Текст книги "Помни имя свое (СИ)"
Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
– Это че такое, а? – тупо спросил один ФСБшник, а второй – достал сотовый телефон и начал нервно бить по клавишам.
Это не террористы. Все видели – падающие звезды…
Зарево разрасталось, над землей вспухало пламя, было видно, что горит комбинат и что-то горит в городе… очень сильно горит. А ведь там, рядом с комбинатом – еще и химия! Прорвется – и полгорода не будет. Да и сам комбинат…
П… всему.
– Судный день… – внезапно сказал шейх, красивым и строгим голосом.
– Что?
– Судный день – повторил шейх – Аллах увидел непотребства и харам, какие мы творили, и покарал нас. Молитесь. Молитесь. Судный день…
Облака – распадались от жара, поднимающегося с земли, образуя кольцо. На горизонте – неспешно вспухал черный гриб, рукотворным ураганом – шла ударная волна. А река Урал – по-прежнему неторопливо влачила вдаль свои воды…
Исламское государство Иран. Тегеран
15 мая 2015 года
Попасть в Тегеран было непросто. Даже до исламистов – Тегеран был крайне закрытым городом, при шахиншахе точно так же для выезда требовалась виза на выезд и точно также иранские чиновники издевались над туристами и бизнесменами, приезжающими в страну, как хотели. Но после войны, войны со всем миром – границы исламского государства, потерявшего самые крупные кусты своих нефтяных месторождений, отрезанного от Персидского залива, страдающего под бомбежками и ракетными обстрелами – оказались закрыты почти наглухо. Почти – потому что для такого человека, как генерал-лейтенант Алим Шариф, только что назначенного на должность начальника разведки Генерального штаба Пакистана – закрытых дверей не существовало вообще.
По документам на имя канадского гражданина русского происхождения Дэвида Березовских – генерал Шариф вылетел в Германию. Пакистан и Иран имели общую границу – но чтобы воспользоваться ею, пройти, к примеру, через пост Мирджава – не могло быть и речи. Слишком много глаз – в том числе и тех, что висят в небе. Во Франкфурте – он пересел на самолет, следующий в аэропорт Кемаля Ататюрка, в Стамбуле. Был прямой рейс туда, куда ему было нужно – но он предпочел лететь с промежуточной посадкой. Оттуда, из Стамбула – там он даже не проходил паспортный контроль, оставаясь в посттаможенной зоне – он вылетел в аэропорт Душанбе и только там прошел контроль. В машине, припаркованной у аэропорта и принадлежащей одному исламскому культурно-просветительскому фонду, он поменял одежду, вещи и документы. Теперь он был Абылом Макашариповым, гражданином Узбекистана. Узбекские паспорта были хороши тем, что юридически государство существовало – а фактически там шла гражданская война, и государство разрушилось. След от узбекского паспорта – в ста процентах случаев, вел в никуда.
Генерал понимал, что это – не его дело. Что, несмотря на то, что он знает и русский и фарси и даже в какой-то степени узбекский, который испытал сильное влияние фарси, что, несмотря на его огромный опыт выживания в самых экстремальных условиях, что, несмотря на подготовку к подрывной и диверсионной войне сначала в лагере ХАД, потом в банде вооруженной оппозиции, потом в движении Талибан – он может погибнуть. Но дело, ради которого он ехал, было настолько важным, что он не мог послать вместо себя кого-то другого…
Ожидая в аэропорту Душанбе рейса на Тегеран – его выполняла компания Tajic air, одна из немногих, которые все еще летали на Тегеран – он присматривался к людям, ожидающим рейса в ВИП-терминале аэропорта. С прошлого года, со времени нападения Израиля, а потом и США с Саудовской Аравией на Иран – к чему он имел самое прямое и непосредственное отношение – Душанбе стал чем-то вроде Кувейт-сити. Ворота в ад, путь в беззаконие, в страну, которая находится в состоянии войны со всем миром, в страну, которая не добита и оттого еще более опасна. В Душанбе сейчас – можно было встретить кого угодно: американского генерала, французского нефтяного дельца, русского олигарха, китайского бизнесмена из Гонконга. К блокаде Тегерана не присоединилась Россия, не присоединились среднеазиатские страны бывшего СССР, американцы никак не контролировали Каспий – все это давало возможности для зарабатывания просто сумасшедших денег. Одна поставка – чего угодно – оборачивалась двумя, тремя концами. Иранский газ продавался как туркменский, иранская нефть продавалась как русская, на границе – караванами стояли машины с товарами, доставляемыми в страну по спокойному, северному маршруту. Лететь в Тегеран – сейчас осмеливались немногие – в небе над иранской столицей мог встретиться израильский, американский, саудовский истребитель. И если первые два – вряд ли стали бы атаковать гражданский самолет – то саудиты не стали бы церемониться. Можно было бы проехать до Мешхеда, потом оттуда до Тегерана на машине – но это означало время. А его у генерала Шарифа, основного архитектора пакистанской внешней политики последних трех лет – просто не было.
Генерал заметил троих. Средних лет мужчину, который был похож на француза из-за своего породистого лица и бакенбардов. И семейную пару – дама в чадре, мужчина с бородой и в чалме. К гадалке не ходи – последние американцы или британцы. И лучше бы им повернуть назад, пока не поздно – у мужчины видны мускулы и военные повадки, а женщина – не умеет ходить в чадре как мусульманка – широко ставит ногу. Но генерал не видел смысла давать кому-то уроки искусства разведки – ему просто не было до этого никакого дела: он увидел потенциальную опасность, классифицировал ее, отложил на нужную полочку в голове и до поры забыл.
Рейс задерживался. Несмотря на то, что аэропорт недавно отремонтировали – объявлять рейсы здесь так и не научились.
Генерал съел две лепешки с мясом и зеленью, запил все это чаем из пакетика – проклятые пакетики заполонили весь мир, никто не хочет заваривать чай как следует. Ему хотелось спать – но он знал, что не сомкнет глаз, пока не окажется на борту самолета. Да и там – он будет спать чутким сном разведчика – пятьдесят секунд сна и десять секунд осторожного, на грани сна бодрствования – чтоб оценить обстановку. Такой сон плохо освежал – но он не мог позволить себе ничего другого.
Наконец, уже после наступления темноты – объявили рейс. Очевидно, пилот не хотел лететь днем, опасаясь одинокого охотника в небе. И ошибался – основные налеты и обстрелы происходили по ночам…
Полет прошел относительно нормально. Пилот – а это был русский – сознательно нарушал все правила самолетовождения, принятые, по крайней мере, в гражданской авиации. Всю дорогу – он пер на высоте две – две с половиной тысячи метров – и это был огромный, полный пассажиров Боинг-757! Пассажиры – многие не понимали, что происходит, они понимали только то, что их трясет намного сильнее, чем при обычном полете. Но профессионалы – и в их числе был генерал Шариф – вцепившись в своим кресла, бормотали молитвы, каждый на своем языке. И тут – контрразведчикам было нечего делать… подходи и хватай. Только контрразведчиков на борту – не было…
Когда самолет совершил посадку в международном аэропорту имени Имама Хомейни – генерал вышел одним из последних. Мокрый от пота, он бормотал первую суру Корана – что делал очень редко…
Полосы международного аэропорта имени Имама Хомейни сильно пострадали от бомбежек – а «отклонившийся от курса» Томагавк, приземлившийся аккурат на здание пассажирского терминала – довершил дело. В итоге – часть терминала была закрыта до сих пор, темнеющая грудами развалин, а часть была отремонтирована, наскоро, бетонными плитами. Весь город – а это был огромный, многомиллионный город – прятался во тьме. Только в нескольких местах – сиротливо тлели огни: то ли это была приманка, то ли пасадарнцы не успели добраться до этих мест. Генерал знал, что в Тегеране – расстреляно уже несколько тысяч израильских шпионов, вся вина которых заключалась в том, что они говорили не то, что нужно, фотографировали не то, что нужно или неосторожно включили свет.
Очередь продвигалась медленно под автоматами бодрых для ночного времени пасдаранцев – короткоствольные автоматы, военная форма, ставшие в последнее время модными головные повязки – косынки на голову как у американских морских котиков и зверское желание кого-нибудь расстрелять. Несколько гражданских – раньше здесь стояли военные – проверяли документы. Под ногами мелко хрустело – бетонное крошево и стеклянные осколки после попадания Томагавка убрали, но не до конца. Это напоминало ситуацию со всей страной: победили, но не до конца…
Когда очередь дошла до генерала – он увидел перед собой… женщину! Еще год назад это почти невозможно было представить: женщинам не доверяли, тем более такие важные посты как пост на границе, вылавливать и отсекать шпионов. Но теперь – перед ним стояла женщина, в мешковатой форме, скорее всего из женского корпуса КСИР – и возможно, она была опаснее мужчин. Мужчина к ночи устанет. Женщина – нет, ей надо все время доказывать, что она может. Иран – мужская страна…
– Ваше имя? – спросила она, рассматривая паспорт при свете примитивной туристической лампы. При таком свете разглядеть подделку не смог бы, наверное, и сам генерал Шариф, видевший их достаточно – но у иранцев было кое-то, успешно заменяющее и свет, и многое другое. Дикий фанатизм, революционная подозрительность, сатанинская безжалостность – все эти чувства, всколыхнувшиеся с новой силой, делали вояж в Иран смертельно опасным.
– Абыл Макашарипов.
Женщина рассматривала визу.
– Вы гражданин Узбекистана?
– Да.
– Такой страны больше нет…
Генерал вздохнул.
– Хвала Аллаху, у меня есть свой дом. Я живу в Казахстане…
Генерал Шариф перед вояжем тщательно изучил все, что касалось проблемы – и твердо знал, какие вопросы могут быть заданы и что на них следует отвечать. Он даже мог показать на спутниковой карте свой дом, описать, как он выглядит, где расположен и кто у него соседи. Это была советская школа, до девяностых – лучшая в мире…
– Покинули собственную страну… – усмехнулась женщина. Так и есть, фанатичка.
– Заступничеством Аллаха, мы освободим свою страну от неверных!
Повышенный тон привлек внимание одного из пасдаранцев, он подозрительно посмотрел на них. Но ничего страшного не происходило – и он снова погрузился в свои мысли.
– Цель вашего визита в Исламскую республику Иран?
– Бизнес.
– У вас есть деньги?
Генерал показал пачку денег, тщательно подобранную. Казахские тенге, таджикские сомони – самые популярные у контрабандистов деньги. Евро, крупные купюры – то, что нужно для сделок черного рынка, в отличие от доллара, у евро есть пятисотенная купюра и это очень удобно при сделках с наличными. Ни в коем случае не доллары – у представителей местных властей на доллары была весьма неоднозначная реакция – хотя при этом он запросто шел в всех расчетах черного рынка. Иран был вещью в себе, страной лжи, замешанной на обмане. Здесь все говорили одно, делали другое, а мечтали о третьем. Генерал знал, что многие до сих пор тайно держат спутниковые антенны, чтобы смотреть американские телепередачи, громогласно объявляющие о скором перевороте в Иране и приходе демократического правительства. Даже несмотря на то, что произошло – этого хотели здесь многие… многие. И недаром – на северные кварталы Тегерана пока не упало ни одной бомбы, ни одной ракеты, несмотря на то, что там были институты, занимающиеся ядерной проблематикой.
– Как долго вы намерены пробыть в Иране? – допрос продолжался.
– Пока не продам все, что у меня есть.
– Где вы намерены жить?
– Не подскажете список неразбомбленных отелей?
Генерал понял, что совершил ошибку – но было уже поздно. Он просто устал от этого допроса – и позволил раздражительности и нервам взять верх над железной волей.
Женщина чуть повернулась – и тут же около столика оказался пасадаранец с автоматом. Она передала ему паспорт, и он принялся проверять его, медленно и внимательно. Очередь замерла – и генерал хорошо представлял, о чем думают эти люди. Смесь страха и злорадства. Только не я. Только не меня…
– Вы прибыли в Иран для совершения спекулятивных сделок господин… Макашарипов – обманчиво спокойно спросил пасадаранец.
Пришло время спектакля. Генерал знал, что это последний шанс – но шанс существенный. Здесь верят спектаклям, верят душевным порывам. Если бы он попытался проделать такое в JFK [35]– в лучшем случае, повесил бы на себя хвост ФБР.
– Аллах свидетель, я не ищу лихвы… – взмолился он – мою страну оккупировали кяффиры, я вынужден был бежать и сейчас скитаюсь по чужой стране как изгнанник. Аллах свидетель, я хороший мусульманин и всего лишь хочу помочь вашей стране быстрее оправиться от нападения безбожников и нанести ответный удар! Аллах свидетель, я беру за свой товар только ту цену, чтобы покрыть расходы, и не более того! Аллах свидетель…
Пасадаранец жестом оборвал его.
– Аллах свидетель нашим делам, и вы хорошо знаете, что бывает за ложь. Что же касается спекуляции – хочу предупредить вас, что за это предусмотрена смертная казнь. А теперь идите. Добро пожаловать в Иран.
Да, смертная казнь… Она настигала, прежде всего, тех, кто не отстегивал КСИР или мешал ему в его делах. Корпус стражей исламской революции – до сих пор был не только главной силой, но и главным коммерсантом Тегерана. Тот, кто игнорировал это – рисковал в один прекрасный день оказаться в петле из троса автомобильного крана. Такая смерть была нелегкой…
– Выездную визу теперь ставят здесь же – сказала женщина.
– Да благословит вас Аллах.
Пронесло…
На площади перед аэропортом были такси, тегеранцы знали, что самолеты прилетают ночью и спешили заработать: больших возможностей для заработка в городе не было. Машины были в основном современные – но встречались и древние Пайканы – копии какого-то британского автомобиля начала семидесятых [36]. В отличие от современных – они были очень непривередливы к качеству топлива и вполне могли потреблять топливо из самодельных нефтеперегонных заводов, какие иранцы наделали во множестве после бомбежек Союзной [37]авиации.
– Парк Меллат – сказал генерал, протягивая купюру.
Парень в Саманде – еще одно «детище иранского автопрома» [38]– утвердительно кивнул. Такси тронулось…
Какое-то время – совсем недолго – они ехали молча. Потом – парень спросил.
– Хотите музыку? Есть арабская, есть местная.
Наверное, была и иностранная, но об этом вовсе не обязательно было признаваться пассажиру такси, которого ты видишь первый день. Наиболее ретивые «хранители исламской морали» – могли настучать.
– Местную…
Водитель кивнул. Заиграла музыка – в ритме западного хип-хопа… или чего-то в этом роде, но со словами на фарси. Просто великолепно.
– Как вы едете без фар? – спросил генерал.
Машина и в самом деле двигалась без фар, причем довольно быстро.
– Подфарники же горят. Ездить с фарами опасно, могут нанести удар. На этой дороге опасно, дорога большой охоты. Не волнуйтесь, доставлю…
И водитель поехал еще быстрее…
Башня Азади была разбомблена – прямое попадание JDAM уничтожило ее, световое представление с музыкой здесь больше не разыгрывалось. Не видно больше было башни Милад – с нее какие-то безумцы пытались сбивать самолеты с использованием ракетных установок Стрела – и башни не стало. Говорили, что она непоправимо изуродовала Тегеран… но точно так же говорили и про Эйфелеву башню а теперь – вместо нее была пустота и знающим – было как то не по себе. Не бомбили Международную башню – золотистый небоскреб в Юсефабаде, пригороде Тегерана, архитектурой чем-то похожей на бывшее здание СЭВ в Москве – раскрытая книга, но с тремя лепестками, а не двумя, как в Москве. Пуски были и с нее – но там жили люди, на которых впоследствии можно было опереться при строительстве нового Ирана, здание было жилым, с роскошными, даже трехуровневыми кондоминиумами. Поэтому – американцы терпели…
– Часто бомбят? – спросил генерал.
– Последнее время нет, не часто. Хвала Аллаху, неверные боятся нас…
Да уж…
Во тьме – генерал разглядел разрушенный монорельс, мимо которого они проскочили. Вагоны монорельса – были сброшены взрывом под откос…
Они въезжали в город. Движение было не слишком то оживленное – но оно было. Водители – узнавали о присутствии друг друга по подфарникам и автомобильным гудкам, в последний момент виртуозно уворачиваясь от столкновения иногда приходилось даже вылетать на тротуар. Временами, машину начинало сильно трясти – это значило, что здесь наспех засыпанная воронка. Оценить повреждения от налетов, и даже просто увидеть город было почти невозможно – они передвигались как на большой глубине, в абсолютной тьме, где мир был скопищем оттенков черного и еще более черного, а живущие там твари – имели светящиеся усики, чтобы хоть как то ориентироваться…
– Парк Меллат… – наконец, сказал водитель.
Раньше – это был Шахский парк. Один из лучших парков Тегерана.
– Будьте осторожны…
Генерал молча протянул водителю бакшиш – купюру в сто сомони. На рынке пойдет…
Парк был темным и странным, когда-то давно это был регулярный британский парк, услада глаз Шаха, потом это было излюбленное место для тайных свиданий для тех, кто не хотел ехать в Дербенд, район на взгорье, окружающем Тегеран. Раньше – здесь отирались озабоченные из Пасдарана – то ли снять шлюху, то ли понаблюдать за молодыми людьми, то ли еще чего. Теперь – здесь не было ничего, парк был темен и пуст. Считалось, что Тегеран покинуло не менее, чем половина его жителей…
Генерал, наконец, разобрался в собственном местонахождении. Это была площадь Пирузи, примыкающая к западной части парка. Встреча – была назначена у южного входа в парк, ведущего к Пруду Шахидов. Разобравшись с этим, генерал включил подсветку на своих часах – у него были отличные американские МТМ [39]– и двинулся в путь…
Человек выступил из темноты, когда генерал медленно и настороженно шел по темной парковой аллее на север. Он был совершенно не похож на себя – дешевенький рабочий комбинезон, кепка. Этот человек знал фарси, урду, пушту, арабский, китайский – но мог виртуозно притвориться, что не знает эти языки. Это был человек, уже много лет работающий в Иране, он сменил, по крайней мере, три легенды и по последней – поставлял сюда различные продукты питания. Но сейчас – он предпочел притвориться простым подсобным рабочим, каких немало осталось в Иране как в ловушке. Это были как… бродячие собаки – не знающие нормально фарси, не имеющие здесь никаких прав, выполняющие самую грязную работу, на которую не соглашаются даже бедные иранцы. Никто не обращал на них внимания… и это позволяло человеку, которого генерал знал, как Абу выполнять свою работу. Он был везде и нигде. Уборщик с метлой – у стартового ракетного комплекса.
– Салам, Абу – сказал генерал – я тебя не заметил.
Тот довольно заулыбался. Это была высшая похвала…
– Салам, эфенди…
– За нами никто не следит?
Абу показал генералу небольшой предмет размером меньше пивной банки.
– Монокуляр ночного видения. Если бы следили – я бы знал. Я шел за вами от самых ворот…
– Хорошо. Где можно поговорить?
– Идите за мной…
Абу – привел генерала в один из укромных уголков парка, к которому вела едва заметная тропинка…
– Здесь безопасно – негромко сказал он – раньше здесь уединялись парочки… ну, вы понимаете. За ними охотились стражи… любители нравственности. Кого удавалось поймать – пороли, говорят даже что и казнили…
– Что происходит здесь, докладывай.
– Что происходит, эфенди… – агент тоже перешел на пушту, который здесь мало кто знал – происходит много всего плохого, вот что происходит. Ракеты, про которые так громко говорили – оказались блефом, ни одна из них так и не взлетела, чтобы обрушить карающий огонь на неверных. Расстреляно много ученых, еще больше погибло под бомбежками. У нас больше нет нефти, нефть теперь есть у Турции. Американцы захватили часть нашей территории. Генералы – кто погиб под бомбами, кто расстрелян за измену…
Понятно, чистки…
– Кто сейчас во главе страны?
– А никто. Стражи. Здесь произошел переворот.
– Переворот?!
Об этом – в открытых источниках ничего не было слышно. И в закрытых – тоже. Впрочем, Иран всегда был – вещью в себе, здесь не дождешься правды…
– Об этом ничего не слышно.
– Ничего и не услышите. Вы думаете, Ахмадинеджад погиб от ракеты? Или новый рахбар погиб от ракеты? Ха… Это теперь такое удобное объяснение – погиб от ракеты – и ничего не надо больше говорить. Весь Тегеран знает, что Ахмадинеджада убили по приказу нового рахбара. А потом – убили его людей, обвинив их в военных потерях и неспособности Ирана защитить себя. А не так давно – стражи устроили переворот, убили нового рахбара и его людей. И тоже – ракета. О, Аллах… да если бы…
Внедренный в страну агент говорил еще что-то, но генерал слушал его уже вполуха, машинально фиксируя то, что он говорит – но не более того. Перед его глазами – словно табун лошадей неслись видения…
– Забудьте о ненависти к своим врагам…
Генерал Шариф снова стал молодым защитником революции, он почти наяву видел, как он сидит, в числе других таких же молодых людей в белом, невысоком здании с распахнутыми настежь окнами. Через окна льется свет, они сидят за неудобными столами – а сухой, крепкий в кости, в минуту опасности становящийся резким как атакующая змея шурави Коньков читает им лекцию. Это теоретические занятия – потом они пойдут стрелять…
– Вы защитники революции. Но вы пойдете в банды, на территорию врага – для того, чтобы защищать революцию там, защищать ее от происков иностранных империалистов и местных угнетателей, трусливо бежавших от революции, а теперь льющих кровь. Каждое ваше сообщение – это спасенные жизни! Учителей, крестьян, простых коммунистов, которые просто хотят жить и трудиться в своей стране. Каждое ваше сообщение – это еще один удар по силам мракобесия и реакции, мешающим Афганистану идти по пути в счастливое будущее. Там – тоже фронт и на нем каждый из вас – должен быть полезнее целого полка. Но!
Шурави Коньков поднимает палец.
– Наши враги, враги революции, враги будущего – они не дураки! Нет, не дураки! Они буду ждать вас! Они будут проверять вас! Они будут испытывать вас! Они предложат вам совершить преступление! Они будут испытывать вас на прочность ежеминутно, ежесекундно! И для того, чтобы выжить, вы должны помнить одно – не смейте их ненавидеть!
Шурави Коньков ждет несколько секунд, чтобы все осознали.
– Я знаю, что многие из вас потеряли родных от душманских банд. Я знаю, что многие из вас пришли сюда для того, чтобы отомстить – и это правильно, зло не должно оставаться безнаказанным. Но вы должны быть умнее их! Любое неосторожно слово… да что там слово – стоит только вам невпопад нахмуриться, сделать вид, что вы недовольны – и для вас все будет кончено! Вы погибнете – и тем самым лишите надежды революцию. Поймите их! Вы должны понять, почему они сражаются против нас! Бандиты – хотят лить кровь, потому что они бандиты. Баи и бывшие землевладельцы – хотят вернуться сюда и снова угнетать крестьян. Кто-то мстит – вы должны понять это, понять, что движет этими людьми, понять, почему они поступают так, а не иначе. Вы должны будете называть их братьями, вы должны вставать на намаз вместе с ними, вы должны жить с ними в палатках и домах, вы должны участвовать в их боях и может быть даже стрелять в своих сослуживцев. Вы должны будете любить их и их дело, одобрять и поддерживать его. И вы ни словом, ни полусловом, ни намеком – не должны высказать то, что вы не с ними. Только делом! Только тем, что вам прикажет сделать командование! Только в самой глубине души вы должны сохранять верность революции и помнить, кто вы и для чего вы здесь. Это и будет ваша война! Это и будет – ваше возмездие…
Генерал ненавидел их. По-настоящему ненавидел. Он ненавидел тупых, но хитрых и коварных, прекрасно приспособившихся к новому миру ублюдков, для которых любовь была преступлением. Он помнил Амину… защитницу революции, давно уже сгинувшую в пламени братоубийственной афганской войны, не оставив и следа на этой земле. Он прекрасно помнил и свои чувства к ней и слова, которые она говорила… дьявол, в этом не было греха, не было харама! А эти твари… они, именно они, предстающие в разных обличьях, но всегда одинаковые по сути – изломали его мир, навечно сделав его изгоем чужим среди своих, своим среди чужих. Они лишили его родины, любви, будущего, всего! Кто они? О… Это те про кого так метко сказал американский публицист Дэвид Игнатиус: «Когда они приходят, они устраивают помойку и говорят, что это райский сад. А потом – убивают тех, кто осмеливается им возразить». Это люди, для которых количество построенных мечетей важнее количеству построенных школ и больниц для детей бедняков. Это люди, которые лечат все болезни чтением первой суры Корана. Это люди, которые считают любовь преступлением, а женщину – разновидностью ходящего и говорящего животного. Это люди, которые превратили его родной Афганистан в кровоточащую рану, которые убили его родных. Это люди, которые превращают в шахидов тех, кто мог бы стать и космонавтами – а ведь в Афганистане был свой космонавт! Да… в это сложно поверить, но в разорванном войной и ненавистью на тысячу кровоточащих кусков Афганистане был свой космонавт! Генерал помнил то, что должен был давно забыть. И не прекращал мстить – последний солдат давно сгинувшей страны…
Я знаю свое место и несу свой жребий…
– Мне нужна встреча – сказал генерал – с теми из людей, кто сейчас контролирует страну. Передай им вот это, только так, чтобы не подставлять себя. Ты это сможешь?
– Думаю что да… – агент взял конверт… через рынок можно сделать все, что угодно.
– Мне нужна личная встреча. И быстрее…
Проспект Вали-Аср – является одной из главных, наиболее широких и загруженных улиц Тегерана.
Раньше его называли «проспект Шаха Пехлеви». Длинная и широкая магистраль, почти двадцать километров длиной, она берет начало на юге и пересекает Тегеран до самых предгорий, упираясь в район Джамаран на холмах – самый шикарный район Тегерана.
В отличие от юга столицы Ирана – здесь почти не было разрушений, даже витрины стояли нетронутые – на юге их давно разнесло ударной волной от взрывов, дыры были заделаны картоном и полиэтиленом. Здесь было много людей, тротуары не вмещали всех, для машин сейчас не хватало бензина, и все ходили пешком. Поражало количество молодежи, они толпились у витрин, где продавали контрабандную одежду, обувь, видеокассеты и фильмы с дисками и играми. Совершенно не похоже на воюющую страну.
Генерал пакистанских спецслужб Алим Шариф переночевал в отеле, название которого не знал и не хотел знать – туда он уже не вернется, хоть и заплатил за три дня. В кебабной, которую держал усатый и кучерявый армянин – он перекусил кебабом, заплатив за него втридорога от цены в Пешаваре – сказывалась блокада. Затем – он вышел и стал просто бродить по улицам, ожидая звонка на указанном в послании номере телефона. Телефон он держал включенным – он был куплен не в Пакистане, а в Таджикистане, заранее.
Звонок прозвенел.
На углу его окликнули. Он подошел, назвал себя. Контактер был один – ничем не примечательный молодой человек. Не спрашивая документов, он показал свои и поманил в проулок, где уже ждали…
Трое. Автоматы: два АКМС и один М4, которые в изобилии попадают в Иран из Ирака, скорее всего даже настоящий [40]. Генерал назвал себя…
Для того, чтобы организовать эту встречу – были предприняты немалые предварительные усилия с обеих сторон. Генерал был здесь далеко не первым гостем из Пакистана. Несколько человек – пересекли ирано-пакистанскую границу как рабочие и торговцы, чтобы вступить в контакт со Стражами Исламской революции, после начала войны полностью взявшими под контроль страну. Тайно, с огромным риском – они наладили кагал связи, теперь информация – попадая в Исламабад через обширную сеть агентов в странах Залива – перекочевывала и в Тегеран, в строго дозированным порциях, конечно же. Первоначально – иранцы не верили пакистанцам. Они вообще никому не верили, а Пакистан им представлялся страной гастарбайтеров и торговцев – типично иранское высокомерие [41]. Однако, когда стало ясно, что Аллах не спешит на помощь, что неверные и не думают унижаться и рассеиваться, а иранская ядерная программа оказалась пустышкой – они поневоле были вынуждены смириться и принять помощь от презренных пакистанцев.
Сегодняшний визит – должен был окончательно закрепить сложившиеся отношения…
Иранцы приблизились. Один из них имел странный прицел на своем автомате – скорее всего, комбинация оптического и лазерного прицела. Серьезные ребята.
Один из стражей – бросил вперед мешок, и он упал перед ногами генерала.
– Переодевайтесь. Полностью. Все свое сложите в мешок – потом вернем. Деньги можете оставить при себе, но только деньги, бумажник – в мешок…
Молодцы… Но не слишком. Генерал знал о том, что американцы уже разработали маяк слежения, который представляет из себя… денежную купюру. В качестве антенны – используется металлизированная полоса, один из защитных признаков настоящих денег.
Генерал не спеша переоделся. Одежда была простой и грубой – но подошла по размеру, значит – те, кто уже работает здесь, сообщили его размеры встречающим. Они работали, принимая информацию только в одну сторону – и генерал не знал вообще, живы ли они до сих пор и не идет ли он в ловушку. Теперь – вероятность смертельной ловушки снизилась… конечно, не исчезла совсем. Иранцы – мастера по части скрытности… как и пакистанцы.
Завязав шнурки на армейских ботинках – генерал вручил мешок пасадаранцам. Один из них – взял мешок и быстро пошел вглубь парка…
В доме со стеной, проломленной то ли бомбой, то ли саперным зарядом – оказались сразу три совершенно одинаковых «Ниссана-Патруль» иранского производства – отличные вездеходы для армии и рейдов, старые моторы с Евро-0 – но при этом вечные, неубиваемые машины. Они сели в одну из таких, одновременно все три «Ниссана» взревели моторами и пошли через парк, меняясь местами в колонне как будто – по воле умелого картежника – каталы…
– Мы должны надеть на вас колпак – сказал сидевший рядом иранец – это простая мера предосторожности. Везде злоумышляющие и жиды.
Водитель, сидевший за рулем «Ниссана» – носил очки ночного видения. Машины – двигались совсем без огней.
– Я… – генерал Шариф запнулся, подбирая подходящее слово – плохо чувствую себя в темноте. Плохо…
Правило номер два. Если ты силен – покажи, что ты слаб. Если ты слаб – покажи, что ты силен. Не торопись – хвастаться перед врагом…
– Это обязательно… – сказал пасадарнец с тщательно скрываемым презреньем. Все-таки он не был дураком и догадывался, что человек, которого его послали встретить с такими предосторожностями – непростой.
