеют о том, кому и какой ценой достаются пропагандируемые Западом блага, как они добываются. Они видят, что эти блага есть, что они многим доступны, и хотят их любой ценой иметь для себя. Лишь единицы понимают суть дела. Но им просто не дают возможности разъяснять ее.

Ф: Наше стремление привить людям систему высших ценностей оказалось слишком слабым, чтобы сдержать эту эпидемию.

П: В сражении между «иметь» и «быть» победу одержало «иметь».

Ф: Как ты думаешь, надолго?

П: Кто знает?! Может быть, навечно. Но я рад, что прожил жизнь по принципу «быть». Несмотря ни на что, это – более высокое качество жизни, чем по принципу «иметь».

Ф: Это – привилегия одиночек. Для этого надо развить в себе богатый внутренний мир. А многие ли на это способны?!

П: По моим наблюдениям, у русских такая прирожденная способность выше, чем у других. Только они не сумели распорядиться ею как следовало.

Ф: Как и другими способностями.

П: А ведь и коммунизм был великим соблазном. Он был воплощением многовековой мечты бедных, угнетенных, страдающих слоев общества о благополучии, справедливости и т.п. Много веков лучшие представители рода человеческого призывали к этому. За это шла кровопролитная борьба. Влияние всего этого на умонастроения человечества было огромным. Оно наложило свою печать на нашу революцию и на то, как и каким формировалось наше общество. Оно так или иначе сказывалось в ориентации деятельности нашего руководства. В пользу тех, кого у нас называли трудящимися, было сделано колоссально много. Социальные права и гарантии. Политика цен и зарплаты. Ограничения верхов, перераспределение благ в пользу низов. Возможности образования и карьеры для выходцев из низов. Мы с тобой принадлежали к ним, несмотря ни на что. Русский коммунизм был наш строй! Он постепенно обнаруживал свою социальную суть, становился все более чуждым «нам». «Мы» вымирали, «выходили в люди». Ослабло мировое стремление, о котором я говорил. Возобладали другие умонастроения, другие силы. «Нас» просто «поставили на свое место» – на место, диктуемое социальными законами и направлением эволюции. «Наш» исторический порыв остановлен.

Ф: Всему свое время!