355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алан Лайтман » Диагноз » Текст книги (страница 2)
Диагноз
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 03:02

Текст книги "Диагноз"


Автор книги: Алан Лайтман



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Чалмерс в полузабытьи продолжал сидеть, прижимая ко рту носовой платок. В вагоне было пусто и тихо. Издалека донесся сигнал автомобиля. Звук клаксона вплелся в тихое гудение станции. Через несколько секунд в вагон вошел дежурный, строго посмотрел на него и сказал:

– Пассажиры не имеют права ехать дальше. Вам придется выйти.

Огромные белые станционные часы показывали девять ноль девять.

Пошатываясь на ставших ватными ногах, Чалмерс вышел из вагона и сел на скамью. После мягкого сиденья она показалась ему очень жесткой. Станция «Эшмонт», конечная остановка красной линии. Расположена вровень с улицей, на свежем воздухе. Под сводчатую кровлю залетали голуби, пикировали на кирпичный пол и сновали по платформе в поисках корма. Арахис, волокна мяса из сандвичей, хлебные крошки. Чалмерс, как зачарованный, смотрел на птиц, стремительно вертевших головами в разные стороны. На противоположной стороне улицы автобус взревел двигателем и выпустил в воздух облако едкого серого дыма. На станцию вошла женщина в синей пляжной шляпе. Чалмерс посмотрел на часы. Нет никакого сомнения, что утро можно считать потерянным. Сам того не сознавая, он стал часто и неглубоко дышать. Закрыв глаза, он постарался явственно представить себе место, куда он ехал, мысленно нарисовать административные здания, магазины, склады, корпоративные кампусы, любое место, где он мог бы работать. В мозгу мелькали образы людей, которых он знал. Руки дрожали, и Чалмерс начал непроизвольно раскачиваться на скамье, как та женщина в вагоне. Все еще дрожа, он заметил лестницу, ведущую к поездам противоположного направления. Назад в Бостон! Немедленно. Он вскочил со скамьи и бросился к лестнице.

– Я должен положить конец этому безумию, – громко произнес он, полной грудью вдохнув автобусный выхлоп. – Меня ждут люди, и я не имею права отсиживаться здесь. Вперед, вперед!

Он ударил раскрытой ладонью по шероховатому бетону станционной стены. Со второго раза он непременно узнает нужную станцию, он вспомнит, он просто обязан вспомнить, куда едет, он, несомненно, все вспомнит.

В начале обратного пути через Бостон Чалмерс рассматривал каждую станцию еще более пристально, чем прежде. На двух остановках он даже выбегал из вагона и ходил по платформе, стараясь обрести память в бетоне и кирпичах подземных сооружений. Поезд был теперь заполнен едва ли наполовину. В основном это были домохозяйки, туристы и студенты колледжей, едущие на дневные летние лекции. В дальнем конце вагона, где мужчина в расшнурованных походных башмаках тискал какую-то женщину, раздался смех. На станции «Чарлз-стрит» Чалмерса вырвало.

– Что с вами? – спросила студентка в очках, сидевшая напротив. Он посмотрел на нее пустым невидящим взглядом. Она отодвинулась на несколько сидений. Скорчив гримасу, он лег, заняв три места, но снова сел, когда поезд выехал на мост, пересекавший реку. Теперь вся акватория была занята яхтами, чьи белые паруса раздувались от ветра. Вдали были видны упирающиеся друг в друга бамперами автомобили, ползущие по параллельному мосту. «Кендалл-сквер/МТИ», «Центральная», «Гарвард», «Портер-сквер», «Дэвис-сквер». Чалмерс больше не выходил из вагона на каждой остановке. Вместо этого он решил садиться, смотреть на станцию, а потом снова ложиться.

– Что со мной случилось? – вновь и вновь повторял он.

Потом он снова оказался на станции «Элуайф», конечной остановке красной линии, откуда, как ему смутно вспомнилось, он сегодня утром начал свой путь. К счастью, дежурный по станции не зашел в вагон и не попросил его выйти, и теперь Чалмерс мог спокойно лежать на своих трех сиденьях и ждать, когда поезд вновь отправится к станции с голубями. Когда в вагоне было полдюжины пассажиров, поезд снова полетел на юг. Было начало двенадцатого утра двадцать пятого июня.

Совершенно неожиданно его обуяло непреодолимое желание идти. У него назначено деловое свидание на полдень. Хрипло вздохнув, он встал и побрел по вагону, держась за поручень и скользя невидящим взглядом по рекламным плакатам. Снаружи темным потоком стремительно текла чернота туннеля. На этот раз его поведение привлекло всеобщее внимание. Волосы свалялись и блестели от пота, галстук развязался и болтался на шее, измятая рубашка покрылась грязными пятнами. К тому же было совершенно непонятно, куда делся пиджак.

– Что со мной случилось? – спрашивал он каждого, кто смотрел ему в глаза дольше секунды. Он привык к посторонним взглядам и перестал смущаться. Однако по-прежнему не решался спросить ни у кого из пассажиров, куда он едет и кто он, собственно, такой. Мужчина в надетой задом наперед бейсболке начал шутовски подражать Чалмерсу: «Что со мной случилось? И правда, парень, что со мной случилось? Нет-нет, со мной. Что бы это могло быть, док?» Человек последовал за Биллом до конца вагона и попытался поближе познакомиться с его сотовым телефоном. Билл крепко сжал аппарат и поспешил обратно, к противоположному концу вагона. Молодые мужчина и женщина держали друг друга за руки и смеялись. Увидев Чалмерса, они отвернулись и принялись перешептываться. Пол был усеян газетами и пакетами из-под сандвичей. В глаза бил нестерпимо яркий свет люминесцентных ламп. Двое парней с одинаковыми плеерами, одетые в одинаковые шелковые рубашки, с любопытством посмотрели на Чалмерса.

– Что со мной случилось? – спросил он их. В ответ они только пожали плечами. Сзади кто-то тронул его за плечо. Он обернулся. Женщина средних лет с зелеными яркими глазами. Она дала ему долларовую банкноту и отошла. Галстук упал на пол. – Мой кейс, – сказал он.

На следующей станции он перешел в соседний вагон. «НЕ ПРИСЛОНЯЙТЕСЬ К ДВЕРЯМ». Он посмотрел вниз и увидел, что на его ботинках развязались шнурки. Это раздражало, и он сбросил обувь. Поезд резко затормозил на повороте, и Чалмерс упал на пол, угодив щекой в только что выплюнутый ком жевательной резинки.

– Вам надо сесть, пожалуйста, сядьте, – раздался чей-то голос.

Но он встал и продолжал идти, чувствуя себя свободнее без ботинок и носков. Сняв еще и рубашку, он швырнул ее на сиденье. Лицо женщины словно растворилось и пропало. Послышались негодующие крики. Чалмерс поспешил по проходу дальше.

Когда в вагон на станции «Южная» вошли полицейские, они нашли Чалмерса лежащим на полу в эмбриональной позе с телефоном, прижатым к голой груди.

БОЛЬНИЦА

– Какой клевый мобильник, а, Мэтт? – сказал молодой патрульный своему напарнику, когда они, перевернув Чалмерса на спину, прикрыли его грязным одеялом. – Что мы ему предъявим? Публичное совокупление с сотовым телефоном?

Напарник, старший годами полицейский, в ответ только нахмурился и повернулся к небольшой толпе бывших пассажиров, которые, возбужденно переговариваясь, сгрудились у края платформы, с любопытством заглядывая в вагон.

– Ну что уставились? – крикнул старший патрульный и взмахнул снятой с головы фуражкой. – Надо же хоть немного уважать человека.

Толпа не унималась.

– Извращенец! – крикнул кто-то. – Арестуйте этого сукина сына.

– Который час? – спросил с пола Чалмерс. – Что-то случилось с моими часами.

Он сел и, прищурившись, посмотрел на свободные сиденья и двух склонившихся над ним полицейских. У старшего было широкое доброе лицо, покрытое морщинами и складками. Он сочувственно улыбался. Молодой нетерпеливо поигрывал наручниками. Глаза его, как пара мелких зверьков, непрестанно рыскали из стороны в сторону. Оба были одеты в одинаковые, пропитанные потом синие форменные рубашки с короткими рукавами.

– Вам не нужны часы, мистер, – отрезал полицейский с рыщущими глазами. – Назовите ваше имя и адрес.

До Чалмерса вдруг дошло, что от одеяла нестерпимо воняет. Постепенно он начал вспоминать, что опоздал на работу.

– Который час? – повторил он. – На двенадцать часов у меня назначена встреча.

Молодой полицейский фыркнул:

– Нет, ты только послушай, Мэтт, у него назначена встреча на двенадцать!

– Прекрати, Эрни, – отозвался полицейский, которого звали Мэтт. Он обернулся к Чалмерсу и вежливо спросил: – Как вас зовут?

Чалмерс закрыл глаза, стараясь отыскать в своем сознании хотя бы маленький просвет. Он отчетливо ощущал, как вибрирует вагон и как пульсируют артерии в висках. С поразительной ясностью он вдруг вспомнил, как снимал с себя одежду прямо в вагоне. Что он наделал? Билл вспотел и снова почувствовал тошноту. Крепко обхватив себя руками, он сморщился от боли и начал всматриваться в лица пассажиров, столпившихся на платформе. Кто из них видел, как он строил из себя дурака? Нет ли здесь знакомых ему людей? Задрожав, он отвернулся от зевак и с головой завернулся в грязное вонючее одеяло.

Полицейский джип не стал останавливаться у главного входа в Бостонскую городскую больницу, а сразу проехал к отделению неотложной помощи, ворота которого выходили на Олбани-стрит. Здание, как и всякая административная постройка, было старым и безобразным. Из кирпичной стены на уровне третьего этажа торчал желтый паропровод, протянутый к дому на противоположной стороне улицы.

– Зачем вы привезли меня сюда? – спросил Чалмерс с заднего сиденья. В машине стояла нестерпимая духота, грязное одеяло пропиталось потом. – Вы хотите мне помочь?

Полицейские, не отвечая, остановили джип возле двух припаркованных у входа машин «скорой помощи» с работающими двигателями. Под бетонным навесом болтались три санитара, они курили и, обмениваясь дружескими тычками, передавали друг другу галлонную бутыль «Доктора Пеппера». Увидев полицейских, они дружно хихикнули и замолчали. Патрульные провели Чалмерса мимо разинувших рот санитаров через раздвижную стеклянную дверь к массивному полукруглому столу секретаря приемного отделения. Точнее, к месту секретаря, так как девушку, склонившуюся над клавиатурой компьютера, было не видно, и люди с мелкими травмами, стоя у перил ограждения, терпеливо ждали, когда она явит им свое лицо.

Когда патрульные подошли к столу, секретарша резко подняла голову. Сначала показались забранные в пучок волосы, выкрашенные, как и плитки пола, в розоватый цвет. Она взглянула на полицейских, а потом на Чалмерса, завернутого в грязное одеяло.

– Что вы привезли мне сегодня, ребятки? – Произнося эти слова, девушка продолжала жевать резинку. Она еще раз окинула взглядом Чалмерса. – Стриптизер?

– Почти, – ответил тот, которого звали Эрни, и улыбнулся секретарше. – Мистер почти совсем оголился в метро, заигрывая с собственным мобильником.

– Понятно. – Секретарша скорчила гримасу отвращения.

Чалмерс, съежившись, прижался к перилам. Руки его тряслись. Он почти физически ощущал направленные ему в спину взгляды дюжины чужих людей. В коридоре висел запах антисептиков и спирта. Проблеск памяти. Встреча в полдень с молодой женщиной по поводу систем анализа данных. Токио.

Где-то в недрах гигантского стола зазвонил телефон. Раздался электронный зуммер, и секретарша ударила по прибору так, словно собиралась прихлопнуть надоедливую муху.

– Десять минут назад, – сказала она, глядя на полицейских, – сюда приперся какой-то парень с фотоаппаратом и сказал, что хочет пофотографировать. Очень нервничал. Представляете? Я сказала этому педику, чтобы он катился отсюда. Это больница, а не какой-нибудь музей. Разве я не права? Кстати, вы привезли какие-нибудь документы?

– Мы за него отвечаем, пока не прибудут данные из полицейского досье и его личные документы, – ответил Мэтт.

Секретарша кивнула. Какая-то медсестра кричала что-то одному из больных, размахивая картонной карточкой.

– Мэри Энн, – вяло, без всяких объяснений произнесла секретарша. – Представляете?

Было непонятно, к кому она, собственно говоря, обращается.

– Они что, думают, у меня три головы? Лейла, ответь по телефону, Лейла, пересчитай больных, Лейла, подбери нужные файлы. Да, кстати, Лейла, твой обеденный перерыв сокращен до получаса. Как будто у меня есть время обедать! Я перегружена до чертиков. Вообще все это проклятое место перегружено до чертиков.

По коридору рысью пробежали двое врачей в голубой хирургической форме. Они жевали бутерброды и одновременно переговаривались между собой. Должно быть, время обеда или просто перерыв, подумал Чалмерс и вспомнил пончик, съеденный им, кажется, сто лет назад.

– Который час? – спросил он.

Секретарша посмотрела на Билла с таким видом, словно ее изумила сама способность этого существа издавать членораздельные звуки. Вытянув вперед розовый ноготь длиной в добрый дюйм, она указала на висящие на стене часы.

– Они всегда врут, – сказала она, – но мне некогда.

Чтобы подчеркнуть свою занятость, она взмахом руки обвела толпу больных, потом наклонила голову и снова исчезла за ограждением.

– Ну что, мы закончили, мистер Мэтт? – спросил Эрни. Облокотившись на перила, он перебирал бланки регистрации. – Я очень хочу есть. Хочется съесть чудное барбекю на Масс-авеню.

– Закончили, – кратко ответил Мэтт.

– Отведите его за двойные двери направо, там его осмотрят, прежде чем показать психиатру, – произнесла из-за ограждения невидимая секретарша. Больничный охранник взял Чалмерса под руку. Один из полицейских снял с него наручники.

– Дас-с-сэр, – с удовольствием растягивая слова, произнес Эрни. – Прощай, голубка. – Он обернулся к Чалмерсу: – Желаю удачи.

Патрульные направились к выходу. Чалмерс рванулся вперед и тронул Мэтта за плечо.

– Они мне помогут? – жалобно спросил он.

– Конечно, помогут, – ответил Мэтт. С этими словами он вслед за напарником вышел из здания через раздвижную дверь.

Кабинет первичного осмотра был немногим больше кабинки платного туалета. Два стула, селектор на стене и стол с электронным аппаратом, на дисплее которого высвечивались показатели жизнедеятельности Чалмерса. Температура, частота пульса, артериальное давление.

– Как мы себя чувствуем? – приветливо спросила медсестра. Ответа она не получила.

В поношенном синем больничном халате и белых тапочках, Чалмерс чувствовал себя совершенно растерянным и подавленным. Он понимал, что обращаются с ним из рук вон плохо. Но сейчас страх и чувство унижения превратились в гнев. Ему никто не помогает. Надо вернуться в офис, где бы он ни находился. Он вдруг явственно представил себе факс, из которого выползает листок бумаги, беспомощно падающий на пол. Где телефон? Он лихорадочно обвел взглядом помещение. Селектор был не похож на настоящий телефон.

– Как вас зовут? – спросил он наконец.

– Сестра Хайли. – Ответив, она склонилась над картой. Чалмерс подумал, что ей немногим больше двадцати. Волосы спадали на изящные тонкие плечи.

– Вы не будете добры сказать мне, который час?

– Четверть второго.

Как ни странно, но, получив эти скудные сведения, Чалмерс немного успокоился, почувствовал некоторое облегчение. По крайней мере теперь он знал что-то вполне определенное. Время тринадцать пятнадцать. Он с тоской посмотрел на белую полоску на левой руке, туда, где когда-то были его часы.

– Не позавидуешь вашей работе, – сказал он заполняющей карту сестре.

– Что?

– Не позавидуешь вашей работе – опрашивать каждого Тома, Дика и Гарри с улицы.

– К этому привыкаешь, – ответила она, не поднимая головы. – Работа как работа. Не так уж она и плоха.

Она переписала в карту показания прибора.

– Все думают, что я сумасшедший, правда? Вы тоже думаете, что я сумасшедший?

– Нет, – ответила сестра. – Не более сумасшедший, чем всякий другой.

Она отложила ручку и улыбнулась:

– Мы почти закончили.

Она легко провела пальцами по его щекам и пощупала лимфоузлы на шее. Чалмерс вдруг схватил медсестру за запястья и крепко поцеловал в губы. Этот поступок ошеломил его не меньше, чем сестру Хайли, которая, издав короткий вскрик, попятилась к двери.

– Ради бога, простите меня, – заикаясь, промямлил Чалмерс. – Я и сам не знаю, зачем я это сделал. Раньше я никогда не делал ничего подобного.

Сестра не двигаясь застыла у двери.

– Зачем я все это делаю? – произнесла она. На лице ее вдруг проступила страшная усталость. – Я могу вызвать санитара.

– Не вызывайте санитара, – попросил Чалмерс. – Обещаю, что больше не прикоснусь к вам. Я и сам не понимаю, что на меня нашло. Прошу вас, простите меня.

Сестра Хайли, с лица которой смыло наигранную бодрость, медленно подошла к стулу, на котором сидел Чалмерс. Взяв со стола маленький фонарик, она направила пучок света поочередно в оба глаза Билла.

– О, – проговорила она, внимательно осмотрев его зрачки, и сделала шаг назад. Потом снова подошла к Чалмерсу и опять принялась рассматривать его глаза. На этот раз осмотр оказался более долгим. Поджав губы, она положила фонарик на стол.

– Что вы увидели? – спросил Чалмерс.

– Не знаю пока, – ответила сестра. – Может быть, и ничего. Диагнозы у нас ставят врачи. Сейчас я позову доктора Бартелми, пусть он взглянет.

Она вышла из кабинета и через несколько минут вернулась с врачом.

– Как наши дела? – сонно спросил доктор Бартелми. Он был молод и сухощав, как марафонский бегун. Было такое впечатление, что он никак не может проснуться, отработав без отдыха двадцатичетырехчасовую смену. – Я только быстренько загляну вам в глаза.

Сестра Хайли закрыла дверь. В ту же секунду постучалась другая сестра, которая, едва приоткрыв дверь, шепнула доктору Бартелми, что его срочно ждет на консультацию доктор Чейз.

Бартелми вздохнул, откинув со лба жидкие льняные волосы.

– Скажите доктору Чейзу, что я уже иду, – сказал он и закрыл дверь.

Он внимательно осмотрел зрачки Чалмерса, потом нахмурился и сгорбился, словно у него не осталось сил на выражение каких бы то ни было эмоций.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он Чалмерса.

– Прекрасно, – опасливо ответил тот.

– У вас не бывает головной боли или головокружений?

Чалмерс отрицательно покачал головой.

– Вы знаете, что со мной?

– С вашими глазами не все ладно. Кое-что в них мне не нравится. – Он обернулся к сестре Хайли: – Сестра, ему надо сделать КТ.

Доктор написал несколько слов на листке желтой бумаги.

– Могу я что-нибудь поесть? – спросил Чалмерс. – Я просто умираю от голода.

– Конечно, – ответил Бартелми. Он снова повернулся к сестре Хайли: – Попросите санитара принести ему обед из кафетерия. Кстати, пусть захватит один и для меня. С черным кофе. Меня сегодня, кажется, добьют. И прошу вас, известите нас с доктором Чейзом, когда будет готова КТ.

Он посмотрел на часы и торопливо вышел из крошечного кабинета.

Сорок пять минут спустя оба врача стояли у компьютерного томографа и внимательно изучали снимки, переговариваясь приглушенными голосами. На компьютерном экране дрожало цифровое рентгеновское изображение мозга Чалмерса – широкий срез, проходящий через мозжечок, третий желудочек и кору большого мозга.

Сам Чалмерс лежал на столе томографа с головой, вставленной в похожее на пончик кольцо рентгеновского сканера. Последние двадцать минут, лежа в диковинной машине, он был занят исключительно тем, что изо всех сил пытался взять себя в руки. «Скорее всего, – уговаривал он себя, – я страдаю каким-то нервным срывом. Но, наверное, самое худшее уже позади». Скоро к нему вернется память. Надо просто взять и успокоиться. Надо закрыть глаза и замедлить дыхание. Он смутно вспомнил, как по телевизору показывали технику медитации, и сосредоточился на дыхании. Медленный глубокий вдох, медленный выдох; медленный глубокий вдох, медленный выдох. Чтобы удостовериться в успокаивающем действии медитации, Чалмерс попытался пощупать свой пульс. Определенно, он сейчас в полном сознании, сандвич с поджаренным мясом придал ему энергии, и, несмотря на то что врачи говорили полушепотом, он прекрасно слышал каждое произносимое ими слово.

– Я не совсем понимаю, что это, – прошептал доктор Чейз, одетый в зеленую футболку и слаксы.

– Вы не понимаете?

– Нет, конечно же, я все понимаю, – возразил Чейз, – но нам нужна дополнительная информация.

У верхней кромки компьютерного экрана горели выстроившиеся в ряд цифры. Старший врач достал из кармана механический карандаш и принялся машинально грызть его кончик.

– Покажите мне другой срез, доктор.

Тонкие пальцы Бартелми застучали по клавиатуре.

– Я смотрю края, – прошептал Чейз. – Покажите мне периферию, еще несколько миллиметров. Давайте посмотрим поле Хаунсфилда.

– Как скажете, рентгенолог – вы.

– Там что-то должно быть.

Доктор Бартелми зевнул и сел на стул.

Загудел зуммер, но Чейз выключил его шлепком ладони.

– Я хочу сделать микробиопсию, – сказал он.

– Может быть, для начала сделаем МРТ? – зевая, спросил Бартелми.

В закрытую дверь постучали.

– Десять минут! – крикнул Чейз.

– Мы не можем делать биопсию, – прошептал Бартелми, – у нас нет разрешения.

– Ерунда, – произнес Чейз, бросив раздраженный взгляд на своего более молодого коллегу. – Разрешение? От кого? Очнитесь, Фрэнк. Этот человек сам не знает, кто он. У кого вы собираетесь получать разрешение?

– Рано или поздно, может быть, уже завтра станет известно, кто он. Потом появятся родственники, и нам точно потребуется разрешение. Я не хочу нарушать закон.

– Черт, – буркнул Чейз. – Я не желаю, чтобы какие-то люди толпились вокруг меня, как японские жучки. Слушайте, у нас есть редкая возможность, Фрэнк, реальная возможность. На первом этаже, под холлом, стоит новый управляемый компьютерный аспиратор.

Засыпавший Бартелми от изумления резко открыл глаза.

– Интересно, каким это образом Бостонская городская больница ухитрилась заполучить УКА?

– Какая разница? – проговорил Чейз. – Это бизнес. Он у нас есть, и я хочу им воспользоваться. На прошлой неделе я с ним ознакомился и жду не дождусь возможности попробовать его в деле. Если мы будем ждать, пока этого парня опознают, то набегут кузины и тетки, станут тянуть с разрешением, а больничное начальство будет скрипеть о наших правах и обязанностях.

Он замолчал, обдумывая ситуацию.

– Если мы сейчас все сделаем, то это будет на пользу и больному, и нам.

– Вы просто зациклились, – возразил Бартелми. – Мне все это очень не нравится. Мне вообще здесь многое не нравится. – Он зевнул и снова посмотрел на часы. – Через десять минут я ухожу.

– Не будь таким чистоплюем, – разозлился Чейз. – Пойдем, я только покажу тебе машину. Это же произведение искусства, настоящее чудо. Она прекрасна! – Раздался сигнал пейджера, и Чейз швырнул его в стол и задвинул ящик.

– О каком разрешении вы говорите? – подал голос Чалмерс.

Удивившись такому неожиданному и нежелательному интересу со стороны больного, врачи прекратили разговор.

– Ни о каком. Нам не нужно разрешение, потому что мы не собираемся ничего делать, – сказал доктор Бартелми, обращаясь к туловищу, торчавшему из томографа.

– Конечно, ни о каком, – поддержал коллегу Чейз. – Мы просто на несколько минут перевезем вас в другой кабинет и там закончим ваше обследование.

Вошла растрепанная медсестра и начала работать с Чалмерсом. Он почувствовал, как в его руку вошла игла. Потом раздался скрип колес, покатившихся по полу. Кто-то кричал о партии просроченных резиновых перчаток. Открылась и закрылась тяжелая дверь.

Наступила тишина. Воздух в этом помещении был тусклым, плотным и окрашенным в синеватые тона, как вода на дне глубокого плавательного бассейна. Чалмерс почувствовал, как его переложили на больничную койку. Он был в полном сознании, но потерял способность говорить. Глаза постепенно привыкли к тусклому синеватому свету. Через несколько секунд Чалмерс смог рассмотреть справа от койки стол, на котором стоял аппарат, излучавший собственный синевато-зеленый свет. На стене были видны овальные силуэты дисплеев, циферблатов и регуляторов. Другие предметы в углах были скрыты тенью: стойка, два стула, стол. Два врача стояли возле двери. В центре тускло освещенного помещения над операционным столом величественно возвышался похожий на не знающего сна и отдыха хирурга управляемый компьютерный аспиратор. Прибор тихо гудел и светился. Он был размером с человека. Даже сейчас, в нерабочем состоянии, он отбрасывал на операционный стол и на потолок синие направляющие лучи; казалось, что чудесная машина парит в воздухе, поддерживаемая сверху и снизу бирюзовыми филигранами. Из головы аппарата свисала единственная подвижная деталь – шприц с иглой. Из ног машины выходили электрические кабели, которые, словно нервные окончания, вились по полу, соединяя машину с панелью управления и компьютерами.

– Господи Иисусе, – прошептал Бартелми. Лицо молодого врача отражало призрачный синий свет. Окончательно проснувшись, он уселся на пол.

– Да, – сказал доктор Чейз, – да.

Улыбаясь, он подошел к машине. Вытянув руку, коснулся прибора, потом отдернул руку, словно поняв, что совершил святотатство. Помедлив, все же протянул руку и приложил кончики пальцев к изогнутой стойке. Рукой, синей в синем свете направляющих лучей, доктор Чейз принялся нежно поглаживать «спину» прибора.

– Когда-то я мечтал стать инженером, – тихо сказал Чейз, – но не сумел сдать математику.

Он помолчал, проводя пальцами по титановой поверхности.

– Игла перемещается с точностью до сотой доли миллиметра. Сделано в Америке, Фрэнк. Сделано в Америке. Наша страна все-таки чертовски хороша.

Прибор урчал, словно ожидая, когда его запустят в действие.

– Я не знаю, что сказать, – прошептал Бартелми. – Машина – чудо.

Голоса постепенно удалялись. Чалмерсу казалось, что он куда-то проваливается. Когда он проснулся, то понял, что не может пошевелить головой. Во рту был едкий вкус лимонной кислоты, сильно щипало язык. Краем глаза он увидел керамическую дугу, нацеленную на его голову иглу и направляющие лучи синего света. Он закричал, но ни один звук не сорвался с его уст.

– Готов? – спросил доктор Чейз. На экране компьютера светились силуэт шприца и контуры компьютерной карты головы Чалмерса.

– Готов, – взволнованно ответил доктор Бартелми от рабочей станции. – Господи, о господи. Я не могу поверить, что это делаем мы.

Игла опустилась. Раздался скребущий звук, похожий на скрежет резца о камень. После этого в кабинете снова наступила тишина, нарушаемая только тихим гудением прибора. На центральной панели замигали лампочки индикаторов.

Чейз, поколебавшись, отошел от стойки прибора и в растерянности остановился посреди помещения. Бросив взгляд на опустившийся шприц, он снова посмотрел на мигающие лампы центральной панели.

– Что за черт? Ничего не понимаю, – пробормотал он и вопросительно посмотрел на Бартелми. – Я все делал по инструкции. Я же знаю, что все делал по инструкции.

Доктор Бартелми отошел от рабочей станции, чтобы посмотреть, что делается на центральной панели. Наклонившись над бодрствующим, но безгласным пациентом, он внимательно вглядывался в прибор, стараясь не прикасаться к нему.

– Что-то пошло не так, – хмуро произнес доктор Чейз, меряя шагами кабинет. – Биопсия не получилась. Сработал защитный механизм и блокировал прибор. Значит, что-то пошло не так.

– Проклятье, проклятье, – повторял Бартелми. – Не надо было этого делать. Я знал, что не надо было этого делать. Надеюсь, что с ним все в порядке.

– С ним-то все в порядке, – отмахнулся Чейз, продолжая расхаживать по кабинету. – Я посмотрю его позже. Главное, что случилось с машиной? Не могу в это поверить, ведь я все делал по инструкции. Это же совершенно новый аппарат.

Старший врач наконец осознал, что ему страшно.

– Надо будет хорошенько об этом подумать, – сказал он.

Доктор Бартелми согласно кивнул.

– Вы идите домой, – принял решение Чейз. – Я зашью больного и направлю к психиатру.

Среди ночи Билл Чалмерс проснулся от приятного сновидения: красивая рыжеволосая женщина нежно массировала его лоб. Билл был страшно разочарован, обнаружив, что лежит один на узкой кровати и вдыхает не аромат нежной кожи, а противный запах жженой магнезии. Сильно болела голова. Надо бежать. В палате было полутемно. В тусклом свете сквозь дверной проем был виден центральный пост, за ним были такие же палаты без дверей, в которых, ровно дыша, спали еще пятеро больных. За столом сидела дежурная медсестра; в углу охранник читал книгу. Чалмерс принялся ждать. Через полчаса охранник решил, что может на пару минут оставить открытую дверь без присмотра, чтобы сходить в кафетерий за кофе. Чалмерс немедленно сунул подушку под одеяло и спустил ноги с кровати. Где его штаны? Он молча подошел к койке другого больного, крупного мужчины, который громко храпел, лежа на спине. Чалмерс нашел его сумку, порылся в ней, извлек оттуда штаны и надел на себя. Сестра на посту не заметила, как он на цыпочках прокрался к выходу из отделения. На его счастье, другая ночная сестра, которая наверняка спросила бы его, почему он расхаживает по коридору, сонно ворча, пошла к звонившему телефону. На полпути к холлу Чалмерс обнаружил тележку с бельем, которая послужила ему надежным укрытием. Прячась за ней и стараясь не топать больничными тапочками, Чалмерс вышел на лестницу и спустился на первый этаж. После нескольких попыток он нашел дверь, ведущую в подвал, в котором он обнаружил еще одну лестницу, пропахшую терпентином. Следующая дверь, тихо закрывшаяся за ним, вела на улицу. Он был свободен. Ночной воздух был сырым и теплым. В свете луны отражались номера припаркованных у госпиталя машин. На противоположной стороне улицы в окне дома мерцал слабый свет. Билл Чалмерс, одетый в больничную рубаху и брюки, на три размера большие, чем надо, выбрал направление и зашагал в темноту ночи.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю