Текст книги "Английские эротические новеллы"

Автор книги: Алекс Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

Глава шестая. Алисин и родовое проклятие

После той брачной ночи, где девственная Алисин была в качестве свадебного подарка рыцарю Мартину, несчастная девушка считала себя грешной и испорченной, а свою душу погубленной раз и навсегда. Кутаясь в плащ, она покорно шла за слугой, гадая, какие новые испытания ждут впереди. Пока они поднимались по наружной лестнице, Алисин дрожала от мысли, что Эллин решила запереть в сырой подвал или в один из мрачных казематов башни. Слуга провел ее через нижний зал к внутренней лестнице, ведущей к боковой башне.

– Скажи, куда мне идти, я пойду сама, – попыталась протестовать Алисин.

Ответа она не получила, а когда поднялись наверх, он так толкнул в дверной проем, что она едва удержалась на ногах.

Алисин, оглядела комнату: маленькая, круглая, единственное окно забрано решеткой, через которую пробивался солнечный лучик. В его свете пылинки от сухой тростниковой подстилки мелькали крохотными звездочками.

«Слишком высоко окно! – Алисин больше ничего не оставалось делать, как следить за полетом этих звездочек, да лучиком света, проникающем сквозь окно-бойницу. – Петлю на решетку не накинуть и не повеситься! А может, можно сбежать?»

Прежде всего, она тщательно осмотрела комнату и поняла, что надеяться на спасение бегством было нечего. Комната не имела никаких тайных дверей и, находясь в уединенной башне с толстыми наружными стенами, по-видимому, не сообщалась с другими помещениями замка. Изнутри дверь не запиралась ни на ключ, ни на задвижку. Обесчещенной девушке оставалось только запастись терпением и всю надежду возложить на бога, к чему обычно прибегают выдающиеся и благородные души. У окна стояла корзина с одеждой.

«И молиться сил нет! – Алисин оделась и легла на подстилку из тростника, заменяющую слугам постель, – что меня ждет, когда надоем Мартину и Эллин? В том, что это случится, нет никаких сомнений! За такой грех гореть мне в Аду! Господа-то не станут терзаться угрызениями совести и вычеркнут из своей жизни с той же жестокой бесцеремонностью, с которой заставили принять участие в играх на брачном ложе!»

– Ну что, красавица, понравилось? – С жалобным скрипом открылась дверь, и слуга принес низкий столик и кувшин с водой. – Замковые слуги уже разыгрывают тебя в кости. Как только прикажет госпожа Эллин… Впрочем, я могу принести тебе кое-что с барского стола, если ты будешь со мной ласковой!

Лицо слуги растянулось в похотливую улыбку.

– Пошел вон! – Алисин удержалась, чтобы не заплакать.

«Вот награда за мое тело: кусок хлеба и стакан воды! Похоже, я угодила в тюремную камеру! – Вздохнула она, как только закрылась дверь. – В кости меня разыгрывают! Однако, надо хотя бы умыться и причесаться!»

Ее завтрак был прерван самым наглым образом. Прямо из стены вышел призрак рыжебородого мужчины в рыцарских доспехах.

«Это же рыцарь с портрета! – поняла девушка. – О, ужас!»

Алисин сковал страх, пожалуй, более сильный, чем в спальне госпожи.

– Я вижу, тебе не понравилось, в спальне? Разве ты не видела, как спариваются животные? Или, может быть, тебе мама не говорила ничего об этом?

– Сэр призрак, – челюсти девушки дрожали от страха, – мне мама говорила. Но я… – Алисин снова разрыдалась. – Я никак не думала, что свою брачную ночь поделю пополам с леди Эллин.

– В это нет ничего удивительного! Вы обе являетесь моими внучками! – уточнил призрак, – было первое мая, приход весны. На моей земле шумел праздник. Девушки в лучших нарядах срывали цветы, и танцевали. Я устроил выходной для черни и даже выкатил бочку пива. Девушки установили «майское дерево» и вокруг него водили хороводы, на что хотя местный священник в воскресных проповедях клеймил его как проявление язычества. Твоя бабушка, как и все девицы, радовалась приходу весны. Я, милостиво позволил крепостным пойти в лес! В другое время я разрешал входить туда только за особую плату, а в честь праздника позволил притащить оттуда хворост для больших костров, которые горели всю ночь. В их красном свете, веселились простолюдины, а твоя бабушка зазевалась. Клянусь адским пламенем, что терзает мою грешную душу, твоя бабушка была такой же строптивицей, как и ты! Моим слугам пришлось ее держать за руки и ноги, а потом ничего, ей даже понравилось! Волосы у нее были похожи на твои – шелковистые, мягкие, пушистые. Кстати, она тоже наивно думала, что супружеская жизнь доставляет женщине удовольствие. Боюсь, я ее разочаровал! Эх, Алисин, по человеческим меркам это было так давно… В Аду времени нет. Впрочем, вспомнить приятно! А теперь я хочу посмотреть на тебя совсем голую! Раздевайся!

Дрожа от страха, унижения и холода, девушка подчинилась.

– Сладкая какая! Рыжая, вся в меня! А Эллин совсем на меня не похожа! Кто знает, не наставила ли мне моя старуха рога? По крайней мере, поймать с поличным на измене мне не удалось ее ни разу! Хитрая была бестия!

– Не надо! – Голенькая Алисин почувствовала холод от прикосновения рук призрака. Впрочем, бесплотное тело не причинило никакого вреда.

– О горе мне! – Призрак, поняв, что не сможет воспользоваться телом внучки, растаял.

После беседы с призраком девушке стало совсем плохо, а тут служанка принесла яичницу с ветчиной и глиняную кружку с пивом.

– Скорее я прыгнула в яму со львами, чем заставлю себя проглотить хоть кусочек. – Заявила она. – Какой там завтрак!

– Не торопись отказываться, – служанка улыбнулась и оставила все на столе. Не прошло и часа, как все было съедено. – И оденьтесь! тут не жарко!

Вечером слуга вновь пришел за девушкой и повел ее знакомой дорогой в спальню молодоженов. Целую неделю, пока у госпожи было женское недомогание, Алисин пришлось выполнять супружеский долг за нее.

Сначала она не испытывала ни желания, ни страсти, только чувство непонятного тепла, поднимающегося из поруганного местечка, делало ее нежной и податливой.

Супруги раз высекли наложницу розгами, за отказ рыцарю в милых шалостях, считавшимися в те времена смертным грехом: предоставить для запретный утех свою шоколадную дырочку.

Тут снова пригодились ременные петли.

– Ну вот, – для начала он положил ладонь на то самое местечко, которое девушка не хотела давать.

Алисин, казалось, поняла, что сопротивление бесполезно, но все же безуспешно попыталась сдвинуть ноги.

– Все только начинается! – рыцарь просунул в колечко кончик указательного пальца. – Corruptio optimi pessima![14]14
  Самое худшее падение – падение чистейшего! – Лат. Прим. перев.


[Закрыть]

По телу Алисин прошла судорога.

– А теперь покажи, кто тут хозяин! – Эллин протянула мужу пучок связанных прутьев. – Она еще будет решать, что можно моему мужу, а что нельзя! Видимо, наш первый урок она уже успела позабыть.

Мартин смотрел, как раскраснелись щеки и загорелись глаза у его супруги, и решил по-рыцарски поучить непослушную девчонку.

– Ну, раз она не хочет по-хорошему… – Рыцарь взмахнул розгой. – Будет по-плохому!

Размахнувшись, он на секунду задержал прутья на ляжках Алисин, а потом дернул их на себя.

На этот раз порка была весьма суровой, но и рыцарь оказался на высоте. Мужчине показалось, что розги сделали Алисин податливой, покорной и горячей. Мартин плюнул в шоколадную дырочку, а потом вошел в нее резко, с силой, причиняя каждым ударом еще большую боль.

– Ты будешь делать все, что тебе приказано! – Он жестко насиловал девственное место и получал от этого огромное наслаждение.

Он резко вогнал оружие по самое основание. Такого девушка явно не ожидала. Рыцарь обнял девушку, просунув руки ей под живот, и вошел в нее медленно, но уверенно, не останавливаясь и тогда, когда заметил, как она сжалась от боли и страха, и продолжал движение, пока не вошел до конца. Затем он остановился, давая ей освоиться с новыми ощущениями. Почувствовав, что кольцо податливо растянулось, Алисин застонала тихо, потом громче.

«Хорошо, что Мартин заставляет ее так страдать, – Эллин любовалась слезами на лице наложницы. – Удовольствие от мужа должна получать только я!»

– Ну вот, а ты боялась! На самом деле это не так страшно, как считают глупые девицы и церковники! – Мартин довольно улыбнулся. – Движения рыцаря стали неторопливыми. – Dixi![15]15
  Что сказано, то сказано, добавить нечего! – Лат.


[Закрыть]

Иногда он совсем останавливался, целовал и ласкал ее ушки, мял ладонями груди и живот.

– Ну что, сладкая, – Эллин смотрела на то, как наложница осваивает итальянский способ, – не сладко?

Из глаз потекли слезы, что не понравилось Эллин, и она решила обязательно высечь девчонку еще раз. Впрочем, к великой досаде Эллин, Мартин предпочитал добиваться покорности, не наказывая, а тем, что ласкал наложницу, до тех пор, пока в ней не пробуждалось желание. Сколь ни сладостно было Алисин потом, собственная слабохарактерность казалась ей унизительной.

Алисин еще не осознавала, что стала женщиной во второй раз. Она больше не носилась со своим горем, как наседка с яйцом.

– В конце концов, раздвигать ноги приятнее, чем подставлять попу под розги! – решила она.

Появившееся плотское удовольствие от любви, надежно повторялось при желании, вселило в уверенность, выкорчевало корни раздражения и горечи. Больше того, она поняла, что, отдавая себя, ничего не теряет.

Утром Эллин объявила Алисин, что по ночам у нее появляется новая обязанность.

– Ты будешь вылизывать меня так же тщательно, как моего мужа! – Строго сказала она. – По первому требованию! В случае малейшего недовольства – розги! Кстати, у нас уменьшился их запас. Так что не забудь его пополнить!

«Что угодно, только не розги, – думала наложница, услышав новую придумку госпожи. – В конце концов, я вылизывала у Мартина после того, как он кончал в мою госпожу, так что знаю, какая она на вкус!»

– Тебе надо объяснять, чего я хочу? – Эллин раскинула ноги в стороны.

– Нет, моя госпожа, – Алисин покосилась на пучок розог, замоченный в корыте, и встала над хозяйкой на четвереньки.

Впрочем, перспектива быть высеченной или отданной слугам тоже не радовала.

– Ну, бабы! Ну, бабы! – воскликнул Мартин, увидев, чем они занимаются. – Вот еще на мою голову! Ей-богу, Si Deus creavit hominem mulieres – ipse diabolus[16]16
  Если мужчин сотворил Господь, то женщин – сам черт. – Лат. – Прим. перев.


[Закрыть], чтобы всех отправить в ад! Нет, кажется, сегодня я высеку их обеих!

В самой глубине души оставалось что-то отчаянно черное, что могло всплыть наружу, оглушить и сломить ее, но это было очень далеко.

Глава седьмая. Эллин и священный колодец

Эллин очень хотелось родить Мартину ребенка, но все усилия и молитвы не помогали. Зато помог призрак дедушки Максимилиана.

– Credo in unurn Deum, Patrem omnipotentem, factorem caeli et terrae, – Эллин надеялась отмолить грехи, visibilium omnium et invisibilium![17]17
  Верую в Бога единого Отца всемогущего, создателя неба и земли, всех видимых и невидимых! – Лат.


[Закрыть]

«Сколько грехов я натворила в спальне! – Эллин украдкой вытирала слезы, глядя на то, что вытворяет Мартин с наложницей. – Неудивительно, что ничего у меня не получается!»

– Сходи к колодцу на болотах! – Призрак устал смотреть, как внучка плачет и молится перед распятием. – Карту колодца найдешь под гобеленном, в спальне. И не забудь взять с собой хлыст Омара!

– А хлыст-то зачем? – Не поняла Эллин.

Призрак растаял, не удостоив женщину ответом.

– Хлыст, так хлыст! – Вздохнула леди Эллин. – Нам женщинам к порке не привыкать! Если это поможет, я все перетерплю!

Молодожены развлекались игрой в мяч.

– А не сходить ли нам к святому колодцу? – Эллин перебросила мяч Мартину. – Про него ходят много разных слухов! Говорят, он и бездетным парам помогает!

Муж, услышав о священном колодце и о плети ничуть не удивился. Английские законы позволяли мужьям поколачивать жен. Впрочем, Мартин, обожавший Эллин еще ни разу не поднимал на супругу руки.

– Ты веришь в эти сказки? – Мартин ловко отбил набитый тряпками мячик дощечкой. – Не знаю, поможет ли нам святой, но потонуть в этом гиблом месте можно запросто! Сколько слухов об этом мрачном месте по округе ходит. Будь этот колодец действительно чудотворным, на этих болотах было бы не протолкнуться от паломников! Что-то я не видел там особого религиозного рвения!

– Да ты никак боишься? – Эллин пропустила удар.

«Эту Алисин бы, да вот этой дощечкой пониже спины! Чует сердце мое, затяжелела она от Мартина! Без всяких молитв! У этих деревенских все быстро получается!»

– Я не боюсь, а ты не зевай! Знаешь, еще у древних греков и римлян была игра, в которой мяч отбивали рукой или палкой. Но в эту игру «джидоко»[18]18
  Прообраз большого тенниса. – Прим. перев.


[Закрыть] знают уже двести лет в Италии и Франции. С той лишь разницей, что французы отбивают прыгающий мячик рукавицей, а итальянцы деревянной лопаточкой. Именно они придумали сверлить в них дырочки! Даже во дворцах я видел залы для игры в мяч! Аристократы не любят под дождиком играть!

Мартин обожал эту игру, и научил играть Эллин.

– Сама знаешь, я старый солдат и смерти не боюсь, хотя в болоте тонуть не самая благородная смерть! – Мартин, сжимая в руках дощечку, терпеливо ждал, когда Алисин принесет мяч из колючих кустов. – Я не привык рисковать жизнью любимой женщины!

Кожаный мячик был набит опилками, и отскакивал только от твердой поверхности.

– Пошли пить пиво! – Эллин вытерла пот со лба. – Я проиграла!

Увидев, что муж привязался к рыженькой девчонке, она не стала выгонять наложницу из постели, но сделала так, что и на супружеском ложе Алисин доставалась роль служанки: вылизать господина до и после исполнения супружеского долга входило в ее обязанности.

Попытки возражать господам у рыженькой служанки были, но быстро пресекались супругами с помощью розог. «Удовольствие в постели должна получать только я! – думала Эллин, поручая Мартину в очередной раз наказать служанку. – Этой простушке сразу бы согласиться, ну, да раз она упирается, получит все, что заслуживает! На этот раз пущу в ход дощечку для игры в мяч!»

– Ай! Не надо! – Алисин вздрагивала на привязи. – Я буду, буду делать все, что прикажете!

Слезы и стоны несчастной переросли в жалобный вой.

Мартин, мечтавший попробовать знаменитую ласку из арсенала восточных красавиц решил не жалеть строптивую служанку и наказывал в полную силу.

– Так ее! – Эллин обожала смотреть на мучения девушки: неистребимая женская ревность получала в этот момент полное удовлетворение. – Чтоб неделю сесть не могла!

Впрочем, экзекуцию пришлось отложить: наблюдая за конвульсиями несчастной Алисин, Мартин так возбудился, что сумел доставить Эллин несколько очень приятных минут.

Девушка, так и не освобожденная из привязи, всхлипывала и смотрела на игры хозяев.

«Я вылижу его, пусть только больше не бьет! – думала она, понимая свою ошибку. – Все что угодно, только не порка!»

– А теперь, – Эллин посмотрела на Алисин, – пора посмотреть, пошло ли наказание впрок нашей рыжей подруге!

Мартин развязал Алисин и лег на спину.

Поначалу девушке пришлось подавлять подступающую к горлу тошноту.

«А если укусить? – вдруг подумала она. – Сомкнуть зубы и отмстить за все, что они со мной сделали? Отмстить за свою поруганную честь и за мучения?» Ее тело задрожало от предвкушения мести, но тут она вспомнила, как быстро судьи расправляются с преступниками, тела некоторых из них до сих пор качаются в петлях на деревьях вокруг замка. Боль в наказанном теле вернула к действительности: за такой поступок она явно одними розгами не отделается.

«Нет! – Закрыв глаза, Алисин представила себе, как стоит под деревом, а палач надевает на ее нежную шею пеньковую веревку. – Не хочу!»

– Облизни губы, обхвати ими свои зубки, – учил Мартин девушку основам запретных ласк, – и теперь обхвати и работай этим колечком вверх-вниз!

Наблюдая, как реагирует муж на прикосновение чуткого языка, Эллин и сама захотела попробовать девушку.

«А никуда не денется, – подумала госпожа, – будет плохо стараться, так высеку! Мой первый муж, сэр Стефан, обожал сечь хлыстом непослушных крестьянок, что медлили задирать подолы, да и мне самой доставалось не раз! Чтоб ему черти в Аду дров под котел подбросили! А сейчас мне надо это наследство взять с собой!»

О чем говорили супруги в ту ночь, усталая Алисин не слышала, и тихо спала на краю кровати. Утром солнце еще не взошло, когда они вышли на дорогу и двинулись по заповедной тропе. Путь к священному колодцу решили проделать пешком, так как это делали паломники.

– Похоже, это здесь! – Пара успешно миновала трясину и увидела поросший кустарником холм. – Вот камень с крестом! Кто не знает этой приметы – может запросто сгинуть! Эллин посмотрела в старый пергамент. Отсюда направление прямо на вершину холма!

– Кабы не эта топь, – Мартин нащупывал дорогу шестом, – паломники давно бы по камешку растащили этот колодец! Он свернул в сторону и, проверяя каждый шаг, пошел вперед. Она легко шла следом, иногда оборачиваясь: место гиблое, и паломники не случайно старались обходить его стороной.

– Ты вполне уверена, что от нашего путешествия будет прок? – Мартин тяжело дышал. – Пеший переход был утомителен. Солнце скатилось за горизонт, оставив путешественников в темноте. «Ну вот, опять я ночью на болоте! – Мартин вспомнил приключение. – Теперь я не один, а с женой! Впрочем, мы уже пришли!»

– Ну, муженек, теперь будем ждать восхода Луны! – Эллин стала раздеваться. – В пергаменте сказано, что надо быть такими же, как Адам и Ева! Только так колодец может дать свою силу!

«Вот это приключение! – подумал рыцарь, следуя примеру супруги. – А еще говорят, что семейная жизнь скучна и не интересна!»

– А вот и Луна! – Эллин посмотрела на бледный небесный лик, расплела свои косы и ловко стянула волосы лентой. – В руки Твои, Господи, Иисусе Христе. Боже мой, предаю дух мой.

Путь к священному колодцу начинался с узкого выложенного камнями входа.

– Господи, прости нас, грешных! – Мартин зажег факел и пошел впереди. – Огради меня, Господи, силою животворящего креста Твоего и сохрани меня в эту ночь от всякого зла.

– Аминь! – Эллин уложила вещи в дорожный мешок, и пошла следом за мужем.

Огонь осветил вход длинный тоннель.

– Похоже, здесь еще римляне добывали руду! – Рыцарь увидел, что камни, образующие стены и потолок, уложены плотно и надежно, по итальянскому образцу.

Ступени уходили вниз.

– Смотри! – Мартин вошел в маленькую пещерку и осветил ее. – Не больно похоже на житие святых!

Посереди подземного зала стояла странная пара, вытесанная из мрамора: перед мужчиной на коленях стояла женщина в ошейнике. Впрочем, паломники, побывавшие здесь, не оставили статуи в покое, и повесили им на шеи деревянные крестики.

– Вот это да! – Эллин подошла и встала рядом.

Неизвестный художник наполнил каменные изваяния движением. Казалось, что голые, поразительно красивые люди из камня недвижными губами и каменными глазами улыбались живым.

– Мне кажется, – голос у Мартина вдруг пропал, – что эти каменные изваяния изучают нас, грешников! Похоже, Максимилиан сыграл с нами злую шутку: а не ведет ли этот колодец прямиком в Ад?

– Нет, не похоже! – Эллин было холодно и очень страшно. – Посмотри: все стены исписаны фресками, и кто-то копотью вывел на них изображение креста! Впрочем, коптить статуи у паломников рука не поднялась.

– Действительно, – Мартин поднял факел немного выше, – здесь бывали и до нас! Пойдем дальше!

Статуи остались позади. Тоннель заканчивался глубоким колодцем.

– Ну вот, мы и пришли! – Мартин остановился, подозвал женщину к себе жестом руки. – Вот он, священный колодец, хотя честное слово, больше походит на языческое капище!

– Мне кажется, что он уходит в бездну! – Эллин поправила ленту, заправила выбившиеся пряди. – Неужели это и есть святой колодец?

Мартин невольно залюбовался ею: нагота была беззащитна и в то же время прекрасна.

– Помолимся? Если это святое христианское место, то молитва поможет! – Он, на мгновение, удержав ее в своих объятиях, отпустил и подтолкнул к колодцу. – Интересно, как мы достанем воду? Он бросил в колодец камешек. Очень нескоро раздался тихий всплеск.

– Колодец сам решит, как нас напоить! – В движениях Эллин появилась упругость и грация, которую он раньше не замечал.

– Laus Deo, pax vivis, salutem defunctis, – Эллин встала на колени и сложила руки в молитве. – Et beata viscera virginis Mariae quae portaverunt aeterni Patris Filium![19]19
  Хвала Господу Хвала Господу, мир живущим, спасение души усопшим, блаженно чрево Приснодевы Марии, носившее Сына Предвечного Отца! – Лат.


[Закрыть]

Мартин, повторяя следом слова хвалы Господа, смотрел на жену и любовался ею! Нагая в коленопреклоненной позе она была чудо как хороша.

Колодец был сделан из того же серого камня, которым строители выложили тоннель. Четыре угла были украшены кольцами, вокруг которых обвивались цепи, заканчивающиеся браслетами.

Мартин зажег новый факел и укрепил его в подставке над колодцем.

– Вот уж, местечко? – Мартин заглянул в черную бездну. – А не ведет ли он прямо в преисподнюю?

В мерцающем свете факела появились две фигуры, те самые, что были высечены из белого мрамора.

«Они ожили! – Эллин почувствовала, как коленки у нее стали дрожать. – Не может быть!»

Рука Мартина сама собой потянулась к мечу, но ни меча, ни одежды на нем не было.

– Вы пришли к священному колодцу! – Произнес мужской голос. – Когда-то и мы были здесь и познали друг друга. Потом нас предали смерти как христианских мучеников в Колизее. Ваша молитва ненадолго пробудила нас к жизни. Что откроет священный колодец сейчас, это его тайна. Сейчас еще не поздно вам уйти, но никогда не сможете вернуться сюда и не сможете обрести супружеского счастья. Принимаете ли вы условия колодца?

– Да! – Хором сказали супруги.

Призраки с барельефа растаяли. И там, где были их фигуры, появилось четкое изображение. Люди, беснующиеся на трибунах, высокий помост, сделанный из каменных плит. На помосте обнаженная женщина. Ее руки и ноги растянуты по краям алтаря и прикованы. Все тело покрыто красными, сочащимися кровью рубцами. Над ней стоит Мартин, занося руку с кнутом для удара. Толпа вокруг в старинной одежде беснуется от запаха крови и смерти. Кнут впивается в тело, раздирая нежную кожу. Жалобный крик, вздох толпы. Изображение качнулось, на его месте снова возникли каменные изваяния. Опять зазвучал мужской голос:

– Это цена за исполнение вашего заветного желания! За грехи надо платить дорогой ценой. Согласны?

– Да! – на подгибающихся ногах Эллин подошла к краю колодца.

– Ложись сюда! – Призрачная женщина, похлопала колодцу рукой. – Священный колодец не ждет!

Призрак мужчины протянул руку и положил на алтарь хлыст, припасенный Эллин. Мартин шагнул к женщине, помог улечься на холодный камень лицом вниз, защелкнул бронзовые кольца на запястьях и лодыжках.

– Испытание круче, чем в секте флагеллантов! – Он отошел от колодца, отвел руку назад и, сделав два шага назад, он раскрутил гибкий хвост над головой и опустил на нежное тело.

Раздался отчаянный визг, эхом отразившийся от стен колодца.

«Неужели запорет насмерть? – Эллин отчаянно мотала головой. – Только смерть может искупить наши грехи? А может, колодец пожалеет?»

Гибкий хвост зашипел в воздухе еще раз.

На теле вспухла еще одна полоса. Муж, поняв, что Эллин терпит страшные муки не торопился, и дал возможность проораться и выровнять дыхание.

«Как долго я смогу терпеть, – успела подумать Эллин, – или я превращусь как Алисин в кусок мяса, орущий от боли?»

Третий удар чуть было не заставил ее взвыть. Всем телом, вдавливая свою боль в бездушный камень, она рванулась.

Цепи натянулись, давая женщине возможность отключить сознание от собственного страдающего тела и перекинуться на борьбу с оковами. Теперь боль не позволяла расслабиться.

Мартин увидел, как она, прижавшись лицом к камню, пальцами охватила державшие цепи.

«По приказу колодца мне приходится бить собственную жену! – Сознание рыцаря раздваивалось. – Вот это мужество!»

Ему вдруг показалось, что напряженные, широко разведенные бедра женщины, ждали боли, боли, которой он заставит наконец-то покориться колодцу и телом и душой. Память откликнулась эхом: служанка в трактире, рыжая Алисин совсем не так вели себя во время наказания. Хотелось отбросить хлыст и впечатать тело Эллин в камни колодца, наваливаясь всей тяжестью, чувствовать, как она трепещет и задыхается под ним.

Колодец разбудил древние, могучие силы самца, которые настойчиво требовали выхода.

«Так женщина должна всю жизнь служить мужчине душой и телом! – поняла Эллин требования колодца. – Вот только хлыст может сделать жизнь очень-очень короткой!»

Благодарность колодцу, открывающему сокровенную тайну бытия, меркла сейчас перед тем, с каким звуком хлыст ложился на беспомощное тело, отданное на растерзание.

Он видел, как страдает, растянутая на камнях Эллин: крик несчастной колокольным звоном отдавался в его ушах. Только теперь это была не реакция на боль, а крик отчаяния перед неумолимостью следующего удара, крик, жаждущего помилования. Только он один может сейчас решить, куда ляжет хлыст.

Священный колодец молчал, отдав власть Мартину.

«Не щади! – понял Мартин приказ колодца. – Женщина должна искупить первородный грех!»

Эллин почувствовала, как серый камень пил тепло ее тела. Потом тяжелая жгучая боль охватила ноги.

Наконец, крик, рождаясь в глубине измученного разума, поднимается в груди, комком подкатывает к горлу, выталкивая из него изначальный вопль, вой, крик. Давясь криком, глотая ранящие грани. Она стала на одну секунду сплошным комком отчаяния, сгустком пульсирующей боли, охвативший тело раскаленными полосами.

Факел, мерцая, освещал страшную сцену.

– Колодец требует жертвы, жаждет крови! – Понял Мартин. – Понятно, почему сюда не ходят толпы паломников. – Не каждый флагеллант может выдержать такую порку! Интересно, кто посоветовал моей супруге прийти сюда?

О том, что совет дал дедушка Максимилиан, Эллин решила мужу не говорить. «Неужели старый хрыч меня обманул? – успела подумать она в паузе между ударами. – Неужели такие муки напрасно терплю?» Эта мысль лишила женщину мужества, а Мартин, повинуясь воле колодца не торопясь, но очень больно сек, заранее выбирая, куда положить удар. Не украшенных полосками мест оставалось все меньше и меньше.

Женщина уже не могла ни о чем думать. В сознании только боль. Боль искупления и боль жертва. Еще четыре раза хлыст, описывая дугу, со свистом обжигал беззащитную спину. Два огромных креста взбухшим пурпуром потянулись от плеч к изгибу талии. Четыре раза стены пещеры сотрясались от дикого крика.

– Нет! – Она, напрягаясь всем телом, от шеи до кончиков пальцев, отдавалась хлысту так, как никогда еще не отдавалась Мартину.

Теперь она уже не ждала боли, а слилась с ней. Казалось, в пещере исполнялась страшная музыка: каждый аккорд ужасного хлыста заставлял звучать ее все громче и громче.

«Когда же колодец насытится? – Мартин видел, что силы жены на пределе. – На ней же живого места нет! Неужели смерть цена искупления?»

Губы, закушенные до крови, искривились, из глаз ручьем текли слезы. «Нет! Не могу! Не хочу! – Эллин вертелась в оковах. – Не могу больше!»

Поняв, что происходит с женщиной, рыцарь решил сделать небольшую передышку. Крик перешел в жалобный вой и начал стихать.

– Эллин, священный колодец сам скажет, когда хватит! – Рыцарь снова раскрутил хлыст над головой и пустил в полет.

Хвост наискось перечеркнул ягодицы, и без того украшенные поперечными полосами.

Ответом был отчаянный визг Эллин. – Боль разрывала тело так, как волки рвут добычу. Задыхаясь от крика, она мотала головой в порыве желания остановить, прекратить поток ударов.

Тут Мартин увидел, как тени от факела сгустилась в черный комок и превратилась в огромного черного нетопыря. Красные глаза чудовища пылали так, что в пещере казалось светлее. Описав круг, демон бросился Мартину в лицо. Одного взмаха разящих когтей было бы достаточно, чтобы убить. Никакого оружия, кроме хлыста у Мартина не было.

«Сейчас я могу остаться вдовой! – Поняла Эллин, увидев, как нетопырь легко обогнул свистящий хлыст, занес стальными когти над его головой. – Помоги мне пресвятая Богородица!»

Эллин поняла, должна остановить исчадие Ада.

– Confiteor Deo omnipotent.[20]20
  Хвала Господу Хвала Господу, мир живущим, спасение души усопшим, блаженно чрево Приснодевы Марии, носившее Сына Предвечного Отца! – Лат.


[Закрыть] – Нашла в себе силы закричать Эллин. – Нет! Он должен жить. Я так хочу!

Крик не боли тела, а боли сердца разбил пространство.

От первых слов молитвы нетопырь отчаянно закричал и упал в колодец!

Эти слова полностью обессилили несчастную женщину, и покаянную молитву дочитал Мартин.

Она не сразу пришла в чувство и не поняла, что все уже кончилось. Цепи мешали вытереть слезы, но с последним «Аминь» они сами разомкнулись и отпустили ее. Зазвучал голос священного источника:

– Все! – Раздался голос. – Бросьте хлыст в колодец! Вы прошли испытание и заслужили награду!

Раздался шум прибывающей воды: колодец до краев наполнился водой.

– Напейтесь, и обмойте свои тела! – Призраки мужчины и женщины вернулись.

У Эллин не было сил встать.

– Молодец! – Мартин напоил жену из горстей и обмыл раны водой.

Холодная вода уменьшила боль и вывела женщину из полубесчувственного состояния.

– А теперь получи заслуженную награду! – призрачная женщина поцеловала Эллин. – Твой муж тебя хочет! Покажи ему, как может любить настоящая женщина! Плод любви будет расти в твоем чреве!

– Мартин, – мраморный мужчина погладил Эллин по растрепавшимся волосам, – твоя женщина с честью выдержала испытание! Теперь очередь за тобой! Возьми ее по праву мужа и господина!

Положив ладони на плечи Мартина, Эллин притянула его к себе. Губы их встретились, словно что-то взорвалось в груди женщины. Она почувствовала, как язык рыцаря скользнул ей в рот.

«О Господи, – подумала Эллин, – никогда не думала, что придется заплатить такую цену!»

Казалось, Мартин был похож на ожившую статую. Сходство придавало не только мускулистое тело, но и неимоверно огромный меч, подрагивающий в нетерпении!

– Скорее, – шептала Эллин. – Возьми меня, пока я еще жива!

– Для начала сделай так, как наши каменные хозяева! – Мартин погладил жену по растрепавшимся волосам.

– Как прикажешь, – Эллин обхватила губами неслабых размеров член так, как это делали каменные изваяния.

«А я брезговала этим, заставляла Алисин! Считала это занятие недостойным замужней женщины!»

– Молодец, моя девочка, – Мартин не пожелал изливать семя таким образом, – а теперь повернись, и встань на четвереньки!

«Теперь я точно похожа на корову, приведенную пастухом на случку к племенному быку!» – думала женщина, чувствуя, как муж раздвигает измученные хлыстом ягодицы.

– Все будет хорошо! – он одним мощным толчком загнал меч в ножны.

– Хорошо, если только не свалимся в этот колодец! – Край колодца был узковат.

Не волнуйся, крепкие руки Мартина держали ее за бедра цепко. Он неутомимо насиловал Эллин, разрывая ее внутренности неимоверно огромным мечом, словно палач, наслаждающийся страданиями жертвы. Мартин просто отдирал Эллин, с силой толкал разгоряченный меч.

– О боже, – прошептала Эллин, – так глубоко ты ни разу не входил!

Но Мартин продолжал двигаться все быстрее и быстрее. Он вталкивал меч все глубже и глубже, постоянно рыча. Хриплый стон, вырвавшийся из его уст – это было последнее, что запомнила Эллин. Она лишилась чувств.