Текст книги "Русский эксперимент"

Автор книги: Александр Зиновьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 41 страниц)

О русском национализме и русофобии

Когда-то Плеханов говорил: дайте мне «Отче наш», и я с цитатами из него докажу, что автор его был богоотступник, – писал Писатель в своем письме в редакцию газеты. По этому принципу построена статья по моему адресу. Авторы навыдергивали из моих публикаций отдельные фразы, истолковали и скомбинировали их так, что в их изображении я предстаю как злобный русофоб. А о том, что я – русский ученый и писатель, сделавший немалый вклад в русскую и мировую науку и культуру, ни слова. И эти люди претендуют на роль русских националистов!

Верно, я – не русофил. Но я и не русофоб, каким меня изображают авторы памфлета. Мое отношение к русскому народу иного рода: я принадлежу к этому народу, я есть его частица, я переживаю и разделяю его судьбу. Все, что я писал о нем, от первой до последней строчки продиктовано моей болью и тревогой за его судьбу.

Верно, я не восторгаюсь величием русского народа. Более того, я считаю, что он сам повинен в том, что в мире отвергли оценку русского народа как народа великого и ударились в другую крайность – в оголтелую русофобию и занижение исторической значимости русского народа. К этому вопросу я вернусь ниже. А сейчас вернусь к теме величия.

Чем измеряется величие народа? Тем, что он порождает из себя индивидов, делающих великий вклад в цивилизацию, и добивается их признания. Я принадлежу к числу таких русских людей, которые сделали этот вклад. Я и есть носитель возможного величия русских в тех сферах, в которых я работал. И что же?! Россия отвергла меня именно в этом качестве, не оценила сделанного мною, выбросила вон и до сих пор не принимает то, что было сделано именно во имя ее величия. Вы скажете, это сделал не весь русский народ, а лишь его отдельные представители. Верно. Но они суть представители народа русского, уполномоченные им быть судьями в этом. Не весь народ делает большие дела. Не весь народ оценивает их, защищает, утверждает в мире. Это делают выделяемые им его представители. И преступления его представителей суть его преступления, если он не выделяет из своей среды других представителей, исправляющих преступления первых. Народ создает, утверждает и сохраняет свое величие не скопом, а в деяниях своих исключительных личностей.

Я не русофил и не русофоб. И я есть нечто большее, чем просто частичка русского народа. Я есть точка роста народа. Я – носитель его интеллектуальных и творческих потенций. Я воплощаю в себе его историческую судьбу. Отношение ко мне есть отношение к русскому народу в этом его качестве.

Верно, сейчас в мире во всю раздувается русофобия. Она стала одним из важнейших элементов современной западной идеологии. И это не случайно. Коммунизм рухнул. Отпало то, что служило образом мирового зла в западной идеологии и пропаганде. Теперь из русских делают образ носителей мирового зла. Причем, делают это педантично и профессионально, изо дня в день, используя все средства и возможности. Например, разоблачают бандитскую шайку из выходцев из бывшего Советского Союза. В ней – ни одного этнически русского. А повсюду трубят о некоей «русской мафии». Слово «русский» при этом употребляют в обобщенном смысле, включая в «русские» и татар, и чеченцев, и евреев и т.п. А если что-то хорошее делалось или делается в России, подчеркивают этническую нерусскую принадлежность людей. Что бы ни говорилось в связи с русскими, всегда на ложку меда добавляется целая бочка дегтя. Вклад русских в мировую историю во всех сферах либо игнорируется совсем, либо занижается, либо самым чудовищным образом фальсифицируется. Когда такое видишь везде и во всем, на каждом шагу и на всех уровнях, становится просто страшно от такой беспрецедентной исторической расправы с огромным народом. И вдвойне страшно от того, что никто в мире не говорит ни слова в защиту справедливости. И сам шельмуемый и истребляемый из памяти человечества народ не проявляет никакого желания защищать себя.

Я хочу особо подчеркнуть то, что русофобия стали средством манипулирования русскими со стороны сил Запада. Русских специально толкают на путь национализма и даже национал-социализма, чтобы не допустить возрождения коммунизма и иметь якобы оправданный предлог для деятельности по разрушению России. Кроме того, раздувание русского национализма имеет целью не допустить восстановления той наднациональной человеческой общности, которая начала складываться в России в советский период.

Я не космополит и не интернационалист в том смысле, как это понимают авторы статьи. Но я и не националист в их духе. Я вырос в условиях формирования в России новой, наднациональной человеческой общности. Именно благодаря этой общности Советский Союз стал второй сверхдержавой планеты, а не благодаря одним русским. Именно в этой общности был достигнут высочайший интеллектуальный и творческий уровень, превосходивший уровень каждого из народов Советского Союза по отдельности и необходимый для дальнейшего прогресса страны. Разрушение этой общности стало одной из причин той катастрофы, которая произошла в нашей стране после 1985 года.

В той ситуации, которая сейчас сложилась для России и русского народа, идеализация дореволюционной России и русского народа, как это делают националисты, подобные авторам статьи, наносит колоссальный ущерб именно России и русским. Если еще есть какая-то возможность возрождения России, то она лежит не на пути русского национализма, а на пути возрождения человеческой общности, о которой я говорил выше и в которой русские должны занять достойное их способностям место.

Об идеологии превосходства и расизме авторы памфлета договорились до того, что приписали мне расизм. Хочу сделать по этому поводу следующее пояснение. Надо различать констатацию того факта, что народы различаются по каким-то социобиологическим признакам, и идеологию, согласно которой представители одних народов рассматривают себя как существа более высокого порядка по отношению к другим народам, а эти народы – как существа низшего сравнительно с ними порядка. Это – идеология социального превосходства одних народов над другими, идеология господства первых над вторыми. Ослабленная форма ее – идеология руководства одних народов другими, «покровительства», «братской помощи» и т.п. Другая крайность – «обоснование» такой идеологии ссылками на биологические качества и различия народов, идеология высшей биологической расы – расизм в строгом смысле слова. Расизм есть лишь частный случай и крайность идеологии превосходства.

Идеология превосходства есть идеология западная. По целому ряду причин ее не выражают явно, прячут, маскируют и даже порицают. Чтобы отвлечь от нее внимание и помешать ее обнаружению представителями народов, фактически считаемых народами низших сортов по отношению к народам западным, всячески раздувают расизм как главную опасность и объявляют расизмом всякие попытки научного исследования свойств и различий народов. Фактически не допускается такое исследование и народов западных (западоидов), так как такое исследование обнаружило бы факт зараженности западоидов идеологией превосходства, а также тот факт, что западоиды, превосходя другие народы (незападоидов) в одних отношениях, уступают им в других отношениях и деградируют.

Нет надобности говорить о том, что вся история западного колониализма проходила с идеологией превосходства. Хочу обратить внимание на явления такого рода в нашу эпоху. Приглядитесь внимательнее к тем фактам и документам Холодной войны, которые теперь стали доступны! Приглядитесь к тому, в каком виде изображаются в западных средствах массовой информации, пропаганде, кино, литературе и т.д. западные люди (западоиды) и в каком виде, например, русские! Западоиды изображались и с удесятеренной силой изображаются теперь как существа высшего сорта. Причем, в таком виде они выглядят даже тогда, когда критикуются, разоблачаются, изображаются в качестве преступников, злодеев, насильников, развратников. А, например, русские изображаются как существа не то что второго, а даже как самого низшего сорта. Причем такими они выглядят даже тогда, когда о них говорят что-то положительное, хвалят их, сочувствуют им. Это – снисходительная похвала и сочувствие существ высшего сорта к существам сорта низшего. И это – не правдивое отражение реальности, а фальсификация реальности по правилам идеологии. Здесь идеология превосходства принимает наиболее изощренные и лицемерные формы.

Идеология превосходства служит цели колонизации Западом («Глобальным обществом») прочих народов планеты. Для этого этим народам неявно, но систематически внушается подсознание их собственности неполноценности, будто они – существа низшего сорта по отношению к западоидам, которые якобы несут им все мыслимые блага цивилизации высшего уровня. И что особенно важно понять, дело не ограничивается воздействием на психику людей. Делается нечто более значительное и глубокое, а именно – систематически принимаются практические меры к тому, чтобы помешать другим народам развить в себе качества, по которым они способны превзойти народы западные (или не уступают им) и которые имеют существенное значение для цивилизации. Это прежде всего качества интеллектуально-творческие, важные для развития науки, техники, социального самосознания народа.

Мы, русские, стали самой вопиющей жертвой западной идеологии превосходства, причем – ее практического воплощения в реальность. Что мы можем противопоставить ей? Противопоставление ей какой-то другой идеологии вроде национализма, равенства народов, интернационализма и т.п. не приносило и не принесет спасения. Бессильна тут и религия. Наоборот, они способствуют усилению идеологии западного превосходства, противопоставляя западным средствам навязывания своей идеологии нечто более убогое со всех точек зрения. Глядя на то, что несут с собой националисты, интернационалисты, служители религии и т.п., западные люди получают лишь подкрепление своей внутренней убежденности в своем превосходстве над прочими. Единственно эффективным средством противостояния идеологии западного превосходства является практическое участие народа в прогрессе цивилизации, выдвижение из своей среды выдающихся ученых, писателей, художников и т.д., поддержка своих наиболее талантливых соплеменников, сохранение своих достижений, имеющих мировое значение или способных сыграть такую роль. Надо поддерживать своих живых соотечественников, не уступающих тем западным людям, продукты деятельности которых служат основой для идеологии западного превосходства, готовить таких людей с детства, сохранять и развивать отечественные школы в науке и искусстве, уже завоевавшие мировое признание.

Характер народа

Ф: Сейчас широко распространено мнение, будто мы, русские, сами неспособны создать систему управления, экономику, культуру и прочие элементы современного уровня цивилизации. Что ты думаешь по этому поводу? Неужели мы в самом деле такие?!

П: Все рассуждающие на эту тему совершают методологическую ошибку, априори исключающую имеющее смысл решение: они исходят из определенной концепции человека. Известны три концепции на этот счет. Согласно одной из них, человек есть продукт социальных условий. По Марксу – человек есть совокупность общественных отношений. Согласно другой концепции, качества человека являются биологически прирожденными. Таковы расистские концепции. И согласно третьей, человек имеет природные задатки, которые принимают те или иные формы в зависимости от социальных условий.

Ф: К какой склоняешься ты?

П: Ни к какой. Все они суть идеологические концепции. Я уже сказал, что я сам подход к проблеме отвергаю как ошибочный. Я вообще исключаю ориентацию на отдельно взятого человека, да к тому же на абстрактного человека вообще. Объектом внимания должен в самом исходном пункте стать целый народ как особый социальный индивид, основные черты которого (можно сказать – характер) воспроизводятся в течение жизни многих поколений, столетий и даже тысячелетий. Это – эмпирически данный факт.

Ф: Хорошо, рассмотрим, что такое характер народа.

П: Это – не случайный набор разрозненных признаков, а нечто целое, определенная система взаимосвязанных признаков. Эта система складывается в течение длительной истории. Если она сложилась, она приобретает способность автономного самосохранения, независимого от внешних условий и их изменений. Она становится консервативной. Она организуется по своим специфическим законам. При этом исключаются одни черты, не согласующиеся с системой, хотя эти черты и могли бы быть полезными, и спонтанно порождаются другие черты, производные именно от системы, хотя они сами по себе могли быть нежелательными и даже вредными, хотя они могли не иметь никаких оснований в прошлом опыте народа. На тему о соотношении свойств целого народа и свойств входящих в него отдельных людей мы с тобой уже говорили. Я думаю, нет надобности повторяться.

Ф: Конечно. Но есть вопрос: хотя характер народа консервативен, он все-таки как-то меняется? Вот мы, русские, разве мы всегда были такие, как сейчас?!

П: Конечно, какие-то изменения происходят. Народ – живое существо. Но какие изменения?! Вдумайся в самое постановку проблемы! Мы как исследователи абстрагируем в эмпирически данном объекте (в данном народе) нечто такое, что является устойчивым, практически неизменным, и это нечто называем характером народа. Подчеркиваю: мы сами выделяем нечто неизменное! И теперь ставим вопрос: а как это неизменное изменяется? Ты чувствуешь нелепость самого вопроса?

Ф: Примерно. Но ты же сам признаешь какие-то изменения!

П: Какие-то. Характер народа как систему образует определенный набор признаков и их взаимоотношения. Но формы проявления признаков, степени их развитости и группировки могут быть различными в рамках системы, могут меняться. Плюс к тому – вспомни о том, что характер народа присущ не каждому человеку по отдельности, а «растворен» в массе людей, и этот «раствор» претерпевает изменения. Опять-таки в рамках консервативного характера. Короче говоря, характер народа – не механическая конструкция с намертво закрепленными элементами, а нечто живое, заключенное в рамки, внутри которых происходят флуктуации. Но если характер народа сложился как определенная консервативная система признаков, то изменить его радикальным образом, т.е. переделать самую систему и заменить ее другой, практически невозможно, не разрушив сам народ. Можно повредить его, нанести ему удар, сломать. Но, повторяю, нельзя превратить в другой. Характер народа есть его совокупное «Я». Радикальная переделка этого «Я» есть болезнь и даже гибель народа как социального индивида.

Ф: И даже перелом в образе жизни русского народа после 1917 года не повлиял на характер его?

П: Повлиял, конечно. Но противоречиво. С одной стороны, характер русского народа сохранился и даже укрепился в прежнем качестве. А с другой стороны, стала складываться новая общность, в которую русские внесли многое от себя, испытав на себе влияние других. Теперь этот процесс оборвался. И мы опять оказались у «разбитого корыта» с нашими качествами, неадекватными требованиям, которые нам навязываются Западным путем эволюции.

Русский путь

Ф: Неужели это препятствие неодолимо?!

П: Я в свое время подготовил материал лично для Андропова (как сказали мне), в котором особое внимание уделялось этой проблеме. Тогда советским руководством вновь стала овладевать мания догнать Запад. Как потом ее сформулировал Горбачев – поднять страну на уровень передовых стран Запада.

Ф: Покончить с «застоем».

П: Причем все без исключения представляли это «догнать» и «поднять» как уподобление Западу – делать то, что делается на Западе, и так, как делается на Западе. Идея бредовая.

Ф: Ты так и писал в своем «материале»?

П: Не так грубо, конечно. Но достаточно определенно. Я писал, что сама идея «догнать» и «поднять» утопична, ибо «догонять» и «поднимать» надо не с воображаемым, а с наличным человеческим материалом. А он неадекватен самой задаче. Он имеет недостаточно высокий интеллектуальный и изобретательский потенциал для этого и слишком низкую степень надежности. Я подчеркивал при этом, что речь идет не об отдельных умных, талантливых и надежных людях, каких у нас много, а о десятках миллионов людей, совершающих миллиарды всякого рода действий ежеминутно, изо дня в день, из года в год. А это – нечто иное, чем ум, талант и надежность отдельных людей. Это – образ жизни народа как целого. Но сказанное не означает отказ от соревнования с Западом. Нужен просто другой путь, адекватный нашему социальному строю и наличному человеческому материалу.

Ф: Но это же очевидно!

П: Я сомневаюсь в том, что ты сказал бы так в те годы. Тогда умами наших интеллектуалов, уже проникших в органы власти и ставших советниками наших руководителей, завладели идеи, будто наше общество такое же индустриальное, как и западное, будто никаких иных путей прогресса нет, кроме западного. Естественно, мои «материалы» разгромили как стремление препятствовать прогрессу советского общества и нанести даже ущерб обороноспособности страны.

Ф: Всеобщее сумасшествие уже тогда охватило нашу страну! И ты описал тогда тот другой путь, о котором сказал сейчас?

П: Конечно. Не в деталях, но в общих чертах, на уровне эпохальной стратегии, если можно так выразиться.

Ф: Что ты имел в виду?

П: Я описал то, что у нас фактически делалось. Безотчетно, но все-таки делалось в какой-то мере. Я лишь предлагал сделать это главным в эволюции страны. Поясню примерами. Надо организовывать дело так, чтобы его исполнение зависело в минимальной степени от личных качеств людей. Чтобы вступил в силу принцип: если дело как-то выполняется, то это само по себе достаточно считать удовлетворительным, а если дело не выполняется на некотором минимальном уровне, оно не выполняется вообще.

Ф: Либо делается, либо нет, и никаких иных градаций.

П: Да. Надо отдавать преимущество «грубой» технологии, к которой предъявлять тот же упрощенный критерий: либо, либо. Чтобы с ней справлялась масса людей с наличными данными. Чтобы ее труднее было испортить. Чтобы она была менее требовательной. Грандиозный пример на этот счет дала война с Германией. Наше вооружение с технологической точки зрения было менее совершенное, чем немецкое и западное вообще, но более надежное и эффективное в условиях войны. И наши люди быстро им овладевали и превосходно справлялись.

Ф: Полностью согласен!

П: Что касается видов деятельности, предполагающих человеческий материал более высокого качества, чем прочее население, то надо создавать своего рода общество второго уровня с особыми условиями.

Ф: Практически так и делали. Такие особые условия создали для предприятий военно-промышленного комплекса, для сферы космонавтики, для атомных предприятий и многих других.

П: Верно. Это общество второго уровни и конкурировало с Западом, причем – успешно.

Ф: В какой пропорции такое разделение произошло?

П: Трудно сказать. На Западе ведь тоже имеет место такое разделение. У нас, конечно, пропорции были ниже. Но мы приближались к Западу.

Ф: Без перестройки, без реформ!

П: В советский период мы были гораздо ближе к Западу, чем теперь. Об этом писали западные специалисты.

Ф: Так зачем же нужна была эта перестройка?!

П: Чтобы помешать этому.

Историческое творчество

Ф: Возьмем теперь мнение, будто мы неспособны к самостоятельному историческому творчеству.

П: Тут есть двусмысленность. Во-первых, есть социобиологический подход. Чтобы проверить, верно или нет рассматриваемое мнение в этом смысле, надо создать условия, в которых русским была бы дана возможность без посторонних вмешательств проявить свои способности. Причем на это нужны века. Но ничего подобного не было. Так что в этом смысле рассматриваемое мнение бездоказательно.

Ф: А что во-вторых?

П: Во-вторых, есть подход исторический. Судьба народа может сложиться так, что ему просто не удастся развить свои социобиологические потенции, доказать свою способность на оригинальное историческое творчество. Именно так сложилась историческая судьба русского народа. В его эволюции всегда играли огромную роль внешние силы. Среди них решающую роль фактически сыграло западное влияние и проникновение людей из стран Запада на территорию и в массу населения будущей России и уже сложившейся России. Эти люди образовывали и затем пополняли правящие и вообще привилегированные слои российского общества. Достаточно сказать, что уже в 15 веке более тридцати процентов высших классов его были выходцы с Запада. Так что Россия складывалась и всю дореволюционную историю развивалась как зона западной колонизации.

Ф: Но ведь одновременно происходил другой процесс колонизации – русской.

П: Эта колонизация качественно отлична от первой. Это было расселение русских людей по огромной территории будущей России. Имела место некоторая русификация народов, включавшихся в нее. Но это – не завоевание их русскими. Если тут и происходило завоевание, то российским государством, которое не было этнически русским. Русские не становились господствующим народом по отношению к тем, которые завоевывались или включались в зону власти российского государства вследствие расселения русских. Русские вообще не проявили качеств народа господ, как это произошло с западноевропейскими народами, завоевавшими Америку и другие районы планеты. Русские послужили материалом для увеличения управляемой массы и орудием расширения сферы власти государства, которое сложилось благодаря пришельцам с Запада и под влиянием Запада. Россия возникла как отпрыск Запада, как и США. Только как противоположный полюс западнизации планеты. Весь 19 век и начало 20 века в России прошли под сильнейшим влиянием Запада. Идеи социализма были изобретены на Западе. Марксизм возник как западное явление. Российская интеллигенция и образованные слои вообще заражались идеями демократии, гуманизма, социализма и т.п. на Западе и под его влиянием. Идеологические кадры для назревавшей революции готовились на Западе. Там же сложилась партия коммунистов во главе с Лениным. И революцию осуществили люди, прошедшие школу на Западе. И первую систему власти после революции создали они, пришельцы с Запада. Русский коммунистический эксперимент начался как эксперимент западный, но на русской территории и прежде всего с русским населением. И русские по своим национальным качествам оказались чрезвычайно удобным материалом для этого эксперимента.

Ф: А теперь, выходит, мы опять оказались удобным материалом для нового эксперимента!

П: Как перед революцией 17 года в России назрел кризис, произошла революция, и на нее наложилось влияние западных социалистических идей, так и перед 85-м годом в России назрел кризис, и на него наложилось колоссальное влияние и давление Запада, семьдесят лет стремившегося покончить с русским коммунизмом. Начался новый перелом. Одни называют его второй революцией, другие – контрреволюцией. Важно то, что именно под давлением Запада этот перелом принял такое направление, какое мы теперь переживаем. И опять, как после 17-го года, русский народ оказался покорным материалом для нового западного эксперимента, если это выражение тут в какой-то мере уместно.

Ф: Одним словом, получается, как у Тараса Бульбы с сыном: Запад нас породил и Запад нас убивает. Мы покорно приняли и коммунизм как приказание высшей власти. И поломали его по приказу власти.

П: Но прежде чем до этого дошло, коммунизм прожил 70 лет. И как! Коммунистический эксперимент в России зашел много дальше того, что предполагали коммунисты, и оказался успешнее, чем надеялись враги коммунизма. Чтобы выжить, советское общество должно было развить науку, технику, промышленность. Для этого потребовалась беспрецедентная революция в сфере образования. Был необходим высокий интеллектуальный и творческий потенциал. Русские в одиночку не смогли бы эту потребность удовлетворить. И советское руководство приняло правильную с точки зрения интересов выживания коммунизма установку на создание внутри разношерстной человеческой общности Советского Союза особой частичной и наднациональной общности из представителей разных народов, а не только русских, я бы назвал ее общностью второго (высшего) уровня – общностью гомо советикусов. Она начала складываться прежде всего в Москве и других больших городах. В нее отбирались представители разных народов, имевшие более высокий уровень тех качеств, какие были необходимы для создания и поддержания современного (для тех лет) индустриального и научно-технического общества. Интеллектуальный, творческий, инициативный, изобретательский, предприимчивый и т.п. уровень этого сверхобщества гомо советикусов был выше такового прочей части населения. Он был сопоставим с соответствующим уровнем народов Запада и кое в чем превосходил их.

Ф: Значит, ты считаешь эту политику советских властей правильной? А ведь ее сейчас поносят все, кому не лень!

П: Я считаю ее правильной с точки зрения интересов сохранения коммунизма и выживания страны в борьбе с окружающим миром, с Западом – прежде всего. И так думаю не один я. Политики, дельцы и идеологи Запада прекрасно поняли, что новая советская человеческая общность имеет шансы на успех исторического и эпохального масштаба, что она может развить колоссальные социобиологические потенции, что русские начали играть в этой общности все более значительную роль, выходя фактически на роль ведущего во всех отношениях народа именно в рамках этой общности и благодаря ей. Стратеги Холодной войны увидели в этом угрозу Западу гораздо более серьезную, чем военная мощь Советского Союза и коммунистическая идеология. Разрушение этой новой человеческой общности в России и низведение русского народа на уровень народа третьесортного, неспособного на самостоятельное историческое бытие, стали задачей номер один в стратегии Холодной войны со стороны Запада. Запад начал всячески раздувать национальную рознь в Советском Союзе, поощрять национализм и сепаратизм, провоцировать и поощрять еврейскую эмиграцию.

Ф: И добился колоссального успеха!

П: Да. Все усилия семидесяти лет коммунизма создать наднациональную общность людей, отбирая в нее и культивируя индивидов с качествами, необходимыми для развития и сохранения высокого уровня цивилизации, пошли прахом. Теперь отбор людей в элиту происходит по признакам, развитие которых означает деградацию народа. Народы России раздроблены, разобщены. По отдельности они не способны конкурировать с народами Запада за место в истории. Чтобы выжить, мы должны быть на уровне всех достижений цивилизации. А для этого нужно производство в воспроизводство в огромных масштабах людей с определенными качествами. А их у нас не так уж много. Их надо отбирать, беречь, поощрять. Это надо делать в ряде поколений. А нам не дали возможности продолжить начатое дело.

Ф: Ты знаешь, я родился и вырос в деревне, в тех местах, где сейчас жена живет. У нас там домик, небольшой участок. Овощи, куры, поросенок. Одним словом, все возвращается на круги своя. Как будто не было бессонных ночей, часов просиживания над книгами, аттестатов и дипломов с отличием, защит диссертаций, степеней, званий, наград, статей, книг, признания. Моя жена ведь награждалась мировыми премиями, член ряда западных научных обществ и академий, участник международных конгрессов... А теперь...

П: А теперь мы не нужны именно в таком качестве.

Ф: Ощущение такое, будто мы, русские, дерзнули без разрешения некоего мирового начальства на самостоятельное историческое творчество, напугали своими успехами это начальство и оно нас одернуло, поставило на место. Мол, куда нам со своим свиным рылом в калашный ряд! Неужели мы в самом деле хуже других?!

П: Не хуже и не лучше. Просто мы не подходим к требованиям времени. Мы все можем быть Платонами и Ньютонами. Но Платоны и Ньютоны из России не нужны. На Западе их своих пруд пруди.

Ф: Так, может быть, мы все-таки рано или поздно пробьемся и в духе времени?!

П: Поздно, дорогой друг. Мы опоздали по крайней мере на тысячу лет. История ушла. Места в мире уже распределены. Представь себе, сейчас обезьяны решили бы пойти по стопам людей. Могли бы они приобщиться к человеческой цивилизации? Да. Но – в зоопарке или в особых заповедниках.

Ф: Мы не обезьяны! Мы доказали, на что мы способны в истории!

П: Да. И вся наша мудрость и наши таланты воплотились в коммунистическую систему. Ты философ, знаешь, что такое отчуждение. Наш социальный строй явился отчуждением наших качеств. В рамках этого строя даже плохой человеческий материал мог функционировать вполне удовлетворительно, не хуже, чем хороший человеческий материал в западном обществе. Но мы сломали наш отчужденный ум и талант. И остались ни с чем.