Текст книги "Искатели"

Автор книги: Алан Ле Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

После этих слов Лидже Пауэрса наступило напряжённое молчание. Все застыли, настороженно глядя друг на друга. Лица людей стали неподвижными и мрачными, особенно у тех, кто был постарше и помнил, как все жили в Техасе с десяток лет назад, когда люди ложились спать, не зная, сумеют ли проснуться утром или же их убьют индейцы. С тех пор прошло много лет, но сейчас вдруг выяснилось, что ничего не изменилось. Над ними всеми вновь нависла смертельная опасность. Но только сами они стали на десяток лет старше и не такими сильными и ловкими, как были когда-то.

– Эти индейцы пришли сюда не для того, чтобы воровать скот у белых людей, а для того, чтобы нападать на них, грабить и убивать, – сказал Эймос, глядя на Аарона Мэтисона в упор. Каждое его слово было подобно удару тяжёлого молота. – Их целью является либо твоё ранчо, либо ранчо моего брата Генри. Теперь ты это понимаешь?

Аарон Мэтисон опустил глаза вниз.

– Да, другого варианта тут нет.

– Они украли твой скот специально для того, чтобы выманить нас из дома, – бросил в лицо ему Эймос. – Чтобы мы бросились искать его, оставив свои дома незащищёнными и дали им возможность напасть на них. Они пользуются такой возможностью вот уже целых шестнадцать часов. Вот что происходит!

– Я не думаю, что они станут тянуть с нападением до восхода луны. Уж во всяком случае, не команчи, – сказал Лидже Пауэрс. В его тоне прозвучала странная отстранённость человека, который перевидал слишком много трагических событий на своём веку.

– До восхода луны? – воскликнул Брэд Мэтисон. – Я успею добраться до дома раньше! – Он пришпорил свою лошадь и бешеным галопом погнал её вперёд.

– Эй, потише! – крикнул ему отец. – Попридержи пока лошадь!

Услышав его, Брэд перешёл на рысь.

Все остальные уже разворачивали лошадей, проклиная коварство индейцев и кипя желанием встретиться с ними и показать, что жители Техаса тоже умеют постоять за себя.

Чарли Мак-Корри закричал:

– Подождите! Куда мы поскачем в первую очередь? На ранчо Аарона Мэтисона или на ранчо Генри Эдвардса? Ведь между ними расстояние в двадцать миль!

– Ранчо Аарона ближе всего, – процедил сквозь зубы старый Мозес Харпер. – Сначала поскачем туда, посмотрим, как там обстоят дела. Если там всё спокойно, тут же помчимся на ранчо Генри Эдвардса.

Мартину Паули было страшно представить себе то, что они могли увидеть, если бы добрались до дома. И одновременно его снедало беспокойство за Лори Мэтисон. Его сердце разрывалось от тревоги и за свой дом, и за дом Аарона Мэтисона, и он был бы счастлив, если бы смог сразу оказаться в двух этих местах одновременно. Ему не терпелось сорваться с места и поскакать вслед за остальными, однако, глядя на дядю Эймоса, он заставил себя не спешить. Подражая Эймосу, он спрыгнул с лошади, расседлал её и вдоволь накормил. Мартин понимал, что даже если они и потеряют на этом некоторое время, то в конце концов всё равно доберутся до цели гораздо быстрее.

Когда Мартин с Эймосом наконец тронулись в путь и перевалили через верхушку холма, они увидели всех остальных всадников, далеко растянувшихся на просторах прерии. Аарон Мэтисон, отделившись от других, направился прямиком к своему дому. Другие скакали разным аллюром, в зависимости от того, насколько сильны и резвы были их лошади.

Эймос пришпорил лошадь и понёсся вперёд. Он уже решил про себя, что ему придётся загнать лошадь насмерть, чтобы успеть добраться до дома. И увидеть то, что случилось там.

Глава 3

Генри Эдвардс стоял перед окном, которое было наглухо закрыто ставнями, и рассматривал тёмную прерию сквозь маленькую щёлочку, специально оставленную между толстыми досками. Интуиция подсказывала ему, что как только на небе появится месяц, им следует ждать нападения. Месяц ещё не показался, и Генри отсчитывал про себя томительные мгновения.

Все окна и ставни были плотно закрыты, однако в доме всё равно было холодно. Генри опустил глаза. Когда начнётся бой, здесь станет очень жарко, и будет почти невозможно дышать из-за сгоревших пороховых газов.

Для того чтобы сбить индейцев с толку и не дать им возможности прицелиться, они затушили все огни в доме. Все свечи и лампы были погашены, а угли в очаге залиты водой. И теперь люди сидели впотьмах и ждали, что случится.

Сам дом, в котором они находились, был достаточно крепким, чтобы выдержать продолжительную и самую ожесточённую осаду. У дома были очень крепкие стены, которые не могла пробить ни одна пуля, и почти такие же толстые двери и ставни. Находясь внутри такого дома-крепости, они могли легко справиться с превосходящими силами противника. Единственная проблема заключалась в том, что с отъездом Мартина и Эймоса их самих осталось не очень много. Из людей, которые могли держать в руках оружие, Генри Эдвардс мог рассчитывать только на самого себя, на своих двоих сыновей и отчасти на Марту.

Его старший сын Хантер был очень хорошим стрелком. Да и младший Бен, несмотря на то, что ему было всего четырнадцать, также мог дать серьёзный отпор любым нападающим. Что же касалось Марты, то она стреляла не очень метко. Конечно, она бы держала оборону до последнего, но при этом эффективность её стрельбы была бы не слишком велика. Таким образом, по-настоящему дом могли защищать лишь четверо человек. Это было чересчур мало. Люси же, старшую дочь Генри, можно было лишь послать разведать что-нибудь, но подпускать её к оружию было нельзя. Люси так боялась оружия, что ей невозможно было доверить даже перезаряжать ружья. Правда, Генри всё равно заставил её повесить на пояс кобуру с револьвером, но надежды на то, что Люси сможет использовать его, почти не было.

И, наконец, оставалась Дебора – самая младшая из детей Генри Эдвардса. Его сыновья научились стрелять уже в восемь лет. Но Дебора в свои десять лет казалась отцу такой маленькой, что он ни разу не разрешил ей прикоснуться к оружию. Теперь же пытаться что-либо исправить было уже поздно.

Таким образом, для защиты дома имелось всего четыре ружья – или, если быть совсем точным, три с половиной. И с их помощью надо было удерживать в неприкосновенности две двери и восемь окон, через которые могли в любой момент ворваться индейцы.

В эту секунду до слуха Генри донеслось ржание лошади, которая находилась в загоне неподалёку от дома. Через несколько секунд лошадь снова заржала. Все затаили дыхание, прислушиваясь, не раздастся ли в ночи ответное ржание. Но никакого ответного ржания не последовало. Генри провёл рукой по лицу и застыл. Это лошадиное ржание поведало ему уйму разных вещей; правда, новости, которые он узнал благодаря ему, были не слишком хорошими. Где-то рядом находились чужие жеребцы. Именно их и учуяла его кобыла. На этих жеребцах приехали индейцы, задумавшие скрытно напасть на его дом, потому что если бы индейцы прибыли с дружественными намерениями и им было нечего скрывать, то они не стали бы мешать своим жеребцам отзываться на ржание кобылы Генри Эдвардса. Эти индейцы были из племени команчей, потому что именно команчи умели заставлять своих скакунов молчать, когда скрытно подбирались к врагу. Для этого они зажимали их ноздри специальными приспособлениями размером с сосновую шишку, которую прикрепляли к узде. Ловчее всего команчи пользовались этим приёмом, лёжа на земле вместе с лошадью. Это означало, что они решили приблизиться к дому не на лошадях, а по-пластунски. Это было самым опасным видом нападения индейцев.

И ещё... Приближаясь к дому, команчи наверняка постарались бы подойти к нему с подветренной стороны, чтобы их запах относило в сторону и лошади самого Генри Эдвардса не смогли учуять их. Но раз лошади Генри учуяли их запах, это означало, что команчи надвигаются со всех сторон, что они охватили его дом плотным кольцом, и поэтому лошади Генри не могут не почувствовать их запах. Значит, нечего было надеяться на то, что индейцы подбирались к его дому, имея в виду лишь украсть нескольких лошадей и некоторое количество скота. Нет, это было полномасштабное, тщательно подготовленное нападение с целью взять дом штурмом. Последние надежды Генри Эдвардса на то, что всё, быть может, ещё обойдётся, растаяли, как дым.

Из темноты послышался голос Люси, которая звала Дебби.

– Дебби? Где ты? – повторила Люси. В её голосе уже сквозила паника.

– Я здесь, – отозвалась девочка из дальнего угла комнаты.

Все невольно перевели дух.

– Оставайся там, где ты находишься сейчас, – сказал отец. – Никуда не двигайся. Поняла?

Когда-то, когда ему было всего восемнадцать, Генри вместе с парой друзей сумел успешно отбиться от более чем двадцати насевших на них индейцев кайова. При этом их самих отделяла от индейцев лишь грязная лужа, в которой любили плескаться в летнюю жару бизоны. И этого оказалось достаточно, чтобы они выстояли и вышли из этой схватки победителями. Но сейчас Генри не ощущал в себе и сотой доли той храбрости, которую он чувствовал тогда.

Всему виной были маленькие девочки, которые находились в его доме. Он слишком сильно переживал за них – переживал так, точно они уже были захвачены индейцами. Именно это лишало его мужества.

Однако когда он заговорил, его голос звучал спокойно и размеренно:

– Марта, одень Дебби.

Жена Генри Эдвардса замерла.

– Одеть её? Сейчас? – выдохнула она.

– Да, именно сейчас. Ведь очень скоро взойдёт месяц.

Генри прошёл в спальню и тихонько приоткрыл окно.

Марта подвела к нему Дебби. Дочь Генри Эдвардса была уже одета.

Генри подсадил Дебби в окно.

– Сейчас мы поиграем в прятки. Так, как ты любишь. Иди к могиле твоей бабушки и хорошенько спрячься там. Поняла? Только иди очень тихо – тихо, как мышка.

– Я поняла. – Дебби была застенчивым ребёнком, но, на удивление, совсем не боялась ни темноты, ни открытой прерии.

– Иди тихо и пригибайся к земле как можно ниже. Так, чтобы тебя никто не увидел. Тебе ясно?

Дебби кивнула. Однажды, не так давно, они уже поступали подобным образом, стараясь спасти Дебби от угрожавшего им нападения индейцев. То нападение так и не состоялось, и угроза бесследно миновала, но, оказывается, старые навыки могли пригодиться вновь.

Генри было трудно судить по шёпоту ребёнка, напугана Дебби или нет. Логично, впрочем, было предположить, что она всё же напугана – то, что она видела и ощущала за последние часы в их доме, не могло пройти для неё бесследно. Когда он переносил Дебби через подоконник и опускал её на землю, он поцеловал дочь и почувствовал, что её щека вся мокрая от слёз. Дебби обхватила его своими маленькими ручонками при этом так крепко, что Генри испугался, что она никогда его не отпустит и ему придётся силой разжимать её руки. Но этого не произошло – Дебби отпустила его и шагнула в темноту.

– Очень тихо... пригибайся как можно ниже к земле... давай, иди, – прошептал он, и Дебби исчезла во тьме.

Глава 4

Эймос, беспощадно гнавший свою лошадь, не давая ей ни одного мгновения передышки, остановился на вершине холма, находившегося примерно в десяти милях от их дома. Здесь Мартин Паули сумел наконец нагнать его.

Он подъехал вплотную к дяде Эймосу и вместе с ним обвёл взглядом линию горизонта. На юге были видны вспышки огромного костра. Скорее всего, это горели скирды сена на их ранчо. На востоке – там, где располагалось ранчо Аарона Мэтисона, – всё было спокойно. Очевидно, индейцы так и не решились напасть на дом Мэтисона и оставили его в покое.

Эймос хлестнул лошадь и погнал её вперёд. Его лошадь скакала очень тяжело, но подчинялась неумолимой воле всадника.

Мартин посмотрел на свою собственную лошадь. Она выглядела совсем заморённой. Он спрыгнул на землю, чтобы сменить попону под седлом, и когда вновь запрыгнул на лошадь, она едва не рухнула на колени под тяжестью его веса, который теперь казался ей невыносимым. Но ему ничего не оставалось делать, как тоже погнать её вперёд, вслед за конём дяди Эймоса. В лицо Мартину дул сильный ветер, и когда порыв этого ветра сдул пену с губ лошади и она попала в рот Мартину, он почувствовал вкус крови. Мартин понимал, что это означало. Его лошадь уже не выдерживала, и скоро ей должен был наступить конец. Но, как ни удивительно, она пробежала ещё несколько миль, прежде чем её ноги окончательно подкосились. Лошадь упала в неширокий проток, отделявший один поросший изумрудно-зелёной травой луг от другого, и несколько раз попыталась подняться, но у неё ничего не получилось. Чтобы избавить животное от ненужных мучений, Мартин Паули выхватил свой шестизарядный револьвер и выстрелил лошади в голову. Она затихла, а он быстро отвязал от седла карабин и побежал по направлению к дому.

От стогов сена и амбаров с зерном остались лишь выжженные дочерна пепелища, но сам их дом сохранился в огне пожара практически в первозданном виде. Лишь кое-где тлели дранки на крыше, но сама конструкция крыши почти не пострадала.

На мгновение Мартин почувствовал, как им овладела невозможная, почти безрассудная надежда, что, может быть, всё ещё обошлось, что людям всё-таки удалось спастись. Но эта надежда исчезла так же быстро, как и появилась, когда он увидел яркий свет керосиновой лампы, который лился из кухни, и понял, что видит его так чётко потому, что дверь в дом сорвана с петель и этот свет льётся сквозь зияющий дверной проём.

Бег Мартина оборвался. Его ноги будто налились свинцом. С трудом передвигая их, он медленно побрёл к дому. В траве всё ещё тлели угли пожарища. Когда он приближался к ним, они вспыхивали ярким светом и тут же рассыпались в пепел.

На задней крытой галерее дома валялась мёртвая индейская лошадь. Она лежала хвостом к сломанной двери. Вероятно, её использовали, как таран, чтобы взломать дверь.

Перед самым входом в дом на покрытой серым пеплом траве лежала лошадь Эймоса. Морда лошади была вся в пене. Она жалобно посмотрела на Мартина, не в силах поднять голову. Мартин опустил глаза. Пытаясь добраться до дома как можно скорее, дядя Эймос насмерть загнал свою лошадь. Он понимал, что животное больше не сможет подняться, и единственное, что можно сделать – это из жалости пристрелить его.

Мартин Паули медленно направился в кухню. Он с трудом переставлял ноги, которые были точно чужие.

На полу перед кухней лежало мёртвое тело, накрытое простыней. Мартин потянул простыню на себя и понял, что под ним лежит Марта. Губы Марты были слегка раздвинуты, а глаза широко открыты. На голове Марты зияла огромная кровавая рана в том месте, где индейцы срезали с неё скальп.

Индейцы разбили вдребезги все ставни, которые закрывали окна. Куски ставней и остатки окон были разбросаны по всем комнатам. Хантер лежал возле одного из таких разбитых окон. Его руки были по-прежнему судорожно сжаты, точно он до сих пор сжимал в них оружие. Бен лежал у другого окна. Его ноги были широко раскинуты. Сам же он выглядел совсем маленьким и юным.

Труп Генри Эдвардса Мартин обнаружил в спальне. Точно так же, как и его жена и двое сыновей, Генри был оскальпирован. Мартин на мгновение закрыл глаза, не в силах смотреть на эту чудовищную картину, а затем притащил в спальню тела Хантера и Бена, положив их рядом с трупом их отца. Он прикрыл все три мёртвых тела простынями, как это сделал Эймос с телом Марты. Руки Мартина слегка дрожали, но в его воспалённых глазах не было слёз, как их не было и в глазах Эймоса.

Но когда Мартин присмотрелся к Эймосу, ему стало страшно. Казалось, что Эймос сошёл с ума. Его лицо было совершенно неподвижным, точно мёртвым, но в глазах горел такой яростный огонь, который был способен испепелить всё живое.

Эймос на мгновение исчез, а затем вернулся, неся какой-то странный предмет. Когда Мартин присмотрелся к нему, его охватил ужас. Это была человеческая рука. Эймос положил руку рядом с трупом Марты, и Мартин понял, что это была её рука. Очевидно, индейцы отрезали её и затем с громкими победными воплями и гиканьем перебрасывались друг с другом, пока не потеряли в темноте.

– Нигде нет никаких следов Люси и Деборы, – сказал Эймос. – Правда, я не мог всё толком рассмотреть, потому что очень мало света... – Несмотря на то, что голос у Эймоса был хриплый и отрешённый, он выражался связно и вполне логично.

– Когда нам раньше угрожала опасность со стороны индейцев, мы обычно отсылали Дебби на вершину холма – туда, где расположена могила её бабушки, – начал было Мартин, но Эймос перебил его:

– Я там уже всё осмотрел. Судя по всему, Генри с Мартой именно так и поступили – возле могилы лежит кусок плаща Дебби, сшитого из кожи бизона. Но самой Дебби там нет. – Эймос опустил голову. – И нигде нет никаких следов Люси.

– Ты думаешь, что...

Эймос покачал головой:

– Я ничего не думаю. И ничего не смогу сказать, пока не наступит день, и мы всё хорошенько не рассмотрим.

Наступила тишина. Затем Эймос сказал:

– Я хочу, чтобы ты съездил к Мэтисонам и привёз с собой кого-то из женщин, чтобы они смогли одеть труп Марты и подготовить его для погребения. Я хочу, чтобы в момент похорон она выглядела прилично.

Мартин кивнул и направился к двери. Раз Эймос считает, что так нужно, он готов прошагать в ночи все пятнадцать миль, отделяющих их дом от дома Мэтисонов.

– Подожди! – крикнул Эймос. – Лучше сними свои ботинки и надень индейские мокасины. Так тебе будет легче и удобнее шагать.

– Да, конечно. – Мартин Паули стал переобуваться, а Эймос спросил:

– Где лежат те доски, которые ты недавно настрогал? Я хочу сделать из них гробы.

– Я сложил их туда, где мы обычно держим все доски и бруски. На задней части двора.

Мартин Паули прошагал не меньше восьми миль по направлению к дому Мэтисонов, когда увидел двигавшихся навстречу ему всадников. Они скакали бешеным аллюром, всё ещё надеясь успеть к дому Эдвардсов вовремя. Заметив Мартина, они повернули к нему. Впереди скакал Аарон Мэтисон.

– Уже поздно, – крикнул Мартин. – Они все мертвы.

Бешеный топот коней внезапно прервался. Всадники остановились как вкопанные. Мартин заметил, что позади группы мужчин на лошадях катит запряжённая парой гнедых двуколка, в которой сидят миссис Мэтисон и Лори. Очевидно, что в такой ситуации их не захотели оставлять одних дома и решили взять с собой.

– Всё ясно, – мрачно пробормотал Аарон Мэтисон. – Садись в двуколку.

Мартин Паули забрался в двуколку, и караван лошадей и всадников помчался к их дому.

После того как они проехали около двух миль, Лори вдруг разрыдалась:

– О, Марти, Марти... – Повернувшись к Мартину, она прижалась мокрой щекой к его груди и, обхватив его руками, долго не отпускала. Он чувствовал, как всё её тело сотрясается и вздрагивает от рыданий. Сам Мартин сидел прямо и совершенно неподвижно, не отстраняясь от девушки, но и не делая ничего, чтобы ещё больше приблизиться к ней. Наконец Лори тоже выпрямилась, и они молча продолжили свой путь, больше уже не касаясь друг друга.

Глава 5

Они добрались до дома перед самым рассветом. Эймос, который безостановочно трудился всё это время, положил тело своего брата Генри и двух его сыновей в одной из спален и надел на них всё лучшее, что было в доме. Тело Марты он перенёс в другую комнату, решив предоставить заботу о нём женщинам, и миссис Мэтисон и Лори сразу же занялись им.

Все, кто приехал в дом, тоже приступили к работе. Люди работали молча и слаженно, и никому не надо было объяснять, что делать. Все эти мужчины и женщины жили своей собственной самостоятельной жизнью и виделись лишь несколько раз в году, однако когда сейчас они оказались вместе, они начали трудиться так, точно были одной командой. Кто-то тесал доски и сбивал их вместе, заканчивая начатые Эймосом гробы, в то время как другие варили кофе и готовили еду, которая должна была пригодиться им во время предстоящей погони за убийцами. Люди расчистили горы мусора, оставшиеся после нападения индейцев, и аккуратно расставили все вещи по своим местам. После этого они тщательно вымыли весь дом и отчистили и отскребли все кровавые пятна. В результате дом стал выглядеть так, словно жизнь в нём продолжалась по-прежнему.

Из всех вещей, которые им удалось отыскать среди мусора, две имели особое значение для Мартина. Одной из них был листок бумаги, на котором за несколько недель до нападения индейцев Дебби пыталась изобразить календарь. С этим календарём было связано какое-то беспокоящее Мартина воспоминание, вот только он никак не мог припомнить, что же именно это было. Он помнил лишь, что в их семье уже давно говорили о том, что хорошо было бы завести календарь, и смутно припоминал, что когда Дебби наконец сделала его, она принесла его ему, чтобы показать, что у неё получилось. Но в тот момент он был чем-то занят и, кажется, просто проронил что-то вроде «Да, это мило» или «Всё ясно», даже не взглянув толком на то, что показывала ему девочка. Кстати, сделанный Дебби календарь так и не повесили на стену, вот только он не помнил, почему... Или нет, кажется, помнил... ну да, она допустила ошибку в самом начале календаря, и поэтому он весь получился неправильным. Закусив губу, Мартин повернулся к Лори, которая в эту минуту мыла руки в тазу.

– Я... – сказал он. – Мне кажется, что...

Лори бросила взгляд на листок бумаги с самодельным календарём Дебби.

– Я это помню. Я была у вас в тот самый день. Но ты не беспокойся, всё в порядке. Я всё ей объяснила.

– Что ты ей объяснила? Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что всё в порядке?

– Она же ошиблась здесь, в самом начале, и поэтому весь её календарь...

– Это всё понятно, но...

Лори вздохнула:

– Когда Дебби увидела, что испортила календарь, она побежала к тебе. – Серые глаза Лори смотрели прямо на Мартина Паули. – Но ведь в тот день мы с тобой поцапались, помнишь? Может быть, из-за этого всё и произошло. Но... ты всегда был героем в глазах Дебби, это так. А она – всего лишь ребёнок, и ты это знаешь. Так что, когда она всё повторяла... – Лори вдруг плотно сжала губы.

– Что именно она повторяла, Лори?

– Марти, я объяснила ей, что...

Он крепко сжал руку девушки:

– Скажи мне, Лори!

– Ну хорошо, я скажу тебе. Она всё повторяла: «Ему было на это совершенно наплевать!»

Потрясённый, Марти опустил руки.

– Да, я совсем не слушал её, – еле слышно промолвил он. – Я заставил её рыдать, и даже не понял, что это случилось из-за меня.

Он позволил Лори забрать злосчастный листок бумаги с неправильно нарисованным на нём календарём, и так никогда больше его и не увидел. Однако он ещё очень долго помнил тот несчастливый день, когда ему надо было просто обнять и утешить Дебби и сделать всё, чтобы она не мучалась. Этот день так и остался сидеть болезненной занозой в его совести.

Помимо календаря Дебби он сумел обнаружить в разгромленном доме и её миниатюрный портрет. Этот маленький портрет был нарисован одним художником в Форт-Уорте, когда Генри однажды привёз туда Дебби, Марту и Люси. Марти не знал, что случилось с остальными миниатюрами, а вот портрет Дебби, обрамленный изящной золотой рамкой, лежал сейчас перед ним. Художник очень похоже передал её лицо и зелёные глаза. Марти ещё раз внимательно посмотрел на него и бережно опустил в карман.