Текст книги "Ринго Старр"

Автор книги: Алан Клейсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Научившись отражать любые натиски европейской прессы, « The Beatles»опрокинули с ног на голову всю эту систему «осторожных недомолвок» – они выливали на журналистов поток дурацких острот, выказывали полное отсутствие сентиментальности и с присущим им сарказмом вели между собой дебаты о стихах… Бетховена.

«Мы были первыми в истории рок–н-ролла, кто не дурачил детей байками о том, что нужно пить молоко, и Америка была шокирована, – утверждал Старр. – «Может, виски и кола?» – спрашивали они. «Да, черт возьми, виски и кола!!!» – отвечали мы. Мы были честными парнями; конечно, иногда у нас были из–за этого неприятности, но зато мы никогда не лицемерили».

Чувствуя себя на равных с другими битлами, Ринго оказался таким же любителем экспромтов, быстро и нагло отвечая на банальные и нелепые вопросы вроде классического «Как вы нашли Америку?», которые повторялись из раза в раз, словно играла заезженная пластинка. «Вам нравится быть « The Beatles»?» – «Конечно, иначе мы были бы «Rolling Stones»». —«Когда вы намереваетесь заканчивать?» – «Примерно через десять минут». – «У вас есть братья или сестры?» – «Мой брат был единственным ребенком в семье». – «The Beatles»приехали в Америку, чтобы отомстить за революцию?» – «Нет, мы приехали сюда просто из–за денег». – «Изменил ли успех вашу жизнь?» – «Да». – «Вы знаете еще какие–нибудь слова, кроме «да»?» – «Нет». – «Почему вы не поете?» – «Я вижу, вы не слышали ни одной нашей пластинки». – «Что вы думаете о сенаторе Барри Голдуотере?» – «Не слишком он веселый – вам не кажется?» – «Кем бы вы были, если бы не играли в «The Beatles»!»– «Их менеджером». – «Какая разница между британскими и американскими пресс–конференциями?» – «Никакой – везде люди задают вопросы».

На бумаге остроты Ринго кажутся банальными и неинтересными, но произносились они с каменным лицом – Старр всем своим видом спрашивал журналистов: «Над чем вы смеетесь, дурни?» В «A Hard Day's Night»,после того как в поезде неприятный пассажир с вощеными усами промычал себе под нос что–то о войне, Старр пробормотал:

– Могу спорить, ты сожалеешь о том, что вы ее выиграли.

В этой стилизованной киносводке, повествующей о насыщенной событиями подготовке « The Beatles»к участию в телевизионном шоу Старр выразил свое презрение не тем, что с каменным лицом с беспримерной ясностью выдавал холодные сентенции, а при помощи ряда эпизодов без текста, которые сильно подняли его в глазах публики, – эти эпизоды выявили в нем то, что Брайан Эпштейн назвал «обаянием маленького человека».Похожий скорее на Чарли Дрейка, чем на Харпо Маркса, он олицетворял одинокого странника, которого заставил выйти на публику «дед Пола» (Уилфред Брэмбелл), этот интриган, заключивший из шуток группы, что Ринго занимает в ней самое незавидное положение. Ринго умышленно сделали неузнаваемым, нарядив его в лохмотья бродяги, и пустили уныло бродить по берегу канала под печальный аккомпанемент « This Boy»с солирующей губной гармоникой; в титрах фильма этот номер значится как «Тема Ринго». Здесь произошел довольно забавный инцидент: полагая, что лужа неглубокая, Ринго расстелил над ней свое пальто, ухаживая за девушкой, которая в следующую секунду с головой уходит в грязь. Ринго, в свою очередь, чуть не убила автомобильная шина, которую на него столкнул карлик, собственно и начавший повествование о «банде четырех» – под этой метафорой, конечно же, подразумеваются «The Beatles».

Драматический эффект, который произвел Ринго–бродяга, ничуть не умалил тот факт, что он «…пришел на съемки прямо из Ad–Lib, ничего не соображал и чувствовал себя просто отвратно– мы пили всю ночь. Я был не в состоянии произнести хоть одну строчку, и поэтому Дик (Лестер, режиссер картины), чтобы хоть как–то меня задействовать, заставил меня ходить туда–сюда и смотреть на ребенка. Ну, в общем, так и появилась эта сцена, а потом они вдруг сказали: «О, да ты потрясающий актер!»В состоянии тяжелого похмелья Ринго «было не трудно кого–нибудь рассмешить. Я могу смешно ходить, строить забавные рожи. Я могу менять разные лица и вдобавок прихрамывать».

Хотя именно Старра критики чаще всего наделяли яркими актерскими способностями, на этот раз похвалы удостоилась вся группа, которая внесла свой вклад в проект, который продемонстрировал более жесткий, реалистичный подход к созданию фильма о поп–звездах. Продюсером «A Hard Day's Night»был Уолтер Шенсон, калифорниец, который к тому времени уже снял «The Mouse That Roared», «A Band of Thieves»(«Банда воров») 1962 года с участием Аккера Билка и прочие британские фильмы, которые, в общем–то, не выходили за рамки авангарда. Не считая Ринго «великим интеллектуалом», Шенсон видел в нем «превосходного актера, который держится абсолютно естественно. Он умеет правильно воспринимать указания режиссера, а это не так–то просто. Можно даже назвать это искусством».

Прозаические послеобеденные часы Ринго, проведенные перед экраном в бессмысленном созерцании голливудских фильмов, не прошли для него даром и в другом отношении. К концу шестидесятых годов он стал неплохим знатоком фильмов; теперь кроме Пола Ньюмена, антигероя из «Sweet Bird of Youth»и «Hud»,предметом его восхищения был и Виктор Мэтьюр. Более того, барабанщик настолько заинтересовался самим процессом создания фильма, что собирался прийти на съемочную площадку «A Hard Day's Night»раньше всех остальных – и пришел бы, если бы не перебрал в Ad–Lib;он был поражен, «увидев себя на двадцатифутовом экране в качестве актера».

Его любительский интерес к фотографии не утихал на протяжении всех съемок «A Hard Day's Night»;он то и дело предпринимал забавные попытки снять самого себя («когда мы работали над фильмом, у меня был собственный фотоаппарат, и я всю дорогу щелкал кадры»).Если литературные припадки Леннона уместились в двух брошюрках–бестселлерах, то тонны фотографий, сделанных Ринго, якобы готовились к публикации для продажи в США; Старр надеялся, что он сможет «как следует их загнать».Однако все, что удалось увидеть публике, – это дюжина фотографий, напечатанных в журнале Raveпод заголовком «Сенсационные снимки года». Пару десятков фотографий обещали передать в редакцию Mersey Beat,но, по словам Билла Хэрри, «я так и не получил ни одной из них».

Mersey Beat,которая теперь выходила с подзаголовком «Ведущая британская бит–газета», постепенно умирала, как закатное солнце; в последние дни ее существования в газете появились цветные иллюстрации и статьи о группах из Ливерпуля, а круг распространения газеты расширился аж до Ленстера. В марте 1965–го ее купила Music Echo,в которой обзор ливерпульской музыкальной сцены ограничивался объемом одной страницы, что вполне соответствовало довольно вялому интересу – даже в самом городе – к группам с собачьими челками, которые умеют играть «Twist and Shout»;однако интерес сразу же возрос после того, как перед ливерпульской премьерой «A Hard Day's Night» «The Beatles» стриумфом проехали по улицам города, до краев заполненным людьми, где крики «Мы хотим Ринго» перекрывали все остальные, а одна девушка чуть не бросилась под колеса их «Роллс–Ройса», потому что ей было плохо видно Ринго…

Они принадлежали Ливерпулю, и Ливерпуль давал всем это понять.

Во время следующего турне по США посреди бушующей толпы на стадионе в Детройте выделялся один плакат: «МЫ С ТЬЮ–БРУК (улица в Ливерпуле)! МЫ ГОРДИМСЯ ВАМИ!»

В один из вечеров 1965 года, когда «The Beatles»выступали перед шестью тысячами человек на нью–йоркском стадионе Shea(еще один мировой рекорд), «Rory Storm and the Hurricanes»играли в Orrel Park Ballroom;Рори, как всегда, был полон энергии и так лихо тряс бедрами, что переплюнул самого Элвиса. Несмотря на все трудности и разочарования, которые испытал Рори, он не завидовал успеху Ричи и не слишком расстраивался из–за того, что у него было все меньше возможности видеться со своим бывшим барабанщиком. Тем не менее Хэрри Грэйвз присутствовал на стадионе, когда центральные нападающие Рори и Уолли в составе Mersey Beat XIзаколотили три гола команде Florence Albion.Об одном из бывших участников «The Hurricanes»,после того как у его новой группы в 1964 году вышел сингл, Mersey Beatопубликовала статью под заголовком «Ringo Man Records!»(«Коллега Ринго записывается!»), однако пресса все–таки не уделяла взаимоотношениям Рори Сторма и « The Beatles»должного внимания.

Еще один соперник Рори, лидер «The Dominoes»«Кингсайз» Тэйлор – который, если бы не «The Beatles»,взял бы к себе Ринго, – остался в стороне от всеобщего помешательства и уехал в Германию, где курсировал между Гамбургом, Килем и Берлином, работая в сети Star–Club,где «все слегка отстали от жизни. Они тащатся от рок–н-роллов в духе раннего Литтл Ричарда и прочей чепухи такого рода».Осознав, что он «совсем не вовремя уехал из страны», Тэйлор несколько раз приезжал в Ливерпуль, где за концертом в The Iron Doorпоследовал положительный отзыв в газете Melody Maker,турне по Британии с Чаком Берри, выступление на Ready, Steady, Go! идолгая, хотя и не слишком успешная звукозаписывающая карьера, которая завершилась в 1967 году.

Единственной ливерпульской исполнительницей, которая попала в национальный хит–парад, была в то время бывшая подруга Тэйлора Силла Блэк; она же стала первой обладательницей хита Номер Один после Хелен Шапиро.

Во время турне с «The Fourmost»и «Sounds Incorporated»Силла один раз закрывала шоу, где хэдлайнером был Dj Proby(по меткому определению Ринго – «человек, страдающий от собственной глупости»), которому запретили выступать в британских театрах после некоего скандального происшествия. Несмотря на то что Силла, с риском для своей репутации, снималась в эпохальной ленте «Ferry Across the Mersey»(«Паром через Мерси»), где заглавным саундтреком была песня в исполнении «Jerry and the Pacemakers»,в которой они «попрощались» с Тор Теп,она пережила провал Mersey Beat,проведя долгий (и хорошо оплачиваемый) сезон в Palladiumпри поддержке «The Fourmost»,которые в вышеназванном фильме играли группу, проигравшую в конкурсе «Битва рок–групп».

Однако в реальной жизни в проигрыше оказался лидер «The Pete Best Four»,хотя ни его сингл, вышедший на Decca(куда вошла кавер–версия «I'm Gonna Knock on Your Door»Эдди Ходжеса), ни участие Пита в американском шоу I've Got a Secretне принесли ему столько прибыли, сколько его иск о клевете, который он предъявил Ринго Старру в 1964 году (Старр впоследствии жаловался, что «некоторым журналистам вообще ничего нельзя говорить»). Как бы то ни было, дурацкий ответ Старра на реплику Леннона «Ринго иногда заменял нашего барабанщика, когда тот был болен. Время от времени он болел» – «…Ну да, тот принимал такие маленькие пилюльки, после которых он чувствовал себя «ужасно больным»– содержал в себе саркастический намек на Пита Беста, который всегда был ярым противником амфетаминов. В этом деле, которое затянулось на четыре года, Пит с большим трудом одержал победу, средств от которой, после уплаты всех судебных издержек, хватило на реконструкцию его нового дома в Уэст–Дерби.

У Тони Шеридана были более «физически ощутимые» споры с Питом Бестом – в 1964 году между ними произошла драка в аллее Св. Павла, где Шеридан устроил банкет для представителей прессы, тщетно пытаясь «раскрутить» свой новый альбом «Just a Little Bit of…».Хотя у Тони была прекрасная возможность как следует нажиться на битломании – он все еще проживал в клубе на Рипербан, где был переиздан один из его синглов с «The Beatles»1961 года, который разошелся в количестве около миллиона экземпляров, несмотря на то что даже не попал на верхние строчки английских или американских чартов. Гонимый жаждой наживы, Шеридан решил прекратить добровольное изгнание, зачесал на лоб свои черные с проседью волосы, отправился в турне с Роем Орбисоном и « The Searchers»в качестве «приглашенной звезды» и снова попал на британское телевидение. Он также возобновил отношения с «The Beatles»,встретившись с ними после премьеры «A Hard Day's Night»,чтобы «поболтать о старых добрых временах, поржать над нашими гамбургскими приключениями и поделиться друг с другом планами на будущее».

Это «псевдовоссоединение» не нашло своего продолжения, когда «ливерпульская четверка» и Шеридан несколько месяцев спустя встретились в одном австралийском отеле. Именно этот отрезок мирового турне группы 1964 года был назван «хорошо оплаченным дебошем»; этот факт был вполне уместным предлогом для родителей Ринго и Джорджа, чтобы не ехать на гастроли вместе со своими отпрысками. И в самом деле, узнав, что «там, внизу» (в Австралии) в то время была зима, Ринго воскликнул:

– Не будет птичек, пляжей и всего такого? Не–е, это не путешествие, а черт знает что. Я не поеду.

Остальные трое решили ехать без него после того, как Ринго стошнило в туалете фото–студии в Пугни, где группа должна была сделать несколько снимков для прессы. Все еще ужасно бледного, его осмотрел местный доктор, который поставил диагноз: тонзиллит и фарингит; из–за высокой температуры его срочно повезли в University College Hospitalрядом с Ковент–Гарден.

Поскольку тур должен был начаться на следующий день в Копенгагене, группа, Брайан Эпштейн и Джордж Мартин собрались в студии Эбби–роуд на экстренное совещание. Харрисон выступал за то, чтобы отменить гастроли, так как «играть без Ринго – это все равно что вести машину с тремя колесами».Тем не менее Эпштейну удалось его убедить, что Старру нужно найти замену. Но кого тогда взять? Тони Михэна? Клема Каттини? Тони Ньюмена из «Sounds Incorporated»!Энди Уайта? А как там поживает Пит Бест?

– Трудность в том, – объяснял Брайан, – что надо найти такого барабанщика, который бы выглядел как «The Beatles»,а не смотрелся чужаком.

Мартин предложил кандидатуру Джимми Никола, который, уволившись из оркестра Сирила Стэплтона, считался одним из самых сильных барабанщиков, однако дискредитировал себя тем, что играл в «Ghost Squad»для сборника «Beatlemania»,дешевой пластиночки пошиба «This Is Mersey Beat»,которая вышла на лейбле Руе.По стандартам Союза музыкантов все четырнадцать вещей с этого сборника были кавер–версиями четырнадцати битловских хитов.

По словам «The Beatles»,Терри Хинберри, продюсер обеих радиопередач 1963 года с участием группы Pop Go «The Beatles»и Go Man Go Show с «The Rabin Band»,ценил Никола как хорошего барабанщика. Из ближайшего ливерпульского окружения битлов о нем так же хорошо отзывался и вокалист Томми Куикли – Джимми Никол играл на записи одного из его синглов и с Джорджи Фэймом, в чьей группе, «Blue Flames Jimmy»,Никол работал в последнее время. Кроме того, Джимми записал пару синглов со своей собственной командой, «The Shubdubs»,в которой все музыканты носили битловские прически.

В ту странную среду двадцатичетырехлетнего Джимми Никола вырвал из послеобеденного сна звонок Джорджа Мартина. Нет, это не предложение об очередной сессионной работе. Ну, по крайней мере, не то, что он ожидал. Не мог бы Джимми прийти в «Студию 2» к трем часам, чтобы порепетировать с «The Beatles»!Сидя за знаменитой LudwigРинго Старра, Джимми прошел с ребятами пять номеров в течение двух часов, во время которых он получил несколько коротких указаний от Джона и Джорджа и «в глаза не видел никаких нот. Но это не имело значения, ведь я уже знал все эти вещи с тех пор, как мы записывали «Beatlemania».

Все еще не веря тому, что ему сделали столь великолепное предложение, Никол позвонил Джорджу Фэйму и со всех ног помчался домой, чтобы собрать вещи перед предстоящей поездкой в Данию. На каждой площадке Леннон «делал мне хорошую рекламу»,однако на следующий день поклонники вывесили транспарант «Ринго, выздоравливай скорей!», когда «The Beatles»с триумфом проплывали по каналам Амстердама.

Несмотря на все меры предосторожности (на двери палаты Ринго написали: «Мистер Джексон»), фанаты разузнали местонахождение Старра, и телефонная станция на Ковент–Гарден буквально дымилась от обеспокоенных звонков. Многие из этих звонков были из Соединенных Штатов, где в это время группа «The Bon–Bons»записывала «сорокапятку» «What's Wrong With Ringo?».В Австралии аделаидская радиостанция ежедневно передавала информацию о состоянии здоровья Ринго; ведущие обсуждали, насколько велика вероятность того, что Ринго присоединится к группе на первом концерте в Centennial Hall.В Сиднее один ведущий хныкал о том, что « The Beatles»могли бы вместо Никола дать шанс какому–нибудь австралийскому ударнику. После замечания Маккартни в сиднейском аэропорту Mascot «Мы дадим ему золотые часы, пожмем ручку и скажем, как все было здорово»,по городу поползли слухи, что Старру все осточертело и он собирается уволиться; кое–кто всерьез этому поверил, даже несмотря на протесты Ринго: «При слове «уволиться» у меня в голове возникает маленькая картинка, на которой какой–нибудь старый хрыч вскапывает свой сад и сажает семена. Я еще не готов к такой жизни».

Вместо того чтобы беспокойно ворочаться на больничной койке и обреченно вздыхать, ожидая решения своей участи, Ринго воодушевился, получив телеграмму от Джона, Пола и Джорджа, в которой говорилось, что они очень скучают и не хотят причинять никому лишних неудобств, но и не собираются упускать ни единой возможности как следует поразвлечься; он встал с постели через неделю – это был минимальный срок, рекомендованный врачами. Вооружившись пузырьком с лекарством «на случай, если что заболит»и заставив мотоциклиста мчаться из аэропорта Хитроу,чтобы забрать паспорт, который он забыл в кармане куртки, Ринго под присмотром Брайана сел на самолет в Сидней с пересадкой в Сан–Франциско, где после небольшого бунта, устроенного поклонниками, и обычной пресс–конференции он был успешно переправлен из самолета «Пан–Америкен» в самолет «Куантас». Как только Ринго сошел с трапа в сиднейском аэропорту, ему тут же вручили игрушечного коалу, и ухмыляющиеся журналисты отпустили его только после того, как он перечислил все драгоценности, которые были на нем в тот момент, и с удовольствием опрокинул стакан австралийского светлого пива. Когда он встречался с «The Beatles»в их мельбурнском отеле, огромный инспектор полиции проталкивал его сквозь орущую толпу тысяч поклонников. Бледный и трясущийся, направляясь в сторону лифта, он заказал себе крепкий напиток. В ту ночь ему, похоже, понадобился еще один, когда он наблюдал, как группа показывает свое мастерство с Джимми Николом в мельбурнском Festival Hall.

После концерта « The Beatles»закатили вечеринку, чтобы поприветствовать Ринго и отблагодарить Никола, для которого был заказан билет на самолет на следующее утро. После двенадцати дней, проведенных с «The Beatles»,когда «казалось, все население земного шара собралось, чтобы увидеть нас»,его ожидал жестокий контраст: когда Джимми приземлился в Лондоне, его встретила лишь жена с маленьким ребенком. Вместе с чеком, в котором стояла скорее справедливая, нежели щедрая сумма, Никол получил золотые наручные часы Eternamatic —лично от Эпштейна, который, по всеобщему мнению, обиделся на него из–за нескромных высказываний в прессе вроде «я не думаю, что он (Старр) сможет приехать вовремя»,поспешного осмотра достопримечательностей, побегов за покупками и за то, что тот однажды провел ночь в сиднейском ночном клубе с певицей Фрэнсис Фэй и ее группой.

Все эти «экскурсии» были частично вызваны тем, что Никол чувствовал себя не слишком уютно в обществе «The Beatles»и вместо них предпочитал компанию «Sounds Incorporated», «The Phantoms»и других групп, которые вместе с «великолепной четверкой» принимали участие в гастролях и могли себе позволить прогуляться после завтрака, не опасаясь, что на них набросится толпа. Когда впоследствии Джиму Николу довелось выступать в одном театре с « The Beatles»,никто из них не пожелал зайти к другому в артистическую, чтобы поздороваться или поболтать.

Вернувшись в «The Blue Flames»,Джимми Никол по количеству автографов переплюнул самого Джорджи Фэйма. Еще одним доказательством его неожиданной славы послужило то, что ему предложили возродить «The Shubdubs»,чтобы заменить «The Dave Clark Five»на летний сезон в Блэкпуле, когда у Дэйва Кларка обнаружилась язва желудка.

« The Five»стали первой английской бит–группой после «The Beatles»,которая поехала в полноценное гастрольное турне по Соединенным Штатам. В течение одной недели в 1964 году Тор 100журнала Billboardна две трети принадлежал британским коллективам – большинство поп–звезд Туманного Альбиона (да и множество рядовых команд) отправилось покорять Новый Свет. Это было особенно справедливо по отношению к «Freddie and the Dreamers»и «Herman's Hermits»,чьи солисты выглядели так, словно нуждались в еще большей опеке, чем Ринго.

«Сливки» американской индустрии звукозаписи – композиторы вроде Клинта Бэлларда–младшего и Джеки де Шеннона, продюсеры Джимми Миллер и Фил Спектор и менеджер Аллен Клейн – слетелись в Англию, как пчелы на мед (как когда–то лондонские «шишки» оккупировали Ливерпуль). В свою очередь Джек Гуд, автор таких проектов, как Six–five Special, Oh, Boy!и прочие «шоу талантов», теперь пробивал подобные идеи на американском телевидении. Множество исполнителей всевозможных стилей и направлений пыталось завоевать американский рынок – включая Джона Пила (Рэйвенкрофта), которого, из–за того что тот родился недалеко от Ливерпуля – или, точнее, в зажиточном Несуолле, – далласское радио пригласило на работу в качестве постоянного «эксперта по «The Beatles».Среди знаменитостей более широкого круга были два лондонских приятеля Ринго – дизайнер Робин Круикшенк (со своей компанией Robin Ltd.) и фотограф Терри О'Нилл, который женился на голливудской актрисе Фэй Данэуэй.

– Я чувствовал себя так, как будто попал в международную команду, – признавался О'Нилл. Еще одной уроженкой Лондона, «приехавшей» в Штаты, была Мэри Куант по прозвищу «Дягилев от кутюр», которая, после того как несколько человек попросили ее расписаться на своих творениях, «начала чувствовать себя битлом».Брайан решили съехать куда–нибудь подальше, где они не были бы на виду у почтенной публики.

Одна из ее стройных моделей, Патти Бойд, получила еще большую возможность почувствовать себя «одной из них». После того как Патти снялась в эпизодической роли в «A Hard Day's Night»,ею увлекся Джордж Харрисон и отбил ее у тогдашнего бойфренда. К 1964 году они уже вместе проживали в бунгало Джорджа в заросшем лесом поместье Эшер. Харрисону не так уж плохо жилось в Уэддон–хаусе в компании Ринго; время от времени они даже вместе сочиняли песни, когда «…он играл на моей гитаре, а у меня был с собой магнитофон– ну, мы пытались что–нибудь замутить».Во время съемок «A Hard Day's Night»«пределом роскоши» для Виктора Спинетти (он исполнял роль невротического видеорежиссера) было завалиться в их квартиру «и, поедая бутерброды с маслом и жареную картошку, пялиться в ящик».Неряшливого вида девицы в драных колготках, которые круглосуточно дежурили снаружи, и даже молодые люди, пытавшиеся поцеловать битлов, которые входили и выходили из дома, сильно действовали на нервы Джорджу, но последней каплей стало ограбление, произошедшее 19 апреля во время съемок Jack Goog TV special,после которого Джордж, Ринго и Брайан решили съехать куда–нибудь подальше, где они не были бы на виду у почтенной публики.

Огни большого города все еще притягивали Ринго, который, в отличие от Патти и Джорджа, а также Леннонов, не переехал в Суррей. Вместо этого с помощью агентства недвижимости Brymon Estatesон поселился на противоположной стороне Гайд–парка в съемной однокомнатной квартире на первом этаже Montagu Square,длинного многоквартирного дома в викторианском стиле рядом со швейцарским посольством. Он страдал от глупых смешков поклонников, которые по справочнику узнали его домашний телефон, но, к сожалению, эти и прочие другие неудобства были неотъемлемой частью его работы, у которой, кроме всего прочего, была и куча преимуществ. Наиболее ощутимым из них были легкие деньги, благодаря которым он вскоре прикупил новенький Facel Vegal,настолько навороченный, что «притягивал даже больше взглядов, чем я сам».Поскольку подобный экземпляр был у Джорджа, Старр приобрел серебристый шестидверный Mersedes 600с контурными сиденьями, для которого он нанял шофера, потому что «если у тебя его нет, то можно припарковаться непонятно где или надраться так, что не сможешь сесть за руль».Однако он чувствовал себя спокойнее, если вел машину самостоятельно. «Если у меня хреновое настроение, я сажусь в машину и еду в ночь. Таким образом я ухожу от себя самого».Такие поездки стали особенно частыми, после того как Ринго 8 октября 1964 года тайно выскользнул из студии на Эбби–роуд и сдал экзамен на права.

Двигаясь по ночному шоссе или чередуя бурбон с шотландским виски в своем любимом Ad–Lib,Ринго часто предавался сентиментальным воспоминаниям. Его можно было сколько угодно угощать в отеле Ritz– Старр все равно бы стал вспоминать старые времена, когда он с « The Hurricanes»прямо на тротуаре поглощал завернутые в газету рыбу с картошкой. Для Ринго, который ругался с продавцом «Мерседеса» – «Да ты что, с ума сошел? Он же стоит всего одиннадцать тысяч!» —даже золотой «Кадиллак» не мог сравниться с его первой машиной времен Дингла: «…красно–белый «Vanguard», который я купил за семьдесят пять фунтов у одного парня с моей улицы. Вторая передача у этой тачки не работала, но я все равно ее безумно любил».

Даже теперь, когда Ринго стал мировой знаменитостью, он никогда не расставался со своим прошлым, особенно когда у двери своей артистической уборной встречал родственников и друзей семьи, о существовании которых даже не догадывался, а охранникам, которым платили за то, чтобы они не впускали всякий сброд, можно было дать взятку и спокойно пройти. Три девочки–подростка, «кузины Ринго» из Новой Зеландии, по словам старшей из них, эмигрировали из Ливерпуля в 1963 году. Ринго не мог проследить родственных связей с этими школьницами, но, подумав, решил, что, подобно полководцу, которого развлекали шуты на средневековых пирах, он оставит этих малолеток, чтобы они его повеселили, – они навешали на уши Ринго ту же лапшу, что обеспечила им доступ в его гримерную, которая, по идее, охранялась так же строго, как и пентхаус Говарда Хьюза в Лас–Вегасе.

Старр и Харрисон находились в офисе NEMSв тот момент, когда внезапно заявился Альфред Леннон, который семнадцать лет назад ушел из семьи; он «…вернулся, чтобы поговорить с Джоном».Когда подобное воссоединение произошло у Старки–отца и Старки–сына, ни один из них не был так ошеломлен, увидев другого – скорее они чувствовали себя «несколько неудобно»,но, по крайней мере, уважающий себя отец Ринго отнюдь не преследовал цели получать щедрые подачки от своего прославленного сынка. Возможно, это было связано и с тем, что во время своего визита к сыну в 1965 году (кстати, после этого они больше никогда не виделись) родной отец Старра, который приехал со своей второй женой, «почувствовал, что мы ему не нужны. Он даже не оплатил нам билет на поезд».

Старки–младший старался не общаться с бывшим мужем Элси, чтобы не травмировать мать, особенно теперь, когда она была в восторге от осознания того, что ее сын – звезда. Из Cavernона присоединилась к другим родственникам «The Beatles»,которые давали дорогостоящее телефонное интервью флоридскому Radio WORD;эти интервью на следующий день транслировались на всю Америку.

«Я бы с удовольствием поехала в Америку. Я уверена, что это прекрасное место», – восторгалась Элси, как будто речь шла, скажем, об острове Уайт.

Заявление Элси о том, что у Ринго нет постоянной девушки, вряд ли было сенсационным. Если верить Confidential,самой пошлой из американских бульварных газетенок, которая в основном занималась светской хроникой, у Ринго было полно «непостоянных» подруг, от Марлен Клэр – главной танцовщицы из нью–йоркского клуба Peppermint Lounge —до актрисы Энн Маргрет. Он якобы «так сладко ворковал и так нежно шептал в ее розовые ушки непонятные словечки из жаргона тедди, что маленькая Энни просто таяла».Всему этому бреду, который в изобилии печатался на страницах органа желтой прессы, уверявшего читателей, будто бы застенчивую Синтию Леннон «The Beatles»когда–то хотели взять к себе солисткой, давно уже никто не верил, как не верили и тому, что за невинной шуткой Ринго скрывался недвусмысленный намек. Когда одна миловидная журналистка спросила Ринго « О чем бы вы не хотели говорить?»,тот раздраженно ответил, окинув ее похотливым взглядом: «О вашем муже».Как бы то ни было, за ребятами увивались тысячи девиц, которые готовы были биться в оргазме от одного взгляда на них, так что члены дорожной команды «The Beatles»не удивлялись, когда то один, то другой битл просил привести к себе в номер «какую–нибудь из них, желательно пообщителънее».Однажды в фойе Deauville Theaterв Майами Старр решил обойтись без посредников и, отбросив всякие церемонии, взял под руку одну из девушек и повел к ближайшему лифту, чтобы наверху «попить чайку с бисквитами».

Если у Ринго было более «общительное» настроение, его часто можно было увидеть в барах недалеко от Southern Comfortс наступлением сумерек. Он, очевидно, жил этими мимолетными удовольствиями, находясь в Штатах. Когда « The Beatles»были в Австралии, организатор одного из концертов был свидетелем того, как на вечеринке по случаю двадцатидвухлетия Пола «Ринго напился в дым. Около трех часов ночи он, видимо, лишился чувств и медленно осел на пол».

Ничего не подозревающая Морин была слегка ошарашена, узнав, что ее Ринго ночные часы от одного концерта до другого проводит вовсе не перебрасываясь в картишки, кидая кости или барабаня по крышке стола под звук гитар Пола и Джона, которые решили показать ему свой очередной опус. Как и от его матери, от Морин требовали продолжать играть в игру «мы всего лишь хорошие друзья», пускай весь мир уже знал, что они вчетвером вместе с Полом и Джейн (не считая капитана арендованной яхты) отдыхали на Виргинских островах. Возможно, из–за того, что он был по уши сыт этой проклятой работой, из–за которой не мог видеться с Мо, Ринго проявил упрямство и отказался играть на первом концерте группы во Франции, заявив, что он никуда не поедет и останется на Эдмирал–гроув; только Брайану удалось уговорить его не делать глупостей.

Роман Ринго и Морин достиг своего апогея, когда Старра вновь положили в University College Hospital —на этот раз на операцию по удалению гланд, из–за которых – после того, как Ринго в очередной раз проквакал свою любимую «Boys» —у него начались проблемы с голосом, и ему пришлось молчать на протяжении нескольких концертов последующего американского турне.