Текст книги "Посетитель"

Автор книги: Алекс Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Тогда пошли поедим, а потом снова сюда зайдем. Он, может, в гимнастическом зале или еще где.

Звонок в дверь показался Дэвиду чем-то нереальным, донесшимся из какого-то другого мира. Здесь и сейчас он чувствовал только холодный металл пистолетного ствола, вжатого в его глазную впадину. Пистолет прижимал голову Дэвида к полу, нижняя челюсть задралась вверх. А потом звонок замолк, и он увидел молоток, опускающийся на его лицо.

Дэвид предпринял последнюю попытку оказать сопротивление – пусть незначительное, пусть без всякой надежды на успех. Он закрыл глаза и поднял голову, чуть-чуть оторвав ее от пола и отчаянно вращая ею из стороны в сторону. На висках вздулись вены. Зубы были судорожно стиснуты. Все мышцы шеи и лица напряглись. Босые ступни скребли по полу, стараясь обрести опору, но, казалось, утопали в собственном поту. Дэвид лежал на полу, голый, беззащитный, брыкаясь и вертясь, и ждал удара уже в полуобморочном состоянии, не переставая, однако, крутить головой. Потом, устав, замер на секунду. Дыхание рванулось из груди, слюна брызгами полетела изо рта. Шли секунды, а он все лежал, уже не пытаясь сопротивляться в жутком ожидании боли.

Но ничего не произошло. А потом он почувствовал, как мускулистые бедра по обеим сторонам его грудной клетки начали медленно ее сжимать. Удары сердца стали отдаваться в голове гулко и четко, дыхание оказалось будто запертым в груди.

Дэвид расслабил мышцы шеи, опустив голову на пол, и все его внимание переключилось на легкие. Он представил себе, как они наполняются воздухом, заряжая организм кислородом и давая ему возможность жить, оставаться на этом свете.

Но бедра Посетителя сжимались все крепче, при этом странным образом вибрируя. Он чуть приподнялся, стоя на коленях, и воздух вдруг наполнился чем-то похожим на запах нашатыря, напоминающим застоялую вонь парилки.

Дэвид чувствовал, как намокла грудь – по ней ручейком стекал пот. Голова была легкой, в ушах стоял звон. Затылок – холодный и влажный. В тот момент, когда он почти задохнулся, давление вдруг ослабло, и его рот тут же распахнулся. Оказалось, что именно этого Посетитель и добивался.

Удары посыпались один за другим, дробя, разбивая и мозжа кости и плоть. Звуки, которые при этом производил молоток, казались Дэвиду дырами в тишине. Сам он не мог издать ни крика, ни стона, чтобы хоть как-то облегчить боль.

И тут удары прекратились. По лицу Дэвида текли слезы, судорожные рыдания перехватывали горло, желудок выворачивало. Все тело вздрагивало и тряслось.

Он медленно открыл глаза. На ресницах повисли капельки крови.

Посетитель нагнулся, открыл свою сумку, достал оттуда две формочки для снятия слепков с зубов, положил их на пол рядом с Дэвидом и наполнил верхнюю форму густой темной жидкостью.

– Открой рот, пошире! – скомандовал он.

У Дэвида задрожали губы. Вернее, то, что от них осталось.

– Прекрати немедленно!

Дэвид кивнул, закрыл глаза и открыл рот. Посетитель сильно прижал формочку к окровавленному нёбу Дэвида – так, чтобы прохладный силикон обволок все поверхности и заполнил все промежутки. Это ощущение прохлады тут же волной прошло по всем раздробленным костям, отразившись приступом боли в голове.

– Через четыре минуты застынет, – объявил Посетитель.

Выдержав положенное время, он выдернул форму изо рта жертвы и внимательно осмотрел слепок, прежде чем отложить в сторону. Потом вытер Дэвиду окровавленные губы бумажной салфеткой.

– Пожалуйста… – произнес Дэвид, сплевывая кровь и слюну. – Мне же нужно заботиться о своей сестре…

Посетитель кивнул:

– О'кей. А теперь нижняя челюсть.

Дэвид закрыл глаза и откинул назад голову. Он очень хотел снова услышать вой сирены, но более громкий, чем в первый раз. Такой, что приведет сюда полицию, и та вышибет дверь. Он был полностью обездвижен, плотно связан, кисти и руки уже онемели.

И тут удары посыпались снова – сильные, быстрые, безжалостные. Бедра Посетителя опять сжали Дэвиду ребра, торс маньяка раскачивался из стороны в сторону, и молоток двигался все быстрее и быстрее. Не прекращая экзекуции, Посетитель свободной рукой сорвал маску с головы и бросил на пол. Его лицо пылало яростью, глаза были закрыты, глубоко утонув в глазницах, нижняя челюсть интенсивно двигалась, губы складывались в слова, которые он хотел выкрикнуть. Но он не издавал ни звука. Все, что он хотел сообщить, он сообщал молча.

Глава 17

– Господи Иисусе! – выдохнул Руфо. Он стоял, сложив руки на затылке, и смотрел на улицу из окна квартиры Дэвида Бёрига. Спиной к изуродованному телу, лежащему возле двери. – Что же это за чертовщина тут происходит?!

– Этот парень был здесь, а мы – снаружи, – печально сказал Джо.

– Да откуда же вам было это знать? Откуда?

– Но…

– Никаких «но»! Нам просто надо его наконец поймать. Надо сделать все, что в наших силах, чтобы Бёриг стал его последней жертвой.

– Да… все так же, как с Итаном Лоури. Все то же самое, но без телефона.

– Мэри Бёриг тоже никому не звонила, – сообщил Дэнни. – Кален только что мне сказал.

– Вообще-то звонок отсюда был, – заявил Мартинес. – Но вниз, портье, чтобы тот сбегал зачем-то в магазин. Бёриг был с ним в хороших отношениях.

– Да уж, ничего не скажешь, хорошую услугу оказал этот портье Дэвиду, – мрачно произнес Джо. – Ведь если бы он был на месте, когда сюда явился преступник… – Детектив, не договорив, махнул рукой.

Зазвонил мобильник.

– Это детектив Скотт Долан из Филадельфии. Мы получили ваш запрос насчет информации по дантистам, попадавшим в неприятности или что-то в этом роде. Ну вот, кое-что мы нашли. Правда, это не совсем дантист… Скажите, название «Трахорн рефайнинг» вам о чем-нибудь говорит?

– Нет.

– Эта компания имеет широкие контакты со стоматологическими лабораториями, но не напрямую с самими дантистами. Дело вот в чем: несколько недель назад к нам обратился некий Кертис Уолстон, местный парнишка, которого выгнали из этой «Трахорн» через две недели после того, как взяли туда на работу. Он клянется, что обнаружил там кое-какие заляпанные кровью предметы одежды – их прислали в компанию для сожжения.

– Я пока что ничего не понимаю.

– Да, это несколько сложно… Фирма «Трахорн» занимается тем, что сжигает рабочую одежду и прочие вещи, которые используют зубные техники, когда делают коронки или мосты из драгоценных металлов – потом из пепла извлекаются миллиграммы этих металлов. Ну вот, мы расспросили владельца компании Боба Трахорна, что да как, но он просто рассмеялся нам в лицо. Какие, мол, окровавленные вещи? Вы что, верите не мне, а какому-то сопливому панку, которого я выгнал из своей фирмы за воровство? И мы ничего больше не могли сделать. Но когда я увидел ваш запрос, то решил, что этот случай может представлять для вас интерес. В общем, вы могли бы подъехать сюда и поговорить с этим Уолстоном.

Вскрытие тела Дэвида Бёрига продолжалось уже шесть часов, когда в морге появился Уолтер Дре. Он был патологоанатом-одонтолог и состоял в штате управления главного судмедэксперта, в отделе, занимающемся идентификацией трупов по их зубным картам.

– Смерть дантистам! – приветствовал его Дэнни.

– Да-да, это теперь мой девиз, и я его пишу на своих визитных карточках, – улыбнулся Уолтер. – Мне не мешайте. Через полчаса я все вам доложу.

Он принялся за дело и сорок минут спустя вышел к Дэнни, Джо и доктору Хайленду.

– У меня для вас есть подарочек. Застрял между верхним премоляром и первым коренным справа.

– Кусок шпината? – предположил Дэнни.

– Гораздо лучше: силиконовый материал, с помощью которого делают слепки с зубов.

– Что это может значить? – спросил Джо.

– Некто снял слепок с зубов жертвы, прежде чем она умерла.

– Он проделал это только с Бёригом? – поинтересовался Дэнни.

– Нет, со всеми остальными тоже. Мне раньше просто не хотелось отвлекать вас от дела такими мелочами. Кроме того, я ждал, когда у вас оборвутся все ниточки или появятся еще трупы – для усиления драматического эффекта.

– Хватит трепаться, говори по существу, – нетерпеливо сказал Дэнни.

– В общем, если все потерпевшие в день смерти посещали дантиста, то в этом все дело.

– Нет, тут дело не в дантисте, эту версию мы уже проверяли применительно к прошлым убийствам Посетителя.

– Еще я могу вам назвать марку этого силикона, но она слишком широко используется, так что вряд ли это принесет ощутимую пользу. В общем, я констатирую один голый факт – Посетитель снимает слепки с зубов своих жертв.

– А зачем кому-то может понадобиться снимать слепок с зубов жертвы? – спросил Дэнни.

– А зачем кому-то может понадобиться превращать лицо жертвы в кровавое месиво с помощью молотка?

– Ну, просто потому, что это не так сложно сделать. Не нужно для этого колледж оканчивать.

– Ты все-таки полагаешь, Уолтер, что преступник вполне может оказаться дантистом? – спросил Джо.

– А почему бы не копом? – пожал плечами Уолтер. – Это ведь совсем нетрудно – снять слепок с зубов. Тут и дантистом не надо быть. Тем более что версию с дантистом вы же отвергли.

– Не совсем так, – покачал головой Джо. – А кто потом использует эти слепки, когда они готовы? Дальше куда их девают?

– Отправляют в стоматологическую лабораторию.

Джо и Дэнни переглянулись.

– Там и изготавливают все эти коронки, мосты и прочее, – продолжал Уолтер. – Некоторые дантисты всегда пользуются услугами одной и той же лаборатории. Другие сотрудничают со всеми подряд.

– А какая-нибудь ассоциация у этих ребят, изготовителей зубных протезов, существует? – осведомился Джо.

– Конечно. И все они проходят обязательное обучение, стандартный курс в колледже. Но вообще-то этот бизнес строго не регулируется. Такую фирмочку можно за одно утро создать.

Кертис Уолстон неуклюже развалился поперек облезлого коричневого дивана, заложив руки за спину. Все у него было слишком большого размера – бейсбольная шапочка, рубашка, джинсы, часы, сверкающие белизной кроссовки, телевизор с огромным экраном, даже глаза на бледном узком лице.

Джо и Дэнни расположились на стульях напротив него.

Кертис говорил тихо, низко опустив голову:

– Черт бы его побрал, этого Боба Трахорна, ребята. Я нанялся к нему, потому что у него приличная лаборатория и платит он неплохо. Но в том месте, где я раньше работал, я всегда проверял все поступления. И потом разделял все это – опилки, обломки, сметки. И Трахорн дал мне пинка под зад именно за то, что я делал так, как надо…

– Подожди, Кертис, – перебил его Дэнни, – это все слишком сложно для моего друга детектива Лаккези. Ему от тебя нужно самое простое: объясни, что происходит в «Трахорн рефайнинг», как там дела делаются.

Кертис посмотрел на Джо и пожал плечами:

– Тут сложного ничего нет. Фирма «Трахорн» поставляет металлы зубным техникам – золото, платину, палладий, серебро. Техники работают на дантистов – изготавливают мосты, коронки, имплантаты и прочее. Дантист делает слепок с зубов клиента, отсылает зубному технику, а тот делает по слепку протез, который потом устанавливают в рот пациенту, – фальшивые зубы, коронки точной формы и размера.

– Расскажи про то, что присылали на фирму.

– Когда зубной техник изготавливает фальшивые зубы, основание делается из металла, а потом сверху накладываются фарфоровые фасетки или коронки. Металл плавят в печи, но когда мост или целая челюсть готова, она не идеально чистая, отовсюду торчат заусенцы, поэтому нужно где-то подпилить, что-то сгладить. Вот они и подпиливают, полируют на шлифовальном или полировальном круге, который вращается с большой скоростью, а обломки и опилки отлетают при этом во все стороны. Опилки – это вроде как пыль и стружки. Обломки – маленькие кусочки металла, обрезки фольги. Сметки, сметенный мусор, – то, что техник сметает со своего верстака и даже вытряхивает из собственных волос на лист бумаги: эта дрянь повсюду разлетается. Но все это – золото и прочее дерьмо – стоит денег. Потому техник и собирает в кучу все вещи, с которыми он имел дело во время работы: халат, тряпку, которой он закрывал колени, коврик, который он подстелил себе под ноги, и прочее. Все это он складывает в здоровенный бумажный мешок. Знаете, есть такие, на пятьдесят галлонов. А в «Трахорн» что делают? Там все это сжигают, а потом выделяют из пепла металлы и производят пробу. Пробирные испытания – это определение количества металла в присланном материале. А рафинирование – это его выделение и отделение одного металла от другого. Таким образом, никаких отходов. Я получаю исходный материал, описываю его, потом складываю на поднос, тот поступает в мусоросжигательную печь, а там при температуре две тысячи четыреста градусов все распадается на атомы. А что остается – это металл. Мы его взвешиваем и потом посылаем лаборатории чек за это количество металла. Или платим наличными, или драгоценными металлами – как заказчики пожелают.

– Значит, этот бизнес держится на взаимном доверии? – уточнил Дэнни.

– В общем-то да. То есть, конечно, некоторые техники, прежде чем направить к нам материал, взвешивают его, к примеру на обычных домашних весах вроде тех, что народ держит у себя в ванной, но это дает слишком приблизительный результат. Так что всегда есть простор для маневра, если хочешь кого-то обжулить.

– Так, давай подытожим, – вмешался в диалог Джо. – В фирме «Трахорн рефайнинг», когда туда поступает пакет с таким мусором, он направляется прямо в печь без всякой предварительной проверки, так?

– Точно.

– А в лаборатории, где ты работал прежде, ты всегда рассортировывал материал, отделял опилки от осколков и от сметок.

– Да, сэр.

– Так, а теперь давай про тот пакет, который ты открыл.

– О'кей. Пакет пришел из лаборатории «Дин Вэлтри», из Нью-Йорка. Бумажный мешок на пятьдесят галлонов, высотой дюймов в тридцать и восемнадцати дюймов поперек. Я его взвесил. Потом открыл, поставив рядом с печкой. Единственное, почему надо было заглянуть внутрь, так это чтобы извлечь крупные осколки металла, если они там окажутся. Их не следует кидать в печку вместе со всем остальным. Я достал из мешка кучу всякой одежды, несколько осколков металла типа того, о чем я вам говорил, а еще сметки, бумажные листочки, на которые их сметали, и коврик. Потом я стал трясти эту одежду и увидел пятна. – Он нагнулся вперед и заговорщицки приглушил голос: – И сразу понял, что это кровь.

– И что ты сделал потом?

– Я пошел в офис к мистеру Трахорну с одной из этих шмоток – черным топиком на молнии. Сперва мне пришлось его ждать – у него было заседание. Ну вот, я и устроился в приемной, взял журнальчик почитать. Где-то через полчасика выходит его секретарша – и ко мне. Вся из себя такая важная: не беспокойте, мол, босса, не задерживайте его надолго. Ну вот, захожу я в кабинет, и мистер Трахорн спрашивает меня, чем я занимался в последние полчаса. – Кертис закатил глаза. – Я на это ноль внимания, а сам говорю ему, что́ я обнаружил в том мешке. Он слушает меня, а потом объясняет, как зубной техник может запачкать одежду кровью, если порежет палец скальпелем или еще чем. Только я же не дебил какой, я же понимаю, что там было слишком много крови! Вот я и раскладываю этот топик у него на столе, а он сразу приходит в жуткую ярость. Потом хватает меня за шкирку и тащит обратно на мой «пост», как он его назвал, швыряет все барахло на поднос и заталкивает его в печь. Потом смотрит мне прямо в глаза и заявляет: «Я тебе плачу не за то, чтобы ты занимался сортировкой и отвлекал меня от работы по пустякам!» А я ему: «Тут же из кого-то точно натекло полно крови!» А Трахорн глядит на меня, словно я такое дерьмо, на которое и смотреть-то тошно. Ну, тут я и взорвался. А неделю спустя прихожу на работу, а меня уже вышибли. Я другую работу найду, нет вопросов. Только, понимаете, я просто хотел все выяснить, чтобы все было как надо.

– Мистер Трахорн сказал, что ты украл что-то из его лаборатории.

Кертис поднял глаза на Джо:

– Было дело. Кусочек платиновой фольги. Один раз.

– И еще он говорит, что у тебя на него зуб, потому что он тебя уволил.

– Точно, у меня на него зуб. Но это не значит, что я вру. И еще. Я ничего не имею против этой лаборатории «Вэлтри». Я про нее вообще ничего не знаю. Зачем же мне говорить про нее гадости и вменять им что-то?

– Мы и не утверждаем, что ты их в чем-то обвиняешь.

Кертис смерил Дэнни взглядом:

– Я сказал «вменять». Это совсем другое слово. Гляньте в словарь.

Домой Джо приехал в половине девятого. В ванной остановился перед зеркалом и потер заросшую щетиной челюсть. Развинтил бритвенный станок, извлек оттуда лезвие и бросил его в мусорное ведро. Лезвие ударилось сначала о стенку, потом отлетело на пол, зацепив при этом какую-то бумажку. Он нагнулся, поднял ее и увидел, что это скомканный рецептурный бланк. Рецепт был из двух пунктов: крем для загара «Сплеш броунз», который употребляла Тара, и кое-что еще, от чего у него схватило спазмом желудок, – тест на беременность. Он переворошил весь мусор в ведре, отыскивая сам тест или упаковку из-под него. Но ничего не нашел. И тут Джо заметил темно-синюю пластиковую крышку от пузырька…

Тесты на беременность стали совсем другими, не такими как во времена его молодости. На них теперь наносили цифровую шкалу. Тут не имелось никаких проверочных символов, никаких предположений или догадок. Вот и этот тест свидетельствовал четко и однозначно: БЕРЕМЕННА.

Джо проверил дату на рецепте. Неделю назад его выдали. Он положил бритву и пошел в комнату Шона.

– Сынок, я, конечно, сую нос не в свое дело… – Он присел на кровать Шона.

– Да-да?

– Я надеюсь, ты… ну, понимаешь… с Тарой… что она предохраняется.

– О Господи! – Шон отвел взгляд в сторону.

– Я говорю очень серьезно. Вам следует соблюдать осторожность.

– Почему ты решил, что мы ее не соблюдаем?

– Я просто хотел убедиться, что ты действуешь разумно.

– Я действую разумно.

– Хорошо. Но поскольку вы занимаетесь сексом… – Джо замолчал, не зная, как продолжить разговор.

– Я не занимаюсь сексом, – вдруг сказал Шон.

– То есть?

– Не занимаюсь я… Мы не занимаемся, понятно? Мне вообще тяжело приходится… когда девушка рядом… – Шон уставился в пол. – В первый раз, когда мы с Кэти… ничего не было. То есть, понимаешь, ничего такого не произошло. И это мое последнее воспоминание о… сексе. Если я дохожу до этого, у меня все внутри застывает.

– Вот оно что… – почесал в затылке Джо. – А как ты думаешь… Надо ли тебе это сейчас?

Шон нахмурился.

– Ты ведь еще совсем юный, тебе только восемнадцать исполнилось, – продолжал Джо. – Тебе еще многое предстоит понять и решить, и я совсем не уверен, что ускорять события с посторонней в общем-то девушкой – это правильный путь.

Шон печально покачал головой:

– Я ничего не ускоряю, поскольку не могу забыть Кэти. Все время вспоминаю о том, что случилось в ту ночь, и никак не могу от этого избавиться. И мне постоянно снится сон, будто я встречаю ее на улице или в кафе или еще где-то, а она всегда с другим парнем, и от нее исходит чувство неприязни ко мне. А потом она уплывает в туман, и я не могу к ней прикоснуться. И лицо у нее всегда непроницаемое, она никогда мне не улыбается. И мне кажется, что она умерла, презирая меня.

– Это не так. Кэти любила тебя. И она понимала, что в ту ночь так произошло, потому что, как и у нее, у тебя это было в первый раз. Вот и все.

Несколько минут они сидели молча. Наконец Джо решил, что ситуацию с Тарой надо все-таки прояснить:

– Шон, ты считаешь, что вы с Тарой исключение из общего правила? То есть Тара может встречаться одновременно и с кем-то другим?

– Господи, папа, я вовсе не намерен обсуждать с тобой сексуальную жизнь Тары или ее отсутствие!

– Но какие все-таки отношения вас связывают?

– Ну, это уж совсем не к месту!

Тут в дверь постучала Анна и сразу же вошла в комнату.

– Как вам мое новое платье? – Она сделала пируэт.

– Здорово! – сказал Шон.

– Раз ты завтра вечером собрался уходить, то я решила пригласить твоего отца на ужин собственного приготовления.

– Ты прекрасно выглядишь. У тебя очень хороший загар. – Джо уставился на ее открытую шею и грудь.

– Спасибо. И Таре тоже спасибо – я по ее совету купила крем «Сплеш броунз».

Глава 18

Джо изучал свое отражение в пятнистом зеркале в прохладном подвале Оги Пенроуза на пересечении Тридцать четвертой улицы и Девятой авеню. На нем была та же светло-серая рубашка и угольно-черный галстук, в которых он утром уходил на службу, но сейчас Джо надел смокинг, который Анна купила ему два года назад в Париже.

Старина Ник открыл для себя ателье Оги Пенроуза еще в семидесятые. Это был один из лучших портных в Нью-Йорке. В течение тридцати лет его подвальное ателье работало только на самых верных клиентов. Джо, Дэнни, Старина Ник и Бобби, даже Джулио Лаккези – все носили костюмы, сшитые или перешитые Оги Пенроузом.

– Отличный смокинг, – сказал Оги. – Просто прекрасный.

– Это мне жена…

– Я видел этикетку, она не тутошняя. Любишь ты, однако, красивые шмотки. Тебе, наверное, все завидуют, что ты носишь европейские костюмы. – Оги подошел ближе и потянул за свободно провисший пояс брюк. – Обычно парни вроде тебя приходят, чтобы я им костюмчик расставил, а не наоборот.

– Я теперь бегаю по утрам.

– Ну да, как и все парни твоего возраста.

– Ну, Оги, я ж не от возраста бегаю…

– А из любви к бегу, – рассмеялся портной. – Ты же красивый парень, Джо, но, вероятно, уже поглядываешь на свои седые волосы и морщинки вокруг глаз и думаешь: а я еще ничего? А красивые девки на меня еще заглядываются?

Джо посмотрел на Оги сверху вниз: шестьдесят семь лет, руки белесые, волосатые и тощие, бледная, словно припудренная, лысина. И детектив, в свои сорок один, проникся чувством собственной неотразимости.

– Меня еще рано списывать в утиль, и красивые девки, несомненно, все еще на меня заглядываются. – Джо улыбнулся, но лишь на мгновение. Нынче утром, куда бы он ни бросил взгляд, везде ему попадались сплошь беременные женщины. Они катили детские коляски, поминутно сражаясь со своими детьми, с битком набитыми бакалеей сумками, с собственным раздражением. И тогда его одолевали приступы жуткой паники.

Оги извлек несколько булавок из кожаной подушечки, висевшей у него на бедре, и принялся убирать брюки в поясе.

– Хочешь, я оставлю небольшой запас для брюшка?

Джо помотал головой:

– Нет. Сделай поуже, мне тогда будет к чему стремиться.

Ничто теперь не казалось ему нормальным. Когда родился Шон, Джо было двадцать три, энергия из него так и перла, и он всю ее направлял в свою работу. К тому времени, когда родится еще один ребенок, он будет уставшим от жизни сорокадвухлетним мужчиной без признаков какой-либо энергии, которую можно куда-то направить. Джо попытался представить себе, как он будет выглядеть с детской коляской, прогуливаясь в парке Оулз-Хед, но так и не смог, испытав лишь чувство страха и вины.

Оги встал с колен – в этой позе он возился с брюками.

– Булавки кончились, – объявил он, исчезая в задней комнате.

Дин Вэлтри сидел у себя за столом, положив наманикюренные пальцы на столешницу. На стене позади него в совершенно одинаковых черных блестящих рамках висели фотографии, запечатлевшие целых восемь поражающих красотой, истинно голливудских улыбок.

Вэлтри указал на один из снимков, где была изображена всеамериканская икона красоты:

– По словам ее дантиста, у нее были самые страшные зубы, какие он когда-либо встречал. Такая красавица южанка, аж дух захватывало… пока она не открывала рот. Зубы – сплошь гнилые. Она еще ребенком стала моделью, потом у нее начались неполадки с питанием, пила одну содовую и жрала всякое дерьмо. А теперь? Только взгляните на ее улыбку! Тысяча ватт! Вот это и привлекает к ней внимание. А сделали это мы! Это мы обеспечили ей карьеру!

Джо кивнул. Он привык к таким людям, как Вэлтри. Копы для них – дерьмо под ногами, но им и на копов надо производить впечатление.

А Вэлтри продолжал болтать:

– Эти дантисты вечно гоняются за славой. Но истинные перфекционисты – это мы! Это мы создаем произведения искусства! А они потом выставляют свои физиономии повсюду – в журнальной рекламе, на телевидении – и сами собой восхищаются, хотя используют результат моей работы. Но именно они взвинчивают цены, именно они дерут с пациентов впятеро больше того, чем платят мне, – так что можете себе представить, сколько перепадает им самим, – а богатенькие и знаменитенькие клиенты целуют им задницы. То, что я делаю, – высокое искусство! Вы сами знаете, как выглядит обычный зуб: совершенно индивидуальный, иззубренный, обломанный, искривленный, а мы можем сделать точную его копию. В школе четверка считается хорошей отметкой. Но в нашем деле мы принимаем только то, что сделано на пятерку. Когда я делаю коронку, она должна подходить совершенно идеально, как будто сам Господь Бог ее туда поставил. Перфекционизм не признает никаких допущений. Итак, чем я могу быть вам полезен? – Его взгляд остановился на Джо.

– Мистер Вэлтри, вы работаете с фирмой «Трахорн рефайнинг» из Филадельфии?

– Да, работаем. А что?

– Мы получили рапорт, что в отходах, присланных из вашей лаборатории в эту фирму, был обнаружен рабочий халат с пятнами крови.

Вэлтри нахмурился:

– Да, такое случается.

Джо и Дэнни обменялись взглядами.

– Конечно, случается, – продолжал Вэлтри. – Мои техники работают со шлифовальными кругами. С их помощью снимают лишний металл. И эти круги могут ломаться, крошиться, это прямо как взрыв. И отлетевший осколок может поранить техника.

– Нет, мы говорим вовсе не о мелких порезах и травмах, речь идет о большом количестве крови.

– Покажите мне этот халат. Тогда я вам точно скажу.

– У нас его нет.

– Как это?

– Он был сожжен.

– Тогда я в затруднении, джентльмены.

– Это случайно произошло, что он оказался в мусоросжигательной печи, – пояснил Дэнни.

Вэлтри фыркнул, но потом до него, видимо, начало доходить, что детективы заявились к нему не по пустякам.

– И насколько сильно этот халат был запачкан кровью?

Джо многозначительно произнес:

– Достаточно сильно, чтобы двое детективов, занимающихся расследованием убийств, нанесли вам визит.

Вэлтри помолчал. Джо и прежде не раз встречал такие вот паузы. Человек переваривает полученную информацию, вспоминает, что он знает по данному поводу, все это взвешивает и затем решает, как ему вести игру дальше.

Вэлтри развел руками:

– Вы являетесь ко мне в офис с историей о каком-то якобы заляпанном кровью рабочем халате и почему-то полагаете, что я могу внести ясность в этот вопрос.

– Видите ли, – сказал Дэнни, – у нас имеется парень, который обнаружил этот халат. И у нас есть причины считать, что эта находка связана с расследованием, которое мы проводим. Вот мы и просим вас помочь.

– Но это же какое-то безумие! Вы с Бобом Трахорном говорили? Вам надо с ним поговорить. Он может за меня поручиться, за мое поведение, за мою репутацию, за все, что вам понадобится. – Он махнул рукой в сторону фото на стене. – Вы полагаете, что я, имеющий профессиональные отношения с лучшими дантистами Нью-Йорка, могу быть замешан в убийстве? Что я стал бы рисковать своими доходами, своим статусом в обществе?! Или что я взял бы на работу кого-то, кто замешан в убийствах?! Бросьте! Я занимаю ведущие позиции в нашем бизнесе, спросите у любого. Я много зарабатываю, делая свое дело, и я никого не обманываю, я делаю отличные зубы. Вот и все. Поговорите с Бобом. Я с ним пятнадцать лет работаю. И я не имею понятия, во-первых, как этот халат туда попал и, во-вторых, что этот халат вообще существовал.

– Боюсь, такой ответ нас не устроит, мистер Вэлтри, – покачал головой Дэнни. – Придется вам задать несколько уточняющих вопросов. Первое: можете сказать, где вы были семнадцатого мая?

Вэлтри помолчал, потом склонился к своему компьютеру и вывел на экран личный календарь с дневником. Просмотрел его за последние четыре месяца и сказал:

– Семнадцатого мая я был дома, страдал от тяжкого похмелья. В предыдущий вечер мы с моей бывшей женой ужинали в ресторане «Гордиз» на углу Шестьдесят третьей улицы и Восьмой авеню. Хозяин ресторана Горди – мой приятель, и он никогда не экономит на хороших напитках. А это очень важно, когда имеешь дело с моей бывшей. Можете позвонить Горди, и он…

– Но вечером семнадцатого вы были дома?

– Да.

– Один?

– Один.

– И чем вы занимались?

– Телевизор смотрел. И рано пошел спать.

– А девятнадцатого августа где вы находились?

Вэлтри широко улыбнулся:

– И на это у меня тоже есть ответ. И подтверждение в виде аудио-видео записи. – Он направил пульт дистанционного управления на плазменный экран, висевший на стене. Экран засветился, и на нем появился Вэлтри, стоявший на подиуме в строгом сером костюме и темно-синем, с серебром, галстуке. – Вот он я, – сказал Вэлтри, увеличивая уровень звука.

Дэнни и Джо смотрели, как он, обращаясь к своей аудитории, рассказывает о керамических и фарфоровых коронках и фасетках, демонстрируя при этом слайды, которые выдавал на стену конференц-зала проектор, стоявший позади него.

– Где это происходило? – спросил Дэнни.

– На Международной конференции дантистов-косметологов в Лас-Вегасе. Она проходила с семнадцатого по двадцать первое августа. А эти кадры, как вы сами видите по надписи на плакате, сняты вечером девятнадцатого августа.

– И сколько раз вы это просматривали?

Вэлтри посмотрел на Дэнни с недоумением и недовольством:

– Мне нравится извлекать что-то полезное из всего, что я делаю, детектив. – Он выключил телевизор.

– Нам придется побеседовать со всеми вашими сотрудниками, мистер Вэлтри, – сказал Джо. – Вы можете прислать факсом их список моему коллеге детективу Фреду Ренчеру на его номер?

– Нет проблем, детектив. Если человеку нечего скрывать, он ничего и не скрывает.

– И еще мы хотели бы снова подъехать к вам завтра утром и переговорить с ними со всеми. У вас найдется помещение, где мы сможем посидеть?

Вэлтри вздохнул:

– Если вы и впрямь считаете, что это необходимо…

– Все, что мы делаем, мы считаем необходимым, мистер Вэлтри. Потому-то мы это и делаем, – солидно пояснил Дэнни.

– Теперь буду знать, – буркнул Вэлтри. – Список я вам перешлю. У меня пятнадцать сотрудников, и за всех я могу поручиться. Так что не думаю, что возникнут какие-то проблемы. – И он сделал жест рукой в сторону двери.

Детективы встали одновременно.

– Мы будем вам весьма признательны за помощь, – сказал Джо, и они пошли к выходу.

– Одну минуту! – вдруг остановил их Вэлтри. – Я вообще-то люблю помогать людям. Это часть моего бизнеса. Моя лаборатория бесплатно выполняет заказы на восстановление внешнего облика при челюстно-лицевых операциях. И вам я тоже хотел бы кое-чем помочь. Вы, вероятно, в отчаянном положении, верно? Пытаетесь найти хоть какую-то улику, да? Так вот я хотел бы вас предупредить. Если я увижу или услышу какое-либо упоминание моей лаборатории в негативном контексте, я вчиню такой иск полицейскому управлению Нью-Йорка, от которого оно будет отмываться все следующие сто лет.