Текст книги "Черный Клан. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Алекс Градов
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]
Если стрела была откровенной безделушкой, то катана, наоборот, выглядела вполне серьезно. Черные лакированные ножны, белая рукоятка из кожи ската (по крайней мере, хотелось так думать), грозно сверкающее лезвие… Катана возникла в моей квартире в краткий период страстного увлечения всяческой японщиной. Я даже недолго занимался кэндо, польстившись на его кажущуюся простоту. В кэндо всего семь базовых ударов, а в принципе хватит и одного. Самое главное – опередить противника, поскольку такой тяжеленной, бритвенно заточенной железякой, как катана, не очень-то пофехтуешь.
Но, как водится, оказалось, что «простота» означает невероятную сложность, доведенную до такого совершенства, до какого я никогда в жизни ничего не доводил. Да, честно говоря, и не собирался. Увлечение закончилось так же быстро, как и началось, а катана осталась и прижилась на стенке. Давно уже покрылась слоем пыли, но смотреть – просто смотреть – на нее все равно было приятно.
Посреди большой комнаты росло в жестяном ведре раскидистое двухметровое авокадо (сам вырастил из косточки). Под ним пылился спортивный велосипед, к которому я уже пару лет как охладел, а продавать было жалко. В соседнем углу стояли «дрова» – горные лыжи, – в третьем красовалась летняя резина для отцовских «Жигулей», догнивавших в гараже. Был еще турник – на нем обычно сушились джинсы. Под всем этим робко скрывалась хозяйская мебель времен застоя. Желтенький буфет, рассохшийся шифоньер, трюмо… Эта мебель вызывала особенную неприязнь Ленки. «Даже у старух такого хлама уже нет!» – шумела она.
На кухне было свободнее и чище исключительно потому, что я туда почти не заходил. Чайник у меня стоял в комнате, завтракал и обедал я в институте, а на ужин варил пельмени или разогревал заморозку и поедал ее перед компьютером.
Мне почему-то подумалось, что Ники воспримет мою обстановочку не так остро, как Ленка. Но здравый смысл воспротивился, и я вернулся к изначальному замыслу. К тому, на чем мы остановились вчера.
– Так что, пойдем пить пиво? – предложил я. – Отметим твое… гм… воскрешение!
Ники, естественно, не возражала.
Минут через двадцать мы благополучно преодолели переезд и оказались у метро «Старая Деревня». Там, где относительно недавно были только заболоченные пустоши, – теперь сияние огней и кипение жизни. Кольцо маршруток, метро, рынок, торгово-развлекательный центр на пять этажей. Туда-то я и повел Ники.
В подвале комплекса скрывался пафосный пивняк в стиле Старый Добрый Ирландский паб. Такой, с искусственно состаренными фотографиями в винтажных рамочках, при виде которых сразу становится ясно, что за кружку портера ты здесь переплатишь раз в десять. Я туда обычно не ходил, поскольку эти буржуйские забегаловки были мне не по карману. Но сейчас мне вдруг стало как-то все равно.
Мы спустились на подземный этаж, вошли в зеленоватый полумрак паба и сели за якобы растрескавшийся от старости деревянный стол. Официантка, одетая кем-то вроде фейри – зеленая мини-юбка, чулки в поперечную оранжевую полоску, – принесла меню в обложке из тисненой кожи. Цены были такие, что пробирала дрожь. Но я лихо заказал нам с Ники по пинте «Гиннесса» и кучу закусок на все деньги, на которые собирался жить еще дней десять. Мной овладела какая-то странная беспечность – «эх, пропадать, так пропадать!». Почему-то казалось, что я приближаюсь к некой черте, за которой то, что мне надо как-то протянуть до получки, уже не будет иметь значения.
– За твое возвращение!
Мы чокнулись тяжеленными кружками. Горьковатый, почти черный «Гиннесс» был роскошен. В кружке плотной шапкой стояла шелковистая пена. Выхлебнув полкружки, я с азартом принялся за закуски. Ники с любопытством вертела головой, изучая паб.
– О, смотри! – Она ткнула пальцем в маленькое возвышение для живой музыки в углу. – Пианино!
Пианино было лакированное, украшенное бронзовыми подсвечниками. Ха, а подсвечники-то явно неродные, не особо аккуратно привинченные шурупами. Я сказал об этом Ники, она вгляделась и захохотала:
– Да это же «Красный Октябрь!» У меня такое было в детстве, еще мамино. Ух, проклятый гроб с музыкой!
– И стиль не выдержан, – поддакнул я. – Какой еще «Красный Октябрь» в ирландском пабе? Халтурщики! А еще пиво продают по триста рублей кружка!
Некоторое время мы с удовольствием ели и пили. Я окончательно удостоверился, что Ники не утопленница – не бывает у мертвецов такого аппетита. Народу за столиками почти не было, от силы человек десять – то ли слишком дорого, то или слишком рано. За стойкой скучал бармен в зеленой бандане.
Заиграла негромкая музыка. Я насторожил уши, но ничего специфически ирландского не услышал – просто включили радио. Но песня была приятная. Романтическая мелодия, тревожный и нежный женский голос:
Позабытые стынут колодцы,
Выцвел вереск на мили окрест,
И смотрю я, как катится солнце
по холодному склону небес,
теряя остатки тепла…
– Вот точно так же мы сидели с Грегом, когда я узнала, что люблю его… – сказала Ники, глядя мечтательным взглядом поверх кружки.
Похоже, меня ждала новая порция признаний.
– Сидели мы с ним как-то зимой в пивбаре на Литейном… Нет, не с того начну. Мы начали обучение… Нет, об этом лучше не надо… Короче, мы с ним часто спорили, – заговорила Ники. – Все споры затевала я. Дело в том, что мне казалось, будто Грег меня подавляет.
– Как это?
– Будто он обрел надо мной слишком большую власть. Казалось, что он чересчур умный, слишком много всего умеет и знает – и я рядом с ним вообще никто… А я не привыкла к такому, понимаешь?
– Ну да, – снова поддакнул я. – Ты уже привыкла быть знаменитой рокершей, а тут какой-то Грег тебя жизни учит, да?
– Типа того. И еще, я поначалу как-то не доверяла ему. Его это сердило. Он говорил, что из-за моего сопротивления обучение идет в три раза медленнее, чем могло бы… Что я не хочу меняться, потому что боюсь нового, цепляюсь за старое окружение… А я в самом деле боялась, только не перемен, а потери себя – ну, ты понимаешь, о чем я? Что перестану быть личностью, превращусь в его марионетку…
– Чему обучение-то?
– Не суть. Так вот сидели мы с ним после занятий в пивбаре, оба уже слегка косые – ну, точнее, я косая, он-то не пьет, – и продолжали один старый спор. Речь шла о пределах влияния и о зависимости. Насколько один человек может подчинить себе личность другого. Неожиданно Грег взял меня за руку… вот так, – Ники протянула руку и крепко взяла меня за запястье, – притянул к себе и спросил, глядя в глаза: «Ну а если бы я сказал тебе – приходи ко мне сегодня ночью, неужели бы ты согласилась?»
От прикосновения Ники меня бросило в жар. А ее мрачные черные глаза меня просто загипнотизировали.
– Да, – сипло ответил я.
Она усмехнулась и отпустила мою руку.
– Вот и я сказала – «да». Неожиданно для себя. И в тот же момент поняла, что люблю его. Давно уже люблю, с первой нашей встречи. Грег не ожидал этого услышать, у него на лице было написано. Он нахмурился, помрачнел. И с тех пор стал держать дистанцию. Словно стену между нами возвел. А раньше, наоборот, пытался ее разрушить… Я честно пыталась играть по его правилам, но сломалась.
– Ага, а потом ты послала ему письмо, да? – вспомнил я.
– Угу. Идиотское письмо. В стиле Татьяны Лариной. «Я вам пишу, чего же боле…» Ничего хорошего не вышло. Но хоть на душе немного полегчало…
Ники грохнула кружкой по столу.
– Почему он так себя ведет? Неужели я уродина?!
– Нет! Ты очень красивая! – воскликнул я и попытался снова завладеть ее рукой.
Ники усмехнулась мне вполне ласково, но руку отняла.
Подошла официантка, заменила пепельницу. Я заказал еще по пинте. В голове у меня уже стоял легкий, приятный шум. Ишь какое крепкое пиво, а пьется как вода…
Давно я так душевно не проводил время, хотя Ники, конечно, весьма странная девчонка. А с другой стороны – почему бы и нет? Разговоры с приятелями по кругу про одно и то же давно надоели.
Ники задумчиво проговорила, все о своем:
– Иногда мне кажется, что Грег на самом деле – мертвец.
– Что он, зомби? – сострил я.
– Нет, он живет так, словно давно умер. Имей это в виду, когда познакомишься с ним. Он может показаться на первый взгляд симпатичным, даже добрым, но на самом деле у него вообще нет человеческих чувств. Он не злой, но иногда бывает очень жестоким…
– Как это?
– Еще увидишь. Он никого не жалеет – ни себя, ни других. И еще – он ничего не боится…
Я хотел сказать, что вовсе не собираюсь с ним знакомиться. И что мне уже надоело обсуждать этого типа.
Но тут Ники добавила такое, что я совсем обалдел.
– Впрочем, даже если бы он в самом деле был мертв – мне без разницы. Я не боюсь мертвецов. И для меня нет ничего необычного в том, чтобы любить мертвеца. Мой папа был мертвым почти десять лет.
– Что? – пробормотал я.
Ответить Ники не успела.
Что-то застило мне свет. Когда я поднял голову, то обнаружил, что над нашим столом нависает байкер.
Глава 5ЕЩЕ ОДНО СОМНИТЕЛЬНОЕ ЗНАКОМСТВО
Это был настоящий монстр. Огромный, под потолок, с короткой пегой бородой. Руки в татуировках, плечи как у рестлера, пивное пузо, длинные волосы собраны в хвост. На поясе – что-то вроде тесака в ножнах, на ногах казаки, подбитые железом. Он занимал так много места, что паб показался к маленьким, тесным и жалким.
Увидев незваного гостя, Ники радостно воскликнула:
– Ой, Валенок! Какие люди! Садись, выпей с нами!
Радость Ники показалась мне несколько наигранной. То есть как будто в принципе против этого бегемота она ничего не имела, но сейчас предпочла бы, чтобы Валенок оказался в каком-нибудь другом месте.
Байкер на ее приглашение не отреагировал. Не взглянув на меня, он медленно произнес:
– Эй, Ники, Грег не одобрит, что ты пьешь пиво с этим парнем!
– Никто не смеет указывать мне, что делать и с кем встречаться! – вскинулась Ники. – Если Грег против, он сам мне об этом скажет!
– Грегу по фигу, с кем ты встречаешься, – безжалостно сказал байкер. – Но ему не понравится, что ты выбалтываешь случайному собутыльнику вещи, которые его не касаются.
– Это кто тут случайный собутыльник? – возмутился я.
Байкер меня опять проигнорировал.
– Пошли-ка отсюда!
Я думал, Ники сейчас вспыхнет, но, к моему удивлению, она сказала примиряющим тоном:
– Да забей, Валенок. Ничего такого я не разболтала. Выпей с нами, Леша угощает.
– Ага, щас, – расхохотался я, в душе вскипая от негодования. – Отвали, как там тебя, Ботинок! Тебя сюда никто не приглашал!
– Леша, замолчи! – крикнула Ники.
Но было поздно.
Байкер повернулся и вдумчиво осмотрел меня с ног до головы. Меня пробрала дрожь от его взглядам Глаза у него были жуткие – маленькие, неподвижные и холодные. Да еще и с сумасшедшинкой. Глаза крокодила. Или психа.
Чокнутая рептилия в центнер весом спросила меня:
– Что ты сказал, красавчик? «Отвали»?
– Вот именно. Она пришла сюда со мной и со мной уйдет! – твердо заявил я. – Понял, толстяк?
Байкер неожиданно заухмылялся, как будто предвкушая нечто очень веселое.
– Я не толстый, – щерясь, сказал он. – Я – полный.
– Полный, ну-ну. Вон брюхо качается!
– Это не брюхо. Это мое тайное оружие – Молот Асов!
Продолжая мерзко улыбаться, он двинул меня – пузом. Я сам не понял, как вылетел из-за стола и растянулся во весь рост на зеленом ковролине.
Тем временем Валенок втиснулся на мое место и демонстративно отхлебнул из моей кружки.
За соседними столиками сдержанно захихикали. А потом предвкушающе замолчали.
Я встал. Тщательно отряхнулся и направился к столу.
Есть у меня одна дурацкая привычка. Бороться за правду и получать по тыкве. Причем в ситуациях, когда явно ничем нельзя помочь. Например, один против пяти. Заканчивается дело обычно тем, что я ничего не добиваюсь, а жертва все равно получает все, что ей причитается, и я вместе с ней за компанию. Потом, естественно, я же оказываюсь во всем виноват.
Я сам не нарываюсь, нет. Но если меня провоцируют… Оскорбляют на глазах у девушки, которой я хочу нравиться…
Бугай Валенок меня не провоцировал. Он просто со мной не считался. Ему казалось, что если он на меня плюнет, то я утону.
И меня уже не волновало, что он выше меня на голову, в два раза шире в плечах, а руки у него как у меня ноги. Я просто схватил свою кружку, выплеснул ему в морду «Гиннесс» и приготовился умереть.
Погибель пришла в виде ослепительной вспышки света. В голове что-то хрустнуло. Когда сияние погасло, и мне удалось приоткрыть правый глаз, я обнаружил, что опять лежу на ковролине. Вся левая половина лица не чувствовалась. Левый глаз ничего не видел.
– Эй, немочь, ты жив? – раздался сверху голос. – Скорую вызвать?
Валенок стоял наклонившись надо мной. Такой случай я не мог упустить.
– Я просто дал тебе фору!
Распрямив ноги, как пружины, я шарахнул его двумя сразу в челюсть.
Голова Валенка мотнулась, он покачнулся, но не упал. Зато он наконец обозлился. Что-то случилось у него с глазами, от чего они стали еще хуже, чем раньше. Они отчетливо пожелтели, а зрачки стали вертикальными, как у кота. Меня вдруг охватил какой-то животный страх, руки и ноги ослабели. Словно я купался в озере, и передо мной вынырнул крокодил.
Издалека, словно через слой ваты, донесся вопль Ники – такой странный, что я решил, что он мне чудится:
– Не убивай его! Вспомни о гвоздях!
Валенок не подал вида, что услышал крик Ники. Он сгреб меня с пола, без всяких видимых усилий поднял над головой, как таран, раскачал и отправил в полет.
Внизу промелькнули столики и бледные лица посетителей. Позади послышался звон стекла – кажется, в полете я задел еще что-то. Потом раздался грохот, треск и нестройный аккорд. Казалось, в меня воткнулось несколько сотен ножей. Я взвыл, заглушая восторженный вопль Ники:
– Йес! Всегда мечтала посмотреть, как оно устроено!
Если Валенок рассчитывал, что я живописно воткнусь головой в пианино, то немного перестарался – оно развалилось целиком.
Несколько минут я барахтался среди струн, оклеенных войлоком молоточков и острых лакированных щепок. Валенок нависал надо мной, скрестив руки на груди, и ждал, что я буду делать дальше.
Я стиснул зубы и встал, превозмогая боль. Вокруг царил полный бардак. Все было разбито и переломано, на полу хрустело стекло. Музыка затихла. Немногочисленные посетители, не успевшие удрать, жались по стенкам и выглядывали из-под столов. Бармен куда-то слился.
Неужели это все устроил я?!
– Извините, – выдавил я, покачиваясь. – Сейчас я…
И умолк. Ну что тут скажешь?
«Приберусь?»
«Компенсирую?»
Последняя мысль привела меня в ужас.
В бар заглянул охранник, увидел Валенка и сразу спрятался. Я увидел в отражении дверного стекла, что он быстро жмет на кнопки телефона. «В ментовку звонит!» – понял я. Вдалеке замаячил зловещий призрак РУВД.
Валенок, видимо, тоже заметил охранника, потому что вытащил меня из обломков пианино и поволок наружу.
– Наконец-то ты начал сражаться всерьез! – прохрипел я, безуспешно пытаясь вырваться из его удушающего захвата. – Теперь я покончу с тобой моим новым суперприемом!
Валенок хмыкнул.
– Меня восхищает твоя воля к победе!
И он легонько стукнул меня по куполу. Я отрубился. На этот раз надолго.
Очнулся я от холода, открыл глаза и обнаружил, что лежу в луже. Я с проклятием приподнялся. Мир перед глазами подозрительно покачивался. Вокруг было темно и сыро, дул ветер, моросил дождь. Откуда-то издалека доносилась музыка и звуки милицейской сирены.
– …ну и зачем ты его склеила? – услышал я рядом бас Валенка. – Не понимаю! Задохлик какой-то…
Ники что-то резко ответила.
Я сел, застонав от пронзившей голову боли. Холодная вода затекла мне за воротник, вся спина промокла.
– Смотри, живой! – удовлетворенно сообщил Валенок. – А ты боялась!
Ники с Валенком стояли в паре шагов от меня и с интересом смотрели, как я пытаюсь встать. Не удивлюсь, если Валенок нарочно положил меня в лужу, чтобы я побыстрее пришел в себя.
Валенок курил, и огонек на конце его сигареты был единственным пятном света в ближайших окрестностях. Я далеко не сразу понял, куда они меня притащили. Потом дошло – на железнодорожную платформу «Старая Деревня». Не представляю, как они пронесли меня через турникет. Впрочем, скорее всего они влезли сюда со стороны рельсов. Но выбор был правильным. В такое время суток и в такую погоду на платформе не было ни единого человека. И что особенно радовало – никаких ментов поблизости. Видимо, от погони удалось оторваться.
– Спасибо, ребята! – искренне сказал я.
– За что? – удивилась Ники.
– За то, что не бросили меня в пабе, – объяснил я. – Я бы до конца жизни не расплатился за это паршивое пианино…
– Забей, – сказал Валенок добродушно. – Ну, ты в порядке? Тогда валим отсюда. Замерз как собака!
Я мог бы рассказать ему, что такое по-настоящему замерзнуть. Но промолчал, чтобы он не решил, будто я жалуюсь.
Мы перелезли через ограждение платформы (никто из них и не подумал мне помочь), спрыгнули на землю, пересекли пустырь и молча пошли вдоль улицы. Валенок вышагивал впереди, чеканя тяжелый шаг, словно статуя Командора. Меня шатало, как на палубе в шторм, из рукавов капала вода, исцарапанная кожа горела… Немногочисленные встречные прохожие при виде нашей компании менялись в лице и переходили на дальнюю сторону тротуара. Ники, косясь на меня, то и дело начинала хихикать.
– Что смешного?! – не выдержал я.
– Да так, – давясь смехом, сказала она. – Просто как вспомню пианино… Леша, а кто ты по гороскопу? Не по месяцу, по году…
– По году – Дракон, – мрачно сказал я.
Ники это почему-то рассмешило до истерики.
– Оно и видно, – всхлипывала она, вытирая слезы, и никак не могла успокоиться. – Так я и думала!
На перекрестке Школьной и Липовой аллеи мы остановились.
– Все, нам в другую сторону, – сказал Валенок. – Бывай, немочь.
– Да пошел ты!
Ники подошла ко мне, привстала на цыпочки, осторожно обняла за шею и поцеловала в здоровую щеку.
– Пока, Леша. Приятно было познакомиться. Честное слово!
Я воскликнул, хватая ее за руку:
– Ники, постой! Ты что, вот так уйдешь, и все? Хоть номер телефона оставь!
– Эй! – встрял Валенок. – Только попробуй!
Ники гордо дернула плечом.
– А вот захочу и оставлю!
– Пожалей парня-то.
Я удивился и оскорбился – что еще за «пожалей»?
– Может, еще проскочит, – продолжал Валенок серьезнейшим тоном. – Сама же видишь, как паршиво он светится. Из таких, как он, никогда ничего хорошего не выходит. Нам же потом его мочить – если сам не погаснет…
– Что ты сказал? – опешил я.
А Ники сразу как-то сникла.
– Ладно, – неохотно сказала она. – Пока, Леша. Может, увидимся.
– Даже не рассчитывай, – добавил Валенок.
– Повтори, что ты сказал про свет!
Мой крик повис в воздухе. Валенок неожиданно подхватил Ники под локоть и шагнул на проезжую часть. Взвизгнули тормоза, меня окатило снежной кашей, а через секунду, когда машина проехала, странной парочки поблизости уже не было.
Когда я преодолевал последний лестничный пролет, нашаривая в кармане ключи, дверь соседней квартиры распахнулась, и в проеме возникла – руки в боки – соседская бабка. Я, стараясь не поворачиваться к ней левой стороной лица, невнятно пожелал ей доброго вечера и принялся ковыряться в замке. Бабка ничего не ответила. Только засопела, принюхиваясь, и уставилась на меня таким тяжелым взглядом, будто я пытался вломиться не к себе домой, а к ней.
Отчасти – к моему большому сожалению – так оно и было. Бабка была владелицей снимаемой мной квартиры. И по совместительству маминой дальней родственницей. Как ее звали, я забыл, да меня это и не интересовало. Снимать квартиру у родни, с одной стороны, удобно – всегда можно решить спорные вопросы миром или немного опоздать с квартплатой. Но с другой стороны, помимо квартиры я получил довесок в виде личного шпиона. Который регулярно выкладывал моим родителям, во сколько, с кем и в каком виде я возвращаюсь домой и какие безобразия при этом совершаю. Вдобавок она красила свои чахлые старческие кудряшки в ярко-рыжий цвет, вызывая у меня ассоциации с очень потрепанным клоуном и нестерпимое желание ее подкалывать, как только видел. Но я терпел как мог. Альтернатив с жильем все равно не было и не предвиделось.
– Что у тебя с мордой? – осведомилась бабка. – Опять подрался спьяну?
Я хотел привычно ответить «упал лицом в куст!», но внезапно передумал и решил надавить на бабкино сострадание.
– Вот вам смешно, – шмыгнул я носом. – А меня гопники побили.
– Да ты что?
– Угу, – продолжал я тоном маленького, несправедливо обиженного мальчика. – Шел с работы через дворы. Темно, страшно, дождь… Подходят двое. Один такой здоровый, а второй маленький, но наглый. «Эй, ты, говорят, иди сюда? А ну покажи, что у тебя в карманах! А ну иди отсюда!» Отобрали все, нажитое непосильным трудом: триста рублей и проездной! Вот как я теперь до зарплаты дотяну?
– А ты еще позднее ходи, и не то сделают, – посулила бабка (особого сострадания в ее голосе я не заметил). – Такая позднота – половина одиннадцатого! В это время все добрые люди уже спят. Эк тебе морду-то разворотило… Ну что теперь делать будем? Врача вызывать и милицию?
– Их-то зачем? – неподдельно испугался я. – Не надо никакой милиции!
Ментов бабка нежно любила и вызывала их по любому поводу. Например, если я шумел – то есть громко топал, хлопал дверью или включал музыку.
– Как зачем? А протокол составить? О телесных повреждениях?
Я пожалел, что отказался от традиционного варианта с «падением в куст».
– Это же пустяки! Я сейчас зеленкой смажу, и все пройдет.
– Смотри… пустяки. Мне тут неприятностей не надо! Живо выселю к папе с мамой!
Я клятвенно заверил бабку, что неприятностей не будет, а я с завтрашнего дня становлюсь тихим ангелом, и скрылся у себя, прикрыв дверь так трепетно, словно она была стеклянной.
Весь остаток вечера я зализывал раны и думал. Вот так попил пивка, ё-мое! Чувствовал я себя, будто по мне промчался табун лошадей. Да и выглядел так же. Мокрый, грязный, одежда изодрана; левая половина лица опухла, будто ее искусал рой ос. Левый глаз заплыл, вокруг него наливался сочный фиолетовый синяк. Все лицо в мелких порезах и царапинах от щепок. На голове – здоровенная шишка, к которой не прикоснуться из-за острой боли. Остальное туловище вроде бы не пострадало, но у меня уже был опыт подобных драк, и я с содроганием представлял, как оно будет болеть завтра. Костяшки пальцев оказались сбиты до крови – а это-то когда я успел?
Правда, был и положительный момент – я не заплатил за пиво, и теперь было на что прожить до получки.
Ну и вечер! Ну и люди! Валенок – это же просто, терминатор какой-то! Да и Ники, если вдуматься…! Любая нормальная девушка на ее месте испугалась бы до смерти, когда началась драка. А она – нет, она не испугалась! Она – вот это слово – развеселилась! А ведь Валенок меня едва не пришиб!
Ники не боялась ни его, ни ментов… Вообще ничего!
Что еще более странно – она даже не удивилась. Словно мы вели себя самым естественным образом, разгромив пивняк.
«Но Валенок! – думал я с невольным восторгом. – Вот ведь чудовище! Кажется, в какой-то момент он в самом деле мог меня убить. В тот момент, когда он поднял меня в воздух, и Ники закричала какую-то чепуху про гвозди…»
И тут я вспомнил.
Его глаза! И глаза Ники!
Я вскочил с дивана и в волнении забегал по комнате, забыв о боли. Теперь я понял, что с глазами Ники было не так тогда, на мосту.
Вертикальные зрачки!
Обычно они у нее нормальные – значит, они изменились у нее перед самым прыжком.
Так же, как и у Валенка перед дракой.
