Текст книги "Помни имя свое (СИ)"
Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
– Твою мать!
– Скорую, давайте скорую!
Операм из «террористического» удалось вырваться из водоворота, они побежали к памятнику. Там – кто-то уже переворачивал застреленного.
– Не трогать!
Его уже перевернули. Чернявый, оскаленный…
Лет пятнадцати…
Одну гранату бросил у главного входа, его заклинило. Потом метнулся сюда, возможно – совсем не случайно…
Кого-то с утробным рыком вывернуло.
Гумаров – устоял на ногах, тяжело дыша отошел в сторону. Поискал глазами Онищенко, который с виноватым и обеспокоенным видом терся рядом.
– Пошли-ка.
Они вернулись в здание через пожарный выход, пошли коридором. Гумаров толкал все двери кабинетов подряд. Нашел пустой, затолкал туда Онищенко.
– Что…
Жестокий удар поддых сломал Онищенко пополам, он согнулся, выхаркивая съеденное, дышать было нечем, потому что нос был сломан. Майор Альберт Гумаров молча ждал, пока оскандалившийся опер придет в себя.
– Ну… Паша. И что же ты натворил, гнида такая? Что ты меня за нос водишь, козлина?! А ну – колись, падаль!
В комнате, где сидел допрашиваемый офицер удмуртского УФСБ – хлопнула дверь, ввалился Гумаров, за ним еще двое. Эти двое – стали отстегивать Башлыкова от кресла.
– Что происходит? – строго спросил Улитин.
– Не колется? Мы его забираем. Этот козел – банду террористов скрывает!
– Скрываю!? Позвоните на номер… – Башлыков выкрикнул номер, прежде чем ему ударом заткнули рот.
– Майор, так нельзя! Ты что?!
– Можно. Спасибо, отец, дальше мы сами…
Башлыкова вытащили из кабинета, в коридоре врезали по почкам, сильно. Потащили к одному из выходов, хозяйственному, через который никто не ходил. Там ждала неприметная, гражданская Газель…
Когда стих шум в коридоре – Улитин матерно выругался. Потом – по привычке погасил лампу, прибрал кабинет. Вышел, огляделся – нет ли поблизости кого. Достал телефон, набрал номер…
Управление ФСБ по РБ
Коллегия УФСБ
29 июля 2015 года
– Что у вас тут происходит?
Генерал Толоконников, начальник УФСБ по Республике Башкирия, московский генерал, присланный сюда, чтобы оздоровить ситуацию – в излюбленной своей манере прохаживался за спинами своих подчиненных. Оздоровление ситуации – он понимал весьма своеобразно, все что он делал – это осуществлял силовое прикрытие московских проектов, в частности нефтяного и процесса передела бизнеса в республике, при котором наиболее лакомые куски переходили из рук местного бизнеса в руки московских и федеральных игроков. При Муртазе Губайдулловиче такого не было и быть не могло, он очень жестко следил за тем, чтобы все активы оставались в республике и работали на республику. Местные элиты, которые уже наворовали достаточно средств, но которых лишили возможности воровать дальше – выказывали активное недовольство этим процессом, в основном путем тайного финансирования ваххабитов, салафитов и радикальных националистов. Террористическое подполье в республике было создано в течение десяти лет практически с нуля и сейчас – оно было мощным фактором, препятствующим «инвестициям в республику». Чтобы «улучшить инвестиционный климат в Башкирии» – сюда и был послан генерал Толоконников. Его нельзя было недооценивать – кода речь идет о таких деньгах, дуракам поручения не дают.
– Товарищ генерал… – начал докладывать вспотевший Гумеров, начальник отдела по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом – примерно в одиннадцать ноль – ноль неизвестный подросток бросил две боевые гранаты РГД-5 в скопление людей у входа в основное здание. Задержать его не удалось, при попытке скрыться, он получил смертельное ранение и…
– Вышли все! – прервал доклад генерал.
Обычно – за такими словами следует объяснение либо подтверждение приказа уже на повышенном тоне и нередко матом. Но генерал просто сказал таким тоном, которым говорят «молодец» и спокойно сидел и ждал, не собираясь повторять. От этого было страшнее всего – сидевшие здесь бойцы бюрократического фронта привыкли к истерическим крикам и мату, но не привыкли и не могли привыкнуть к спокойным и четким приказам…
Зашуршали стулья. Стараясь ни на кого не смотреть, члены коллегии поднимались со своих мест…
– Гумеров, останьтесь.
Каждый в этот момент, каждый! – испытал злое торжество. Они вроде как работали вместе – но когда кто-то попадал в неприятности – все это воспринималось со злобной радостью, упавшего – всегда запинывали. Каждый имел свой кусок, который определялся не должностью – все были примерно равны а тем, кто их поставил и что они в состоянии были отхватить. Как только кого-то отдавали на заклание – остальным доставалось больше, а новичкам – приходилось начинать с нуля этот путь под горячим и неласковым солнцем…
Гумеров медленно опустился на стул.
– Что такое Ассоль? – спросил генерал.
Гумеров ничего не ответил.
– Цемент-М?
И на этот вопрос – ответа не было.
– Бригантина?
Гумеров побледнел.
– Напомните, вы указали доходы от этих фирм в декларации? Или запамятовали?
– Товарищ генерал…
– Нет, я все-таки не могу этого понять… – с холодной злобой перебил генерал – вам ничего не бывает за ваши провалы, которые сплошь и рядом. Вам ничего не бывает за то, что каждый из вас занимается всяким леваком. Мне насрать на какой машине ездит ваша жена и в каком университете учится ваш сын и на какие деньги все это было приобретено. Я не задаю вам ни единого вопроса по тому, что меня прямо не касается. Теперь ответьте мне на вопрос – какого… вы ведете себя как студентки, подхватившие сифак, а? Какого хрена вы не можете вовремя прийти, и сказать что происходит, чтобы я знал, чего ждать. Какого хрена вы не можете ничего сказать, когда я спрашиваю вас в лоб – а вместо этого либо блеете как бараны, либо пытаетесь вешать мне лапшу на уши. Какого хрена происходит?!!!
Гумеров – содрогнулся от генеральского крика. Он понимал, что на сейчас раз палку перегнули. Учитывая то, что произошло в Ижевске – по любому чиху будут оргвыводы. А он сейчас совершил самое страшное, что только можно совершить – он подставил своего начальника. Это не прощалось, за это тебя вышвыривали из системы, за это отбирали все и пускали семьи по миру, за это могли просто – напросто убить. Без лишних разговоров – убить и все.
– Товарищ генерал… в мыслях не было… опер один мой, гнида… с огнем решил поиграться… тварь…
– Кто?
– Онищенко… убью, су…у.
– Подробнее.
Гумеров – лопнул, как говорят – до самой жо…ы. Вывалил все что знал – торопливо, в самом деле – как институтка, сифак подхватившая. Генерал молча слушал, прикрыв глаза…
Генерал молча выслушал покаянную, бессвязную историю. Его опыт подсказал – правда. Другого – от этих баранов ждать не стоит. Когда Гумеров закончил говорить – генерал шваркнул ладонью по столу. Этот звук – прозвучал как выстрел…
– Долбоебы… – тяжело и страшно подытожил Толоконников – твари скотские. С огнем играете, бл…и, а как тушить – ко мне бежите. Ублюдки. Хапаете, и ртом, и ж… что можно и что нельзя. Смотрите, как бы не подавиться…
– Да не сказал он мне ничего, гнида! – разразился криком Гумеров – он, козел, сам все это задумал! БМВ себе купил, тварь, бабы у него какие то! Совсем от рук отбился.
– За подчиненных ты отвечаешь.
– Да знаю я, Владимир Всеволодович, я…
– Только не клянись… – перебил генерал – все равно не поверю…
И снова – молчание.
– Где сейчас этот… ижевский?
– На третью его отвезли. До этого – тут допрашивали. Не в основном здании.
Под этим словом третья – значилось кое-что, что при раскрытии могло вызвать скандал общероссийского значения. Подобно ЦРУ США – российское ФСБ в рамках борьбы с исламским терроризмом начало создавать тайные центры передержки, допросов, пыток, заключения. Начали пропадать люди… началось все это в Москве после взрыва Домодедово, а теперь люди пропадали по всей России, сотнями в год. Их содержали, допрашивали, убивали в замаскированных под обычные коттеджи, склады, коммерческие здания фирмы, попытки написать об этом жестко пресекались. Это можно было оправдать тем, что теперь это стало стандартной мировой практикой борьбы с терроризмом, ФСБ всего лишь переняло опыт ЦРУ – а исключительная общественная опасность исламского экстремизма оправдывает любые меры против него. Наверное, это и самом деле было так. Разница была лишь в том, что ЦРУ поступало так с гражданами чужих стран – а ФСБ – со своими гражданами.
И впервые – там оказался один из своих.
– Он все еще там?
– Да… наверное.
– А взрыв у дверей?
– Этот… шакаленок какой-то! Из отмороженных, это тут вообще не причем. Гранату взял и мстить пошел!
– Так…
Генерал принял решение. Достал из стола несколько листов бумаги.
– Пиши.
– Что писать…
– Как было пиши. Попробую пока тебя отмазать…
Генерал вышел из кабинета. Вместо него зашел адъютант, устроился у двери, сверля Гумерова внимательными и жестокими глазами.
Вздохнув, Гумеров достал ручку и стал писать…
Генерал вернулся через полчаса, с довольным видом. Отобрал бумаги, бегло проглядел. Взглядом приказал адъютанту выйти.
– Вот и молодец…
Толоконников протянул руку – и Гумеров плача, приник к ней губами. Он не сомневался – что только что спас карьеру и возможно, жизнь. За пределами Управления жизни нет! Кто нормально уходит – тот и на гражданке нормально живет, при случае – помогут, поддержат, прикроют. А тут… Вышвырнут, намекнут кому надо, что этот – изгой, ни помощи ни защиты ему не будет. И на него – накинутся и растерзают – все, кого он переехал, кого обокрал, кого построил. Растерзают, по миру пустят… хоть в петлю. А его коллеги – будут с улыбкой на все это смотреть.
Гумеров, до этого относившийся к твердо националистической, башкирской платформе, еще при Муртазе Губайдулловиче стоявший у истоков агрессивного башкирского национализма и сейчас втихаря работающий против Толоконникова – обрел нового хозяина и новую команду. Поцелуй руки был символом, проштрафившийся – и на колени готов был встать и ботинок поцеловать [31]…
– Значит, так. Опера своего – убери… да не сейчас, не сейчас… Потом. Но убери. Ненадежен он…
– Понял! – на лице Гумерова было живейшее понимание и чуть ли не благоговение.
– С удмуртами я утряс, они шум поднимать не будут. Бери этого опера своего, которого ты распустил, езжай на третью, забирай этого гаврика. Работайте с ними в контакте. Бросайте все силы – найти заложников. Не может быть, чтобы твой не знал – где. Потом подключайте спецназ, я команду уже дал. Как сделаете – выходите на контакт, пусть они дадут команду выпустить этого… бородатого. Ясно?
– Ясно.
– Я на трубе. Звони, не пускай на самотек. Подключай спецов, пусть постоянно слушают все трубы. И пеленгуют. Но резко – ничего не делай… Просто контролируй.
– Понял… спасибо… Виктор Владимирович.
– Спасибо не шуршит… – строго сказал генерал… – двести передашь [32]. Как разрулим.
Внутри у Гумерова все заледенело.
– Есть.
– Иди. Разгребай, что навалили…
Комкая в горле крик – Гумеров повернулся и вышел.
Башкортостан. Россия
Вечер 29 июля 2015 года
Телефон Котова зазвонил внезапно – когда он и надеяться уже перестал. Это была единственная, очень тонкая ниточка, на которой еще держались жизни его друзей и соратников. Оборвись она – и все, больше ничего не будет…
В трубке было тяжелое дыхание… уродов учили, как нагнетать обстановку. Неслабо учили.
Котов выключил телефон. Нельзя поддаваться психологическому давлению противника. Замурлыкал какую-то песенку, чтобы снять напряжение.
Телефон зазвонил на пятой минуте. Очевидно урод, который решил с ним в игры поиграть – ждал, пока русский начнет ему перезванивать. Ага, хрен дождется…
– А ты невежливый, кяффир – заговорила трубка – не опасаешься?
– Поцелуй меня в зад, сын свиньи.
Котов снова выключил аппарат.
На сей раз – перезвон прошел почти сразу. Очевидно, ему удалось вывести урода на другом конце из себя.
На сей раз – разговор начался с крика. Длинного, страшного, разрывающего барабанные перепонки.
– Слышал, кяффир? Это русист так кричит. Хочешь, я его женщиной сделаю?
– Говори, говори… Я сейчас с винтовкой лежу на крыше. Медресе – напротив. Там как раз какой-то движняк нездоровый намечается. Бах – один правоверный ушел. Бах – двое правоверных ушли. Бах – еще один у Аллаха. Ты в эти игры со мной не играй, ишак бородатый. У тебя в руках только трое – а я как минимум десятерых положить успею. И уйду. А потом – еще десятерых. Тут тебе не Сеянтус [33], тут тебе Катынь будет!
Трубка какое-то время молчала. Очевидно, к таким раскладам никто не привык – они творили террор, но никто не думал, что террор может быть применен и к ним. А ведь даже в Коране написано – что нельзя отнимать жизни, имущество, женщин у неверных если это приведет к гонениям и смертям среди мусульманской уммы.
– Ты забрал шейха. Что ты хочешь? – наконец, спросила трубка.
– Меняться будем. Ты мне – моих людей. Я вам – вашего Шейха.
– А дальше?
– А дальше – как Аллах рассудит. Но если мои друзья не будут живы – я с вашим духовным лидером такой диск запишу, что всем дискам диск будет. И в Интернет его скину. А потом – и ваших пойду мочить, по десятку за голову нашего. Мне пох…ю, я – смертник.
Трубка какое-то время молчала.
– Говори, где обмен, русский… – наконец спросил ваххабит.
Одна из станций мониторинга – моментально засекла разговор. Если раньше станции мониторинг представляли собой машины с улавливателями, которые ездили по городу и пытались определить местоположение передатчика методом триангуляции – то теперь использовались куда более совершенные технологии. Обычные люди – даже с трудом представляют, что может система СОРМ. Но может она очень и очень многое…
Разговор перехватили мгновенно.
Башкортостан. Россия
Утро 30 июля 2015 года
На въезде в Уфу – есть примечательный район, он находится рядом с автовокзалом и неподалеку от нефтеперерабатывающего завода. Его и строил нефтеперерабатывающий завод – для своих работников, совсем рядом со своей территорией, потому что раньше на работу ходили в основном пешком. Это не бараки, отнюдь. Это целый городской район, состоящий из трех и пятиэтажных хрущевок, не лучше, но и не хуже, чем в других городах огромной страны.
Так вот – при Муртазе Губайдулловиче Рахимове этот район расселили. Полностью, до последнего человека – расселили и запретили там жить. Про Рахимова можно говорить всякое, местные жители и вовсе прозвали его Открывашкой за страсть к торжественным открытиями – но ведь чтобы открывать, надо чтобы было что открывать. И этот район – наверное будет памятником Рахимову, который довел дело до конца и запретил таки людям жить рядом с изрыгающим заразу комбинатом. В некоторых местах – не могут расселить пару десятков деревянных домов в центре…
Дома эти – должны были снести, но так и не снесли. Поначалу здесь копошились старьевщики – рамы, стекла, вывески, мебель… Потом – когда вывезли все, что только можно было вывезти – этот район остался тихо умирать…
Утром – стоявший на часах пацан – он стоял на балконе второго этажа давно уже лишившегося жизни здания – случайно заметил мелькнувшее в переулке черные тени. Он схватил сотовый, нажал кнопку – но сказать ничего не успел. С крыли соседнего дома харкнул Винторез – и пацана отбросило на пол. На стену – как из ведра красным хлестнуло.
– Я третий, у меня один на минус – доложил снайпер.
Это было плохо.
– Третий, шумнул?
– Не успел…
– Движение! – отдал приказ наголо бритый, двухметрового роста здоровяк, бесшумный Вал в руках которого казался игрушкой – всем группам вперед.
– Аллаху Акбар!!!
Не высовываясь, Абдулла полоснул из автомата через оконный проем – и взвыл от боли и страха. Сразу несколько пуль прилетели с разных сторон, одна из них ударила в автомат, искорежив его, другая – почти разорвала запястье, рука повисла на мясе, кровь хлынула рекой.
Ранение он представлял себе не так… в глазах потемнело, сердце колошматило как заведенное, толчками выбрасывая кровь через рану, подняться и вести бой не было никаких сил. Собрав волю в кулак – он должен умереть как шахид – здоровой рукой он потянулся к гранате в кармане…
Топот сапогов, хлопки в коридоре – подсказали ему, что русисты уже близко. Они – рядом.
– Иншалла…
Из коридора – полоснула короткая очередь из Вала, вышибая жизнь. Спецы ни с кем не церемонились. С тех пор, как отменили смертную казнь, приказ был обычным – живыми не брать. По комнате – катилось выпавшее из ослабевшей руки стальное яйцо гранаты…
– Граната!
Близкий взрыв подбросил тело русского по имени Абдалла. Спецназовцы – спрятались в коридоре, осколки их не задели…
– Аллах Акбар!!!
Пуля снайпера калибра двенадцать и семь – проломила старую, сделанную еще в семидесятых на местном домостроительном комбинате плиту – и огневая точка подавилась огнем, замолкла…
– На минус – доложил снайпер.
– Вперед!
Короткими перебежками, прикрывая друг друга – штурмовики перебежали от соседнего дома.
– Бойся!
Ослепительная вспышка режет глаза, в душный подвал один за другим вваливаются люди в титановых шлемах и черном обмундировании. Пахнет… кровь… запах человеческого жилья… сгоревший порох…
– Слева чисто!
– Справа чисто!
– По сигналу вперед…. Пошли!
Подвал – место опасное. Под каждым подъездом – в подвале есть очень неприятное место, почти готовая, защищающая по пояс огневая точка. Сам подвал обычно разделен в одном, а то и в двух – в зависимости от серии дома – местах почти глухой стеной, проход через нее есть только там, где оставлено место для труб, да и то на четвереньках. И нельзя забывать по сами трубы – каждый дом подключен к воде, к центральному отоплению, при желании эти коммуникации можно углубить, расширить, сделать из них ходы, по которым можно перемещаться под землей между здания.
Прикрывая друг друга, спецназовцы тройками идут вперед. Основа каждой тройки – переданный в подвал щит с встроенным фонарем. За ним – укрываются все, это особая техника защиты и перемещения. Проблема только в том, что щит весит под пятьдесят килограммов, если по ровной поверхности его перемещать относительно легко, то в подвале, с буграми, песком, да еще и бетонными стяжками…
Они подходят к тому месту, где раньше было подключение центральных систем дома. Котлован – явно, что ранее использовался, рядом лежит лестница. В углу – висит светильник, еще один, профессиональный, для фотографов – стоит. Ковры, стол, стулья, штатив с камерой. Луч фонарей перекрещиваются на флаге – черном флаге с белой саблей и надписью белым – нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед пророк Его. Это флаг Имарата Кавказ, настоящий, он здесь, за тысячу километров от Кавказа…
– Здесь чисто.
– Давай вниз…
– Бойся!
Вниз, в выкопанную боевиками нору летит светошумовая граната…
– Давай!
Один из спецов прыгает вниз, луч подствольного фонаря скользит по земляному, укрепленному битым кирпичом коридору.
– Чисто!
В нору спускается еще один боец, затем еще один. Ухитряясь перекрывать опасное направление, единственное опасное направление сразу тремя автоматными стволами – они идут вперед.
Поворот – резкий, на девяносто. Еще один. Тот, кто все это строил, точно знал, что делает и явно стажировался на Кавказе. Перед тем, как завернуть за поворот – на штативе выставляют маленькую, совмещенную с мощным фонарем видеокамеру. Просто удивительно – что в центре многомиллионного города есть такое и об этом никто не знает.
– Внимание, здесь живые! Живые!
Организатор террора просчитался в одном. Долгие годы джихадисты убеждались, что русские службы, русские правоохранительные органы – слабы и коррумпированы, оттого беспомощны. Русские – не стояли друг за друга, они принимали деньги от врагов, наконец – их можно было элементарно запугать, даже тем, например, что сжечь машину… не то что с семьей расправиться. И тем не менее – долгие годы, которые он провел в Пакистане научили организатора террора осторожности. Там – ему приходилось уходить от оперативников ЦРУ и Объединенного командования специальных операций. Бывшие десантники, морские котики, рейнджеры. Борода, пистолет с глушителем, дипломатический паспорт, спутниковый телефон. Один из таких охотников – мог оказаться за спиной в любое время – и расслабляться не стоило. Но организатор террора не мог знать одного – что большая часть джихадистской группировки контролируется сотрудниками местного УФСБ, а сотрудники местного УСФБ – могут разрешать теракты, чтобы получить деньги за диск и распилить их между своими агентами и собой. Такого ему – просто в голову не приходило…
Как не приходило ему в голову и то, что его уже давно – сдали, сбросили в отброс как обыгравшую свое карту…
Он беспокоился о своей семье. О своем сыне, которого увидел первый раз за два десятка лет вживую, а не на экране компьютера. Он знал, что местные органы могут отыграться на его семье, посадить его сына в тюрьму. Но он не боялся этого – потому что относился к породе революционеров. Тюрьма – это не более, чем школа жизни. Когда над Россией воссияет совершенство таухида, когда здесь будет установлен Шариат Аллаха – его сын выйдет и тюрьмы вместе с другими братьями, он будет уже уважаемым человеком, амиром. И они вместе пойдут по пути джихада…
Завтра – они собирались напасть на нефтеперерабатывающий завод, захватить его и взорвать – среди работников и даже охраны были братья, которые внедрились туда и готовы были им помочь. Но… такова воля Аллаха и он сделал, как пожелал. Как только он увидел прошедший в сторону нефтезавода Федерал [34]– он сразу понял, что ловить здесь больше нечего…
Он жил в старом одноэтажном доме, деревяшках – и он купил себе машину, старую Самару. Путь отхода он прекрасно помнил – на юг, там практически неконтролируемая граница с Казахстаном. Если он поедет прямо сейчас – то к вечеру будет уже в одном из лагерей беженцев в Южном Казахстане, где его встретят и укроют. Если же что-то не получится – он станет шахидов и будет дожидаться в раю своего сына…
Он собрал свои вещи в большую сумку. Включил в розетку кипятильник – это был инициирующий элемент самодельной бомбы, она должна была сработать через некоторое время, когда выкипит вода. Вышел из дома, огляделся – рука в кармане на рукояти пистолета – никого. Тихо.
Он бросил мешок на заднее сидение машины, повернул ключ в замке зажигания. Машина зачихала, но завелась. Он тронулся, повернул налево по сухой, с выгоревшей травой земле, направил машину вверх – дорога была отсыпана с большой насыпью, дом был намного ниже ее…
Вдалеке – горохом рассыпалась автоматная очередь. Тем лучше… пока разбираются там – он успеет уйти.
Организатор направил машину на выезд из города, осторожно разгоняясь…
Вылетевшая из-за резкого поворота черная Приора – хэтчбек резко затормозила, перекрыв полосу, в опущенных стеклах показались стволы АКМов. Организатор террора попытался произнести предсмертное ду'а, но не успел – автоматы изрыгнули огонь…
И здесь – русское ФСБ ничем не уступило ЦРУ США.
Сменив магазины, двое с автоматами приблизились к избитой пулями машине, держа ее под прицелом автоматов. Разглядев окровавленное тело водителя на переднем сидении – один из стрелков достал сотовый, набрал номер.
– Товарищ майор, сделано… Да, оказал вооруженное сопротивление… Есть… Да, можно сообщать…
Башкортостан. Вблизи Уфы
Берег реки Урал. Судный день
30 июля 2015 года
Новый день был тяжелым, душным. Над городом погромыхивала гроза, но дождя не было. Все – как замерло в ожидании, черные облака висели недвижно, напоенные водой – но никак не решались низвергнуть ее на землю…
– Дальность от машины.
Лежавший рядом Серый снял показания с лазерного дальномера.
– Шестьсот пятьдесят.
Котов отвлекся, кинул взгляд на страничку. Он помнил – просто чтобы удостовериться.
– Ветер.
– Влево. На два.
Барабанчиком прицела, установленного на Remington R-25 с нелегальным двадцатиместным магазином и прицелом Leupold – Котов внес поправку. Ни про какие пристрелочные выстрелы не могло быть и речи, оставалось надеяться – что изначально более точная, чем СВД винтовка с дорогущими патронами от Lapua сделает свое дело и уравняет шансы против намного более многочисленного противника.
– Есть. Давай ориентиры.
– Телеграфный столб. У дороги. Ориентир столб. Тысяча сто.
– Ровно?
– Тысяча девяносто.
– Говори точно. Дальше.
– Стог сена. Ориентир «стог». Восемьсот сорок пять.
– Дальше. Нет… столб давай «вышка» назовем.
В бою, в горячке боя – стог и столб легко можно было перепутать…
– Машина… уже говорил.
– До леса?
– Четыреста пятьдесят…
Черт.
Котов – перевел прицел на автомобиль. Ничего не значащая для постороннего глаза, на антенне трепетала ленточка георгиевских цветов – популярное украшение для автомобиля. Но здесь – она была не украшением, она была подсказкой, позволяющей определить ветер в районе цели…
– Звякнуть нашим…
– Молчи. Лежи смирно.
Никто из этих бородатых уродов – не готов к появлению снайпера. Настоящего снайпера, способного быстро выбить цели с шестисот – семисот метров. Если готова, тогда.
Пи…ц тогда!
Чтобы немного отвлечься – Котов принялся повторять про себя поправки. Их нужно просто знать – все до последней, заучивать наизусть, сотни цифр для разных дальностей, для разной силы и направления ветра. Жизнь снайпера зависит от мелочей, от самых мелочей… от десятой дол секунды, от деления на прицеле. Грань между жизнью и смертью тонка, но для снайпера – она тонка до предела, до невообразимо малой величины.
Как работать? Что делать? Зависит от раскладов… трое против одного. Только бы Тема не сплоховал, не зассал.
Вариант в принципе один. Еще до обмена – вырубить у них главного и выиграть точным прицельным огнем несколько секунд для штурмовиков. Они доделают остальное, с близкого расстояния. Если будет снайпер у них – убрать и снайпера. Куда хуже, если они натянут на заложников пояса шахидов…
– Кот! Смотри слева! Смотри!
Он повернулся – быстрее, чем это допустимо для снайпера. Черт!!!
По грунтовке – пылили сразу четыре машины. Киа Оптима Башлыкова, за ней сразу две «Тойоты Камри», явно местных фейсов, замыкал колонну маленький Фокус. Они явно знали – куда и зачем едут.
Снайперы. ФСБшные снайперы, они уже должны взять все на прицел. Откуда они будут работать? Из деревяшек? Неужели с галереи автовокзала? Это же три километра! Если не больше! А с другой стороны – такие винтовки есть, он точно знал. И такой безумный выстрел – теоретически, с новыми автоматизированными прицельными комплексами – вполне возможен.
Возможно, они давно под прицелом, идиоты. И при первом же резком движении…
Киа проехала чуть дальше, остальные машины остановились на грунтовке. Из ижевской машины вылез Башлыков, открыл дверь сзади. Следом – выбрался Скворец. Точно Скворец – не кукла, не подстава. Живой.
Зазвонил телефон. Поколебавшись – взять телефон, означало сделать движение и выдать себя – Котов все взял трубку.
– Это Башлык! Отбой, отбой, отбой! С местными устаканили, ничего не будет. Отбой, не стреляйте.
Котов подумал.
– Дай трубку Скворцу.
В прицел он видел, как Башлыков сделал это.
– Старшой?
– Да, Котяра…
Черт…
– Живой?
– Есть такое. Утром взяли, местных – в расход.
– Все в норме?
– Да. Ты… – Скворец кашлянул – короче, не надо ничего. Местные нас отпустят, нахрен мы им нужны.
– Ой ли?
– Без вопросов. Им проблемы не нужны, все замнут. Они операцию по разгрому бандподполья на себя записали, чего еще надо.
Скворец снова кашлянул.
– Подумай, не в своих же стрелять. Все, отбой, Котяра. Отбой.
Они подошли к Патриоту – с перемазанными грязью лицами, в снайперских камуфляжных костюмах типа Леший. ФСБшники – подошли двое, без оружия – откровенно опасались, поглядывали с опаской.
Из багажника Патриота – выгрузили шейха. Поставили на ноги.
– Живой и здоровый. Распишитесь в получении.
Один из ФСБшников несмело протянул руку к шейху – но под его гневным взглядом отдернул. Они боялись и его. Они всех боялись…
– Ну…
Один из стрелков боевки вдруг посмотрел в сторону города.
– А это что за…
Они подняли головы – разом, чтобы увидеть, как две сорвавшиеся с неба звезды, одна за другой падают на Уфу, на ту ее часть, где был громадный нефтеперерабатывающий завод. Эти звезды были похожи на метеоры, прорезающие ночной небосвод – вот только дело было днем.
– Какого…
В напряженном молчании людей, ставших вдруг единым целым – звезды исчезли из поля зрения. Какие-то секунды две… немногим больше было тихо – а потом громыхнуло, сдвоенный удар – и над горизонтом, по левую руку – начало подниматься как квашня, мерцая неверным светом огненное зарево…
В двухтысячном году, в связи с тем, что СССР больше не было, а Россия не представляла особой опасности – был полностью пересмотрен план ядерного удара по России. Если раньше считалось, что для гарантированного достижения превосходства над противником каким был тогда грозный СССР необходимо будет доставить к цели не менее двухсот боевых блоков с мощностью не менее пятисот килотонн каждый – то теперь план был кардинально пересмотрен. Он был разделен на две фазы, в первой фазе предполагалось очень ограниченное вмешательство, причем целей было всего восемнадцать и поражать их предполагалось – не только ядерными боевыми частями. Ядерные боеголовки оставили для подавления российских РВСН, единственным городом, который в первой фазе должен был быть атакован ядерным оружием – оставалась Москва. Остальные цели – должны были быть поражены по возможности высокоточным оружием с обычными, неядерными головными частями. Зная о том, кто на самом деле принимает решения и удар по чему будет наиболее болезненным – американцы полностью пересмотрели список целей. Если раньше в списке целей были крупные города – то теперь кроме Москвы и Санкт-Петербурга городов в списке целей первой фазы не было. Целями были: огромный нефтеперерабатывающий завод в Уфе, металлургический комбинат в Челябинске, Новороссийский морской порт, через который шла отгрузка нефтепродуктов на экспорт, известное место в тайге, где сходятся семнадцать трубопроводов, комбинат Норникеля в Норильске, Братский алюминиевый завод. Американцы понимали, что на людей – истинным собственникам России было наплевать, но им было не наплевать на свои активы. И они поместили их в перекрестье прицела своих стратегических сил, говоря тем самым: от нищеты вас отделяет лишь нажатие кнопки оператором в Скалистых горах. И все.
Потом – стратегические ядерные силы США постепенно ветшали… ракеты типа Томагавк, способные при необходимости нести ядерный заряд обновляли, они годились для того, чтобы с безопасного расстояния расстрелять ПВ какого-нибудь диктатора. А на стратегические ядерные силы, еще два десятилетия назад бывшие гордостью американской военной машины – денег просто не хватало.
