Текст книги "Искатели"

Автор книги: Алан Ле Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 16

Когда Эймос с Мартином вновь прибыли в Форт-Силл, зима уже начала отступать. Днём под влиянием солнечных лучей снег размокал и таял. Однако ночью его вновь сковывало морозом.

Индейцы, которые собрались в окрестностях Форт-Силла для того, чтобы перезимовать здесь и спастись от морозов и холодов, с нетерпением дожидались начала весны. Они собирались уехать, как только из-под снега покажется первая зелёная трава. Пока же они широко пользовались теми возможностями, которые предоставляла правительственная программа помощи индейцам. У специального агента Хайрема Эпплби они получали муку, сахар, другие бесплатные припасы, а также табак и порох. Седой пятидесятилетний Эпплби был похож на приказчика из магазина средней руки и вёл себя соответственно. Он был удивительно вежлив, точен, пунктуален, никогда не повышал ни на кого голоса, и обладал поразительным терпением. Казалось, ничто не могло вывести его из себя. Эймос с Мартином видели, как команчи убили коров Эпплби и зажарили их мясо прямо у него на дворе. Но Хайрем и бровью не повёл. А однажды Эймос наблюдал, как ворвавшийся в контору Хайрема Эпплби молодой индеец приставил к его горлу нож, требуя у агента патронов и пороха, которые тот отказывался ему выдавать. Но даже несмотря на приставленный к кадыку нож, Эпплби отказался выполнить его требование. Тогда разъярённый индеец плюнул ему прямо в лицо. Но Эпплби даже не шелохнулся. Эймос, не веря своим глазам, схватился за ружьё.

– Если ты только посмеешь тронуть этого индейца, то тебя схватят и будут судить за убийство, – ровным голосом предупредил его Эпплби.

Эймос опустил ружьё. Индеец плюнул в пустую чашку Эпплби, из которой агент только что пил кофе, и вышел вон.

– Мне надо бы обзавестись крышечкой для этой чашки, – промолвил Эпплби.

Ни Эймос, ни Мартин Паули были не в силах понять Эпплби. Однако его информации они доверяли полностью. Эпплби сделал всё, что мог, – он опросил по их просьбе сотни индейцев, стараясь выяснить, не знает ли кто-нибудь хотя бы что-то о пропавшей Дебби. Он опрашивал команчей, кайова, апачей и всех других, кто находился в окрестностях Форт-Силл, и в конце концов сообщил Эймосу и Мартину, что согласно полученным им сведениям вождь команчей по кличке Шрам зимовал в районе реки Уошита, но уже снялся со своей стоянки и исчез в неизвестном направлении. Это были самые точные сведения, которые ему удалось раздобыть от индейцев.

– Сейчас команчи насчитывают в своём составе девять основных родов и племенных групп, – сказал Хайрем Эпплби. – Но не так давно их было двенадцать. Судя по тому, что я разузнал, Шрам относится к роду так называемых Волчьих братьев. Их вождём в мирное время является Синее Перо.

Эймос и Мартин уже знали, что означает выражение «вождь в мирное время» у команчей. Таким человеком являлся старейшина какой-либо группы или племенного объединения индейцев, который определял, когда люди должны сняться с насиженного места и перебраться на свежее пастбище, когда и где они должны разбить свои вигвамы, когда им надо остановиться на ночлег или зимовку. Одним словом, он решал все вопросы кроме военных. Вождём же команчей во время войны становился любой способный и предприимчивый воин, способный объединить других для нападения и далёких экспедиций, во время которых захватывались пленники, различные ценности и лошади.

– То, что я узнал, позволяет мне сделать вывод, что Синее Перо является вождём в мирное время для одной или даже нескольких групп индейцев из племени науйеки, – сказал Хайрем Эпплби. – Но вся проблема состоит в том, что науйеки – одна из самых загадочных и неуловимых групп среди всех команчей. Не зря остальные команчи называют их так: «Племя, которое никогда не приходит туда, куда собиралось прийти». Звучит невероятно, но это действительно так. Всё дело в том, что обычно науйеки говорят, что собираются в одно место и начинают двигаться в этом направлении, но потом вдруг неожиданно поворачивают назад, приходят почти туда, откуда начали своё движение, и начинают двигаться совсем в другую сторону. Причём делают они это всегда – даже тогда, когда для этого нет никакой особой причины. Просто по привычке. – Хайрем Эпплби вздохнул: – А сейчас, как мне кажется, их следует искать где-то в верховьях реки Бразос, в районе её притоков. Скорее всего, они находятся там.

– Чёрт побери, но это значит, что нам надо прочесать целые сотни миль! – взорвался Эймос. – Неужели ты не понимаешь, о чём ты говоришь? На это не хватит и нескольких лет!

– Я знаю, – кивнул Эпплби. – Звучит не очень-то ободряюще, верно? Но что делать? Другого пути нет. Так что вам придётся отправиться именно туда, если вы хотите найти свою Дебби. Поищите в районе озера Аппер-Солт. Если не найдёте их там, то двигайтесь в сторону каньона Бланко. Оттуда идите в район реки Йеллоу-Хауз-крик. Бьюсь об заклад, что рано или поздно вы наткнётесь там на кого-то из племени науйеки.

Эймосу не оставалось ничего, как согласиться с агентом. Судя по всему, это был единственный способ отыскать девочку. Недолго думая он вместе с Мартином стал готовиться к походу. Они решили, что на этот раз не будут никого оповещать об истинной цели своей поездки, а станут выдавать себя за торговцев, которые отправились к индейцам для скупки мехов. Так будет надёжнее. К тому же это позволит им более плотно общаться с индейцами, не вызывая их подозрения, и узнать больше нужных крупиц сведений, которые могут в конечном счёте привести их к Дебби.

Но для того, чтобы выдавать себя за торговцев, следовало обзавестись большим количеством товаров, которые можно было выменивать на меха, и Эймос с помощью Эпплби приобрёл множество таких товаров. Среди них были и бусы, и зеркальца, и яркая материя, пуговицы, нитки, спички и многое другое. Для того чтобы перевозить их, ему пришлось также купить двух свежих мулов. Он также навьючил на мулов большое количество металлических наконечников для стрел, которые считались наиболее ходовым товаром в прерии.

Как только подготовка к экспедиции была закончена, Эймос с Мартином тронулись в путь. Они покрывали милю за милей, не встречая ни одного индейца. Время от времени им попадались следы краснокожих – сложенный ими костёр, останки убитого ими бизона, следы их неподкованных лошадей, но ни одного живого индейца они так и не увидели. Теперь им стало понятно, почему команчи практически ничего не опасались – сами огромные просторы прерии служили им надёжной защитой. Любая карательная экспедиция против них была бы обречена на долгие блуждания по пустынной прерии без каких-либо результатов.

Но через некоторое время полоса невезения неожиданно закончилась, и теперь команчи встречались им чуть ли не на каждом шагу. То и дело они натыкались на их стоянки. Здесь, в глубине своей территории, команчи никого не боялись и жили открыто и без опаски, и Эймос с Мартином смогли оценить всю меру их гостеприимства – команчи были вполне дружелюбны и щедры по отношению к своим гостям. К тому же за зиму у них накопились большие запасы разных мехов, которые они охотно меняли на то, чего у них не было. Количество лисьих шкур и меха выдры, которое удавалось выменивать Эймосу с Мартином, росло почти в угрожающей прогрессии.

После того как переговоры об обмене мехов на привезённые Эймосом и Мартином вещи заканчивались и вещи переходили из рук в руки, индейцы были не прочь просто поговорить с белыми. Порой их словоохотливость не знала границ. Но когда Эймос принимался осторожно расспрашивать их о Дебби, он получал самые противоречивые ответы. Кто-то говорил, что ею завладел вождь по кличке Сердце Женщины из племени кайова. Кто-то утверждал, что сейчас Дебби находится у Красного Кабана из племени команчей, которое называет себя «Те, с кем говорят волки». Кто-то настаивал на том, что она живёт в племени Потерянной Лошади. Однако чаще всего во всех этих рассказах проскальзывали имена Шрама и Синего Пера. Чем больше Эймос с Мартином слушали эти рассказы индейцев, тем больше они чувствовали, что круг наконец сужается.

Наступило лето. Эймос и Мартин по-прежнему продолжали поиски Дебби. Однажды они заехали в небольшое поселение команчей из племени нокона. Поселение состояло всего из десяти вигвамов. Вождь по имени Двойная Птица приветствовал их и знаками объяснил им, что он хочет им что-то показать. Эймос и Мартин пошли вслед за ним и не заметили, как оказались на берегу ручья. В небольшой запруде плескались восемь индейских девушек. Увидев троих мужчин, они закричали и по шею погрузились в воду, чтобы мужчины не увидели их наготы. Но Двойная Птица заговорил с ними, произнося слова медленно и внушительно, и девушки поднялись из воды и снова начали мыться. А Двойная Птица, повернувшись к белым, объяснил им на языке жестов, что в его селении слишком много женщин, но не хватает пороха и ружей. Не хотели бы белые обменять этих женщин на порох и ружья? Они могли бы выбрать себе любых женщин – высоких и низких, толстых и тонких. Каких угодно.

Эймос покачал головой и знаками объяснил вождю, что у них нет с собой лишнего пороха и ружей, которые они могли бы предложить для обмена. Однако вождя это ничуть не смутило. «Если вы хотите совершить эту сделку, можете выбрать любую женщину прямо сейчас, – объяснил он. – А порох и ружья привезёте позже».

Некоторые из индейских женщин, которые стояли в воде перед ними, были достаточно симпатичными – стройными и худыми, с относительно светлой кожей, которая, скорее всего, выдавала их смешанное происхождение. Эймос повернулся к Мартину и увидел, что тот таращится на женщин, широко открыв глаза.

– Проснись, парень, – усмехнулся Эймос. – Ты собираешься выбрать кого-нибудь или нет?

– Ты с ума сошёл, – прошептал Мартин. – О чём ты говоришь? – Он резко развернулся и пошёл прочь.

Но не прошло и месяца, как Мартин Паули всё-таки купил себе индейскую женщину. Началось же всё с чистой случайности: однажды он случайно встретил индианку, на которой была красивая накидка с капюшоном из лисьего меха, которая ему очень понравилась. Мартин решил выменять эту накидку, однако, сколько он ни торговался, ему никак не удавалось обменять её за приемлемую цену. Наверное, ему уже давно следовало отступить и поискать себе мех в каком-то другом месте, однако верх неожиданно взяло упрямство, и он продолжал яростно торговаться, не обращая внимания на время. Когда его переговоры слишком уж затянулись, Эймос не выдержал и пошёл посмотреть, в чём дело. Он встал за спиной Мартина и долго смотрел, что происходит, пока наконец Мартин не повернулся к нему:

– Чего ты уставился? Увидел перед собой зелёного человечка?

– Тебе не кажется, что ты чересчур увлёкся этим делом?

– Я просто нашёл очень хороший мех и не хочу его упустить, вот и всё!

Эймос смерил взглядом молодую индианку, на которой была надета накидка, так заинтересовавшая Мартина.

– Ну что ж, это можно назвать и так, – процедил он и, покачивая головой, отошёл прочь.

Мартин продолжал торговаться с девушкой за накидку. Наконец его терпение лопнуло, и он предложил за неё нелепо высокую цену. Она была намного выше той, какую можно было предложить за неё при любых условиях, однако Мартин уже так устал, что хотел лишь одного – как можно быстрее закончить эту сделку. Девушка кивнула и, передав ему накидку, знаками показала, что сейчас уйдёт, но скоро вернётся. Мартин уже не мог видеть её и, машинально кивнув, направился к своей лошади. К его удивлению, к нему направлялась целая толпа команчей. Большинство из них сжимали в руках копья и боевые топоры и выглядели возбуждёнными. Мартин не мог понять, в чём дело. Он решил, что лучше будет, если он как можно быстрее покинет их деревню. В конце концов дело было сделано – накидка из лисьего меха была в его руках. Не глядя в сторону индейцев, он быстро вскочил на лошадь и затрусил прочь. Однако вскоре за его спиной раздался громкий лошадиный топот. Обернувшись, он увидел девушку, у которой только что выменял меховую накидку. Она во весь опор неслась вслед за ним на старой кобыле. Мартин уставился на неё. Чего она хотела от него? Ведь он же заплатил ей гораздо больше, чем стоила её накидка! Девушка подскакала к нему, и он знаками показал ей, чтобы она возвращалась обратно. Девушка непонимающе смотрела на него и не трогалась с места.

– Что, чёрт побери, ты делаешь? – вмешался Эймос.

– Говорю ей, чтобы она ехала домой! – воскликнул Мартин.

– Какого же чёрта ты купил её, если сейчас решил отослать её домой? – взорвался Эймос.

– Купил её?!

– Ты хочешь сказать мне, что... – Однако удивление, написанное на лице Мартина, было настолько искренним, что Эймос невольно осёкся. – Ты хочешь сказать мне, что даже не догадывался, что покупаешь себе женщину?

– Ну конечно, не догадывался! – закричал Мартин. – Неужели ты мог подумать, что я действительно хотел купить себе женщину? Как ты мог?!

Эймос побагровел:

– Ты идиот! Когда же ты научишься понимать, как себя вести среди индейцев? И отвечать за последствия своих действий и поступков?

Мартин пожал плечами:

– Это просто недоразумение. Я не покупал её. И не собирался этого делать. Она должна просто возвратиться обратно домой, вот и всё.

– Да ты с ума сошёл! – заорал Эймос. – Стоит только отправить её обратно домой, и на нас набросятся все её родственники и братья, чтобы поквитаться с нами за неслыханное оскорбление. Они убьют нас и срежут с нас скальпы быстрее, чем ты сможешь выпить глоток воды.

– Что же делать? – растерянно спросил Мартин. – Я же не знал, что покупаю её, ей-богу, не знал...

– Не остаётся ничего другого, как признать тот неприятный для тебя факт, что ты всё-таки купил её, – мрачно произнёс Эймос. – И принять все последствия этого поступка. В любом случае, отослать её обратно сейчас – значит совершить акт самоубийства. Пусть она пока едет с нами. А там посмотрим. Может быть, что-то удастся придумать.

Весь день индейская девушка молча ехала вслед за ними. Ни Эймос, ни Мартин не пытались заговаривать с ней, сама она тоже хранила молчание. Однако когда они остановились на ночлег, она быстро натаскала хвороста и зажгла костёр, принесла воды, а затем почистила и накормила их лошадей. Затем она внимательно смотрела, как они жарят бобы и мясо антилопы. Наверное, она хотела всё запомнить, чтобы когда-нибудь самой приготовить им ту еду, которую они, очевидно, так любили.

В свете костра Мартин внимательно рассмотрел её. Она была очень маленькой – её рост не дотягивал и до пяти футов. Её лицо было широким и плоским, как у подавляющего большинства индейских женщин, а кожа – желтоватого отлива. По обычаям команчей, её тёмные волосы были коротко острижены. Имя у неё было длинное и почти непроизносимое для белого – Т'сала-та-комал-та-нама. Знаками девушка объяснила, что её имя переводится как «Дикие гуси пролетают в ночном небе над головами людей и криками дают знать о себе». За всё время, что девушка провела вместе с Мартином, он так и не научился правильно выговаривать её имя. Бросив эти бесплодные попытки, он стал просто обращаться к ней со словами: «Смотри...». В конце концов девушка-индианка стала откликаться на обращение «Смотри», точно оно и было её настоящим именем. Эймос же старался всякий раз обращаться к ней как к «миссис Паули», чем приводил Мартина в бешенство.

После того как они поужинали, наступило время ложиться спать. Несмотря на то, что Мартин как мог оттягивал наступление этого момента, оно всё же пришло. Эймос лёг рядом и, закутавшись в одеяло, принялся с нескрываемым любопытством смотреть, как поведёт себя в этой ситуации Мартин. Глаза Эймоса блестели от предвкушения восхитительного зрелища.

Избегая смотреть на девушку-индианку, Мартин Паули расстелил на земле своё одеяло и тут же улёгся на него, накрывшись с головой. Он ожидал, что девушка поймёт, что он не хочет спать с ней и не попытается залезть к нему в постель. Не тут-то было – Т'сала-та-комал-та-нама забралась под одеяло и прижалась к нему. Её тело было свежим и чистым. Если уж говорить напрямую, оно было гораздо чище, чем тело самого Мартина, который давно не мылся. А Т'сала-та-комал-та-нама, как и все девушки-команчи, мылась очень часто, пользуясь для этого любой возможностью, когда только она возникала. Мартину, который страшно смущался, вдруг на мгновение показалось, что всё пройдёт нормально, что и у него, и у неё всё получится, как надо. Но это чувство длилось лишь одно мгновение... А в следующий миг его ноздри ощутили неистребимый тонкий индейский запах, который исходил от тела Т'сала-та-комал-та-нама, несмотря на то, что она так тщательно мылась – запах, в котором смешались дым и копоть индейских костров, аромат одежды из сыромятной кожи, в которой всё время ходили индейцы, и острый запах вяленого мяса бизонов, которым они в основном питались. Этот запах не был ни слишком резким, ни неприятным, но для Мартина он был непереносим, потому что всегда отчётливо напоминал ему тот кошмар, который случился с ним в младенчестве, когда люди, от которых пахло точно так же, вырезали всю его семью и едва не расправились с ним самим. Этот запах ассоциировался у него с ужасом, который ему пришлось пережить, и он резко отодвинулся от индианки, не в силах вынести его.

– Мне надо воды, – сдавленным голосом бросил он.

Т'сала-та-комал-та-нама тут же вскочила и принесла ему воды. Со стороны Эймоса донёсся сдавленный смех.

Мартин почувствовал, как его охватила ярость. Над чем смеялся сейчас Эймос?! Он был готов убить его. Он бросился прочь в одних носках, стараясь, чтобы прохладный ночной ветер остудил его бешенство.

Когда через некоторое время Мартин вернулся обратно, он знаками объяснил индианке, что на него наложено табу, которое не позволяет ему спать с ней, поскольку он обязан спать всегда один. Он не знает, когда это табу будет с него снято. Судя по выражению глаз Т'сала-та-комал-та-нама, она поверила в его объяснение.

Прошло несколько дней. Наконец в один прекрасный день Эймос сказал Мартину:

– Ну что ж, я думаю, мы отъехали уже достаточно далеко от их поселения, и теперь ты можешь избавиться от неё.

– Но как?!

– Да хотя бы стукнув её по голове и оставив лежать на земле без сознания. Когда она придёт в себя, мы будем уже очень далеко, и она нас не догонит. – Он усмехнулся: – Впрочем, я уже вижу, что зря предложил это тебе – подобные вещи тебе, очевидно, совсем не подходят...

Т'сала-та-комал-та-нама так и осталась с ними. Она помогала разводить костёр, готовить еду, заботилась об их лошадях. На одиннадцатый день, когда наступили сумерки, она ушла за водой и не вернулась. Подождав девушку некоторое время, Эймос с Мартином отправились на поиски и обнаружили следы индейской лошади, которая увезла Т'сала-та-комал-та-нама. Судя по следам лошади, всадник был молодым мужчиной. Очевидно, это был индейский наречённый Т'сала-та-комал-та-нама. Похоже, он всё это время неслышно следовал за ними, выжидая удобного случая увезти Т'сала-та-комал-та-нама. А они даже не почувствовали этого...

Несмотря на то, что исчезновение Т'сала-та-комал-та-нама вроде бы разрешило все связанные с ней проблемы, Мартин Паули неожиданно почувствовал, что сильно тоскует по девушке. Странно, но за эти дни он уже успел привязаться к ней. И теперь, вспоминая, как уже в самую первую ночь она забралась к нему под одеяло, он уже жалел, что по его вине у них ничего не вышло. Теперь ему казалось, что он поступил, как последний дурак.

Через много-много лет Мартин услышал об одной индианке со странной кличкой «Смотри», которая была захвачена в плен солдатами федеральных войск, и почувствовал, как его сердце странно сжалось. Возможно, то была как раз она. Хотя он и не мог быть до конца в этом уверен...

Впрочем, встреча с Т'сала-та-комал-та-нама не прошла для Мартина даром. Девушка на свой лад пыталась учить его языку команчей – разговаривая с ним на языке жестов, она сопровождала движения своих пальцев и рук словами, которые произносила то шёпотом, то вполголоса. И эти слова невольно отложились в голове Мартина. Он с удивлением ощутил, что начинает потихоньку понимать язык команчей, который до этого, несмотря на все его титанические усилия, казался ему лишь набором каких-то странных, лишённых смысла и связи звуков. Чем больше он слушал команчей, тем лучше он понимал их. Вскоре его познания языка индейцев сравнились со знаниями Эймоса, а затем и превзошли его. Прошло некоторое время, и теперь уже Эймос обращался к нему за помощью в переводе.

Благодаря тому, что Мартину удалось более-менее освоить трудный язык индейцев, он смог, слушая их, узнать то, что было скрыто от них раньше. Он узнал, что вождь Табананика, прокравшись ночью в окрестности Форт-Силл, увёл двадцать голов лошадей и мулов. Белая Лошадь из племени кайова превзошёл его, украв целых семьдесят голов. А Лежащий Волк спокойно приехал в Форт-Силл и за сотню долларов продал правительственному агенту по делам индейцев одного рыжеволосого белого мальчика, которого индейцы похитили за год до этого. Затем Сильный Медведь вернул за почти такой же выкуп шестерых других детей, вместе с их матерями, которых индейцы захватили во время прошлогоднего набега на поселения белых в Техасе. Выслушивая подобные рассказы, Мартин с Эймосом всё больше уверялись в том, что их поиски Дебби должны увенчаться положительным результатом. Казалось, круги вокруг неё постепенно сужаются. Она должна находиться уже где-то совсем рядом. Однако Шрам и Синее Перо оставались по-прежнему недостижимыми, точно они были заколдованы. Как ни пытались Мартин с Эймосом выйти на их след, всё это было совершенно безрезультатно.

Единственную надежду вселяло то, что команчи явно оценили по достоинству все те блага, которые теперь распространялись на них в соответствии с правительственной политикой помощи индейцам, и были готовы снова перезимовать в окрестностях Форт-Силл, где их снабжали бесплатной едой, порохом, пулями и другими припасами. Мартин с Эймосом понимали, что чем больше команчей появятся вблизи Форт-Силл, тем выше будут их шансы отыскать среди них того или ту, кто выведет их в конце концов на след Дебби.

Поэтому они решили не возвращаться домой, а дождаться, когда наступит осень и индейцы станут снова подтягиваться к Форт-Силл. Теперь Мартин с Эймосом никуда не спешили. Они просто медленно двигались в направлении Форт-Силл, присматриваясь к окружающей обстановке. Вскоре они поняли, что вместе с ними к Форт-Силл двигается относительно большое племя индейцев. Они видели их следы на земле, видели отпечатки их мокасин на влажной земле, угли разожжённых ими костров. И наконец, в один хмурый пасмурный день они встретили молодого индейца с диким, обезображенным множеством шрамов лицом, который знаками попросил у них табаку. При этом индеец внимательно осматривал их оружие, точно прикидывая, сумеет ли он убить их быстрее, чем они отреагируют на его выпад. Но он всё же отказался от этой затеи, а Эймосу удалось убедить его принять в качестве подарка соль вместо табака.

Взяв соль, индеец знаками показал их, что племя, по следам которого они идут, находятся в двух днях перехода от них. Оно владеет шестью сотнями голов лошадей и мулов и насчитывает в своём составе 46 вооружённых воинов. А дальше он сообщил им самое интересное: это племя принадлежит к ветви команчей под названием котсетака. Его вождём в мирное время является Синее Перо, а военными предводителями – Шрам, Золотая Раковина, Каменистое Нагорье и Стремительный Медведь.

Узнав об этом, Эймос, не меняя выражения своего лица, знаками спросил Индейца, содержатся ли в племени белые пленники. Индеец ответил утвердительно – пленников было всего четверо. Одна взрослая женщина, две девочки и один маленький мальчик. И ещё двое мексиканских ребятишек.

– Сам же я, – показал индеец знаками, – никого никогда не грабил, не захватывал и не убивал. Я уважаю Путь Белого Человека и живу в мире с ним.

Сразу же после этого он уехал, не сказав больше ни слова. Сначала Эймосом и Мартином овладело неудержимое желание немедленно броситься вперёд и на всех парах мчаться туда, где стояло сейчас племя, чтобы увидеть Дебби. Однако они быстро сообразили, что такая спешка может лишь навредить им. В любом случае для успешного вызволения Дебби им было необходимо сочетание двух факторов: присутствие поблизости правительственных войск, которые выглядели бы ощутимой угрозой для индейцев, и добрые услуги квакеров, которые, как никто другой, умели вести переговоры с краснокожими и могли бы добиться освобождения Дебби без излишнего кровопролития и вспышек насилия.

Поэтому они спокойно заночевали и лишь на рассвете следующего дня двинулись вслед за индейцами. Они быстро двигались по следам племени, которые выглядели весьма отчётливо. Племя направлялось в сторону Форт-Силл. И вдруг Эймос с Мартином заметили, что племя резко изменило маршрут своего движения и пошло чуть ли не навстречу им.

– Они что, хотят напасть на нас? – уставился на непонятные следы Мартин Паули.

– Не думаю, – покачал головой Эймос. – Разве мы представляем для них какую-то угрозу? Чего им бояться?

– Но что-то же заставило их свернуть!

– Да, – согласился Эймос, – это так...

Погода между тем начала быстро портиться. Всё небо до самого горизонта заволокли тяжёлые свинцовые тучи со зловещим чёрным отливом. Эймос внимательно и с опаской вглядывался в небо, стараясь понять, что происходит с природой. И чем больше он смотрел на небо и слышал усиливающийся тревожный вой ветра, тем больше он укреплялся в мысли о том, что индейцы испугались отнюдь не их, а того, что происходило в небе над их головами. Там собиралась и зрела грозная, непреодолимая сила, по сравнению с грозным могуществом которой люди казались ничтожными, не способными ни на что крупинками.

Эймос ещё раз вгляделся в оставленные индейцами самые свежие следы. Теперь уже не было сомнения в том, что они убегали, изо всех сил спасались бегством, стараясь найти убежище и где-то укрыться от неминуемого разрушительного удара стихии.

Они развернули коней и поехали в том же направлении, что и краснокожие. И Эймос, и Мартин прекрасно понимали, что им тоже следует спешить: грозная стихия не собиралась щадить никого – ни индейцев, ни белых.

Внезапно конь Мартина стал упрямиться и попробовал брыкаться. Очевидно, он тоже был напуган разгулявшейся стихией и следовал своим инстинктам, пытаясь спастись. Мартину пришлось всадить шпоры глубоко в бока коня и изо всех сил натянуть узду, чтобы смирить его и подчинить собственной воле. С трудом, но это удалось ему, и конь вновь покорно затрусил в том направлении, которое указывал ему всадник.

Было всего четыре часа, а в прерии стало темно, как ночью. Лишь изредка у самой линии горизонта мелькала желтоватая полоска неба, подсвеченная ущербным солнцем, и тут же исчезала, чтобы скрыться в океане почти чернильной темноты. Затем сверху посыпался снег. Острые колючие снежинки секли по щекам, порывистый и колючий холодный ветер безжалостно выдувал из-под одежды остатки тепла. Казалось, лошади застыли в этой вьюжной круговерти и никуда не двигаются. Порывы ветра были такими сильными, что на мгновение Мартину почудилось, что это он сам поднялся в воздух и кружится вместе со снежинками. Холодная метель заметала следы лошадей и, не переставая, швыряла и швыряла пригоршнями в лицо острые жгучие снежинки.

Эймос с Мартином надеялись, что сила и скорость ветра со временем ослабнут, но они, напротив, только крепли и усиливались, пока ветер не стал поистине ураганным. Казалось, он вознамерился смести с лица земли всё живое. У лошадей стали заплетаться ноги, они едва брели в этой бешеной пурге. Мартин вдруг понял, что совсем не чувствует своих ног – они замёрзли до такой степени, что он перестал ощущать их. Каждый вдох давался ему с непомерным трудом – обжигающий ледяной ветер проникал в горло и лёгкие, забивая их снегом. Лошади брели куда-то, не разбирая дороги. И они, и люди давно утратили ощущение направления, и ничто не могло подсказать им, куда идти.

В этот момент случилась катастрофа. Лошадь Эймоса вдруг споткнулась и с неудержимой силой полетела вниз. Даже несмотря на оглушительный вой ветра, Мартин услышал, как отчётливо хрустнула, ломаясь, её шея. Мартин до отказа натянул поводья, но было уже поздно – его собственный конь рухнул вниз. Мартин не знал и не чувствовал, куда они летят, и лишь фанатично молился про себя, чтобы всё обошлось.

Господь будто услышал его молитвы. Падение оказалось не слишком страшным – по крайней мере не таким страшным, как у Эймоса. Пролетев около двенадцати футов, Мартин вместе с конём приземлился на усыпанное снегом дно вымоины, образовавшейся в результате весенних дождей. За пеленой метели она была совершенно не видна. Если бы видимость была нормальной, они с Эймосом сразу бы заметили её и сумели объехать. А сейчас Мартин вместе со своим конём лежал на дне вымоины и с ужасом думал о том, что же произошло с Эймосом.

В следующую секунду на них сверху обрушился всем своим весом нагруженный поклажей мул. Он тоже потерял опору под ногами и рухнул вниз. Мартин не понимал, каким чудом ему удалось в самый последний момент увернуться от грузного мула. Но, как ни удивительно, он совсем не пострадал.

Придя в себя от первоначального шока, Мартин Паули оставил обоих животных и пополз вперёд, пытаясь отыскать Эймоса. В конце концов он наткнулся на него. Их встреча была похожа на встречу двух слепых: они неуклюже обнялись, едва видя друг друга сквозь непроницаемую снежную пелену и испытали непередаваемое счастье от того, что оба остались живы. Затем они вернулись к оставленным в промоине животным и попытались отыскать более надёжное место для укрытия. Они поползли вперёд и наконец наткнулись на раскидистую иву, всю усыпанную снегом. Под её ветвями можно было устроить неплохое убежище от страшного ненастья. Мартин с Эймосом принялись споро наклонять и связывать вместе ветви ивы, сооружая подобие шалаша, под которым они могли не только укрыться сами, но и укрыть оставшихся в живых животных. Они не жаловались на судьбу – по крайней мере теперь у них появилась реальная надежда на спасение. Единственное, чего они не знали – это то, что им придётся провести под этой ивой целых шестьдесят часов.

Самой страшной и тяжёлой оказалась первая ночь. Ветер дул с ураганной скоростью, не позволяя снегу ни на мгновение опуститься на землю, и жуткий снежный вихрь беспрерывно господствовал в воздухе, не позволяя людям и животным даже приподнять головы. Они не могли разжечь огонь и толком поесть и согреться. Еда совершенно замёрзла и её невозможно было разгрызть. Всю ночь Эймос с Мартином промучились от холода и голода. При этом им приходилось постоянно шевелить руками и ногами, чтобы не замёрзнуть окончательно.