Текст книги "Помни имя свое (СИ)"
Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
А ставка была высока. Ставка – весь Каспий!
Ведь если так подумать. Азербайджан – был настолько близок к Лондону, что в азербайджанской разведке сидели британские представители, а в азербайджанском секторе Каспия – немалый вес имеют британцы. С другой стороны – Туркменистан – а в Туркменистане президент страны, немало обеспокоенный тем, что его соседа русские просто убили и захватили страну – давно подавал явные сигналы о том, что ему и его стране нужен явный хозяин. И лучше не русский – а кто-нибудь более цивилизованный. Иран скоро не будет играть никакой роли в раскладах, и остается… по сути только Россия.
И Дагестан – прямо выходящий на Каспий. И международная корпорация Лукойл, которая имеет за рубежом такие активы, что на нее можно давить и давить. И Чечня – злокозненная Ичкерия, нефть, добываемая в которой пусть не такая большая, как в Персидском заливе – но такая чистая, что ее можно после минимальной обработке в самодельном «самоваре» заливать в бензобак. И более того – без чеченской легкой нефти – никому не будет нужна сернистая, парафинистая, тяжелая нефть Сибири, Россия продает свою нефть именно как купаж более тяжелых и более легких сортов, смесь. Без легких сортов – цена на русскую нефть упадет сразу на двадцать-двадцать пять процентов.
Вот и получается так, что кто возьмет под контроль Дагестан и Чечню, кто овладеет русским Кавказом – тот будет опосредованно контролировать и всю Россию, ее нефтяные доходы. Не подчиняетесь? А вот мы вам кислород то и перекроем…
Именно поэтому – когда началось – Мугуев выделил отборных людей для того, чтобы собрать самых авторитетных людей по всей республике, свезти их сюда, в коттеджный поселок у Каспия под охраной БТРов, где должно было быть заключено соглашение. Пока то, что происходило – было всего лишь локальным мятежом в Махачкале, Грозном и некоторых других населенных пунктах, более того – русские мятеж уже давили броней и огнем с вертолетов. Прошлый раз – Запад на Кавказе не вмешивался, ограничиваясь вялым осуждением и дежурным возмущением. Но если удастся достигнуть договоренности – лидеры Переходного совета будут признаны мировым сообществом и на Кавказе – начнется война по украинскому и ливийскому варианту. Американцы хапнули в Ираке, Саудовской Аравии французы и вообще европейцы хапнули в Ливии – Британии не осталось ничего, а месторождения Северного моря уже почти истощились и империя была готова на все, в том числе на войну с Россией. Чужими, как всегда, руками.
На втором этаже виллы, куда с должным почтением препроводили племенных авторитетов – их ждал стол. Даже не стол – а достархан. Накрытый по всем правилам, на полу, на толстом, стеганом одеяле, с превосходными, приготовленными буквально только что блюдами национальной кухни. Водки не было, мясо было только халяльным – стол, за который не побрезговал бы весть сам пророк Мухаммед (с…ка.с.).
Хозяин стола уже сидел во главе его, переодевшись в удобную национальную одежду, больше похожую на афганскую – широкие брюки, безрукавка. Он был безбородым – но в Дагестане далеко не все носили бороду, особенно молодые люди. Мало кому он был известен – но он прибыл от людей, которые были известны многим. Ибо в Дагестане – британская разведка мутила свои интриги уже две с лишним сотни лет.
Посланник Короны поздоровался с каждым из авторитетов за руку. Прочитал первую суру Корана. После чего все хором сказали Бисми-Ллахи – с именем Аллаха, что положено говорить в начале еды – и принялись за еду…
Барашек, пироги, жижиг-галынш – кавказские блюда. Такие же подавали в любой более менее приличной едальне Махачкалы по вечерам. Сейчас – молодые парни, из тех, которые собирались там большими компаниями друзей – были лишены всего этого, они дрались и умирали на улицах родного города во имя Аллаха и мифического рая – а авторитеты, те самые, кто толкнул свой народ на бойню – вкушали явства в компании врага…
Ели не спеша. Размеренно, без лишних слов. Каждому хватало и всего было вдоволь…
Когда все были сыты – посланник британской короны снова совершил дуа и сказал на прекрасном арабском: Аль-хамду лиЛляхи Раббиль-`алямин, аллязи ат'амана ва сакана ва джа'алана мин аль-муслимин, что следовало говорить после трапезы, посланной правоверным самим Аллахом. А другой у правоверных и не бывает, ибо все, что происходит, хорошего или плохого – происходит по воле Аллаха и является либо наградой за добрые дела, либо расплатой за злые. И тот, кто скажет – не Аллах сделал, но я сделал – является тагутом и его следует убить.
– Омен… – сказали все синхронно в ответ на слова хозяина стола и совершили вуду.
Над столом повисла тишина…
– Я не буду приветствовать каждого из вас – начал говорить хозяин стола на русском, потому что здесь у каждого был свой язык, и чтобы никого не оскорбить, следовало говорить на общем для всех русском – потому что я приветствую всех вас, и в вашем лице приветствую весь многострадальный народ Дагестана, долгие годы находившийся во тьме безбожия и неверия, под пятой русистов и только сейчас идущий к свету. Аллаху Акбар!
– Аллаху Акбар – синхронно, но нестройно отозвались старейшины и авторитеты.
– Я обращаюсь к вам не от своего имени, но от имени величайшей в истории Империи – Британской Империи, что дала выход к свету многим народам, в то время как Русня загоняла народы во тьму. Я обращаюсь к вам не как посторонний человек, но как человек, в жилах которого течет кровь князя Нартшао!
Это заявление, взрывоопасное по сути своей – произвело должное впечатление на публику. Люди начали тайком переглядываться…
– Сказать можно все что угодно – сказал один из даргинских авторитетов, коренастый здоровяк, бывший чемпион России по таэквондо – если язык без костей…
Надо сказать, что это было совсем не сборище благоообразных, седых, бородатых стариков. В основном здесь были либо религиозные авторитеты, либо деловые, либо того круче – криминальные. А были – и те и другие и третьи разом. В современном Дагестане – стариков слушать было не принято, уважение им оказывали в селах и то – на бытовом уровне.
«Англичанин» рванул рубаху. На темной, загорелой коже – чернела родовая цепь с полумесяцем…
Самое смешное было то, что хоть цепь и была поддельной, сфабрикованной и искусственно состаренной британскими ювелирами – «англичанин» и впрямь был давним потомком князя Нартшао. Бывший майор ГРУ всегда это помнил – отец не давал забыть.
Люди вглядывались в цепь.
– И что? – грубо спросил тот же самый авторитет – мне то что с того?
– Долгие годы вы находитесь под пятой Русни. Долгие годы вы не можете стать независимыми и сами не можете распоряжаться богатствами своей земли! А они велики! Знаете, сколько стоит нефть Каспия? Сколько стоит газ Каспия? Сколько полезных ископаемых – ждут своего часа в ваших горах? Русисты воруют их у вас, сосут соки вашей земли, а потом бросают вам жалкие подачки! Посмотрите, как живут люди в Кувейте! В Саудовской Аравии! Последний нищий живет там лучше вас! Весь народ живет там как шейхи! Они нанимают англичан и американцев и те работают на них! А вы – работаете на русистов, которые вас же и обворовывают!
Палец поднял один из авторитетов лезгинского народа, крупный предприниматель.
– Сейчас есть правила игры – сказал он – какие бы они не были, но есть правила игры. Я знаю, кому и сколько я должен дать, чтобы играть в нее. А что вы предлагаете взамен?
– Подключиться к газо и нефтепроводам, идущим через территорию Азербайджана – моментально перестроился британский посланник – они уже готовы, работы – максимум на год. После чего – вы сами сможете экспортировать углеводороды и получать всю прибыль от них. Ваши углеводороды пойдут как легкие, а русские разбавляют их своей тяжелой, сернистой нефтью.
– А кому пойдет прибыль? Вы, собственно, кого представляете?
Бывший майор ГРУ сделал для себя заметку – этого человека надо убить и как можно быстрее. Он задает правильные вопросы и потому очень опасен.
– Я представляю интересы неких некоммерческих организаций, которым не все равно, что происходит на Кавказе.
– Конкретнее – не отстал лезгин.
– Вай, зачем терзаешь нашего гостя, майрутдин-эфенди… – сказал представитель даргинцев – ваххабит – ты лучше скажи, уважаемый, вот что. Когда русисты убивали нас, вы не вмешивались. Что будет сейчас?
Даргинцев на встрече не было – верней были, но только те, кто относились к ваххабитам. Даргинцы были у власти и потому – никакого смысла менять установившийся порядок вещей они не видели. Более того – если бы они знали про эту встречу, они бы не остановились перед тем, чтобы навести сюда ракету и покончить с заговорщиками разом. На Кавказе – такие вещи не прощают и реагируют с максимальной жестокостью.
– Сейчас никто не даст русистам просто так подавить стремление к свободе.
– Но у русистов есть атомная бомба.
Посланник рассмеялся.
– Но нет храбрости ее применить. Не надо обманывать самих себя. У русистов может быть десять, сто, тысяча атомных бомб, но у них нет мужчин, чтобы их применить. А это значит – что у них нет ни одной…
Полковник – не знал сейчас, что говорить. Он был неплохим организатором, но организовывать работу – совсем не то, что готовить людей к смертному бою. В своей жизни он командовал разными людьми, и сопляками и волкодавами. Волкодавы воспринимали необходимость идти под огонь и самим стрелять – как тяжелую, но необходимую работу, мало чем отличающуюся от работы сталевара – того ведь тоже может металлом обварить намертво. Сопляки были сопляками… мальчишки, которые еще не пропитались цинизмом по макушку, никогда не задумывались о смерти. Их просто научили в школе и родители чему то правильному – и они готовы были положить свою жизнь на весы даже особо не задумываясь об этом. Просто не осознавая истинной ценности жизни и не понимая, как легко в этой игре отнимается жизнь. Но эти мужики – совсем другое.
Все – взрослые, многие – с семьями из детьми. Жизнью побитые… есть и молодежь, конечно. Они уже понимали, что такое смерть и понимали, чем рискуют – не только собой, но и нищетой оставшихся без кормильцев семей. Этим мужикам много врали – начальники, друзья, политики по телевизору – и от того, они выработали своеобразный взгляд на жизнь – с циничной усмешкой, мол, ты трепись, а мы посмотрим.
Но, тем не менее, эти мужики здесь, с ним. Их немного – но они здесь, пришли самостоятельно, никто не загонял насильно. Сами сделали свой выбор и понимают, что в глазах государства – они еще большие преступники, чем те, что сейчас грабят, жгут насилуют и убивают. Потому что беспредел дагов – это привычное зло, с ним как-то уже смирились как с холодами зимой и даже – большие люди делают на этом деньги. На боли, крови, беде. Куда деньги ушли? Школы строили. А посмотреть можно? Можно. Только там э… террористы. Опасно очень.
А беспредел русских – это конец всему, конец государственной машине в ее нынешнем виде. Потому что если оружие берет в руки меньшинство – можно еще как-то добром договориться. Когда оружие берет в руки большинство – гражданская война неминуема, неминуем и геноцид, неминуемы такие преступления, что за них – только на Нюрнбергскую виселицу. А как иначе быть?
И ему – что говорить этим мужикам.
Темнело. Люди не видели его, а он – не видел и, только силуэты, слитная людская масса. Тяжелое дыхание, человеческое тепло…
Кто-то включил фары, чтобы лучше было видно.
– Не надо света – сказал полковник.
Фары погасли…
– Мужики… – сказал полковник – я постараюсь много не говорить, потому что времени нет. Ваши командиры сказали мне, что вы сами – готовы идти на штурм коттеджного городка, не дожидаясь подхода кадровых частей. Я знаю, что многие из вас – в душе жалеют об этом решении и думают о своих семьях. Я не могу осуждать вас за это и прошу, перед тем, как принять окончательное решение – выслушать меня.
Двадцать пять лет назад мы разрушили свою страну. Нас никто не победил, потому что мы были непобедимы – тот, кто сунулся в сорок первом, это на своей шкуре узнал. Мы сами себя победили. Про…здели, прос…ли, просто промолчали – страну. Я тогда был зеленым еще, в школу ходил – но я помню. Никто в те дни не знал, что мы теряем. Никто не шел на баррикады. Никто не призывал встать на защиту родной страны. Все просто промолчали.
Теперь – хорошо ли стало? А уже поздно – ничего не изменишь.
Здесь и сейчас – будет решаться судьба страны, судьба нашей России. Здесь и сейчас, мужики, вами. Вон там – больше сотни дагов, два бронетранспортера, приехали они сюда не просто так – договариваться приехали. О том, кто им теперь будет хозяином. Каждый – кто есть на этой земле – раб. Пусть раб Аллаха – но все равно раб. А мы, русские – свободные. Правильно я говорю?
– Правильно! – раздалось несколько нестройных голосов, но многие промолчали.
– Сейчас говорят, – что нам не нужен Кавказ. Я говорю – нашим дедам он был нужен, почему он не нужен нам. Нашим отцам стала не нужна страна, и мы ее потеряли – хорошо ли это? Нам – нужна наша страна? Нам – нужно наша Россия?
– Да! Добро! – крикнули уже громче.
– Если мы не победим сейчас, мы проиграем. Проиграем даже если потом победим. Местные – не будут нас уважать, и мы проиграем. Они будут уважать и бояться нас, только если простые русские люди придут к ним с оружием и скажут: это наша земля, а не ваша! Никому не отдадим!
Смотрите, мужики! Их много – и сейчас и вообще! По-хорошему с ними – не получится. Проиграли в Афгане – начался в Средней Азии беспредел! Проиграли Среднюю Азию – начался на Кавказе беспредел! Проиграем Кавказ – в покое нас не отставят. Пойдут за нами и будут пидарасить почем зря, не нас так наших сыновей пидарасить! Отдашь им эту землю, они придут за другой, по праву сильного придут и заберут! Дом заберут! Землю заберут! Детей заберут! Будем и мы рабами у них ходить, будем с минарета Аллах Акбар слышать! Надо нам это, люди?! Нет, не надо! Постоим за Русь, здесь и сейчас, мужики! Или мы хуже дедов и прадедов наших – они до Берлина дошли, а мы что же? Сделаем, чтобы навсегда поняли – русские – не рабы и рабами не будут! Сделаем так, чтобы живые мертвым позавидовали! Сделаем так, чтобы их внуки наших боялись! За Русь мужики!
– За Русь! – гахнуло в переулке и подобравшийся чтобы подслушать молодой джигит вскочил и бросился прочь. Даже не имея особого опыта он понял, что дело – дрянь.
– Двигаемся, мужики! За дело! Слушать своих командиров! С нами Бог!
– Нас примут в ООН? – наивно спросил лакец.
Бывший майор ГРУ едва не рассмеялся – господи, какой идиот. Он даже мог прочитать мысли этого примитивного бородатого ублюдка, они были столь же просты, сколь и отвратительны. Раз их примут в ООН – значит, нужен будет представитель при ООН, нужны будут представительства, нужны будут посольства, пусть даже только в самых больших странах. Это сколько же новых крутых должностей. Я – посол при ООН! А я – посол в Соединенных штатах Америки! В Англии! Учитывая тот факт, что здесь все должности продавались и покупались за деньги, это сколько же можно было наварить…
А если потом и сам Дагестан на части разделить. Президент Лакистана! Посол Лакистана при ООН!
Тьфу!
– Конечно, примут! Международное сообщество поддержит стремление Кавказа к независимости…
– Только не с чеченцами, нет… – сказал аварец, представитель самого крупного народа Дагестана – никаких чеченцев – мы сами по себе, они сами по себе. Чехов только не хватало.
– Э, зачем так говоришь! – вскинулся один из присутствующих.
– А ты вообще молчи! Ты как вообще на нашу землю попал, вайнах? Не помнишь! Так я напомню! Думаешь, никто не знает, что твоего прадеда на базаре за корову купили, а?
Сверкнув глазами, чеченец подхватился с места. Его схватили за руки.
– А посольства будут? – не унимался лакец.
– Конечно, будут. И посольства будут, и все будет. Вас сам Президент Соединенных штатов Америки в Белом доме принимать будет, да…
– Вах… – потрясенно сказал лакец.
Для него Президент Соединенных штатов Америки – было все равно, что человек из другого мира. Примитивные народы – относились к этому именно так.
– Кольварзин!
– Я.
– Грузи своих в машины. Двинешься по сигналу. Отбирай лучших.
– Есть.
До коттеджного поселка было метров триста ничем не застроенной, голой земли – тут снесли садовые участки, но строить еще не начали, только кое-где котлованы под фундаменты сделали. Ввалится машина в такой на ходу – пи…ц будет. Сразу.
– Барыбин, Мухачев!
– Я! Я!
– Будете у миномета! Неклясов, останешься с ними.
– Есть!
– Товарищ полковник, снайперы заняли позиции. Наблюдают цели.
– Огонь по сигналу «общий». Кольварзин, действуем от тебя. Все!
Нарастающий тонкий свист заставил бывшего майора ГРУ и многих за этим столом инстинктивно вжать головы в плечи. Многие до того, как остепенились, воевали с русистами и этот звук был им знаком до боли. Миномет, восемьдесят два миллиметра. Где-то неподалеку…
Грохнуло. Мигнуло освещение.
– Что происходит?
– Куда ты нас привел?! – визгливо выкрикнул лакец.
Охранники – их было двое – заняли позиции у дверей.
Новый разрыв раздался намного дальше первого. Одиночный… всего один миномет и нет точной наводки.
В комнату – вбежал один из британцев, пришедших с бывшим майором ГРУ на дагестанскую землю, начал торопливо докладывать по-английски.
– Что он говорит? Что говорит этот неверный?!
Образование лакца составляло семь классов и столько же – лет лишения свободы. С таким багажом знаний – понимать английский было сложновато.
– Аллах!
Третья мина грохнулась совсем рядом. Освещение погасло, и включилось… но уже не все лампочки. Некоторые так и остались темными.
– Русские идут!
– Да, русисты! – возвысил голос бывший майор ГРУ – но их мало, а нас много! У нас два бронетранспортера, а у них один миномет! Есть ли здесь мужчины?! Если здесь те, кто остановит русистов!?
Бывшему майору ГРУ было наплевать на тех, с кем он только что делил хлеб. Если русистов мало – этих людей сплотит пролитая кровь русистов, кровь, пролитая лично, после которой дороги назад уже – не будет. Если русистов много, и ли если это какая-то хитрая провокация – он всегда успеет удрать. Потому что возможностей раскачать ситуацию будет еще много – а вот шкура у него только одна…
У них был самосвалы. Два самосвала Большие, длинные, китайские, четырехосные – те же БТР, старые бронетранспортеры по прочности бортов самосвальный кузов не слишком сильно превосходят. Навесили в кабинах бронежилеты, бойцов – в кузов. Самое главное – проскочить простреливаемое пространство, не дать боевикам, которым в коттеджном поселке полно, остановить себя. Дальше – ближний бой, там уже – они будут на равных. Хотя… кой черт на равных, любой летеха – мотострелок знает: для штурма укрепленных позиций противника надо создавать трехкратное превосходство в живой силе или в огневой мощи, для штурма населенного пункта – пятикратное. А у них из огневой мощи – всего то один ср…ый миномет.
Зенит… Муха… сукин ты сын, взрослый же мужик. Так подставил…
Они поставили на прикрытие снайперов, но у них было всего четыре снайпера и ни одной тяжелой винтовки пятидесятого калибра, которая при прорыве плотной, подготовленной обороны просто незаменима, поскольку позволяет маневрировать и подавлять огневые точки противника. Ничего хорошего – из такого штурма не вышло…
Ударили минометы – и по сигналу оба грузовика рванули к коттеджному поселку по дороге. Но не успели они преодолеть и половины пути – как по головному ударил ДШК. Прицельно, точно, основательно – часть кирпичной стены оказалась фальшивкой, скрывающей огневую позицию крупнокалиберного. Пули ударили по кабине головного, пробили ее насквозь, убив и водителя, и тех двоих кто сидел в кабине и еще двоих в кузове. Машина остановилась сразу и следовавшая за ней машина врезалась в зад головной – водитель не успел среагировать.
Снайперы сосредоточенным залпом вывели пулемет и пулеметчиков из строя, но было уже поздно. Обе машины остановлены, до первых заборов – метров сто – сто двадцать, сами заборы – только танком и проломишь и все они – уже ощетинились колючим, пульсирующим огнем. Собравшиеся в коттеджном поселке боевики занимали оборонительные позиции…
Русские, наступающие по полю, бежали прямо на них. На огонь. Падали. Поднимались – не все. И снова – бежали.
И многие среди кавказцев, обороняющих особняк – впервые за долгое время почувствовали страх…
– Русисты!!! Броня идет! – заполошно крикнул кто-то!
Острый, скошенный нос Тайфуна легко проломил укрепленные ворота. Громыхнул взрыв – боевики знали о привычке выбивать ворота БТРом, подвесили фугас, но он не причинил русской тяжелобронированной машине никакого видимого вреда. Бронестекло впереди было прикрыто массивной стальной плитой, крупнокалиберный пулемет бил короткими, прошибая стены в три кирпича…
Ревя мотором, машина проломилась во двор. Это был не бронетранспортер – почти что танк, остановить ее было нечем, бортовая броня машины выдерживала очередь пулемета КПВТ в упор, лобовую не пробила бы и тридцатимиллиметровая пушка. У бойниц – со всех сторон – пульсировало кинжально-острое пламя…
Один из боевиков, схватив рюкзак со взрывчаткой пополз вниз. На голове его была черная повязка с шахадой, одной руки не было, вместо нее – сочащийся черным, кое-как перетянутый жгутом обрубок.
– Все прикрываем Алишера! Аллаху Акбар! – поняв маневр своего человека, истошно закричал амир.
Народ жив только до тех пор, пока найдется хотя бы один человек, готовый отдать свою жизнь за свой народ…
Боевики открыли шквальный огонь по проломившемуся во двор бронированному чудовищу. То один, то другой – брызгая кровью, отлетали от бойниц – но снова ползли к ним, оскалившись как волки, желая забрать с собой на тот свет хотя бы одного ненавистного русиста.
– Аллаху Акбар! – крик шахида перечеркнул оглушительный грохот взрыва. Дом содрогнулся, передняя стена, принявшая на себя шквальный огонь и ударную волну начала рушиться в облаке пыли и дыма. Рухнула, открывая проход на улицу, часть забора…
Когда пыль немного осела – со стороны кормы русской бронемашины раздался лязг, потом тяжелые удары – кто-то бил со всех сил по двери, пытаясь открыть. Наконец, люк открылся, на землю спрыгнул боец в тяжелом шлеме, бронекостюме Ратник-Т и с пулеметом Печенег. Пробежав пару шагов, он упал за развалины забора и открыл прикрывающий огонь по полуразрушенному зданию. Из боевой машины – выбирались солдаты Национальной гвардии, они разбегались, занимая исходные к штурму полуразрушенного особняка. Но штурмовать – было особо и нечего…
Русский – сориентировался первым. Придурки, охранявшие его, еще соображали, справятся ли они с грохочущей по улице броней, а вот он сразу понял – все. Надо сваливать. Это умение – вовремя сделать ноги – не раз спасало ему жизнь. Как в девяносто втором – когда он, только вовремя сменив команду, не лег в гроб под залпы караульного взвода…
Бежать…
Путь отхода был продуман давно. Они знали про калитку – через нее, они пробрались на соседний участок, видимо им владели или родственники, или соплеменники, обычно в таких крепких стенах, как эта не бывает калиток. Но в этом – был.
Бегом, бегом, бегом. За забором грохотали тяжелые пулеметы, ревели дизельные моторы – подошла броня.
Он схватил автомат. Выпустил очередь в сторону ворот, закричал: Аллах акбар! – и бросился бежать. В калитку… на соседний участок… там еще одна калитка. Русские наступают только с одной стороны…
Уйдет.
Кто-то тяжело дышал рядом – он повернулся перед воротами. Британец из личной охраны – догнал его.
– Держись меня!
Британец ничего не ответил.
Они проскочили соседний участок, выскочили в проулок. Рядом завизжало… но это не их, это рикошеты. Бежать! Бежать!
Бежать…
Море совсем рядом – самый берег. Найти посудину и сваливать. Зашитых в башмаках и в рубашке денег – хватит, чтобы договориться с капитаном траулера. Можно и просто угнать яхту. Добраться до Азербайджана – нет проблем – там его примут. Можно переправиться на тот берег, там тоже свои… Только найти лодку. Хоть какую.
Избежать патрулей. Не привлечь внимание снайперов. Военных. Очевидно, русские сделали выводы из последних компаний, недолго здесь осталось.
Британец…
Британец не пройдет. Он, русский, знающий язык с рождения, с нормальными документами и оставшимися связями – пройдет. Но только один.
– Смотри, слева! – он толкнул британца.
Британец купился. Запасной пистолет был всегда наготове, он носил маленький двуствольный пистолет прикрепленным за обшлагом рубашки на резинке. Сейчас он пригодился – резкий рывок руки – и он выпустил обе пули бывшему САСовцу в затылок, почти в упор. Не промахнулся – англичанин упал как подрубленный. Он нагнулся за автоматом.
– Машуков! – позвал кто-то из-за спины.
Бывший майор ГРУ медленно выпрямился и повернулся. Машуков – это был его первый оперативный псевдоним. Настоящую фамилию – уже не помнил даже он сам. Именно как Павел Петрович Машуков, белорус, уроженец Минска – он служил в Афганистане.
Подполковник Чернов, стоял в тени стены, держа его под прицелом автомата. Возможно, он был ранен – приклад зажимал локтем.
– Здорово, что ли?
– Здорово.
Чернов кивнул на тело британца.
– Не можешь по-другому, да?
– Ты не знаешь.
– Что – не знаю?
– Этот ублюдок должен был меня убрать! Я работаю на Центр, позвони и спроси генерала Довлатова.
– Перестань…
– Я говорю правду!
– Перестань, Машуков, я еще с Таджикистана тебе не верю. И прекрасно знаю, что в Центре найдется немало коррумпированных тварей, готовых тебя прикрыть. Даже без предоплаты. Рука руку моет и обе в дерьме. Таких же тварей, как ты, кто превратил торговлю Родиной в доходный бизнес.
Машуков облизнул губы.
– Ты… знаешь правила.
– Правил никаких нет. Довольно уже – правил. По правилам – вы, ублюдки, разрушили страну. Второй раз – этого не будет.
Машуков улыбнулся. Медленно поднял руки.
– Я сдаюсь. Сдаюсь. Не оказываю сопротивления. Что ты хочешь знать? Да, я работал на британскую разведку! Вези теперь меня в Москву давать показания! Ну! Стойкий оловянный солдатик! Тебя, су…а, из таджикского плена выкупили, там бы с тебя кожу живьем сняли, заживо в котле сварили и свиньям скормили! Если бы не бабло от наркоты, которым за тебя забашляли! И вот твоя благодарность, тварь! Давай, арестуй меня теперь, тварь неблагодарная!
Чернов нажал на спуск автомата, и он забился в руках как живой. Не отпускал, пока в магазине ничего не осталось. Потом, повернувшись, сгорбившись, пошел на свет пламени – где горели дома и где погибли русские люди, оставляя за собой труп одного британца и одного предателя…
Бог на стороне не больших батальонов
А на стороне лучших стрелков
Махачкала…
Он служил в этом городе уже несколько лет – и чувствовал себя так, как будто он находится вообще в другой стране – даже, несмотря на то, что здесь говорили по-русски. Он знал этот город, никто не воспринимал его здесь как русского – загоревший, обросший бородой, знающий аварский… и несмотря ни на что он не хотел покидать этот город. В отличие от Екатеринбурга, где он родился и вырос – здесь было все настоящее, земное, звериное какое-то. В Ё-бурге тоже настоящего хватало, кость в кость дрались, иногда до первого трупа – но тут – настоящим было все…
Город, который с советских времен вырос в два с половиной раза. Если раньше – это был обычный советский город с обычными советскими заводами – то сейчас он не был похож ни на какой другой. Покупая здесь квартиру – люди обустраивали ее, как хотели, кто-то сносил стены, кто-то выводил наружу дымоход, кто-то захватывал часть крыши, кто-то делал пристройку, опирая ее на землю. Кварталы Махачкалы не были похожи ни на один другой город России – полно пристроев, самостроев, каких-то переходов – настоящий лабиринт, как на Востоке. Подпольные ваххабитские мечети, где и молились и укрывались от облав, во дворах – мангалы для жарки шашлыка на месте бывших детских песочниц, кровь на земле и кости, растаскиваемые собаками – животных для шашлыка резали тут же, в присутствии друзей и детей. Дети с самого раннего детства смотрели на смерть животных и усваивали, что если тебе хочется есть, то нужно зарезать. Потом – они взрослели, приобретали мобильный телефон с картой памяти – и переписывали друг другу записи с казнями русистов, нападениями на колонны и приговорами исламской Шуры. Потом – они вырастали и начинали резать сами. И умирали – чаще всего не дожив до тридцати, сраженные выстрелами снайперов, сожженные адским пламенем Шмелей, не успевшие даже понять, что происходит. Но на смену им – шли другие. Их – было много.
Простой и жестокий мир. Для своих – простой, понятный и свой. Для чужих – смертельно опасный.
Среди своих он получил кличку «Джин» – за свое умение появляться как из воздуха и бесследно исчезать, когда это нужно. Екатеринбургский хулиган из небогатой семьи, он стал одним из лучших офицеров России, столько, сколько он лично сделал для России, для интересов России – сделали пара сотен человек из ныне живущих, не больше. Служа в Чечне, он выучил чеченский, служа в Дагестане – аварский и сейчас учил рутульский. Он не был разведчиком – но на каждом месте службы искал подходы к местному населению, вел богословские споры с муллами – потому что и шариат хорошо знал. Один из мулл дал ему кличку «Урус-Иблис», русский дьявол.
Он не ненавидел дагестанцев. Чеченцев ненавидел, а дагестанцев – нет. Скорее – он любил этот в чем-то очень простой и наивный этнос, состоящий из множества народов. Чеченцы – ненавидели русских по определению, они внушали ненависть к русским своим детям с рождения – и их надо было ненавидеть, как ненавидят фашистов. Дагестанцы не были такими. Если чеченцы привыкли жить монолитным, сплоченным обществом, то Дагестан был мини – Советским союзом, больше тридцати народностей, часто говорящих на разных языках. Иногда – жители одного села не понимали, о чем говорят в соседнем селе – совсем не понимали. Поэтому – в Дагестане не могло быть ни ненависти к русским, ни оголтелого национализма, как в Чечне. Многие в горах – чеченцев просто ненавидели, зная их как разбойников, грабителей и угонщиков скота.
Как Дагестан стал тем, чем он стал. Он знал это. В Кремле не знали, а он, простой русский офицер в чине подполковника – знал. Все дело было в несправедливости. В Дагестане, как и везде на Кавказе – чувство справедливости было очень острым, все понимали, что это такое, и если по отношению к чужим можно было поступить несправедливо, то по отношению к своим – никогда. Когда развалился СССР – стало мало работы, особенно плохо было в сельском хозяйстве. Сельское население потянулось в город, Махачкала за несколько лет увеличила население в полтора раза. Работы не было и тут. В Дагестане – была очень сложная система власти, система сдержек и противовесов: фактически это было миниатюрное многонациональное государство. За каждым народом – был закреплен какой-то государственный пост, и тот, кто его занимал – обязан был помогать своему народу, этакая система кормления. Они работала… какое-то время, почти все девяностые. Но потом – чиновники просто испортились и гниль – пошла из Москвы. Он, подполковник русской армии говорил об этом совершенно спокойно, с осознанием того, что он говорит – гниль в Дагестан пришла из Москвы. Дагестанские чиновники – часто ездили в Москву на поклон и видели, что русские чиновники – тоже воруют, но в отличие от них – они воруют для себя. Воруют нагло, открыто, никого не стесняясь. А поскольку – путь вниз всегда легче пути вверх – многие из них задались вопросом, а почему и мы не можем воровать для себя.
