355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Бушков » Королевство теней (сборник) » Текст книги (страница 8)
Королевство теней (сборник)
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 02:09

Текст книги "Королевство теней (сборник)"


Автор книги: Александр Бушков


Соавторы: Евгений Лукин,Роберт Ирвин Говард,Любовь Лукина,Виталий Забирко,Аскольд Якубовский,Елена Грушко,Борис Зеленский,Геннадий Прашкевич,Евгений Филенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

2

Хлынов и Колон стояли рядом.

Масляные светильники почти не разгоняли полумрак, они делали его еще гуще. Эти ширмы, эти угадывающиеся за ними фигурки черных затаившихся солдат… Он, Хлынов, в Биологическом Центре? Несомненно. Но зачем это все?

“Тебе повезло, – усмехнулся он. – Тебе трижды повезло, благодари судьбу – ты попал в Сауми. Это почти случайность, что ты находился в Токио и что приглашение доктора Сайха попало туда вовремя. Вместо тебя мог поехать бельгиец Пфафф, вместо тебя мог поехать еще кто-нибудь. Ты очень вовремя оказался в студии Ягамацо: приглашение доктора Сайха адресовано было на эту студию, когда-то в эмиграции доктор Сайх дружил с Ягамацо. “Ставка Сауми примет двух журналистов”. Никто не спрашивал – зачем? Это в голову никому не пришло. В кои-то веки можно попасть в страну, о внутреннем состоянии которой уже девять лет практически ничего не известно! Редкая удача для профессионального журналиста. Я и Колон, мы сумели обставить всех…”

Хлынов зябко повел плечами.

Откуда это непреходящее чувство опасности?

Впрочем, удивительнее было бы не ощущать этого. Пустой город, солдаты, облепившие лестницу, поверженный Будда, масляные светильники… А ночь в пусто затхлом отеле?.. А картонка, найденная утром под дверью номера?..

Подняв картонку Колон и Хлынов переглянулись.

Поперек серого обрывка жирным углем было начертано – КАЙ, и так же жирно это имя было перечеркнуто черным крестом.

– Держу пари, – заметил Колон, – час назад этой картонки не было.

– Ты вставал?

– Я почти не спал. Мне слышались шаги, я подходил к двери. Утром я даже выглядывал в коридор. Я заметил бы картонку, лежи она и тогда под дверью.

– Удивительно… В Сауми еще есть грамотные…

– Ну, ты удивишься еще не раз… Дай мне эту картонку, я суну ее под нос карлику Су Вину. Он так вежлив, что не выполнил ни одной нашей просьбы. Пусть полюбуется, как выполняются его офицерами охранные меры.

Колон усмехнулся и багровый шрам на его щеке страшно дернулся:

– Я бывал в Хиттоне. Он и в мирные дни не внушал мне доверия.

Хлынов рассеянно кивнул.

Избавившись от охраны, по захламленному коридору отеля они добрались до винтовой лестницы.

– Что там?

– Смотровая площадка.

Металлические истертые ступени, пятна ржавчины или крови, сырость, затхлость… И сразу – панорама бывшего города.

Семь или восемь высотных зданий – мертвые башни, брошенные, слепые. В битых стеклянных галереях метались солнечные зайчики – осколки стекла раскачивало сквозняками. А ниже – джунгли, сплошное зеленое море джунглей, затопившее бывший город.

Они не видели никакого движения, до них не долетал никакой шум. Хмурясь, они внимательно всматривались в зеленое одеяло, но не находили в нем никаких прорех. Но это там, под ним, под чудовищными кронами вечно сырых муфуку, под сплетением колючих лиан, под сплошным покровом бессчетных растительных чудищ прятались мертвые улицы Хиттона – ряды жилых домиков, рыжие опустевшие казармы, разгромленные аптеки и магазины, руины храмов… Кое-где над джунглями, упрятавшими под себя город, лениво висели жирные плоские дымы пожаров. Но их было немного. За годы, прошедшие после выселения жителей, в Хиттоне сгорело все, что могло сгореть.

– Этот город, он пуст! Он, правда, пуст? – спросил Хлынов хмурого плотного офицера, когда высадив их из самолета, солдаты в черной униформе и с клетчатыми повязками на рукавах, втолкнули Хлынова и Колона в кузов крытого грузовика.

Офицер хмуро кивнул.

Он не хотел отвечать на вопросы, он, наверное, не имел права отвечать на вопросы, но время от времени он кивал.

Как? Хиттон пуст? Совсем пуст? В нем не осталось ни одного жителя, только специальные команды? Можно бродить неделями по улицам и площадям и не встретить ни одного человека?

Офицер хмуро кивнул.

А те города? Там, на юге? Там тоже было несколько городов, они тоже пусты? Совсем пусты, ни одного человека? Где же их жители? Переселены в провинциальные коммуны, поближе к естественной земле, к естественной жизни?

Офицер хмуро кивал. Может быть он не понимал по-французски, ведь он не ответил ни на один вопрос. Но время от времени он хмуро кивал.

Хлынова и Колона поместили в огромном пустом отеле, где, похоже, никого кроме них не было. Солдаты, сопровождавшие их, в здание не вошли, остались во дворе, где у каждого входа в отель горели небольшие костры, сидели наряды все тех же низкорослых солдат в черных, похожих на пижамы, мундирах.

Оставшись одни журналисты переглянулись. Им не хотелось спать, их угнетала тишина, разлитая в стенах отеля. Только ли они ночевали сегодня в этих сырых и мертвых хоромах? Вполне возможно, что и не одни… По крайней мере, изучая длинный коридор, они нашли на полу растоптанную авторучку, а на пыльной стойке дежурного – растрепанный блокнот. Страницы его не были заполнены, но оставлен на стойке он был недавно.

Переглянувшись, они двинулись по длинному, кое-где обросшему плесенью коридору, в дальнем конце которого светилось выбитое окно. Они шли осторожно, в сбившихся складках заплесневелой ковровой дорожки вполне могла прятаться какая-нибудь ядовитая тварь. Двери номеров везде были прикрыты, но они сумели заглянуть в два или в три и в общем представляли, что там творится. Сорванные, истлевшие на полу портьеры, расстрелянные из автоматического оружия зеленоватые олеографии с невозмутимыми ликами Гаутамы, разбитая мебель, – везде было примерно одно и то же.

Они больше не заглядывали в номера.

Они шли по коридору, наступая на рассыпавшиеся позеленевшие автоматные гильзы. Целая груда их, целые ручьи их растеклись перед двустворчатой, расщепленной взрывом дверью библиотеки. Наружные стекла были вышиблены, в окно густо ползли колючие витые щупальца лиан. Одна успела дать ростки и укоренилась в бамбуковой кадушке, из которой торчал сухой обломок срубленной пальмы.

Полное, абсолютное запустение.

Именно такое полное и абсолютное запустение, заметил Колону Хлынов, предсказывалось в некоторых буддийских книгах. Грехи людей никогда не уравновешиваются суммой добрых дел. Не отсюда ли – мертвая библиотека, мертвый отель, мертвый город?..

– А другой? – ухмыльнулся Колон.

Хлынов не ответил.

Пол библиотеки был густо усыпан позеленевшими гильзами. Пишущая машинка, разбитая прикладом карабина, сваленные в углу груды бумаг, разбухшие от сырости книги.

– Когда-то это был первоклассный отель, – без всякой жалости заметил Колон. – Я трижды в нем останавливался. Тогда мы считали, доктор Сайх выводит страну на путь прогресса и демократии.

Хлынов кивнул.

“Я должен запомнить все это. Загаженные крысами книги, запах лежалого помета, стреляные гильзы на полу… Я должен запомнить все это. Укоренившаяся в кадушке лиана, разбухшие от сырости книги, клочья волос, почему-то прилипшие к стойке… Я должен запомнить все это и обязательно спросить у Кая Улама, у другого человека: а это все – мертвые библиотеки, сожженные города, жирный дым над одеялом джунглей, это все тоже входит в программу другого? Я должен обязательно спросить: но если, ты, другой, способен именно на самое человечное решение, то как же мертвый Хиттон? И зачем мертвые книги? И зачем груды гильз? И зачем запах тления?..”

Он осторожно поднял разбухший, в клетчатом переплете томик.

“Доктор Сайх учит…”

Чему еще учит этот достаточно говорливый лидер?

Хлынов развернул книгу, глянул на титул и не сдержал удивления.

– Что там? – Колон явно нервничал.

– Джейк! Это же ваша книга! Эту книгу написали вы. Видите, ею кто-то пользовался, на полях остались пометки. Представьте себе, кто-то приезжал в Сауми с вашей книгой, кто-то внимательно ее изучал.

– Не тот бедекер, с каким следует ехать в Сауми! – Колон нервно выругался.

– Вам, наверное, хочется взять эту книгу?

– Вовсе не испытываю такого желания.

Страницы сами раскрылись на вопросе, выделенном крупным шрифтом: “Правда ли, что звери из зоопарков Сауми выпущены на волю в первый же день революции?”

И ниже – ответ.

“Доктор Сайх учит: рожденное не людьми должно считаться свободным”.

– Это относилось только к зверью?

– Что именно? – Колон осторожно потянул носом.

– “Рожденное не людьми должно считаться свободным”.

– А-а-а, доктор Сайх… Я встречался с ним трижды. По его афоризмам можно написать еще три подобных книги. Учение доктора Сайха так же просто, как шум листвы, оно должно будить даже сумеречное сознание крестьянина.

Колон опять осторожно потянул носом.

В библиотеке остро пахло сыростью, пылью, крысиным пометом, но и еще что-то заносило слабеньким сквозняком – что-то неопределенное, что-то, несомненно, внушающее тревогу.

– А это!?

Хлынов взглядом указал Колону на стену.

В метре от пола (возможно, это сделал лежащий человек) жирным углем было начертано имя Кая и так же жирно перечеркнуто крест накрест.

Колон понимающе кивнул.

Не оглядываясь, они покинули библиотеку.

Коридор, сужаясь, как труба, уходил вдаль. Это был большой, это был богатый отель. Он строился из расчета не на двух жильцов. Он и сейчас внушал почтение своими размерами, и все же они, Колон и Хлынов, были его единственными жителями.

– Тсс…

Хлынов остановился.

Тишина.

Мертвая бешеная тишина.

Вдруг что-то звякнуло, вдруг что-то упало… Пискнула перепуганная крыса, вывалившись из-под полуоткрытой двери, зашелестели на сквозняке лохмотья облезающих обоев…

– Тсс…

Теперь Колон прижал палец к губам. Он остановился перед разбитой стеклянной дверью. Пол перед ним был засыпан кривыми и острыми, как листья фыи, осколками.

Этот запах…

Они переглянулись: свеча! Кто может жечь свечу в пустом отеле?

Преодолевая внезапную нерешительность, несколько боком, выставив вперед левое плечо, Хлынов шагнул в дверь.

Когда-то здесь был бар, сейчас это место напоминало место погрома.

– Тсс… – Хлынов остановился.

– Крысы… – шепнул Колон.

– Свеча… – возразил Хлынов.

Крысы не жгут свечей, крысы предпочитают грызть свечу, если уж она попала им в зубы. Хлынов вышел из квадрата освещенных сзади дверей и спросил по-французски:

– Есть тут кто?

Никто не ответил.

То же самое Хлынов спросил по-саумски.

Справа что-то щелкнуло, опрокинулось. Хлынов резко повернул голову и увидел человека.

Кресло под человеком было низкое, совсем черное, почти невидимое в потемках бара. В первый момент Хлынову показалось: человек в нелепой позе просто висит в воздухе, лишь потом он увидел – кресло.

– Кто вы?

Колон шумно дышал за плечом Хлынова.

Почти сразу они увидели второго человека.

Он, второй, лежал на пыльном полу в неловкой позе внезапно упавшего человека.

“Он пьян! – не поверил себе Хлынов. – Они оба пьяны!.. В Сауми? В наше время?..”

Но запах алкоголя не оставлял никаких сомнений.

“Если люди в Сауми объявляются хито – вредными элементами – только за то, что они взяли лишнюю горсть риса или накинули на плечи платок машинного производства, то как могли пить в отеле эти двое? По недосмотру солдат?.. И не они ли подбросили под дверь картонку с жирно перечеркнутым именем Кая?..”

Он повторил:

– Кто вы?

Человек в кресле медленно поднял голову. Круглое лицо с резко выпирающими скулами, расширенные зрачки – видел ли он их? Но человек выругался:

– Мерде!

– Вы француз? – спросил Хлынов.

Неизвестный не ответил. Пошарив рукой по полу, он извлек из-под кресла плоскую фляжку.

– Вы здорово рискуете, – заметил Хлынов. – Там, под креслом, может оказаться змея.

– Мерде! – это все, на что хватило неизвестного.

Хлынов прошел к окну. В полутьме он ударился бедром о край стойки. Деревянная рама разбухла, ее заело. Пришлось вышибать раму креслом.

На Хлынова дохнуло влажным горячим воздухом.

Рассеянный свет упал на пыльную, оцинкованную, захватанную руками стойку. Сдвинутые в угол, большей частью разбитые столики и кресла, битые и еще целые бутылки и фляги, сплющенный проржавевший магнитофон… Под догорающей свечой на стойке лежал автомат…

Как ни был слаб свет, Хлынов сразу узнал лежащего в кресле человека.

Круглое лицо с выпирающими скулами, четкие, будто прорисованные морщины, вызывающе высокий для саумца лоб, узкие щеки, вдруг вздрагивающие от нервной пляски сведенных судорогой мышц; в расширенных алкоголем зрачках остро, как солнечная пыль, мерцали и гасли желтоватые дикие искры; наконец, многим знакомая злая треугольная складка над переносицей.

Тавель Улам.

Преследователь. Драйвер. Упорный смертный.

Хлынов мельком глянул в окно.

Мир за окном не изменился. Дымил во дворе костерок, над костерком торчала деревянная рогулька с подвешенным котелком. Несколько ящиков из-под патронов, все та же цифра на них – 800. Солдаты с коричневыми повязками на рукавах. В отдалении, у ворот, маячили такие же фигурки.

Как брат другого попал в пустой отель, со всех сторон окруженный солдатами? Что значит эта картонка, подсунутая им под дверь? Почему Тавель Улам не нашел для развлечений другого, более удобного места?

– Пхэк! – негромко выругался Колон. – Они перепились. Я им завидую.

– Это Тавель, – кивнул он на спящего в кресле. – Он изменился. Я помню его другим.

Колон вдруг заторопился:

– Идем. Их развлечения – это их дело. Мы прилетели в Сауми ради другого. Слишком большая роскошь лететь так далеко, чтобы беседовать с алкоголиком.

3

Ширмы, расставленные без всякого порядка, делали зал Биологического Центра похожим на лабиринт.

Бессмыслица, возведенная в абсолют.

Бессмыслица ли?

Из узкой боковой щели, из полутьмы, бесшумно выскользнул, заковылял к журналистам прихрамывающий маленький человечек со злым сморщенным лицом, собранным в кулачок.

– Цан Су Вин!

Карлик, бесшумно ступая, подошел загадочно, загадочно и вежливо улыбнулся. Колон, в белой рубашке, расшитой нелепыми нейлоновыми розочками, возвышался над ним как башенный кран. Цана Су Вина это нисколько не смутило. Цан Су Вин ожидал вопросов, он готов был ответить на любой вопрос. Он глядел сразу на обоих, его раскосые глаза держали в поле зрения сразу и Хлынова и Колона.

– Цан Су Вин, – негромко спросил Хлынов. – Вы действительно уверены в том, что другому не угрожает никакая опасность?

– Доктор Сайх учит, опасность внутри нас. Доктор Сайх учит: хороший человек всегда побеждает опасность, – заученно и вежливо ответил помощник Улама.

– А это? – спросил Колон.

Он вынул из кармана картонку, найденную под дверью номера. Он впился глазами в карлика.

Цан Су Вин не спросил, откуда у них картонка. Хиттон пуст, сказал он, но в таком большом городе, в таких больших руинах вполне могут укрываться отдельные хито – вредные элементы. Хито – враги, бесстрастно пояснил цан Су Вин. Хито – извечные враги. Но их существование не предлог для волнений. Особенно для другого.

Не имеет значения, сказал он.

Бесконечно сузившиеся косые глаза цана Су Вина не выражали ни беспокойства, ни интереса. Если он что-то и знал, это оставалось его знанием. Своей вежливостью и бесстрастностью цан Су Вин ставил журналистов на место. Они приглашены в Хиттон, но это еще не значит, что они могут понимать, что происходит в Хиттоне.

Вслух он сказал:

– Не имеет значения.

– Кай Улам становится популярной фигурой, – грубовато заметил Колон. – Не бывает так, чтобы не нашлось маньяка, желающего пальнуть в популярную фигуру. – Цан Су Вин ему откровенно не нравился. – Когда мы увидим другого?

Он, Су Вин, точно не знает. Но Кая Улама ждут. Когда Кай Улам придет, они, несомненно, его увидят.

– Знает ли генерал Тханг о подобных картонках?

– Не имеет значения.

– Разве подобные знаки не означают опасности?

– Не имеет значения.

Бесшумный, серый, как летучая мышь, цан Су Вин и чувствовал обстановку как мышь. Серый и маленький, вежливый и незаметный, он отступил в нишу.

Колон усмехнулся:

– Не оборачивайтесь, Хлынов. Я вижу хозяев. Это Тавель Улам. Удивительно, но он вполне в форме. Еще утром он валялся в разбитом баре при сгоревшей свече, а сейчас он бодр…

И предупредил Хлынова:

– Он идет к нам.

– Он узнал вас?

– Думаю, да… Лет девять назад мы были хорошо знакомы… В то время Тавель Улам командовал офицерским корпусом и выглядел заметно эффектнее.

Оттолкнув плечом не успевшего отскочить в сторону солдата, задев качнувшуюся, но не упавшую ширму, в круг света, отбрасываемого светильниками, шагнул человек. Черная форма сидела на нем плотно и аккуратно. Улыбка уверенная, левая рука спрятана в накладном кармане. Жесты точные, рассчитанные. Он кивнул сразу обоим и отдельно улыбнулся Колону:

– Я узнал вас, Джейк. В свое время мы беседовали в прессцентре доктора Сайха, вы помните? Я всегда с интересом следил за вашими репортажами из свободной Сауми. Вы были вполне лояльны, Джейк. Очень многие поливали нас грязью, но вы были вполне лояльны, Джейк. – Он нехорошо усмехнулся: – Любезность за любезность, Джейк. Как вы смотрите на то, чтобы поучаствовать в охоте на сирен, а? Я могу задержать вас в Сауми на все время охоты.

Он перевел холодный взгляд на Хлынова:

– Пора изловить этих сирен. Я не люблю, когда бамбуковые клетки стоят пустыми.

– Они действительно пустуют? – Колон выпрямился. Теперь он на две головы был выше Тавеля.

– Ну, – усмехнулся Тавель, – если одна или две заняты хито, нам это не помешает. – Взгляд его помрачнел. – Хито – враги, хито – извечные враги, хито следует уничтожить.

– Какова вероятность того, что эти сирены впрямь существуют?

– Вероятность? – удивился Тавель. Чувствовалось, что ему не нравится смотреть снизу вверх. – Если она и не равна единице, то все же отлична от нуля.

Прекрасный ответ. Но он, Джейк Колон, профессиональный журналист, он знает цену словам, но он предпочитает иметь дело с фактами. В свое время он, как и многие, был настроен несколько романтично, в свое время он сам напрашивался на подобную охоту.

– В то время нам было не до сирен.

О, да. Он, Колон, согласен. В то время им было не до сирен, но когда отряд монахов и охотников уходил в джунгли, его Колона, не взяли. Сирен, кстати, тогда все равно не встретили. Почему же сейчас сирены выйдут навстречу охотникам?

– Вы отказываетесь? – поразился Тавель.

Узкие щеки его странно дрогнули, нижнюю губу перекосило.

– Садал! – крикнул он.

Из-за ширмы, опять оттолкнув нерасторопного солдата, поднялась странная сгорбленная фигура. Человек был бос, худ, длинные свалявшиеся волосы неаккуратно падали на серый воротничок невероятно истрепанной куртки. Руки он прятал в карманы, и как ни была истрепана курточка, все же это была вещь, сработанная машинами – за одно это он должен был давно попасть в категорию хито, вредных элементов. Но он находился в Правом крыле Биологического Центра Сауми, он стоял рядом с Тавелем Уламом, от него несло алкоголем, на его плечах была курточка, сработанная машинами, – почему же он здесь? Почему он не выслан в южные провинции? Почему он не убит за городом как вредный элемент, как хито, как враг нового пути и нового порядка?

– Садал, – негромко сказал Тавель и щеки его вновь дрогнули. – Ты хочешь услышать голос?

Тот, кого назвали Садалом, медленно поднял глаза. Они были полны равнодушия. Пусто, как телекамера, он прошелся по лицам журналистов, потом кивнул Тавелю.

– Ты услышишь голос, – пообещал Тавель.

Садал снова кивнул. Было не ясно, воспринимает ли он окружающее?

Зато Тавель откровенно торжествовал. Он поставил журналистов в тупик, они ничего не поняли. Садал? Голос? О чем, собственно, идет речь?.. Не без некоторой снисходительности Тавель заметил:

– Не надо бояться Садала. Он не человек.

– Кто же он? – удивился Хлынов.

– Дерево.

Дерево? Почему дерево? Что имеется в виду? Журналисты переглянулись… Правильно ли они поняли Тавеля Улама? И почему на плечах этого человека, или дерева – Тавелю виднее, красуется курточка из нейлона – вещь, абсолютно немыслимая, невозможная в Сауми? А что делали Тавель и Садал утром в отеле? Они ведь были утром в отеле? Может, они будут там и сегодня?..

Тавель не ответил.

Поставив журналистов в тупик, заставив их удивиться, он моментально потерял всякий к ним интерес. Широко, по-армейски, раздвинув ноги, выпрямившись – сама уверенность! – он смотрел в бледный лабиринт ширм. Садал, сгорбленный, медлительный, впрямь обветшалое дерево, а не человек, лишь подчеркивал силу и уверенность Тавеля.

4

“Он ждет другого… Он тоже ждет другого…” – понял Хлынов.

Пустой город… Пустой отель… Плоский дым над джунглями… Патрули на пустых улицах… Связано ли это с другим? А если да, то как? И почему, собственно, появление другого человека автоматически означает уход остальных?

“Не спеши, – сказал себе Хлынов. – Мало ли всяких там оздоровительных реформ и далеко идущих планов выдвигалось различными ревностными сторонниками прогресса? Мало ли кто, торжествуя или в отчаянии, объявлял о близящемся спасении или конце света? Азия – это время, текущее сквозь пальцы. Обязательно ли воспринимать слова доктора Улама буквально? Другой… Человечество… Наверное прав Колон; истинная опасность грозит пока не человечеству, а именно Каю Уламу, человеку другому… Но какая опасность? Кто может ему угрожать? – Хлынов усмехнулся: – Как это кто? Да буквально каждый! Тот же солдат, прячущийся за ширмами с автоматом в руках, тот же прячущийся в руинах хито, вредный элемент, наконец, тот же Су Вин – почему нет? – тот же… Тавель!”

“Тавель?!”

“Не спеши, – сказал себе Хлынов, – Легко объявить человека другим. Легко сказать: вот он, он уже с нами! Гораздо труднее доказать его отличие от нас, от остальных, еще труднее доказать его право быть другим…”

“Не спеши, – сказал себе Хлынов. – Смотри и запоминай. Ничего не придумывай. Дождись Кая, взгляни ему в глаза, задай ему те вопросы, которые не можешь задать ни доктору Уламу, ни доктору Сайху, ни, наконец, себе. Если Кай действительно мудр, если Кай действительно человечен, если он поистине другой…”

“Что тогда?”

Хлынов не успел додумать.

Из узкой ниши, неторопливо переступая через поверженное на пол сандаловое изваяние Сиддхаратхи Гаутамы, один за другим в круг света, отбрасываемого светильниками, вошли несколько человек.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю