Текст книги "Помни имя свое (СИ)"
Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Ха-ха-ха…
Террорист увидел людей – и дал по ним автоматную очередь…
Изначально – автомат у них был один на всех, несмотря на расхожее мнение, достать в Ижевске боевой автомат и особенно патроны к нему не так то просто. Теперь – у боевиков было три автомата, а так же ружья и один пистолет.
Люди на пляже то же не знали, что вчера началась война, хуже того – было немало тех, кто пришел посмотреть на то место, где произошел теракт, посудачить об этом – короче, на пляже было больше людей, чем обычно для буднего дня. Услышав резкие, громкие звуки они не бросились бежать, они удивленно повернулись на них…
Среди спасателей, которые дежурили в этот день на спасательной станции – был и Виктор Быков. В МЧС – брали только тех, кто служил в армии – но он не просто отслужил в армии, но и прошел Чечню. Среди всех, кто находился в этот день на станции – он был самым опытным. И хотя он не стоял «на стреме» с биноклем, чтобы высматривать, кто заплыл чуть ли не на середину пруда – услышав звуки стрельбы он все понял сразу и правильно…
Услышав первый же выстрел, он оказался на полу быстрее, чем осознал что происходит. С Чечни в нем было вбито: обстреливают – падай, укройся и только потом разбирайся, что за хреновина происходит. Первый выстрел… он еще думал, что глушитель у кого прогорел. Но тут же последовал второй…
– Витек!
Он вскочил на ноги, пригибаясь, проскочил в соседнюю комнату.
– Пригнись!
Из руки своего неопытного в таких делах напарника, он вырвал бинокль. В их сторону не стреляли – иначе бы он услышал свист пуль.
– Что там? Видел?
– Не!
– Лежи!
Он перевел бинокль дальше – и увидел, как на пляже падают люди… а кто-то уже бежит. Потом – он увидел подростка, стреляющего из автомата.
Черт…
– Звони ментам, звони нашим – пусть объявляют ЧП! Быстро! Твою мать!
Без оружия – он выскочил из здания спасательной станции, скатился вниз – оно построено на возвышенности, метров пять высотой. Мгновенно сориентировался – увидел полицейскую машину, лежащего у кустов расстрелянного полицейского…
Бандитов было двое – по крайней мере, он видел двоих. Они шли по пляжу и стреляли в людей…
Подскочив к милиционеру, он схватился за пояс – есть! Кобура – а в кобуре табельный девятимиллиметровый Грач – оружие, хоть и имеющее нарекания по качеству по сравнению с отработанным за полстолетия Макаровым – но мощное, с емким магазином – в умелых руках вполне серьезное оружие. Он вырвал оружие из кобуры, передернул затвор – так и есть, идиот соблюдал инструкцию, не дослал… какая нахрен инструкция, когда речь о жизни и смерти идет, нету тут инструкций. С пистолетом, он рванул вперед по песку, перепрыгнул через канаву, которую тут промыла вода из прорвавшейся несколько лет трубы. Он отдыхал, и потому на нем были всего лишь тапочки, по песку бежать было скверно, что творилось вокруг… лучше было даже не смотреть, не брать в голову. Оступаясь на песке, он пробежал до бывшей спасательной вышки, решил что хватит, опер руку. Бах, бах! Один из террористов, в белой майке – споткнулся с шага и упал вперед, брызнуло красным – есть! Он перевел огонь на второго… тот как раз перезаряжал полуавтоматическое ружье, услышав выстрел он повернулся – но сделать ничего не успел. Еще три выстрела, один за другим – одна из пуль прошла мимо, две других попали террористы в плечо и в голову, тот опрокинулся на песок. В этот момент – Виктор увидел третьего террориста и… кажется четвертого. Третий – шел по самой кромке воды и косил людей, четвертый… он не был уверен в том, что это террорист – но он кажется… бежал к лестнице, которая вела в парк Кирова… быстро бежал. Он прицелился в третьего террориста… но тут в голове ярко сверкнуло, ослепительно ярко, нестерпимо ярко – и он повалился на песок…
Все произошло так, как обычно и происходило… На набережной дежурил еще один экипаж ППС, вместо того чтобы патрулировать (хотя и это бы не помогло, помогло бы наличие оружия у граждан) – они паслись около летнего кафе, которое было открыто в защитной зоне пруда, торговало спиртным из-под полы и потому вынуждено было бесплатно кормить доблестных сотрудников сил правопорядка. Услышав стрельбу – к их чести они среагировали быстро и резко: вымелись из кафе, прыгнули в машину, в течение пары минут были на месте. Увидев стреляющего человека – ничтоже сумняшеся открыли по нему огонь из автомата прежде, чем сбежавшие вниз спасатели заорали, что это свой…
Прямо с оперативного совещания – сотрудники ФСБ рванули на место, благо было совсем недалеко…
Стадом слонов – старое здание вряд ли когда-то видело такое – пробежав по коридорам, участники совещания выскочили к машинам. С воем сирен развернувшись, ударив две машины граждан, не остановившиеся вовремя – караван машин устремился по Советской, едва не сшибая пешеходов. Свернули на Горького и тут же ушли вправо – на короткий проулок, ведущий к пруду…
Внизу, на перекрестке у плотины – их встретила машина криминалистов – огромный «Форд Транзит». Чуть дальше – был пришвартован взорванный теплоход, там производились следственные действия.
Головная «Тойота» резко затормозила.
– Что за хреновина происходит? – заорал как оглашенный Вдовин.
– Товарищ… товарищ генерал, стрельба в районе Купола на пляже… кажется.
– Где Охотников?
– Туда… рванули.
– Перекрывайте набережную, на…!
Сидевший на заднем сидении второй «Тойоты» начальник одного из отделов УФСБ, прошедший две спецкомандировки на Кавказ орал в трубку радиотелефона.
– … а мне пох…! Поднимайте всех, кто есть – тяжелых [16], ОМОН, Соболь, Кречет… кого хочешь, твою мать! Гоните к Куполу! Перекрывайте парк, Береговую, Кирова…
Ищут любой возможности стать шахидами – только полные идиоты.
Организатор террора таким не был, более того – он твердо намеревался выжить в этой акции. Именно поэтому – он взял единственный имеющийся у них пистолет – старый, но надежный АПС. От пистолета было гораздо проще избавиться, чем от автомата и со стороны стрельба из него не так видна, как из автомата или ружья.
Он никогда не задумывался над тем, как он живет и правильно ли то, что он делает, он никогда не задумывался и о смерти. Там, где он начинал убивать, там, где он продолжил убивать – смерть приходила быстро, настолько быстро, что ты не осознавал того, что старая с косой явилась за тобой. Ракета с беспилотника, авиабомба…
И все.
Организатор террора был русским, более того – он был русским солдатом. Одним из тех призывников, которых бросили на преступно плохо подготовленный, бестолковый штурм Грозного в новогоднюю ночь девяносто четвертого. Пьяные генералы в штабе решили, что кто первый пройдет к центру города – получит Героя. Расплачиваться за это – пришлось тем пацанам, которые горели в бронетранспортерах, расстреливаемые со всех сторон – многие из них впервые встретились недели две назад и тогда же получили оружие, из которого их никто не учил стрелять.
Организатору – тогда повезло. Их набили в старенькие БМП и куда-то повезли – не говоря, куда и зачем. Они долго ехали, их укачало, они отравились дымом. А потом – громыхнуло и полыхнуло, он даже не понял, что произошло и что делать. Сидящий рядом старший лейтенант успел открыть люк и выпихнуть его и еще кого-то. А потом – в БМП попал еще один заряд РПГ, усиленный примотанными толовыми шашками. После такого – не выживают…
Не умея стрелять, не зная, что делать – он рванул туда, откуда меньше всего стреляли и целую ночь бесцельно шлялся по горящему, принимающему обильные человеческие жертвы Грозному. Только наутро – его схватили боевики.
Озверения тогда особого не было, рабов держать было не принято, что делать с пленными – никто не знал. У него отобрали автомат, из которого он не сделал ни одного выстрела – и отправили в горы, как фонд для обменов…
Потом он отказался от своей веры и принял ислам.
Почему он это сделал? Сложно сказать. Он рос без отца, и воспитать его как мужчину было некому. Его призвали в армию – и тот год, который он в ней служил, он не видел ничего кроме унижений и издевательств от дедов. Офицерам на все было плевать – они просто пытались хоть как-то выжить в медленно тонущей в болоте стране. Вокруг происходило что-то непонятное и никто не объяснял им, что происходит. Он видел, как к воротам части подъезжают джипы – и деды выносят цинки с патронами… большую часть денег забирали офицеры, но что-то доставалось и дедам. Их плохо кормили и почти ничему не учили – страна проиграла войну и учить кого-то чему то – было бессмысленно. Потом – их привезли сюда – и бросили на убой.
Чеченцы были совсем не такими.
Он видел, что хотя они живут довольно тяжело и бедно – но в то же время в них есть некое единство, они – народ, сражающийся за свое выживание. В них было что-то такое, что давно утратил русский народ – пьяный, слабый, расхристанный и… разъединенный. Да, именно так. Когда чеченца обижали – сбегались вооруженные родственники. Когда обижали русского… он шел и пил на кухне водку.
Так он принял ислам. Вступил в бандформирование. И даже успел поучаствовать в штурме Грозного, который привел к тому, что русисты как всегда струсили и убрались, оставив Ичкерию свободной…
Тогда же – он взял себе жену. Русскую. Русские в Чечне были на положении изгоев – но его жену не трогали, потому что он был мусульманином и как чеченцы – поддерживал закон кровной мести. Правда, у него не было родственников – но отомстить ведь могут и соучастники…
В двухтысячном, когда русисты вторглись снова – он отправил жену с ребенком в Русню как беженцев. Сам – сражался до конца, отступил в Грузию. Потом – из Панкиссии завербовался и уже в две тысячи четвертом оказался в Пакистане. Там, где исподволь, незаметно организовывался, собирал силы, переформировывался разгромленный Талибан.
За то время, пока он шел по пути джихада – он не стал истинным мусульманином – но он научился искренне ненавидеть и имел собственные мотивы для войны. Он видел, что Запад… и Русня тоже, потому что Русня часть Запада – обязательно проиграет войну. Потому что за ними нет правды. Потому что за ними нет веры.
Звездным часом для него стала встреча с амиром Айманом аль-Завахири, вторым человеком в Аль-Каиде. Она произошла в одиннадцатом году на племенных территориях. Амир говорил недолго, но каждое его слово он помнил до сих пор. Разве справедливо то, что на севере находятся огромные земли, которые никто не обрабатывает – в то время как здесь правоверные ютятся на крохотных клочках каменистой, неплодородной земли в горах. Даже когда мы одержим победу, и американские харбии уберутся с залитой кровью правоверных земли Афганистана – разве на этом джихад будет закончен? Разве может джихад закончиться до того часа, когда не останется ни клочка земли, на котором не славили бы Аллаха. Разве голодные и угнетенные мусульмане – не имеют права жить на лучшей земле, чем сейчас?
Это – говорили уже тогда.
Так он, в числе прочих – вернулся. Вернулся на Родину, которую навсегда отверг в груди. Вернулся, чтобы убивать…
Его семья осела в Ижевске, небольшом городе, где жили русисты. Он нашел их – хотя сам он жил не в Ижевске и не мог пока приехать…
Пистолет в последний раз дернулся в руке – и бежавшая женщина, толстая, нескладная, уродливая, выставившая свое уродство напоказ – споткнулась и упала, что-то крича. Из черной дырки в спине потекла кровь. Кричал что-то и ребенок, руку которого она выпустила из своей руки…
Он навел пистолет на ребенка и нажал на спуск – но выстрела не последовало. Магазин был пуст…
Значит, на сегодня все. Аллаху Акбар!
Кричали со всех сторон. Прижимая пистолет так, чтобы его не было видно, он бросился вместе со всеми к узкой лестнице, ведущей с пляжа в парк Кирова. У самой лестницы – бросил пистолет за линию кустарника, где валялись всякие обертки, пустые пивные банки, презервативы и прочий харам…
Наверху он, хромая – проскочил мимо двух ментов, которые ошалело пытались что-то сделать, сами не зная, что. Побежал дальше. Проскочил зону отдыха парка, побежал дальше. На стоянке зоопарка – его ждал неприметный серебристый седан Хендай. Выезд из города – совсем рядом, перекрыть город не успеют. Сыну и жене – он сказал что делать – да и не тронут их. Никто их не тронет – потому что сын стучит ФСБ, считается агентом…
Перед тем, как сесть в машину – он бросил сотовый, шарахнул по ему каблуком. Американцы – прекрасно умеют выслеживать людей по сотовому – а в последнее время это хорошо научились делать и русисты. Рисковать не стоит – он знал, куда ехать, где его встретят и укроют…
На звонок, пришедший на этот аппарат через несколько минут никто не ответил. И на все последующие – тоже…
Последний из террористов, прошедший весь пляж до конца – поднялся на небольшой взгорок, которым заканчивался пляж, там было что-то вроде бухточки и тут били ключи. Никакой лодки – конечно же не было…
Выстрелив и убив мужчину – он бросился по крутой тропке в парк, который здесь переходил в глухой лес…
Бронированный «КамАЗ» остановился у ограды парка Кирова – и из него один за другим стали выпрыгивать бойцы в черной боевой униформе спецназа, с автоматами и снайперскими винтовками, в шлемах с забралами, выдерживающими попадание пули ТТ. От обычных полицейских бойцы Кречета отличались как волкодав от дворняги – и повадками и снаряжением, всем. В отряде – было целых четыре снайпера, в том числе женщина, майор полиции, мастер спорта по биатлону. Последним – выбрался проводник с собакой.
Командир спецотряда, подполковник полиции Лобов коротко переговорив по сотовому с начальством, махнул рукой.
– За мной!
Последний из остающихся в живых террористов – заполошно дыша, бежал по лесной тропинке, ведущей к очистным и к санаторию. Автомат оттягивал руку – но бросать его было нельзя, кажется, там оставались патроны. Граната в кармане больно била по ноге. Куда бежать дальше – он не знал, просто знал, что надо бежать. Харбии – на хвосте.
И этот тоже – был русским, даже не татарином – русским! Родился в семье, где не было отца. Мать – пила, уволили с работы – спилась совершенно. С детства шлындал по улицам, «подшибал» мелочь у малолеток, калымил на Сенной [17]. Никому он не был нужен… сейчас вообще никто и никому не был нужен. Пока не встретил девчонку… а та его познакомила с правоверными. Потому что и сама была правоверной.
В исламе – он нашел то, что не находил до этого нигде – ни в школе, ни в церкви. Из церкви его погнали – оборванный, озлобленный, он просто не вписывался. Из школы – он ушел, потому что бил «маменькиных сынков», вымещая свою злобу на весь этот поганый мир, отбирал у них деньги – а родительский комитет в итоге ополчился на него – десяток взрослых на одного пацана. Он слышал про Союз ветеранов, про то как они «гоняют черных» – но у него с детства были друзья из цыган – а вот русские ему ничего хорошего не сделали. Сделали – только правоверные из подпольной ваххабитской ячейки.
Ислам – нравился ему всем. В исламе – если человеку негде переночевать, он может пойти и переночевать в мечети, и никто ничего ему не скажет. Попробуй-ка, приди, переночуй в православном храме – как тебя оттуда вышибут! В исламе – жертвовать во время праздников надо было не мечети – а бедным. Зарезал на праздник барана – треть отдай бедным. И часть закята, собираемого с мусульман – тоже полагается отдавать бедным. Конечно, не все и не всегда это делали – но как объяснили пацану его новые друзья: есть настоящие мусульмане, а есть ненастоящие – это хуже неверных. Ненастоящие мусульмане – это как раз те, чьи Порши стоят на Азина во время Ураза-Байрам, так что не проехать – и при этом они пьют харам и подчиняются тагуту. Это те, которые отстроили шикарную мечети в центре, за Сенной – но при этом не дают ни рубля тем, кто идет по пути Джихада, не принимают раненых мусульман и не вредят русистам. Они только с виду благочестивые – а на самом деле держат собак, пьют харам и дают деньги в рост. И прикрываются словами… типа «Джихад это что, а вот вы попробуйте реабилитировать хотя бы одного наркомана».
Наркомания, притеснения, несправедливость – от власти. Правоверные – борются с властью и ведут джихад. Как только правоверные придут к власти, как только все примут ислам – все станет общее, никто не будет ни с кем ссориться, никто не будет ни у кого ничего отбирать. Каждый станет братом каждому.
Но для того, чтобы так было – надо воевать. Воевать против несправедливости, против власти. Джихад.
Вот так – русский паренек по имени Вадим и оказался летним днем на пляже с автоматом. Вот так – он оказался в лесу с отрядом спецназа на хвосте…
На тропинке – он натолкнулся на парня. Коренастый, крепкий, по пояс голый – он шел навстречу, а за ним семенила девчонка.
– Э, братан, не знаешь, что там…
Парень осекся. Гулко хохотнула короткая очередь и завизжала девчонка. Вадим рывком схватил ее за руку.
– Как выйти к дороге?!
Выстрелы – услышали спецназовцы, моментально сменив направление движения, они бежали цепью, как волки, загоняющие дичь. Впереди – хрипела, рвалась с поводка собака, над кронами деревьев – уже грохотал вертолет, в нем – снайперы готовились к бою…
– Как выйти к дороге?!!!
Девчонок – он ненавидел, а особенно таких. Светленькая, ухоженная, явно домашняя. Красивая…
– Тварь!
Рука описала полукруг, щеку жигануло болью.
– Су…а!
Он ударил ее стволом автомата, нажал на спуск, но автомат не ответил привычно громкой очередью. Кончились патроны.
– Тварь! Тварь! Тварь! – девчонка размахивала руками, раз за разом пытаясь достать в слепой ярости того, кто убил ее друга, того, кто в этот момент был для нее воплощение зла.
Он ударил ее по голове. Затем схватил ее – она оказалась на удивление легкой и потащил за собой. Теряя время – которого у него и так не было.
Марина – задыхаясь, бежала по тропинке, опережая отряд. Как тогда, на первенстве России по биатлону, на гонке преследования – когда она упала, и врачи потом сказали, что с профессиональным спортом надо завязывать. Нога напоминала о себе и сейчас – но выбора не было…
Ей все время приходилось что-то доказывать. В СДЮШОР, где она почему то стала белой вороной и ее постоянно шпыняли другие девочки. В отряде – она была одной из немногих женщин – снайперов в милиции. Под Беноем – когда один из бойцов Альфы решил воспользоваться ситуацией. Тогда после разбора полетов между своими командир группы, молодой, наголо бритый майор – отозвал ее в сторону, дал маленький скелетник и сказал – при повторении первому же всадишь в ляжку. Я разрешил…
Амур лаял где-то позади. Она опередила отряд минимум на триста метров.
Деревья внезапно кончились – и она едва не свалилась в овраг, который тут остался после того, как начали какую-то дрянь строить – да так и не достроили… вон труба ржавая из земли прет.
Она вдруг поняла – что опередила и террориста, и что оврага ему не миновать.
Тяжело дыша, Марина упала на самом краю обрыва. Рывком закинула вперед болтавшуюся на спине накидку, чтобы не было видно лица и рук, принялась устанавливать на позицию заказной, подарочный спортивный Вепрь…
Деревья канули куда-то, он едва не упал спиной вперед. Грохот винтов вертолета вдруг стал почти невыносимым – Ми-17 показался из-за деревьев, широкая дверь на борту была открыла, луч лазерного прицела был оттуда, ища цель.
Он рывком подтянул девушку к себе. Полез в карман за гранатой.
– Аллах Акбар!
Она прекрасно видела террориста, проблема была в другом. Вертолет – принес с собой сущий кошмар для снайпера: мощные воздушные потоки от винтов и пыль, поднятую пыль и грязь, которой в одно мгновение наполнился воздух. Расстояние было смешным для снайпера, сотня метров – но наличие заложницы делало ситуацию очень неопределенной, а выстрел – сложным, тем более до подхода отряда.
Тут террорист полез в карман – она это отчетливо видела – и посмотрел на вертолет – при этом, он повернулся так, что был виден его затылок. Марина среагировала мгновенно – тяжелая, в сто семьдесят пять гран пуля пролетела на краю оврага и попала террористу в голову, чуть выше, чем она ожидала. Удар пули был так силен, что расколол весь верх черепа террориста. От головы отлетел кусок – и террорист покатился вниз, увлекая за собой заложницу…
Привязавшись шнурами к деревьям, двое сотрудников спустились вниз, в овраг. Еще двое – страховали их, держа террориста под прицелом автоматов.
Один из спецназовцев, в паре метров от трупа вгляделся – и подал условный знак, скрестив руки. Все, дело сделано. Спустившись вниз, они подняли заложницу, один из спецов показал большой палец – жива. Сверху спустили веревку с обвязкой и начали поднимать заложнице наверх, идти она не могла, пришлось тащить…
– Что как дрова тащите!? – заорал на подчиненных Лобов – осторожнее! И уберите кто-нибудь вертолет к еб…ой матери!
На краю обрыва – надрывалась служебная собака. По лесу подходили ФСБшники и полиция, шли шумно. Спецназовец внизу, ничего не трогая, вгляделся в террориста, выругался про себя.
– Товарищ подполковник, на вид русский… – растерянно доложил он по рации.
– Поднимайся. Ничего не трогай…
Металлург. Пригород Ижевска
Коттеджный поселок
Ранний вечер 26 июля 2015 года
Несмотря на то, что в городе много чего не работало: жизнь на заводах едва теплилась… наверное все девяностые и всю первую половину нулевых, Удмуртнефть продали китайцам – Ижевск просто оброс коттеджами. Сначала это были кирпичные, в два – три кирпича коттеджные поселки, в последнюю пару – тройку лет скромными загородными домами начал обзаводиться средний класс, по крайней мере – богатая его часть. Одним из самых престижных направлений считалось Воткинское шоссе – скоростная трасса, переходившая в Удмуртскую, центральную и основную улицу города, поддерживающуюся всегда в хорошем состоянии. Коттеджные поселки, которые строили на этот направлении – в рекламе обязательно указывали, сколько времени занимает дорога на машине до центра города. Сейчас – Воткинское шоссе активно застраивали, здесь же – строили будущее здание Министерства внутренних дел республики – модерновую высотку, не менее шикарную, чем офис Верховного суда за Администрацией города. Но пока – не достроили.
Коттеджный поселок Металлург считался не слишком престижным, по крайней мере – не сравнить с Биатлоном, поселком на месте бывшей базы биатлонистов, где построились, в том числе первые люди Республики. Когда-то давно – здесь «дикарем» построили три десятка кирпичных коттеджей, потом – изгвазданное тяжелой техникой колхозное поле нарезали по шесть соток работникам Металлургического завода Ижмаш, находящегося через дорогу. Сейчас – Металлургический завод, в конце восьмидесятых оснащенный современным оборудованием для производства дорогущих автомобильных спецсталей для новых моделей Автозавода – стоял мрачным памятником разрухе, жизнь теплилась только в одном из корпусов, который то ли китайцы, то ли вьетнамцы снимали под склад. Те, кто развалил и разграбил завод, вывез все оборудование – почему то решил, что здесь – современный многоэтажный корпус заводоуправления послужит офисным центром, а разграбленные цеха – легко переделают под склады сами арендаторы. Но мародеры просчитались – слишком далеко от города, сюда даже городские автобусы не ходили. И сдать не смогли… правда, ходили разговоры, что есть на территории какие-то… особенно по ночам… и чуть ли не стрельба слышится. А на противоположной стороне дороги как стали жить посытнее – так бывшие работники стали продавать маленькие участки… а кто-то их скупал, менялся, объединял в большие, сносил убогие халабуды и строил приличные коттеджи. Жизнь шла своим, неспешным и несуетным чередом – и конца-края этому – видно не было…
Коттеджи стояли от самой дороги – и поэтому некоторые владельцы без спроса проделывали ворота в общей ограде и делали себе индивидуальный, никем не контролируемый въезд – выезд с дороги. Так было и у этого коттеджа – на самом деле, большого деревенского дома, приличного размера, но примитивного, без башенок и других архитектурных изысков. Так строят, когда денег не особенно много – но есть земля и хочется жить в настоящем коттедже. Иногда даже – своими руками строят. И земли тут было – всего двенадцать соток, богатые люди так точно не строят.
Разбор полетов по возвращении из Агрыза перешел в тяжелую, нехорошую пьянку, которая заканчивается потасовкой, а то и стрельбой. Вояж в Агрыз, город на границе Удмуртии и Татарстана, который обладает стратегической важностью и за который никто толком не отвечает – закончился гибелью троих братьев. Не удалось ни убрать машину, ни вывезти тела – значит, вполне можно ждать визита и сюда. Учитывая обстановку – объявлен Вихрь-Антитеррор, машины следующие из города и в город подвергаются сплошному досмотру, хвост из грузовиков отсюда и до поста ГИБДД под горой отлично виден – следовало ждать скорого визита и сюда. А это значило – оружие, особенно нарезное следовало немедленно спрятать, договорится о том, кто и что будет говорить в случае ареста, подготовить алиби. Это надо было делать и Котов, второй стрелок и заместитель командира отряда настаивал на том, чтобы сделать сначала именно это. Но его послали по матушке и завалились пьянствовать – причем что сам Старшой был категорически против пьянок. Однажды он одернул одного из братьев, которого видели на улице пьяным. Пить, как пьют «русские фошизды» – это значит купить водки, запереться у себя дома и ключ спрятать – чтобы пока не протрезвеешь и не вспомнишь, где ключ – даже на улицу чтоб не мог выйти.
Пили. Вспоминали. Снова пили. Сауна не приносила отдохновения, а водка не приносила забвения – поэтому, продолжали. Никто не знал, что будет дальше, никто не знал, что происходит сейчас в городе – все просто хотели забыть. Никогда. Ничего. Больше. Не помнить.
– Старшой? – спросил один из братьев, капитан полиции, служивший в ГИБДД
– Чего?
– Почему так, а?
– Ты чего?
– Вот почему так, а? Что этим тварям не живется, а?
– У них спроси.
– Не… Я их мочить буду.
Мочилу вовремя остановили, не дали выйти из-за стола.
– Сиди. Выпей еще…
Налили. Распили еще по одной. Не отпускало.
– Су…и. Где они прокололись, где… – один из братьев чуть не плакал.
– Где-где… – сказал второй, прошедший Чечню – у них уже не спросишь. Так бывает… не все в одни ворота…
– Надо мстить идти. Мечеть этим су…ам сжечь.
– Э…
– А ну, хорош! – раскатистый рык командира покрыл ворохнувшийся было шум – с духами разберемся. Но кого у мечети увижу – лично разбираться буду. Мы не шпана подзаборная…
Неизвестно, к чему бы это пришло, настроение было реально скверное. Но тут – зазвонил телефон. Командир поднял трубку…
– Нашли. Вышел на нас сам. Едем – сообщил знакомый голос.
– Добро.
Командир нажал на отбой. Мельком заметил разомкнутый замок на экране мобильного – защита снята, работает СОРМ. Но и это его – не отрезвило, хотя должно было бы.
– Что?! – спросил один из братьев.
– Ничего. Сиди – разберусь.
Двое – подобрали в городе Алмаза и повезли его сюда. Про Алмаза – знали очень немногие люди и по трезвой голове – знать о нем было и необязательно вовсе. Но трезвых то голов в этот момент – как раз и не доставало…
До дачи – добирались проблемно. На Воткинском – пробки, которых тут отродясь не бывало – а теперь есть. Шмонают только так…
Напротив заводоуправления давно умершего завода – «УАЗ-Патриот» свернул с дороги, плюхнулся в подсыпанную, немного размытую дождями канавку, перевалился через нее, подкатил к обшарпанному забору. Водитель вышел, поджал засов в нужном месте – что-то звякнуло и ворота открылись. «УАЗ» въехал внутрь, где его уже ждали…
– Вылазь! Давай, давай…
Алмаз… одетый в тонкую ветровку, черные, тренировочные штаны под Адидас, кроссовки – вылез. Его уже ждали – человек семь. Заведенные, на адреналине, водке и горе.
– Ну… здравствуй, друг любезный… – начал Старшой, который в свое время отмазал этого оборота от тюрьмы…
Алмаз сделал шаг вперед – и бывший ФСБшник, даже пьяный, смурной и злой, с совсем не соображающей головой вдруг понял, что сейчас произойдет. В глазах агента было то, что бывает в глазах человека, который шел долго, очень долго – и наконец, одолел весь путь до конца и пришел к цели.
– Аллах Акбар! – торжествующе сказал Алмаз и сунул руку в карман.
В следующий момент, голова Алмаза взорвалась, исчезла как целое, как моментально исчезает пробитый пулей воздушный шарик. Вместо головы – на его плечах вдруг оказался страшный, обломанный, брызгающий кровью обрубок – и лучший информатор Ижевской группы повалился «под себя» как подкошенный со звуком, с каким мешок зерна падает на асфальт.
Выстрела никто не слышал.
– Ложись! – запоздало крикнул старшой – и все растянулись на асфальте. Водитель – бросился за машину и залег.
И… ничего.
Только гул крови в ушах да какое-то, на грани слышимости, шипение…
Старшой поднял голову первым, огляделся.
Котов – вечно трезвый, умный и злой – стоял на балконе соседнего дома, который он недавно купил в кредит и держал в руках тот самый, полуавтоматический штурмовой Вепрь с самодельным глушителем…
Старшой начал подниматься.
– Лежать! Не трогать ничего!
Котов – скрылся на втором, мансардном этаже своей дачи. Через пару минут – он появился уже здесь, с небольшими ножницами и универсальным инструментом. Склонился над трупом террориста, разрезал одежду.
– Твою мать… Какую резать?
Еще несколько дней назад – здесь было не припарковаться, гульбанили и в бывшем казино на первом этаже и даже в летнем кафе, которое организовали в массивной бетонной чаше самого стадиона. Гульбанили и в будние дни, что говорить о выходных… Теперь – здесь были только машины ментов… господи, никак не привыкнешь полицейских, которым в этот момент давал про…ться первый замминистра МВД республики и оперативников УФСБ, которые в это время не были «в полях», не трясли агентуру. Увеселительные заведения были закрыты, проезд на эту улицу с одной стороны перекрыл бронетранспортер, с другой – пост ГИБДД. Такие меры безопасности были вызваны тем, что только что поступил анонимный звонок и молодой голос сообщил о предстоящем ночью штурме здания УФСБ. Сейчас – в город уже входили части Национальной гвардии, снайперы заняли позиции на зданиях по Пушкинской, на многоэтажке отеля Парк-Инн на Центральной площади, на зданиях Правительства, Администрации президента и Администрации города. В городе – действовали планы Перехват-333, Вихрь-Антитеррор и Поиск. Решался вопрос о введении комендантского часа – но и без этого молодежи на улицах было немного.
Как всегда – конюшню запирали только после побега лошади.
Старший опер отдела по борьбе с экстремизмом и терроризмом Дмитрий Башлыков подрулил к ближайшей стоянке, когда на часах было два часа дня. Только изощренному бюрократу – могло прийти в голову собирать в этот момент оперативное совещание с участием пашущих в полях оперов. Собирать их со всего города, с окрестностей, гнать в центр города. Но увы – оперативную беспомощность завсегда подменяли служебным рвением.
