Текст книги "Каспар Фрай. Во славу короля. Трилогия"

Автор книги: Алекс Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 78 страниц)

73

Перепачканные жиром тряпки Углук увязал мокрой веревкой, затем повыдергивал тут и там концы тряпья, чтобы лучше зажигались.

– Огниво есть? – спросил он, облизывая жирные пальцы.

– Найдется, – ответил Ляминен.

– Пали.

Сержант растер сухой шнур о камень, раздул огонек и зажег узкую ленту из чистой тряпочки, которую поднес к распотрошенным концам тряпья – тюк стал быстро заниматься пламенем.

– Хорошо, – улыбнулся Углук и, намотав на руку свободный конец веревки, приподнял тюк с земли.

– Не тяжело? – спросил Ляминен.

– Ему не тяжело, он даже меня через стену перебрасывал, – успокоил сержанта Фундинул. – Здоров, зеленая морда.

– Поберегись! – предупредил Углук и начал раскручивать разгоравшийся тюк. Пламя заревело, затрещало и охватило весь тюк разом, Углук сделал еще несколько взмахов и подбросил огненный мешок неожиданно высоко, откуда тот, разбрасывая искры, рухнул в самую гущу удивленных вердийцев.

– Спасайся кто может! – истерическим голосом закричал по-вердийски Ляминен и первым бросился в атаку. Углук и Фундинул последовали за ним, а из-за ближайших заборов на мостовую выскочили не меньше дюжины уцелевших лазутчиков.

Благодаря неожиданности нападения небольшая группа смельчаков вошла в ряды опешивших егерей как нож в масло. Ляминен рубил налево и направо, пробиваясь к узкому проему в каменной стене, который вел в камеру с механизмом подъема-опускания ворот.

Гвардейцу помогал Углук, громко вопя, он расширял просеку косыми ударами. Казалось, до проема уже рукой подать, но вердийцы опомнились и стали активно сопротивляться. Терять им было нечего, так что даже раненые и просто сбитые с ног хватали противников за ноги и пытались повалить на камни.

Началась свалка, почти все лазутчики оказались на земле, в клубках катавшихся по брусчатке людей. Офицер на стене вопил что было мочи, призывая подмогу, стоявшие в готовности королевские гвардейцы били по щитам и тоже кричали, но это было все, чем они могли поддержать своих товарищей.

Тряпье от брошенного Углуком тюка разгорелось в полную силу, и катавшиеся по мостовой то и дело попадали в пламя, разбрасывая по сторонам горящие лохмотья. Единственным, кто оставался на ногах, был коротышка Фундинул. Он методично работал своим страшным топором, вызволяя из бед лазутчиков, а проход к заветной дверце то освобождался, то закрывался вновь рычащими и обожженными противниками. Сдаваться никто не хотел.

Пока у ворот крепчала схватка, курьер добрался до командующего Густавсона, руководившего на северной стене отражением штурма.

– Ваше превосходительство! – переходя на визг, закричал среди дыма егерский капрал. – Ворота штурмуют! Сеча страшная!

– Много ли противника?

– Да разве ж в темноте разобрать, ваше превосходительство? Должно, с полсотни наберется! Сеча страшная!

– Лейтенант Болеслав! Немедленно снимите с восточной и западной стены по три сотни солдат и скорее бросьте к воротам!

– Слушаюсь… – козырнул закопченный лейтенант и побежал вниз по лестницам.

На стене снова начался штурм, засвистели стрелы, между зубцов стали оседать сраженные крючники.

– Заменять их, заменять! – хрипло кричал командующий, хотя капитаны и так знали свое дело. Противник использовал новую тактику, пуская в первых рядах стрелков. Теперь крючники заменялись через раз, а штурмующие уже дважды заполняли собой верхнюю площадку и после последней волны дюжина их разбежалась по нижним ярусам.

А по другую сторону стены Каспар смотрел, как солдаты забрасывают в костры последнюю рухлядь. Дрова еще имелись, но от них не было такого «хорошего» дыма, от которого, Каспар видел это сам, вердийцы падали со стен без чувств.

Еще четверть часа – и дым разойдется, начнет светать и вердийцы окрепнут. Неужели напрасно надеялся? Неужели Фундинул с Углуком уже мертвы и надеяться больше не на что?

Фрай поймал на себе сочувственный взгляд де Шермона, однако в сочувствии он не нуждался. Ему предстояло принять какое-то решение, но какое?

– Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! – закричал из седла скачущий курьер. – У ворот сеча и огонь!

– Так пускайте фланги! Чего ты мне орешь? Пусть фланги пускают!

– Фланги пускайте! – срывая голос, завопил де Шермон.

– Пустили! Уже с лестницами побежали! – радостно прокричал курьер.

Каспар хлопнул себя по бедрам и покачал головой. Значит, живы, значит, бьются за ворота, и Густавсону, разумеется, придется снять с западной и восточной стены егерей, чтобы спасти ситуацию. С северной никого не возьмет – испугается. А тут как раз сгодятся те гвардейцы, что стоят с каждой стороны. Сработает или нет? Попадет Густавсон в ловушку или окажется умнее Фрая?

Из-под стены вынесли Буалеску, это был второй павший командующий полком.

– Что будем делать? – решился спросить де Шермон. Около них с генералом оставались только два лейтенанта, три курьера и сержант. Все старшие офицеры были под стенами.

– Ждать хороших известий, граф, – сказал Каспар и улыбнулся – впервые за все время кампании. Он чувствовал, что опережает Густавсона, держит стратегическую инициативу в своих руках.

74

Улучив момент, когда проход к заветной дверце оказался свободен, Фундинул рванулся вперед, однако в последний момент из проема показался служитель, гигант со звериным лицом и скошенным назад черепом. Это был последний хранитель поворотных шестерен, и он не собирался пускать в камеру никого из посторонних.

Фундинул успел закрыться топором за мгновение до того, как на него обрушился удар дубины. Факельные огни, звезды, искры от скрещивающихся клинков – все закружилось перед глазами гнома. Он лежал на телах поверженных егерей и не мог двинуть, ни рукой, ни ногой. Топор валялся рядом, но взять его у Фундинула не было сил.

«Вот и все, тропо, ты закончил свой жизненный путь в погоне за золотом… Обидно…»

Слева направо метались тени, что-то кричал Ляминен, злой и неуемный, в окровавленной рубашке. Углук сцепился с огромным смотрителем, и противники, сшибая своих и чужих, били друг друга тяжелыми кулаками, плевались кровью и попеременно душили.

Чуть в стороне, под самой стеной, остервенело рубился двумя мечами Ланс Чепис, от одного меча остался лишь обломок, а второй был ему маловат.

Гном встряхнул головой и поднялся – руки и ноги были при нем, голова гудела, но шлем остался на месте, лишь сорвалась одна пристежка.

Подобрав топор, Фундинул выждал еще мгновение, а затем размахнулся и огрел обухом служителя моста, однако тот лишь крепче ухватился за Углука и принялся трепать его, пытаясь разбить лицо головой.

Это оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения орка. Позабыв про приличия и правила войны, Углук лязгнул челюстями и вцепился в шею противника своими страшными зубами. Один рывок – и служитель упал на колени, а затем завалился на бок. Углук подхватил оброненный меч и проскользнул в заветную каморку.

За ним бросился подоспевший егерь, но Фундинул снес его длинным косым ударом.

– Что нужно делать?! – в панике закричал Углук. В горячке он никак не мог разобраться, как опустить мост.

Фундинул вбежал в камеру и сразу увидел массивный стопор.

– За ушко! За ушко тяни! – закричал он, указывая на стопор. В этот момент в камеру ввалились двое егерей, за ногой одного из них волочился вцепившийся в нее руками раненый Ляминен.

Для рослых людей места в камере было мало, но Фундинулу вполне хватало. Он зарычал и бросился в атаку, нанося удары то лезвием топора, то жесткой рукоятью.

Его напор был силен, но егеря не сдавались и, истекая кровью, в горячке продолжали драку.

Тем временем снаружи снова образовалась свалка и стали слышны хриплые ругательства Ланса Чеписа. Казалось, этому не будет конца, но тут раздался звонкий щелчок и застрекотал зубчатый механизм моста. В отчаянии один из егерей бросился, чтобы заклинить колеса мечом, но Фундинул был начеку – отсеченная рука егеря отлетела в угол.

Через мгновение послышался грохот, от которого содрогнулась стена – тяжелый мост ударился о каменную опору.

Перепачканный кровью Углук с растрепавшимися на руках бинтами выскочил из-за колес и, сбив уцелевшего егеря, выбежал наружу.

Вердийцы стали разбегаться, побросав своих раненых, а со стороны ворот уже слышались топот кавалерии и радостные крики.

– Давай-давай, ребята! – закричал Углук врывающимся в город гвардейцам.

– Давай, ребята! – вторил ему Фундинул.

Неожиданно скакавший первым кавалерист вскинул пику, и Углук едва увернулся от верного удара.

– Руби эту сволочь! – закричал другой гвардеец, и гном пригнулся, чтобы не получить мечом.

Всадники пролетали мимо, разделяясь на две колонны. Одна понеслась прямо, другая сворачивала направо, чтобы охватить город вдоль восточной стены.

– Я же свой! Я же свой, ты что же в своего-то?! – кричал обиженный Углук, потрясая кулаком вслед ускакавшему гвардейцу.

Подошел Чепис, один. Ляминена видно не было.

– Ты видел, они нас чуть не порубили! – пожаловался гном, опасливо косясь на пролетавших всадников.

– А ты посмотрел бы, какой у нас вид, – усмехнулся Чепис, зажимая рану на правом плече, однако меч не выпускал.

Улучив момент, Углук перебежал к Фундинулу и Чепису.

– Нет, ну вы видели? Он меня чуть на пику не поднял! Я его запомнил, я с ним еще разберусь! – гневно восклицал он, потрясая мечом.

– Довольно кричать, присядь, я тебе бинты поправлю, – сказал Фундинул, оттаскивая Углука подальше от кавалерии.

– А потом тебя перевяжу и Ляминена, – добавил он обращаясь к Чепису.

– Спасибо, – кивнул тот и посмотрел на восточную стену, где на фоне занимавшейся зари все яснее проступали крепостные зубцы. – А Ляминена перевязывать не нужно… Ему уже ни к чему.

75

Нижний город оказался в руках осаждавших, но большая часть войск Густавсона укрылась во внутреннем замке, называемом «дворцом». За многие века его высокие стены не претерпели никаких перестроек, поэтому, как и прежде, были готовы выдержать долгую осаду.

Ворота во внутренний двор замка оказались слабы и рухнули под натиском атакующих, однако к окончательной победе это не приблизило, массивные двери замка оказались заложены изнутри камнем, поэтому выбить их или выжечь не было возможности.

– Барон Дерек, что сейчас творится в городе? – спросил Каспар, следя за тем, как к стенам прислоняют сдвоенные лестницы. Конструкции получались хлипковаты, но пару десятков гвардейцев выдержать могли.

– Его сиятельство с полусотней кавалерии порядок наводят и горожан защищают. А тех грабят в основном вердийцы – одежду отбирают, чтобы мундиры сбросить.

– Понятно. Из лазутчиков кого-нибудь нашли? Живых, я имею в виду.

– Кроме Чеписа еще троих раненых – в пристройках прятались.

– Ищите, они крепко постарались для нас, мы должны отплатить им благодарностью. Хотя, конечно, для многих – слишком поздно.

Рядом с Каспаром стоял советник Ниппон, полностью вооруженный и в доспехах. Поглядывая на темные бойницы замка, он то и дело брался за рукоять меча и что-то шептал.

– Что, советник, клинок уже раскалился в предвкушении мести?

– Главного моего врага здесь нет, он трусливо бросил город и уехал вместе с конвендором.

– Значит, некому вас потешить?

– Думаю, парочка дорфов здесь все же прячется, я проверил их дома – там только перепуганные домочадцы.

Подбежал капитан Варцис, командовавший войсками отсутствующего барона Каттлера.

– Ваше превосходительство, у нас все готово, стрелы с тряпками навязали – можем начинать.

– Начинайте, капитан. Нужно не позволять им даже высовываться из бойниц.

– Сделаем, ваше превосходительство!

За всеми приготовлениями противника с верхних этажей замка наблюдал командующий Густавсон. Поначалу он еще наделся отсидеться в замке до подхода какой-нибудь собранной конвендором помощи, но, наблюдая за лихорадочными приготовлениями противника, начинал понимать всю призрачность своих надежд.

Удлиненные лестницы сколачивали по всему периметру замка, солдаты противника испытывали душевный подъем, тогда как укрывшиеся в замке остатки егерских полков готовились к смерти. Густавсону удалось увести около пяти сотен, остальные полегли в схватках на городских улицах или дезертировали. С высоты своей позиции командующий мог видеть, как в городе, дом за домом, гвардейцы прочесывали кварталы, вытаскивая затаившихся егерей, а также раненых в гражданской одежде. По тому, с каким вниманием и уважением обращались с последними, командующий догадался, что это уцелевшие лазутчики.

Нужно было убить их сразу, но соблазн заполучить в свои ряды обученных на королевской службе солдат оказался слишком велик. Густавсон вздохнул, он сделал все необходимое – запер перебежчиков до поры, но это не помогло, каким-то образом их освободили другие лазутчики, доставленные в город самими же вердийцами.

Ошибка, досадная оплошность, а как все обернулось…

Густавсон поднялся и выглянул в коридор. С винтовых лестниц поднимался голубоватый дым, становясь все гуще.

– Они забрасывают нас стрелами с тлеющими тряпками, ваше превосходительство, – доложил стоявший у двери капрал с перевязанным предплечьем.

– Рембуржцы верны своей тактике – выкуривают нас как крыс, – произнес командующий и грустно улыбнулся. – Что там капитан Лоут, заложил двери?

– Двери заложили, ваше превосходительство, но без капитана Лоута. Он убит на стене арбалетным болтом, рембуржцы не позволяют даже высунуться – сразу летят стрелы.

«Да, их моральный дух я недооценил, – подумал командующий, возвращаясь в штабную комнату. – При фактическом равенстве сил они сумели атаковать так, что совершенно разрушили наш первоначальный план. Совершенно разрушили, но… у меня лично еще осталась возможность уйти от поражения…»

Еще раз выглянув в окно, командующий увидел, как в городе, на воротной перекладине между двумя кварталами, вешают мародеров. Трое из приговоренных были егерями, а один – рембуржцем. Посмотреть на скоропалительный военный суд набралось человек тридцать зевак. Военачальник в дорогих доспехах и с ярким плюмажем на шлеме взмахнул рукой, и подручные выбили из-под ног приговоренных доску. Тела закачались на веревках.

Густавсон много раз видел подобные представления, но то, что рембуржцы не пожалели своего, удивило его. Значит, они пришли сюда не наказывать враждебных вердийцев, не напоминать о своем могуществе – они пришли, чтобы остаться.

«Что могло измениться в планах короля Филиппа? – недоумевал Густавсон. – Все знают, что он отправился на юг».

Командующий потуже затянул ремешки доспехов, смахнул со шлема невидимые пылинки и, надев его, почувствовал себя увереннее.

«Вперед, генерал, пришел твой час», – скомандовал он себе и вышел в коридор, удивив своим видом дежурившего капрала.

76

Каспар взмахнул рукой, и почти одновременно с четырех сторон замка к стенам были приставлены лестницы. Под грохот щитов, по которым стучали солдаты, их самые проворные товарищи стали стремительно взбираться наверх.

Появившиеся среди зубцов крючники тотчас получили по нескольку стрел, однако стоило первым штурмующим добраться до крепостных зубцов, как их стали рубить и сбрасывать вниз.

Под защитой стен замка вердийцы не собирались сдаваться, однако и сбросить разом все лестницы не могли, а гвардейцы меж тем ставили все новые.

Каспар удовлетворенно кивнул, преимущество его сил росло на глазах – вердийцы уже не поспевали за всеми, кто взбирался на стену, закипели схватки на ярусе, прорывавшимся на стену оказывали все меньше сопротивления.

Неожиданно раздался страшный грохот, и одну из лестниц разорвало на десятки острых деревянных щепок. Они со свистом разлетелись по сторонам, ранив множество гвардейцев, те же, что были на лестнице, стали падать друг на друга, крича от ужаса и получая увечья.

Следом за первой лестницей разлетелась на куски другая, а потом и еще одна. Острые щепы непонятным образом пробивали даже стальные кирасы, несколько офицеров возле Каспара упали, сраженные этим неожиданным явлением, а советник Ниппон получил в плечо деревянную иглу, без сомнения предназначавшуюся самому Каспару.

– Колдовство! – закричал раненый капитан Варцис, и ему стали вторить другие. Штурм захлебнулся, со стен стали сбрасывать оставшихся без поддержки гвардейцев.

– Колдовство! – кричали раненые.

– Колдовство… – шептали умирающие.

Рванул невесть откуда взявшийся ветер, над замком понеслись серые облака, заржали лошади, вставая на дыбы и сбрасывая всадников, по земле хлестнули капли ледяного дождя, а затем застучал, забарабанил по крышам крупный град.

– Прятаться нужно, ваше превосходительство, уходить! – закричал оказавшийся рядом барон Дерек. Его щека была рассечена острой щепкой.

– Нам нельзя уходить! – не сдавался Каспар, прикрывая лицо от частого града. – Сейчас уходить нельзя…

В стене замка вдруг треснул камень, крупный обломок ударил Каспара по шлему, да так сильно, что он едва устоял, схватившись за плечо барона.

– Уходить нужно, ваша милость!

Этот голос принадлежал Фундинулу, они с Углуком уже оправились после отчаянной схватки, умылись и, частично сменив одежду, вернулись в строй.

– Переждать, ваша милость! – поддержал гнома орк.

– А если это надолго? – не соглашался Каспар, глядя на приближавшуюся с севера тучу. – Что скажешь, советник Ниппон?

– Нужно помощи просить, ваше превосходительство! – прокричал Ниппон, также закрываясь от яростного града.

– У кого? – не понял Каспар.

– У того, кто проучил меня, едва не уморив!.. Помните, к кому я ездил за Золотой Латкой?

– Саламур?

– Он самый. Я от него тогда едва живой ушел, но другой возможности у нас нет, ведь это колдовской наговор, разве непонятно?

– Понятно… – согласился Каспар. Непогода ударила по ним слишком уж внезапно, и лестницы рассыпались не просто так. – Проси помощи, советник, проси!

77

В двадцати с лишним милях от Тыкерьи, в жалкой, сложенной из корней и стеблей донных водорослей хижине не одну сотню лет жил колдун Саламур. Немногие люди знали о нем, а те, кто знал, боялись и обходили его обиталище стороной. Однако колдуна это не смущало, он не нуждался в общении с людьми, больше разговаривая с ветром, волнами да любопытными крикливыми чайками, приносящими скандальные вести с далеких берегов.

Саламур давно был владыкой берега, и никто из магов и лесных чародеев не решался бросать ему вызов, ведь он владел силой морских штормов.

У него было собственное течение времени, свой распорядок периодов года и взгляд на мир. Он продолжал спокойно жить на стыке воды и песка, пока отчаянный вопль не заставил его вспомнить о суетных существах этого мира. Один из них отчаянно взывал к нему, упоминая одно из имен колдуна – Саламур.

«Саламур – помоги!» – кричал человек, и это удивило колдуна, он сразу узнал просящего. Это был тот глупый вердиец, что приезжал покупать Золотую Латку. Прошли годы, но для Саламура это было как вчера.

Оставив хижину, он вышел на сырой песок и, опершись на посох, остановился. Ветер ухватился за длинную бороду и стал проказничать, развевая белоснежные пряди волос.

– Полно тебе, не наигрался еще с волнами, – отмахнулся Саламур, присматриваясь к темному пятну на горизонте. Это был шквал, родившийся на берегу, а не в море.

Саламур покачал головой, в его владениях был непорядок. Еще сотню лет назад ни один комар не садился на берег без его ведома, а теперь какой-то чужак крутил вихри силы там, где должен был царить покой.

– Стар становлюсь, – пророкотал Саламур. – Но тебя, невежа заморский, проучу, не помилую! Видно, из далеких мест ты пришел, коль не знаешь правила нашего…

Подхватив свой посох, Саламур вдруг закрутился, завертелся в облаке песка, приговаривая:

– Ко мне, огонь, ко мне, вода, ко мне, сила морская необузданная! Передай привет чуду заморскому, чтобы помнил хозяйское угощение!

С этими словами колдун остановился и выбросил вперед посох, с которого сорвался горячий вихрь. Закрутив в столб песок, воду и пену, он рванулся вдоль линии прибоя, вызывая на море рябь и заставляя течь дюны.

В то же самое время мессир Лаггер попирал ногой мокрый песок и напряженными, скрюченными пальцами держал над Тыкерьей полное яростных молний черное облако. Он видел, как мечутся крохотные фигурки людей, видел, как валятся лестницы, давя тех, кто был под ними, видел лицо Каспара Фрая, жизнь которого значила теперь для мессира так много.

Он и не подозревал, что живут на земле такие смертные, жизнь и удача которых может стоить так дорого.

«Я убью его… Я убью его… Я почти поймал его…» – говорил себе мессир Лаггер, бросая в Каспара Фрая все новые разряды, но пока удача того спасала.

– Это временно… Это временно… Я убью его… – шептал Лаггер.

Чуть поодаль за лодками стоял сенатор Ральер и потрясенно взирал на грандиозный результат работы мессира.

«Он силен! Он необыкновенно силен! Куда нам с нашими научными тайнами и прогрессом гвиндосской цивилизации, если мессир Лаггер может разом решить все проблемы? Вот только завершит свои работу… Кстати, зачем ему это? Какие он преследует цели?»

Рядом с сенатором, пригибаясь от страха, толпились солдаты колониальных войск Гвиндосии. Им случалось в дальних экспедициях хлебнуть немало лишений и ужаса, но чтоб такое колдовство перед глазами – подобное они видели впервые.

Темные облака проносились над самыми их головами, едва не задевая рваными рукавами и собираясь над горизонтом в черный сужающийся хоровод, из которого поминутно били молнии.

– Страшно-то как, – шептал бывалый сержант, сжимая в руке проверенный амулет.

– Что это там, что? – спросил вдруг лодочный матрос, указывая на все увеличивающийся белый шар, который несся по полосе прибоя.

– Мессир, посмотрите! – в страхе воскликнул сенатор Ральер.

– А-а-а! – закричали солдаты и бросились по сторонам.

Сверкнула яркая вспышка и загремел гром, казалось, мессир Лаггер распадется в пыль и будет унесен ветром – никто не мог сдержать силу такого удара. Но маг сдержал, однако был отброшен к самым дальним лодкам. Его тело разметало песок и в щепы разнесло две из них. В последний раз грохнули громы на Тыкерьей, тучи стали таять, над городом установилась ясная погода. На берегу послышался плеск волн, зазвучала песня какой-то птахи.

– Мессир! – воскликнул сенатор Ральер, первым очнувшись от потрясения.

– Мессир, ваша милость! – стали кричать присыпанные песком солдаты. Они вскакивали с земли и бежали к месту падения Лаггера. Он лежал, разом постаревший на сотню лет, в обгоревших одеждах и смотрел перед собой невидящими глазами.

– Отвезите меня… на корабль, – приказал он, не видя ничего, кроме высокого неба. – На этой земле я погибну. Отвезите.

– Подавайте лодку немедленно! – крикнул сенатор Ральер. – Немедленно!

Забегали, засуетились матросы, выбирая ту, что пострадала меньше других.

– Позвольте, ваше превосходительство… – произнес сержант, тактично отстраняя сенатора. Тот послушно отошел, глядя на то, как переносят одеревеневшее, перекошенное тело мессира, в силе которого еще минуту назад он ничуть не сомневался. И даже надеялся упросить его смять сопротивление противника в замке Тарду. И вот – все кончено.

Лодка уже отошла от берега, гребцы наваливались на весла.

«Что же теперь делать?» – задал себе вопрос Ральер. Его колотила мелкая предательская дрожь, с которой он ничего не мог поделать. Посмотреть на восток, откуда прилетел страшный, сразивший мессира шар, сенатор боялся.

– Какие будут приказания, ваше превосходительство? – напомнил о себе сержант.

– Кажется, тебя зовут Добсон?

– Так точно, ваше превосходительство! – подтвердил сержант, польщенный тем, что сенатор помнит его имя.

– Ты когда-нибудь видел, как корабли мечут огонь, Добсон? – спросил Ральер, от собственных слов обретая уверенность.

– Никак нет, ваше превосходительство!

– Сегодня ты это увидишь. Мы и без мессира Лаггера можем кое-что показать этим аборигенам. Эй, старшина!

Ральер призывно махнул одному из матросов-лодочников. Тот бросил весло и подбежал к сенатору.

– Поспеши к шкиперу Эдбергу, скажи, пусть подходит ближе к берегу…

– Больше ничего, ваше превосходительство? – осмелился спросить старшина – указание показалось ему каким-то незавершенным.

– Больше ничего, иди, он знает. Я поднимусь на борт позже – иди же!

Старшина побежал к лодке, разбрасывая башмаками песок. Не прошло и минуты, как трое матросов уже гребли на ялике в сторону «Альбертии».

Пехотинцы стояли поодаль, дожидаясь приказов, но сенатор все еще приходил в себя.

Несмотря на явное присутствие большого колдовства, он решился на бомбардировку Тарду, полагая, что не прогневает этим могучие силы. По крайней мере, он старался убедить себя в этом.

«Я простой смертный, действия мессира были для меня полной неожиданностью!» – говорил он себе в надежде, что его собственные откровения станут понятны и тем, кто нанес удар по Лаггеру.

– Я и знать не знал о его намерениях! – произнес он вслух и посмотрел в сторону кораблей. Они стояли со спущенными парусами, еще не получив приказа сенатора. Но прошло полчаса, и шхуны, подняв кливера, направились к берегу, а перед ними, проверяя глубины лотами, двигались в шлюпках команды навигаторов.

Сенатор ослабил стальной корсаж, расстегнул мундир и вытянул шнурок, на котором, поближе к себе, держал затейливый ключ. Точно такие в запечатанных сургучом конвертах находились у шкиперов «Грейтландии» и «Катрины», отпирали они механизмы наведения «огненных катапульт». Это была новинка в военном деле, только недавно опробованная на гвиндосских кораблях. Из многих сотен человек, что находились на шхунах, только двенадцать, кроме самого Ральера, знали, что скрыто в больших дощатых ящиках на палубах и как этим можно воспользоваться.

Еще раз взглянув на едва видневшуюся крышу замка Тарду, сенатор сказал себе «пора» и пошел к быстрой командирской гичке.