Текст книги "Стихотворения"

Автор книги: Александр Дольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

ВЕШНЯЯ ЗЕМЛЯ

Над вешнею землею

Дожди уже прошли.

Несется лань стрелою

И пляшут журавли.

И жаворонка пенье

Под крышей голубой

Печали и сомненья

Развеет нам с тобой.

И радужные своды

Заполнит птичий гам -

Великая природа

Нисходит в сердце к нам.

Любовью бесконечной

Природа воздает

За то, что в небе вечном

Ей песню стриж поет.

За то, что носят льдины

По свету медвежат

И гордые павлины

От нежности дрожат.

За то, что в миг единый,

За то, что в миг любой,

Как в песне лебединой,

Прославлена любовь.

ВЛАСТЬ

Слепа богиня правосудья,

все боги слепы и глухи...

И люди в маленькой посуде

несут огромные грехи.

Больное, призрачное тело,

полубезумные мозги -

набиты блефом до предела,

страстями жадной мелюзги.

И генералы, и министры,

и разных рангов вожаки -

летучей глупости канистры

и эгоизма сундуки.

И суть общественных формаций

есть отражение страстей,

многоразличное у наций

как организменных частей.

Всегда сочувствия порывы

в крови топились, как щенки,

охотники на справедливых

приклад держали у щеки.

И победителем не станет,

кто чести верен до конца, -

махнут историки местами

легко Иуду и Христа.

И ничего не переделать,

где неестественный закон

законодательное тело

впихнул в безвыходный загон.

Где быть не может вариантов,

всегда тупеют мудрецы,

плодят наследников-мутантов

правдоискатели-отцы.

Утолить страсть -

убивать всласть,

искупить грех-

развратить всех,

содержать рать -

унижать, врать.

Удержать власть -

продолжать красть.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ФЛОТИЛИИ

Припев: Красный кораблик, синий флот

        Прямо к берегу плывет,

        Белые мачты, паруса,

        Флаг под небеса.

А капитан с улыбкой

Держит в ладошке рыбку,

Курит большую трубку,

Грозно кричит он в рубку:

"Эй, убирайте галсы,

Брамсы, бушприты, фоки.

Живо подайте галстук,

Слышите, лежебоки!"

Припев.

На берегу улыбки,

Трубы звенят и скрипки.

А в середине лета

Все так смешно одеты.

Весело, разноцветно,

Дети грызут конфеты,

Машут они флажками

И распевают сами:

Припев.

А капитан улыбку

Прячет в усах огромных,

Пальцем кривым и липким

Трогает нежно воздух

Скоро он будет дома,

Должен он быть серьезным.

Это не удается,

И капитан смеется.

Припев.

ВОСПОМИНАНИЯ В МИХАЙЛОВСКОМ

Бывают на земле такие времена,

что мрака с разумом кровавая вендетта

проходит как незримая война.

Такое время – горе для поэта.

Вот все, что есть: природа, мысль и плоть,

бери и пой, зеркально отражая.

Но не пытайся форму расколоть,

не лезь в глубины, суть преображая.

В отдельный миг та правда, что дана

как перламутр холодный винограда

ждет смерти, воскрешения вина.

В вине есть прелесть медленного яда.

И тот благословенный переход,

незримый миг преображенья формы

и есть тот поэтический полет.

Прекрасное всегда живет вне нормы.

Но если жизнь стоит на тормозах,

безвременье рождает антиподов.

Одни мудрят и гибнут на глазах,

расплющив лбы о каменные своды.

Другие, что слабее и умнее,

недвижимостью сделав недвижимость

живут всегда хозяевами в ней,

уверовав в свою непогрешимость.

Но третьи есть. И их велик удел.

И над возней и мелким мельтешеньем

они встают, презрев любой предел,

не требуя наград и утешенья.

И если есть в поэзии цена -

она имеет вес такой свободы,

которая сравнится лишь одна

с неторопливой мудростью природы.

ВОСПОМИНАНИЯ О ШКОЛЕ

Поздняя осень, пожухла трава,

ветер качает уснувшие ветлы.

памятью легкой полна голова,

сердце наполнилось юностью светлой.

Чистые классы пусты и тихи,

странствует солнечный зайчик по карте.

белые с досок не стерты стихи,

и разрисованы старые парты.

Вновь облетела листва с тополей,

осень за осенью быстро промчится,

учат учить своих учителей

ученики, не успев отучиться.

Это пора умирающих трав,

это пора воскресающих истин.

вымоет осень науки с утра,

как живописец рабочие кисти.

Школьной премудрости кончится срок,

новые истины время состарит,

жизнь преподаст за уроком урок,

но расписанья на них не составит.

Чтобы судьбу, как задачку, решить,

мало постигнуть азы мирозданья:

есть еще образованье души -

самое высшее образованье.

Школа пролетела, словно час,

школа – это жизни первый класс,

школа – арифметика судьбы,

школа – эти годы не забыть.

ВОТ ТАКАЯ-ТО В ЖИЗНИ МОЕЙ ЕРУНДА

Вы, представьте, какая случилась беда,

Потерпел пораженье в важнейшем я споре.

На Босфоре я не был почти никогда,

Но спешу, как пролив, все в какое-то море,

Вот такая-то в жизни мой ерунда.

Вы представьте, в мои молодые года

Я рассеянным был, словно по ветру пепел,

И от мыслей на лбу закипала вода,

И познавшим печаль я казался нелепым.

Вот такая-то в жизни моей ерунда.

Удивительных глаз голубая слюда

Отражала меня молодым и невзрачным.

И не мог я пройти не оставив следа,

Потому что для опытных глаз я казался прозрачным,

Вот такая-то в жизни моей ерунда.

Вы представьте, что слов золотые стада

Я пасу на бескрайней равнине метафор.

И журчит по страницам золотая вода,

И последние книги достал я из шкафа.

Вот такая-то в жизни моей ерунда.

Вы поймите, что это совсем не беда,

На дороге моей я лежал, как подкова,

И прибила над дверью своей навсегда

Меня женщина эта, ну что ж тут такого.

Вот такая-то в жизни моей ерунда.

ВПЕРЕД МОЙ ДРУГ

Не нужно, не спеши, и разочарованья

Зарытый в сердце клад наивным не дари.,

Наш век нам воздает, но ждет от нас стараний.

Теряя верхний слой сверкают янтари.

Полсвета между дел ты обошел когда-то,

Но в дебрях душ людских блуждаешь до сих пор.

И ты не генерал, и мысли – не солдаты,

Но нужен им порой тактический простор.

Припев: Вперед, мой друг, вперед,

        Достаточно эмоций!

        А драндулет мечты

        Способен на полет.

        Увидим с высоты,

        Чем это обернется.

        А что нам остается? -

        Вперед, мой друг, вперед!

Какая же любовь тянуться будет вечно? -

Когда она в тепле – не избежишь потерь.

Не стоит на друзей надеяться беспечно,

А чтоб узнать врагов – держи открытой дверь.

Пленительных стихов изысканные рифмы

Ты повторяешь вслух, закрыв глаза, как крот.

Слова простых молитв беззвучно повторив, мы

Выходим на восток, смешав с дождями пот.

ВСЕ ЭТО ВРЕМЕННО

Я вдруг понял, что это сон все,

Жизнь проспать – ну какой резон?

Голова моя, точно солнце,

Покатилась за горизонт.

До сих пор, а вот сколько лет уж,

Самому себе я светил.

И для автопортрета ретушь

Я одалживал у святых.

        Все это временно, все это временно,

        Успокоение самоубийц.

        Нынче Россия опять беременна

        Сочинителями небылиц.

        Все своевременно, все своевременно,

        Женские волосы под звездным дождем.

        Вечно Россия кем-то беременна,

        Либо поэтом, либо вождем.

Я сегодня совсем тверезый,

От похмелья жажда неистова.

Но не пью я сок березы,

А целую ей колени и  листья.

А глаза – две бездонные бочки,

Сыплю в них города, дома....

Горы, лица белые ночи

И зачитанные тома.

ВСТАНЬ ПОРАНЬШЕ, МАЛЬЧИК МОЙ

Встань подальше, мальчик мой,

Разглядеть тебя хочу я.

Как отважно мне самой,

Если я с тобой пойду

        Я знаю, что там, далеко за горами,

        Ходит жираф с большими ушам,

        Он хитрых охотников видит далеко,

        И прячется в джунглях, скрытых протокой.

До чего ж ты сладко лжешь, сладко,

До чего же ты хорош, шоколадка

        А знаешь ли там, где Атлантика плещет,

        На волнах качаются разные вещи.

        Там белый прекрасный корабль затонул,

        А люди на нем не боятся акул.

Подожди-ка в сердце нож, в сердце.

До чего же ты хорош, шоколадка

ВСТРЕЧА

Вы улыбнулись мне печально -

Я притворился, что не понял.

Вы удивились, и плечами

Изобразили, как Вам больно.

А я без слова, без движенья

Воспроизвел непониманье.

Вы осознали положенье,

И стали равнодушны крайне.

И думал я: – «Чего Вы ждете?»

Вы думали, чего я жду.

Я ждал, когда же вы уйдете,

А Вы когда же я уйду.

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ

Далеко-далеко, где пенные волны

Как белые кошки бегут по воде,

Где камни как старцы, лохматы и солоны,

И прячутся крабы у них в бороде.

Сквозь штили и штормы на старой посудине

Под солнцем, под звездами в радуге брызг.

Плывут, чертыхаясь, соленые люди,

От долгого странствия пьяные вдрызг.

Припев: И где бы ты не был,

        В какое бы горе,

        В какую беду не попал бы -

        Держись!

        Одно у нас небо,

        Одно у нас море,

        И в жизни одна только

        Жизнь!

Далеко-далеко, где колокол-солнце

Набатом полдневным долбит в черепа,

Где люди все шурятся, словно японцы

И варят супы из больших черепах,

Они пришвартуют, разгрузят посудину,

И снова нагрузят для новых дорог.

И в городе этом соленые люди

Всех женщин полюбят и выпьют весь грог.

Припев.

И снова отправятся в путь корабелы.

Посудина их не скрипит, а поет.

Они называют ее каравеллой,

И драят и чистят как лошадь ее

Живут и умрут они в этом просторе

Не бросив нигде навсегда якоря.

И хлещет им в лица холодное море

И терпкие вина в крови их горят.

ВЫ ВИДЕЛИ ЗМЕЮ

Вы видели змею, согретую на груди?

Вы знаете, как эта змея может стать драконом?

А у змеи одна голова,

А у дракона голов миллионы.

За все и всегда отвечают солдаты,

Солдаты в окопах не гибли давно.

Давно не алели пожаров закаты

И не расплывались кровавым пятном.

Давно не алели чумные рассветы,

Давно не валились как трупы дома,

А если опять завербуют в солдаты,

А если коричневой станет чума?

А может история просто злословит,

Что нету дорог, обгоревших столбов?

А если есть сердце – так это Толстого,

И порохом пахнет от этих костров.

А если опять маршируют подонки

Вопя, задыхаясь, заклинанья цитат?

Вопрос перемирия становится тонким,

А что, вы опять ждать хотите ответа, солдат?

Вы скажете, мысль надумана и не нова,

Вы скажете – ложь, змее не стать драконом.

А все ж вы запомните: у змеи одна голова,

А у дракона голов миллионы.

ГИТАРА

Сегодня нечего сказать друг другу,

Все давно нам ясно.

Чего не поняли глаза,

Все сердце поняло прекрасно.

Пришли иные времена,

Не стоит вспоминать о старом.

Довольно песен и вина,

Пускай звучит одна гитара!

С какой бы радостью порой

Не встретился бы я на свете,

Я знал, что счастье и покой,

Своей негромкою игрой

Развеют струны эти.

Послушай, как поет струна,

Глубокий бас ей тихо вторит.

Беседуют он и она,

Гармония в их разговоре.

Они искусною рукой

Подстроены друг к другу честно,

Меланхолический покой

Звучит в мелодии известной.

И словно волны о причал

В тугих аккордах бьются руки,

Сменяют русскую печаль

Фламенко пламенные звуки.

Как важно чтобы меж собой

Держали струны строй надежно,

И не играли вразнобой

Как мы, мой друг, спасаясь ложью.

Какой бы горести порой

Не встретил я на свете,

Я знал, что счастье и покой

Своей негромкою игрой

Навеют струны эти.

Два солнца с луной посредине,

Лады – для поэзии лесенки.

Светильник в руках Алладина,

Где джиннами прячутся песни.

Любви наша школьная парта,

Юнцов несмышленых бравада,

Вселенская искренность бардов,

Усталым и мудрым награда,

Гитара, гитара, гитара,

Гитара, гитара, гитара.

Оркестрик бродяг и скитальцев,

На вид и легка и послушна.

До крови изранены пальцы

У тех, кто познал свою душу.

Трезвучье, звенящее просто,

Цыганская пьяная сила,

Фламенко тревожная россыпь,

Тоска бесконечной России

Гитара, гитара, гитара,

Гитара, гитара, гитара.

Ковчег мой в житейском потопе,

Под сердцем дрожащая дека,

Соавтор великих утопий

Судьба и семья человека.

Смертельные раны порою

Сквозь кузов по песням героев

И вновь на просторах  астральных

Звучат твои песни хрустально

Гитара, гитара, гитара,

Гитара, гитара, гитара.

ГИПНОПЕДИЯ

Метод обучения во сне

После многих лет экспериментов

Получил признание в стране,

Стал особо модным у студентов.

Спрятав все учебники в сундук,

Вскладчину купив магнитофоны,

В сладком сне грызут гранит наук

Будущие Омы и Ньютоны.

Сон у них спокоен и глубок,

И без всякой умственной нагрузки,

Утречком студент уже, как бог,

Шпарит по-английски и французски.

Говорят, что за год овладеть

Всей программой вузовской не трудно.

Если научиться, как медведь,

Спать с зимы до лета беспробудно.

Как в науку легок станет путь!

Спи себе под тихий шорох ленты.

Можно первокурсником уснуть,

А проснуться член-корреспондентом.

Метод обучения во сне

Стал предметом споров и дискуссий.

Но оставим споры в стороне,

Старый метод больше нам по вкусу.

Ничего не надо покупать,

Ни магнитофон и не приемник.

Если днем на лекциях не спать,

Тоже можно кое-что запомнить.

ГОЛУБЕЮТ К МАЮ СЕРЫЕ ГЛАЗА...

Голубеют к маю серые глаза.

Почему я раньше этого не знал?

и под фонарями бродят вечерами

с синими глазами серые глаза,

Солнце, словно кошка, теплым языком

лижет мне ладошки, опьяняет сном.

И по тротуарам, деревянным, старым,

я брожу с гитарой. Босиком.

Опадают листья, пожелтел рассвет,

воздух влажный, чистый. Новых песен нет,

и под барабаны дождей неустанных

я пою весенний и смешной куплет

Снег скользит по спинам шапок-медвежат,

на ресницах иней вытемняет взгляд.

Надевайте шубы и целуйтесь в губы,

на морозе в губы по сто раз подряд

В марте для капелей не хватает нот,

в марте все сосульки сладкие, как мед.

И по лужам хрустким переулком узким

медленно и грустно пьяница бредет.

ГОРОД

Город, город, город,

Ты татарин, я русский князь.

Я в плену, и тебе я дорог,

Ты натешишься мною всласть.

Припев: Отпусти ты меня, заплачу,

        Запою в проводах, заплачу.

        Улечу, улечу, улечу,

        Не хочу, не могу иначе.

И не то, чтобы я устал,

Люди, люди, асфальт и лужи.

Среди многоэтажных скал

Я не нужен тебе, я не нужен.

Припев.

А люблю я лесную Русь,

Ты прости меня, голый город.

Не вернусь, не вернусь, не вернусь

В этот город – зеленый голод.

Припев.

Только годы идут, идут

Все в делах и заботах важных.

И размеренную маяту

Коронуют венцом бумажным.

ГОРОД

Этот город есть где-то рядом здесь.

Только может в измерении другом.

Там дома без стен

И дано не всем

Побывать в чудесном городе таком.

Только подожди

Под его дожди

То, что думаешь, ты должен вслух сказать.

Город без машин,

Лица без морщин,

Вместо окон – просто добрые глаза.

Там любой малыш

Достает до крыш,

А в садах цветут забытые слова.

Там великих нет

И ни дат, ни лет

Не считают не законы ни луна.

Чтоб туда попасть

Не поможет власть,

Нужно просто заглянуть за сотню лет.

Там такой народ -

Отдает за вход

Все, что было, все, что есть и даже нет.

Так из года в год

Город все растет

И полно о нем по миру небылиц.

И настанет день -

Он для всех людей

Станет вдруг как небо синее для птиц.

ГОРЫ И ГЛУБИНЫ

Не люблю я величавых гор,

горы у людей воруют небо.

Я люблю свободу и простор,

и поля, беременые хлебом.

Жадный взгляд не терпит пустоты,

на равнинах жить неинтересно,

и неодолимость высоты

тянет самых сильных в неизвестность.

Горы, горы, ветры льдины,

пропастей бездонный срез,

вы, зеркальные глубины

в черном омуте небес.

Высота не испытает всех,

есть еще надежда на веревку,

но она порой отпустит грех -

люди это выдумали ловко.

Можно, надышавшись высотой

и сойдя с вершин, как с пьедестала,

на равнинах жизнью жить пустой,

вспоминая подвиги устало.

Горы, горы, ваши кручи

опустились в синеву.

Глубина влечет и мучит,

звезды падают в траву.

Путаем мы часто фронт и тыл,

следствием считаем мы причины.

Я в себе глубины не открыл,

хоть и подошел уже к вершинам.

И стыдливо прячу в глубину

мысли, что надеждами вершили.

Может, лучше раз пойти ко дну,

чем сто раз подняться на вершины.

Горы, горы, в высоте я

вижу, где белым-бело

приковали Прометея

для забав и для орлов.

ГРАНИЦЫ

Падают, падают, падают звезды,

Но до земли не пускает их воздух.

Это граница, где звезды сгорают,

Там, где встречаются тучи с горами.

Припев: Север из светло-зеленого ситца,

        Сиреневый запад, восток голубой.

        Слева граница, справа граница,

        Но нет границ над головой.

Строго из детства шагаем мы в старость.

Сколько еще прошагать мне осталось?

Я не считал бы, когда не мешали

Мне обойти этот маленький шарик.

Припев.

В Азии встану я левой ногой,

Ну, а в Европе, естественно, правой.

Правый мой глаз голубой голубой.

Левый же грустный, как письма от мамы.

Пусть будет граница у суши и моря,

У жизни и смерти, у счастья и горя.

Только для ветра, только для птиц,

Только для радости нету границ.

ГРОМ УДАРИЛ

Гром ударил, грохот, щепки,

Охнул дом – и пополам.

Все стоят, все сняли кепки,

Где же нынче жить-то нам.

Припев: Но все равно на этот век,

        Который что-то стоит,

        Всегда найдется человек,

        Который дом отстроит.

        Есть такие человеки,

        Им бы жечь все, да громить.

        Но есть такие человеки,

        Им бы все дома рубить.

Бомба с неба, грохот, щепки,

Охнул дом – и пополам.

Все стоят, все сняли кепки,

Где же нынче жить-то нам.

Припев.

Верю я, настанет время,

У любого будет кров.

Мы по всей земле настроим

Белокаменных домов.

Припев: Но все равно и в этот век,

        Который что-то стоит,

        Опять найдется человек,

        Который дом отстроит.

        Сдохнут эти человеки,

        Им бы жечь все, да громить.

        Но останутся на веки

        Те, кому дома рубить.

ГРУСТНАЯ И НЕПРИКАЯНАЯ

Случалось ли тебе воображать, Агата,

Что ты из города, из черных жалких нор,

В моря лазурные умчалась безвозвратно

В прозрачно-голубой и девственный простор.

Случалось ли тебе воображать, Агата,

Воздай за долгий труд, бескрайний океан.

Какие демоны в своей игре бесцельной

Одушевят стихий грохочущий орган?

Тебя возвышенной учили колыбельной,

Воздай за долгий труд, бескрайний океан.

Скорей на поезда, под паруса фрегата!

От этих улиц прочь, тут грязь из наших слез.

И рвется подчас твой скорбный дух, Агата,

Из мира, где царят обман, разбой, донос

Туда, на поезда, под паруса фрегата

Из мира, где царит обман, разбой, донос.

О, как ты стал далек, утраченный Эдем!

Где синий свод небес прозрачен и спокоен,

Где быть счастливыми дано с рожденья всем,

Где каждый, кто любим, любимым быть достоин.

О, как ты стал далек, утраченный Эдем!

Свидетель первых встреч, Эдем еще невинный,

Объятья и цветы, катанье по реке.

И песнь и треньканье влюбленной мандолины,

И вечером вина стаканчик в уголке.

Свидетель первых встреч, Эдем еще невинный.

Для чистых  радостей  открытый детству рай.

Он дальше сказочной Голконды и Китая,

Его не возвратишь, хоть плачь, хоть заклинай

На звонкой дудочке серебряной играя,

Для чистых радостей открытый детству рай.

ГРУСТНЫЙ ЗАЯЦ

Трам-пам-пам, трам-пам-пам,

Лупит заяц в барабан

От рассвета до рассвета

Ровно десять лет подряд.

И ему работа эта

Надоела, говорят.

Дома ждет его зайчиха

И огонь в печи горит.

Говорит ей заяц тихо: -

"Надоело", – говорит.

"Понимаю, – очень грустно

Соглашается жена,

Только все-таки капуста

Днем и вечером нужна.

Я, конечно, знаю тоже,

Что искусства в этом нет,

Но платить нам надо все же

За ручей и лунный свет.

Так что ты не задирайся

И не прыгай высоко.

И, пожалуйста, старайся,

Бей там в этот, как его".

Уши дремлют на подушке,

День рабочий позади.

Барабанной колотушкой

Сердце мечется в груди.

Заяц спит, смежив ресницы.

И, конечно, видит сон.

Зайцу долго-долго снится

Золотой аккордеон.

ДВА ГОДА СВОБОДА

Два года свобода, один я опять.

Кого захочу – могу целовать,

Куда захочу – иду не спеша,

Не мучает ревность спокойна душа.

Гуляю с девчонкой – чужою женой,

Гладенькой, черной, и страшной собой.

Плююсь и ругаюсь, с товарищем пью,

Любить не стараюсь, люблю – не люблю.

Скандалы и ревность – живет же народ.

Неверность, неверность свободу дает.

Свобода, свобода – один я опять,

Кого захочу – могу целовать.

Но правда бывает, когда перепью

Опять забываю свободу свою.

И снова я вижу любимой глаза,

Сиянье которых  люблю я всегда.

ДВЕ ЖЕНЩИНЫ

Две женщины – одна светла и величава,

Другая – утонченна и смугла.

явились мне без зова, для начала

расстроив мои мысли и дела.

Какой прекрасный случай и печальный -

я не достоин ни одной из них,

их чистоты – высокой, изначальной...

Но я люблю, и сразу их двоих.

Как юность нам с небрежной простотою

Дарует единенье душ и тел,

так зрелость уязвима красотою

и чувствует сближению предел.

Ни слова лишнего, ни жеста, ни касанья,

а лишь случайный, робкий взгляд стремглав,

но исподволь глубокое вниманье

к великой сути их простых забав.

Что блага все, что вера и что слава?

Когда б на них двоих я променять все смог...

Двоих люблю – но разве это слабость?

И Зевс вот так страдал – а он был Бог.

И стал я им служить, и жизнь я строю,

Как их капризы мне велят порой.

Назвал я Музыку – любимою сестрою,

Поэзию – любимейшей сестрой.

ДВЕ СТАИ

Как клином журавли летят – взгляни,

Уже тогда их тучи провожали.

В тот дальний трудный путь, когда они

От прежней жизни к новой отлетали.

Они летят со скоростью одной

И журавли и тучи, в те же дали.

Журавль и туча делят меж собой

Просторы неба, рядом пролетая.

И продолжают свой полет двойной

Друг друга ни на миг не покидая.

И только ветер чувствуют сквозной

И лишь парят и тают эти стаи.

Так пусть несет их ветер в никуда

Соседствующих в дальнем поднебесье.

Им никакая не грозит беда,

Пока две стаи остаются вместе.

Они уберегутся без труда

От ливней ледяных и от кручины.

Летят они сквозь дни, как сквозь года, -

Неразлучимы и неразличимы.

Куда и от кого от всех на свете,

Давно ли так летят две стаи эти?

Недавно. А расстанутся так скоро,

Пусть ветер будет им в пути опорой.