355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алекс Градов » Черный Клан. Трилогия (СИ) » Текст книги (страница 2)
Черный Клан. Трилогия (СИ)
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 03:48

Текст книги "Черный Клан. Трилогия (СИ)"


Автор книги: Алекс Градов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

 Глава 3
 ЭМО-ГЕРЛ

 Девушку звали Вероника.

 Или Ники – как она сама представилась.

 – Везет мне на Лех, – заявила она, услышав мое имя. – Был у меня один знакомый, хе-хе-хе…

 К чему относилось ее хихиканье, я не понял, а она объяснять не стала.

 – Можешь звать меня Алекс, – предложил я.

 Так меня звали друзья. Было у меня и еще одно имя, но об этом позднее.

 – С кем это ты разговаривала? – спросил я, оглядываясь.

 – С бабкой, – скривилась Ники. – Еле отделалась от старой жабы.

 Во дворе и прилегающих закоулках не было видно ни души.

 – Ушла, – Ники заметила мой взгляд. – Она только выглядит так, словно счас развалится, а исчезает как привидение. А уж как подкрадывается… Да ну ее! Следит за мной, словно мне пять лет. Туда не ходи, с тем не знакомься. А я, между прочим, совершеннолетняя и сама могу о себе позаботиться!

 Нет, в самом деле, бабка просто испарилась. Это было даже немного странно. Но в этот вечер случилось уже столько странностей, что на такую мелочь можно было вообще не обращать внимания.

 – Какие у нас планы? – спросил я.

 – Да никаких особо, – пожала она плечами.

 Я задумался. Погода не располагала к прогулкам. Вот-вот мог снова начаться дождь, да и по лужам шлепать не хотелось. Я предложил было пойти в кафе. Но потом вспомнил, что денег осталось кот наплакал – аккурат на еду до получки.

 – А пошли треснем по пиву! – Я решил, что готка от такого предложения не откажется.

 – Ну пошли, – охотно согласилась девчонка. Я похвалил себя за знание женской психологии вообще и психологии готов в частности.

 Мы пошли в сторону ближайшего метро, попутно высматривая круглосуточный продуктовый ларек и болтая о том о сем, словно старые знакомые. С Ники оказалось очень легко общаться. Вскоре я уже чего только о ней не узнал! Она родилась в Питере, но последние несколько лет провела в Москве. Там же закончила школу.

 – А сейчас где учишься?

 – Да так, – она пожала плечами. – Готовлюсь поступать… куда-нибудь. На самом деле, еще толком не решила, чего хочу в жизни.

 – Ох-о-хо, – вздохнул я. – Некоторые даже и после института не знают, чего хотят…

 – Я – не «некоторые», – ответила она довольно надменно. – Я привыкла четко знать, чего хочу, и всегда этого добиваюсь. Просто есть… внешние обстоятельства.

 Я покивал с умным видом. Никогда не лезу к людям с расспросами, особенно к девчонкам. Захочет – сама расскажет.

 Мы быстро напали на общую тему для разговора. То что интересовало нас обоих, – русский рок. В нем она разбиралась отлично, гораздо лучше меня. Причем о многих довольно известных рокерах Ники упоминала как о своих знакомых и приятелях. Сначала я подумал, что она притусованная фанатка, но потом по нескольким проскользнувшим фразам понял, что она играет сама. У нее была своя рок-группа, которая даже записала один альбом. О нем Ники с кривой ухмылкой сказала:

 – Да-а, фигово продавался. Все хвалят, но никто не берет – говорят, неформат. Так и раздали по друзьям и знакомым.

 – А как записали? – заинтересовался я. – Это же, наверно, дорого?

 – Папа дал денег, – сказала Ники равнодушно.

 Наверно, врет, подумал я. Впрочем, почему бы и нет? Мелких рок-групп в Питере как тараканов, и в Москве, наверно, то же самое. Да и папы с деньгами не такая уж редкость.

 Мы прошли уже почти до конца Липовой аллеи, и впереди замаячил железнодорожный переезд, когда Ники неожиданно повернулась ко мне, заглянула в глаза и спросила совершенно другим тоном:

 – Леша, был ли ты когда-нибудь влюблен?

 Я ошалело взглянул на нее:

 – Чего?!

 – Влюблен – страстно и безнадежно? Без всякой надежды на взаимность? И при этом – ты находишься с НИМ рядом каждый день, а иногда и ночь. Смотришь на него, вдыхаешь его запах, прижимаешься к нему плечом – и при этом точно знаешь, что тебе НИЧЕГО не светит?!

 – Он что, голубой? – ляпнул я.

 Ники бросила на меня бешеный взгляд.

 – Нет, это я так… подбодрить тебя хотел!

 – Меня невозможно подбодрить, – страдальчески произнесла она, устремляя взор к облакам. – Я схожу с ума… Вчера я приняла решение – все, хватит! Нельзя так мучиться! Я письмо ему написала, где призналась во всем, а он… – раздался всхлип, – он послал меня подальше! Он сказал, что «больше не желает этого слышать» и что «я его раздражаю»! Представляешь, какой ужас? Но что мне делать? Он – моя жизнь. А теперь мне остается только умереть!

 – Точно. Ужас, – пробормотал я.

 Во блин. Никакая она не готка! Это же самое натуральное эмо!

 Вот ведь везуха мне подвалила! Можно сказать, солидного мужчину на третьем десятке – склеила чокнутая девчонка-эмо. В памяти услужливо всплыл характерный отрывок с какого-то портала:

 «Скрежет тормозов! Крики людей! Кровь на асфальте, сирены „скорых“! И только окровавленный розовый мишка валяется среди дымящихся обломков…»

 Говорила мне мама – не знакомься с девушками в общественном транспорте!

 Впереди раздались короткие резкие звонки, замигали красные огоньки – закрывался переезд на Старой Деревне. Я не к месту вспомнил Анну Каренину и подумал, что неплохо было бы на всякий случай увести мою эмо-герл подальше от рельсов и поездов. Незаметно повернул налево, в обледеневший сквер возле здания районной администрации. Ники этого не заметила. Она размашисто шагала рядом со мной, вся погруженная в свои страдания.

 – Зачем только папа меня ему отдал?

 «О как…»

 В голове возник образ подпольного гарема.

 – В Москве было так клево, так весело – ребята, тусовки… Кореша мои, клубы, квартирники… И тут появился папа и все испортил!

 – «Папа» – это в смысле отец? – на всякий случай уточнил я.

 Из бессвязной речи девчонки выяснилось следующее. У нее есть отец. Который какая-то там шишка. С отцом у Ники невероятно сложные отношения. Впрочем, наверно, типичные для властолюбивого папаши и трудного отпрыска, каким без сомнения является Ники. Папаша грубо вырвал ее из рокерски-тусовочной среды (я его где-то понимаю), а потом «отдал» тому парню, по которому она сейчас и страдала. В каком смысле отдал, я не вполне врубился.

 – Он твой учитель?

 – Воспитатель, – буркнула Ники, породив в моем воспаленном сознании образ колонии для несовершеннолетних.

 – Чему он тебя учит-то? – осторожно поинтересовался я.

 – Жизни, – кратко ответила она. Подумала и добавила: – И смерти.

 Мне внезапно захотелось пойти домой, навернуть макарон с сыром и лечь спать.

 Блин, с кем же это я ухитрился познакомиться?! Вот ведь влип!

 Но все только начиналось. Я еще не понял, КАК я влип.

 Мы прошли через сквер насквозь, снова пересекли улицу Савушкина и оказались на Приморском проспекте. Тут я сообразил, что выбрал крайне неудачное направление для прогулки. С одной стороны тротуара стремительно проносились машины, слепя фарами, и улетали в темноту. На другой стороне чернела Большая Невка в белях пятнах подтаявших льдин, дальше – полный мрак. Елагин остров. Горят одинокие фонари, и нет ни единого прохожего, кроме нас. И верно, какой идиот пойдет гулять в парк в такую погоду и в такое время?

 Кроме девочки-эмо.

 – Ага, – пробормотала Ники, завидев воду. – Прекрасно!

 Она стремительно перебежала Приморский проспект, не обращая внимания на машины. Я, проклиная все на свете, устремился за ней.

 Дальше мы пошли вдоль берега Невы. Мокрый нетоптаный снег под ногами превращался в кашу. Машины обдавали нас грязными брызгами. Ники снова завела песню про своего «воспитателя».

 Его звали Грег.

 И он был самым крутым в мире. Ну конечно.

 – Хочешь, я расскажу, как мы с ним познакомились? – спросила она и, не дожидаясь моей реакции, начала: – Папа мне ничего не объяснил. Просто привез меня обратно в Питер. Сказал, типа – хватит страдать фигней. Пора начинать учиться. Я отца вообще-то уважаю и никогда с ним не спорю. Но тут уж я очень разозлилась. Ненавижу, когда мной распоряжаются, словно куклой. А он привел какого-то мужика, пред ставил нас друг другу и вышел. Мы стояли друг напротив друга… я еще подумала – нарочно ничего не буду говорить, пусть он первый начнет. Отца я слушаюсь, но этому типу я в лояльности не клялась. И тогда Грег сказал мне одну вещь – очень странную. Он спросил: «Чем ты готова пожертвовать ради превращения?»

 – В самом деле, странный вопрос, – озадаченно сказал я.

 – Больше он ничего не сказал и ушел. Я долго обдумывала его слова. Весь вечер и ночь. Ответа так и не нашла, кстати. Но… знаешь, что я поняла утром? Что он – настоящий, и что он мне нужен.

 Ники грустно усмехнулась.

 – Что я в него влюбилась с первого взгляда – это я уже гораздо позднее догадалась…

 Я наконец начал врубаться в ситуацию. Видимо, Ники сохла какое-то время по своему «воспитателю» молча. А сегодня у них состоялось объяснение, и он разрушил все ее девичьи мечты. Причём в резкой форме. Поставил на них жирный крест. Растоптал тяжелым сапогом.

 – Знаешь, мне кажется, он правильно поступил, – сказал я рассудительно. – В сущности, нет ничего более обычного и даже где-то нормального, чем влюбиться в своего учителя. Я когда в старших классах занимался карате, у нас был один такой тренер, что ему приходилось от девчонок лазать через окно раздевалки. Это же не настоящая любовь, а просто восхищение лидером. Тебе кажется, что ты хочешь своего учителя, а на самом деле ты просто хочешь стать таким, как он…

 Ники неожиданно спокойно спросила:

 – То есть, если не можешь превзойти своего учителя, то постарайся подчинить его себе хоть так, через постель?

 Я моргнул.

 – Э-э, нет, я этого не имел в виду. Что ты все переиначиваешь? Я хотел сказать…

 – Если продолжать логически – именно так и получается. Подчинить учителя. Одолеть его, уничтожить его. Занять его место.

 – Уничтожить и занять его место? – Я рассмеялся от неожиданности. – Ну знаешь, мы же все-таки не черные маги!

 У Ники блеснули глаза.

 – Вот именно. Мы – не черные маги. Я бы пожертвовала жизнью ради Грега! Может, хоть тогда бы его проняло!

 Слева от нас показались ворота, ведущие в парк. Я надеялся, что они закрыты, но как бы не так – до закрытия парка оставалось еще полчаса. От самых ворот на Елагин остров вел широкий деревянный мост. Ники дошла до середины моста и остановилась возле ограждения, положив на него руки. Долго смотрела вниз.

 – Какая черная вода! Холодная, наверно!

 По ее телу пробежала волна дрожи.

 Я тоже похолодел, понял, что она делает. Она примеряет эту воду на себя.

 Черт! Зачем я привел ее сюда!

 – Ники, может, хватит о мрачном? – нервно спросил я. – Мы же собирались за пивом! Это… Пойдем в кафе? Перекусим? Чайку горячего не хочешь?!

 Я не забыл, что денег в обрез. То есть реально только на жизнь. Но ради того, чтобы увести отсюда дурную девчонку, я бы прожил до получки на одной водопроводной воде и хлебных корках.

 Ники не отвечала. Положив локти на поручни, она смотрела на воду.

 Вода в Неве непростая. Она завораживает, особенно в холодное время года. Нева – река очень короткая, но мутная и полноводная. Черный поток течет медленно и неумолимо, как ртуть. Он совершенно непрозрачный. В нем плавно проплывают льдины – как будто пролетают мимо в мировом пространстве…

 Мне показалось, что течение ее воды околдовывает Ники. Она стоит погруженная в себя, в свои бредовые мысли. Отстраняется с каждой секундой от внешнего мира. Сосредотачивается на чем-то…

 Я схватил ее за руку. Рука была ледяная. То есть просто как у трупа, такая же холодная, как железный поручень.

 – Ты же совсем замерзла!

 – Тебе кажется, что я замерзла? – воскликнула она. – Как бы я хотела замерзнуть насквозь. Чтобы и душа, и тело превратились в глыбу льда! Но ничто не потушит огонь, который горит внутри меня!

 По ее лицу текли слезы.

 В другое время эти высокопарные слова меня бы насмешили. Но тогда я конкретно испугался. Уж больно место и время не располагали к веселью. А главное, меня потряс вид Ники. Бледная, глаза так и горят, словно через них прорывается наружу тот самый огонь, о котором она говорит…

 Кстати, глаза…

 В глазах Ники была странность, неправильность, но я не успел осознать, какая. Да и не до того мне было.

 – Ники, ну что ты! – Я обнял ее за плечи. – Успокойся, бедная!

 Ники всхлипнула, прижалась ко мне – и через миг я обнаружил, что мы целуемся.

 Да, она не обманула насчет огня! Огня было предостаточно, и через миг он охватил и меня. Мгновение мы горели оба… а потом она меня оттолкнула.

 – Нет, ничего не поможет!

 Я хотел ее удержать, но какое там! Она оказалась невероятно сильной. Вырвалась, будто это я был девчонкой, а она мужчиной, перелетела через поручни… и исчезла во мраке.

 – Ники!!! – заорал я.

 Я чуть не прыгнул вслед за ней. Если бы увидел ее, как она барахтается, – точно бы прыгнул. Но внизу все так же лениво текла Нева. Словно огромная медленная змея, только что сглотнувшая девочку – равнодушно, походя, как комара. Никаких следов Ники. Ни кругов на воде, ничего… Ощущение нереальности происходящего… Я метнулся было к воротам. Позвать на помощь! Может быть, еще не поздно!

 Но вокруг не было ни человека, только по проспекту вдалеке мелькали огни фар. Я стоял один на покрытом инеем деревянном мосту в пустынном парке.

 – Ники! – крикнул я угасающим голосом.

 Я ничего не мог сделать.

Глава 4
УТОПЛЕННИЦА

 На следующее утро я проснулся – точнее очнулся – и обнаружил, что простудился, проспал на работу и вообще плохо понимаю, где я и на каком свете. Зверски болело горло, голова была тяжелая, словно ночь не спал. Несмотря на то что вчера я доплелся до дома еле живой от усталости, нормально уснуть так и не смог. Сон был мучительно поверхностным – я просыпался от каждого шороха, с одной и той же картиной перед глазами. Ники, исчезающая под свинцовой водой…

 Растирая ладонями опухшие глаза, я побрел на кухню и поставил чайник.

 А потом сразу же включил компьютер. На этот раз не просто по вредной привычке, а по серьезной причине. Я хотел почитать новости. Не выбросило ли на невский берег хладное тело юной девы? И кто по этому телу проходит подозреваемым?

 У меня были очень серьезные причины считать, что подозреваемым буду я.

 Я прошелся по городским новостным порталам, просмотрел криминальные сводки. Нигде – ни слова об утопленницах.

 Тогда я перевел дух и пошел на балкон курить. Хотя мне давно надо было бежать на работу. Позвонить, сказать, что заболел? Нет, сразу что-нибудь заподозрят. Не надо подавать против себя лишних поводов для подозрений. Их и так предостаточно…

 Я глотал сырой холодный воздух пополам с дымом, прокручивая в голове вчерашний безумный вечер. Особенно его финал. Я вспоминал, как в панике метался вдоль ограждения моста (хорошо все-таки, что удержался и не прыгнул); как, скользя по обледенелому склону, скатился к самой кромке воды и с разбегу влетел по колено в ледяную реку, причем даже этого не заметил. Все напрасно – Ники исчезла бесследно. Прошло уже минут двадцать, а я все не мог уйти оттуда, хотя разум подсказывал мне – все кончено, девочка-эмо мертва. Тогда меня начало трясти. Надо было что-то предпринять… что угодно, только не бездействие. Я с трудом взобрался по крутому берегу на набережную, и, слабо соображая, что делаю, раскинул руки и бросился наперерез приближающемуся автомобилю.

 По ушам ударил визг тормозов. Я рефлекторно застыл, щурясь от яркого света фар. Открылась передняя дверь, наружу выскочил взбешенный водитель.

 – Послушайте! – крикнул я, готовясь выслушать все причитающиеся мне вполне заслуженные матюги. – Там человек упал в воду…

 И умолк, попятившись к тротуару. Машина оказалась милицейская.

 С ментами у меня отношения, мягко говоря, неважные. Особенно с нашими районными. Познакомился я с ними при самых что ни на есть типичных обстоятельствах: пришел заявлять о краже кошелька. Менты отказались брать заявление, да еще и нахамили; я возмутился и принялся качать права и в итоге провел полдня в обезьяннике без шнурков и ремня, зато в компании нескольких обобранных алкашей. Менты стращали, что заведут дело или просто отобьют почки, но, покуражившись, смилостивились и отпустили. В общем, мало есть явлений на свете, которые я от души ненавижу. Одно из них находилось прямо передо мной.

 – Чего-о? – протянул усатый мент, глядя на меня крайне подозрительно. – Какой человек? Куда упал?

 Я выставил вперед руки, продолжая пятиться.

 – Э-ээ, все нормально. Никто никуда не падал…

 – Ну-ка, иди сюда!

 Я молча развернулся и кинулся в темноту – обратно к реке. Сзади раздались сердитые окрики. Скользя по берегу, я слышал, как глохнет мотор и открываются дверцы. Вот черт, угораздило нарваться на патрульную машину!

 Конечно, по идее, о гибели Ники надо было сообщить. Ее наверняка будут искать. У нее есть родители. Папаша – злодей – большая шишка… Жестокосердный «воспитатель» – крутой перец… Но кому? Только не ментам! Я прекрасно понимал: если скажу им, что познакомился с девушкой, которая через час при мне же бросилась с моста, то немедленно окажусь главным подозреваемым. Как менты поступают с потерпевшими, я уже испытал на своей шкуре; страшно предположить, что они там делают с подозреваемыми! Отбитыми почками тут, пожалуй, не отделаешься…

 На краю набережной показалось два силуэта.

 – Вон туда, к реке побежал, – сказал противный молодой голос.

 – Кто и куда упал, я не понял?

 – Сейчас разберемся…

 По берегу скользнул луч фонарика. Я метнулся к мосту, единственному месту, где мог сейчас укрыться. Под низкой аркой моста царил кромешный мрак, только у самой воды белела какая-то размытая полоска – то ли пены, то ли тумана…

 При виде этой полоски мои шаги вдруг замедлились. Я понял, что совершенно не хочу лезть под мост. Но другого выхода не было. Преодолевая себя, я нырнул в густую тень. И замер на полушаге.

 Тут было темно и сыро, капало сверху, пахло водой и соляркой. И почему-то свежей травой. Этот запах был мне уже знаком. И теперь я мог видеть эту траву собственными глазами. Она росла прямо передо мной – узкая полоска, клином уходящая к воде. Затаив дыхание, я смотрел, как покачиваются колоски с острыми усиками – мягко и плавно, словно водоросли, светясь бледно-зеленым светом.

 Я моргнул – трава пропала. Потом появилась снова. И опять исчезла. Этот странный мираж напоминал язык тумана. Или язык некоего чудовища, высунутый из воды. Между колосками в самом деле стелилась белесая дымка. Мне стало зябко, бог знает почему…

 Снаружи, издалека, донеслась ругань. Менты, скользя по наледям, спускались к воде.

 – Под мостом сидит, падла!

 – Сейчас вытащим его оттуда!

 «Надо зайти подальше под мост, – подумал я. – Пока они тут шарятся, вылезти с другой стороны и свалить отсюда!»

 Замечательный план… но, чтобы его воплотить, надо было пересечь полоску призрачной травы. А я не мог заставить себя поставить на нее ногу. Перепрыгнуть под низким сводом моста – нереально…

 Менты были уже близко. Я слышал, как они пыхтят, как скрипит галька у них под подошвами. По берегу зигзагами бегал луч фонарика. Менты переговаривались между собой, обсуждая козла, в смысле меня. Голоса у них были раздраженные и нервные. Мне показалось, они тоже чего-то боятся.

 Получается, я ничем не лучше их?

 Эта мысль так меня разозлила, что я решительно шагнул под мост – и нога до щиколотки погрузилась в туман.

 Ногу обдало холодом, жгучим как кипяток. Словно я встал босиком на тонкий лед. Потом этот лед покрылся паутиной трещинок, медленно и беззвучно просел, и я в ужасе почувствовал, что начинаю куда-то погружаться. Рванулся, но без толку – ноги совсем онемели, я даже не чувствовал их, будто они совсем отмерли от прикосновения этой туманной дряни. И это онемение ползло все выше…

 Я аж зашипел от злости. Зачем я туда сунулся?! Ведь чуял – не надо! Подобные предчувствия у меня бывали и раньше и никогда не обманывали. Недаром я искал Ники где угодно, только не под мостом. И вот результат – теперь я застрял тут, медленно проваливаясь в ледяной туман, а между тем голоса ментов звучат все ближе.

 В поле зрения возникли ноги в форменных штанах и ботинках. Кто-то, нагибаясь, заглянул под мост. Луч фонарика ударил прямо в лицо, ослепив меня. Я зажмурился, ожидая крика «Вот он!». Но тут…

 Время словно остановилось. Или очень-очень замедлилось. Так иногда бывает в минуту сильной и внезапной опасности. Я осязаемо чувствовал жаркий луч света, словно он не просто ударил в глаза, а прошел сквозь кожу и кости и согрел меня изнутри. В груди стало жарко. И я, сам не осознавая, что делаю, вдохнул этот свет, выпил его одним глотком – как рюмашку опрокинул. А фонарик хрустнул внутри и погас.

 Я опять ослеп, заново привыкая к темноте. На берегу ругались менты. Один тряс фонарик, не понимая, с чего он вдруг перестал работать. Другому было лень подниматься к машине за запасным. Я стоял тихо-тихо, прикрыв глаза и с удовольствием чувствуя, как выпитый свет превращается в приятное тепло и сочится из живота вниз, к онемевшим ступням, возвращая их к жизни.

 «Давайте, угу, сходите за вторым фонариком. Я и его выпью», – думал я лениво. Теперь меня тянуло в сон. Но менты взобрались на набережную и обратно к воде не спешили. Та жуткая штука, на которой я стоял, – она здорово отпугивала. Даже издалека фонила, если можно так выразиться. Но теперь она играла на моей стороне.

 – Да нет там никого! – услышал я противный голос младшего мента.

 – С той стороны вылез, – сердито отозвался второй. – Эх, говорил я, надо было с двух сторон заходить… Убежал, гад.

 – Ну и хрен с ним.

 Я услышал, как завелся мотор, хлопнули дверцы, и патрульная машина отъехала от моста.

 Только тогда я взглянул под ноги. И обнаружил, что стою на обычном галечном берегу, касаясь воды носками ботинок. Никакой призрачной травы и в помине не было.

 На меня вдруг навалилась такая чудовищная усталость, что лег бы и уснул прямо на грязной гальке. Едва волоча ноги, словно каждая весила по пуду, я кое-как взобрался на набережную и поплелся домой. Голова была пустая, никаких мыслей. Только добраться до постели и уснуть…

 …

 На работу я все-таки пришел – к обеду. Даже отмазок сочинять не пришлось – начальница, едва взглянув на мои опухшие глаза и красный нос, посоветовала взять больничный и не заражать сотрудников гриппом, изображая фальшивый трудовой энтузиазм. Весь день я провел как в бреду. Ходил как робот, что-то делал, разговаривал, даже шутил с сослуживцами, а перед глазами по-прежнему стояла Ники. Ее тело, остывающее под невской водой… Вместо работы поминутно лазал в новости, прислушивался к разговорам и подскакивал при каждом звуке открываемой двери, в полной уверенности, что это пришли за мной.

 В общем, даже странно, как это коллеги ничего не заподозрили.

 После обеда я невероятным усилием воли избавился от приступов паранойи и принялся рассуждать о том, как поступить дальше. Нельзя же пускать дело на самотек! Надо кому-то сообщить о Ники… Но кому? И как? Или ждать, пока труп всплывет сам? Брр…

 В общем, до конца рабочего дня я ничего не предпринял. А потом и не понадобилось. Выходя с работы, я увидел ее.

 На проходной меня ждала Ники.

 Выглядела она в точности как вчера. Бледная как смерть. Запавшие глаза подведены черным. Под ногами у нее натекла грязная лужа.

 Возвращение живых мертвецов.

 Я хотел заорать. Но вместо этого просто пошевелил губами… а звук почему-то не раздался. А утопленница робко улыбнулась и сказала:

 – Ой, Леша, привет. Извини за вчерашнее. Просто нервный срыв. Я не должна была втравливать тебя в свои проблемы.

 Я стоял как столб. Ники подошла поближе и искательно взглянула на меня снизу вверх:

 – Понимаешь, когда я увидела тебя в трамвае, ты, ну как бы это сказать, прямо-таки светился! А в тот момент мне был нужен рядом кто-то… теплый.

 Последние слова, произнесенные замогильным голосом, произвели на меня потрясающее впечатление.

 – Ты простишь меня, правда, Леша?

 – Эм-м…

 – Ура! Я так и знала, я в тебе не ошиблась, что бы там ни болтала бабка! Пошли погуляем, – заявила Ники, как ни в чем не бывало. – Ты сейчас домой? Можно я с тобой пройдусь?

 Я ей не возразил. Честно говоря, у меня просто не шевелился язык.

 Мы вышли из института, перебежали через улицу, прошли наискось через сумрачный сквер, заросший корявыми яблонями. По дороге язык у меня наконец отмерз от нёба, и я забросал Ники вопросами:

 – Как ты выбралась из воды?!

 – А, фигня. Подумаешь, небольшое купание! Зато остыла, и в голове прояснилось. Нет, правда-правда! Я потом пошла к Грегу, он как раз сидел у нашего общего приятеля на Яхтенной… Обсохла там, – Ники лукаво посмотрела на меня. – Попили чайку и все спокойно обсудили. Грег извинился за резкие слова, а я пообещала, что больше не буду к нему приставать с глупостями. В общем, мы помирились.

 – Ну вот и слава богу, – сказал я, покосившись на Ники.

 У нее было такое хитрое выражение лица, что я бы на месте этого Грега не расслаблялся.

 – Слушай… а трава?

 Ники склонила голову набок. В ушах у нее блеснули прикольные серьги в виде двух серебряных черепов.

 – Какая трава?

 – Которая росла под мостом! Ты ее разве не видела?

 – Конечно нет! – Ники посмотрела на меня честным детским взглядом. – Откуда трава в марте, Лешка, ты чего?

 Я промолчал, не зная, что думать о ее словах. Если она и не врала, то явно что-то недоговаривала. Но какое у меня право ее выспрашивать? Я ей никто. Она могла бы и вообще сегодня не приходить. Жива – и чудесно!

 Неожиданно я вспомнил еще кое-что, оставшееся без объяснений.

 – Ну-ка, посмотри мне на лоб!

 – Посмотрела. И что?

 – Ничего там не видишь? Никаких… символов?

 Ники тут же уставилась мне в середину лба над бровями – именно туда, где я видел знак восьмилистника. Мне показалось, просьба ее не удивила. Очень интересно…

 – Неа, не вижу, – сказала она. – А там что-то было, да? Что именно?

 Но тут уж настала моя очередь многозначительно помалкивать.

 Сквер закончился. Мы обогнули свежепостроенный сверкающий домище, стоящий особняком, и углубились во дворы Старой Деревни.

 Ники бодро шагала рядом со мной, шлепая по асфальту подошвами на толстом протекторе. Я слышал, как она сопит и хлюпает носом – видимо, тоже вчера простыла, купание не прошло для нее даром. Я понемногу начинал успокаиваться.

 Похоже, она все-таки не пришелец с того света.

 И все же. Как она умудрилась выбраться из воды, если я безвылазно проторчал на берегу не меньше получаса?

 Почему я не слышал всплеска?

 И что-то еще… Была еще одна мелкая странность с ее глазами.

 Но какая, я забыл.

 За школой, куда я ходил в детстве, среди старых тополей прятался мой дом. Ничего примечательного в нем не было – обычная пятиэтажная хрущевка. Зато, когда я был маленьким, это был крайний дом в городе. За ним город заканчивался. Нынешняя тихая Школьная улица была объездной дорогой, по которой день и ночь грохотали «КамАЗы». За ней проходила железная дорога, а дальше начиналась Торфянка, она же Торфяные болота. На самом деле, никакие это были не болота, а просто пустоши, заросшие осокой и чертополохом в человеческий рост. Там было круто играть в детстве. А из окон по вечерам были видны не огни соседних домов, а чернильная темнота.

 Я зачем-то рассказал обо всем этом Ники. Она слушала с интересом, одобрительно кивая.

 – Мне тут нравится, – сказала она. – Люблю пограничные места! Знаешь, те, кто живет на границе чего-нибудь с чем-нибудь, по-особому чувствуют мир. Они понимают, что мир может быть разным.

 – Как это?

 – Ну, существовать в нескольких вариантах. Большинству-то кажется, что мир неизменный, и за каждым поворотом одно и то же, так что и ходить туда незачем.

 – «Бывают и те, кто все рвется за край», – процитировал я «Ночных снайперов». – Ты из них, да?

 – Нет, – спокойно ответила Ники. – Чего мне рваться? Я, честно говоря, чаще бываю с той стороны, чем с этой.

 Говоря это, она кивнула в темноту за гаражами.

 У меня по спине пробежали мурашки, потому что в той стороне, куда она кивала, находилось не что иное, как Серафимовское кладбище. Может, оно и случайно получилось, но на фоне всего остального…

 Тем временем мы незаметно дошли до моей парадной. «Не пригласить ли Ники в гости?» – закралась в голову шальная мысль. Но я сразу ее прогнал. Честно говоря, моя квартира мало подходила для того, чтобы водить туда девушек. Одна барышня так бросила меня сразу, как ее увидела. Даже Ленка, которая была куда крепче духом, не сумела ничего поделать с моей берлогой. Не случайно она запрещала мне водить туда Ваську. Видимо, боялась, что Васька просто потеряется среди нагромождения разного хлама.

 – У тебя там настоящее драконье логово, – говорила Ленка, брезгливо морщась. – Собрал огромную кучу «сокровищ», навалил на полу и спишь на них. Да еще и на гостей рычишь, чтобы ничего не трогали!

 Когда я на третьем курсе наконец съехал от родителей на съемную квартиру, то устроил там все именно так, как всегда хотел. У меня дома было очень уютно. Правда, немного тесновато. Если точнее, от входной двери были протоптаны три дорожки: до компа, до чайника и до туалета. Все остальное место занимало нагромождение всякого барахла.

 Внутри всегда царил приятный, таинственный полумрак. Одно окно было занавешено от солнца простыней, другое – огромным флагом «„Зенит“—чемпион», подаренным мне друзьями на день рождения (сам я от футбола не особо фанател, но флаг в хозяйстве пригодился), а третье вообще без занавесок – за ним все равно рос тополь. Перед этим окном стоял комп, почти невидимый за нагромождением всяческого железа, проводов, деталей и пыльных компакт-дисков, скопившихся за несколько лет. Книг и журналов было так много, что не хватало стеллажей, и я складывал их стопочками прямо на пол. Стопочки росли с удивительной скоростью, превращаясь в пизанские башни. Книги были самых разных жанров, больше всего фантастики и исторических романов, и куча разных экзотических справочников: по холодному оружию, по видам акул, по татуировкам и так далее. То, что мне никогда в жизни не пригодится и не встретится – за это и ценимое.

 На облезлом стенном ковре была развешена небогатая и, в общем, постыдная коллекция оружия: стрела, раскрашенная и оклеенная золотой фольгой, и катана. Серая от пыли стрела символизировала мою победу на конкурсе лучников, который я случайно выиграл, будучи эльфом, на какой-то ролевой игре. В эльфы меня записывали автоматически, по причине подходящей внешности. Надо сказать, меня это быстро достало, и с ролевухами я вскоре завязал, не находя в себе сил относиться к этой чепухе с подобающей серьезностью. Зато именно там приобрел привычку носить длинную русую челку на прямой пробор. Все девушки говорили, что мне такая прическа очень идет.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю