Текст книги "Пингвины над Ямайкой"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)
Перейдем теперь к заключительному заседанию военного трибунала. Когда судьи удалились на совещание перед тем, как вынести приговор, журналисты условно – западной группы оживились, предвкушая ужасы, которые можно хорошо продать зрителю… Судьи вернулись и объявили приговор шестерым морякам… Ах, какое разочарование: трибунал приговаривает их к 10 годам «трудового перевоспитания», причем, уважая морские обычаи дружественного Атауро, передает всех шестерых в распоряжение администрации атаурской кооперативной верфи.
Осужденных уводят под печальные вздохи журналистов. Судьи вновь удаляются на совещание, чтобы решить судьбу троих евро-чиновников. Репортеры полагали, что теперь-то ужасы обеспечены – но… Упс: трибунал «руководствуясь принципами коммунистической гуманности», приговаривает всех троих обвиняемых к 50 годам обязательных работ на благоустройстве территории будущего Тиморского зоопарка. Инеш Весто-Худ пояснила для прессы: «Было бы бесчеловечно не дать им ни одного шанса оставить после себя добрую память. Ведь они встали на путь преступлений и извращений не сами по себе. Конечно, в этом есть и их вина, но они сформированы плутократической средой, в которой очень трудно стать нормальными людьми».
Приговор (совсем не шуточный) вызвал непроизвольный смех среди прессы из-за зоопарка, а одна австралийская журналистка спросила: «Какие ЕЩЕ виды фауны планируется разместить в вашем зоопарке?». Сеньорита Весто-Худ, с обаятельной улыбкой, в тон ей ответила: «ЕЩЕ там будут поссумы, летучие мыши, тиморские тигровые кошки, попугаи-какаду, вараны, и даже морские крокодилы».
Осужденных вывели из зала, и суд в третий раз удалился на совещание, оставив журналистов в недоумении: а что тут еще решать? Подсудимые-то уже кончились. Оказалось, трибунал кое-что припас на десерт. После четвертьчасового ожидания, адмирал Ройо Исо зачитал ноту военного трибунала в адрес правительства Мальты. Главный офис турфирмы «Emerald Voyage» формально находится на Мальте, на основании чего трибунал потребовал от мальтийских властей арестовать имущество «Emerald Voyage» и начать судебное преследование руководителей этой фирмы. В противном случае (как сказано в ноте): «Трибунал будет вынужден рассматривать правительство Мальты, как пособников международной работорговли». На вопрос шведского репортера: «Означает ли это возможность силовых действий тиморских коммандос в Средиземном море против островной страны, входящей в ЕС?», был дан ответ: «Такие действия возможны, но не против страны, а против криминалитета».
Пресса дружно схватилась за телефоны. На данный момент уже известно, что ряд туроператоров сократил в два – три раза планируемый ранее объем продаж туров на Мальту, что грозит этой маленькой стране экономическим кризисом.
Еще о реакции на «Тиморский процесс» в странах условного Запада.
Либертарианская партия США вновь обратилась в Верховный суд с требованием о закрытии всех частных школ, уставы которых допускают телесные наказания. К заявлению прилагается официальные данные: в США каждый год подвергается «законным» побоям около полутора процентов школьников.
Шведская Партия Пиратов (другое название – Партия Анти-Копирайт) выложила в интернет список влиятельных европейских политиков, которые закончили закрытые частные школы, где практикуется грубое обращение с учащимися (унижения, побои, около-сексуальное насилие, и пр.). «Пираты» требуют, чтобы все эти люди прошли психиатрическую экспертизу или покинули свои должности в официозе.
Неандертальское Движение (это – партия большинства в Фолкентинге Гренландии), потребовало от Евросоюза легализации программы «Neanderthal Shelter» (NeSt). Напоминаю: волонтеры NeSt преследуются полицией в континентальной Европе и в Англии, как экстремисты. В США отношение к NeSt различается в разных штатах. В Исландии и в Канаде программа NeSt легализована в апреле.
Информация к размышлению. «Neanderthal Shelter» – волонтерская программа по предоставлению убежища и транспортировки в «зону безопасности» подросткам, достигшим 14 лет, которые подвергаются насилию в семье или в школе, и не могут получить защиту в своей стране. 14 лет – возраст, начиная с которого в ЕС молодого человека можно привлечь к ответственности за правонарушения. По мнению NeSt, симметричное право искать защиту от криминала наступает с того же возраста.
Программа NeSt действует с начала этого года, и ей уже воспользовались несколько десятков подростков, один из которых– 15-летний германец Отто Хаземан, приобрел скандальную известность, поскольку является наследником мажоритарного пая в перспективном предприятии «Gelion, GmbH». Отто учился в католической школе-пансионе со строгими внутренними правилами. В феврале NeSt организовал его переброску в Кюджаллек. Там, в полиции, Отто дал показания под «детектором лжи», которые (цитата из протокола): «доказывают: персонал школы-пансиона «St. Jorgen», Бремен, с согласия родителей или опекунов, подвергал учащихся унизительному обращению и телесным наказаниям, несовместимым с человеческим достоинством, и опасным для психики». Теперь Отто учится на подготовительных курсах Высшего технического университета Кюджаллека, а юстиции Гренландии и Германии яростно сражаются вокруг (разумеется, вы уже угадали!) контроля над «Gelion, GmbH», в портфеле которого имеются стратегически-важные know-how по фотоэлектрическим конвертерам, представляющим значительный интерес для канадских партнеров гренландского национального агентства по экономике и промышленности.
Казус вокруг Отто Хаземана – только первая ласточка. Как мы теперь знаем, главная «группа риска» по семейному и школьному насилию – это юниоры из влиятельных и богатых семей. Представьте, какие интересные предметы и секреты могут уплыть по неандертальскому каналу вместе с этими юниорами…
А сейчас – музыкальная пауза. Свежие ритмы с таитянского фестиваля техно-диско.
–
…
Кватро Чинкл одобрительно хмыкнул, потер руки и повернулся к Зирке, которая завершала процедуру варки горячего шоколада по фиджийскому рецепту.
– Знаешь, я не люблю такие шоу, вроде этого суда, но в данном случае, это имело позитивный смысл. Если бы суд провели по меганезийским стандартам, просто как работу по выяснению обстоятельств и, без всяких театральных бантиков, спокойно приняли бы решения, то резонанс в мире был бы невелик.
– Может, и так, – ответила она, – Но кому поможет этот резонанс? Я вижу, что все начиналось с борьбы против насилия, а пришло к дележке каких-то предприятий.
– Дележка предприятий, это параллельная тема, – ответил Кватро, – Она не мешает целевому процессу.
– А что ты называешь целевым процессом?
– Ликвидацию системы, для которой люди, это мясо, – ответил он.
– Мясо? – переспросила Зирка.
– Живое мясо, – уточнил Кватро, – Продукт коммерческого животноводства. Знаешь, вообще-то я не идеалист, но есть системы, которые надо уничтожать по-любому.
– Ты ездил на Тимор поэтому, а не по делам колледжа? – спросила она
– Да. Но не только поэтому, а и по делам колледжа тоже. Точнее, Университета. Его полное название: «Polytechnical Universidad a Postindustrial la Socialistic». PUPS. Мне кажется, аббревиатура симпатичная, хотя на университет это пока не тянет.
Полька улыбнулась, кивнула, и аккуратно разлила в кружки какао из котелка.
– Судя по тому, как ты сразу меняешь тему, главная цель поездки – секрет?
– Ага, – произнес математик, с удовольствием потягиваясь, – Секрет. Скучный, как большинство секретов. Ну его на фиг! Я летел с Тимора на «Старкрафте», и весь час полета мечтал, как шлепнусь вот в это кресло, и кто-то (догадайся, кто) нальет мне большую кружку горячего шоколада!.. Ура! Спасибо, Зирка! Ты настоящий друг!
– Секрет, – повторила она, – Иногда мне кажется, что весь мир состоит из каких-то безобразных тайн, а то, что мы видим, это просто декорации, как в театре.
– Не надо слишком увлекаться конспирологией, – ответил Кватро, – Можно построить тысячу «теорий заговора», но это не изменит главного: наш прикольный мир обеими ногами стоит на материальной основе. На добыче сырья, на производстве продуктов питания и других предметов потребления, на изготовлении орудий труда и на сумме технологий, с применением которых все это делается. Выполняя эти процедуры, и перераспределяя полученные результаты, люди удовлетворяют свои биосоциальные потребности, порождают новые поколения людей и захватывают новые территории: океаны, острова, континенты, планеты… Эта политэкономическая спираль начала раскручиваться миллион лет назад, и будет раскручиваться еще миллионы лет. Все остальное – просто беллетристика. Поп-арт. Сказки на ночь.
– Это как-то слишком в общем… – произнесла Зирка.
Кватро поставил кружку на стол и чуть слышно похлопал в ладоши.
– Разумеется, это слишком в общем! А знаешь, почему? Потому, что одна девушка, увлекающаяся идеалистической философией, определила проблему, как предельно-общую, обозначив область применения своей гипотезы, как «весь мир…».
– А патер Джонис говорит, что ты тоже идеалист, только ты это скрываешь.
– Вот как? А аргументы?
– Один аргумент. Математик не может не быть идеалистом, потому что он все время работает с идеальными объектами. Такими, например, как блоторы и фрактоиды…
– Стоп! – перебил он, – Это ваш аббат рассказал тебе про блоторы и фрактоиды?
– Да. Он увлекается математикой.
– А почему он рассказал тебе именно о той узкой области абстрактной математики, в которой я что-то делаю? Я ведь, в основном, занимаюсь не этим, а математической экономикой.
– Потому, – ответила Зирка, – что я его попросила. Я тут прочла твою биографию в интернет, и мне стало интересно.
– Гм… И что он тебе рассказал об этих абстрактных объектах?
Зирка сосредоточенно потерла лоб.
– Ну… Это как в геометрии, когда строят последовательность многоугольников, вписанных в окружность. Треугольник, четырехугольник, пяти, шести… И так до бесконечности. Но даже миллион-угольник – это еще совсем не то, что окружность, потому что у него еще остаются углы. Он не гладкий. Он – фрактоид окружности. А блотор – это такая заплатка, которую можно добавить к миллион– или к миллиард-угольнику, и тогда получится настоящая окружность. И с этими блоторами можно придумать действия, примерно как в алгебре с иксами и игреками. Как-то так…
– Гм… – Кватро побарабанил пальцами по столу, – …На экзамене я бы точно влепил вашему аббату неуд. Во-первых, последовательность вписанных многоугольников не обладает самоподобием, поэтому она – не фрактал. Значит, ее неполный вариант – не фрактоид, а эдроид. Во-вторых, число углов должно быть не конкретно конечным, а недопредельным. Это разные вещи. В-третьих, термин «добавить» применительно к блоторам – это просто нонсенс… Хотя, пример, сам по себе, неплохой.
– А мне патер Джонис так и сказал, что это только пример!
Математик сделал глоток шоколада, улыбнулся и покачал головой.
– Ну, разумеется, такой замечательный человек, как Джонис, не мог ошибиться.
– Что ты издеваешься? – немного обиженно пробурчала она.
– Я издеваюсь потому, что Джонис ошибся в главном. Он полагает, что абстрактные объекты такого рода относятся к некому идеалу, и не имеют отношения к практике. Ничего подобного! Я занимаюсь этой областью потому, что она позволяет описать некоторые специфические процессы в сингулярной экономике. Например, ножницы Винджа… Тебе интересно?
– Да, но я сейчас запутаюсь в этих терминах…
– Не запутаешься, потому что их больше не будет. Берем самый обычный технико-экономический цикл. Наука разрабатывает новый товар, инженерия доводит его до производства, а затем, коммерция тащит его потребителю и кричит: «Хэй, смотри! Классная штука!». Потребитель покупает этот товар и юзает, пока коммерция, на следующем обороте цикла, не предложит ему что-то получше. Теперь представь: коммерция еще только приготовилась крикнуть, а наука уже передала инженерии следующий, более продвинутый тип товара, качественно лучше предыдущего. И потребитель говорит коммерции: «Нет, гло, я не покупаю это старье! Я подожду некоторое время, совсем недолго, и куплю реально-модерновый товар». И все, что вложено в производство текущего типа товара – обнуляется. Общество прокрутило полный цикл, и получило убыток, в точности равный себестоимости этого цикла.
Зирка недоверчиво покрутила головой.
– Но потребитель не будет ждать вечно! Если ему нужны, башмаки, то он подождет-подождет, да и купит то, что есть сейчас в продаже!
– Абсолютно верно, – согласился Кватро, и отхлебнул шоколада, – В экономической модели появляется новая сущность, которую ты назвала «подождет-подождет». Это интервал времени, в течение которого экономика расходует ресурсы на увеличение мировой энтропии, производя товары, которые никогда не будут востребованы.
– Кватро, а можно рассчитать так, чтобы новый товар появлялся ровно тогда, когда закончится «подождет-подождет»?
– Логично, – снова согласился он, – Но проблема в том, что усредненный «подождет-подождет» это как средняя температура пациентов госпиталя. В реальном обществе, каждый класс потребителей имеет свое характерное «подождет-подождет», причем различное для разных классов товара. Учесть это обстоятельства, возможно, удастся, применяя анти-блотор, устраняющий гладкость кривой распределения вероятной длительности ожидания. Модель твоего «подождет-подождет» окажется похожа на морского ежа, каждая иголка которого – это вероятный оптимум выхода на рынок с товаром некого типа. Вот тебе и абстракции с идеалами. Интересное кино, а?
– Интересное…
– Вот так-то!
Математик подмигнул ей, сделал последний глоток, потянулся, встал, пересек кухню-гостиную по диагонали, до мойки, и начал споласкивать кружку.
– Кватро, – окликнула его Зирка, – А можно я познакомлю тебя с патером Джонисом?
– Почему бы и нет? – ответил он, – Если ты не боишься, что я разорву на кусочки его религиозную убежденность и скормлю ее астральным акулам мирового эфира.
– А патер Джонис говорит… – гордо сообщила она, – …Что наша вера не может быть доказана, но и не может быть опровергнута логикой.
– Да, – согласился Кватро, – Как, впрочем, и вера в Ктулху.
– Ты, конечно, можешь подшучивать над нашей религией… – начала Зирка.
– Стоп! – перебил он, вешая свою кружку на один из множества ярких разноцветных пластиковых крючочков, – Я не подшучиваю. Я только констатирую факт из области социальной психологии. Людям свойственно создавать модели неких виртуальных субъектов, и приписывать им советы и ожидания, придающие человеческой жизни дополнительный смысл. Вопрос только в том, каковы эти советы и ожидания.
Она вздохнула и несколько раз хлопнула ладонью по колену.
– Откуда эта атеистическая вера в то, что люди создали бога, а не наоборот?
– Интересный вопрос. Его любят задавать адепты Сферического Коня в Вакууме. Это наиболее достоверный из известных мне богов. Хотя, в него я тоже не верю.
– По-моему, – заметила она, – ты уходишь от прямого ответа.
– Да. Просто я на сегодня исчерпал ресурс мозгов. Если хочешь, можно обсудить этот вопрос за завтраком, ОК? А сейчас я по-быстрому разберусь с почтой и пойду спать.
– А… – начала Зирка и, на секунду замявшись, договорила, – …Можно я с тобой?
Кватро Чинкл утвердительно кивнул и широко улыбнулся.
– Можно. По-моему, это отличная мысль. А почта – фигня, я отложу ее на завтра.
– Нет-нет. Не надо откладывать. Я… Я приду через полчаса, хорошо?
– Замечательно. Я даже успею убрать с лежбища книжки и прочие лишние вещи.
– Ты даже не удивился, – негромко произнесла она.
– Ты настолько загадочна… – он подмигнул ей, – …Что ничему нельзя удивляться.
…
У кабинета-спальни-библиотеки двери, как таковой, не было (как не было ее и у большинства других помещений в этом доме). Только занавеска из тонких стволов бамбука. Можно было постучаться в стенку рядом с занавеской, но сейчас Зирка подумала, что это будет глупо, и вошла просто так, откинув шуршащие палочки.
Доктор Чинкл пребывал в любимом кресле-качалке: пластиковом шаре с фигурной выемкой для тела, положив ноги на журнальный столик. При свете лампы, похожей на гибкий стебель гигантской травы со светящимся цветком, он читал распечатку: листы сшитые степлером. Зирка успела прочесть название статьи, прежде чем он бросил распечатку и поднялся ей навстречу. «Точки бифуркации в моделях экономической динамики стран 4-го мира»… Естественно, он был голый. Как и большинство канаков, Чинкл не слишком часто пользовался одеждой в домашней обстановке. А вот Зирка оделась – правда, только в lavalava. До сих пор, она использовала этот набедренный платочек лишь тогда, когда занималась домашними делами в одиночестве…
Кватро окинул ее быстрым взглядом и объявил:
– Тебе зверски идет! Стиль точно для тебя! Провалиться мне сквозь небо, если вру!
– Правда? – неуверенно спросила она, – Вообще-то я не привыкла к topless.
– В этом тоже есть стиль, – весело заметил он, – Легкий эротичный body-art: светлый рисунок на чуть более темном фоне. Это сразу привлекает взгляд к форме груди. Ты знаешь, у тебя очень изящная маленькая грудь переходной формы: конус-капля.
– Конус-капля? – переспросила она, просто чтобы что-то сказать.
– Это первый образ, который пришел мне в голову, – пояснил он, сделал шаг вперед, протянул правую руку, коснулся середины ее живота и провел подушечками пальцев снизу вверх, до левой груди, и вокруг соска…
Зирка вздрогнула и изо всей силы прижала ладони к бедрам… Два года назад она придумала этот прием, чтобы терпеть, когда ее оценивающее щупали покупатели. Мужчин, которых она знала раньше, откровенно возбуждало это сочетание страха и покорности. Но сейчас она имело дело с мужчиной из совсем иной культуры…
– Упс… – удивленно выдохнул Кватро, отдернув руку, – Что я делаю неправильно?
– Н… не знаю, – сконфуженно произнесла она, – М… может быть, слишком быстро.
– Извини, я забыл, что ты привыкла к европейским обычаям. Я смотрел несколько европейских фильмов, там все немного иначе, насколько я помню, но я не обращал особого внимания на эти эпизоды. Кажется, там сначала обнимали за спину, а потом ложились определенным образом. В каких-то случаях сначала гасили свет…
– Это не важно, – перебила она, – Я привыкла не к европейским обычаям, а… Ты же знаешь, к чему я привыкла. Мне вдруг показалось, что это повторяется. Глупо, да?
– Значит, – спокойно сказал он, – Мы не будем повторять то, что ассоциируется с неприятными эмоциями. Я правильно рассуждаю?
– Наверное… – согласилась Зирка.
– У меня есть идея, – продолжил Кватро, – Тебе когда-нибудь делали массаж спины, который используется в армии после силовых тренингов? Нет? Отлично! Правда, я никогда не работал в армии, но меня научили мои студенты, когда мы играли на универсиаде за колледж Капингамаранги. Я там преподавал… Что скажешь?
– А что мне надо делать? – спросила она.
– Ничего. Просто ложись на животик и расслабься..
– Угу… А надо снимать lavalava?
– Тебе явно не хочется снимать, поэтому – не надо. Мы же договорились: никаких отрицательных эмоций. В этом весь фокус.
Негромко вздохнув. Зирка улеглась лицом вниз на середину широкого лежбища, и пристроила подбородок на сложенные перед собой руки.
– Мне придется сесть тебе на ноги, – сообщил Кватро, – Это ничего?
– Ничего, – лаконично ответила она, и действительно, не почувствовала никакого беспокойства, когда он уселся верхом на ее бедра.
– Если я буду давить слишком сильно – сразу скажи, – предупредил он, – массаж это ответственная штука, надо разминать мышцы сильно, но не до болевых ощущений.
Говорить ей ничего не пришлось. Нажатия были слабыми. Наверное, даже слишком слабыми, если смотреть с точки зрения теории массажа. А потом нажатия сменились разглаживанием – как мягкие лапки кошки, гуляющей по спине. И чувство легкости, безмятежности, спокойствия во всем теле. Отрывочные воспоминания последних нескольких недель. Цветущий баньян, так курьезно оказавшийся рядом с домом…
Организму человека свойственно реагировать на резкий сброс нервного напряжения переходом в режим сна. Именно это и случилось с Зиркой где-то на десятой минуте массажа. Она нечувствительно выпала из реальности и вернулась только через час, обнаружив свое тело лежащим в той же позе – на животе, и ладони под головой. Что касается Кватро, то он лежал на правом краю лежбища, на боку, повернувшись к ней спиной. Лампа-цветок была повернута на своем гибком стебле так, чтобы создавать маленькое пятно света прямо перед ним, и совсем слабо освещать остальную комнату, включая и большую часть лежбища … Стараясь не привлекать к себе внимания, Зирка придвинулась к нему поближе, заглянула через его плечо, и обнаружила, что он читает какую-то распечатку. Это была уже не статья об экономике 4-го мира, а нечто в жанре научной фантастики. Судя по тексту, оказавшемуся сейчас в поле ее зрения, герои новеллы на данном этапе сюжета летели на звездолете типа «нейтронный драккар» и обсуждали проблему, суть которой, видимо, излагалась на предыдущих страницах.
…Кватро перевернул страницу. Вернее, несколько страниц. И почему-то не вперед, а назад. Стало видно заглавие: «Сага 11-я. О ледяной пустыне под вишневым небом».
– Иначе ты голову сломаешь, пытаясь разобраться, – пояснил он свои действия.
– М-м…– протянула она, – …Представляешь, я случайно заснула.
– Ага. Я заметил. Это еще раз подтверждает тезис о твоей загадочности.
– Я сама не понимаю, как это получилось. Мне было так хорошо… Ты не обиделся?
– С чего бы вдруг?
– Ну… Ты повернулся спиной, как будто…
– Не листать же страницы около уха спящего человека, – перебил Кватро, и лениво перевернулся на спину, – Кстати, книжка стилизована под цикл исландских саг, под фольклорный жанр, возникший в Скандинавии более тысячи лет назад. В сагах были описаны морские походы викингов от фиордов Норвегии до Исландии, Гренландии и Лабрадора. Автор оригинально применил этот жанр для межзвездных полетов. Некая аналогия прослеживается, если принять ту модель будущего, которую придумал этот парень. Его зовут Гисли Орквард, он гренландец, а этот его цикл называется «Паруса прадедов». Намек на то, что звездоплаватели будут концептуальными наследниками мореплавателей. Как бы, межзвездные викинги, с соответствующими манерами.
– …И поэтому звездолеты названы драккарами? – предположила Зирка, – Драккарами назывались корабли викингов с резным форштевнем в виде головы дракона, да?
– Что-то типа того, – подтвердил он, – Словосочетание «нейтронный драккар» звучит забавно. Правда, физико-фантастическая идея управления реактором термоядерного синтеза посредством нейтронного поля, как это делается в реакторах деления, была раскритикована доком Энди Роквеллом, как не вполне научная… Мягко говоря… Впрочем, НФ-новеллы пишутся не ради новаторских идей в ядерной физике.
Зирка изобразила что-то вроде неуверенной улыбки и слегка качнула головой.
– Я не доучилась до 11-го класса, так что не проходила основы ядерной физики. Про нейтроны я знаю только по брошюре «школьники против распространения атомного оружия». Кто-то там собирал подписи под осуждением Меганезии за производство и продажу дешевого урана-235, который годится для атомных бомб. Точно не помню.
– Иногда я на стороне красных «ультра», – сообщил Кватро, – Например, когда кто-то собирает подписи под тезисом: «Атомное оружие – только для плутократов! Пусть бедняки трепещут». Не вышло. Плутократы пролетели, как пингвины над Ямайкой. Кстати, книжку, «Паруса прадедов» условно-западные критики назвали «продуктом арктического социализма». Гисли Орквард входит в исполком Неандертальского движения, которое на условном Западе, почему-то, считается «красным». Бред…
– Движения, дающего убежище подросткам – жертвам насилия? – уточнила Зирка.
– Да. Сама идея «неандертальских убежищ» принадлежит Оркварду. Собственно, он изложил ее в «Парусах прадедов», а потом участвовал в ее реализации на практике. Консерваторы обвиняют его в разрушении семьи и морали. Это понятно. Короче: я, рекомендую эту книжку. Ты много с чем не согласишься, но тебе будет интересно.
– Я обязательно прочту, – пообещала она, – Но, наверное, не прямо сейчас.
Кватро улыбнулся, протянул руку и провел ладонью по ее спине, как будто хотел разгладить невидимые складочки, и с гротескной серьезностью произнес:
– Мне тоже казалось, что у нас другие планы.
– Угу, – ответила она, быстро развязала узелок над правым бедром, и резко бросила lavalava на столик, – Давай, ты просто сделаешь это? Я хочу, чтобы ты это сделал!
– Знаешь, – задумчиво сказал он, – Сейчас ты очень похожа на мою замечательную младшую сестренку Лэсси. Вся наша семья жила тогда на атолле Тераина, сто миль северо-западнее Табуаэрана. Однажды мы с Лэсси бездельничали на рифах, и она наступила на какую-то колючую рыбу. Результат: обломок иглы в ступне. Ей было здорово больно. До берега – полмили, до медицины – еще полмили, а из транспорта –только старый надувной матрац. Я очень опасался вытаскивать эту иглу по методу первобытных людей – пальцами, без подготовки, не зная, как она там внутри ноги. И Лэсси стала кричать на меня: Ксоникс, вытащи эту херню! Возьми и вытащи! Я хочу, чтобы ты сделал это прямо сейчас!.. Риск был и так, и так. Риск сломать иглу в ране против риска оставить иглу на час с лишним, пока мы доберемся до медицины. Нам повезло. Мне удалось вытащить иглу целиком. Такие дела…
– К чему эта история? – тихо спросила Зирка.
– К тому, чудесная моя, что у тебя в ноге не торчит игла. Не напрягайся. Риска нет. Торопиться некуда. Поэтому, я предлагаю другой вариант: массаж моей спины.
– Ты предлагаешь, чтобы я сделала тебе массаж? – удивленно уточнила она.
– Ага, – подтвердил Кватро, переворачиваясь на живот, – А что тебя смущает?
– Ничего. Просто, я не умею… Но я могу попробовать… – Она немного неуверенно уселась на бедра Кватро и провела ладонями по его спине. – Примерно так?
– Да, но интенсивнее. Не бойся, ты ничего не сломаешь, я довольно прочный.
Зирка конечно не знала, что такой массаж спины – это одна из самых возбуждающих эротических игр для девушки-массажистки. Она почти не имела представления об эротике, поскольку до сих пор сталкивалась только с сексом в форме механического впихивания копулятивного органа мужской особи вида homo sapiens в копулятивный орган женской особи того же вида. Время от времени, ее вынуждали выполнять для мужской особи оральную стимуляцию, но это у нее ассоциировалось не с сексом и эротикой, а с одним из методов физического глумления, наряду с легкими побоями.
Возбуждающий эффект массажной игры (обусловленный особым сочетанием легкого физического контакта тел и ритмичным характером движений) начал требовательно проявляться через несколько минут, и это оказалось для Зирки полным сюрпризом. Подобные ощущения она ранее испытывала только «solo»… Вслед за первой фазой возбуждения, пришла мысль, что ее «поза массажистки» удивительно удобна. Надо только перевернуть партнера, и… Зирка, разумеется, его перевернула. Точнее, дала понять, что сейчас самое время перевернуться с живота на спину… И практически немедленно образовалась комбинация тел, известная, как «всадница».
За оставшуюся ночь, ничего объективно-нового в камасутру внесено не было. Все достижения носили субъективный характер. Зирка обнаружила в себе позитивную способность к мультиоргазму, а Кватро Чинкл сбросил почти килограмм веса (но не заметил этого, поскольку не имел привычки взвешиваться по утрам и вечерам). О серьезной потере калорий он догадался в 6 утра – по зверскому аппетиту. Организм требовал срочных пищевых жертвоприношений, и Кватро вынужден был пойти ему навстречу. Тихо, чтобы не разбудить Зирку, заснувшую всего час назад, он встал и отправился в кухню-гостиную. Но влюбленные девушки – это чуткие существа. Не прошло и пяти минут, как она материализовалась за спиной Кватро, черпающего манговый джем из консервной жестянки, и заботливо спросила.
– Тебе надо сегодня надо куда-то ехать рано утром?
– Нет, у меня вообще сегодня только дистанционный семинар в полдень. А сейчас я сделал перерыв во сне, чтобы поесть. Могу поделиться. У меня залежи этого джема.
– А можно просто чаю? – спросила Зирка, показав на закипающий электрочайник.
– Разумеется, – он кивнул, – Я думаю, ложка джема тебе бы не повредила, но это мое мнение, и я его не навязываю. Каждый вправе добровольно пролетать мимо джема.
– Кстати, – сказала она, – Откуда пингвины, которые пролетают над Ямайкой?
Электрочайник выключился и Кватро, манипулируя чайным набором, параллельно приступил к объяснениям о пингвинах.
– Представь, загадочная моя, что на острове Ямайке, на вершине горы Блю, растаман слушает рэгги и курит ганджу, а над ним пролетают пингвины.
– Я не понимаю, при чем тут пингвины.
– Совершенно не при чем, – ответил математик, – Они лишь субъективный феномен восприятия, и поэтому они пролетают. Такие дела…
