Текст книги "Каспар Фрай-2 (авторский сборник)"

Автор книги: Алекс Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 78 страниц)

89

Пролетело короткое в этих местах лето, промелькнула и вовсе не заметная осень, наступила зима.

Две недели на море бушевал шторм и снежные вихри крутились вдоль стен крепости, но потом погода улучшилась, стало показываться солнце, и люди начали выезжать из города.

Ожила и закрутилась, задвигалась зимняя жизнь вердийского края, такая же важная, как и летняя. Рыбаки переходили на прибрежный лов с намерзших льдин и принесенных волнами торосов, а охотники заканчивали выделку шкур и приступали к заготовке свежих: по всему побережью начинался промысел морского зверя.

Каспару в замке не сиделось, и он в сопровождении Ниппона и полуроты охраны исследовал возможности здешних мест, привыкал к холодной зиме и навещал на острове пленников.

Их работой он был доволен. Олаф крепко держал дисциплину, справедливо распределял задания, никто у него не бунтовал. Одежду пленники шили сами, Каспар лишь доставлял им шкуры и меха, что скупал на казенные деньги у местных охотников.

Еды на острове тоже было вдоволь, а по мере необходимости ее доставляли вновь. На крайний случай и особый мороз привезли даже десять мер «перегонки».

За время, проведенное на острове, пленники отладили подвозные дороги, расчистили каменоломни и скоро должны были начать добывать камень. Помимо казарменных домов, что отапливались жиром и водорослями, на острове поставили присутственное место, где подавали чай. Здесь же происходили и встречи с родными, как и обещал Каспар. Пока все были довольны.

Во время последнего посещения Олаф обратился к генералу Фраю с неожиданной просьбой. Он сказал, что знает о намерении генерала идти по весне на Капекслаа, и попросил взять с собой отряд из четырехсот добровольцев.

– Мы отберем лучших, ваше превосходительство, а после победы вернемся на Каре – дорогу доделывать.

– Но зачем вам это, тут-то вы целее будете? – удивился Каспар.

– Есть у нас к тарди старые счеты, ваше превосходительство, а вам четыреста человек кадрового состава не помешают. Только хотелось бы выступить в егерских мундирах.

– С егерскими может путаница получиться, гвардейцы вас могут с неприятелем спутать.

– А мы на щиты и на грудь гербы наденем…

– Какие гербы?

– Ну не королевские же, ваше превосходительство. – Олаф поправил меховую шапку и усмехнулся. – Ваши наденем, это ж вы теперь правитель вердийского края, а мы ваши люди…

Каспару оставалось только согласиться, лишние четыре сотни в войске ему действительно пригодились бы.

Вернувшись, он обратился за помощью в оформлении герба к де Шермону, тот с радостью согласился помочь. Он чувствовал ответственность за долгое и непонятное молчание короля, хотя курьеры давно вернулись и подтвердили, что отчет о победе был передан.

– Возможно, у короля плохое настроение, такое с ним, бывает, длится до двух месяцев кряду, – как мог оправдывался де Шермон.

Каспар отвечал, что ничуть не беспокоится, однако уже обдумывал возможные варианты развития ситуации. Теперь он чувствовал свою силу и не собирался быть битым ни тардийцами, ни королем.

К перемене ветра, означавшей начало последней трети зимы, Фундинул и помогавший ему Углук успели отлить три повторявших «Железную корову» бронзовых орудия. Все новинки были опробованы, а с Харнлона доставили еще три воза «веселух» – порошка из них хватило бы и на тысячу выстрелов.

После отливки и испытаний Фундинул взялся за установку орудий на передки от телег и устройство винтов для удобства нацеливания. С первыми оттепелями, по мокрому снегу все четыре орудия вывезли под пологами в дюны, где при личном участии Каспара и де Шермона Хуберт тренировал команды будущих бомбардиров. Сначала они выезжали по два раза в неделю, а потом стали делать это через день. На первых проталинах были установлены деревянные щиты, по которым удалось сделать несколько выстрелов.

К всеобщему восторгу, промахов не было вовсе – частые тренировки дали о себе знать, наводчики работали безупречно.

Приближалось время большой весенней кампании. Лазутчики советника Ниппона, в число которых входили и несколько тардийцев, сообщали, что в Капекслаа также готовятся к войне и намереваются первыми подойти к Тыкерье.

– Когда их следует ждать? – спросил Каспар.

– Как снег сойдет, иначе обозы по дорогам увязнут. Сейчас ведь где снег лежит, а где уже песок, не поймешь, на чем ехать – на санях или в возке, – пояснил Ниппон. – А без обозов никак нельзя, налегке много не навоюешь.

– Это так. А другого пути нет?

– Другого нет. Летом по берегу ездить можно, а сейчас там волны и мокро…

– Но телегу песок держать будет?

– Телегу… – Ниппон почесал в затылке. – Держать-то будет, только мокро…

– Это мы как-нибудь перетерпим. А по берегу идти просто необходимо, нам их на недельку-другую опередить нужно.

90

Через три дня начался весенний шторм, продолжавшийся без малого целую неделю, а когда однажды поутру ветер стих, из ворот Тыкерьи выехали полторы сотни разведчиков капитана Карбюзье и, разбившись на группы, разъехались в разные стороны.

К вечеру того же дня, несмотря на скорые сумерки, по мостовым застучали подковы, это войско генерала Фрая отправилось в поход на Капекслаа.

Грохотали телеги, свистели кнуты, гвардейцы приноравливались к усохшим за зиму седлам. В числе других ехали четыре сотни вердийских егерей, носившие на щитах и кирасах герб Каспара Франциска Фрая Вердийского. Пока обошлись без графского жезла, однако де Шермон уверял, что долго ждать не придется.

– Вот увидите, генерал, король еще пришлет вам право на титул и свои извинения за долгое молчание, – говорил он.

Колонна, выходя из ворот, поворачивала на север и двигалась к океану. На всех дорогах стояли разведчики, чтобы, если потребуется, перехватить тардийских лазутчиков.

По мере того как войско приближалось к океану, ветер усиливался. Солдаты кутались в войлочные накидки. Пока подъехали к воде, стало совсем темно, приходилось ориентироваться лишь на спины едущих впереди да на шум волн.

Полоса прибоя была широка, волны перехлестывали через колеса, вынося на песок множество острых звенящих льдинок, остававшихся от подтаявших торосов. Лошади ранили о них ноги, однако останавливаться было нельзя, за половину ночи требовалось пройти немалый путь.

К тому времени когда пришел приказ вставать на ночевку, многие так намерзлись, что едва смогли самостоятельно слезть с лошади. Гвардейцы выходили туда, где было посуше, накрывали лошадей попонами и при свете принесенных из обоза жировых ламп осматривали их ноги. Порезы и царапины смазывали дегтярным зельем, а после лечения ставили лошадок рядком, чтобы те закрывали друг друга от ветра.

Позаботившись о лошадях, гвардейцы собрались в кружок вокруг жировых ламп, на которые для тепла надевались специальные железные колпаки – света лампа давала меньше, зато грела хорошо. Генерал Фрай приказал закупить их несколько сотен, когда узнал, что с помощью таких ламп рыбаки и охотники согревались на промыслах.

После остановки войска на ночлег Фрай хотел обойти лагерь, но почувствовал, что слишком устал.

– Хуберт, я пойду лягу, а ты побеги к орудиям – что там с ними?

– Только что бегал, там все в порядке, пологи не растрепались, лошадок возницы лечат, так что ты ложись, а я еще посты проверю.

– Проверь, сынок, я что-то… Нездоровится как-то…

Каспар ушел спать на генеральский возок, а Хуберт, несмотря на холодный ветер, так и не успокоился, пока не убедился, что караульная служба во временном лагере организована правильно.

– Идите спать, лейтенант, ваш верный глаз завтра нам ой как нужен будет! – сказал ему майор-барон Гвинапп, и Хуберт пошел спать.

Под утро пошел снег, потом холодный дождь, вскоре снова сменившийся снегом. С восходом солнца подморозило, однако погода стояла ясная и ветер поутих.

Солдаты поднимались с сильным кашлем, многие заболевали. В обозе пали десять лошадей, их пришлось срочно свежевать. И тут отличился Углук, хотя был поставлен охранять орудия.

С его умением быстро разобрать тушу на составляющие не мог сравниться никто. Он пособил в разделке всех десяти лошадей, однако помогавших ему привел в трепет своим нетерпением, когда заглатывал огромные куски сырого ливера, продолжая орудовать тесаком.

Некоторые солдаты не выдерживали и просили их сменить, привычки орка мог перенести не каждый.

91

Каспар поднялся с легкой слабостью в ногах и хриплым дыханием. Потребовав к себе лекаря, выпил по его настоянию четверть меры перегонки с травами и медом. Напиток напрочь отбил рассудок часа на полтора, когда же генерал пришел в себя, то обнаружил, что сидит в седле, а рядом смеются де Шермон, барон Гвинапп и Хуберт.

Генерал Фрай откашлялся и осторожно спросил:

– А чему же вы, господа, так радуетесь?

– Вы, генерал, уже час поете для нас песни, должен заметить, у вас хороший слух и голос.

– Ах вот оно что… Ну так это пустяк.

Каспар посмотрел по сторонам, в желудке сосало от голода.

– Ленц! – позвал он ординарца.

– Я здесь, ваше превосходительство! – послышалось откуда-то сзади. Каспар обернулся – совсем рядом ехал его командный возок.

– Слушай, сил нет, как брюхо подводит, должно быть, с этого лекарства…

– Извольте откушать пирогов, ваше превосходительство, у меня горяченькие, – с готовностью отозвался ординарец и, разворошив множество покровов из кожи и войлока, достал из большого котла блюдо с хорошо распаренными пирогами с мясом, а потом и походную кружку с крышечкой и носиком, наполненную горячим шоколадом.

– Да ты волшебник, как же тебе удалось разогреть все это?

– Я на службе тридцать лет, ваше превосходительство, и восемь лет в ординарцах! – похвалился слуга.

– Ну спасибо, угодил…

Не выбираясь из седла, Каспар плотно позавтракал и почувствовал себя значительно лучше. В голову колонны приехал Фундинул.

– Ничего, если я с вами поеду, ваше превосходительство? – спросил он, понукая пегую лошадь, к которой уже привык и считал ее мулом.

– А чего же вы, сержант, со своими не едете? – спросил де Шермон, ожидая нового веселья.

– Ваше сиятельство, я вынужден находиться рядом с невоспитанным орком, который уже половину сырой кобылы сожрал и все ему мало! В крови весь, как живодер какой! Не могу я сейчас с ним ехать – не гоните меня.

– Ладно, оставайся, – разрешил Каспар, – только перед крепостью назад пойдешь.

– Порядок знаю, ваше превосходительство!

К Капекслаа, как и рассчитывал генерал Фрай, войско вышло вскоре после полудня, через час после обильного обеда, состоявшего для солдат из жирной печеной рыбы и просяного хлеба.

Едва сверкнули на солнце крыши тардийской столицы, в голову колонны прискакал разведчик капитана Карбюзье.

– Ваше превосходительство, всех лазутчиков мы похватали, так что тардийцы нас не ждут!

– А что же они делают? – спросил Каспар у продрогшего и перемазанного весенней грязью разведчика, лошадь которого мелко тряслась от усталости и холода – должно быть, они ехали полночи.

– В лагерях под крепостью стоят, ваше превосходительство, к походу на Тыкерью собираются!

– Вот как? – Каспар приподнял шлем и почесал лоб.

– Может, ударим с ходу? – предложил Гвинапп.

– Да их там, наверное, тысяч десять, – возразил де Шермон, – нам их тремя тысячами не охватить будет.

– Правильно, лучше напугаем, пусть спрячутся в крепость, – сказал Каспар. – Ладно, братец, спасибо за новость, иди в обоз и отоспись – скажи, я разрешил.

– Не могу, ваше превосходительство, мне назад нужно…

Каспар посмотрел на дрожащие ноги лошади разведчика, его осунувшееся лицо и сказал:

– Ленц, ну-ка дай и ему, и лошадке вина с медом, а еще окорока отрежь кусок побольше да хлеба дай. А то они до капитана не доедут…

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

Слуга соскочил с воза и, достав бурдюк с вином, стал смешивать его в большой чаше с водой и медом, а затем подал чашу разведчику, и тот пил, сколько смог, остальное отдали лошадке, которая жадно выхлебала угощение.

Вскоре окрепшие лошадь и наездник отбыли к капитану Карбюзье, а Каспар приказал разворачивать войско в боевой порядок.

– Схватиться прямо тут нам нет резону, но напугать их мы обязаны…

92

Когда из лагерей тардийцев увидели у горизонта вражеское войско с развернутыми знаменами, мысль о сопротивлении не пришла в голову никому. Какой смысл начинать бой, если рядом высокие стены крепости?

Не слушая командиров, ополченцы и строевые лаксманы бросились к городским воротам, устроив у моста свалку и сбрасывая в ров тех, кто был с краю. Это было похоже на бегство побежденной армии, когда никто не думает о лошадях, обозах и арсеналах. Еще до того как трехтысячное войско генерала Фрая подошло к стенам Капекслаа, около десяти тысяч тардийцев укрылись в крепости и подняли мостовые ворота, оставив на пути бегства множество задавленных и брошенную амуницию.

Видя такую щедрость противника, Каспар велел сформировать команды для сбора лошадей и трофейного имущества, а из легкораненых тардийцев сформировать первые группы пленных.

Морально раздавленных, их тотчас стали привлекать в качестве рабочей силы, и эти люди беспрекословно выполняли приказы завоевателей, окончательно сбитые с толку видом вердийских егерей.

– Так вы разве не верди? – удивился прихрамывающий лейтенант-лаксман, спрашивая по-вердийски.

– А ты разве не видишь? – ухмыляясь, ответил Олаф.

Напротив главных ворот еще только устанавливали орудия, а на стенах крепости уже царила паника. Было видно, как бестолково носятся офицеры, пытаясь убрать с ярусов всех лишних, однако возникшая поначалу паника уже перешла в болезненное любопытство, все свободные вердийцы лезли на ярусы, чтобы посмотреть, что затевает противник.

Через четверть часа Хуберт доложил, что готов к стрельбе.

– Начинайте! – махнул рукой Каспар.

– Эх, сейчас начнется! – воскликнул де Шермон, помня, какой испытал ужас на крыше замка Тарду. Его волнение передалось лошади, и она заплясала на месте.

Прошло еще несколько мгновений, и один за другим прогремели четыре оглушительных выстрела. Орудия извергли тридцатиярдовые снопы разноцветных трескучих искр, а тяжелые ядра с грохотом врезались в обшитые железом ворота.

Каспар, конечно, рассчитывал поразить противника демонстрацией нового оружия, но он и предположить не мог, насколько ужасающей для тардийцев станет эта демонстрация. Ярусы на стенах опустели в один миг, частокола из пик, еще мгновение назад блестевших на солнце, как не бывало.

– Куда они подевались? – удивился де Шермон.

– До смерти испугались, – предположил Каспар.

Снова ударил хлесткий залп, сверкнули искры, побежали, перекатываясь, клубы белого дыма. Ядра снова поразили ворота, но пока без видимых последствий.

Орудийные команды работали без лишней суеты, быстро забивали в стволы новые заряды, а гвардейцы и егеря, также мало привычные к такому грохоту, едва сдерживали стройность своих рядов и пригибались к лошадиным гривам.

Снова прогремел залп, и все увидели, как выворотило одну из десятидюймовых балок, из которых были составлены ворота. В образовавшейся бреши замелькали переполошенные тардийцы, а гвардейцы стали кричать «ура».

Каспар покачал головой, вместе со всеми удивляясь столь сокрушительной мощи. Одно дело перебить мачту на корабле и совсем другое – толстую балку.

Пока орудийная прислуга накатывала орудия на позиции, к генералу Фраю прибыл курьер от майор-барона Гвинаппа. С трудом удерживая разгоряченного мардиганца, курьер козырнул и стал докладывать:

– Ваше превосходительство, с нашей стороны противники по стенам спускаются. Перебираются по лестницам через ров и к нам бегут…

– Что, десант?

– Нет, ваше превосходительство, из крепости бегут большей частью ополченцы. Барон приказал брать в плен, их там уже полсотни набралось.

– Хорошо, пусть продолжает брать пленных, но, если станет чересчур много, пусть гонит хуторян прочь и оставляет только лаксманов. Так и передай!

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

Курьер умчался. Со стороны брошенных противником лагерей показался обоз с запасом сборных штурмовых лестниц, которые тардийцы готовили для захвата Тыкерьи.

Когда обоз прибыл, спешившиеся гвардейцы и пленные егеря стали быстро собирать мостки. От залпа к залпу ворота теряли обшивочное железо и расщепленные балки, так что вскоре предстояло как-то преодолевать ров.

К Каспару подъехал Олаф, он был в нетерпении.

– Ваше превосходительство, разрешите нам первым в город ворваться?

– Разрешаю, лейтенант. Действуйте!

Вердийцы спешились и, оставив лошадей у обоза, побежали к воротам, волоча за собой мостки. Несколько голов показались на крепостной стене. Каспар ждал, что сейчас на егерей обрушится дождь стрел, однако этого не случилось. Мостки были успешно перекинуты, и егеря стали по одному перебираться через ров и исчезать в большой бреши в воротах.

Было видно, как за брешью завязался бой, заблестели клинки, а подошедшие гвардейцы стали крушить ворота изогнутыми железными дрынами и укладывать новые мостки, рассчитанные на вес всадника.

Вскоре дело было сделано, и по собранной переправе, чуть пригибаясь в разбитых воротах, в город начали входить конные гвардейцы.

Капекслаа был взят малой кровью, ополченцы почти не сопротивлялись, а лаксманы были так подавлены неожиданным подходом противника и грохотом невиданных разрушительных орудий, что уже заранее считали себя побежденными.

Тардийский брин Лаар с приближенными отступил во внутренний дворец, однако тот оказался не таким неприступным, как внутренний замок в Тыкерье, чтобы полностью захватить его, не понадобилось даже лестниц. К тому времени как генерал Фрай и граф де Шермон оказались на центральной площади города, туда уже выводили захваченных в плен тардийцев. Их набралось более пяти тысяч, это были только лаксманы, хуторских же и простых рыбаков отпускали сразу, беря с них слово больше не воевать.

– Ну вот и рабочая сила для строительства дороги – теперь в два года управимся, – сказал Каспар, оглядывая огромную площадь.

– Генерал…

– Да, граф?

– Поскольку с этой кампанией все благополучно разрешилось, я бы хотел… Я бы хотел обсудить с вами другую тему…

– Слушаю вас, граф. Что-то вы разрумянились, уж не простыли ли ночью?

Де Шермон сдернул перчатку и вытер ладонью взмокшее лицо.

– Генерал, я бы хотел обсудить с вами будущее вашей дочери…

93

После позднего обильного завтрака настроение короля Филиппа значительно улучшилось.

– Скажи, Сарбель, отчего после еды настроение меняется в лучшую сторону, хотя заказ на седла для армии опять задержали? – спросил Филипп у своего ученого лекаря, которого захватил из Кремптона после небольшой разведки боем. Поначалу он хотел обосноваться в этом старом замке, однако по ночам в глубоких подвалах ревело какое-то чудовище, да и сырость в залах было нестерпимая – пришлось вернуться на зиму в Ливен.

Зато теперь уже почти все было готово к большой летней кампании.

«Бросок на юг, вот как назовут это мои летописцы! – думал король, и его настроение улучшалось все больше. – Если бы еще не эти седла…»

– Видите ли, ваше величество, – начал мессир Сарбель, – все дело в желудочных соках. После принятия пищи они-таки бурлят в человеческом теле, что вызывают разгон желчи и улучшение самочувствия.

– Ты сам-то понял, что сказал? – усмехнулся Филипп и, опустившись на жесткую кушетку, оглядел заново обставленную залу. Прежде здесь собирались какие-то то ли старосты города, то ли депутаты, его величеству подробно рассказывали, но он не запомнил. Теперь же совсем другое дело.

Ливен начинал королю нравиться, однако это не отменяло далекий поход на юг, только бы поскорее сделали седла…

В коридоре за дверью послышался топот и звон шпор, здание было мало приспособлено для проживания королевских особ – не той толщины стены, не из того дерева двери.

Раздался осторожный стук, а потом дребезжащий голос секретаря произнес:

– Ваше величество, к вам курьер из Харнлона! Примете?

«Из Харнлона? Вот как? Несостоявшийся граф решил о себе напомнить? Ну-ну», – подумал Филипп. Ему еще предстояло решить эту проблему, но для этого все уже было готово.

– Нет, сейчас я занят! – не оборачиваясь ответил король и откинулся к стене, чтобы спрятаться за ширму. – Ступай и до вечера не приходи…

– Слушаюсь, ваше величество… – с поклоном произнес секретарь. Король с облегчением вздохнул, но неожиданно секретарь громко объявил:

– Ее величество королева!

– Королева?

Филипп вскочил с кушетки и встал у окна, с подчеркнутым интересом рассматривая площадь, как будто не было важнее дела, чем следить за сменой часовых.

– Ваше величество, зачем вы держите курьера за дверью, ведь письма из Харнлона могут быть очень важными! – произнесла королева, заходя за ширму. – От кого вы тут прячетесь, ваше величество?

– Ах, ваше величество!

Король повернулся к матери и развел руки, словно собираясь обнять ее, но тут же опустил их, увидев, что королева сама принесла ему письма.

– Я отпустила курьера, на него страшно было смотреть, он проделал немалый путь…

Филиппу ничего не оставалось как взять оба свитка.

– Просто я неважно себя с утра чувствовал…

– Вот как? А мне сказали, что у короля сегодня был отменный аппетит.

– Ну аппетит – одно, – король стряхнул с манжета невидимую пылинку, – а самочувствие – совсем другое. Вот и Сарбель говорит…

Почувствовав к себе внимание, врачеватель низко поклонился и начал монотонно повторять то, что уже не раз слышали и Филипп, и Анна Астурийская.

– Все дело в желудочных соках, после принятия пищи…

– Ах, подите вон, нам с королем нужно поговорить, – резко произнесла королева.

Сарбель снова поклонился и, шаркая ногами, ушел.

– Итак, посторонних нет – читайте письма, ваше величество! – строго произнесла Анна Астурийская.

«Что-то уже пронюхала», – с неудовольствием подумал король. Он полагал, что все приготовления к аресту Фрая хранятся в секрете.

– Сейчас только вспомнил, что вот этот паркет под нашими ногами пролежал здесь сто пятьдесят лет, а нарезан был из бревен разрушенного дома последнего из огров. Забавно, правда, ваше величество?

– Забавно, – королева зло усмехнулась, – но читать письмо вам все равно придется, сын мой.

– О, я прекрасно знаю, что в этом письме. – Филипп взломал печать, зеленый сургуч просыпался на пол. – Ваш протеже, матушка, выпрашивает себе титул, поскольку я немного задержался с указом.

– Вы должны были подписать его уже давно, с такими людьми, как Фрай, шутить не следует, – произнесла королева, делая шаг к Филиппу.

– Ах, матушка, я давно уже взрослый человек, я король, в конце концов…

Что-то в развернутом свитке привлекло внимание.

Филиппа, и он замолчал, шевеля губами.

– Что? Фрай взял Капекслаа? Фрай взял Капекслаа!..

– Ну-ка дайте!

Королева выхватила свиток из рук Филиппа.

– Все правильно, вот перечень трофеев, описание города, количество населения…

Не сдерживая эмоций, Анна Астурийская помахала перед носом сына свитком и засмеялась, однако ее лицо тут же сделалось серьезным.

– Немедленно пишите указ на графский титул, ваше величество…

– Нет, я не сдамся! Это еще не…

Король не договорил и, остановившись возле ширмы, вцепился в нее руками.

– Что такое, ваше величество, вы хотите получить новое герцогство Ангулемское, чтобы еще несколько поколений Рембургов не могли на побережье и носа показать?

– Я… я могу снова повернуть армию на север!

Королева тяжело вздохнула, и какое-то время они молчали, затем Филипп спросил:

– Как вы думаете, ваше величество, что он сделает, когда узнает, что армия движется на север: – сбежит за океан или отправится в дистанцерию?

– Ни то и ни другое. Он возьмет Харнлон…

– Что?

Король будто проснулся. Он посмотрел на мать тревожным взглядом, надеясь получить поддержку, но лицо Анны Астурийской было бесстрастно.

– Я прочту другое письмо, – вспомнил Филипп и взял с кушетки второй свиток. – Знакомая рука, это де Шермон! Наверняка он даст какие-то объяснения по поводу этого Фрая…

Королева терпеливо ждала, однако уже по лицу Филиппа стало понятно, что и здесь он не нашел утешения.

– И это называется друг! Предатель!

Король швырнул свиток и отошел к окну.

– Что там? – спросила Анна Астурийская.

– Он просит разрешения жениться… – после некоторой паузы сообщил король.

– На ком же?

– На дочери… «Каспара Франциска Фрая», – с отвращением процитировал Филипп. – Я надеялся, что он станет моими ушами и глазами при Фрае, будет примечать его слабые стороны… Что мне теперь делать, ваше величество?

Филипп повернулся к матери, ожидая от нее очередного совета.

– Что делать? Радоваться, ваше величество, организовать большой праздник с музыкой и танцами, с выездом на охоту. Не каждый день королям подносят по две провинции на серебряном подносе. Будем веселиться, пить вино и поднимать тосты во славу графа Вердийского и Тардийского Каспара Франциска Фрая. И нужно прямо сейчас писать два указа, один о даровании графского титула, а другой о подготовке к празднику. И не забудьте извиниться, ваше величество, столь долгая задержка указа требует объяснений.

– Но я же король!

– Значит, извиняйтесь по-королевски. Уверена, Фрай не станет приводить к присяге новых подданных вашего величества, пока не получит заверений в вашем добром расположении.

– Хорошо, матушка, я все сделаю как вы сказали, но как мне поступить с де Шермоном?

– Графу де Шермону пора прекращать холостую жизнь, а женитьба на девушке из столь знатного семейства, – на слове «знатного» королева сделала ударение, – пойдет ему только на пользу. К тому же она наверняка красива.

– Откуда вы знаете, матушка?

– У де Шермона хороший вкус. Но это еще не все. Нельзя оставлять молодых под влиянием графа Фрая, пусть де Шермон отправляется в Харнлон – королевским наместником, генерал-граф Мараншон уже немолод и с удовольствием поделится с ним властью. Ему достаточно должности командующего гарнизоном.

– И что мы при этом получим? – спросил Филипп, его всегда поражало, как умело королева выстраивает внутреннюю политику королевства.

– Мы получим разъединение графа Фрая и графа де Шермона, а то вместе они, чего доброго, додумаются до независимого герцогства. Одновременно через дочь графа Фрая мы будем удерживать его самого под крылом королевства, поскольку у людей его склада родственные узы весьма крепки.