Текст книги "Чепель. Славное сердце"

Автор книги: Александр Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава шестнадцатая. Ломжа

Ему говорили все: «Не езди туда!»

Стрыйдовг опустил голову, совсем согнулся в плечах.

Пресветла становилась на колени, причитая:

– Любушка мой, не езди! На погибель себе и мне, и детям! Не остави нас одинокими! Не дай нас чужим на поругание! – обнимала-обхватывала его за ноги, целовала его руки и плакала, теряя силы.

– Прости меня, моя Лада! – Любомир поднимал жену с земли. – Иного пути не вижу. На нас идёт большая сила, которую нам едва ли удержать.

– У тебя есть Бранибор! У тебя есть Вершислав! У тебя есть Белая Вежа! Есть дружина, соберёшь войско! У тебя вся твоя Белая земля здесь за тобой!

– Милая моя, любимая! Если собрать всю дружину и всё ополчение, кто может достойно держать оружие, то будет всех вместе наибольшее – тысяча. А я видел только конного войска у неприятеля тысячу. А разведчики вызнали, что ещё пеших не меньше, чем четыре тысячи. А ещё викингов высадилась тысяча. По Нареву пришли. Оттого, что я здесь останусь, пользы больше не сделается. У дружины есть славный воевода Бранибор. А я выехав в Ломжу, могу чего-то добиться. Я хочу увидеть его глаза, напомнить о мирном договоре и убедить, склонить на свою сторону. Чтобы Войцемеж опомнился, предпочёл княжескую честь мелкой для князя выгоде и поднял своё войско совместно с нами против немецких находников.

– А если он тебя не послушает?

– Тогда я вернусь и буду держать оборону здесь.

– А если он тебя схватит? Он – вероломец!

– Он не посмеет! Мы договор скрепляли при его короле! Да при князе Изяславе! Да он совсем не такой человек…

Плакала навзрыд Пресветла:

– Не езди туда, мой славный, моё Солнце, моё сердце! Он тебя обманет, как уже обманул. Может, все они сговорились против тебя. Кто ты для них? Пограничный князь. Потомок древнего великого рода. Ничей для них! Слава твоих предков только больше их злит, не таких знатных. Они ненавидят тебя!! Ты для них слишком бел и светел, слишком добр и миролюбив. Они хотят убить тебя! Разделить твоё Белое княжество! Как псы голодные хотят порвать кусок мяса!

– Бедная моя! Не плачь! Не помогут слёзы, как бы не хотеть!.. Не могут князь и король так думать. Они не могут так поступить. Они благородные, знатные люди, они дорожат своей честью!

И гладил жену по голове и целовал её глаза и волосы.

А Пресветла рыдала у него на груди.

Гонец умчался к Изяславу в Киев. Гонец ускакал к Мстиславу в Городно. И в Новогородок. И в Червень. И в Пинск. И в Туров. Но нет пока ответа. Из Берестья уже вернулся гонец, сказал, что выступил отряд из крепости в сотню пешей дружины, да доброго ополчения пять сот. Всех собрали Любомиру и Бранибору в помощь. Сами остались почти ни с чем.

В Белом Истоке поднялся дым. И вскоре пропал. Значит, погибла застава в Белом Истоке. И в Бранске* поднялся дым и пропал. Разведка сообщила, что на Нареве семнадцать речных драккаров стоят и лагерь на берегу. Приплыли незваные гости из-за моря. Мимо Ломжи плыли, мимо всей северной польской земли.

Отправили гонцов к Войцемежу в Ломжу. Вернулся гонец с заверениями Войцемежа, что ничегошеньки он не знает, но очень сочувствует беде князя Любомира, готов искать грабителей незамедлительно, как найдёт – обязательно скажет и своей рукой им головы пооткрутит.

Десятого липеня 6574 (1066). Любомир не нашёл ничего лучшего, как ехать лично к Войцемежу в Ломжу. Полусотня Вершислава ему сопутствовала. И три старые телеги с нужными вещами.

По пути наехали на ятвяжских гонцов. Сказали гонцы, что князь ятвяжский Гурт в знак дружбы сообщает ему, что видели в ятвяжских землях немцев. И он Гурт даже дал им бой и прогнал от себя немалое войско около двух тысяч. Что желает Гурт знать, поскольку немцы могут пойти в сторону князя Любомира, что князь Любомир собирается делать. Князь Любомир им так и ответил, что едет в Ломжу искать поддержки от немцев, а если князь Гурт даст помощь, то Любомир будет очень рад и помощь такую никогда не забудет. Передайте слово в слово…

И гонцы ятвяжские, поклонившись, ускакали обратно. И беловежцы не увидели и не узнали, как на середине пути этих ятвягов перенял немецкий отряд и расстрелял, не дал уйти никому… и слова Любомировы не дошли до ятвяжского князя.

Дальше беловежцы свернули к Нареву*, подобрались к лагерю викингов. Очень тихо. Телеги бросили, а нужные вещи – бочонок с порохом и горшки с «греческим огнём», смолу, паклю – несли на руках. Посмотрели на викингов. Большой лагерь. Человек пятьсот. Самочинцы. У костров пьянствовали, буянили:

 
Сватался без вена
Харальд – вяз булата.
Землю, словно груди,
Брал руками смело.
Берег весь с народом
Храбрый царь арапский —
Дочь предивну Онара
Дал добром и даром.
 

Про Харальда Сурового поют*, но ему не подчиняются, иначе бы здесь не сидели. У Харальда с Русью мир да любовь. На сестре Изяслава Киевского женат, на Ярославне, всех Рюриковичей он теперь родственник. Его бы призвать, да не успеть. А эти – какие-то свеи дикие. Какого-то малого ярла люди, наверное, с самим ярлом во главе. А про Харальда-норвега кто не поёт? Все поют. Это же живая былинная личность!

Сами беловежцы расположились на противоположном берегу в высокой траве, в подлесочке. Сверху по течению пустили плотик всё с теми же нужными вещами. С плотиком поплыли два хороших водолаза. Как раз дело уже стало за полночь. Плотик к корабликам причалил, водолазы фитилёк аккуратно подпалили и уплыли… Там ка-ак ахнет! У одного драккара всю корму начисто разворотило и он сразу осел в воду. А пару соседних корабликов запылали. А другие рядом стоят, тоже того гляди загорятся. Как забегают волки морей по «морю земли»*, как заголосят спросонья по-дурному! Давай свои корабли тушить, под прицел беловежский подставляться. Беловежцы давай осыпать их стрелами с другого бережка. Много стрел взяли про запас. И не ввязываясь в бой, отошли на безопасное расстояние. Сил-то ведь мало. Каждый человек на счету. А викингам кровь пустили, чтобы поход по беловежской земле малиной не показался.

На ранней утренней заре двигались по дороге в густом лесу. Дорога одна – вперёд, другая – назад, больше путей нет. Не очень приятное дело. А тут вдруг поднялся ветер и понёс, откуда ни возьмись, туман. Длинными космами, клубящимися валами, тягучей пеленой, целыми облаками проникал он сквозь стену деревьев, и заволокло всё вокруг. И ветер пропал. И стало не видно пальцев вытянутой руки. Отряд беловежцев остановился. Закашлялись, вдыхая сплошное белое облако. Голоса и все звуки стали слышны, как сквозь толстую вату. Кони спужались. Как тут быть? Вперёд идти – не видно ни зги. Можно и на врага неизвестного нечаянно напороться. Людьми рисковать безсмысленно нельзя. Назад идти – вообще никакого резона. Князь приказал спешиться, заступить с дороги в лес на двадцать шагов и ждать. Так и ступали направо, шаги считая вслух почти хором. Двух разведчиков отправил князь вперёд. Ждали-ждали – терпежу нет. И дышать просто нечем. Страшно стало даже бывалым воинам. А вдруг везде на свете сделалась такая нѐпроглядь – как теперь жить, да быть! Вершко около князя плечом к плечу с одной стороны стоит, слушает. Горобей – с другой. Брыва – спиной к спине. Прытко – спереди. Коней держат в узде, по мордам гладят, приговаривают шёпотом. И даже дрожь у всех по телу, как будто мороз, а не жара была. И полная глухая тишина. Воины на землю стали садиться от обезсиленья.

И то ли мнится, то ли чудится – со стороны дороги какое-то движение, то ли гул, то ли вой, то ли стон… стояли довольно долго, слушали-слушали – не разобрать, что такое жуткое. Потом всё затихло. Постояли ещё послушали – ничего. Тут и туман вроде поредел, стала дорога видна на двадцать шагов вперёд, пошли дальше. И насу̀стречь выходит из тумана Кудеяр-следопыт и Граник-молодой боец, которых в разведку посылали, с виду какие-то загадочные и с ними Стрыйдовг-старый волхв.

– Здрав будь, князь! – приветствует Стрыйдовг.

– Здрав будь, старейший! – отвечает Любомир, спешившись. Подошёл к волхву и смеётся. – Что за туман непроглядный? Не твоих ли чар дело?

– Разумен князь. Богов наших это дело… Я узрел, что беда может сильная быть. И просил богов помочь. И Макошь послала этот туман, чтобы, как материнским крылом белым лебединым закрыть своих детей. Туман скрыл твоё малое войско от большого войска вражеского.

– … Мы стояли в лесу, пережидали и слышали какой-то то ли вой, то ли стон на дороге, а потом всё затихло…

– Это мимо тебя прошёл отряд, наверное, в семь сотен немцев.

Кудеяр и Граник согласно помотали головами в знак согласия.

– А вы как видели, непроглядное же было молоко?! – удивился князь.

– А нам, княже, волхв руками сделал вот так… – Кудеяр изобразил широкий жест обеими руками, – и мы их видели… а они нас нет…

Кудеяр произнёс это и плечами пожал и руками развёл, сам не очень доверяя своим словам. Граник молящим взглядом обводил отряд и князя. А остальные только покряхтели, отводя глаза от волхва и разведчиков.

– Слава родным богам! – подытожил князь и спросил. – Нам теперь ничто не помешает?

– Если только сами себе не помешаете… – глухим эхом отозвался Стрыйдовг.

– Что это значит?

– … Жалею, что не всё мне подвластно, княже Любомире. А то бы я сам всех находников поразил да прогнал, а вас бы всех сынов и внуков невредимыми домой донёс. Да только нет кроме вас другой силы, способной сие совершить… Жертвы принесёте собою на сем пути. За жизнь и свободу нашего рода…

– … Все ли мы погибнем, отче?

– Не все, но многие…

– … Тогда скажи нам что-нибудь, отче, на прощание!

Волхв торжественно поднял руки:

– Слава вам, русские воины! Да не попалит вас огонь, да не потопит вас вода, да не иссушит вас ветер, да не поглотит вас земля, да не коснётся вас никакая скверна, да убоиться вас вражье железо! Путь вам да укажут пращуры и божи! Бейтесь за наш народ, за князя и друг за друга! И да пребудет ваша слава и ваша душа вечно!

Ломжа – тоже красивое место. На берегу извилистой искристой речки Нарев с песчаным бережком. Правда, смотреть это не сильно радостно, когда едешь с большим риском голову сложить.

Городок старинный, лет ему, может, и триста. Главные улочки – мощёны кирпичом. Домики у центральной площади тоже кирпичные. Но самое главное – крепость красива. Сделана не по нашему, по западному образцу. Сама небольшая, но продуманная и вся каменная. Ну, как каменная – кирпичная, но хороший кирпич от времени только прочнее делается, как настоящий камень. Жилые постройки и крепостные стены здесь совмещены и плотно друг с другом соединены. Плюс в том, что для обороны такой крепости гарнизон может быть и совсем небольшим. Минус, что народу там спасти в случае, если придётся спасать, места нет. Крепость такая называется «замок». Как ядро укреплений годиться, а как серьёзная оборона – слабовато. Так же и наша Белая Вежа. Сама по себе наша башня может даже и посерьёзнее будет, чем этот замок, хотя и проще. Дело ведь не в сложности. В замке прячется жадный феодал. А наша башня – для всех оборона.

Ехали на ко̀нях Любомир со свитой. Глядели по сторонам на чужую красоту. Тревожно. Говорит князь:

– Да, разведчики и саксонец твой почти заставили меня поверить, что Войцемеж – вероломец. Но одних ваших слов мало, знать надо больше. Что Стрыйдовг говорит – особая речь. Великие слова, бывает, к делу не приложишь… Я всё равно надеюсь на более мирный исход.

Вершислав, отправь разведчиков человек десять по округе посмотреть, не прячутся ли где в лесу или по дворам чужие силы. Нам надо разузнать всё, до чего только сможем дотянуться.

– Слушаюсь, князь! – Вершислав отрядил десять стражников во все стороны.

Проехали ворота замка Войцемежа. Горобей говорит:

– Такие хоромы себе Войцемеж отгрохал, где только денег столько берёт?

– Ты лучше не считай, гиблое это дело. Лучше сообрази, как этот замок взять, ежели чего. – отозвался Брыва.

– Охота уже по такому замку полазить. Удобно! Всякие переходики, галерейки, карнизики, окошечки. Куда хочешь можно залезть. – вслух подумал Прытко. А Кудер поделился:

– Вон тот карнизик слабо держиться, я чуть не упал.

Коней у них принимали, в залу панскую проводили, докладывали пану об ожидавшемся высоком госте. Беловежцы оглядывались по сторонам. Вершко рассчитывал: «Десятеро скачут в поисках немецких войск, тридцать на сторожѐ во дворе, мы десять караулим здесь. Нападёт ляховит сразу или переждёт, тогда сколько? И нападать будет сразу на князя или нас будет по частям отсекать? Если на князя сразу, то остальных всё равно не выпустит… Вот на те балконы могут выйти лучники, тогда укрыться будет некуда… А вон та маленькая дверь куда ведёт, надо проверить».

Выходил пан Войцемеж. Дородный, добрый, радушный, усики маленькие, как нарисованные, на темени лысоват, на висках седоват. Руки гостеприимно разводит. Крепкою рукою Любомира за плечи обнимает, приглашает за столы дубовые вместе с избранной дружиной. «Всё – говорит, – у нас тут тихо, спокойно, никакого врага не замечали. Слыхали вот у ятвягов кто-то озорничает, но вы же знаете этих ятвягов – про них никто, ничего, никогда толком не знает! Живут какими-то отщепенцами от нас добрых людей… Садитесь, добрые гости, за столы, будем хлеб с вами делить по доброму обычаю дедов наших». Душа-человек. Долго говорили, сытно ели, вкусно пили. Войцемеж предупредительно вино наливать приказывает – стольничему пробовать. Еду – пробовать. Ножи столовые да ложки выложил серебряные. Ядом не отравлю, показывает. Повёл в залу для ночлега дружины, в покои для князя – всё удобно, не придраться. Всё показал, всё рассказал. На ночь попрощался, как с родными.

Любомир потихоньку говорит:

– Гостеприимный пан! А, Вершко?

– Только что-то у пана левый глаз дёргается… Может к дождю?

– Вкусно накормил и обильно.

– Как телят на убой…

– Напоил вкусно хорошим вином.

– Один раз можно и напоить…

– Покои выделил замечательные.

– Спите спокойно, порешу не больно.

– У итальянцев есть такое слово «pessimist», то есть тот, кому всё кажется плохо.

– У нас есть другое слово…, когда кому-то всё кажется хорошо…

– Ты мне как брат Вершко, но бываешь занудливым, как католик. – Смеётся князь.

– Так вот и католик может быть приветливым, как человек. – парирует Вершко. – Только с чего бы ему быть приветливым? Он же нас не любил и не любит. Ради кого старается? Я бы вот балкончик этот посмотрел – чи* можно с него вниз спуститься. И окошко вон то. А вот за этой балкой что? А это что за чуланчик? А пол тут целый или ходы есть.

В середине ночи будит Вершислава Кудеяр. Из-за окна покричал ему совой следопыт из отправленного на поиски десятка. Следопыт на руках показывал в темноте, что нашёл немцев с вечера по следам от множества коней. За три поприща от Ломжи на север притаились те, даже костров не жгут. Вершислав – к Любомиру. Любомир говорит:

– Значит, может быть, что пан Войцемеж с немцами за спиной своего короля договорился. А если тот прознает, этот будет спихивать всё на ятвягов. Значит, побаивается пан Войцемеж. Надо постараться его переубедить, склонить на свою сторону. Гонец до ближайшего польского панства-воеводства обернётся за два дня. А вот до польского короля, до Кракова – долго. Неделя – туда и обратно.

Пока рассуждали, подошёл другой следопыт. Сказал, что на беловежскую дорогу в двух поприщах от Ломжи вышел отряд немцев не меньше, чем в две сотни.

– Надо уходить, Любомир Годинович!

– Как уходить?

– По верёвке спускаемся, снимаем стражу и на конях уходим пока не поздно!

– Как воры ночью?

– Это война, уже другие законы правят!

– Я князь! И я – закон! И даже если я заплачу̀ своей головой, вы и все запомните меня человеком честным и благородным! Это и есть мой закон. Я не буду его менять. Я не уеду, не доделав дела, ради которого здесь нахожусь. И я не побегу скрываясь ночью, будто я в чём-то виноват! Пусть боится тот, кто не прав! И цель, которую я преследую, находясь здесь, так велика, что я готов рискнуть жизнью…

Не обижайся, Вершко, у каждого – своя задача. Пока я здесь, Войцемеж не осмелится ничего со мной сделать. Ну а потом у меня же есть ещё и руки и меч. И десяток стражи мне здесь оставь.

А ты сейчас бери своих лучших людей и скачи в Белую Вежу.

– Я лучше здесь, рядом с тобой умру, князь!

– Задача не умереть, Вершко, а жить! И жертвы во имя жизни не должны быть напрасны! Если мне не удастся ничего сделать, и я не вернусь, спаси княжну и моих детей! Переправь их в Тверь к моей родне. И обязательно проследи, чтобы с ними оставалась Полесская Летопись, хотя бы одна полная книга.

– …

– Ты понял меня, друг мой?!

– Я не понимаю, как мне тебя оставить здесь, князь?! Моё сердце разрывается от этой мысли! Лучше мне умереть! Я не прощу себе никогда, что бросил тебя здесь в окружении врагов.

– Не ты бросил, я тебе приказываю! Спаси мою семью! Это твоя задача! А я попытаюсь спасти всю нашу Белую землю! Не забудь отправить гонца к королю Болеславу в Краков, когда достигнешь Вежи, потому что отсюда гонец, скорее всего, не доедет.

– У-ух!.. «Взять бы тебя, Любомир, да увезти отсель домой, – лихорадочно думает Вершко, аж руки трясутся у него, – а как увезти-то?! Связать?! Князя?!! Или далеко не уйти, неподалёку остаться и так караулить его?!» И вспомнил тут глаза мудрые и строгие старого волхва: «… Князя береги, но против воли его не иди!.. А против воли его не иди!!» Что же это будет, как не предательство, если князя здесь оставить? «Что же делать?!. Деды, отец, брат, Перуне – что же делать мне?!»

Спустились во двор замка. Князь приказал Войцемежевской страже и те, посовещавшись с начальством, подчинились, открыли ворота замка.

Вершислав распорядился по страже Любомира. Собрал тридцать пять своих во дворе, приказал собраться всем, кто был в разведке, около князя.

Горобей нахмуренно и торжественно молчал. Брыва молчал грозно. Кудеяр молчал печально. Прытко молчал, не веря в происходящее.

Любомир стегнул коня под Вершиславом:

– Не стой, Вершислав! Скачи!

И Вершислав поскакал. А за ним друзья его и люди его.

– Понимаешь? – на скаку спросил Брыву Горобей.

– Понимаю!

– Вершко должен доехать!

– И Прытко пускай доедет!

– Так и Кудрявка пускай доедет!

– А мы с тобой? Доедем?

– Да мы уже ладно… можем и не доехать!

Огибая указанную разведчиком немецкую заставу на беловежской дороге по лесу, без шума не вышло. Ночь, торопились. Но, видно не в том было дело, а немцев предупредили. Тут же. Из Ломжицкого замка.

Короткая летняя ночь уже теряла свою первозданную черноту. Лес начинал предрассветно просыпаться. Тридцать пять из беловежской стражи выехали на дорогу из леса. В пятистах шагах по дороге со стороны Ломжи на них двигалась конная лавина. Нет не сотня, куда больше. Началась новая погоня. Горобей прокричал Вершко:

– Старшой, тебе надо уйти, а мы придержим!

– … Что потом?!

– Потом уйдём на Бранск, уведём за собой! А Прытка и Кудрявку забери с собою!

– Добро… Прощай, Горобей!

– Прощай, Вершко! – Горобей доставал свои мечи.

– Прощай, Брыва!

– Ещё свидимся! – прогудел богатырь, доставая щит и могучее копьё.

– Кудеяр и Прытко, за мной! Остальным слушать Горобея! – голос Вершко перекрыл шум погони. Послышался голос Горобея: «К бою готовсь! На копьё примай!.. Повертай! Бе-ей!!!» и мощный рык Брывы.

Три всадника унеслись вперёд. Остальные дружно развернулись и тесным сомкнутым строем врезались в передние ряды преследующих. Взяли немцев на копьё. В предрассветном сомнительном свете загремели сталь и крики, разразилась песня битвы…

Через часа полтора пути уже на рассвете Вершко, Прытко и Кудеяр едучи шагом, чтобы не заморить коней, снова услышали топот погони. Оглянувшись, они увидели малочисленный отряд в полтора десятка человек, но это были немцы. Кудеяр и Прытко переглянулись.

– Уходи, Вершко! – крикнул Кудеяр. – Теперь наш черёд! Не поминай лихом! Нельзя тебе, и не думай разворачивать! Прощай!

– Прощай, старшина! – звонким голосом крикнул Прытко. – Рад был при тебе служить!

Вершко стиснул зубы до боли.

– Простите за всё, братцы!

Друзья отстали.

То ли ветер был холоден, то ли дождь надвигался, то ли пыль в глаза залетела Вершиславу – размывалось и двоилось перед глазами. И сердце каменело и покрывалось как будто ржавчиной. А он всё скакал вперёд. Быстро скакал, как ветер – у коня грива резвевается, копыта выбивают по дороге частую дробь, плащь хлещет по спине. Улетел на поприще, перешёл на рысь. Опять на галоп, опять на рысь.

Недалёко ещё от друзей отьехал. Все места известные. Дорога всё таже, лес всё тот же. Слышит Вершко – всё вроде так, да не так… Осмотрелся сзади – никого нет, по сторонам – нет. Слез с коня, осмотрел следы. Воздух понюхал. Ничего вроде нет. Сел в седло и поехал дальше.

Ударило могучим ударом его в спину. Как колом прибило, дух перехватило. Вершко упал коню на шею, вздохнуть не может. Боль – это ведь не вся боль. Боль – это когда ты не сделал самое важное дело… Конь идёт шагом. А всадник на нём не сидит, а лежит. А из спины над левой лопаткой торчит могучая стрела в палец толщиной. В темноте смеженных век пронеслось всё сразу. В детстве ярмарка… матушкины руки с хлебом… отец меч подарил, сверкающий, прекрасный… братья… князь… друзья… Радуница… «Тятеська!»… «Много сил понадобиться»… В вылетевшем, было, сознании Вершко забрезжила искра жизни. Он собрал силы, выпрямился, поворачивая коня. Поднял голову.

Второй удар такой же, если не большей силы, пришёлся прямо в грудь. Вышиб из седла.

Вершко упал плечом и ниц на сырую землю. И нет сил подняться. И потерял себя. И погрузился во тьму…