Текст книги "Диагноз"

Автор книги: Алан Лайтман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Билл хотел отругать малолетних хулиганов, но в это время заметил, что из окна второго этажа на него с агрессивным любопытством взирают две женщины. Он поднял голову, и дамы исчезли, как белки, прячущиеся от прохожего в кроне дерева. Еще раз промокнув лицо носовым платком, Билл торопливо поднялся по лестнице крыльца и постучал во входную дверь.

– Мистер, сэр!

К двоим сорванцам присоединился еще один. Вся троица стояла на крыльце за спиной Билла.

– Вам не сюда, – озорно улыбаясь, сказал самый маленький, белоголовый мальчишка с ямочками на щеках. – Мы покажем вам, куда идти.

С этими словами все трое побежали к двери в торце дома.

– Вам сюда. Но выходить вы будете не здесь, а за углом.

– Можно мы пойдем с вами? – спросил один из мальчишек.

– Нет, со мной вы не пойдете, – ответил Билл, не слишком уверенно стараясь протиснуться между сорванцами.

– Ну пожалуйста. Мы не будем шуметь, мы же знаем, как себя вести.

Билл посмотрел на часы. Три минуты десятого. Радио в соседней квартире загремело с такой силой, что он заткнул уши. В этот момент боковая дверь отворилась и на пороге показался маленький человечек в костюме, бабочке и отутюженной накрахмаленной сорочке. Черты его лица были настолько мелки и изящны, что казалось, вот-вот исчезнут и растворятся в воздухе. Человечек шагнул на улицу.

– Ну-ка идите отсюда, – сказал он мальчишкам и погрозил им рукой. Те продолжали стоять, глядя на него как на дядю, который сейчас даст им конфетку. – Идите, идите, а не то я пожалуюсь на вас родителям.

– И что вы им скажете? – бесстрашно спросил один из старших мальчиков.

– Скажу, что вы плохо себя ведете и что вас надо примерно наказать, – ответил психиатр, тщетно стараясь выглядеть сердитым. Он повернулся к Биллу и застенчиво улыбнулся.

– Вы должны нам заплатить, – заговорил один из мальчишек. – Мы показываем людям дорогу. Вот и ему мы тоже показали.

– Я высоко ценю вашу службу, – саркастическим тоном произнес психиатр. – А теперь бегите отсюда.

Мальчишки отступили к низенькой ограде автомобильной стоянки.

– Прошу прощения за этих маленьких чертенят, – шепнул Биллу психиатр. – Я уверен, что многие мои пациенты из-за них перестают ко мне ходить. Надеюсь, они не слишком сильно вас расстроили.

– Что вы, что вы, совсем нет, – прошептал в ответ Билл, решив с самого начала не уступать психиатру в невозмутимости.

– Вы – мистер Чалмерс, верно? – продолжал врач. – Меня зовут Изен Крипке. Конечно, вы разочарованы тем, что попали ко мне, а не к доктору Пастернаку. Я прав? – Он помолчал, вскинул брови и робко улыбнулся своему новому пациенту. – Но давайте все же приступим к делу. Боюсь, что в нашем распоряжении осталось не больше сорока минут. Прошу вас.

Входя в дом, Билл не смог удержаться и обернулся через плечо. Две любопытные дамы сменили позицию и, чтобы лучше наблюдать происходящее, выглядывали теперь из другого окна.

Психиатр провел Билла через крошечную, величиной с чулан, приемную в кабинет, который, впрочем, был не намного больше. Билл тотчас ощутил запах пыли. На полу были в беспорядке свалены дешевые игрушки, журналы и старая обувь. Из кабинета вели в другие комнаты еще две, закрытые сейчас двери. У стены стоял письменный стол. Наполовину зашторенное окно, единственный источник естественного освещения, пропускало в комнату тонкий столб солнечного света. Посреди всей этой тесноты, лицом друг к другу, стояли два тяжелых, темных, как стены помещения, стула.

– Какие звуки вы предпочитаете: водопада, океана или леса? – спросил психиатр.

– Водопада, – ответил Билл, удивившись странности вопроса.

– Отлично, – сказал психиатр. – Я тоже больше всего люблю шум водопада. Хотя шум леса не хуже. Впрочем, как вам будет угодно.

Он нажал кнопку, и вмонтированное в стену электронное устройство начало журчать и булькать, заглушая все посторонние уличные шумы. Несколько секунд психиатр вслушивался в звуки падающей воды, потом удовлетворенно улыбнулся.

– Вы знаете Арманда Петрова? – спросил Билл. Он внимательно следил за своим поведением и отметил подозрительность в интонации своего вопроса. Билл нервно усмехнулся.

– Конечно, я слышал о нем, – ответил психиатр. – Знаю, что он очень вдумчивый врач.

Доктор Крипке не спеша снял пиджак и положил его в темный угол.

– Прошу вас. – Он кивком указал Биллу на один из стульев. – Я вижу на вашем лице выражение недоверия, мистер Чалмерс. Я не прав? Вы, вероятно, думаете, что если в моем доме царит беспорядок, на полу валяются игрушки и все подобное, то такой же беспорядок творится и в моей голове. Это вполне естественная реакция. Но, видите ли, среди моих пациентов встречаются дети, и я должен чем-то их забавлять.

Психиатр помолчал, сложил руки перед собой и сел на краешек стула.

– Прошу вас, садитесь, мистер Чалмерс. Я вас не укушу.

Он взял в руки бежевый блокнот и быстро взглянул настенные часы.

– Пожалуйста, расскажите мне, что с вами происходит.

«Этот доктор Крипке оказался не таким уж страшным», – подумал Билл. Стоило ему начать рассказывать о своих недомоганиях и походах на исследования и осмотры, как нервозность уменьшилась. Психиатр сочувственно кивал и спокойно записывал что-то в своем блокноте. Очевидно, он не видел в рассказе Билла ничего необычного или тревожного. Да и что он, собственно говоря, мог увидеть? Скорее всего этому врачу приходилось наблюдать больных с серьезными психическими расстройствами, больных, которые бились в истерике или заливались слезами. Действительно, на столе, поставленном между стульями, лежала коробка с одноразовыми носовыми платками. Наверное, врачу скоро станет ясно, что заболевание Билла имеет физическую, а не душевную природу. Билл уверенно держал себя в руках и даже позволил себе покачать ногой, как он часто это делал, и небрежно осмотреть помещение. Осматриваясь, он заметил на столе красную лампочку, которая иногда начинала мигать. Автоответчик беззвучно регистрировал поступающие звонки.

Психиатр оторвался от блокнота. На его лице застыло сосредоточенное, почти отчужденное выражение.

– Я заметил, что вы все время упорно называете свое онемение… проблемой. – Он заглянул в блокнот, словно для того, чтобы удостовериться в истинности этого наблюдения.

Билл кивнул, не вполне понимая, что хотел сказать врач своим замечанием.

– И что?

– Это может иметь значение, – тихо ответил психиатр. Он бросил на Билла быстрый изучающий взгляд и снова склонился над блокнотом. – Я не собираюсь делать из мухи слона, особенно сейчас, в самом начале нашего с вами знакомства, но… Давайте так: проблема – это обычно некая мелочь, трудность, имеющая недвусмысленное и рациональное решение. Баланс моего банковского счета – это проблема. Допустим, у кого-то есть распространенное онемение… Как долго, вы говорите, оно вас беспокоит? Шесть недель? Онемение можно обозначить словом «болезнь».

– Называйте его как хотите, – милостиво согласился Билл. Ему показалось, что психиатр задел что-то очень глубокое. Но что таится в этой глубине?

– Конечно, вы хотите, чтобы вас вылечили, хотите хорошо себя чувствовать, – продолжал доктор Крипке. – Я восхищаюсь вашим оптимизмом. Болезни смутны и двусмысленны, вездесущи, нескончаемы и часто не поддаются исцелению. Но проблемы… проблемы конечны и определенны. У проблем есть начало и есть конец. – Он задумчиво покачал головой. – Мне нравится ваше слово «проблема». Стало быть, давайте вернемся к вашей проблеме. Назовите мне последнее, что вы помните до того момента, как утратили память в метро. Вы были расстроены или растеряны?

Билл отрицательно покачал головой:

– Это был совершенно нормальный, ничем не примечательный день. Помню, что, когда все началось, я испытал панику. Боялся, что опоздаю на работу. На то утро у меня были назначены важные встречи.

– Конечно, конечно. Скажите, чем вы занимаетесь на работе?

– Я обрабатываю информацию, – ответил Билл после довольно продолжительной паузы.

– Понятно. Что это за информация? – Доктор Крипке не отрывал взгляд от блокнота, продолжая так уверенно и безмятежно делать свои записи, что Билл почувствовал укол зависти.

– Любая информация. По большей части деловая, но не только.

– Для кого вы готовите эту информацию?

– Для всех. Мы работаем с людьми по всему миру.

Вопросы показались Биллу неуместными, и он хотел запротестовать, но воздержался. Нельзя показывать свою озабоченность по поводу каких бы то ни было вопросов психиатра. Надо небрежно отвечать на любые вопросы, лишь бы сохранить душевное равновесие. В конце концов, доктор Крипке – всего лишь досадное препятствие на пути к дальнейшим исследованиям и окончательному лечению.

У доктора запищал пейджер. Он резко встал со стула.

– Прошу прощения, – сказал он, нажимая какие-то кнопки, – но иногда такое случается. Может быть, там что-то экстренное.

Он поспешно вышел в одну из смежных комнат и плотно прикрыл за собой дверь.

Билл откинулся на спинку стула, чувствуя облегчение от того, что на несколько минут его оставили в покое, и прислушался к приятному шуму водопада. В тишине тесного помещения звук этот действовал на него умиротворяюще. Рассеянно оглядевшись, Билл вдруг заметил над столом психиатра выцветшую, малозаметную табличку с кратким изречением: «Разум – весьма своеобразное место. Он может превратить рай в ад и ад в рай». Билл хотел встать и потянуться, но вдруг понял, что не в силах сдвинуться с места. Веки отяжелели, голова безвольно откинулась назад. Комната потемнела. Где-то далеко, превратившись в крошечную искорку, продолжала мигать красная лампочка автоответчика.

Что-то сдавило ему бок. Билл открыл глаза, и до его сознания постепенно дошло, что он незаметно уснул, сидя на стуле, по-собачьи свернувшись калачиком. Он быстро выпрямился, оправил костюм и взглянул на часы.

Вскоре в кабинет, извиняясь на ходу, вернулся психиатр. Он посмотрел на стенные часы и взял в руку бежевый блокнот.

– Случилось что-то экстренное? – едва заметно улыбнувшись, спросил Билл. Он покажет этому лекарю, что, кроме других положительных качеств, у него есть и чувство юмора.

– Простите, – мягко ответил психиатр, – но я никогда не говорю о других пациентах. Уверен, что вы правильно меня поймете. Все, что здесь происходит, – вещи сугубо конфиденциальные.

– Пока вас не было, вам звонили. Дважды, а может быть, и трижды.

– О, – удивленно воскликнул психиатр. Мгновение он смотрел на автоответчик, потом перевел взгляд на Билла и легонько постучал ручкой по обложке блокнота. – Вы рассказывали мне о своей работе. Вы анализируете информацию. Вы ее собираете?

– Нет, сбором информации занимаются другие люди и компании. У нас нет поисковых систем как таковых.

«У нас нет поисковых систем как таковых?» – мысленно спросил себя Билл. Что за абсурд! Правда ли это? Конечно, нет. Время от времени приходится выискивать информацию. Он сам недавно ее собирал, занимаясь сделкой с «Конфлоу».

– Вы только передаете информацию от А к В, но какая ценность при этом добавляется? – Психиатр задал вопрос так тихо, что Билл с трудом расслышал его за шумом водопада. – Похоже, что вы – обыкновенный посредник. Боюсь, я не понимаю смысла того, чем вы занимаетесь.

Теперь поведение психиатра показалось Биллу по-настоящему подозрительным. Не хочет ли доктор Крипке сознательно оскорбить его, вызвать гнев и заставить потерять контроль над собой? Но может быть, психиатр просто вежливо предлагает Биллу подумать, не слишком ли скучна его работа, а это предположение не лишено смысла. Обдумывая вопрос, Билл вспомнил, что где-то читал о том, что скука вызывает различные неврозы. Наверное, доктор Крипке хочет выяснить именно это. Что ж, пусть выясняет, если хочет. Время работает против него.

– Это очень важно, доктор? – спросил наконец Билл ровным бесстрастным тоном.

– Не уверен, – ответил психиатр. Он отодвинул блокнот и сложил руки на коленях. – Это большой вопрос. Если ваш лечащий врач не уверен, что ваша проблема носит неврологический характер, а похоже, что он исключил серьезные причины, такие как опухоль мозга, рассеянный склероз и тому подобное, из всех возможных, то… если это не неврология, то что же? Значит, у вас что-то другое. И это другое привело вас ко мне.

На столе замигала красная лампочка. Психиатр посмотрел на нее, потом снова на Билла.

– Вы уже сказали мне, что постоянно испытываете стресс. Когда вы описываете, чем занимаетесь на работе, я не могу полностью отделаться от впечатления, что вы испытываете дискомфорт, рассказывая о работе. Там происходит что-то для вас неприятное.

К своему удивлению, Билл вдруг почувствовал, что соглашается со многим из того, что говорит психиатр, хотя пока и не понял, с чем именно. «Там происходит что-то для вас неприятное», – мысленно повторил он. Наморщив лоб, он принялся размышлять об этом новом аспекте своего заболевания.

Последовала серия вопросов об отце и матери, о детстве. Биллу показалось, что шум водопада незаметно усилился. Он посмотрел на часы. Девять тридцать три. Минут через двенадцать он сможет покинуть этот кабинет. Пока он ведет себя правильно, хотя вопросы о родителях смутили его и заставили задуматься. Внезапно ощутив вину, Билл вспомнил, что до сих пор не сказал матери о своей болезни. Не должен ли он это сделать, несмотря на то что она тотчас забудет его слова? Но ведь она его мать, а он ее сын.

– Вы упомянули о том, что в детстве всегда хотели иметь братьев и сестер, – продолжал психиатр, – что вы ненавидели свое положение единственного ребенка. Но тогда почему у вас самого только один ребенок?

Вопрос поразил Билла.

– Алекс, – произнес он.

– Да, почему у вас и вашей жены только один Алекс? Почему у вас нет других детей?

«Почему?» – спросил себя Билл. Похоже, они с Мелиссой всегда думали только об одном ребенке. Это разумелось само собой.

– Мы никогда не обсуждали этот вопрос.

– Вы никогда его не обсуждали? Вы никогда не думали о возможности иметь еще детей? – Доктор Крипке положил ручку на стол.

– Думаю, что мы действительно никогда не обсуждали этот вопрос, – ответил Билл, изо всех сил стараясь вспомнить те, давно прошедшие, первые годы супружества. – Может быть, Мелисса была слишком занята, чтобы рожать второго ребенка, а я не хотел брать на себя дополнительную ответственность. Я не помню точную причину.

Крипке мгновение смотрел на Билла, потом кивнул и что-то записал в блокнот.

– Можете ли вы описать мне свои отношения с женой? – спросил врач, не поднимая головы.

– У нас хорошие отношения, – ответил Билл, продолжая думать, почему у них с Мелиссой только один ребенок.

– Что вы можете сказать о ваших сексуальных отношениях? Вы близки?

– Конечно, – испытывая неловкость, ответил Билл. – Я, правда, не знаю, насколько близки друг другу среднестатистические супружеские пары.

Это была правда. Он не верил ни одному слову из россказней друзей и сослуживцев.

Психиатр кивнул.

– Расскажите мне поподробнее о своей работе. – Теперь доктор Крипке писал очень быстро. – Не было ли у вас проблем с отрицательными для вас последствиями, столкновений или конфликтов с коллегами?

– Нет.

Часы показывали девять сорок четыре. Время визита к психиатру практически вышло.

– Вам нравится ваша работа?

Билл задумался.

– Я хорошо справляюсь со своими обязанностями, – медленно произнес он.

Психиатр произнес что-то неслышное. Потом добавил:

– Вы испытываете гнев на кого-либо?

– Нет. – Ответ прозвучал слишком быстро. Билл солгал. Как это ни забавно, но он почувствовал вину. Отчего он, собственно говоря, должен чувствовать себя виноватым?

Психиатр отложил ручку и выжидающе посмотрел на Билла.

– Да, я испытываю такой гнев.

– На кого?

– Не могу ответить на этот вопрос.

– Ага, – протянул психиатр, поднял голову и кивнул. – Нам придется вернуться к этой проблеме. Скажите, что вы делаете, когда злитесь или сердитесь?

В ответ Билл только пожал плечами.

Было девять сорок восемь.

– Наше время истекло, – сказал доктор Крипке и положил ручку на блокнот. – Но нас прервали. Я бы хотел высказать вам некоторые мои впечатления, просто несколько предварительных замечаний.

Билл страшно хотел уйти, но вдруг понял, что буквально сгорает от желания услышать анализ психиатра. Он встал, потом снова сел.

Доктор Крипке внимательно посмотрел на дверь приемной, словно пытаясь пронзить ее взглядом и увидеть пациента, ждущего своей очереди.

– Могу наскоро сказать вам несколько слов по этому поводу, – спокойно произнес врач, – хотя я пока довольно плохо вас знаю. Вы испытываете гнев, это ясно. Вы несколько подавлены, то есть чувствуете фрустрацию, которая накапливалась в вас многие годы. По каким-то причинам вы не желаете много говорить о своей работе, значит, с ней у вас связана определенная тревожность. Вероятно, вы испытываете стресс. Вообще в нашей жизни довольно много стресса. Но к стрессу можно адаптироваться, и нам всем приходится это делать. Человек обладает удивительной приспособляемостью. Нам надо будет разработать стратегию вашей индивидуальной адаптации к стрессу. Что касается гнева, то в каждом конкретном случае он находит способ проявиться. У некоторых людей развивается понос, некоторые начинают страдать головной болью. Возможно, вы вложили свой гнев в онемение. Интересно, что у вас развился симптом, который в наибольшей степени мешает вам именно работать.

– Так вы думаете, что причина моего заболевания чисто ментальная? – спросил Билл, понимая, что беседа закончена. – Вы думаете, что онемение обусловлено психическими причинами?

Кто-то торопливо постучал в дверь. Стук был похож на стук дятла. Девять пятьдесят пять. Прием должен был закончиться десять минут назад. Психиатр поднялся и с глупой улыбкой предложил Биллу покинуть кабинет другим путем, через среднюю дверь.

– То, что вы описали, звучит как довольно сложная проблема, мистер Чалмерс. Мне кажется, что мы затронули лишь верхушку айсберга.

Он торопливо написал что-то на листке бумаги и вручил его Биллу:

– Давайте начнем лекарственное лечение вашего онемения. Через две недели посмотрим, удастся ли нам добиться улучшения.

Билл тупо уставился на рецепт.

– Через две недели? Может быть, мне стоит прийти к вам раньше?

– Это может оказаться полезным, – мягко ответил Крипке, вежливо выпроваживая Билла из кабинета. – Если хотите, можете позвонить мне завтра, и мы обсудим дату следующего визита.

ФРАНЦУЗ ФОТОГРАФ

Билл сидел в офисе с семи часов утра, работая с кипами документов и мрачно размышляя о Крипке с его раздражающе вкрадчивым голосом. Что он знает, этот Крипке, о событиях в мире? Крипке спрятался в своем доме, как в скорлупе, со своими фальшивыми водопадами и детскими леденцами. Итак, Билл рассержен. Поистине великое заключение, достойное такого замечательного психиатра. Билл посмотрел на компьютерный экран. Подсказки мелькали на светящейся поверхности монитора, словно африканские муравьи, готовые ворваться в долину, муравьи, одержимые голодом, пожирающие все на своем пути, пожирающие его руки на клавиатуре, его тело, стол, сам компьютер и оставляющие за собой только объеденные до белизны кости. Он превратился в корм для муравьев. Он отстал на недели. Он стал печатать с черепашьей скоростью. Медленно соображать. Медленно. Билл ударил онемевшей рукой по столу. Он должен адаптироваться, приспособиться, найти объект приложения своему гневу. Разве не в этом убеждал его добрый доктор? Он снова стукнул рукой по столу и стал удивленно смотреть, как кожа становится сначала белой, а потом красной. Сам он превратился в жаркий, стекающий каплями пот. Офис закипал. Настоящая погода для муравьев. Билл сорвал с себя пиджак и не глядя швырнул его туда, где стоял стул.

Эми принесла новую пачку документов. Что, уже девять? Еще документы? Он едва не накричал на секретаря.

– Что-то не так, мистер Чалмерс? – спросила Эми, и ее нежное личико затуманилось.

– Нет, все нормально.

Эми остановилась в дверях и улыбнулась:

– Моя мать в воскресенье выходит замуж.

Билл мысленно повторил эти слова, потом посмотрел на секретаршу, стоявшую в дверном проеме.

– Эми? – вопросительно произнес он.

– Моя мать снова выходит замуж. Она счастлива, счастлива впервые за последние семь лет.

– Это замечательно.

Какая очаровательная молодая женщина, подумал Билл. Подумать только, он чуть не накричал на нее. Нет, надо держать себя в руках.

– Я почему-то очень хотела вам об этом сказать, – проговорила Эми со смущенным видом. – Что-то не так, мистер Чалмерс?

– Нет, все так. Значит, ваша мама снова выходит замуж? – Он вымученно улыбнулся. Несомненно, Эми знает, что он отстал по работе, но это милая молодая женщина, которая изо всех сил старалась никого не обременять своими проблемами с тех пор, как Дженкинс взял ее на работу прямо со школьной скамьи. Может, стоит поговорить с Эми? Она должна его понять.

– Фотограф из «Трансэкшн» готов, мистер Чалмерс, – сказала Эми. – Он хочет, чтобы все собрались прямо сейчас.

– Сколько времени это займет?

– Он не сказал.

Вздохнув, Билл надел пиджак и направился к столу секретариата, где несколько его коллег уже мерили шагами ворсистый бургундский ковер. Фотограф и его помощник возились с камерами, отражателями и треногами.

– Я не хочу фотографироваться, – гремел Джордж Митракис, сидевший в безрукавке на софе стиля «Королевы Анны». Его потное лицо было красным от жары. – У нас сейчас масса проблем, – не унимался Митракис. – Приходите завтра.

Фотограф мельком взглянул на него и, не говоря ни слова, продолжил устанавливать аппаратуру. Рядом с Джорджем на диване сидела мисс Теру, болтавшая по мобильному телефону. Она зачем-то сняла часы и положила их на кофейный столик.

– Я думал, что вы уже полностью готовы снимать нас, – кричал Митракис на фотографа. Биллу показалось, что все пребывают в паршивом настроении. Может быть, виной тому страшная духота. Кондиционеры изрыгали горячий воздух, словно на дворе был январь, и, что еще хуже, прошел слух, что они исправно работают на этажах с первого по тридцать шестой. Чтобы хоть как-то бороться с жарой, кто-то придумал опустить белые шторы на высокие, от пола до потолка, окна холла. Сотрудники, которые настолько привыкли к окнам, что перестали их замечать, были сбиты с толку такой бьющей в глаза белизной.

– Нас поместят на обложке? – спросил мистер Креймер.

– Мне платят только за снимки, – ответил фотограф. – Вы спрашиваете не того человека.

Он достал из нагрудного кармана маленький желтый носовой платок, вытер впалые щеки и сунул платок на место.

– Эта жара – просто кара господня, – сказал Митракис с дивана. С этими словами он снял галстук и принялся нажимать кнопки телефона.

– Как нам встать? – спросил кто-то.

– Он хочет, чтобы мы встали вокруг Джорджа. Джордж и Лайза останутся сидеть на диване.

– Господи, уже половина десятого.

Харви Штумм появился так неожиданно, что Билл, не успевший отделиться от стола, на который он небрежно облокотился, стал лихорадочно поправлять рубашку, чтобы не выдать своего непрофессионализма и подавленности, которую он испытывал. Он еще больше смутился от своей непрезентабельной внешности, потому что сам Штумм, казалось, нисколько не страдал от жары. Коричневый клетчатый костюм был застегнут на все пуговицы, лицо оставалось абсолютно сухим. Единственное, что позволил себе Штумм, – это немного распустить узел галстука.

– Какая импозантная группа, – заметил Штумм.

– Спасибо за комплимент, Харв.

– Жарко, – изрек Штумм. – При такой жаре невозможно думать. Лично я не могу.

– Я позвонил мистеру Келли. Кондиционеры починят сегодня же, – доложил Джордж.

– Отлично, – сказал Штумм. – Просто отлично.

Он осторожно перешагнул через электрические провода и встал за спиной Джорджа. Билл поместился по правую руку от вице-президента, а Дайана Россбейн по левую. Дэвид Гамильтон, Нэйт Линден и Милт Креймер с несчастным видом сгрудились перед диваном. Лайза Теру таинственным образом испарилась неизвестно куда.

Вспышка под отражательным тентом сработала слишком рано, потом опять.

–  Merde [1]1
  Дерьмо (фр.).


[Закрыть], – буркнул фотограф и зло посмотрел на помощника. В наступившей тишине стало слышно, как жужжит стоящий на полу трансформатор.

Штумм наклонился к уху президента компании:

– Пока я здесь, Джордж, мне надо сказать тебе одну вещь по поводу «Сперри».

– Дело «Сперри» под контролем.

– Уверен, что так оно и есть. Но на заключительном этапе не стоит вести переговоры с Ланкастером. Он не справится. Ты должен говорить с Бенджамином Ллойдом.

– Но мне нравится Бертрам Ланкастер, – задиристо ответил президент.

– Конечно, нравится, – согласился Штумм, – но какое это имеет значение, если из-за этого может сгореть все дело?

Джордж вздохнул и покорно наклонил голову.

Фотограф наконец сделал удачный снимок. Можно расходиться? Проклятый пиджак раскалился так, что Билл чувствовал, что вот-вот изжарится или потеряет сознание. Подошел кто-то из сотрудников и сказал, что звонят с Западного побережья. Билл открыл глаза и посмотрел на часы. Было уже девять сорок две.

* * *

Позже в дверь кабинета Билла кто-то постучал. Казалось, стук донесся с другой планеты. Вошел Харви Штумм. Редкий гость.

– Еще раз с добрым утром, – сказал вице-президент и улыбнулся.

Билл очнулся от транса и повернул в сторону монитор компьютера.

Штумм расстегнул пиджак и оперся руками о край рабочего стола Билла.

– Какой он противный, этот фотограф. Приехал из Нью-Йорка.

Штумм помолчал, быстро оглядел висевшие в рамочках на стене благодарности.

– Сколько сейчас Алексу? Тринадцать? Четырнадцать?

– Четырнадцать.

– Так-так. – Вице-президент снова помолчал. – Думаю, мне надо проверить, как идут дела с «Диджител».

– Хорошо.

Штумм поджал свои тонкие губы и провел ладонью по редеющим волосам.

– «Диджител» очень важное дело, – тихо сказал он и внимательно посмотрел на Билла.

Экран монитора снова взорвался муравьями. Билл почувствовал, как они, кусаясь, ползут по его телу. Корм для муравьев.

– В прошлом году вы отлично уладили это дело, – сказал Штумм и посмотрел на документ, лежавший на столе перед Биллом. – Однако к нам начали поступать жалобы. Вам нужна помощь?

– Простите.

Биллу показалось, что он слышит свой голос как бы со стороны. Выйдя из офиса, он дошел до комнаты отдыха, где ополоснул лицо водой и прижался к прохладному кафелю стены.