Текст книги "Посетитель"

Автор книги: Алекс Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 13

Руфо сидел у себя в кабинете и жевал таблетку от метеоризма с вишневым привкусом, думая о том, что ему уже пора бы перестать потреблять брокколи в сыром виде.

– Итак, – сказал он, когда к нему вошли Джо и Дэнни, – обнаружили что-нибудь в Бруклин-Хайтсе?

– Этого парня зовут Блейк, – начал докладывать Дэнни. – Ренчер проверил его, он чистый. Живет в очень миленьком домике – у него там даже холл имеется. Никогда не имел никаких неприятностей, платит все налоги. На вид очень богат…

– А ты разве не заметил все эти дешевые молодежные сумки в коридоре? – перебил его Джо. – Хотя, возможно, он не слишком любит попусту тратить свои денежки.

– Я думаю, это еще один малый, который вдруг понял, что богатство вовсе не охраняет его от бед и несчастий. Мне его стало жалко. Есть в нем что-то такое жутко трагическое.

– Голубой или нормальный?

– Нормальный.

– Почему он решил, что стал жертвой нашего Посетителя?

– Он рассказал, как впустил этого парня к себе в дом, – пояснил Джо. – Никакой борьбы не было, его просто шарахнули башкой об угол кухонного стола, потом навели на него пистолет…

– Но уловку с бумажником в его случае не использовали – незнакомец представился агентом по продаже недвижимости.

– Ага, – кивнул Джо. – Но в реальной жизни не все происходит так, как в телесериалах: преступник вообще не обязан повторять один и тот же прием. Думаю, для Посетителя важно как следует набить жертве морду, а потом прикончить ее из пистолета двадцать второго калибра. Эти два обстоятельства обязательно присутствуют в его преступлениях. И ему все равно, как попасть в дом. И оглушает он свои жертвы различными способами.

– Может, единственное, что Посетителю нужно, – это изуродовать им лицо, – предположил Руфо. – А то, что он их всех пристрелил, так это просто для того, чтобы они его потом не опознали.

– Господи, лицо у этого Блейка было такое… – покачал головой Дэнни. – В общем, мне пришлось бороться с внутренним пожаром.

Руфо посмотрел на него недоуменно:

– Тебе пришлось что?..

Джо решил, что прояснит ситуацию лучше своего напарника:

– Бороться с пожаром. Дэнни иногда распирают всякие эмоции, но он не может их проявить, поскольку понимает, что это неуместно. Вот он и представляет все это себе в виде внутреннего пожара, который ему надо потушить.

Дэнни кивнул:

– Сперва мне хотелось заорать: «Ну и рожа!» Потом потянуло блевать. А потом вдруг захотелось протянуть руку и потрогать эту его покореженную кожу. Потом – заснять это своим мобильником. Ну и вот, – заключил он рассудительно, – в итоге пришлось всю свою энергию пустить на то, чтобы взять все эти импульсивные устремления под контроль. Это и есть борьба с пожаром.

Руфо помотал головой:

– Ты совсем спятил, Марки. Хотел бы я взглянуть на то, как выглядит один из лучших копов Нью-Йорка, когда в нем происходит эта гребаная борьба с внутренним пожаром.

– Не беспокойтесь, босс, – сказал Джо, – он уже научился пересобачивать все это во вполне нормальный пристальный взгляд.

– Иногда я, правда, поднимаю бровь или прикасаюсь пальцами к щеке.

Руфо снова помотал головой:

– Я с тобой, Марки, только и делаю, что головой качаю. Импульсивное устремление, которое я не могу взять под контроль.

– Ну что ж, я могу с вами поработать над этим, – заявил Дэнни.

– Пошел вон отсюда! – улыбнулся Руфо.

Когда Джо пришел к Виктору Никотеро, тот сидел в кухне у стола и пил пиво. Перед нем лежали блокнот и серебристая ручка.

– Хорошая у тебя система охраны.

– Это все Патти, – ответил Старина Ник. – Эта женщина – сущий ураган. Закрыть за собой дверь, погасить свет – об этом она совершенно не думает.

– Дверь была нараспашку.

– Этот твой серийный деятель мог бы уже изрубить меня в капусту. Ладно, пошли на террасу. Мне тут уже надоело.

– Ты все пишешь от руки?

– Не от ноги же. Главное – писать. А чем, рукой или ногой, – кого это интересует?

Джо взял себе пива из холодильника и сел рядом с ним.

– Хочешь ко мне переехать?

– И жить, слушая твое сварливое бормотание? – Джо улыбнулся. – Я уж лучше останусь со своим вышедшим из-под контроля тинейджером.

– К тому же в этом деле замешана еще и прелестная француженка. Кстати, ты воспользовался моим советом?

– Да. И дела пошли лучше. А потом, вчера вечером, она вдруг сорвалась и сбежала с ужина в ресторане.

– Это гормоны. Они до безумия довести могут. И каждый…

Кухонная дверь с грохотом распахнулась у них за спиной, и раздались тяжелые шаги. Джо и Ник обернулись. Перед ними стоял Бобби с букетиком дешевых цветов в руке. Он нахмурился, потом выглянул в сад и спросил, едва кивнув Джо:

– А мама тут?

– Пошла в магазин. Пива хочешь?

– Нет, спасибо. Мама просила меня починить дверь в спальне, там что-то сломалось…

– Я уже починил.

– Когда же ты успел?

– После обеда. Она уже которую неделю ко мне с этим пристает.

– Потому-то я и приехал.

– Ты ж был здесь на уик-энде, почему тогда этим не занялся?

– Это ты должен был… – Бобби бросил взгляд в сторону Джо и осекся. – Поеду, проведаю ребят, раз уж я с работы выбрался. А это для мамы. – Он покрутил в руке букет. – Я возле раковины цветы оставлю.

На следующее утро Джо выехал на работу пораньше, чтобы приготовить свои костюмы, которые должны были забрать в химчистку – оттуда приезжали три раза в неделю. Он уже подходил к своему столу, когда зазвонил его телефон.

– Это Джулио. Видел в газете твою фамилию.

– Ну и?..

– Стыд и срам!

– В чем заключаются стыд и срам?

– Ну, все это внимание…

– Какое внимание?

– Они что, не могут оставить тебя в покое?

– Кто?

– СМИ!

– Пап, я не разговаривал ни с одним журналистом. Они просто делают свое дело. А я для них – человек, связанный с расследованием некоторых громких дел. Если они что-то про это придумали, я тут ни при чем.

– Я о чем беспокоюсь – ты опять попал в центр внимания, снова все пережевывают то, что произошло с тобой, Анной и Шоном. А тебе бы следовало подумать о том, как это отражается на семье всякий раз, когда ты выставляешься.

– Опять двадцать пять! Я нигде не выставляюсь, черт меня подери! Я возглавляю расследование. А это происходит совсем не так, как ты полагаешь: мол, я услыхал про пару-тройку убийств и про то, какое внимание им уделяют СМИ, и заявил начальству: «Немедленно назначьте меня расследовать это дело!»

– Да я просто говорю…

– Ты все понял неправильно. Ты не в состоянии контролировать весь мир, понимаешь?

– Но я… беспокоюсь…

– Ладно, мне надо бежать.

Джо положил трубку и пошел к кофейному автомату. От аппарата разило прокисшим молоком и горелым кофе. На всех его поверхностях красовались круги от чашек, на полу была рассыпана кофейная гуща.

– Внимание всем! – крикнул он. – Тут давно пора прибрать! Да и вообще – не устраивать здесь помойку! Почему Рути должна за вас горбатиться? Это, кстати, совсем не ее дело.

– Спасибо, Джо! – отозвалась ресепшионистка Рути из-за своего стола.

Джо схватил бумажное полотенце и принялся оттирать пятна на автомате.

– Лаккези! – заорал Мартинес. – Твой проклятый телефон звонит!

Джо швырнул полотенце в мусорную корзину и подошел к столу.

– Детектив Лаккези? Это Престон Блейк.

Джо не понял сначала, то ли телефонная линия фонит, то ли сипит голос Блейка.

– О, привет…

– Ты – гребаный засранец!

– Простите, мистер Блейк?.. – Джо присел.

– Ты – безмозглый сукин сын! – Блейк всхлипнул.

Джо посмотрел по сторонам, но никто в его сторону не обернулся. Тут завибрировал его мобильник, лежавший на столе. Это звонил Дэнни.

– Мистер Блейк, подождите минутку, ладно? – Джо нажал на кнопку приема.

– Это Дэнни. Я еду в контору. Ты сегодня видел «Пост»? Не принимай звонков от Престона Блейка, пока не прочтешь статью на первой полосе.

– Что за черт? Но в любом случае он у меня на проводе.

– Ну и дела! Возьми газету у Мартинеса – у него есть. Пресса обозвала Блейка «единственным, кому удалось удрать». Интересно, как они пронюхали?

– Откуда мне знать?! – Джо подошел к столу Мартинеса, не выпуская из рук мобильник, и взял газету. – Вот дерьмо! Мы с тобой единственные, кто знал об этом. И всего несколько человек знали, что мы у него были: Ренчер, Мартинес, я, ты, Руфо.

– Ты не можешь просто повесить трубку? Потом скажешь, что связь сама прервалась…

– Да неплохо было бы…

– Или скажи, что слышишь, как ему кто-то звонит в дверь.

Джо засмеялся:

– Нет. Я сделаю кое-что получше…

– Что? Переключишь его на Руфо?

– Что-то в этом роде. Ладно, пока.

– Позвони мне потом.

Джо положил мобильник и снова взял трубку своего телефона:

– Прошу прощения, мистер Блейк. Дайте мне сперва прочитать эту статью, а потом продолжим, хорошо?

– Я сэкономлю вам время. Вот что там сказано: «Перед вами Престон Блейк в более благополучный период своей жизни…» Дальше идет фото улыбающегося Блейка. «…До того, как он стал жертвой нападения Посетителя и единственным, кому повезло выжить после чудовищного избиения». И далее: «Престон Блейк вел уединенную жизнь затворника в своем роскошном доме из красного песчаника в Бруклин-Хайтсе, где на него произошло страшное нападение полгода назад». Так, это пропустим, а вот еще: «Неизвестно, сколько длились истязания, которым его подверг Посетитель, и насколько серьезные увечья он ему нанес, но мистера Блейка уже посетил детектив Джо Лаккези из управления полиции Северного Манхэттена с целью заручиться содействием Блейка в расследовании этих преступлений. Детектив Джо Лаккези снова находится в центре внимания…» А потом идет кусок про твои собственные несчастья и страдания. Я тебе здорово сочувствую, и твоей жене, и сыну, но я все равно просто в ярости! Ты предал меня, выставил на всеобщее обозрение!

– Мистер Блейк, я вам тоже очень сочувствую. Правда, очень сочувствую. И я не имею никакого отношения к этой статье. Я дал вам слово, что буду уважать ваши желания на протяжении всего расследования. Может быть, вы хотите, чтобы мы установили охрану у вашего дома? Может, тогда вы будете чувствовать себя в большей безопасности?

– Нет! – Он помолчал. – Я не принимаю визитеров. Я месяцами сижу один, взаперти и совершенно счастлив. И вот появляешься ты, и начинаются эти журналистские дела. Ко мне лезет в душу вся эта газетная сволота!

– Я еще не знаю, как такое могло произойти, но уверяю вас, что эта информация исходила не от меня и не от кого-либо другого, занятого в расследовании.

– Тогда от кого? Уж не от меня ли?! Это не должно было выплыть наружу! Ты хоть представляешь себе, каким обгаженным я себя ощущаю? Это ведь тоже насилие надо мной! Одно насилие после другого! И чего мне теперь ждать от жизни, детектив? Ждать, когда эта журналистская свора снова вцепится в меня?

– Не думаю, что так произойдет – прессу больше интересует преступник. Но поскольку газетчикам на этой неделе не перепало новой кровавой жертвы, они уцепились за вашу историю. А как они ее заполучили, нам неизвестно.

– Так же, как и мне, детектив. И больше мне сказать нечего. Все, что вам, полицейским, теперь остается, так это читать и перечитывать то, что я вам сообщил, когда пустил вас к себе в дом на собственную голову. И больше я с вами сотрудничать не буду.

– Это невозможно.

– Еще как возможно!

– Но вы же единственный, кто видел…

– Я вам уже все рассказал. И если честно… я не верю, что он окажется в ваших руках. Если вы Посетителя до сих пор не поймали, вам его не поймать никогда, детектив.

– Не согласен с вами, мистер Блейк. Мы с коллегами…

– У вас где-то протечка, детектив, у тебя и у твоих коллег. А судно с протечкой на плаву долго не продержится. Судно с протечкой потонет…

Джо пошел в кабинет Руфо.

– Заходи, – сказал тот. – И дверь прикрой.

– Ты видел…

– «Пост»? Да, видел. Что происходит?

– Блейк в ярости. Только что звонил – наговорил мне кучу гадостей. Мол, мы с Дэнни его обосрали, выставили на позор…

– А ты что сказал?

– Что мы ни при чем, но он и слушать не желал.

– Ты знаешь парня, который это написал? Этого Арти Блекуэла? Может, позвонить кому надо и выяснить, кто слил ему информацию?

– Так это гребаный Арти Блекуэл! Я и не обратил внимания на подпись.

Руфо еще раз просмотрел газетную полосу.

– Мне все это кажется очень странным. Как считаешь, Блейку нравится такое внимание?

– Ну уж нет. Если бы ты только слышал, что он мне по телефону наговорил! Он же затворник, насколько я могу судить.

– Он что, грозил пожаловаться нашему боссу или мэру или выступить в программе Ларри Кинга? [17]17
  Ларри Кинг – известный американский журналист; ведущий популярного ток-шоу телекомпании Си-эн-эн.


[Закрыть]

– Не-а.

– Может, ему еще что-то надо? Ты ему сказал, что мы можем поставить своих парней присмотреть за его домом?

– Ага. Но его это не интересует.

– Давай-ка я сам ему позвоню. Посмотрим, может, мне удастся спустить все на тормозах.

– Хорошо. А мы с Дэнни уезжаем: понаблюдать за тем почтовым отделением.

– Желаю удачи, – сказал Руфо, протягивая руку к телефону.

На Двадцать первой улице спокойно не бывает никогда, даже в обычные рабочие дни. Дэнни и Джо сидели в машине, припаркованной через улицу от почтового отделения, откуда к ним были отправлены два загадочных письма. Детективы незаметно изучали каждого, кто входил в здание почты и выходил оттуда.

Вдруг что-то с грохотом врезалось в боковое окно со стороны водителя. Джо обернулся и увидел чью-то волосатую задницу, прижатую к стеклу. Снаружи кто-то громко орал:

– Ты – ублюдок! Сраный ублюдок!

Большой бумажный стакан упал на капот машины, забрызгав молочным коктейлем с клубникой лобовое стекло новенькой «шевроле-импалы» управления полиции Северного Манхэттена.

Джо стукнул кулаком по стеклу и рявкнул:

– А ну, отвали от машины!

Дэнни вылез наружу.

– Что тут происходит?! – осведомился он у двоих сцепившихся мужиков.

– Не твое дело! – огрызнулся один из них, прижимая другого к боковому стеклу машины. Он явно страдал избыточным весом, и тощий паренек, оказавшийся под ним, испытывал нешуточное давление.

– Ты его задушишь, если с него не слезешь. И в любом случае мой приятель, что сидит в салоне, сейчас выберется через пассажирскую дверцу и прикончит вас обоих. Ну-ка брысь от машины!

Толстый наконец отлепил своего противника от дверцы, и Джо выбрался на тротуар.

– Что тут происходит? – спросил он. – И чего ради я должен был любоваться чьей-то прыщавой жопой?

Тощий осмотрел себя и подтянул джинсы.

– Я… я… – залепетал жирный, до которого начало доходить, что он имеет дело с двумя копами.

– Короче, валите оба от нашей машины, – грозно заявил Дэнни.

– Да-да, конечно, – сказал жирный и последовал совету Дэнни.

Тощий поднял с земли пластиковый пакет, вынул оттуда литровую бутыль газировки и вручил ее Джо.

– Это машину помыть, – пояснил он.

– Спасибо, – кивнул Джо.

– Какие заботливые люди живут в этом районе! – восхитился Дэнни.

Джо плеснул воды на крышу машины и смыл потеки молочного коктейля, и они снова сели обратно в авто. На стекле со стороны водителя осталось грязное пятно, но Джо решил не обращать на него внимания.

Он включил дворники, и смесь воды и молочного коктейля размазалась по стеклу.

Когда оно в итоге очистилось, Дэнни вдруг произнес:

– А ну давай проверим-ка вон того парня!

Мужчина, направлявшийся к почтовому отделению, был примерно пяти футов и восьми дюймов ростом, лет сорока с небольшим, одет в чистые синие шерстяные брюки, тяжелые черные ботинки и джинсовую рубашку с закатанными рукавами. Волосы у него были светло-каштановые, редеющие на макушке, лицо непримечательное. Они оба посмотрели на фотографию, отпечатанную с записи видеонаблюдения.

– Наш человек! – обрадовался Джо. – Пошли!

Они выпрыгнули из машины и побежали.

– Полиция! – крикнул Джо, размахивая значком.

Человек не сдвинулся с места, он просто стоял, замерев и держа в руке конверт.

Джо схватил его за запястья, выкрутив их ему за спину и защелкнув на них наручники.

– Как вас зовут, сэр? Ваше имя?

– Стенли Фрейт! Меня зовут Стенли Фрейт! Что вам нужно? Что я такого сделал?

Глава 14

Дэнни втолкнул Стенли Фрейта на заднее сиденье машины, и Джо в полном молчании провез их полмили от почтового отделения до сто четырнадцатого полицейского участка на Астория-бульвар. Они оставили Стена в комнате для допросов, а сами устроились в одном из свободных помещений. Джо раздобыл пластиковые перчатки и вскрыл конверт. Внутри оказалась исписанная салфетка со следами кетчупа и горчицы.

– Бог ты мой, а это письмо совсем другое! Такое впечатление, что он очень обеспокоен. Послушай только: «О Господи! Но он же теперь может меня найти! Если это такая игра, то я ничего не понимаю. Вся моя жизнь – вот она, тут. Я боюсь. Пожалуйста, не надо! Ничего нельзя изменить. Посмотрите внимательнее. Я думаю, вы можете его найти. Это уже не изменить. Не знаю, в какую ты играешь игру. Но она неправильная. И я не хочу ничего менять. Задавайте еще вопросы. Я не могу позволить, чтобы это у меня отняли. Что-то не так, не в порядке. Но не слишком многое. Вы и меня не можете найти». – Джо положил письмо на стол. – Ну что же, думаю, мы тебя нашли, сукин ты сын.

– И взяли тепленьким.

– Очень небрежный почерк. Даже неряшливее, чем в предыдущих письмах. Видать, он здорово торопился.

– Как может торопиться салфетка. Что ж, поглядим, что нам скажет мистер Фрейт.

Когда они вернулись в комнату для допросов, Стен спал. Джо и Дэнни обменялись взглядами: те, кто засыпал после ареста, обычно оказывались виновными. Невинный человек будет отчаянно пытаться выяснить, почему он здесь оказался. А виновные нередко ощущали облегчение оттого, что им больше не нужно врать, что игра закончена и они могут расслабиться и даже поспать.

– Мистер Фрейт! – Дэнни потряс задержанного за плечо.

Стен проснулся, явно раздраженный, потом попытался успокоиться, когда увидел, где находится.

– Извините, – сказал он, потирая лицо.

– Вы знаете, почему вы здесь? – спросил Джо.

Стен пожал плечами:

– Нет.

– Тогда хорошенько задумайтесь над тем, что вы делали, когда мы вас прихватили, – посоветовал Дэнни.

– Я отправлял письмо, – сказал Стен после паузы. – Да-да, я отправлял письмо, Мэри попросила его отправить.

– Кто такая Мэри? – спросил Дэнни.

– Мэри Бёриг.

– А кто такая Мэри Бёриг?

– Пожалуйста, говорите тише. Можно ведь потише? А то я начинаю волноваться.

Детективы переглянулись.

– Я ничего плохого не делал. – Стен устроился поудобнее и расправил спину.

– Расскажите нам про Мэри, – предложил Джо.

– Мэри – это пациентка. Ну, не совсем пациентка, она живет в приюте «Колт-Эмбри», это в двух кварталах отсюда. Он является частью реабилитационной клиники.

– Что это означает? – спросил Дэнни.

– Что именно?

– То ли пациентка, то ли постоялец – что это вообще означает?

– Ну, Мэри, как и все остальные постояльцы этого приюта, находится там вследствие черепно-мозговой травмы.

– Все, кто обитает в этом приюте, имеют черепно-мозговые травмы? – уточнил Джо.

– Да. Они туда направляются после лечения для реабилитации, перед тем как отправиться домой. Понимаете, это помогает им потом вернуться в общество.

Дэнни встретил взгляд Джо и медленно покачал головой, потом обернулся к задержанному:

– Стало быть, вы говорите, что у этой Мэри голова не в порядке?

Стен сжал зубы.

– Нет. Этого я не говорил. – Он помолчал. – По правде сказать, мне такое определение очень не нравится. Ну а вы, ребята, можете говорить, что вам вздумается.

– Какие у вас отношения с этой Мэри? Только без уверток!

– Никаких. То есть я ее, конечно, знаю, она хорошая девушка. Я там электриком работаю и всякую другую работу выполняю в том доме, где она живет. Вот и все.

– А почему вы отправляете ее письма?

– Потому что она меня об этом попросила. Господи, тут никакого секрета нет! Она хорошая девушка. Попросила меня об одолжении. Я иду прогуляться – у меня перерыв. И отправляю ее письмо. – Он пожал плечами.

– А вам известно, зачем она их отправляет?

– Понятия не имею. Честно говоря, я даже не читал, куда они адресованы. Не мое это дело.

– Вы никогда не читали, кому адресованы эти письма? – усомнился Джо.

– Не читал. Частная жизнь там уважается. Постояльцы должны ощущать уважение. Я ни за что не хотел бы их огорчать, никого из них. Я все вам рассказал. Можно мне уйти?

– Нет, нельзя. Вы электрик, да?

– Да.

– И у вас есть много ключей от разных домов, от разных квартир? – спросил Дэнни.

– Что вы хотите этим сказать?

– Так есть или нет?

– Конечно, есть. Но они есть и у многих других. Очень многие люди держат у себя много разных ключей.

– Вам следует понять одну вещь, – пояснил Джо. – Совсем немногие из этих многих отправляют по почте письма детективам, расследующим дело о серийных убийствах.

– Убийствах? О нет! Вы расследуете дело Посетителя, да? И вы думаете… Ох Боже мой! Нет, это совсем не так! Ничего похожего! И зачем Мэри пишет вам письма?

– Именно это мы и хотели бы узнать. Если Мэри – действительно тот человек, который их написал, то зачем? И почему вы оказались тем человеком, который их мне отправляет, якобы даже не взглянув на адрес и фамилию получателя.

– Я же не знал, что́ отправлял! Если бы мне что-то показалось странным, я бы не пошел отправлять это письмо в почтовое отделение на Астория-бульвар средь бела дня, без перчаток, вообще без ничего! Я очень сожалею, что причинил вам неудобства, правда-правда, но я же не знал! Пожалуйста, поговорите с Мэри. Она вам все разъяснит.

– Имеет смысл, наверное. – Джо повернулся к Дэнни.

Стен встал, готовый уйти.

Дэнни засмеялся:

– Ну нет, сэр, боюсь, вам придется пока посидеть здесь, пока мы с напарником посетим этот ваш «Колт-Омбри».

– Эмбри, – поправил его Стен. – «Колт-Эмбри». Вам надо поговорить с Джулией Эмбри. Она там хозяйка. – Он грустно покачал головой. – Там все очень хорошие и добрые.

Мадлен Колт и Джулия Эмбри познакомились в 1992 году в больнице «Маунт-Синай» в Квинсе. Они навещали своих сыновей и смотрели, как они рисуют. И обе, каждая по отдельности, вышли из палаты в коридор, плача.

– Мой сын любил пешие походы, – сказала Мадлен.

– Наш Робин всегда так нас смешил, – сообщила в ответ Джулия.

Они обернулись и посмотрели на своих сыновей: один из них сидел в инвалидной коляске, опустив палитру на подлокотник, второму медсестра помогала рисовать, водя его рукой с кисточкой по бумаге. Женщины посмотрели друг на друга и улыбнулись.

– А теперь они здесь, – сказала Джулия.

– Нам еще повезло, – кивнула Мадлен.

Десять лет спустя, после проведения множества агитационных кампаний и сбора средств, была создана реабилитационная клиника «Колт-Эмбри» с целью помогать пациентам с черепно-мозговыми травмами. Она располагалась на участке в один акр между Девятнадцатой и Двадцать первой улицами в районе Астория. В северо-восточном углу участка возвышался приют, небольшой жилой дом на двадцать квартирок, где пациентам помогали окончательно вернуться в строй после реабилитационного периода.

Джулия Эмбри сидела за своим столом и осторожно прижимала салфетку к лицу под глазами, промокая слезы и стараясь не размазать тушь с ресниц. В руке она держала фотографию Робина, которую сделали на вечеринке в честь его восьмого дня рождения. На нем была огромная черная пиратская шляпа и белая рубашка с красным шейным платком. Рядом с его тарелкой валялась черная повязка, которой он завязывал один глаз, тут же стоял бокал апельсинового сока. Нижнюю челюсть мальчик так сильно выпятил вперед и при этом так широко улыбался, что почти утратил сходство с самим собой. Снимок нравился Джулии потому, что ее сын выглядел здесь совершенно счастливым, нежным и ласковым мальчиком, несмотря на страшное пиратское облачение.

Последний раз она разговаривала с детективами, когда ей сообщили о дорожно-транспортном происшествии, в которое попал семнадцатилетний Робин, находясь за рулем машины. Парня срочно отправили в больницу, где ему наложили шины на сломанные кости. Все раны в конце концов зажили. Но черепно-мозговая травма оказалась слишком серьезной, и он умер после года пребывания в реабилитационном центре. Виновника аварии, который сбежал с места происшествия, полиция так и не нашла.

Раздался стук в дверь.

– Войдите! – Она убрала фото в ящик стола.

Вошли Джо и Дэнни, которые по телефону заранее предупредили Джулию Эмбри о цели своего визита.

– Во-первых, я хотела бы уверить вас в том, что Стенли Фрейт абсолютно чист. Это сомнению не подлежит. Он уже много лет у меня работает. Он у нас самый лучший. Правда, самый лучший. Он всегда старался помогать Мэри. Но понимаете, он ведь не может знать все обо всех, тем более что в жилом доме работает всего несколько недель, так что… – Она улыбнулась. – Бедняга Стен!

– Мы хотели бы поговорить о Мэри Бёриг, – напомнил ей Джо.

– О'кей. Что вы хотели бы узнать?

– Давайте начнем с того, как она сюда попала.

– Мэри нашли в прошлом году на улице, она бродила в трех кварталах от своего дома. Она была ужасно избита. Когда ее привезли в больницу, врачи обнаружили у нее черепно-мозговую травму. Она совершенно не помнила, что с ней произошло.

– Значит, Мэри никогда никому ничего не рассказывала об этом несчастном случае?

– Нет. Она ничего не помнит. Тут нет ничего необычного – это своего рода защитный механизм, который срабатывает в мозгу.

– Вы можете поподробнее рассказать о ее состоянии?

– Прежде всего Мэри – пациентка с серьезной черепно-мозговой травмой.

– Это понятно.

– Но не с повреждением головного мозга. То есть она в принципе психически здорова.

Джо кивнул.

– У нас здесь для каждого пациента есть индивидуальная программа реабилитации. Вот программа, разработанная для Мэри. – Она протянула каждому детективу по экземпляру.

Джо просмотрел все двенадцать страниц с подробными указаниями по лечению Мэри и пояснениями, как та или иная мера может ей помочь. Задержался на психиатрическом разделе. Повреждения: мозговая травма. Дисфункции: эмоциональная неуравновешенность. Нарушения: неспособность контролировать свои эмоции/мысли.

Он поднял взгляд на Джулию:

– Можно утверждать, что Мэри понимает смысл своих писем?

– Может быть, и нет. Она может даже не помнить, что писала их.

– О'кей, но, скажем, она помнит. Можно верить тому, что она нам пишет?

– Я бы сказала, можно. Если только вам удастся все это расшифровать и понять.

Дэнни тоже оторвался от своего экземпляра:

– Как вы полагаете, что именно с ней произошло?

– Данные ее обследования являются конфиденциальной информацией, как вам, конечно, известно. Если только Мэри сама не даст вам разрешение с ними ознакомиться. Или ее опекун.

– А кто ее опекун?

– Ее старший брат Дэвид Бёриг.

– Что вы можете о нем сказать?

– Мэри, конечно, здорово повезло, что у нее такой брат, – обычно люди с черепно-мозговыми травмами получают не слишком много поддержки от родственников. Иное дело Дэвид – он устроил свою сестру к нам. Таких пациентов, как Мэри, обычно выписывают из больницы и переводят в реабилитационный центр, после чего отпускают домой, рассчитывая, что они будут себя вести как прежде, до травмы. И большая часть этих людей действительно выглядит вполне нормально, но некоторые их психологические проблемы все равно остаются. И заново приспособиться к жизни – очень трудная задача для них. Эту задачу и решает наша клиника. Но чтобы сюда попасть, нужна соответствующая медицинская страховка. Или необходимо иметь немало денег. Однако у большинства этих несчастных нет ни того, ни другого. Как, например, у Мэри. Зато у нее есть Дэвид.

– А как на Мэри влияет ее травма в повседневной жизни?

– У Мэри было повреждение правой височной доли мозга. Височная доля отвечает за память, эмоциональный баланс, соблюдение поведенческих стереотипов, принятых в социуме, – все это значительные элементы повседневной жизни. У человека с такой травмой часто возникают проблемы с интерпретацией выражения лица, поэтому ему трудно определить, сердится собеседник, грустит и прочее. Бывают также проблемы с интонацией – его собственная речь довольно бесцветна, эмоционально не окрашена, и он к тому же не может распознать, например, сарказм в вашей речи. Все эти проблемы в той или иной степени присущи и Мэри. А еще память… Большая часть ее долговременной памяти в порядке. Но краткосрочная память – вот тут у нее начинаются трудности. Например, она может помнить человека, посетившего ее утром, но не помнить, зачем он приходил.

– А как насчет всей этой ее писанины?

– Дело в том, что в результате травмы у Мэри возникла эпилепсия, которая сопровождается гиперграфией. То есть она просто не может не писать. Продолжительность приступа такого рода может варьироваться, что влияет на длину ее письма и его качество. Любопытно, что Достоевский, например, тоже страдал гиперграфией. И Эдгар По. И Льюис Кэрролл – помните «Алису в стране чудес»? По всей вероятности, от того особого состояния души, которое возникает во время приступа, к ним приходило вдохновение. При этом иногда кажется, что предметы уменьшаются или увеличиваются. Зайдите к Мэри в комнату – там повсюду лежат плоды ее творчества. Ей нравится хорошая почтовая бумага, которой у нее большой запас. Впрочем, она писала и на туалетной бумаге, и на обороте рецептов, и на коробках из-под хлопьев, однажды даже на стене. – Джулия улыбнулась.

– Вы читаете то, что она пишет?

– Нет. То, что у нее была травма головы, вовсе не означает, что мы можем вторгаться в ее частную жизнь. У Мэри имеется собственная квартирка, это ее личное пространство, и чем она там занимается – ее дело. Конечно, мы за ней следим, но в разумных пределах.

– Как вы думаете, почему она пишет именно нам?

– Не знаю. Можете спросить у нее самой, я ей сказала, что вы приедете. К вашему сведению, это ее сильно огорчило и обеспокоило. Она сейчас вообще несколько не в себе, потому что сотрудница ГТП, к которой Мэри привыкла, в отсутствии.

– ГТП?

– Извините, это значит группа терапевтической поддержки. Эту сотрудницу зовут Магда Олешак, но сейчас она в отпуске. Ее заменяет другой человек, а это всегда выводит Мэри из равновесия.

– О'кей, – кивнул Джо, – будем иметь это в виду. Вернемся к тому, зачем Мэри понадобилось вступать в контакт с нами…

– Может быть, она увидела вас в новостной программе или в газете. Некоторые люди чувствуют ответственность за любую несправедливость, происходящую в мире. Мы с вами можем смотреть новостной сюжет об убийстве или о стихийном бедствии и очень сочувствовать жертвам и их семьям, а вот Мэри ощущает личную вину в произошедшем несчастье и сожалеет, что не может ничего для этих бедняжек сделать.

– Ей дают какие-то лекарства?

– Я тут в затруднении – все ли я могу вам рассказывать. – Джулия вздохнула. – Но я очень хочу вам помочь. Давайте-ка посмотрим ее медкарту. – Она полистала историю болезни Мэри. – Когда она к нам поступила, ей для предотвращения приступов давали дайлантин. Но это средство оказалось ей не показано, и врачи перевели Мэри на вальпорат натрия. Однако у нее начали выпадать волосы, и когда они полезли целыми прядями, ей отменили медикаментозное лечение. После чего Мэри стало лучше. Правда, три месяца назад у нее случился приступ эпилепсии.