Текст книги "Диагноз"

Автор книги: Алан Лайтман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

~~~

Кому: Александр Чалмерс [email protected]

От: Билл Чалмерс [email protected] Предмет: Воскресенье

Дорогой Галахад,

я сейчас нахожусь в Кембридже, на деловой встрече. У нас перерыв, а в комнате отдыха полно компьютеров, подключенных к Сети. Отчего же немного не похулиганить? Как ты провел время на ярмарке с Брэдом? Спасибо за Анита-2. Тебе не кажется, что Сократ – самодовольный сноб? Я никогда не думал, что он такой. Я горд тем, что тебе удалось выполнить задание. Как ты справился с ним? Нет, не надо говорить об этом сейчас. В воскресенье у меня будет немного свободного времени. Как насчет того, чтобы пофехтовать?

С любовью, Ланселот

>>> MAIL 50.02.04 <<< От: ACHALM в AOL.COM

= => Принято: от RING.AOL.COM через AOL.COM с GOTP

id AQ06498; суббота 28 июня 10:34:36 EDT

для [email protected]; суббота 28 июня 10:34:49 – 0400

ЭКСТРЕННОЕ СООБЩЕНИЕ

>>> MAIL <<< От: Александр в AOL.COM

Дорогой сир,

готовьтесь встретить свою судьбу завтра, возле рва.

Я не знал, где тебя искать. На ярмарке нас надули. В «Банановой республике» мы с Брэдом должны были встретиться с двумя девчонками. Мы прождали их два часа, но они так и не появились. Я пошлю тебе еще кое-что по Платону. Я и сам не понимаю, как мне это удалось. Мне очень понравился тюремщик, который слизал соль со шкуры. Убийца – просто молодец. Как ему не повезло. Я не думал, что его так легко вырубят.

Пах! На тротуаре перед «Банановой республикой» 378 плиток. С любовью, Галахад.

ПЕРВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

В четверг, третьего июля, Биллу сделали МРТ.

В следующую среду, в тот день, когда с неба хлестал ливень, струи которого, слившись в рассекавшие воздух серо-стальные полосы, залили подвал его дома, Билл встретился со своим лечащим врачом, чтобы обсудить результаты исследования. Петров без всякого предисловия объявил, что, по его мнению, МРТ не выявила ни опухоли, ни атеросклеротических бляшек. Снимки и описание были вложены в большой манильский конверт, которым доктор, не открывая его, размахивал в воздухе. Он не увидел на снимках «ничего даже мало-мальски сомнительного». Естественно, результаты надо подвергнуть более тщательному анализу. Но на данной стадии нет никаких признаков какой бы то ни было патологии. Прекрасно, теперь можно переходить к анализам крови. Онемение все еще беспокоит вас? Да, да, да. Но прогресс уже наметился, и можно переходить к следующим этапам диагностики. Конечно, придется согласовать этот вопрос с вашей организацией здравоохранения. Если вы будете так любезны, то позвоните в наш офис через день-два, и мы согласуем дату проведения следующих тестов.

На следующей неделе у Билла онемели стопы. Он удостоверился в этом, изо всех сил пнув бетонную стену гаража у станции «Элуайф». Билл ничего не почувствовал. Вечером он обнаружил на ступнях и пальцах ног здоровенные синяки. Мелисса посмотрела на них с ужасом.

– Что ты с собой сделал? – воскликнула она и выключила телевизор.

– Я поставил на себе медицинский эксперимент, – ответил Билл.

Мелисса принялась судорожно рыться в аптечке в поисках мазей и перевязочных материалов, швыряя флаконы и тюбики на пол. Один из флаконов разбился, по кафелю потекла какая-то беловатая жидкость.

– Каждый может пинать стены, – сказала она, вытирая пол полотенцем. – Боже мой, ну что ты с собой делаешь, Билл?

Мелисса заплакала.

– Не могу поверить, что теперь еще и ноги. Значит, тебе становится хуже. Что нам делать?.. Я хочу, чтобы ты пошел к неврологу. Прошу тебя, сходи к неврологу. Ну пожалуйста.

С этими словами она нежно вытерла его ноги и наложила на стопы какую-то мазь.

Совсем недавно Мелисса начала принимать от бессонницы по десять миллиграммов валиума на ночь. Она укрылась одеялом и, придвинувшись к мужу, стала касаться его тела в разных местах, стараясь определить, увеличилась или сократилась область онемения. В конце концов, она забылась в медикаментозном сне. Ее дыхание ровными волнами окутывало спальню, словно хлопья темного снега. Потом Билл услышал равномерное постукивание. Тихое поначалу, оно постепенно усилилось, превратившись почти в грохот. В забытьи Мелисса барабанила ногтями по спинке кровати.

При ходьбе Билл испытывал теперь странное чувство. Ему казалось, будто земля под ним движется в то время, как сам он стоит на месте, застыв в некой точке пространства и наблюдая, как родная планета куда-то скользит мимо него. Он утратил связь с Землей. Он летал. Насколько в детстве он мечтал летать, настолько теперь ненавидел это новое ощущение.

В пятницу одиннадцатого июля у него взяли кровь на анализ, а пятнадцатого сделали КТ. Семнадцатого июля Билл по почте получил результаты анализов: кальций 9,2; фосфаты 3,2; глюкоза 97; остаточный азот 22; креатинин 1,3; азот креатинина 17; мочевая кислота 4,9; холестерин 198; триглицериды 147; общий белок 7,7; альбумин 4,9; глобулины 2,8; индекс А/Г 1,8; щелочная фосфатаза 70; ЛДГ 122; ACT 26; АЛТ 15; билирубин 0,6; прямой билирубин 0,3; непрямой билирубин 0,3; натрий 142; калий 4,0; хлориды 102; двуокись углерода 31; анионы 9; железо 109.

К анализам была приложена короткая записка с логотипами Массачусетской больницы и медицинского факультета Гарвардского университета в верхнем левом углу.

Дорогой мистер Чалмерс, как видите, все показатели абсолютно нормальны, включая ТТГ, который очень точно отражает состояние функции щитовидной железы. Я не могу найти объяснения онемению, основываясь на анализах крови. Что ж, надо продвигаться дальше: вперед и выше. Искренне Ваш, Арманд Петров, доктор.

В понедельник двадцать первого июля, в четыре часа, Билл явился на прием к неврологу. Невролог, тучный мужчина, который бурчал себе под нос каждую фразу, прежде чем поведать ее всему остальному миру, измерил величину каких-то токов, определив массу и силу мышц Билла. Исследование проводилось в кабинете, пропахшем озоном и спиртом. Вдоль трех стен тесного помещения были расставлены и разложены резиновые молоточки и камертоны, иглы, манжетки тонометров, мотки проволоки, электроды, осциллографы, офтальмоскопы и компьютеры. Билл вздрогнул, представив себе, какой гонорар потребует этот толстяк.

– Состройте-ка мне смешную гримасу. Состройте-ка мне смешную гримасу, – сказал невролог и сам, показывая пример, скорчил забавную рожу. – Так, мимическая мускулатура здесь в полном порядке. – Невролог потер Биллу щеки, руки и ноги, проверяя чувствительность. Исследовал черепно-мозговые нервы и глаза. – Выражение глаз действительно кажется немного застывшим, но сетчатка в порядке, зрение в пределах нормы, зрачки правильно реагируют на свет. – Врач постучал Билла по локтям, предплечьям, коленям и кистям. Потом наступила очередь камертона. Сколько секунд Билл чувствует вибрацию? Две? Три? Невролог поколол иглой кожу: сначала верхние конечности от пальцев до плеч, а потом нижние – от бедер до стоп.

– Чувствительность полностью утрачена в стопах, кистях, предплечьях и плечах.

Было четыре сорок пять. Невролог выкатил на середину кабинета электромиограф – компьютер на подставке с прикрепленным к нему длинным рычагом, с которого свисали провода и металлические диски. Эти диски врач наложил на разные участки тела Билла и начал пропускать через них разряды электрического тока.

– Тихо! – вдруг без всякого предупреждающего бормотания рявкнул доктор. На экране осциллографа заплясали какие-то кривые. Невролог начал втыкать в плоть своего пациента маленькие иголки, оценивая при этом величину едва заметных электрических токов. Невролог кривился. Раскачивался на стуле из стороны в сторону, внимательно разглядывая кривые и графики. Наконец смешно всплеснул руками и поручил двум молоденьким ассистентам распечатать заключение. – Я не вижу у вас ничего необычного, мистер Чалмерс.

– Ничего? – с несчастным видом переспросил Билл, стирая с рук и ног липкий электродный гель. – Что значит «ничего необычного»? Я же ничего не чувствую! У меня все онемело. Онемело. Я болен и хочу лечиться.

Невролог вздохнул и смахнул с угла глаза невидимую пылинку.

– Скорость проведения по нерву приблизительно пятьдесят сантиметров в секунду. Дистальная задержка составляет от трех до четырех миллисекунд на семь сантиметров. Амплитуды возбуждения удовлетворительны. – Он без всякого выражения покачал своей массивной головой. – Простите, но я не вижу никакой болезни. Тысяча извинений, но я не могу…

* * *

– Ничего? – спросила вечером Мелисса во время поездки в Сэдбери, где Чалмерсы должны были пообедать с тремя знакомыми супружескими парами. Они ехали на «вольво» Мелиссы; за неполный год эксплуатации фургон успел пропахнуть мебельной мастикой. В последнее время Мелисса настаивала на том, что Биллу нельзя много водить машину. Кроме того, они опаздывали, а машина была оборудована радарным детектором.

– У тебя сломался прикуриватель, – сказал Билл, пытаясь вставить в гнездо штекер своего мобильного телефона. Он потянулся вперед, наклонившись к приборной доске, и ремень безопасности врезался ему в грудь.

– Что ты делаешь? – спросила Мелисса. Начало темнеть, и вдоль дороги зажглись светло-желтые фонари. Мелисса включила ближний свет.

Билл продолжал безуспешно бороться со штекером. Сначала он покрутил его из стороны в сторону так, что раздался резкий металлический скрежет, потом нажал на штекер подошвой ботинка. Зеленый индикатор телефона не желал загораться.

– Ничего не понимаю, – сказал Билл и буркнул что-то насчет нужных телефонных звонков. Возмущенно фыркнув, он с силой выдернул штекер из гнезда и попытался в тусклом свете сумерек рассмотреть штырьки и соединения. – Можно позвонить с твоего телефона?

– Я оставила его дома. Не понимаю, как это невролог не смог ничего найти. У тебя же онемение! Разве не этим занимаются неврологи? Кто он такой?

– Какой-то доктор Кендри. Его рекомендовал Петров и очень хвалил.

Билл вставил в прикуриватель шариковую ручку.

– Билл. – Глаза Мелиссы наполнились слезами. – Что мы будем делать? Прошу тебя, позволь мне обратиться к Генри. Я ничего не понимаю и очень переживаю.

– Я пойду к другому неврологу.

– Я не могу больше вести машину. – Она свернула к обочине, остановилась и, расплакавшись, сжала руку мужа. Мимо проносились зажженные фары встречных автомобилей.

За обедом в «Уэйсайд Инне», в старинном зале с выщербленным дощатым полом, Мелисса сразу выпила три бокала вина и, поняв, что совершенно опьянела, вышла в комнату отдыха, где и оставалась до тех пор, пока другие пары не разъехались по домам.

В следующую пятницу Билл снова явился в Массачусетскую больницу, чтобы обсудить с врачом результаты проведенных исследований. Войдя в кабинет доктора Петрова, Билл первым делом увидел трех улыбчивых молодых интернов.

– Надеюсь, вы не станете возражать против их присутствия, – сказал Петров. – Доктор Сэнг, доктор Гартунян, доктор Эвальд.

Интерны по очереди улыбались и кивали. Все трое, одетые в синюю хирургическую форму, ожидая указаний, сгрудились вокруг доктора, как подружки вокруг невесты. В маленький кабинет, раздвинув крутые утесы пачек историй болезни, были втиснуты пять стульев. Петров удовлетворенно склонил голову, и интерны расселись по местам, скрипя по линолеуму своими вымытыми антисептиком резиновыми шлепанцами.

– Результаты компьютерной томографии, – объявил доктор Петров. Взяв прозрачную папку с одной из белых бумажных куч, он протянул снимки доктору Гартуняну, молодому человеку с непослушными светлыми волосами. Тот несколько минут молча изучал снимки, потом зашептал что-то в висевший на груди диктофон. После этого Гартунян передал папку доктору Сэнг. Доктор Сэнг наговорила в диктофон свою интерпретацию и отдала томограмму доктору Эвальду. Когда интерны ознакомились со снимками, Петров отдал их Биллу, который, ничего не понимая, уставился на кусок рентгеновской пленки.

– Не спешите, мистер Чалмерс, – сказал старший доктор и, помолчав несколько секунд, снова заговорил: – Думаю, что могу с почти полной уверенностью сказать, что КТ не выявила опухоли мозга. Есть другие тесты, которые мы можем выполнить для подтверждения этого вывода, но в нашем распоряжении уже есть результаты МРТ.

Он сделал паузу, и интерны дружно заговорили что-то в свои диктофоны.

– Однако, – продолжал Петров, – тринадцатый срез третьей серии снимков показался мне несколько неоднозначным. Я послал этот срез доктору Милларду Латанисону, специалисту в области компьютерной томографии. Он сказал, что картина среза находится в пределах нормы.

Доктор Гартунян склонился над плечом Билла и еще раз рассмотрел обсуждаемый снимок. Доктор Петров пустил по кругу еще одну папку, а потом перешел к анализам крови.

– Что вы мне скажете? – спросил Билл.

– Что я скажу? Полагаю, мистер Чалмерс, что нам удалось исключить опухоль головного мозга, опухоль спинного мозга, рассеянный склероз, дефицит витаминов и очевидные поражения нервной системы. Я читал сообщение доктора Кендри от двадцать первого июля. – Говоря это, Петров пустил по кругу четвертую папку. – Мы продвинулись вперед, и теперь я могу назначить новую серию исследований.

Интерны одобрительно закивали.

Петров поднялся, вслед за ним немедленно встали и молодые врачи. Билл остался сидеть, тупо рассматривая снимки и протоколы.

– Похоже, что вы не очень мне доверяете, мистер Чалмерс, – сказал Петров, почесывая свою жидкую рыжую бородку.

– Но у меня онемение! – закричал Билл. – У меня онемели кисти, руки, у меня онемели ступни! – Теперь три интерна смотрели на него злыми, как у ворон, глазами. – Я чем-то болен.

– Я этого не отрицаю, – согласился доктор. – Но сейчас мы не можем сказать, чем именно вы больны. Следует проявить терпение, мистер Чалмерс. Терпение. Сейчас мы располагаем гораздо большей информацией о вашем заболевании, чем месяц назад. Я поддерживаю постоянный и тесный контакт с узкими специалистами и удовлетворен тем, насколько значительно мы продвинулись вперед в установлении правильного диагноза.

Доктор подумал и положил руку на одну из бумажных гор.

– Мистер Чалмерс, прежде чем назначить вам очередной цикл обследования, я хочу, чтобы вы посетили психиатра.

– Психиатра? – взорвался Билл. – Для чего? Вы полагаете, что я все придумал?

– В настоящий момент я не могу с уверенностью ответить на этот вопрос. Мы должны тщательно исключить все альтернативные возможности. Я уверен, что вы поймете меня.

– Я не пойду к психиатру.

– Это неконструктивный подход, мистер Чалмерс. Я понимаю, что вы расстроены. Болезни всегда огорчительны. Но мы все же продвинулись вперед. Мы можем выполнить множество тестов, и мы выполним их, но сначала вам надо нанести визит психиатру. Мы хотим исключить все возможные причины. Прошу вас, позвоните мне завтра, и мы уточним дату.

Он обернулся к своим студентам:

– Вы не хотите что-нибудь добавить? Доктор Сэнг? Доктор Эвальд? Доктор Гартунян?

<Профессор: Психиатр? Эти субъекты обычно очень многословны.>

<Сельская простушка: Я испытываю такое облегчение, Том. Я думала, что у него опухоль мозга или что-нибудь еще в том же духе. Я так переживала.>

<Профессор: Значит, причина у него в голове. Это поразительно.>

<Сельская простушка: Мы не знаем пока, насколько это точно. Билл говорит, что его врач пытается исключить разные заболевания. Анализы ничего не показали. Доктор, должно быть, думает, что это душевное расстройство.>

<Профессор: Я бы тоже так сказал.>

<Сельская простушка: Я не имею ни малейшего представления, что будет. По крайней мере если это душевная болезнь, то она не физическая. Биллу не угрожает физическая опасность. Слава богу, что у него нет опухоли мозга.>

<Профессор: Да, я понимаю, что ты хочешь сказать.>

<Сельская простушка: Ты не против того, что я все это тебе рассказываю?>

<Профессор: Конечно же, нет. У меня есть один друг, он психиатр. Я поговорю с ним, естественно, конфиденциально. Мне бы хотелось сейчас быть у тебя. Или лучше, чтобы ты была здесь.>

<Сельская простушка: Я бы хотела только одного: чтобы все это скорее кончилось. Эти психиатры такие дорогие и такие верченые. Вирджиния несколько лет назад ходила к такому. Они хватают тебя и не выпускают из своих лап. Психиатр начнет выпытывать, что было у него в детстве, как он относился к своей матери и какие у него отношения в семье. Потом они возьмут в оборот меня. Я знаю, что обязательно возьмут.>

<Профессор: Помни, что ты не обязана говорить кому бы то ни было о том, о чем не хочешь рассказывать.>

<Сельская простушка: Звонит телефон второй линии. Я не выношу этот телефон, Том. Завтра я переставлю его в другое место. Он сводит меня с ума.>

<Профессор: Не вздумай говорить это психиатру. Прости, но я не могу сопротивляться своему чувству.>

<Сельская простушка: Я не могу отделаться от мысли, что на мне отчасти лежит ответственность.>

<Профессор: Ты хочешь сказать: ответственность за его онемение? Каким образом ты можешь отвечать за это?>

<Сельская простушка: Если это душевное расстройство, то оно может произойти от чего угодно. И из-за меня тоже.>

<Профессор: Ни в коем случае не из-за тебя.>

<Сельская простушка: Откуда ты можешь это знать? Ты же не знаешь, какие отношения на самом деле связывают меня и Билла.>

<Профессор: Я не знаю Билла, но знаю тебя. Ты ни в чем не виновата. Поверь мне.>

ПСИХИАТР

Секретарь доктора Петрова по телефону сообщила Биллу, что осмотр-консультация психиатра, доктора Пастернака, назначена на 8:45 в понедельник четвертого августа.

В воскресенье Билл открыл встроенный шкаф и остановился в раздумье. Он наденет свой лучший костюм и будет, прямо глядя в глаза доктору Пастернаку, спокойно и трезво отвечать на его вопросы. Взгляд Билла скользнул по длинному ряду пиджаков и брюк. Поразмыслив, он решил, что оптимальным будет вовсе не самый лучший костюм, при первом же взгляде на который психиатр поймет, что Билл хочет произвести впечатление, а не слишком дорогой, но солидный и добротный костюм. Таких нашлось пять, и Билл примерил их все перед зеркалом, рассмотрев себя во всех возможных ракурсах. Первым оказался темный костюм из смеси хлопка и шерсти в неброскую серую полоску. Билл внимательно присмотрелся к полоске и решил, что она слишком изящна и утонченна. Все должно быть предельно откровенно, ему, Биллу, нечего скрывать от врачей. Второй костюм был скроен настолько агрессивно и был так по-европейски заужен, что выглядел на редкость экстравагантно, несмотря на то, что Билл заплатил за него всего двести пятьдесят долларов. Эти психиатры, вероятно, привыкли к роскоши, вращаясь среди всех этих бостонских браминов, которые выбрасывают сумасшедшие деньги на лечение своих пустяковых неврозов. Третий, солидный костюм, слегка, но не слишком сильно помятый, очень удобно сидел на Билле, но выглядел при этом достаточно скромно. Да, это то, что надо. Сорочку он выбрал уже давно – белую рубашку, по всей длине застегивающуюся на пуговицы. Подобрать галстук оказалось сложнее, и на это ушло около десяти минут. Надо было найти не слишком пестрый, при том что в шкафу их было больше пятидесяти. Но в конце концов нужные костюм, рубашка и галстук были разложены на подушках дивана, а Герти заперли в гостиной.

На следующий день рано утром Биллу позвонили и сказали, что консультация доктора Пастернака отменяется. Возникли непредвиденные обстоятельства, объяснил по телефону незнакомый женский голос. Однако вместо этого в тот же день в назначенное время с Биллом побеседует коллега доктора Пастернака доктор Крипке. Это сделано для большего удобства пациента. Доктор Крипке примет мистера Чалмерса в Соммервилле.

Билл бросил на стол недоеденный тост и с криком бросился вверх по лестнице. Что за безобразие? Кто такой этот Крипке? Он никогда в жизни не слышал ни о каком Крипке. Почему они заставляют его принимать решение в последнюю минуту? Какой немыслимый прессинг! Он посмотрел на часы. Было 7:36. Он ни при каких обстоятельствах не успеет приехать к 8:45 в совершенно незнакомое место в утренний час пик. Этот Соммервилль, наверное, какая-то крысиная нора, где полно глухих переулков, тупиков и улиц с односторонним движением. Билл бросился в спальню и принялся поспешно одеваться. Мелисса прервала свой телефонный разговор и сказала, что посмотрит карту и позвонит Биллу в машину, чтобы рассказать, как найти дорогу в Соммервилль. Кстати, который теперь час? Семь сорок.

В холл, подтягивая жокейские трусы и пошатываясь, вышел сонный Алекс.

– Что за шум? – недовольно крикнул он. – Вы меня разбудили, а мне так хотелось еще поспать. Ну, папа.

Он остановился у двери родительской спальни.

– Папа, зачем ты это делаешь? Я не хочу, чтобы ты туда ходил.

– Это просто еще один врач, – прокричал через закрытую дверь Билл.

– Неправда! – воскликнул в ответ Алекс. – Я не хочу, чтобы ты ходил туда, тебе не нужен этот доктор психов.

Билл заскочил в ванную и быстро прошелся расческой по волосам, потом выбежал из своей комнаты, пронесся мимо Алекса и начал быстро спускаться по лестнице. В 7:43 он уже сидел за рулем и поворачивал на Уолтхем-стрит.

Длинная змея дорожной пробки на Уолтхем-стрит, протянувшаяся на две мили от Массачусетс-авеню до шоссе № 2, ползла со средней скоростью пять миль в час, останавливаясь и вновь начиная движение, медленно огибая повороты и взбираясь на холмы, отпугивая гудками пытавшихся втиснуться с боковых улиц в поток маленьких змеек, оставляя осколки на обочинах и нещадно дымя синим выхлопным газом. По крайней мере один раз в неделю какая-нибудь машина, водитель которой слишком погружался в телефонные переговоры, врезалась в столб, и тогда к ядовитым газам и шуму присоединялись воющие сирены пожарных машин и карет «скорой помощи», прокладывавших себе путь к месту происшествия. Пожарные оттаскивали погибшую, перегретую на солнце машину на обочину, змея уплотнялась и вновь принималась упорно ползти к шоссе № 2.

Как только Билл попал в пробку, в голове у него застучало, а желудок свернулся в тугой болезненный узел. Все это было так знакомо, что он не обратил на эти ощущения особого внимания. Билл машинально нажал кнопку стеклоподъемника, закрыв окна, освежил воздух в салоне и включил омыватели ветрового стекла и дворники. После этого он достал из перчаточного ящика аспирин и желудочную таблетку, принял их и взял в руку мобильный телефон. Несмотря на поднятые стекла, шум от гудков и орущих в автомобилях приемников был так силен, что Биллу пришлось изо всех сил прижать к уху телефонную трубку, чтобы прослушать голосовые сообщения. «Доброе утро, это Питер Трангуло по поручению Гранта Туми из „Туми, Дэвис и Реджина“. Мистер Туми не вполне удовлетворен вашим письмом от 22 июля. Он говорит, что вы знаете, о чем идет речь, и хочет устроить селекторную встречу с вами и мистером Энтони Тобиасом в среду в восемь тридцать. Прошу сообщить ваш ответ как можно раньше в удобное для вас время. Спасибо». Билл поморщился, вспомнив, что послал мистеру Туми деловую записку всего из двух фраз, хотя она могла бы быть более пространной. Но откуда взять время на длинные письма? Шедший впереди автомобиль внезапно резко остановился. Билл вдавил в пол тормоз, едва не ударившись о приборную доску. Слава богу, обошлось без аварии. Билл прослушал следующее сообщение. «Это Рональд Хеешен, 212-707-9825. H-E-E-S-C-H в Bluebay точка com». Билл торопливо записал номер, адрес и стер сообщение. Следующее сообщение: «Приветствую вас, мистер Чалмерс. Это Джейсон Тусэйкер из „Гринуэй“. Вы не ответили на мою электронную почту, и поэтому я оставляю вам телефонное сообщение. Сегодня между 10:30 и 10:45 я вышлю вам новый документ. Как и раньше, мы просим вас отнестись к материалу с максимально возможной конфиденциальностью. Мы ждем окончательного и полного ответа к полудню вторника. Я прошу прощения за столь жесткие временные рамки, но вы сами понимаете причину нашей настойчивости».

К черту этого Джейсона Тусэйкера, подумал Билл. Тем временем вереница машин выползла наконец на шоссе № 2 и влилась в другую пробку длиной пять миль. Было восемь ноль шесть. Машины, бампер к бамперу, медленно взбирались на холм. Билл начал считать. Если в Соммервилле он освободится в десять часов, то сможет приехать к станции «Портер-сквер» в десять пятнадцать или десять двадцать. Учитывая, что поиск места для стоянки может затянуться, в офис он попадет в десять пятьдесят пять – одиннадцать ноль-ноль, то есть как раз вовремя, чтобы успеть на встречу с Джаспером Ольсвангером, назначенную на одиннадцать. Билл проехал под мостом, забитым машинами. Было восемь ноль девять. С вершины следующего холма открылся вид на Бостон, дома которого казались отсюда детскими игрушками: и Пруденшл-Билдинг, и «Хэнкок», и длинные иглы небоскребов финансового центра. Возле разворота у станции «Элуайф» движение полностью остановилось. Какой-то грузовик натужно изрыгал удушливые облака дыма, что заставило Билла повысить обороты кондиционера до опасного уровня. Он еще раньше заметил два автомобиля, в которых вышла из строя система охлаждения. Над их капотами с шипением поднимались клубы пара, а сами машины, казалось, упали возле обочины, как загнанные животные. Бедняги, подумал Билл, как зачарованный глядя на обездвиженные машины. Ну что он вылупил глаза? У него же абсолютно нет времени. Надо еще позвонить одному человеку в Нью-Йорк. Потянувшись за трубкой, Билл взглянул на клочок бумаги, на котором был записан телефон мистера Хеешена, и вспомнил впечатляюще сжатый стиль его послания. «Это Рональд Хеешен. 212-707-9825. H-E-E-S-C-H в Bluebay точка com». Сообщение, подумалось Биллу, было обманчиво простым, похожим на другие, которые он часто получал. Никаких объяснений, никакой цели, никаких дат и времени. При всей заурядности послания создавалось такое впечатление, что мистер Хеешен считал свой бизнес и самого себя столь важными, что не потрудился передать какую бы то ни было дополнительную информацию. В принципе сообщение могло быть и другим: «Приветствую вас, мистер Чалмерс. Я – Рональд Хеешен из манхэттенской корпорации „Блюбэй“. Читал о вашем участии в трансакциях X, Y и Z и хотел бы обсудить с вами такой же проект». Но нет, «это Рональд Хеешен». Подумайте, какой пуп земли! Да и вообще, кто он такой, этот Рональд Хеешен? Видимо, он воображает, что Билл немедленно перезвонит ему. Думает, что все дела человеческие со скрежетом остановятся, а Земля перестанет вращаться вокруг своей оси только потому, что ему, Рональду Хеешену, приспичило именно сейчас провернуть какой-то проект. Ну нет, в такие игры он, Билл, играть не станет. У него и так масса дел. Например, сейчас он может просто посмотреть в окно. Этот мистер Хеешен и его неотложнейшие и срочнейшие дела могут подождать до вечера или даже до завтра. А может быть, он, Билл Чалмерс, решит, что вообще не будет звонить мистеру Хеешену. Эта последняя мысль поразила Билла. Он опустил оконное стекло и выбросил телефон Хеешена. Листок бумаги плавно опустился на мостовую и тотчас попал под колеса какого-то автомобиля.

Было восемь тридцать восемь, когда Билл добрался до Плэнтон-стрит, улицы, на которой находилась приемная психиатра. Опустив стекло, он выглянул из окна. Ожидания не обманули его. Вместо скромного делового здания, выделяющегося на общем фоне своим видом и, может быть, гаражом, он увидел ряды покосившихся обшарпанных домов на две семьи каждый, тесно прижатых друг к другу по обе стороны улицы. Над крошечными автомобильными стоянками были натянуты бельевые веревки, и хозяйки выбрасывали из входных дверей свежие порции выстиранного белья, которое полуголые дети тотчас развешивали на веревках. Окна первых этажей были широко распахнуты, и Билл явственно ощутил запах жареного бекона и кофе. Было видно, как в тесных кухоньках матери кормят детей, укладывают в коробки еду для своих мужей, в то время как старики курят и бреются над водопроводными раковинами. Во всех окнах мерцали экраны телевизоров. Каждую секунду из входных дверей кто-нибудь выскакивал, бормоча ругательства и направляясь на работу или на очень неприятное дело. «Может быть, здесь есть еще одна Плэнтон-стрит?» – подумал Билл и начал искать место для парковки. Задача оказалась не из легких – вся узкая улочка была забита легковыми и грузовыми автомобилями, причем большинство их выглядело так, словно на них не ездили годами. Одно свободное место было отгорожено двумя стульями и столом. Рядом какой-то молодой человек, сняв рубашку, возился в моторе своей машины, время от времени потягивая пепси-колу. Парень поднял голову и бросил на Билла насмешливый вызывающий взгляд. Часы показывали восемь сорок одну.

Билл начал объезжать квартал, пересекая одну узкую улицу за другой и медленно крадясь за другими машинами, которые, казалось, ехали по дороге без всякой видимой цели. Через десять минут он обнаружил парковку на маленькой, заваленной мусором и старыми покрышками улочке под названием Данби-стрит. Попытавшись втиснуться в просвет между стоящими машинами, Билл обнаружил, что ему не хватит места. Ехавшие сзади автомобили принялись неистово сигналить. Заверещал телефон. Звонил Роберт.

– Я буду позже, – закричал в трубку Билл. – Еду на встречу в «Брэкстон Интернешнл».

Он лгал, как лгал уже на протяжении нескольких недель, скрывая свои поездки к врачам и на исследования, и ненавидел себя за эту ложь. «Подумать только, до чего я дошел», – подумал Билл.

– Ну хватит гудеть, – крикнул он водителю задней машины, дал задний ход и, вдавив в пол педаль газа, не оглядываясь, съехал с тротуара на проезжую часть.

Когда он наконец нашел сомнительное место для парковки, пробежал по переплетенным в страшном беспорядке улочкам, отыскивая путь назад, и оказался, задыхаясь и потея, перед домом номер тридцать семь на Плэнтон-стрит, была уже одна минута десятого. Он опоздал на шестнадцать минут. Билл застонал, вытер со лба пот и поправил съехавший набок галстук.

Дом номер тридцать семь – двухэтажное деревянное строение с облупившейся со стен краской – все же немного отличался от соседних зданий. У входной двери красовалась деревянная табличка с надписью: «И.Р. Крипке, врач». Пока Билл читал табличку, стараясь отдышаться и понять, как может уважаемый доктор принимать больных в таком доме, рядом появились двое бессовестно хихикавших босоногих мальчишек.

– Вы хотите попасть к психушнику? – спросил один из них. – Мы вас раньше здесь не видели.

Они обежали дом, беззастенчиво заглянули в окно и бегом вернулись к Биллу.

– Кажется, там никого нет. Сейчас ваша очередь? Сколько вы платите ему за то, что он морочит вам голову?

Мальчишки отбежали на дорожку и принялись шептаться, одновременно швыряя камни в облезлого бездомного кота.