Текст книги "Диагноз"

Автор книги: Алан Лайтман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

ПЛАЗМАФЕРЕЗ

Клеточный сепаратор был похож на портативную стиральную машину. Из иглы, введенной в правое предплечье Билла, к машине, извиваясь, тянулась прозрачная трубка, красная от текущей по ней крови. Другая трубка возвращала из аппарата очищенную и восполненную кровь в вену левой руки. Чистая плазма, лишенная красных и белых кровяных телец, была ярко-соломенного цвета и пахла морской водой. Теперь ему не принадлежит даже его собственная кровь, думал Билл. Он стал частью машины, гигантской циркуляторной системы. Вены, соединенные с трубками, трубки, соединенные с венами. Одна пинта крови за один раз, десять пинт за два часа. Чавканье насоса походило на судорожные глотки воздуха. А может быть, так работает человеческое сердце?

Лежа на боку, Билл рассматривал фотографию на серой оштукатуренной стене. «Сестринский персонал МБ. 1911 год». Примерно сто сестер позировали перед фотоаппаратом на фоне старого каменного здания больницы. Все были одеты одинаково и строго: белая шапочка, похожая на перевернутый цветочный горшок, белый воротничок, плотно охватывающий шею, темное платье с длинными рукавами застегнуто на все пуговицы до самого воротника, а поверх платья белый передник с оборкой. Руки всех девушек сложены на подолах юбок, глаза устремлены в объектив. На глазах Билла выступили слезы.

Мелисса, сидя возле больничной койки, на которой лежал Билл, говорила о том, что в четверг у Алекса начинаются занятия в школе. Высоко под потолком гудел телевизор.

Был слышен голос ассистента доктора Соамса, который прибыл заранее, чтобы приготовить все необходимое для консультации. В тесной больничной палате ассистент пытался найти телефонную розетку, в которую можно было бы включить модем и лэптоп. Ассистент откатил от стены койку Билла, пошарил рукой за раковиной, осмотрел электрическую панель со светящимися цифрами.

– Доктор Соамс любит пользоваться своей базой данных в Миннесоте, – пояснил ассистент.

– У нас тоже есть замечательная база данных, – возразил Арманд Петров.

– Я бы попросил… – С этими словами ассистент вскинул брови. – Кроме того, нам нужен высокий стол. Доктор Соамс работает стоя и никогда не садится.

Какая-то медсестра быстро начала освобождать высокий металлический стол от стоявших на нем ящиков с белыми одноразовыми перчатками. На пол полетела манжетка тонометра с черными шлангами и блестящей грушей. Санитар, что-то крикнув, бегом выкатил в коридор лишнюю койку.

Билл неуклюже перевернулся, перепутав трубки, торчавшие из вен, и посмотрел на стоявшую по соседству койку. Она была закрыта занавеской, но Билл увидел безвольно свисавшую женскую руку и услышал тяжелое дыхание сквозь надетую на лицо кислородную маску. В палате, словно белый накрахмаленный призрак, появилась медицинская сестра, заглянула за занавеску, несколько секунд молча постояла, а потом выскочила в коридор.

В коридоре послышался шум. Кто-то на повышенных тонах начал говорить с медсестрой. Такси должно ждать через пятьдесят минут у круга «Скорой помощи». В этот момент в палате возник доктор Соамс в сопровождении двух медсестер, ассистента и доктора Петрова. Специалист из клиники Мэйо был одет в темно-синий, с иголочки костюм. Было такое впечатление, что он сию минуту готов читать свою лондонскую лекцию. Он мимолетно улыбнулся Биллу, а потом направился к высокому столу с установленным на нем компьютером и принялся за работу. Ассистент и доктор Петров почтительно уставились на экран через плечо доктора Соамса. Поступающая через модем информация сорок пять секунд светилась на экране, а потом распечатывалась на лазерном принтере.

Несколько минут спустя Соамс заговорил:

– Принесите еще бумаги.

Ассистент вылетел из палаты и куда-то побежал по коридору.

– Как он тебе? – прошептала Мелисса мужу.

Сняв пиджак, Соамс начал с таким видом всматриваться в экран, словно на нем были изображены схемы боевых порядков неприятеля. Рентгенология и неврология не были специальностью приезжего доктора, но он хотел получить как можно более полную информацию. Специальностью доктора Соамса, как пояснил ассистент, были аутоиммунные заболевания, при которых по неизвестным причинам организм атакует самого себя, превращаясь в собственного врага. Это системная красная волчанка, при которой организм обрушивается на соединительную ткань, вызывая боли в суставах, утомляемость и постепенное ухудшение состояния, часто заканчивающееся смертью; это синдром Гийена-Барре, при котором воспаляются периферические нервы, особенно в том месте, где они выходят из спинного мозга, а это приводит к онемению и слабости в конечностях, к параличу мимической мускулатуры, трудностям при глотании и дыхании и в конечном итоге к постепенному развитию полного паралича; это рассеянный склероз, при котором иммунная система медленно разрушает миелиновую оболочку нервных волокон в головном и спинном мозге, что вызывает покалывание в коже и онемение, мышечную слабость, смазанность речи, перемежающуюся слепоту, шаткость походки и часто заканчивается смертью. Есть и другие аутоиммунные болезни: ревматоидный артрит, тяжелая миастения, фибромиалгия, анкилозирующий спондилит, болезнь Меньера, гранулематоз Вегенера, синдром Гудпасчера. Некоторые из этих болезней поддаются лечению.

Доктор Соамс взглянул на часы и нахмурился. Вместе с ассистентом он принялся торопливо раскладывать, как карты в пасьянсе, листы бумаги и рентгеновские снимки в ногах койки Билла.

– Сагиттальная проекция: 500 миллисекунд ТР, 13 миллисекунд ТЕ, поле охвата 124 сантиметра, матричный размер 128 на 256. Аксиальная проекция: время повтора 3900 миллисекунд, ТЕ – 17 и 90 миллисекунд, поле охвата 24 сантиметра, матричный размер 192 на 256.

Данные анализов крови и спинномозговой жидкости. Билл должен был чувствовать, как их пальцы касались его ног, описывая кривые, соответствующие цифрам многочисленных данных, но нижняя половина туловища не чувствовала ровным счетом ничего. Специалист из клиники Мэйо потребовал включить больше света.

– Не вижу пока ничего определенного, – сказал доктор Соамс доктору Петрову. – Скорость седиментации и почечная функция в пределах нормы.

Биллу показалось, что доктор Петров облегченно вздохнул. Соамс обернулся к ассистенту, и тот с готовностью согласно кивнул.

– Однако титр антиядерных антител подозрителен… Да, пожалуй, подозрителен. Все-таки 130…

Соамс принялся засовывать свой лэптоп в черную дорожную сумку. Надев пиджак, он подошел к зеркалу над раковиной умывальника.

– Надо взять дополнительные анализы крови. Посмотреть антитела к клеткам, ДНК и другие ревматоидные факторы.

Ассистент записал назначения Соамса на листке розовой бумаги и вручил его доктору Петрову.

– Да, и не забудьте вестерн-хроматографию, – добавил Соамс, поправляя галстук и воротник рубашки. – Позже я назначу другие тесты. Мое мнение таково: мы имеем в данном случае дело с необычным аутоиммунным заболеванием. Если это так, то плазмаферез, возможно, позволит остановить развитие паралича или приведет к его исчезновению. К лечению можно добавить кортикостероиды.

– Я смогу ходить? – спросил Билл, подавшись вперед и едва не упав с койки. Вероятно, специалист лгал, но Биллу очень хотелось верить его словам.

– Возможно.

В палату вошла сестра и объявила, что возле госпиталя доктора Соамса ждет такси, которое отвезет его в аэропорт.

Билл перевернулся на другой бок и тупо уставился в стену. Игла торчала из руки чуть ниже продолговатого розового шрама, следа от удара о камни во время ныряния со скал много лет назад, когда он был в летнем скаутском лагере. Если затихнуть, подумал Билл, то, наверное, можно почувствовать, как с легким подрагиванием в вены втекает кровь. Он снова стал смотреть на фотографию сестер. Некоторые показались ему хорошенькими. Одна девушка с длинной косой очень печально улыбалась. Она единственная из всех смотрела в сторону от объектива.

После плазмафереза состояние Билла немного улучшилось. Обновленная кровь и стероиды, от которых его лицо стало понемногу пухнуть, вернули некоторую способность к передвижению. Теперь он мог самостоятельно сделать два-три шага, прежде чем повалиться на пол. Омертвевшие пальцы иногда чувствовали легкое покалывание. Эти неопределенные и ненадежные успехи, когда он осторожно сообщил о них врачам, вызвали всплеск радости. Билл получил поздравительные сообщения от доктора Петрова, доктора Соамса и еще какого-то специалиста из Медицинской школы Дюка в Северной Каролине. Интерес и энтузиазм врачей оказались столь заразительными, что Билл всерьез поверил в то, что страдает каким-то аутоиммунным заболеванием, и проводил теперь все утренние часы за компьютерным терминалом, изучая свой недуг. Днем он долгие часы лежал на кровати. Будучи не в силах заснуть, он прислушивался к звукам дома или тупо смотрел в потолок. Иногда он собирал в кулак всю свою волю и доползал до окна, хватаясь за стену и подоконник, поднимался и смотрел на знакомые дома и улицы. Здесь на него находили временное успокоение и умиротворенность от созерцания мелочей. Небольшие белесые пятна на кровлях, трепещущая и пляшущая на ветру лента, прикрепленная к почтовому ящику Коттеров, блеск хромированных деталей на проезжавших мимо автомобилях, катящиеся по ветру опавшие листья, красные кирпичные дымовые трубы и раскрашенные белые трубы, застрявший среди ветвей дерева бумажный змей, птицы. Однако спустя некоторое время Билла окутывала великая печаль, охватывало такое чувство, что он – единственный на всем свете человек, который видит все это. Созерцание окрестностей становилось в такие минуты невыносимым. Он закрывал глаза, голова бессильно падала на поднятые руки, и он стоял так до тех пор, пока никчемные ноги не подламывались и он не падал на пол.

Билл перестал бриться, и его одутловатое лицо покрылось клочковатыми каштановыми бакенбардами, на подбородке же растительность была седой. Он с трудом узнавал в зеркале свое лицо, так же как, впрочем, и все остальное тело. Проходил день за днем; ноги стали постепенно усыхать и сморщиваться. Тело приходило в упадок, превращаясь в ничто, приближение которого Билл чувствовал все сильнее и сильнее. Иногда он пытался представить себе будущее. Что станется с его семьей? Мелисса будет вынуждена искать сносно оплачиваемую работу. Алекс пойдет в другую школу. Им придется переехать из Лексингтона в маленький домик в другом, менее престижном месте. Все это казалось невозможным, невообразимым. Если бы только можно было перевести стрелки часов назад и вернуться в начало июня, когда он каждое утро доезжал до гаража у станции «Элуайф», весь день работал на свою компанию и ежедневно, в перерыве, жалуясь и потея, взбирался на бегущую дорожку в оздоровительном клубе. Это была не такая уж плохая жизнь. Это была благоустроенная жизнь, и он с удовольствием вел бы ее и дальше. Сидя на диване с распростертыми омертвевшими ногами и ожидая, когда Мелисса принесет поднос с едой, он представлял себе, как бежит по спортивной дорожке оздоровительного клуба. Ноги поднимаются вверх и опускаются вниз, на черную резиновую поверхность дорожки, и сам Билл представлял себя машиной, созданной для бега, не способной ни к чему, кроме того, чтобы бежать, бежать, бежать…

– Почему ты хочешь подавать в суд только на «Плимут»? – резко сказал Билл Мелиссе, когда они, лежа как-то ночью без сна, допоздна смотрели телевизор.

– О чем ты говоришь? У тебя что, стало плохо и с головой?

– Надо подать в суд на всех, – ответил он, стараясь не дергать головой. – Особенно на манекенов в отделе связи Марблуорта. На водителей, забивших машинами улицы. На факс и телефоны. На телевидение.

– У тебя поехала крыша.

Она встала. Ее ночная рубашка светилась отраженным мертвенно-бледным светом телевизионного экрана. Вздохнув, Мелисса поплелась в ванную.

~~~

>>> MAIL 50.02.04 <<< От: Петров в MGH.HARVARD.EDU = => Принято: от TAR.HARVARD.EDU через HARVARD.EDU с BFP

id AQ74078; вторник 15 сентября 9:23:22 EDT

для [email protected]; вторник 15 сентября 9:23:38 – 0400

Нажать* для получения сообщения

>>> MAIL 50.02.04 <<< От: Петров в MGH.HARVARD.EDU

Дорогой мистер Чалмерс,

как Вы уже знаете, мы обсудили Ваш случай с доктором Марджори Стеббинс из Медицинской школы Дюка. Доктор Стеббинс – специалист с мировым именем – занимается врожденными нейропатиями. На прошлой неделе я получил от нее интересное сообщение.

С наилучшими пожеланиями, Арманд Петров, врач Прилагаемый файл:

Предмет: Случай МБ № 384930

Дорогой доктор Петров,

я склоняюсь к мнению, что в данном случае мы имеем дело не с аутоиммунным заболеванием, а с редкой формой врожденной нейропатии. Я пришлю вам список рекомендуемых анализов и тестов, чтобы подтвердить мою гипотезу. Марджори Стеббинс, [email protected]

АДВОКАТЫ

В конце сентября, когда летняя жара уступила наконец место осенней прохладе, Билл в девятый раз посетил доктора Крипке. Некоторое время оба молча сидели в тесном кабинете психиатра. Крипке оценил результаты теста Роша и был вынужден неохотно констатировать, что прием паксила в течение последнего месяца оказался совершенно неэффективным.

– Вы полны гнева.

– Что?

Билл настолько устал рассматривать одно фигурное пятно за другим, что почти перестал понимать человеческую речь.

– Гнев – это здание, – начал объяснять психиатр. – Но оно очень велико, размыто и огромно.

Он начертил несколько линий в своем блокноте.

– Генерализованный гнев пожирает душу и тело. Его энергия расходуется даром.

Психиатр, прибегнув к весьма образной метафоре, сравнил гнев Билла с породистой лошадью без всадника. Сравнение показалось Биллу настолько абсурдным, что он, забыв о шуме водопада, льющемся из динамиков, начал слушать врача.

– Мой опыт подсказывает, что лучше всего направить гнев в осмысленное русло, дать ему достойную цель. Действие – способ адаптации.

Именно в этот момент Билл вдруг ясно осознал, что должен, просто обязан подать в суд на «Плимут». Его уволили без всякого предупреждения, выгнали, как старую больную собаку, выбросили, как временное подспорье. Он отдавал «Плимуту» все свои силы, свою кровь. Да, он будет с ними судиться, он поставит их на колени, а после этого подаст в суд на всех бесполезных докторов, включая и Крипке.

– Уверены ли вы, что сами распоряжаетесь своей жизнью? – донесся откуда-то издалека голос психиатра.

Некоторое время Билл бездумно рассматривал пятно света, падавшего на пол сквозь маленькое окно.

– Распоряжаюсь ли я? Я чувствую, что меня всегда толкали и тащили. Тащили и толкали. И я сам допустил такое отношение к себе.

– То есть вы чувствуете себя пробкой в океане?

– Вы правы! – взорвался Билл. – Вы правы, и я буду судиться с этими ублюдками.

– Это очень здравая мысль, – сказал психиатр, вставая. Время приема истекло. – После того как вы найдете выход своему гневу, мы с вами обсудим его истоки.

Эти последние слова Билл уже почти не слышал. Натыкаясь на столы и стулья, он направил коляску к средней двери, стремясь вырваться из тесного кабинета после тяжелого и неприятного разговора.

В день, когда была назначена встреча в адвокатской конторе Торо и Мак-Каллоха, Билл привел себя в состояние здоровой ярости, которая только усилилась после того, как Мелисса припарковала машину возле дорогого гаража на перекрестке Бикон-стрит и Скул-стрит. «Засудить ублюдков», – бормотал Билл. Тротуар был забит пешеходами, которые обходили Билла, как обходят муравьи сморщенный лист, упавший на их тропу. Он явственно представлял себе, как они, с торчащими из ушей динамиками плееров, останавливаются на мгновение, искоса бросают на него взгляд и спешат дальше по своим неотложным делам. Каким жалким и беспомощным кажется он в своем инвалидном кресле! Билл мучительно морщился от вида каждого прохожего.

Мелисса ласково прикоснулась пальцем к его щеке.

– Просто расскажи адвокатам все, как было, – тихо сказала она. – И будь решительным. Эти высокооплачиваемые адвокаты обожают твердость.

– Не учи меня, что делать, – огрызнулся Билл. – Не думай, что я пробка в океане.

Они двинулись по Бикон-стрит. Тротуар был заполнен людьми, несущими коробки, ящики и пакеты, набитые товарами, купленными в магазинах на Ньюбери-стрит. Биллу показалось, что теперь пешеходы не смотрят на него, а, напротив, избегают встречаться с ним взглядом. Что хуже? Неужели он не стоит даже того, чтобы на него посмотреть? Он теперь вовсе никто? Да, ведь «Плимут» обошелся с ним как с никем.

Было ровно пятнадцать минут четвертого, когда Билл и Мелисса, вспотев от напряжения, вышли из лифта в вестибюле конторы Торо и Мак-Каллоха. От нестерпимо яркого света Билл невольно зажмурил глаза. Он поднял голову и увидел старинный лепной потолок, украшенный изящной металлической окантовкой и медальоном в центре. Все это великолепие было почти скрыто трубками люминесцентных ламп. Бледные рассыльные тоже щурились от света, входя в лифт с пачками документов. В противоположном конце холла Билл разглядел сияющую в мертвенном свете фигуру секретаря. Это была болезненного вида женщина, которая выглядела так, словно вообще никогда не покидала своего рабочего места. Волосы, как спагетти, свисали по обе стороны узкого худого лица, а кожа приобрела молочно-белый оттенок ламп дневного света. Она оторвала усталый взгляд от компьютера.

– Миссис Чалмерс? Да, спасибо, что пришли к нам. Мистер Бейкер сейчас вас примет.

Она жестом указала на приемную, где уже сидела какая-то женщина с гипсовым воротником на шее.

– Ждать, опять ждать, – буркнул Билл достаточно громко, чтобы его услышала секретарь. Он ненавидел ожидание, он всегда, всю жизнь кого-нибудь ждал. Он никогда никуда не опаздывал, даже сейчас, передвигаясь в инвалидном кресле, он явился вовремя. Почему же адвокат не может явиться на встречу вовремя? Билл злобно покатился к приемной, остановившись возле старинного комода с фарфоровым светильником. Рабочий покрывал стену акриловой краской.

– Я сильно вспотела, – сказала Мелисса. – Пойду в комнату отдыха.

– Мой муж не захотел ехать со мной, – сказала женщина в воротнике, повернувшись к Биллу всем телом, – но записал на бумаге все вопросы, которые я должна задать адвокату.

С этими словами она достала из конверта какие-то листки и, разорвав их пополам, бросила обрывки на пол.

– Мне жаль вас. – Она сочувственно посмотрела на Билла. – Надеюсь, что вы чего-нибудь добьетесь. Искренне надеюсь.

Было три двадцать пять. Билл подкатил к секретарю.

– Нам было назначено на три пятнадцать! – закричал он. – Посмотрите на меня. Ниже. Теперь вы меня хорошо видите? Почему вы заставляете людей ждать?

– Я приношу вам мои извинения, – прошептала секретарь. Она хотела что-то добавить, но в это время на ее столе бешено зазвонил телефон. В ту же секунду рядом с телефоном загудел еще один аппарат. За столом секретаря был виден лабиринт ярко освещенных коридоров, по которым беспрерывно сновали люди. Адвокаты в ослепительно белых безрукавках на ходу говорили по телефонам и надиктовывали что-то в диктофоны, время от времени останавливаясь возле столов, расставленных вдоль коридоров и спрашивая что-то у секретарей. В самой дальней комнате происходило нечто вроде совещания. Через полуоткрытую занавесь было видно, что за столом сидят несколько человек, оживленно беседующих между собой. Двигались их туловища, поднимались и опускались головы.

В это время из-за угла коридора появился высокий красивый человек и направился к столу секретаря. На человеке был роскошный серый костюм и шелковый галстук. Преждевременно поседевшие, серебристые вьющиеся волосы гармонировали с серо-голубыми глазами, спокойно взиравшими на мир из-за полированных стекол очков. Весь вид этого человека говорил о том, что он привык принимать решения и распоряжаться своими действиями. Тем более странно было видеть, что он постоянно вытирал нос платком.

– Это всего лишь небольшая простуда, – произнес он густым низким голосом. – Меня зовут Торстон Бейкер. Простите, что не пожимаю вам руку, но я, должно быть, действительно неважно выгляжу. Однако мое самочувствие гораздо лучше моего вида. – Он коротко рассмеялся и приятно улыбнулся, внимательно посмотрев при этом на Билла. – Мы постараемся помочь вам, мистер Чалмерс.

– Именно этого мы от вас и ждем, – сказал в ответ Билл.

Дальнейшие представления были прерваны появлением всклокоченной секретарши, которая, подбежав, вручила мистеру Бейкеру пачку листов с факсами.

– Это действительно так срочно, Оливия? – спросил Бейкер, отведя руку с бумагами в сторону, словно боясь, что Оливия сейчас возьмет их назад.

– Это от мистера Дэвидсон-Чемберлена и мистера Келлехера, – ответила женщина, отдышавшись. – Мистер Дэвидсон-Чемберлен только что звонил. Он настаивает, чтобы вы ответили ему сегодня, до половины пятого. Он сказал, что его устроит все, что у вас есть.

Она беспомощно посмотрела на секретаря в холле и поправила накинутый на плечи пурпурный шарфик.

Мистер Бейкер закашлялся. Билла вдруг осенило, что все, кого он успел увидеть в этом доме, были так или иначе больны. Из холлов и коридоров доносились беспрерывные чихание и кашель. Бейкер посмотрел на часы.

– Давайте пройдем в мой кабинет, – гнусаво произнес он сквозь приложенный к губам носовой платок. – Где миссис Чалмерс?

Они пошли по ярко освещенному коридору. Старинный дубовый паркет поскрипывал под ногами мистера Бейкера. Мимо проносились адвокаты, их помощники, и каждый считал своим долгом бросить: «Добрый день, Торстон». Двери некоторых кабинетов были открыты, и Билл видел, что в каждом из них сидели за большими столами люди в безрукавках и либо печатали на компьютерах, либо говорили по телефонам.

Потом они оказались в кабинете мистера Бейкера, где пахло старым деревом и новейшим электронным оборудованием. На стене висела подписанная фотография бейсбольной команды. Лившийся в фонарь окна свет отражался от глянцевой поверхности снимка. Адвокат достал из коробки, стоявшей на заваленном бумагами столе, новую салфетку.

– Итак, вы живете в Лексингтоне, – сказал мистер Бейкер и снял пиджак. Подавшись вперед, он на несколько дюймов отодвинул в сторону компьютерный монитор, чтобы лучше видеть Билла. – Вот так. – На лице адвоката появилось странное выражение. – Ваше лицо кажется мне знакомым, мистер Чалмерс. Мы с вами никогда прежде не встречались?

– Не думаю, – ответил Билл. Мгновение спустя его ужаснула мысль о том, что Бейкер мог быть в метро в то злосчастное утро и видеть его позор. Его захлестнула волна давно сдерживаемых воспоминаний. Он вновь ощутил панический страх, охвативший его при виде незнакомых станций подземки, следы рвоты на галстуке и рубашке, противный запах и взгляды пассажиров, исполненные отвращения. Мог ли Бейкер ехать в том же поезде? Или он видел, как Билл ловил в церкви зеленые купюры? Мало-помалу, как можно более незаметно, Билл переместился в сторону, чтобы компьютерный монитор снова оказался между ним и Бейкером.

– Должно быть, я ошибся, – сказал адвокат, но по лицу его пробежала тень сомнения.

– Да, – подтвердил Билл и опустился в кресле пониже, чтобы еще больше отдалиться от прямого взгляда Бейкера.

– Ну хорошо, – произнес адвокат. – Давайте сразу решим вопрос об оплате.

Он объяснил, что его час стоит триста долларов, при этом время разбивается на минимальные пятиминутные промежутки. Помощники адвокатов принимают по таксе сто пятьдесят долларов в час и стараются до минимума сократить расходы клиента.

– Как долго мы уже находимся у вас? – выпалила Мелисса.

Мистер Бейкер улыбнулся:

– Пока ни одной секунды, миссис Чалмерс.

Он продолжал говорить, видимо, заверяя своих посетителей в том, что им не придется платить лишнего, когда в дверь постучали. В кабинет вошла красиво одетая женщина. У нее был слегка раздосадованный вид. В руках женщина держала желтый блокнот.

– Это Элис Стивенсон, – представил ее Бейкер. – Элис – сотрудница фирмы и будет присутствовать на наших с вами встречах.

Вместо того чтобы сесть на стул, мисс Стивенсон подошла к окну и, скрестив ноги как школьница, встала у подоконника.

Хотя Билл и не видел лица мистера Бейкера, он вполне мог представить себе, какое неудовольствие на нем отразилось. Как может старший юрист выносить такое беспардонное поведение подчиненного? Бейкер повернулся на стуле и посмотрел на часы. Было три часа сорок четыре минуты.

Билл молча уставился в пол. Он не мог думать ни о чем, кроме цифры триста долларов в час. Плюс сто пятьдесят долларов за услуги мисс Стивенсон, чьи функции представлялись Биллу весьма расплывчатыми и туманными. Что бы она ни делала, он не просил о ее присутствии. Думая о ней, Билл начал злиться. Надо ли было предварительно проконсультироваться о привлечении мисс Стивенсон к делу? Эти адвокаты творят, что им вздумается. Итак, теперь их услуги будут стоить четыреста пятьдесят долларов в час. Надо сейчас же сказать, что он не нуждается в услугах мисс Стивенсон. Лицо Билла сморщилось от напряжения, когда он попытался вычислить стоимость пятиминутной элементарной «единицы». Думая, он машинально шмыгнул носом.

– Мистер Чалмерс.

Билл очнулся от дум, посмотрел на часы и увидел, что они показывают уже три часа сорок шесть минут. Да, выбора нет. В быстром темпе, чувствуя, что ставит себя в унизительное положение, Билл начал вслух вспоминать цепь событий, последовавших за эпизодом в метро. Мистер Бейкер сразу достал из ящика стола ручку с золотым пером и начал делать записи, попутно задавая вопросы для прояснения некоторых деталей.

– Мой муж болен, – вмешалась в разговор Мелисса. – Ведь человека нельзя увольнять за то, что он болен, не так ли? Они не могли, не имели права этого делать.

Бейкер сочувственно кивнул, но ничего не ответил. Продолжая излагать свою историю, Билл бросил полный надежды взгляд на мисс Стивенсон, но увидел лишь, что она с безразличным видом смотрит в окно.

Когда Билл приблизился к концу своего рассказа, его жена внезапно расплакалась.

– Мелисса, – удивленно прошептал он. Он не помнил, чтобы она когда-нибудь раньше позволяла себе срываться в общественном месте. На его собственных глазах тоже выступили слезы, и он, протянув руку, прикоснулся к ладони Мелиссы. Как она несчастна, через какой страх пришлось ей пройти, как она переживает за больного мужа. Несмотря ни на что, она любит его. Она его любит! Как он мог в этом сомневаться? Он нежно посмотрел на жену, подивившись красоте ее шеи и белизне кожи. Потом, вспомнив, где находится, Билл отвел взгляд от Мелиссы и взглянул на Бейкера, который молча пододвинул супругам коробку с салфетками. Некоторое время Мелисса продолжала, прижавшись к мужу, беззвучно рыдать. Она никак не хотела отпускать его руку. Потом, как ребенок, вытерла слезы тыльной стороной ладони и надела темные очки.

– Мы сделаем все возможное, миссис Чалмерс, – сказал Бейкер, вставая из-за стола. – Я в полном вашем распоряжении.

Еще несколько мгновений он постоял молча, ожидая вопросов. Интересно, подумал Билл, сколько людей плачут в кабинете Бейкера, рассказывая истории о своих неприятностях и мытарствах. Билл также заметил, что при всем своем сочувствии Бейкер не позволил вовлечь себя в эмоциональные переживания. Точно так же, как Крипке, даже в еще большей степени. Это был профессионал высочайшего класса. Адвокат снял очки и протер стекла. Глаза его оставались такими же спокойными и безмятежными, как и в начале беседы.

– Есть важные пункты, – заговорил наконец Бейкер ласковым тоном. – Мистер Чалмерс, не пыталось ли руководство «Плимута» безуспешно создать вам условия для работы, учитывая, что вы утратили некоторые моторные навыки?

– Да, то есть я хочу сказать: нет.

Билл смотрел на адвоката во все глаза, как смотрит корова вслед проходящему поезду. Он не вполне понимал, куда клонит Бейкер.

– Знало ли руководство «Плимута» о вашем заболевании?

– Определенно да, – ответил Билл. – Должно было знать. Не могло не знать.

– Отлично, – произнес адвокат и удовлетворенно кивнул. – Это должно быть документально подтверждено в ходе нашего расследования.

В этот момент мисс Стивенсон, бывшая до того безмолвным свидетелем происходившего, выступила вперед, оторвавшись от подоконника, и задала несколько блестящих в своей простоте вопросов. Пытаясь ответить на них, Билл не мог удержаться от того, чтобы не смотреть на часы. Четыре часа двадцать три минуты. Четыре двадцать четыре. Четыре двадцать пять.

– Итак, мы будем подавать иск? – спросил он наконец. Было четыре часа двадцать шесть минут.

– Может быть, – ответил Бейкер. Старший юрист взялся за мышь компьютера и принялся машинально щелкать клавишей, словно постукивая карандашом по столу. – Должен вам сказать, что медицинские дела особенно трудны. Невозможно точно определить состояние здоровья или его расстройство. Но в вашем случае… – Он подался вперед и жестом указал на ноги Билла, бессильно лежавшие на подножке кресла. Щелк, щелк. – Совершенно ясно, что у вас есть некое заболевание какого-то рода. Однако, если я правильно вас понял, никто пока не знает, как оно называется. Пусть так. Мне в связи с этим вспоминается один случай, которым я занимался несколько лет назад. Я довольно хорошо помню женщину из Уоберна или, быть может, из Винчестера, которая лишилась кисти руки, но в ее отношении не было согласия относительно того, можно ли считать ее инвалидом. «Акт об инвалидности», принятый в 1990 году, запрещает дискриминацию квалифицированных работников на основании их инвалидности, но в том случае не было соглашения по поводу того, можно ли считать утраченную руку признаком инвалидности. Вы понимаете, конечно, о чем я говорю.

Старший юрист, непрерывно щелкая мышью, продолжал перечислять скучные подробности похожих дел и запутанных медицинских конфликтов.

Несмотря на важность того, что говорил мистер Бейкер, и на высокую стоимость каждой минуты, Билл против воли повернул голову к окну и стал смотреть на общественный сад. Ему очень хотелось сей же час оказаться там с Мелиссой, в одной из видневшихся вдалеке зеленых лодочек, и плыть по глади пруда под плакучими ивами. Или идти с женой среди деревьев по одной из тропинок, которые, словно клубок ниток, пронизывали старый парк. В тенистых углах росла шелковистая трава, в которой виднелись яркие красные, желтые и оранжевые пятна. Цвели ноготки, отражая неяркий свет спокойного осеннего солнца. Билл представил себе, как они с Мелиссой рука об руку идут по этой траве. Им не надо никуда спешить, их никто не ждет. Они могут остановиться, где им вздумается, смотреть на воду или сидеть на скамейке. Опадающие листья плавно опускаются на волосы Мелиссы. Свежий ветерок обдувает лицо Билла.