Текст книги "Каспар Фрай. Во славу короля. Трилогия"

Автор книги: Алекс Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 78 страниц)

40

Каспар вышел на дворцовое подворье, когда первые лучи солнца едва коснулись крыш. Конюхи выводили из конюшен вычищенных лошадей, слуги сметали навоз.

Пара работников, почесываясь со сна, перекладывали у прачечной белье, угольщики неспешно разносили мешки с топливом. От той суеты, что помнил Каспар по прежним визитам во дворец, не осталось и следа. Король уехал, льстецы и подхалимы разбежались, дворец опустел, и неизвестно, наполнится ли когда-нибудь прежним шумом и праздной деловитостью.

Неподалеку от входа в северное крыло стояли несколько гвардейцев. При появлении Каспара знакомый ему сержант тронул за локоть стоявшего рядом капитана, видимо подавая знак.

Офицер быстрым шагом подошел к Каспару и, отсалютовав, произнес;

– Здравия желаю, ваше превосходительство. Капитан Карбюзье, командую кавалерийской разведкой!

– Очень приятно, капитан, – ответил Каспар, отмечая, что офицер одет в неброский серый мундир, который отличал разведчиков от строевой гвардии. Он подал руку, показывая, что формальная сторона в общении его интересует меньше всего.

– Карта у вас с собой?

– Так точно, ваше превосходительство. – Капитан хлопнул по большой планшетной сумке, что висела на его поясе.

– Тогда нам нужно какое-то другое место, во дворце мне неуютно…

– У нас в казарме свой маленький департамент, вроде штабного помещения. Если ваше превосходительство не против…

– Не против, ведите…

Казарма кавалерийских разведчиков оказалась трехэтажной постройкой, упрятанной за королевской конюшней. Несколько лошадей были привязаны к коновязи у входа, в стенной нише стоял часовой с легкой алебардой. Заметив незнакомца и капитана Карбюзье, часовой шагнул из ниши и взял на караул.

– Хорошо тут у вас, тихо, – заметил Каспар, осматриваясь.

– У нас всегда тихо, пока войны нет, ваше превосходительство. Живем как в деревне, – с грустной усмешкой пояснил капитан, когда они поднимались по лестнице. – Гвардейцы «егерями» дразнят, генерал-граф Мараншон на смотр не выводит.

– Понятно… – кивнул Каспар. – Лошадки у вас тонконогие, мундиры болотные, и богатырей с пиками в седлах не наблюдается. Правильно?

– Так точно, ваше превосходительство.

– Не переживайте, самый хороший арбалет до времени в чехле лежит. Куда здесь дальше?

– Налево, ваше превосходительство.

Каспар с интересом рассматривал развешанные по стенам трофейные карты в рамах, захваченные штандарты и полковые знамена. Казалось, им нет числа.

– Это трофеи почти за двести лет, что существует кавалерийская разведка, ваше превосходительство.

– Что ж, значит, я пришел куда следует.

Капитан обогнал гостя и, распахнув двери штабного помещения, пропустил Каспара внутрь, затем махнул кому-то в дальнем конце коридора и вошел следом за гостем.

– Кому вы там махали? – спросил Каспар.

– Я приказал собрать всех офицеров и двух сержантов – наших лучших следопытов.

– И все это вы сказали, махнув рукой? – удивился Каспар.

– У нас вся служба знаками ведется, чтобы не шуметь. Лошадки приучены не ржать, копыта, когда потребуется, мы им войлоком пеленаем.

– И что – тихо бегут?

– И тихо, и следы непонятные. Местные чекмесы ужас до чего любопытные, поэтому основные переходы делаем в сумерках и ночью, мужики нас за призраков считают – следы непонятные и шума никакого, мы ведь даже колечки на сбруе кожаным шнурком оплетаем.

– Стало быть, совсем ничего не звенит?

– Ничего, ваше превосходительство.

– Это очень хорошо.

Каспар выбрал стул во главе длинного стола и сел.

– Все уже собрались, ваше превосходительство, впускать?

– Пришли? – удивился Каспар. – Ну тогда впускайте, и пусть сразу садятся, нам дело нужно делать.

Капитан распахнул дверь. Каспар внимательно следил, как тот поведет себя, но командир разведчиков ухитрился отдать распоряжения каким-то неуловимым образом.

Едва взглянув на него, лейтенанты стали быстро занимать места за столом, ни разу не грохнув стулом, не ударив о столешницу рукоятью меча. Последними в дальнем уголке устроились два сержанта. Сели и замерли без движения.

«Чудеса!» – подумал Каспар.

Капитан отпер дверцу массивного шкафа и достал большую, тисненную на коже карту северной оконечности королевства. Расстелил ее перед генералом и встал справа от него, ожидая распоряжений.

– Ну что же… – произнес Каспар через минуту. – Карта хорошая, подробная, я такую впервые вижу. Задача вам предстоит следующая: найти подходящие скрытные пути, чтобы провести пять тысяч кавалерии и немалый обоз. Цель экспедиции – захват Тыкерьи.

Каспар сделал паузу и оглядел присутствующих, ожидая увидеть удивление или какое-то оживление на лицах, но это известие разведчики восприняли спокойно.

– Если неприятель узнает о передвижении войск загодя, он сумеет собрать контротряд, а то и целую армию, поэтому наше войско требуется провести как можно скрытнее. Помимо путей мне нужно знать местоположение источников, колодцев, чистых дождевых ям, а также названия деревень, которые мы никак не минуем, и что вы можете сделать, чтобы не дать лазутчикам из этих деревень побежать в Тыкерью.

Каспар откинулся на спинку стула, давая понять, что все сказал.

Офицеры зашевелились, промелькнуло несколько быстрых знаков, но никто не проронил ни слова. Каспару показалось, что он присутствует на собрании немых, которые держали в Ливене коллективную торговлю дегтем. Быстрый обмен непонятными знаками, неуловимая мимика, и результат обсуждения – цена за партию дегтя, которую озвучивал тот из них, кто мог внятно говорить. Здесь же роль толмача играл капитан.

– Ваше превосходительство, общее мнение таково, что пятитысячное войско нужно разделить на пять колонн и повести по траве лесных опушек и по краям лугов.

– А почему именно на пять?

– Тысяча всадников сшибает траву напрочь, однако еще не поднимает пыли. За большим же войском потянется пыльный хвост, который непременно заметят чекмесы, а они, как я уже говорил, очень любопытны.

– Ну… а если повести все войско по сырой тропе, можно ведь выведать тропу, где нет грязи, но достаточно сыро? – Каспар неопределенно ткнул пальцем в карту. – Насколько я помню, там много песчаных дорог, стало быть, нет глины, а с нею и пыли.

– Ваше превосходительство… – Было видно, что капитан хочет потактичнее объяснить генералу его ошибку.

– Давайте, капитан, разъясняйте, я хочу скорее во всем разобраться, – подтолкнул его Каспар. У него был большой опыт в вождении небольших отрядов, однако для войска в пять тысяч человек требовались другие знания.

– Ваше превосходительство, дело в том, что в теплый солнечный день десятки тысяч ног высушивают на пути всю воду и истирают в пыль траву. Она-то и поднимается с ветром и видна издалека.

– Вот как?

Каспар побарабанил пальцами по карте, для него это было внове.

– То есть сырая песчаная земля станет сухой, а трава и перегной, что имеются на ней, превратятся в пыль, правильно?

– Так точно, ваше превосходительство, – с облегчением подтвердил капитан.

– Можете сразу показать деревни, через которые придется идти?

– Да, ваше превосходительство. – Капитан шагнул к карте и показал три поселения.

– Кто в них живет?

– В основном чекмесские семьи, но есть и вердийцы. Именно от них мы и ожидаем подвоха, поэтому нам лучше выдвигаться впереди войска, становиться на тропах и ждать появления на них лазутчиков, они появятся после прохождения полков.

– Толково, – кивнул Каспар. – Путевая карта будет мне нужна через шесть дней. И еще – нужно найти сотню пар одежды чекмесских жителей под гвардейский размер. За казной обратитесь ко мне, когда готовы будете. На этом пока все.

41

В старом замке, называвшемся в Тыкерье «дворцом конвендора», всегда было сумрачно и пахло сыростью. Народу верди он достался от тех давних времен, когда все побережье населяли племена пихтов. Пихты ходили в звериных шкурах, летом рыбачили, зимой добывали морского зверя и отдавали своему прибрежному феодалу основную часть всей добычи.

Тех, кто протестовал, слуги феодала скармливали собакам.

Пихтам такое отношение не нравилось, и они едва ли не трижды в год поднимали восстание и шли рушить резиденции феодалов. В конце концов те построили неприступный замок из привезенного камня, но на это ушел не один десяток лет, и все это время феодалы не прекращали обирать пихтов и отбиваться от их бунтов в своем недостроенном замке.

После окончания строительства феодалы какое-то время чувствовали себя неуязвимыми, но недолго – пихты стали нападать на фискалов своих господ и отбивать у них награбленное. Тогда феодалы поставили на берегу бастион Тарду, чтобы накапливать налоговый товар, а потом вывозить большим обозом в сопровождении войска.

И феодальный замок, и бастион на берегу так и остались самыми значительными постройками края, ничего более величественного вытеснившие пихтов верди построить не смогли.

Они окружили замок еще одной каменной стеной и под ее защитой построили дома – так появился город Тыкерья, столица народа верди.

За то время, что верди и родственные им тарди жили на побережье, случались и набеги чекмесов, и присоединение этих земель к королевству Рембургов, и междоусобные войны верди с тарди, но еще никогда политическая обстановка в крае не складывалась так благоприятно для прибрежных народов: король Филипп отправился на юг добывать новые земли, оставив в Харнлоне только ограниченный гарнизон.

– Владыки большой воды милостивы к нам, сначала они заставили рембуржцев драться друг с другом, жечь замки и уничтожать посевы, а теперь и вовсе лишили молодого короля разума, отправив его вместе со всей великой армией на юг! Дорфы мои, неужели мы упустим эту великую дарованную нам возможность и не вернем себе то, что принадлежало нашим предкам? Неужели мы не найдем в себе сил, чтобы покончить с позорной оккупацией?

Конвендор Кригс сделал паузу, поднялся с рыбного мешка, на котором, согласно старому обычаю, сидел перед собранием дорфов и, подойдя к стрельчатому окну, глянул вдаль, поверх городских крыш.

– Я вижу, дорфы, вижу великое будущее нашего народа! Мы встанем с колен, мы распрямим плечи и расправим крылья!

– Йоу нашему конвендору! – воскликнул дорф Даувпилс, возглавлявший коллегию советников конвендора.

– Йоу! Йоу конвендору! – стали вторить ему другие, вскакивая с деревянных скамей и аплодируя что было мочи.

С высоких арочных потолков стала сыпаться вековая копоть, в прежние времена здесь топили по-черному, что также помогало избавиться от блох и летучих мышей.

– Слава мудрейшему! Йоу!

– Да продлятся годы его правления!

Вкусив лести и восхвалений в полной мере, конвендор сделал рукой знак, успокаивающий собрание. Аплодисменты прекратились, все вернулись на места.

– По вашей реакции, досточтимые дорфы, я понял, что вам, как и мне, близка идея возвращения наших земель от моря и до моря. А потому перейдем к обсуждениям конкретных дел. Предлагаю заслушать командующего нашими силами самообороны дорфа Густавсона. Прошу вас, дорф, – сказал конвендор и вернулся на мешок с сушеной рыбой.

Командующий поднялся со скамьи, сделал три шага вперед и четко, по-военному повернулся. Это был рослый человек в мундире из серого и коричневого сукна, скромно отделанного тонкой серебряной нитью. При дворе короля Филиппа он показался бы серой мышкой, но на фоне еще более блеклых мундиров и белых шейных платков остальных дорфов Густавсон выглядел парадным генералом.

– Досточтимые дорфы, по моим сведениям, король Филипп решил перенести столицу в Ливен, а Харнлон остался под присмотром генерал-графа Мараншона…

– Мараншон – душитель свободы ордио-ингорских народов! – закричали с мест взволнованные дорфы.

– Мараншон – вешатель! Он подавлял восстания чекмесов!

– Да-да, – закивал Густавсон. – Нам известно обо всех преступлениях Мараншона, если удастся захватить Харнлон, этот человек ответит по законам вердийского государства. А сейчас я продолжу. Итак, у Мараншона под командованием от десяти до пятнадцати тысяч гвардейцев и около тысячи стражников. По дворянским усадьбам и крепостям можно набрать еще тысячи три от силы. Раньше дворяне легко собирали десять тысяч воинов, но теперь их ополчения ушли вместе с королем. Разумеется, никто из оставшихся в имениях не отправит на помощь Харнлону ни одного мужика, все будут думать только о собственной безопасности, а ее у них уже нет.

– Вы предлагаете срочные сборы войска, дорф Густавсон? – спросил кто-то из собрания.

– Я ничего не предлагаю, такие инициативы может выдвигать только конвендор. Я лишь с цифрами в руках подтверждаю, что условия для захвата Харнлона самые подходящие.

– Сколько мы можем выставить войска?

– У нас семь тысяч конных егерей и пехотное ополчение из восьми тысяч. Полагаю, что во время движения через территории, населенные чекмесами, мы получим еще тысячи три добровольцев. А может быть, и больше, все будет зависеть от красноречия наших глашатаев.

– Лето – время полевых работ, – напомнил кто-то.

– Это я тоже учитываю. Осенью мы бы набрали больше десяти тысяч добровольцев.

– Так, может, следует подождать до осени?

– Сейчас обстановка для похода благоприятная, какая она будет осенью – судить не берусь. Возможно, король Филипп потерпит на юге поражение и Харнлон сам упадет нам в руки, а возможно, он передумает уходить далеко и вернется в свою столицу, тогда мы не получим ничего.

– Достаточно ли у нас сил, чтобы захватить Харнлон, дорф Густавсон? – спросил дорф Гортсепп, нервно приглаживая смазанные жиром волосы.

– Нет, для лобовой атаки сил недостаточно!

– Как недостаточно? Зачем же эти разговоры!

– К чему тогда эти планы? – зашумело собрание.

– Досточтимые дорфы, дайте командующему договорить! – произнес конвендор и укоризненно покачал головой. Дорфы успокоились.

– Повторяю, наших собственных сил для захвата Харнлона недостаточно, правда, мы можем успешно захватывать земли дворян-рембуржцев и их маленькие городки. Перекрыв дороги, мы лишим Харнлон снабжения и через год сможем вынудить гарнизон сдаться, но это, как я уже говорил, слишком долго, а нам нужна решительная победа. Поэтому предлагаю отправить посланцев в Капекслаа…

Это предложение снова взбудоражило собрание.

– Этого нельзя допустить, тарди снова прихватят себе все лучшие куски! Верди всегда за них воюют, а они отвечают нам черной неблагодарностью!

– Никаких договоров с лживыми тарди!

На этот раз конвендору Кригсу пришлось встать с рыбного мешка и призывать собрание к порядку, но и это помогло не сразу. Слишком много взаимных претензий имелось между двумя родственными народами. И те, и другие считали, что соседи их обманывают, получая лучшие условия рыбного промысла и тайно промышляя морского зверя на сопредельной территории.

– Дорфы мои, понимаю ваше негодование, и все же выслушайте командующего Густавсона!

Дорфы немного успокоились и стали рассаживаться по скамьям, однако негромкий гул недовольных голосов не стихал.

Густавсон подождал, пока наступит полная тишина, и продолжил:

– Хочу довести до сведения досточтимых дорфов, что мы можем не предпринимать никаких действий для заключения военного союза с тарди, пока не проведем все расчеты и не получим все необходимые сведения от наших лазутчиков. Но после получения благоприятных сообщений мы должны будем пойти на союз, поскольку тарди могут выставить около десяти тысяч лаксманов и пять – семь тысяч пехотинцев-кнехтов. Согласитесь – немалое подспорье в борьбе с гарнизоном Харнлона.

– Тарди нас обманут!

– Они потребуют за свое участие – все! – снова стали выкрикивать с мест.

– Прошу садиться, дорф Густавсон! – произнес председательствующий на собрании конвендор, тем самым пресекая новую волну недовольства. – Продолжит сообщение по этой важной теме наш дипломатический советник – дорф Пяллинен.

Пяллинен вышел на место командующего, пригладил редкие волосы и сообщил:

– У меня для вас есть хорошие новости…

Сказал и умолк на минуту, с хитроватой улыбочкой оглядывая притихших дорфов.

– Верди получили могущественного союзника в лице одной заморской державы…

– Что за держава? За океаном ничего нет, только ледяная пустыня без конца и края, это известно каждому, – заметил дорф Нумпасс, славившийся своими географическими познаниями.

– А вот и есть!

Пяллинен обменялся заговорщицким взглядом с конвендором.

– Вы, конечно, помните о встрече рыбаков с незнакомым кораблем у острова Каре?

Заинтригованные дорфы закивали.

– Пока корабль стоял на якоре, мы выехали к нему небольшим посольством, чтобы выяснить, откуда он. И оказалось, что пришел он с другого конца океана, только чуть западнее, где располагается огромное государство Гвиндосия, известная нам по старым пихтским картам как Гвиндостан.

– Значит, Гвиндостан не выдумка малограмотных пихтов? – спросил один из дорфов. Малограмотность пихтов была одной из основ, на которых держалось национальное самосознание верди.

– Ну возможно, эти карты перешли к ним от более ранних, просвещенных народов, населявших эти места. Не суть важно. Год назад с представителями Гвиндосии состоялась еще одна встреча, мы рассказали им, что терпим притеснения от оккупантов и что обширные территории находятся под пятой пришельцев.

– И что же они?

– Они внимательно нас выслушали – они немного понимают на ярити – и пообещали поддержку в нашей справедливой борьбе. Одним словом, – Пяллинен снова обменялся многозначительным взглядом с конвендором, – мы договорились об основании у нас их торговой миссии и теперь ждем прибытия кораблей уже через несколько недель. Думаю, вы понимаете, что этим наше сотрудничество не ограничится, посланцы Гвиндосии обещали привезти солдат. Пусть пока немного, всего несколько сотен, но это только начало!

– Но почему вы не сказали нам раньше? – не без обиды спросил дорф Нумпасс.

– Увы, досточтимый дорф, – дипломатический советник развел руками, – секретность прежде всего. Даже в наш высокий круг могут проникнуть враги. Вспомните дорфа Ниппона…

– Премерзкий предатель! – гневно воскликнул дорф Даувпилс, который одно время соперничал с Ниппоном за расположение конвендора Кригса.

– Вот именно, досточтимые дорфы, вот именно, – закивал Пяллинен.

– Что ж, пришло время голосовать за наступление верди! Наступление по всем направлениям! – воскликнул конвендор, поднимаясь с мешка.

– Голосовать, йоу!

– Йоу, голосовать!

– За конвендора! За верди! – стали кричать дорфы. Им казалось, что величие их народа уже рядом – стоит лишь протянуть руку, а упоминание о помощи «могущественного государства» лишь укрепляло уверенность в скорых переменах.

42

Сенатор Ральер вышел на палубу в скверном настроении, даже прохладный океанский ветер не освежал его отяжелевшую от двухнедельного пьянства голову.

Он продержался целый месяц, пряча в каюте колбу с «вересковой росой», однако однообразие путешествия и бескрайняя водяная равнина всегда нагоняли на него тоску.

Поскольку запас «лекарства от скверного настроения» быстро сокращался, приходилось выдумывать другие развлечения.

Третьего дня к ним пристали чайки, и Ральер попытался охотиться на них. Он выпустил не менее дюжины стрел, но не попал ни разу, что лишь ухудшило его настроение. Потом он взялся играть в кости со своим слугой Финтропом, пообещав уважать результаты игры, но тот оказался невероятно удачлив, и скоро все золото из кошелька хозяина перекочевало в его карман.

Сегодня сенатор вышел в надежде увидеть берег дикого края, куда его могучая держава – Гвиндосия желала сделать очередной шаг.

– Шкипер! – полным недовольства голосом позвал сенатор.

– Слушаю вас, сэр, – ответил судоводитель, возникая рядом с сенатором. За время плавания он уже порядком натерпелся от этого капризного вельможи.

– Давайте сюда эту трубу, я хочу взглянуть на горизонт.

– Извольте, сэр.

Шкипер подал сенатору сложенную подзорную трубу, и тот долго не мог с ней справиться, ожесточенно дергая за окуляр и недовольно сопя.

– Позвольте, сэр…

Шкипер передвинул небольшой рычажок, и труба разложилась сама.

Сенатор зло покосился на шкипера, однако ничего не сказал и, приложившись к окуляру, стал смотреть туда, где туман и серые волны сливались в сплошную непроницаемую пелену.

– Ну и где эти туземные задницы? Что-то я не вижу ни одного из них…

– Судя по картам, сэр, до берега нам идти еще несколько дней.

– Подумать только, а я уже продул Финтропу все свое золото. Может, мне выкинуть его за борт, шкипер, как вы думаете?

– Он ваш слуга, сэр, если вы посчитаете, что он на борту лишний, я не скажу ни слова.

– Спасибо, я так ему и передам, будет знать, как выигрывать у хозяина.

Сенатор вернул трубу, запрокинул голову и до головокружения смотрел на мачты и паруса. Облегчения это не принесло. Ральер тяжело вздохнул и решил заговорить со шкипером в другой манере:

– У вас бывают приступы тоски, шкипер?

– Сэр? – Шкипер повернулся к сенатору, ожидая разъяснений.

– Ну эти однообразные волны, слева-справа, спереди-сзади, – начал размахивать руками сенатор. – Даже небо имеет свинцовый оттенок, я уже не говорю о тучах…

– У меня много работы, сэр. Я хожу без штурмана и отвечаю за жизнь тридцати двух матросов, а теперь еще и десанта. Мне не до скуки.

– Да, десант… – Сенатор вздохнул. – Как они, кстати?

– В наличии пятьсот девяносто пять человек, примерно полторы сотни страдают от качки, четырнадцать мучаются поносом. Двое в лазарете с легочной горячкой, лекарь говорит – могут умереть, нужны лекарства, которых у нас нет…

– Но мы же ни в чем не нуждались, денежное обеспечение из казны было избыточным…

– Наверное, всего предусмотреть нельзя, сэр.

Шкипер поднял трубу и стал внимательно всматриваться в горизонт. Сенатор какое-то время наблюдал за ним, потом спросил:

– Ну и что вы надеетесь там увидеть, если нам плыть еще не один день?

– Я не ищу земли, сэр, для этого существует впередсмотрящий, я пытаюсь правильно предсказать погоду.

– А что это даст? Ведь если начнется шторм, вы, как в прошлый раз, свернете паруса и будете пережидать в открытом океане.

– Это так, сэр, но нам нужно вовремя переставить «Грейтландию», она идет с перегрузом – на ней десант, да еще эти бусы… Если волна в шторм будет слишком высокой, придется выбрасывать груз за борт.

– Этого нельзя допустить! – возразил сенатор.

– В противном случае, сэр, судно может захлестнуть волной – такое уже случалось. Океан раздавит шхуну, как скорлупку, и мы потеряем десант.

– Вы не понимаете, шкипер, весь этот поход, эти корабли и десант, да и мы с вами лишь приложение к бусам. Без них наше плавание лишается всякого смысла. Они лишь с виду кажутся пустяком, а на самом деле это залог будущего финансового могущества и процветания Гвиндосии.

– Партфорд! Стаксель подтяните! Разве не слышишь, как полощет?! – неожиданно закричал шкипер, заметив неполадку с парусами. Двое матросов сорвались с места и побежали исправлять оплошность.

– Извините, сэр… Кажется, к вечеру нам не избежать шквала.

– Ну хоть какое-то развлечение, – скривился сенатор, прикрываясь от ветра полями шляпы. – А то ведь скука, хоть бы пираты напали. У побережья Бристонии с ними не поскучаешь. А когда я путешествовал в Ютланд, на нас четыре раза нападали франкальские трибустьеры. До Ютланда добралась лишь половина команды с одной мачтой вместо двух и пробоиной в борту.

– Если бы вы знали, сэр, сколько шхун вовсе не попали на Ютланд, оказавшись на дне… – заметил шкипер, но тут же спохватился, боясь, что позволил себе лишнее.

Однако сенатор никакой обиды не увидел. На него снова накатил приступ тоски, вцепившись в ограждение, он молча смотрел на волны.

– В чем же важность этих стеклянных бус, сэр? Объясните, если это не государственная тайна!

– А? Бусы? – очнулся сенатор. – Сила бус в том, что они могут заменить нам золото.

– Заменить золото? – удивился шкипер. – Как такое возможно?

– О! Это просто гениальная идея. – Впервые за время путешествия лицо сенатора Ральера прояснилось. – Нужно лишь договориться с туземцами, чтобы они принимали бусы в уплату за их товары, с условием, что в любой момент они смогут поменять бусы обратно на золото.

– А какая же Гвиндосии выгода, если бусы все равно придется менять на золото?

– Дело в том, шкипер, что в тот момент, когда кто-то придет менять бусы на золото, на другом берегу другие туземцы будут отдавать товары за бусы. Здесь главное – масштаб. Как только туземные богатеи поймут, что таскать с собой пару бус удобнее, чем тяжелые дукаты, они постепенно станут переходить на наши стекляшки.

– Но я все равно не вижу здесь выгоды, сэр. Если в одном месте бусы берут, а в другом возвращают за золото, где же прибыль?

– Вы хороший мореход, шкипер, но вы не политик. Когда бусы войдут в широкий оборот, менять их на золото станут редко. Какой в этом смысл, если только вам не понадобится сам металл? И когда это случится, Гвиндосия станет править миром и покупать бесчисленное количество дорогих товаров, расплачиваясь стекляшками, потому что главным платежным средством станут наши зеленые бусы. Вот когда любой житель нашей страны сможет с гордостью заявить – я гвиндос!

– Я – гвиндос… – задумчиво повторил шкипер и посмотрел на стаксель, теперь он был в порядке.

– Вот так-то, дорогой шкипер…

Шхуна зарылась носом под высокую волну, холодные брызги хлестнули по палубе и долетели до шкипера с сенатором.

– Хорошо, – сказал Ральер, смахнув с лица капли морской воды. – Вы заняли меня беседой, шкипер, и мне полегчало… Но надолго этого не хватит… Не хватит.

– А может, вам обратиться за помощью к мессиру Лаггеру?

– Я с детства боюсь колдунов. И потом – у меня четкие указания применять возможности мессира только в крайнем случае.

– Мессир Лаггер – маг, а не колдун. Пока он с нами, я не боюсь неизведанного маршрута и чувствую, как его сила поддерживает нас на этом пути.

– Что ж, я подумаю над вашим советом, а сейчас пойду в каюту и попробую вздремнуть.

Сенатор оставил шкипера и отправился к себе, в одно из немногих приличных помещений на судне. В каюте он застал слугу, тот сидел возле окна и, глядя на волны, самозабвенно ковырялся в носу.

– Где мое золото, разбойник?! – спросил Ральер.

– Сэр, вы же пообещали уважать результат игры! – напомнил Финтроп, вскочив со стула.

– Я обещал уважать результаты честной игры, жалкий обманщик! Немедленно верни мне золото, иначе отправишься на корм рыбам! Со шкипером я уже договорился, он сказал, что ничего не заметит…

– Воля ваша, хозяин, только нечестно это, – загнусавил слуга, доставая из штанов грязную скомканную тряпку. При виде ее сенатора передернуло.

Слуга развернул тряпку, на ней тускло блеснуло золото.

– Давай сюда! – потребовал Ральер.

Слуга нехотя приблизился и ссыпал дукаты на подставленную ладонь.

– То-то же, мошенник! Манжеты постирал?

– Постирал, сушатся.

– А ты давно проверял? Поди сейчас же, да не возвращайся, я намерен вздремнуть.

– Слушаюсь, сэр, – кивнул слуга, направляясь к дверям.

– Да помойся сам, всю каюту мне провонял, грязнуля!

– А как же я помоюсь, сэр?

– А как я моюсь? – развел руками сенатор.

– Но ведь для вас я готовлю горячую ванну… Мне-то в нее лезть вы не позволяете.

– Так помойся забортной водой!

– Она просто как лед, хозяин! Вы избавиться от меня хотите? Тогда лучше зарежьте, так и то будет меньше мучения, чем от болезни легочной!

Слуга готов был зарыдать от обиды, переживая расставание с дукатами, к которым успел привыкнуть.

– Хватит ныть, лентяй. Завтра, так уж и быть, помоешься после меня в теплой ванне.

– Вот за это мое благодарствие, сэр… – низко поклонился слуга, хотя мыться не любил и считал это делом пустым, нужным лишь изнеженным господам.

– Но ванну потом втрое выдраешь! Понял?

– Как не понять, сэр. Выдраю втрое.

– Все, пошел вон.

Дверь закрылась. Сенатор сел на койку и покосился на короткий меч, который возил с собой повсюду. Случалось, его приходилось пускать в дело, но сейчас от одного вида оружия мысль прикончить слугу как-то ослабла, потеряла силу. Кому это нужно?

Вспомнились слова шкипера о мессире Лаггере. Может, обратиться к нему? Наверное, он даст какие-то порошки, что-то пошепчет или как там у них принято…

«Пойду», – решился сенатор.