Текст книги "Стихотворения"

Автор книги: Александр Дольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ СТРАНИЦА

В этой книге только лица, только музыка и свет –

Девятнадцатой страницы в этой старой книге нет.

Ты листаешь и листаешь, ищешь наши времена,

Натыкаешься местами на чужие имена.

Теперь это ясно – мы жили прекрасно,

Не чувствуя времени бег,

Не зная покуда, что в этом и чудо,

Которого хватит на век.

Узнаешь чужие лица, забываешь край родной,

Помнишь, там мы как-то жили жизнью, кажется, одной.

Ели хлеб и пили воду, говорили до утра,

В сумасшедшую погоду уходили со двора.

Ты листаешь бесконечно эту книгу прошлых дней,

Пробегая быстротечно жизни прожитых людей.

На исчезнувшей странице, девятнадцатой, мой бог,

Наша вечная столица под названием любовь.

ДЕЛЬФИНЫ

Над мачтами клин журавлиный

влетает в медовый восход,

а прямо по курсу – дельфины, дельфины,

веселая стая плывет.

        Так дали зеленой долины

        мелькают на кадмии гор,

        над грузной волною

        взлетают дельфины,

        чертя траекторий узор.

        Дельфины, дельфины,

        дельфины, дельфины,

        чертя траекторий узор.

Как звезды, леса и равнины

чужды суеты и молвы,

вы дети Вселенной, дельфины, дельфины,

и меньшие братья мои.

        Не раз подрывались на минах

        плывя впереди корабля,

        дельфины, дельфины,

        дельфины, дельфины,

        не знавшие слово "земля".

В сомненьях и вере едины,

невидимы в стае своей,

мы тоже дельфины, дельфины, дельфины

огромных своих кораблей.

        В пути попадаются льдины

        и отмелей гиблых поля.

        Но все же дельфины,

        дельфины, дельфины

        плывут впереди корабля.

        Дельфины, дельфины

        Дельфины, дельфины

        плывут впереди корабля.

ДЕНЬГИ, ДЕНЬГИ, ВЕЩИ, ВЕЩИ

Пейзажи, ландшафты и виды в придачу,

поля и леса – благодать! -

Согретые солнцем курорты и дачи -

полжизни за это отдать.

И восходы – загляденье! -

и закаты я люблю,

но природа стоит денег:

каждый листик по рублю.

Запах сена, дух озона,

на веранде летний день

стоит денежного звона.

Деньги, деньги, деньги, деньги.

На березе все сережки,

корабли в морской дали

это "трешки", это "трешки"

и рубли, рубли, рубли.

Мы честно справляем наш долг, нашу службу,

но часто работа нам – казнь.

и нету прекраснее долга, чем дружба:

взаимная это приязнь.

Удовольствие простое

бретешь не без труда:

друг – он тоже денег стоит,

и не малых иногда.

За столом ночные бденья,

благомыслие земли,

потребленье, потребленье.

Все рубли, рубли, рубли.

Возвышенье, продвиженье,

если что-то есть в кармане, -

это дружбы продолженье.

Money, money,money, money.

Идеи и вещи на всем белом свете,

и грешная плоть, и святая душа

подвластны монете, монете, монете,

ни шагу не ступишь нигде без гроша.

И расчеты нас тревожат,

кто купил, а кто продал,

подешевле, подороже.

Люди гибнут за металл.

И за фирменную тряпку,

и за джинсы и дубленку

продаем родного папку,

дедку с бабкой и сестренку.

Голос страшный, голос вещий

нас зовет в свои владенья.

Вещи, вещи, вещи, вещи...

Деньги, деньги, деньги, деньги.

ДЕТСКАЯ ЛЮБОВЬ

А по улочке ветер шатался,

А по улочке девочка шла.

Та, которую я дожидался.

Та, которая рядом жила.

Ясноглазый, худой и вихрастый,

Ничьему не подвластный суду

Для нее хризантемы и астры

Добывал я в соседнем саду.

Я с ней рядом гулял по аллее,

И дистанцию я соблюдал.

Лишь предательски щеки алели,

Будто кто-то пощечину дал.

Заикаясь от страха, смущенно,

Вдохновенно я так говорил

О четвертом законе Ньютона,

И о том, кто такой гамадрил.

Сердце SOS выбивало морзянкой,

Я до дома ее провожал,

Называл я ее марсианкой,

И ладонь на прощание жал.

Говорил я нескладно и жарко,

Что всю жизнь ее буду любить.

Был смешной я. А все-таки жалко,

Что таким мне уж больше не быть.

ДЕТСТВО

Мне часто гадали, гадали мне часто

Удачу, богатство и даже невесту,

А мне бы чуть-чуть беззаботного счастья

И детства, и детства, и детства в наследство.

Мне ни к чему и богатство и слава,

Ни так уж и очень нужна мне невеста,

Мне только вдохнуть бы,

Пусть маленький самый

Березовый ветер, простой словно детство.

И к маме в колени, под теплые руки,

Как часто бывает обидно и трудно,

Прости меня, мама, прости меня, мама,

Не ставь меня в угол, не ставь меня в угол,

Ты вновь сосчитай на лице мне веснушки,

Пусть рыжий мальчишка в глазах твоих синих

Смеется сквозь слезы, сломалась игрушка,

Погладь меня, мама. Спасибо, спасибо.

ДИССЕРТАЦИЯ

Я десять лет назад закончил медицинский.

Я шизофреников лечил и разных психов.

Жена не женщина – Венера Медицейская

И через это помешался я тихо-тихо.

А началось с того, что мой профессор Патрушев

Говорит: – "Ты, Вася, опытный у нас психиатр уже,

А жена твоя настолько красавица адская,

Что пора тебе писать диссертацию.

Ведь на сто-то пять такую женщину

Не удержишь, – говорит, – надо триста, не меньше уж.

Ну а с темой, – говорит, – это легче нам.

Что-нибудь про алкоголь, эпилепсию".

Ну и сел, и написал диссертацию.

Лет за пять, или за шесть постарался я.

Дело, как сейчас помню, было летом,

И поехал я в Москву к оппонентам.

А дискуссии у нас в ресторанах все,

Я вообще не пью, хоть надо, да рано мне.

Я еще не кандидат, и тем более,

Что и тема-то моя про алкоголиков.

Оппоненты сильны в этой теме-то,

Доктора наук, а пьют как академики.

Ну и крали у них тоже пегие,

И приехал домой без копейки я.

А жена моя, конечно, в амбицию,

Не привез, мол, ничего из столицы я,

Мол, пальто там и другую амуницию,

До чего, мол, дошел, опустился я.

Ну а я ей про науку, диссертацию,

А она мне говорит: – "Не старайся, мол.

Не поверю, – говорит, – ну ни за что тебе,

Я носок тебе за это не заштопала".

И пошел я в носке этом с дырочкой

В магазинчик, занял трешку и за бутылочкой.

А отсюда и пошло, братцы-тетеньки!

На защиту я явился чуть тепленький.

А совет тогда решил, что набрался я

Для науки, так сказать для иллюстрации.

Были все потрясены и взволнованы,

Что проблему я решаю – по-новому.

А один из ОММ сказал,  что можно

Так лечить совсем безнадежных.

Проголосовали единогласно.

А отсюда и пошло, братцы-тетеньки!

Целый месяц я хожу, ну чуть тепленький.

Начал брать взаймы, дошел – по полтиннику!

А теперь вот нахожусь в этой клинике.

И лежу уже здесь полгода я,

И лечит меня моим же методом.

Но не помогает.

А жена моя, подруга верная

Мне приносит втихаря вермута.

ДЛЯ ЧЕГО ЖЕ НАМ НУЖНЫ ДОРОГИ

 Для чего же нужны нам дороги,

Не одна, и не две, очень много?

Мы по ним от обид и тоски

Режем жизнь на куски, на куски.

А потом остаемся на острове

Осознав неожиданно остро так,

Что напрасно гремели доспехами,

Что опять не туда мы заехали,

Что опять мы себя в одиночестве

Называем по имени-отчеству.

И что вовсе не нужен нам

За полжизни накопленный хлам.

Бросьте в прошлое ваши пожитки,

Не жалейте, что за полжизни!

И в ладошку немного  лучей

Зачерпните – и в путь скорей!

Ваши руки должны быть свободны,

Чтоб подать их кому угодно.

Вот и все, и преград вам нет.

Ваш багаж – только солнечный свет!

ДОВОЛЬНО СЛОВА И НАМЕКА

Довольно слова и намека,

чтоб малый камушек с горы

увлек огромные миры,

и обнажилась подоплека.

Так чувства все обнажены,

и так убыстрены до боли,

что страшным звоном колоколен

полны минуты тишины.

Скажи, что время бестелесно,

и ты сознательно солжешь.

Его трясет такая дрожь,

что с неба пот струится пресный.

Незримым ангелом небесным

оно вспорхнет, лишь ты придешь.

ДУХИ

Мы духи... духи... духи...

Живем на свете вечно,

К земным страданьям глухи,

И потому беспечны...

Припев: Вам бы пузо набить, вы животные.

        Нам бы в небе парить, мы бесплотные.

        У людей жизнь какая? – Греховная.

        А у духов какая? – Духовная.

Мы духи... духи... духи...

Подвластны лишь стихии.

Не верьте, люди, слухам,

Что, дескать, мы – плохие...

ДОЖДЬ

Мы остановимся с тобой

В конце земной дороги длинной.

Замрем на бегу, обернемся.

И вспомним все дожди и ясные все дни,

И этот парк старинный,

И в сегодняшний дождь вернемся.

Дождь, словно сотни тонких флейт.

Дождь над просторами полей,

Дождь, дождь.

Дождь, дождь над лентами дорог,

И белый свет насквозь промок.

Дождь, дождь.

Мы встретились с тобой, как небо и земля

В дождливый вечер.

Расставались потом и встречались.

Казалось мне тогда, и кажется сейчас,

Что это будет вечно:

Наши радости и печали.

Дождь, для земли он как вино.

А сколько нам дождей дано?

Дождь, дождь,

Дождь. Все сливается вдали.

Дождь – встреча неба и земли.

Дождь, дождь.

ДУША И ТЕЛО

Из двух частей мы состоим,

неравных в весе и значеньи:

из тела, духа, а мучение

дано в противоборстве.

Несчастий наших в том причина,

что дух стремится ввысь, вперед,

телесное, наоборот,

нас тянет в страшную пучину.

Но расстается тело с духом,

когда земля нам станет пухом,

и дух взирает с высоты,

с насмешкой скорбной и блаженством,

на то, что звал он совершенством -

на человека суеты.

И духов дивный хоровод

летит, смеется и поет:

"Мы плывем по небосводу,

по земле ползете вы.

Обрели мы здесь свободу,

ну, а вы – увы-увы.

Ваши общества убоги:

с кем-то выпил – тот и друг.

Здесь же ангелы и Боги

так и шастают вокруг.

Вам бы пузо набить колбасой и лапшой,

нам бы в небе парить огромной душой.

У людей жизнь какая? – телесная!

А у духов какая? – Небесная!

ДЯДЕНЬКА ХРУЩЕВ

Фига два поешь в столовке

На четырнадцать копеек,

И в глазах от голодовки

Дальний свет Кассиопеи...

Припев: Играй оркестр, восьмой семестр

        Никто не ест досыта.

        И нищ и гол мой рок-н-рол

        Разбитого корыта.

        Дяденька Хрущев дай мне кукурузы...

        По твоей вине у меня к спине

        Прилипло пузо!..

Две заплаты на колене,

Три заплаты на заду,

Без уныния и лени

Изучать марксизм иду.

Припев.

Понимаю я с годами

Наш печальный катаклизм -

Только тот, кто голодает,

Тот и строит коммунизм!

ЗАВИСТЬ

В сердце пестуется завязь

злого духа существа,

что имеет имя Зависть

и имеет все права

и на гордых, и на подлых,

на любой серьезный чин,

что умеет сунуть в поддых

и доводит до кончин.

Даже ум – высокий, светлый -

если чуточку усох,

опускается до сплетен

и до палок в колесо.

И судачат: «Он удачлив,»-

не поняв и не простив,

что талантлив и впридачу

не ленив и терпелив.

"Ах, ни совести, ни тона,

И безнравственна она," -

а она-то, как Мадонна,

духу светлому верна.

И молчат, темно и глухо,

злобой ночи истерзав,

и ловя ревнивым слухом,

что и вслух сказать нельзя.

А потом приходят сроки

бросить крест свой поскорей

и свои искать пороки

в тех, кто выше и смелей.

Истощив и честь, и силы,

мы теряем правды нить.

В каждом ангел есть двукрылый -

мы должны его хранить.

Но исходим мы слезами -

никнут крылья от тоски.

Это Зависть. Это Зависть.

Рвется сердце на куски.

ЗВУКИ И КРАСКИ

Кроны так ярки на фоне круч

тональность Синьяка и Моцарта ключ.

Сотворил пейзажи Бог, но порой они не ах,

что творец решить не смог, за него сумел Ван Гог,

и озвучить те картины и леса и равнины,

снег и сумерки в горах смог нечаянно Бах.

Си, до, ля, ре, фа-диез, красный, желтый, голубой,

блеск и формула небес, что возникла над тобой.

Звука, цвета, волны, волны – только слушай и смотри,

слух и зренье переполнят и укроются внутри.

Ля лиловое, ре – красное, синее си, но

для сирени си прекрасно, как цвет в апельсине,

ми на милости минор не печаль – прохлада рук,

приглушенный разговор, светло-синий синий звук,

фа-фаянса камень белый, жизни соль судьбы ли, или

лишь любовь твоя ли, ты ли в до-миноре в доме белом.

ЗДЕСЬ ВЕЧНО ВЕЧЕР

Здесь вечно вечер, а у вас,

У вас бывает утро?

Вчера сменял я контрабас

На ящик белой пудры.

Я пудру высыпал на стол,

Поставил стол к окошку,

Но торопиться я не стал,

И дул я понемножку.

И белый тоненький туман

Летел все выше, выше,

И город одевал в саван,

И побелели крыши.

И слово, вырвавшись из уст,

Белело моментально.

И каждый стал, как Иисус,

Святым монументально.

И вот уж не видать ни зги,

Весь город – как известка,

у всех запудрены мозги,

И лица и прическа.

Я не запудренный один

По городу слонялся,

Хоть я отъявленный блондин,

Всем негром я казался.

Я блюзов нынче не пою,

И не играю даже,

Сменял гитару я свою

На ящик жирной сажи.

Я сажу высыпал на стол,

Поставил стол к окошку,

Но торопиться я не стал,

И дул я понемножку.

И черный тоненький туман

Летел все выше , выше,

И город одевал в саван,

И почернели крыши.

И если кто-нибудь зевнул -

Чернел внутри фатально.

И каждый стал как Вельзевул

Грешить монументально.

Я не засаженный один

По городу слонялся,

Хоть я отъявленный блондин -

Всем негром я казался.

ЗЕЛЕНЫЙ КАМЕНЬ

Облетает моя голова

Как листвяная медь к Ноябрю.

Предо мною царица Нева

Мерно сводит мосты на зарю.

Есть еще река другая

По Уралу пробегает.

Золотыми берегами

Бродят редкие стада.

На Исети ставят сети

И в ночное ходят дети.

Я края родные эти

Не забуду никогда.

В бедном детстве на склоне крутом

Пробегал я не раз за игрой

Зачумленный ипатьевский дом,

Старый храм над зеленой горой

Эти улочки кривые,

Где в года сороковые

Доходяги тыловые

Воевали двор на двор

Где мы верили когда-то,

Что страна не виновата

И погибшие солдаты

Только боль, а не укор.

Весь достаток надежды излишек

Нам дарила родная страна

И невинны забавы мальчишек

Были в рабские те, времена.

В Екатеринбурге старом

У Озерного базара

Променял я на гитару

Свой заветный малахит

Я отдал Зеленый камень

За общение с богами

Память сердцем и руками

Эту музыку хранит.

ЖЕНСКАЯ ЛОГИКА

Убирайся! Как же мне ты надоел.

 Собирайся, у меня так много дел.

 О, сколько же я терпела тебя,

 Убирайся пока цел.

 Михайло...

 Hо-но если ты появишься опять,

 Hо-но если попытаешься обнять –

 По шее крутой получишь, друг мой,

 Убирайся спать домой!

 Михайло...

 Hо-но еcли ты забyдешь обо мне,

 Hо-но еcли, ты отпpавишьcя к жене –

 Тебе отомщy, отомщy так и знай,

 Убиpайcя cпать в cаpай!

 Михайло...

 Hо-но если позабудешь ты меня,

 Hо-но если ты уйдешь хоть на два дня,

 Тебя разыщу на кромке земной.

 Да, вот так-то, милый мой.

 Михайло...

ЖЕНЩИНЫ

Женщины есть только двух категорий:

Женщины ждущие,

И те, кого ждут.

Если бы мысли было слышно

Людям на счастье, а может на горе

Задохнулись бы улицы в женском хоре,

Молящем о любви,

Затихающим где-то вдали,

Звенящим и там и тут.

Так что, на самом деле,

Все женщины ждут

И те, которых ждут.

И Я УШЕЛ

И я ушел, как все уходят.

Не в дождь ушел, и не в метель,

Не так давно ушел, но вроде

Нашел я нынче свой апрель.

И написал: – "Ты знаешь, мама,

Здесь правда север, край суров.

Но мой апрель такой упрямый,

Не тает он от теплых слов",

Но лишь морозными ночами,

Я стал просить: – "Ну тай, ты, тай",

Как зашептал апрель ручьями

И превратился в месяц май,

Но май-то мне совсем не нужен,

Ведь я апрель хотел найти,

И вот опять по майским лужам

Куда-то должен я идти,

Уж пройдено дорог не мало,

Через рассветы и росу

И я пищу: – "Ты знаешь, мама,

Люблю я летнюю грозу",

Но вот гроза отхохотала,

Теперь другую жди, чудак,

Веселья на земле так мало

И потому она вот так,

Береза стонет как русалка,

Запутавшись в сетях ветров,

А ветры на зеленых санках

Летят и плачут в сотню ртов,

Береза, ты, моя береза

Не плачь, не лей свой сладкий сок,

Вот говорят, что баба с возу -

И веселее конь идет.

А воз не под гору ни в гору,

И конь не слушает меня,

Я в темноте пойму не скоро,

Что нет уже давно коня,

Не нужно, мама, не печалься,

Такого слова нет: обман.

Я нынче с ветром обвенчался,

А шафером позвал туман.

Развеет ветер все туманы,

А сам упляшет – и не жди.

И напишу тебе я, мама,

"Люблю осенние дожди".

ИДЕТ ЧЕЛОВЕК ПО ПУСТЫНЕ

Идет человек по пустыне,

Идет по тайге человек,

Купает он в зорях ресницы густые,

И смотрится в зеркало рек.

Припев: Где прошел он -

        Там всегда

        Остаются города.

        И в дороге, и в дороге

        Он по всей земле готов

        Понастроить городов.

Взвалив на соленую спину

Свой немудреный уют,

Шагает он дальше,

Спокойный и сильный

И слышит, как ветры поют.

ИЗ ЧЕГО ТОЛЬКО СДЕЛАНЫ ПЬЯНЫЕ?

О, пьяница!

Твое лицо, и не красиво, и не вечно.

Оно подарено отцом,

Вино произвело увечье.

В нем ни ума, ни силы нет,

И нет порывов вдохновенных,

Не вздумай множить свой портрет,

Производя неполноценных.

Быть может, женщина тебя

К себе пустила бы на ложе,

И ты, любя иль не любя,

Любить бы согласился тоже.

Но Бог храни тебя и впредь

Ребенка от тебя иметь.

Из чего только сделаны мальчики?

(Англ. нар. песня)

Из чего только сделаны пьяные?

Из гримас от сивух окаянных,

из стаканов граненых и грязных,

из ругательств и окриков разных,

и из запахов винных и водочных,

из хвостов и головок селёдочных,

из скандалов, развода, предательства,

ненадёжности, ссор, надругательства.

Из чего только пьяные созданы?

Из блужданий по городу позднему,

подозрительности недоверия,

из аптеки и из парфюмерии,

приставаний и драк с поножовщиной,

алиментов, тоски безотцовщины,

из забытого начисто отчества,

чеснока, пустоты, одиночества.

Из чего только пьяные собраны?

Из болезненных нервов и органов,

из чувствительных слёз и из нежности,

эгоизма, рассола, небрежности.

из раскаяний, клятв, обещаний,

из раздумий бессоных ночами,

из рассказов о выпитых дозах,

из инфаркта, инсульта, цирроза!

Из чего только сделаны пьяницы?

Из ломбардовских старых квитанций,

перед выпивкой сладких волнений,

из прогулов, долгов, увольнений,

из похмелья тяжелой прострации,

из горячки и галлюцинации,

винегрета, захода финального,

хвастовства и исхода летального!

ИЗУЧЕНИЕ СЛОНА

Эти шестеро мужчин из Индостана,

с жаждой знания святой и неустанной,

изучать Слона явились утром рано,

но смотрели на него немного странно,

озирая все от неба до травы,

так как были все незрячие, увы.

2.

Первый сэр шагнул так близко, что о ляжку

он ударился, упал и охнул тяжко.

Встал, пошарил по неровной твердой коже

и промолвил, важный опыт подытожив -

Мне ясна природа этого Слона!

Это может быть забор или стена.

3.

У второго было правило свое.

Он пошел другим, извилистым путем.

И на бивень наскочив, на остриё,

закричал – Имеем дело мы с копьем!

Это круглое и гладкое копье -

суть наш Слон. Вот мнение моё.

4.

Третий сэр избрал примерно тот же путь,

но попался ему в руки толстый шланг -

Слон решил привычно хоботом махнуть.

Ну и сэру мысль простейшая пришла -

О, коллеги, на все сто уверен я -

Слон есть толстая и сильная змея!

5.

Обошел вокруг ноги четвертый сэр.

Ха! – сказал он. Это кажется игрой.

Слишком прост для нас решаемый пример.

Мы имеем дело с грубою корой.

Я ощущал сей предмет со всех сторон.

Это – дерево с названьем кратким – Слон.

6.

Пятый был весьма высок и потому,

дотянулся он до уха. Но в момент,

методично, постепенно по всему

уху долго шарил и сказал – Брезент!

Я не знаю, для чего он здесь висит.

Но, как толстый веер, Слон имеет вид.

7.

А шестой зашел с обратной стороны.

Он имел весьма обычный, скромный рост.

Он, конечно, не достал бы до луны,

но спокойно ухватил Слона за хвост.

И улыбка промелькнула по лицу...

Слон – веревка, это ясно и слепцу.

8.

Эти шестеро мужчин из Индостана

долго спорили, ругаясь непрестанно

О предмете, называемым Слоном,

и настаивая всякий на своем.

И хоть каждый был отдельно прав отчасти,

но в итоге ошибались все к несчастью.

9.

О, как часто в спорах искренних о Боге,

иногда их доводящих до войны,

люди спорили, не ведая дороги

и решений, что противникам видны.

Так мы вечно спорим о Слоне,

что не виден ни тебе, ни им, ни мне.

1996

ИСПАНСКАЯ БАЛЛАДА

Королева кавалерам

Подарила синий взгляд.

И до дрожи в тонкой шпаге

Каждый был безмерно рад.

Лишь юный бард в колете старом

Так рассеян был и горд,

Что бубнил свои баллады

И простые были гор.

Почему же дон Алонсо,

Почему же дон Виктор

Вдруг затеяли ужасный,

До навах дошедший спор.

Об одной прелестной рифме,

Глубочайшей, как печаль.

Как колодцы под Альгамброй,

Что кладут из кирпича.

И сказала королева: -

"Коли веры в королей

Не имеют менестрели

Ни в единой из ролей,

То язвительные гранды,

И наследные князья

Понимать должны, что этим

Ум манкировать нельзя.

Почитатели Фламенго

Из семьи Вальядолид,

Почему же венценосное

Чело о вас болит?

Почему же Картахена

Посылает в свиту мне

Рифмоплетов и рапсодов,

Неужели нет умней?

А прекрасная инфанта

Заглянув на огонек,

Вдруг услышала баллады,

Что мурлыкал паренек.

И схватив его за фижмы,

Утащила, словно вор.

И прервался между грандами

Прекрасный этот спор.

Я не знаю к сожаленью,

Как целуется она.

Но за песни и баллады

Получил малыш сполна.

От Кадиса до Кихоны

Солнцем выжжена трава,

От гитарного трезвона

Разболелась голова.

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

Я жил однажды на Земле,

а ты на небе светлом,

я все людей искал во мгле,

а ты общалась с ветром,

меня прельщали игры, стих,

на тверди власть сменялась,

я удивлялся и грустил,

а ты всегда смеялась.

И я взлетел от суеты

на белые вершины,

где от безбожной высоты

и ангелы грешили,

и я увидел купола,

молельни над тобою,

Тебе Вселенная была

крестьянскою избою,

там все прекрасно, даже смерть,

и остры глаз и чувства,

и мы сумели залететь,

где и богов не густо.

Они косили взор на нас

(из-за одежды, верно,

не виданной в краю Парнас,

пошитой очень скверно).

Какие это были дни!

Какие огорченья!

И возрождали в нас они

былые предреченья,

все те, что вписаны до нас

в прозорливые книги,

как будто звездный Волопас

надел на нас вериги,

и мы прозрели и сошли

на землю, в коммуналку,

где люди в грусти и в пыли

несли свой век на свалку.

Мы пели высшие слова,

молили их – поверьте,

чтоб не коснулась нас молва,

мы помнили до смерти -

я жил однажды на Земле,

а ты на небе светлом,

я все людей искал во мгле,

а ты общалась с ветром.