Текст книги "Английские эротические новеллы"

Автор книги: Алекс Новиков

Но, по мере того как проходили неделя за неделей, сэр Гилфорд Уэст стал замечать почти неощутимое остывание взаимной страсти. Необъяснимый оттенок рассеянности в настроении и холодок в отношении к нему.

Она не меньше его боялась, что любовь их может выгореть – как случилось в браке. Но ей казалось, что она не в силах убедить его или себя в важности этого неясного ощущения. И она чуть не плакала от бессилия и невыразимого словами страха.

А потом, однажды утром, она проснулась оттого, что он, приподняв ночную рубашку, целовал ягодицы. Глянув в его горящие глаза, она догадалась, что сэр Гилфорд Уэст прочитал дневник наказаний, и попыталась встать. Но тут взгляд скользнул дальше, и она неподвижно застыла, потрясенная. На подушке лежала свежая розга.

– Я был глупцом, простите меня! Я был недостаточно требователен к Вам! – потерянно бормотал сэр Гилфорд Уэст.

Мне начинает казаться, что меня удерживает какая-то сверхъестественная сила. Прекрасное создание! – продолжал он, подходя к ней ближе, но с великим почтением. – Так молода, так хороша, но обречена терпеть позор и мучения. Кто может не плакать над тобой? Двадцать лет слезы не наполняли мои глаза, а теперь я плачу, глядя на тебя. Но этому суждено свершиться, ничто не спасет тебя. Мы с тобой оба – слепые орудия судьбы, неудержимо влекущие нас по предназначенному пути, как два корабля, которые несутся по бурным волнам, а бешеный ветер сталкивает их между собой на общую погибель. Прости меня, и расстанемся как друзья. Тщетно старался я поколебать твою решимость, но и сам остаюсь, тверд и непреклонен, как сама несокрушимая судьба.

– О чем Вы, господин мой? – Эвелина непонимающе посмотрела на него.

– Пока я не прочел описания наказаний в Вашей «Летописи», такие подробные, такие обстоятельные – я не понимал правды. Я думал раньше, что годы экзекуций были просто Вашей жертвой ради меня, что Вы хотите забыть их!

– Но… так и есть, господин мой! – пораженно запротестовала она.

«Неужели, он решится? – сердце женщины отчаянно билось. – Ради спасения наших чувств я готова на все!»

– Да, моя дорогая, я внимательно прочел все, но скажите честно, были Вы всего лишь жертвой? – вдруг спросил он.

Она внезапно залилась краской. И отвела глаза, зная, что он прав.

– Посмотрите, – он подвел к окну, прикрыв ей глаза, и убрал руку, – вот вам мой сюрприз!

Внизу, в центре двора, работники устанавливали деревянную кобылу, копию той, что стояла в тюрьме.

«Нет! – Ноги внезапно отказались держать ее. – Это не кобыла, а Троянский конь, пронесенный в крепость!»

Сердце женщины отчаянно билось, готовое выпрыгнуть из груди, она поняла, что перестала лгать самой себе.

– В городе каждый месяц проходит ярмарка, – сэр Гилфорд Уэст произнес над самым ухом, – я послал туда за целой общиной!

Она выдохнула и обмякла.

– Теперь, моя сладкая, надо раздеться, – тихо приказал он, – полностью!

Эвелина стянула платье и рубашку, а сэр Гилфорд Уэст взял розгу и прикоснулся прутьями к ягодицам своей ненаглядной леди. Свежие ветки укололи кожу, и тело – снова ожило.

– Лизни! – последовал новый приказ.

– Соленая? – Эвелина почувствовала, как колени стали мелко дрожать.

– Клянусь именем господним, – с сегодняшнего дня Вы найдете во мне самого требовательного из любовников, во всей Нормандии! – прошептал сэр Гилфорд.

– Требуйте от меня всего что захотите. Никогда не щадите меня, господин мой, и я отдам Вам все, что у меня есть. Это все, чего я когда-либо хотела! – просто ответила она.

Он крепко прижал к себе, поцеловал, а потом взял за руку – и они пошли вниз по лестнице, к кобыле и толпе.[73]73
  Один из потомков леди Эвелины и Гилфорда погиб, сражаясь в эскадрильи Нормандия-Неман в 1944 году. – Прим. автора.


[Закрыть]

* * *

Надо сказать и о последних днях лорда Оливера Хаксли. Дружба с алкоголем и знакомство Анной Болейн, одной из жен короля Генриха VIII не довела его до добра. В результате вслед за распутной королевской женой на плаху отправились многие.

Хотя рыцари и пользовались большими правами, но зато, если они совершали какой-нибудь проступок, противный уставу рыцарства, тогда их разжаловали. Если при посвящении в рыцари церковь благословляла рыцаря на долг чести и мужества, то она же и предавала того же витязя проклятью, если он оказывался недостойным носить такое высокое и почетное звание и не исполнил данного им при его посвящении торжественного обета.

Разжалование Лорда Хаксли сопровождалось такими обрядами, которые наводили ужас даже на постороннего зрителя. Порка несчастной леди Эвелины не шла ни в какое сравнение с тем, что испытал ее муж на пороге смерти.

Так как суд признал лорда виновным в измене, коварстве и вероломстве, исход был один – смертная казнь. В приговоре говорилось, что преступник прежде будет разжалован.

Для приведения в исполнение приговора на площади устраивали два помоста или эшафота; на одном из этих помостов приготовили места для рыцарей, и для судей вместе и их помощниками.

На другой помост вывели осужденного рыцаря, в полном вооружении. Перед осужденным воздвигли столб, на котором повесили опрокинутый щит преступника, а сам он стоял лицом к судьям. По обеим сторонам осужденного сидели двенадцать священников в полном облачении.

На церемониях разжалования рыцарей всегда особенно много толпилось зрителей, так как подобные церемонии происходили очень редко и потому возбуждали в толпе большое любопытство.

Когда все было приготовлено, то герольды читали во всеуслышание приговор судей. По прочтении приговора священники начали петь похоронные псалмы протяжным и заунывным напевом; по окончании каждого псалма наступала минута молчания.

Мертвая тишина водворилась на площади, умолкла и толпа, теснившаяся вокруг помостов.

«Скоро наши души встретятся! – Рыцарь вспомнил последнюю жаркую ночь в объятиях Анны Болейн. – Теперь я понимаю ее слова! Эта блудница сумела вскружить головы стольким людям! Я уже третий, что сегодня положит голову на плаху! Кто знает, простил бы я свою блудливую женушку, так и не стоял бы сегодня здесь? На даром говорят, что Господь воздает каждому по делам его!»

Впрочем, тишина продолжалась недолго. Опять раздался заунывный напев священников.

Помощники принялись снимать с осужденного, доспехи, те самые боевые доспехи, в которых он не раз и не два рисковал жизнью во имя Англии и Короля.

Начиная со шлема, снимали один доспех за другим, пока его окончательно не обезоруживали.

На этом унижения доблестного рыцаря не закончились. Когда с осужденного сняли все доспехи, палач снял со столба щит лорда и раздробил его на три части.

– Отныне лорд Хаксли и все потомки его как по мужской и по женской линии лишаются звания рыцаря, замков и земель! – Объявил судья. – Все движимое и недвижимое имущество переходит казне!

Этим, собственно, и окончилось разжалование. Впрочем, одну привилегию ему все же оставили: жизнь он должен был кончить не в петле, как простолюдин, а на плахе.

– Человек на помосте не достоин рыцарского звания, – старейший из судей отвечал громким голосом, чтобы его могли слышать, – изменник, которого называл помощник герольда, не достоин своего имени, и за свои преступления он осужден на разжалование и на смерть.

После этого помощник герольда подал герольдмейстеру чашу теплой воды, которую последний и вылил на голову осужденного лорда.

Судьи встали со своих мест и отправлялись переодеться в траурное платье, а потом пошли в церковь. Осужденного также сняли с эшафота, но не по ступенькам, а по веревке, которую привязывали ему под мышки, затем положили на носилки, покрыли покровом и внесли в церковь.

Тут священники отпели лорда Хаксли, как покойника.

Пока в церкви шла служба, помост затянули черным сукном и установили плаху.

«Но вот, наконец-то чаша выпита до дна!» – Лорд Хаксли сейчас мечтал лишь об одном: скорее увидеться с королевским палачом и отдать ему зажатый в кулаке золотой нобль, чтобы тот быстро и качественно сделал свою работу. Лорда Хаксли отдали королевскому судье, а потом палачу, так как парламент, послушавшись короля Генриха VIII, приговорил его к смерти. Удар топора и душа несчастного Хаксли отправилась в рай.

После казни осужденного герольдмейстер объявил детей и все потомство казненного «подлыми, лишенными дворянства и недостойными носить оружие и участвовать в военных играх, турнирах и присутствовать на придворных собраниях под страхом обнажения и наказания розгами, как людей низкого происхождения, рожденных от ошельмованного судом отца».

Часть третья. Ведьма из рода людей-кошек

Как и в прошлый раз, в работе над текстом использовались, причем весьма вольно, английские эротические новеллы 16–21 веков.

1. «Nurs ander Moon» Andy Green [ «Лечение под Луной» Энди Грин];

2 «The Malicious grandfather» Martin Brown [ «Злонамеренный дедушка» Мартин Браун];

3. «Cook» Andy Sniffer 1907 [ «Повар» Энди Снайффер 1907];

4. «Night execution» Andy Moon [Ночная расправа Анди Мун];

5 «A face of fate» the Anonym – [ «Лицо судьбы» Аноним];

6. «Sleepless night» the Anonym [ «Бессонная ночь» Аноним];

7. «Punishment of the moon» Sindy Morgan. [ «Наказание лунной» Синдай Морган].

Глава первая. Кое-что о свиных окороках и наведении порчи

 
О деве горестной судьбою
Поведает вам мой рассказ;
Ужели искренней слезою
Не увлажнит он ваших глаз?
 
 
Нет, ваше ль сердце будет глухо
К людским несчастьям и скорбям?
Ведь вам присуща твердость духа,
Но черствость не присуща вам.
 
 
Читайте же о замке жутком,
Но ироническим рассудком
Не поверяйте чудеса.
 
 
Меня вы дарите улыбкой,
И смело над пучиной зыбкой
Я подымаю паруса.
 

Сонет достопочтенной леди Мэри Коук – из повести Горация Уолпола «Замок Отранто».

«Неужели это я?» – Думала Джейн, изучая свое отражение в медной сковородке. Воспользовавшись отсутствием деда, Джейн занавесила поплотнее окно, зажгла масляную лампу и решила помыться в корыте: ей показалось, что сегодня нищенка, требовавшая подаяния на кухне, навела сглаз. О том, как это опасно не раз рассказывал дедушка Карл.[74]74
  [ «Дедом» Карл был по меркам того времени. На момент описываемых событий ему было чуть больше сорока лет. – Прим. перев.


[Закрыть] К великому несчастью Джейн дед свято соблюдал правило «кто жалеет розгу, тот портит ребенка» и уверенный, что провинившаяся шалунья «будет помнить и благодарить его до конца своих дней». Он представлял собой смесь лукавства и простодушия, любил блеснуть образованностью, а также отличался завидным аппетитом.

Внутреннее убранство дома, было весьма убогим, ибо дедушка Карл считал неразумным обставлять его иначе, возбуждая жадность соседей. Главным украшением дома была юная Джейн.

Забросив за спину длинные черные волосы, она взяла зеркало в руку и поднесла к грудям, снизу, сперва к одной, потом к другой. За черные волосы и белую кожу к Джейн с детства и навсегда приклеилось прозвище «ведьма». Критически посмотрела сверху и осталась довольна: в сковородке отражались почти идеальные полусферы, украшенные большими сосцами…

Двигая сковородку вниз, Джейн опустила ее ближе к животу, двумя пальцами обвела круглое углубление пупка. Сдвинула руку еще ниже, к пушистому холмику, сплошь покрытому вьющимися черными волосами. Здесь она заколебалась, бросила быстрый взгляд на дверь, чтобы убедиться, что она закрыта. Вытянула вперед одну ногу и положила на стул, стоящий рядом со столом. Осторожно поместила сковороду между ногами… Раздвинула рукой большие губы.

– Да нет там у меня никаких зубов! – Джейн любовалась собой. – А может, они еще глубже?

Открыв заросший вход, девушка увидела, совсем маленькие губки…

– Vagina dentata![75]75
  Зубастое влагалище! – Лат.


[Закрыть] – Улыбнулась она. – Вот придет дед, я покажу ему, что зубов у меня там точно нет.

Камин горел достаточно ярко и в домике было тепло. Топлива у них было вволю, так как соседнее болото давало торф, а лакомка лесник соглашался удовлетворять потребности маленькой семьи в дровах и в строительном материале для домашних нужд.

«Хорошо, когда тепло и можно вот так посидеть голой, как Ева в райском саду! И дед не мешает!» – Мысль о том, что может прийти дедушка, вогнала Джейн в краску. Что угодно она была готова стерпеть, лишь бы не показываться перед ним в таком виде.

– Вот и все! – Джейн нагнулась и погладила себя еще раз… – А если проверить на всякий случай пальцем?

Еще раз, смущенно оглянувшись на дверь, вдвинула чуть-чуть указательный палец в глубокую щель нежно поглаживать гладкую, влажную и горячую нору. Сначала палец обошел все вокруг, потом вдоль, и надавила на нежную кожу малых губ. Ощущение было необычным, но очень-очень приятным. Хотелось продолжения!

«А теперь, грешница, – погладь вон ту горошинку, – что вылезла над входом! Нажми, придави, отпусти! А теперь вокруг!»

Бедная девушка забыла, что такие советы может давать только нечистая сила… Следовать им было уж слишком приятно!

К возвращению деда она успела привести себя в порядок, и теперь ничто, кроме раскрасневшихся щек не указывала на те грешные игры, что проводила девушка в одиночестве.

– Эх, грехи мои тяжкие, – ворчал дед, – разговор к тебе серьезный! – Ты уже выросла и кое-что должна знать для того, чтобы палач не сократил тебе намеренный Господом срок жизни. Ты из старинного рода людей-кошек, у которых глаза в лунном свете суживаются по-кошачьи![76]76
  Весьма частое в те времена суждение, сродни тем, что ведьмы летают на помеле, портят скот, имеют во влагалище зубы, и наводят порчу. Во время судебных процессов в Испании над ведьмами десятки свидетелей показывали, что у ведьм зрачки суживаются. – Прим. перев.


[Закрыть]

– Ты даже не представляешь, как это опасно! Ты что, не понимаешь, глупышка, что твоя красота несет тебе же и погибель? Однако тебе надо еще многому научиться, и выпечка пирогов с начинкой из зайчатины не самое главное. Рано или поздно, твоя кровь проявит себя! Среди простых воздействий самым простым и является «сглаз». Как он получается, понятно по названию: его легко можно навести на человека неосторожным завистливым взглядом, взглядом полным ненависти, а если добавить и крепкое грубое слово, сглаз будет наведен как надо!

– Да ладно, дед! Все это сказки! И глаза у меня обычные! У ведьм между ног растут зубы, а у меня их там нет! Сама проверяла!

Замечание о проверке наличия зубов дед пропустил мимо ушей.

– А дьявольская твоя красота? Ты – соблазн. Ты смущаешь души тех, – он кивнул в сторону замка, – скудных умом и телом! Тверды они на голову и слабы на передок! Молодость!

– Но я!..

– Молчи лучше!

Уже два года, как дедушка Карл отселил ее на отдельное ложе, так что Джейн могла регулярно проверять себя так, как хочется. Кровать девушке заменял плоский деревянный ящик, наполненный чистой соломой, поверх которой были разостланы две или три овечьи шкуры. На укусы насекомых в те времена не обращали внимания.

«Клопы спать не дают, велят богу молиться!» – считали простолюдины.

Хуже укусов был законный мужской интерес замковых слуг. Правда, внимание заключались в бесконечных придирках, щипках и шлепках по попке.

– Да причем тут зубы? Ты даже не представляешь, внученька, сколько злобных испанских женщин взошли на костер только из-за того, что при свидетелях прокляли соседей. Дело в том, что чем больше чувств ты в это вкладываешь, тем больше вероятность получения сглаза. Правда, если чувство будет слишком сильным, на помощь тебе может без спроса явиться всякая нечистая сила. На нашей родине, в Испании до сих пор ходят легенды о людях, которые даже могут убивать таким способом. Другое дело, что потом за услуги нечисть предъявляет такой счет, что при жизни не расплатишься! И на том свете достанут!

– А как распознать, что тебя сглазили? – Интересовалась внучка. – Или на нас, людей-кошек, сглаз не действует?

Дед по-простому обучал внучку основам колдовства, испанской кулинарии и порядку на кухне. Неудивительно, что в медную сковороду можно было смотреться, как в зеркало: заневестившаяся девушка хорошо знала характер деда, а ремня, излюбленного воспитательного инструмента, боялась просто панически. Сейчас в маленьком домике, крытом соломой, говорились такие вещи, что не дай Бог, кто узнает – не сносить головы обоим! Впрочем, дедушка Карл надеялся на толщину стен и крепость засовов.

– К сожалению, сглаз действует на всех! Это очень просто! Первым признаком наведенного сглаза является внезапное легкое недомогание, легкая тошнота, головная боль.

«Неправда это, – Джейн поймала себя на мысли, что не раз и не два посылала к чертам управляющего замком, но тот даже не чихнул!»

– Да это у любой девушки перед месячными бывает! – Джейн не могла поверить в дедушкины сказки. – Какой тут сглаз?

– Эти признаки, – дедушка профилактически дал внучке легкий подзатыльник, – обязательно не должны иметь под собой чисто обычных объяснений. Если наш хозяин стишком много выпьет, у него и без сглаза будет утром болеть голова! Сам сглаз, даже если на него ничем не воздействуешь, проходит быстро! В зависимости от силы и опыта того, кто навел, от двух часов, до двух дней! Чтобы снять сглаз с себя, надо вымыться в корыте, а воду обязательно вылить в землю! Если это не доступно, тогда надо разуться, сесть на землю и попросить Господа простить тебя, грешную. Молитвы «Ave» и «Patter Noster» также хорошо помогают избавиться от сглаза. Многие носят христианский крестик, неплохой способ защиты!

– Тогда понятно, управляющий на креме носит святые мощи и никакой сглаз его не берет. А вот меня сглазили, и придется лезть в корыто! – Вздохнула внучка. – Не иначе как главный повар! Вот уж кого повесить за колдовство не мешает!

– Главный повар слишком глуп для этого! Что он видел, кроме своей кухни, толстой жены и старой церкви? Я вот побывал в разных странах! – В долгие вечера, когда на улице шумел ветер, облака закрывали Луну, и звезды дедушка любил вспоминать родную Испанию, а, выпив вина, начинал рассказывать внучке страшные с точки зрения инквизиции вещи.

Казалось, что такого колдовского в элементарной процедуре, как мытье в корыте? Однако в Испании, на родине Джейн считалось, что ведьмы моются во время колдовских ритуалов, перед тем, как намазаться колдовской мазью и лететь на метле, на шабаш. Если женщина, собираясь помыться, недостаточно плотно закрывала шторы, и соседи доносили на нее – дело о купании могло закончиться очень печально. В Англии нравы были проще, но неприятности все же могли быть!

– Запомни, девочка, – строго говорил дед, – занавешивать окна всегда полезно! И не только тогда, когда собираешься купаться!

Впрочем, Джейн не собиралась спорить: не так давно она осознала, как удивительным образом тело преобразилось: на месте плоских детских грудей выросли упругие бугорки, увенчанные крепкими темными сосцами. Зеркал в домике повара не водилось, зато кухонная посуда содержалась в безукоризненной чистоте.

«Вот и Луна взошла. Посмотрим, что там дедушка говорил про зрачки? – Джейн вышла вместе со сковородкой во двор. – Интересно, а как же мои глаза?» Действительно, под лунным светом зрачки у нее казались кошачьими!

– Значит, я из рода ведьм? – И тут девушку охватил ужас. – И моя мама погибла на костре за дело? Значит, мой дед на самом деле сбежал? И все, что он рассказывал про порчу сглаз и колдовство – правда?

Испании, своей родины, Джейн практически не помнила. Дед, замковый повар, любил вспоминать зеленые холмы и дубовые рощи родной Эстремадуры. Там, если верить деду, паслись самые знаменитые со времен древнего Рима черные иберийские свиньи «пата негра», аристократы в мире домашних свиней.

– Эх, внученька, – вздыхал дедушка Карл, глядя на белых чесоточных свинок из замкового скотного двора, – разве из них можно сделать настоящий окорок? Кормят отбросами! Желуди, и то не всегда им перепадают! В нашей родной Испании черные свиньи пасутся свободно, а в горных лесах на склонах! А нам приходится из этих хрюшек ветчину делать!

С давних пор в далекой Испании проживало ценимое гурманами животное – черная иберийская свинья. Еще за три века до рождества Спасителя римляне записали в своих книгах иберийские рецепты приготовления из него сыровяленого свиного окорока[77]77
  Хамона. – Прим. перев.


[Закрыть], которому нет равных. Английские свинки не шли с ними ни в какое сравнение.

Сэр Шелли, принимая Карла на должность, потребовал изготовления окороков не хуже, чем испанских. Надо сказать, что Карл с внучкой неплохо справлялись со своей задачей, но сэр Шелли был придирчив, и никак не хотел успокаиваться на достигнутом.

Джейн, слушая рассказы деда, никак не могла понять, почему так получается в жизни, одни окорока едят, а другие только ремня за них получают!

– По степени воздействия на организм человека, порча гораздо сильнее сглаза! – Дед продолжал учить внучку уму-разуму. – Навести ее сложно, но вполне можно с помощью того же окорока! Тут есть и особенности! Во-первых, она практически сама не может пройти, ее необходимо снимать, так она может сидеть на человеке годы.

– А во вторых?

– Во-вторых, она имеет выборочное воздействие. Так мужчина может потерять всю свою силу, а женщина стать бесплодной! Колдуны определяют порчу как канат, прикрепленный к телу жертвы и уходящий к тому, кто ее наложил. Признаки порчи – болезнь, которую нельзя снять ни лекарствами, ни постом, ни молитвой! Кроме того, порча воздействует не только на тело, но и на душу. Проще говоря, в нее вселяется враг рода человеческого, заставляя его думать определенным образом.

– А это как? – Не поняла Джейн.

– Это в голове поселяются дурные мысли, похоть заменят чистые помыслы, а потом в душе поселяется такая тоска, что хоть в петлю лезь! Мало того, проклятье может наводиться не только на человека, но и на весь его род!

– Так что, деда, – Джейн осмотрела на свои стройные ножки, – значит, я сглазила всех замковых слуг, что не дают мне прохода!

– Да не ты, а твоя красота, будь она неладна! Женская красота великая сила! И всякая нечисть часто пользуется ею!

«Ну почему, почему проклятие не миновало мою внучку? – Думал дед, вспоминая, как ночью пришлось бежать с маленькой Джейн на руках вон из Севильи. Элида, мама несчастной Джейн погибла на костре, сожженная по обвинению в колдовстве. Красавица получилась, вся в маму. Боюсь, и в Англии нам покоя не будет!»

– Ты слышала, как кухарки в замке толкуют о приворотах! Так вот, глупая внучка, приворот – это тоже разновидность порчи. Впрочем, у нас в роду всегда умели, и наводить и снимать порчу. Вот, например, завязка:

завязываешь веревочку в узел, а лучше на два-три узла и кладешь в трубу камина, чтобы высохла! И не просто так, а с наговором.[78]78
  Полностью секрет наведения порчи и сглаза не привожу по вполне понятным причинам. – Прим. перев.


[Закрыть]

– И как же порча действует? – Джейн вдруг поняла, что искушение навести настоящую порчу, может быть очень и очень большим.

– Действует на мужчин, развивая бесплодие! – Дедушка сдвинул брови и строго посмотрел на внучку. – Со временем ни сил, ни желания не остается! Женщинам тоже годится, они выполняют свой супружеский долг без удовольствия! Тут не всякий крест поможет, а только чудотворный или настоящие христианские святыни. Одно плохо, если по доносу факт порчи докажут – готовь шею для петли или дрова для костра!

«Да, навести бы порчу на всех молодых слуг, – иногда думала девушка, – научил же Карл разным штукам, но приходится терпеть молча, уж очень в петлю не хочется! И почему у меня нет дедушкиных кулаков? Я бы без всякой порчи съездила бы повару в ухо!»

Джейн поморщилась, вспомнив последнее приключение в замке. Парни затащили Джейн в сарай, чтобы полакомиться свеженьким телом, но дед вовремя вмешался. Карл знал не только кулинарное искусство, но и кулачный бой. Свора молодых людей разбежалась, вытирая кровь и сопли. С тех пор в замке к ней стали относиться с уважением, не рискуя сталкиваться с жилистыми кулаками повара.

– При такой дуэнье как дед, – судачили мужчины, – она может умереть старой девой! Кто знает, а не откупорил ли ее этот старый хрыч? С него станется!

Впрочем, Джейн знала и о пересудах и о пари. Не удивительно, что она платила парням неприступностью, а повзрослевшее тело с нетерпением ожидало полного и окончательного превращения в женщину.

В меленьком домике была только одна комната, а девушка уже выросла и стеснялась мыться в присутствии деда.

– Ладно, приводи себя в порядок, а у меня и в замке дела! – Дед, работавший на кухне в замке, был голубых дворянских кровей, и приучил внучку к чистоте не только тела, но и кухонной посуды. – Знаешь, внученька, нельзя роптать на судьбу! Лучше быть поваром в Англии, чем сожженным заживо дворянином в Испании!

Дед закрыл дверь и ушел в вечернюю непогоду.

В камине вскипел котел с водой, и Джейн решила вымыться, пока деда нет, а за одно отпить немного вина из дедушкиных запасов.

«Глаза у меня кошачьи, но зубы там не растут, – думала девушка, тщательно проверяя себя пальцем, – интересно, почему, если потереть пальчиком там, тело пробирает дрожь, а потом как вспышка молнии и очень-очень сладко?» Надо сказать, что после того открытия под луной, Джейн почти каждую ночь, проверяла, не растут ли там зубы, и находила в этом свое, совсем не детское удовольствие.

Красное вино и горячая вода заставили кровь быстрее бежать по жилам.

– Неужели это мои груди? – Прикоснувшись к влажным холмикам куском холстины, служившей полотенцем, Джейн почувствовала приятную тяжесть внизу живота. – Как же так получилось, что я вот так переродилась?

То ли от прикосновения ладони, толи от непонятных желаний, груди налились соком и набухли и слегка приподнялись, чем привели свою обладательницу в изумление. Изучения самой себя было прервано появлением деда и стуком дверь.

– Открывай, дочь греха! – Даже по голосу было понятно, что дед рассержен.

«Похоже, на меня навели-таки сглаз! – думала купальщица, открывая засов, – что же теперь будет?»

Карл хлопнула дверью так, что весь домик затрясся, девушка поняла, старик рассердился не на шутку.

– Поганка![79]79
  Ругательство в оригинале было крепким и совсем не литературным. – Прим. переводчика


[Закрыть] – Карл запер дверь и строго посмотрел на внучку. – Ты опять все испортила! Ну, что ты сделала с испанским окороком? Ты что, забыла, что сэр Шелли, наш хозяин, имеет право виселицы, дарованное самим королем?[80]80
  В средние века крупные феодалы, имели право судить своих подданных и даже казнить их. – Прим. перев.


[Закрыть]

Джейн поняла, что предстоит очень неприятный разговор: она не предупредила деда о том, что начались женские проблемы, а подошла к окорокам. Теперь, судя по настроению деда, возмездие будет быстрым и очень суровым.[81]81
  Поверье о том, что женщина во время месячных портит вкус ветчины, продержалось в Англии до середины девятнадцатого века! – Прим. перев.


[Закрыть]

– Дед, – внучка попыталась возразить строгому воспитателю. – Ну, где мы можем взять черную настоящую свинью? Ну, нет их в Англии!

– Да не свинье дело, а в тебе грешной! – Карл, ничуть не стесняясь того, что из одежды на теле внучки всего лишь кусок холстины, – больно схватил Джейн за ухо. – Почему ты не предупредила меня о месячных? Что скажет сэр Шелли, когда попробует окорока?

Карл, конечно, понимал, что изменить породу свиней они с Джейн не в силах. Теперь мужчине просто требовалось выместить обиду.

– Запомни, – Карл тяжело дышал, он не выпускал уха внучки из крепкой руки, – испанским окороком «подкрепляли плоть» многие сильные духом люди! Конквистадоры, моряки, монахи, монархи – все любят хамон! А ты его портишь женской сущностью!

«Будет бить! – Сердце Джейн замерло, потом учащенно забилось. – А может, простит?»

– Умоляю, не надо меня мучить, – взмолилась она, и голос ее теперь сорвался от страха на хрип. – Я ни больше не буду… Дедушка, милый, пощади!

К сожалению, Карл был слишком зол, чтобы прислушиваться к мольбам внучки.

«Влипла! Это наказание мне за грех, что я вытворяла со сковородкой! – поняла Джейн. – Боже, как стыдно! Ведь я почти совсем взрослая, а он все считает меня маленькой и достойной порки! Ведь едят хозяева окорока и только хвалят!»

– Наш окорок, не только лакомство, которое в течение многих месяцев и даже лет сохраняет свои качества! – Дед продолжал ругаться. – Не даром говорят, что учить женщину готовить, только даром терять время! Ты нарушила запрет и теперь вся партия окороков стухнет, а нас вздернут на ближайшем дереве!

– Я не хотела… – Девушка жалобно захныкала. – Ну, положили чуть меньше чеснока. Стухнуть он все равно не успеет. Хозяин не будет месяцами его хранить! Кто же знал, что месячные начнутся у меня раньше срока? Ну, кто заметит, что он не такой? Съедят по пьяному делу и еще попросят! Деда, ну, отпусти!

– Ты еще оправдываешься? На протяжении полутора тысячелетий испанцы создавали хамон, и прославились с его помощью в гастрономической истории Европы! – Дед больно сдавил ухо внучки пальцами. – А ты, что сделала ты? Я шкуру с тебя спущу!

«Точно – спустит!» – поняла Джейн.

Она даже не представляла, чем для нее кончится дедушкина взбучка.

Но об этом в следующей новелле.